Русская рулетка Глава I

Часть первая
Узник совести
 
Конвой
Так уж повелось в России с петровских времён, что лишиться свободы граждане нашей великой страны могут двумя способами: нарушив один из многочисленных законодательных актов собранных незабвенным Сперанским в Свод законов Российской империи, а позднее в рабоче-крестьянский Уголовный кодекс РСФСР или совершенно случайно.
Иногда эти способы так замысловато переплетались между собой, что жертвами слепой Фемиды становилось немыслимо много людей. 1937 год оказался одним из таких исторических узлов. Со всех сторон необъятной страны неисчислимые табуны паровозов везли в мрачных туловищах толпы покорных людей в далёкие северные лагеря. Дымные косяки пароходов тарабанили туда же в селёдочной тесноте трюмов полчища испуганных нервных арестантов.
На драчливых пересылках сталкивались набегающие волны великого переселения многострадального советского народа, оставляя самых слабых в незаметных братских могилах. Выжившие каторжане пешим строем расходились по номерным лагерям монстрообразного ГУЛАГа, отчаянно надеясь на свою счастливую судьбину.
Только на это и надеялись два идущих рядом хмурых заключённых, лучше всего символизирующие слепоту большевицкого правосудия.
- Тебя за что посадили? - спросил соседа огромный черноволосый мужчина, цыганского вида.
Он был профессиональным взломщиком сейфов, на блатном жаргоне «медвежатник», а нынешний срок получил по несерьёзной бытовой статье, после драки в ресторане.
- Да ни за что! - ответил молодой «зэк» с погонялом «Карло».
Рост его не превышал рост восьмилетнего пацана, карлик одним словом, и на пересылке к нему намертво приросла кликуха под стать внешности. 
- Врёшь падла! - ухмыльнулся его сосед справа, потомственный уголовник «Емеля». - Ни за что десятку дают, а у тебя двадцать пять!
С начала года в «Вятлаг» один за другим прибывали длинные эшелоны заключённых. Их конвой третий день топал пешедралом от ближайшей пересылки и каторжане порядком устали. Свирепствовал июнь, а им уже выдали серые ватники и шапки ушанки. Скорострельное северное лето выплёскивало на людей небогатые запасы драгоценного тепла.
- Вертухаи совсем нюх потеряли, - оглянулся по сторонам рецидивист, - службу не тащат…
По краям колонны шли несколько распаренных зноем конвоиров, с винтовками за плечом. Конвойные всегда вынуждено повторяют скорбный путь арестантов. Дорогой им была просека в безбрежном лесу, поэтому они жались в скудную тень, а заключённые шли по самому солнцепёку.
- Нет, ты скажи, - настаивал скучающий богатырь, - за что срок получил?
Его звали Игнат Григорьев, а дружки-уркаганы знали под кличкой «Цыган». А «Карло» в предыдущей жизни был комсомольским вожаком небольшого волжского города, но умудрился загреметь на нары.
- Перед очередным комсомольским собранием, - вздохнув, принялся рассказывать он, - у меня оторвалась пуговица. Я забежал в наш универсальный магазин и взял у знакомой продавщицы под честное слово катушку ниток. Побежал домой за деньгами и иголкой. Мой давний злопыхатель увидел это и сообщил в компетентные органы. Спустя короткое время на тётку-продавщицу сваливается внеплановая ревизия. Они роются в пошивочном материале, пересчитывают катушки ниток определённого цвета и находят недостача. Злопыхатель даже углядел какого цвета нитки мне одолжила продавщица.
- Страшное преступление! - громко заржал «Емеля».
- Разговорчики в строю! - нарочито громко цыкнул ближайший солдат.
Просека с трудом одолела небольшой пригорок, и идти под горку стало легче. «Карло» поправил за детской спиной тощий вещмешок, в котором лежали его немногочисленные пожитки, вытер потный лоб и продолжил:
- Тётку начинают зверски пытать, не отходя от прилавка и, выбив пару зубов, узнают, что вышеозначенную катушку ниток взял во временное пользование я, пообещав занести деньги через полчаса. Компетентные органы галопом скачут в общагу и находят-таки у меня в кармане означенную катушку ниток.
Слушатели хорошо представляли, что случилось тогда далее. Составляется протокол об изъятии, измеряется длина ниток, после чего стряпается дело о краже двухсот метров пошивочного материала стоимостью 10 копеек. Дело уходит в самый справедливый и гуманный в мире суд, виновного приговаривают к расстрелу, но высшая инстанция решение суда обжалует и заменяет расстрел двадцатью пятью годами.
- Все ликуют! - закончил малыш и зло сплюнул в дорожную пыль.
- Какая это всё-таки странная вещь – закон, - сказал кто-то из задних рядов, - вот меня посадили за то, что я украл буханку хлеба. А теперь им приходится выдавать мне по буханке в день бесплатно.
