Могло быть и так, или Эльфы тоже люди. Глава 69

Лес светлых

Они путешествовали больше двух суток и, наконец, вышли из леса к широкой пойме Карред-Ирауна. Это было неожиданно, заросли просто посветлели и оборвались стеной, за которой простиралась зелёная бархатная равнина с сочными травами, яркими цветами и зеркальной поверхностью великой реки. Вспугнутый ящер метнулся из леса головастой молнией, нырнул в воду и через пару мгновений выпустил из пасти в воздух высокий фонтан брызг. Подгребая когтистыми лапами, он выбрался на противоположный берег и грузно потрусил прочь, отряхивая мокрые крылья.
Двести-сорок-вторая ощущала облегчение от того, что часть пути преодолена, есть видимый ориентир и пригодная для питья и купания вода – это значительно облегчит жизнь ей с малышом. Она улыбалась от неожиданности, поскольку редко видела ящеров так близко, и всегда они удирали от эльфов и серых, боясь стрел и силков. Ей стало по-детски радостно и интересно, она представила, как будет рассказывать маленькому Безымянному об этих существах. А отец будет учить его стрелять…
Четырнадцатый чувствовал лишь досаду: пугливая зверюга резко сбежала, а лук со стрелами надо было распаковывать. По мере того, как ящерица удалялась, шлёпая по другому берегу, на мужчину наползали воспоминания времени до прихода серых в этот мир. Он не позволил им вернуться.
Подземные устроили привал в зарослях, чтобы спастись от тумана и речной прохлады. Угли были тёплые и яркими искрами дотлевали в тёмно-белом кострище. Четырнадцатый вздрогнул, увидев там лицо озлобленного эльфийского воина: красные глаза, белые пряди волос, тёмно-серое лицо. Через миг видение пропало, женщина подбросила в костёр сухих веток и листьев, а изменчивые мистические сумерки сгустились вокруг них ещё сильнее.
Четырнадцатый ухмыльнулся своим видениям, попытался успокоить разыгравшееся воображение и пропустил появление настоящих живых гостей. Двести-сорок-вторая, за спиной которой они появились, схватила ребёнка и в испуге метнулась к мужу. Ногой задела одну из веток костра, та отлетела в бок и начала затухать в густой траве. Генрих понял, что изображать воинственное сопротивление до глупости поздно, напрягся, нацелившись в случае атаки хотя бы рассыпать костёр в сторону гостей.
Но нападать они не торопились. Вышли к свету: двое мужчин и женщина. Серые. Генрих пристально всмотрелся в тёмно-голубые глаза вожака и не решил, надеяться ему или готовиться к подземельям замка у Якоба: перед ним стоял оруженосец Мартина Леруа, Двадцать-первый Луи Жерон, француз, седьмой или восьмой сын обнищавших дворян, задира, бабник и любитель выпить.
- Здравствуй, Генрих, - глубоким масляным голосом произнёс он. Двести-сорок-вторая неуверенно пошевелилась. – Моё почтение, сударыня.
Женщина в конец смутилась и не решилась лезть не в свои дела. Лишь плотнее укутала ребёнка и отсела подальше.
- Приветствую, Горгулья, - ответил Четырнадцатый, не сводя глаз с лица собеседника, пытаясь угадать его эмоции.
А тот лишь весело улыбнулся, сплюнул под ноги и расслабил плечи:
- Ты не забыл моё прозвище, араб…
- Как тут забудешь, когда вокруг ящеры стадами бегают.
Луи натянуто, но миролюбиво рассмеялся и повернулся к спутникам:
- Ступайте к нашей стоянке, я присоединюсь позже, - и послушные телохранители растворились без звука. Хорошие лазутчики.
- Я присяду? – спросил Двадцать-первый и опустился к огню. Дотянулся, подобрал отлетевшую ветку. – Меня послал монсеньор Леруа, тебе на помощь. Он сказал, что сперва не поверил в твою решимость затевать что-то в одиночку, поэтому хотел выждать. Не сказал тебе ничего в вашем общем сне. Но выследил сейчас и передал нам, что ты можешь и хочешь присоединиться…
- Как же он выследил меня? – грубо прервал его Четырнадцатый, готовый растерзать собеседника при первой же нестыковке в рассказе. Друзьями с Луи они не были, как и с Леруа, так что он предпочитал держаться настороже.
- У монсеньора есть способы, - сказал Луи тягучим голосом, - доставшиеся от покойной Второй, чьё имя Эстель, requiescat in pace.
Это утверждение отнюдь не прибавило доверия Двадцать-первому в глазах Генриха. Обстановка накалялась всё сильнее. Четырнадцатый был собран, и просчитывал, что может сделать.
«Те двое серых ушли в заросли, но они могут следить за женой и малышом. Тогда, в случае моей с Луи схватки, Двести-сорок-вторая окажется беззащитной, идеальной мишенью».
Он думал, шарил глазами по лесу, даже не надеясь обнаружить воинов.
Двадцать-первый ещё держал на лице шутовскую маску, но было видно, что ему надоедает кривляться попусту: достучаться до собеседника лёгким способом не получится. Он серьёзнел, сплёвывал в костёр. После напряжённого молчания заговорил:
- Мои люди действительно не ушли далеко, но не пытайся увидеть их: они были лучшими ещё во времена государства Серых.
Да, Генриха очень успокоило это заявление…
- Монсеньор Леруа решил, что ты собираешься готовить восстание… - Четырнадцатый прожёг его пламенным взглядом. – Судя по твоему молчанию, это правда. Но ты забылся в своей исключительности, арабчонок. Восстание давно организуется! Мы пытаемся собрать тех серых, кто готов и может драться, вооружаемся… - В его словах было столько гордости, что Генрих начал выходить из себя.
Но неожиданно тон Луи сменился:
- Мы – воины. Мы почерпнули многое из нашей старой жизни в мире Разных, из практики эльфов. Но нас мало: жалкая кучка древних серых, желающих бороться, но не стремящихся понять и принять того, кто прикрывает спину. Не мне объяснять тебе, сколь важна сплочённость и единая большая идея… Но военная дисциплина не помогает: европейцы-тамплиеры унижают азиатов, а те хитро мстят. Просто вырваться из-под гнёта Сандра и эльфов желают все, но что дальше? Одного желания свободы не хватает для сотрудничества и доверия… - Луи подождал реакцию Генриха. Не дождался.
Голос его приобрёл заговорщические нотки:
- Ты собирался сплотить их: тамплиеров, рыцарей-христиан, и алтайцев, кочевников-язычников?..
- Ты забыл ещё серых, рождённых здесь, - голос Генриха сорвался после напряжённого молчания.
- Да, забыл. Мы не стали их трогать, они не привыкли жить без эльфов по соседству…
- Зря, они сильны, они могут зажечься идеями…
Луи не выдержал этот бессмысленный обмен любезностями:
- Ты же хотел как-то их сплотить! У тебя была идея! Неужели, как мы: просто создать военизированное государство, а мирных заставить работать на армию? У тебя ничего не выйдет! И феодальный строй без земли и денег ты не сделаешь! Да и деньги не введёшь, несмотря на то, что европейцы не отвыкли от них здесь. Они вспомнят, они возродят то, чему их учили эльфы – банковскую систему тамплиеров! – он распалился, размахивал руками, кричал…
- Что толку в деньгах, когда нечего есть? – перебил его Генрих, задумчиво оценивая мыслительные способности Луи: не тронулся ли тот умом, раз восхваляет эльфов, возглавляя восстание против них же…
Двести-сорок-вторая ушла с малышом под тень леса, чтобы тот не проснулся от криков. Перед серыми, затаившимися в темноте, она чувствовала себя одинаково беззащитно что здесь, что за плечами мужа.
Луи снова приходил в себя:
- Беды заключаются не в этом. Мы ещё слишком хорошо помним помощь эльфов и соседство с ними. Азиатов они научили травничеству и целительству, возделыванию земли. Нас – нецерковным знаниям геометрии, строительству дорог, канализации, банковской системы, готической архитектуры… А люди думали, что эти знания мы выкопали в храме Соломона… - он усмехнулся.
- Тебе ли говорить о готических храмах, Горгулья? Не ты под железной пятой эльфов их строил…
- Наземные создавали внешний вид, прекрасных святых с одухотворёнными лицами, уносящееся в небо кружево камня, тонкие рёбра каркасов, достающие до неба контрфорсы и шпили… - чуть не со священным трепетом вещал Луи. – А Подземные – внутреннее убранство, высокие своды, цветные витражи - будто оживающие при разном освещении картины, подобные тем, что рисуют редкие лучи света, проникающие в их пещеры…
Для Луи это оставалось любимой темой обсуждения. Его старшие работали стали каменщиками, сам он этой тяжёлой участи избежал, но гордился их работой. А мастер, под началом которого они трудились, создавал фигуры горгулий-водостоков: ужасающие ящеры, из пасти которых низвергаются дождевые потоки… Тогда ещё мальчишкой, Луи был без ума от этих статуй, предназначенных для кафедрального собора в Париже, подолгу рассматривал их, оживлял в воображении, представлял их в водах Сены… За что и получил своё прозвище.