- Дадут тебе буханку хлеба! - фыркнул другой. - Держи карман шире…
Среди каторжан вспыхнули юридические споры. Каждый вспоминал своё судебное дело и каждый считал себя невинным.
- А ты веришь в судебные ошибки? - хитро поинтересовался «Карло».
- А как же! - засмеялся Игнат. - Меня самого дважды освобождали из-под стражи...
Наметившиеся беспорядки быстро пресёк начальник конвоя, вяло пообещав пальнуть в толпу. Поэтому метров триста арестанты шли молча, пока «Цыган» не спросил шепотом:
- А ты знаешь, что известный МУР до революции назывался МУС? 
- Нет! - покачал головой «Карло». - А что это?
- Московский Уголовный Сыск, отсюда и «мусора». Кстати, применительно к ним слово «легавые» стало употребляться из-за эмблемы МУСа - легавой, делающей стойку. Эту эмблему сотрудники МУСа носили в виде значка на лацкане.
- Откуда ты это знаешь?
- Учителя были хорошие… - буркнул Григорьев и надолго замолчал.
На его небольшой относительно массивного тела голове выделялись огромные карие глаза, которые делали ещё тоньше прямой чувствительный нос. Уши, расположенные ниже уровня глаз, показывали средний интеллект. Маловыраженная мочка – щепетильность.
- Прибыли! - первым заметил выросший на горизонте лагерь остроглазый «Емеля».
Конвой невольно прибавил хода, хотя все знали, что впереди их не ждёт ничего хорошего. По мере приближения к лагерю они увидели высокий забор и огромные деревянные ворота, над которыми висел издевательский кумачовый лозунг:
- «На свободу с чистой совестью».
Сбоку располагалось обширное кладбище заключённых, с длинными рядами глубоких братских могил.
- Достояние революций - штыки и могилы… - громко сказал кто-то.
Открылись ревматические ворота и уставшие «зэки» вошли в сумеречную зону. С обратной стороны надпись зелёными буквами гласила:
- «От ударной работы быстро тает срок!»
Границы добра и зла всегда размыты колючей проволокой. Один из них немного замешкался на входе, за что получил от охранника ускоряющий пинок:
- Не отставай, вражина!
Перед ними стоял наглый нарядчик. Фамилия у него была соответствующая – Нагин. На его гладком лице властвовал толстый и широкий нос – черта лживого, грубого, невоздержанного в любви человека.
- Шпана политическая! - зло гаркнул он. - Враги народа!.. Становись на перекличку.
От этого человека напрямую зависело благополучие заключённого. Это был молодой парень, осуждённый по бытовой статье, весь какой-то чистенький и весьма довольный собой.
- А ну за мной в палатку! - приказал он после распределения по отрядам. - На исправление и перевоспитание.
Близилась долгожданная ночь. Часть прибывших нестройной толпой двинулись за ним. Из дверей на торце столовой вышел мужчина средних лет с чеканным римским профилем и без опаски обратился к стоящему невдалеке охраннику:
- Что за кипишь без прибытку?
Он смотрел на солдата таким ясным, невинным взглядом холодных голубых глаз, что тот небрежно, но ответил давнему обитателю лагеря:
- Пригнали очередной конвой из Кирова…
- Когда караван поворачивает назад, впереди оказывается хромой верблюд.
- Ты это к чему? - удивился конвоир.
- Просто вспомнил кое-что…
Мужчина уже давно тянул каторжанский срок, но не производил впечатления измождённого человека. Он толкнул мощным плечом дверь в хлеборезку, где удачно отбывал наказание несколько лет, как вдруг заметил идущую в конце колоритную парочку.
- Они поделились поровну, - скорбно пробормотал он, - один взял на себя вину, другой - покаяние.
«Карло» и Игнат не обратили на него никакого внимания, территория лагпункта показалась им странной и пугающей. После вырубки леса она была вся в пнях различной высоты, исключение составляла расчищенная площадка посередине. Впереди шёл Нагин, за ним, обходя пни и ковыляя, тянулась цепочка «зэков». 
- Тута вам не кичман, - обернулся он к новичкам, - здеся вы никто…
Распахнулись полотняные двери, и они по одному стали входить внутрь. На нарах среди дыма и чада сидели немногочисленные люди. При появлении новичков они вскочили со своих мест и, окружив их, наперебой стали задавать вопросы:
- Как там на воле?
- Какие фильмы идут в кинотеатрах?
- Что носят женщины?
В палатке были те же пни, что и по всей территории зоны. На полу густой покров мха, стены брезентовые, окон нет. Сплошные двухъярусные нары на всю длину барака с широким проходом по центру.
- Куда можно положить вещи? - новички растерянно осматривали новый дом.