И как же он разочаровался после переселения в этот мир, когда узнал, что прототипом мифических ужасных чудовищ были местные пугливые и почти безопасные ящеры, не прижившиеся в мире Разных. Прозвище стало для него позорным и долго не отлипало. Памятливый Генрих задевал за больное…
- Видишь, мы с благодарностью помним их помощь, мы не любим военный режим, мы не имеем экономики и общих идей на будущее… Мы хотим пригласить тебя в наши ряды, в командование, если ты знаешь, как сплотить людей, привлечь юных, объединить старых… И если у тебя получится…
Генрих понимал, что выбора у него нет. Он не сможет тягаться ещё и с подпольной вооружённой организацией серых. А тем более неразумно было отказываться, если предлагают руководство. Впрочем, убедиться во вменяемости Луи и набить себе цену было необходимо:
- Откуда мне знать, что ты не подослан Якобом?
Луи аж задохнулся от негодования, но с трудом взял себя в руки. Только собрался ответить что-то ядовитое или вызывающее, как Четырнадцатый его перебил:
- Всё-всё, верю.
И улыбнулся примиряющее.
Луи задохнулся повторно, что укрепило слабую веру Генриха.
- Ты так восторженно говоришь об эльфийской помощи…
- Все так говорят, - пожал плечами Луи. – Помнят, как они хотели возродить «Разных» из слепого повиновения Церкви к наукам, к знаниям, к новой жизни.
- Говорили, что эльфы создают свои ордена и правят за спинами королей и Папства, - парировал Генрих.
- В любом обществе найдутся те, кто гордо не принимает искреннюю помощь со стороны, - ответил Луи.
Генрих понял намёк в свою сторону.
- Боюсь, вам, и лично тебе, не понравится мой метод… Монсеньору Леруа понравился бы, но не тебе… - начал сдаваться Генрих.
Вариантов лучше всё равно не было… Немного стараний – и он останется почти единоличным правителем, как и хотел.
- Поможет – перетерплю, - уверенно произнёс Двадцать-первый, а в глазах загорелся охотничий огонь.
Генрих улыбнулся:
- Только я тебе его не расскажу.
- Почему? – опешил тот совершенно по-детски.
- Чтобы ты выдал за свою идею, осуществил, добился власти и почёта, а меня с семьёй убил здесь, не отходя от костра?..
- Можешь налить мне молока, - съязвил Луи, - а я принесу тебе воды от реки. [1]
- Значит, я угадал… и после этого ты ждёшь от меня доверия…
Помолчали. Костёр потихоньку затухал без новых поленьев. Двести-сорок-вторая сидела недвижно и уже задрёмывала. К ней из леса вынырнула женщина из охраны Луи, тихо что-то сказала и помогла улечься спать, устроила рядом малыша. На гневный взгляд Луи она ответила не менее жёстким и беззвучно удалилась. В неверном свете Генрих рассмотрел её тяжёлые веки и чёрные глаза – азиатка.
- Ты, конечно, можешь начать с нуля, переманить солдат. А мы будем знать и сопротивляться, - заверил Луи с небрежной угрозой.
- Нет, я не буду этого делать, - медленно протянул Генрих. Двадцать-первый немного подобрел. - Я сплочу ваших людей, соберу новых… Но сам буду находиться далеко от вас. А приходить - во сне… Где вы, кстати, базируетесь? - вкрадчиво поинтересовался он.
Опьянённый его согласием Луи ответил без раздумий:
- Возле «Гнезда Чайки», под самым носом Сандра. Монсеньор должен был рассказать тебе об этом месте…
- А чем вас не устроили другие места?
- Слишком далеко от замка мы не уходим, иногда его грабим, а нас никто не замечает.
- А почему же вы тогда не убьёте Сандра?
- Чтобы начался вовсе раздор у Серых, все ринулись к власти, а эльфы и вовсе пошли бы войной? - вопросом ответил Луи. - Мы подослали к ему нашу девочку. Она за ним присматривает, чтоб не умер ненароком…
«Воители… - с пренебрежением подумал Генрих. - Боятся, как бы более сильная группировка не взяла власть в свои руки, поэтому в качестве пугала держат в живых старого властителя…»
- Я не приду к вам, но объединю вас. А вы… не пытайтесь следить за мной.
- Конечно! - слишком наигранно согласился Луи.
- Да, действительно, я в проигрышном положении, и не мне ставить вам условия, - покладисто согласился Генрих. - Я иду к истоку Карред-Ирауна в горах. Монсеньор Леруа сказал мне, что там есть укромное место. Если оно, конечно, не занято…
- У меня нет сведений, - сказал Луи с удовлетворённостью интригана, проведшего хорошую сделку, но не всё договорившего партнёру.
«Что ж, прорвёмся туда. А если там кто-то ненужный обжился, то я затеряюсь в горах - это легче, чем в лесу или на равнине реки».
- Мы договорились. Но я попрошу вас оставить нас, чтобы не пугать жену…
Луи помолчал. В отблесках слабого огня в его глазах Генрих уловил угрозу и насмешку. Он обратил внимание на что-то за спиной Генриха, и тот обернулся: мужчина держал на руках спящую Двести-сорок-вторую, а азиатка - Безымянного.
Первую секунду растерянности, боли и ярости Генрих сидел неподвижно, потом почти уже дёрнулся атаковать, но услышал тихий дьявольски спокойный голос Луи:
- Это всего лишь дурман-трава, небольшая доза. Они будут гарантом в нашей сделке, ты не возражаешь?..
- Я должен идти с вами? - ледяным голосом осведомился Генрих, не оборачиваясь на Луи.
- Нет, иди, куда хочешь. Мы будем сопровождать и охранять тебя и, - пауза, - твою семью.
- «Мы» - это кто и сколько? - задал он вопрос, который ничего не значил, но давал время подумать, как устроить, чтобы два отряда его охранников друг друга не видели. Ответ он прослушал, но на поляну вышли ещё двое мужчин.
- И как долго вы будете нас… охранять?
- Хороший вопрос. Ответ зависит от результатов твоей работы.
- Нелогично поступаешь, Горгулья: сначала уговариваешь, получаешь моё согласие, и только потом берёшь заложников…
- Никого я не беру, - пожал тот плечами, - а лишь помогаю твоим жене и ребёнку добраться до гор. Отнесите их в паланкин, - и подбросил веток в затухающий костёр, меланхолично остался созерцать огонь, а остальные двинулись к реке.
Генрих настороженно направился за ними. Он не мог поверить, что так легко подчиняется: его семью практически крадут, его берут под неусыпный контроль, а он вынужден идти следом, исполнять чужую волю. Впрочем, эта воля не так сильно отличалась от его собственных замыслов. Единственное, что оставалось загадкой до сих пор – кому служит этот сумасшедший Луи – Мартину или Якобу. В первом случае Генрих объединит себе союзников, во втором – войско под стенами «Гнезда Чайки» против себя и серых. Но выбора всё равно не оставалось, надо было работать, прежде всего, для своих целей и своей семьи.

***

Обезвредив всех нападавших охранников и не заметив никаких наблюдателей, беглые эльфы собрались в группу и заспешили всё-таки к дому Анриеля. Он уверял Зоопарка, что там надёжная сигнализация и охрана, способная отвлечь преследователей. Тем более, всем нужно поесть и отдохнуть.
Для Зверинца осталось загадкой, как эльфы ориентировались в лесу, не теряли направления, когда натыкались на колонии мирных эльфов и огибали их. Но шли они медленно: вымотанный серый еле волочил ноги и почти беспрестанно что-то ныл себе под нос. Что ж, если начнётся погоня - сцапают их за милую душу!
Анриель принялся убеждать в чём-то остальных эльфов, которые с неприязнью посматривали на Зверинца, потом приняли решение, и один из парней мягко приблизился к нему, схватил его за руки, почти не напрягаясь, перекинул себе на спину, велел держаться и бесшумно понёсся сквозь папоротники, как Тель по прибытии сюда. Зоопарк неприятно почувствовал себя героиней девчачьего популярного романа и решил, что если бы его несла девушка-эльф, ему было бы в сотню раз приятней...
Зверинец попытался проследить направление по солнцу. Эльфы не петляли, не путали следы, но несколько раз передавали серого друг другу, чтобы смешать ауры. Надеялись, что это на время поможет. Несколько раз огибали неожиданно возникающие на пути колонии родичей.
К вечеру они, изнурённые и мучимые жаждой, добрались до домика Анриеля со знаменитой беседкой-деревом. Их там ждали…
Примечания:

1 Обмен плошками с молоком (кумысом) между вожаками разных монгольских племён на стоянке означал мирные намерения. Вожаки пили это молоко у всех на глазах, чтобы показать своё доверие. Попытка отравить вожака считалась объявлением вражды между племенами. (к/ф «Монгол»)