При входе и в противоположном конце горело по слепому фонарю «летучая мышь». Впрочем, они только оттеняли мутную темноту. «Карло» и «Цыган» расположились в углу, у одной из двух железных «буржуек», с помощью которых, очевидно зимой обогревалось помещение.
- Зимой будет теплее… - с надеждой заметил Игнат.
- До зимы ещё дожить надо!
В конце прохода стоял простой дощатый стол, сбитый на крестовине. Подойдя к нему, нарядчик сел на пень рядом, закурил, и не спеша начал записывать профессии прибывших. Узнав, что среди них оказалось много железнодорожников, начётчик махнул рукой и сказал, что это ни к чему:
- Железной дороги пока нету, а когда будет, вы все передохнете!.. Утром после подъёма - все на лесоповал.
Он встал на ноги и властной уверенной походкой двинулся к выходу. Перед дверью он столкнулся с входящим хлеборезом и радостно воскликнул:
- Бендер, с новым годом тебя!
- Ты что сдурел Нагин, - изумился он, - лето за окном, какой новый год?
- Я был у нового начальника лагпункта - тебе следователь год накинул!.. Окромя энтого с завтрашнего дня ты больше не хлеборез и работаешь в лесу.
- А тебе то, что от этого?.. Чего лыбишься?!
- Просто радуюсь за тебя!.. С прежним начальником лагеря ты жил припеваючи, а зараз попробуешь настоящей каторги… - ответил злопамятный нарядчик, с которым хлеборез подрался недавно и вышел наружу.
- Этого следовало ожидать, - скривился великий комбинатор. - Отсутствующие и слабые всегда виноваты.
Он забрался на верхние нары и лёг рядом с Григорьевым. Тот наслаждался долгожданным отдыхом и даже не повернул голову.
- Блатная жизнь - это когда в небе звезда падает, а тебе и загадать нечего! - Остап принялся наблюдать за дальней частью барака, где жили воры.
Туда сразу прошёл «Емеля» и, поздоровавшись с честным народом, бросил свой вещмешок на «шконку». Несколько минут он наблюдал, как старожилы играют в карты. Затем громко спрашивает:
- Братва, тараканы есть?
Вопрос, конечно, неожиданный. Но у бывалых «сидельцев» удивляться не принято: может, человек насекомых не терпит, может, хочет устроить «тараканьи бега». Один из «братвы», не отрываясь от игры, пожимает плечами:
- Знаешь, братка, мы как-то не в курсах. Чи они есть, чи их нема… Пошукай под нарами, може, какого и выловишь.
- Ты чего буровишь?! - взрывается новичок. - Да я сибирский «ширмач» по жизни, а ты меня под «шконарь» гонишь!
Дело за малым не дошло до драки. Пока не выяснилось, что «тараканами», называют себя сибирские карманники («ширмачи»).
- Что, в общем-то, неудивительно, - неожиданно сообщил «Цыган», который тоже заинтересовался суматохой. - Поскольку карманные воры ещё с царских времён избрали своеобразным символом клана мелких насекомых - муравья, жука, таракана…
- Вот как?! - удивился Бендер.
- Издавна татуировка одного из таких насекомых на руке считалась признаком «кармаша». Называли себя «ширмачи» и «жуками», даже расшифровывали аббревиатуру «ЖУК» как «желаю удачных краж», но вот до «тараканов» никто, кроме сибиряков, не додумался!
- Я вижу, ты человек учёный, - одобрительно сказал Бендер, - будем знакомы.
Он протянул правую руку и представился:
- Остап Бендер, сын турецко-подданного.
- Игнат! - «медвежатник» ответил крепким рукопожатием. - Круглый сирота.
- Все мы здесь сироты, ведь нас обратно уже не ждут…
- Давно здесь? - спросил «Цыган» соседа.
- К сожалению, давно, - помрачнел Остап, - в тридцать втором году осуждён на десять лет за антисоветскую деятельность.
- Вот как! - вступил в разговор «Карло». - А по виду и не скажешь…
- Ирония судьбы! - небрежно взмахнул рукой Бендер. - Каприз Фортуны. Я после одного выгодного дельца решил перебраться в дружественную Румынию, но разошёлся с их пограничниками в некоторых вопросах неприкосновенности частной собственности. После этого инцидента я был вынужден вернуться на неласковую родину, но советские пограничники приняли меня за империалистического шпиона и упекли сюда.
- Печально! - согласился вор. - Ну а здесь жить можно?
- Не верь, не бойся, не проси! - заповедь атеиста. Жить можно везде, - широко зевнул Остап, - всё дело как и сколько… Давайте спать, завтра на лесоповал.
Возбуждённый прибытием нового конвоя огромный барак постепенно затих и этой тёплой ночью его разнообразным обитателям снились в основном тяжёлые и мрачные сны.

Продолжение http://www.proza.ru/2015/02/13/40