Русская рулетка Глава I

Узники совести
Так издавна повелось в России, что лишиться свободы граждане могли двумя способами. Нарушив один из законодательных актов или случайно. Способы переплетались, жертвами слепой Фемиды становилось много людей. Страшный 1937 год оказался таким историческим узлом. Со всех сторон необъятной страны табуны паровозов тянули в мрачных туловищах поездов толпы покорных людей в далёкие лагеря. Дымные косяки пароходов тарабанили в селёдочной тесноте трюмов полчища испуганных арестантов.
На драчливых пересылках сталкивались набегающие волны великого переселения многострадального советского народа, оставляя слабых в братских могилах. Выжившие каторжане пешим строем расходились по номерным лагерям ГУЛАГа. Два идущих рядом хмурых заключённых лучше всего символизировали слепоту большевицкого правосудия.
- Тебя за что посадили? - спросил огромный черноволосый мужчина.
Его звали Игнат Григорьев, дружки знали под кличкой «Цыган». Он был профессиональным взломщиком сейфов, на блатном жаргоне «медвежатник», срок получил по бытовой статье, после драки в ресторане.
- Да ни за что! - ответил молодой «зэк» с погонялом «Карло».
Рост его не превышал рост восьмилетнего пацана, карлик. На пересылке к нему намертво приросла кликуха под стать внешности. 
- Врёшь падла! - ухмыльнулся его сосед справа, потомственный уголовник «Емеля». - Ни за что «десятку» дают, а у тебя двадцать пять!
Их конвой третий день топал от пересылки, и каторжане устали.  Скорострельное лето выплёскивало на людей запасы драгоценного тепла.
- «Вертухаи» нюх потеряли, - оглянулся Григорьев, - службу не тащат…
По краям колонны шли распаренные зноем конвоиры, с винтовками за плечом. Конвойные всегда вынуждено повторяют скорбный путь арестантов. Дорогой им была просека в безбрежном лесу, поэтому они жались в скудную тень, а заключённые шли по солнцепёку.
- Нет, ты скажи, - настаивал богатырь, - за что срок получил?
«Карло» в предыдущей жизни был комсомольским вожаком небольшого волжского города, но умудрился загреметь на нары.
- Перед комсомольским собранием, - рассказал он, - у меня оторвалась пуговица. Я забежал в магазин и взял у знакомой продавщицы катушку ниток. Побежал домой за деньгами и иголкой. Мой давний злопыхатель увидел и сообщил в компетентные органы. Спустя время на продавщицу свалилась внеплановая ревизия. Они рылись в пошивочном материале, пересчитывая катушки ниток определённого цвета, нашли недостачу. 
- Страшное преступление! - громко заржал «Емеля».
- Разговорчики в строю! - цыкнул ближайший солдат. - Рот закрыли.
Просека с трудом одолела небольшой пригорок, идти под горку стало легче. «Карло» поправил за детской спиной тощий вещмешок, в котором лежали пожитки, вытер потный лоб и тихо продолжил:
- Тётку начали зверски пытать. Выбив пару зубов, узнали, что нитки взял я. Компетентные органы поскакали в общагу, нашли у меня катушку. Составили протокол об изъятии, измерив длина ниток, после чего состряпали дело о краже двухсот метров пошивочного материала стоимостью десять копеек. Дело ушло в суд, виновного приговорили к расстрелу, но высшая инстанция заменила расстрел двадцатью пятью годами каторги.
- Какая это всё-таки странная вещь закон, - сказал кто-то из задних рядов, - вот меня посадили за то, что я украл буханку хлеба. А теперь им приходится выдавать мне по буханке в день бесплатно.
- Дадут тебе буханку хлеба! - фыркнул Игнат. - Держи карман шире…
- Все ликуют! - закончил малыш и зло сплюнул в дорожную пыль.
Среди каторжан вспыхнули юридические споры. Каждый вспоминал своё судебное дело и каждый считал себя невинным.
- Ты веришь в судебные ошибки? - хитро поинтересовался «Карло».
- Да! - засмеялся «Цыган». - Меня дважды освобождали из-под стражи...
Наметившиеся беспорядки пресёк начальник конвоя, вяло пообещав пальнуть в толпу. Метров триста арестанты шли молча, он спросил шепотом:
- А ты знаешь, что известный «МУР» до революции назывался «МУС»? 
- Нет! - покачал головой «Карло». - А что это?
- Московский Уголовный Сыск, отсюда и «мусора». Слово «легавые» стало употребляться из-за эмблемы «МУСа», легавой, делающей стойку. Эту эмблему сотрудники «МУСа» носили в виде значка на лацкане.
- Откуда ты это знаешь?
- Учителя были хорошие… - буркнул Григорьев и надолго замолчал.
На его лице выделялись огромные карие глаза, которые делали тоньше прямой чувствительный нос. Уши, расположенные ниже уровня глаз, показывали средний интеллект. Маловыраженная мочка щепетильность.
- Прибыли! - заметил лагерь «Емеля».
Приближаясь к лагерю, они увидели высокий забор и огромные деревянные ворота, над которыми висел издевательский кумачовый лозунг:
- «На свободу с чистой совестью».
Сбоку располагалось обширное кладбище заключённых, с длинными рядами глубоких братских могил.
- Достояние революций штыки и могилы… - сказал Игнат.
Открылись ревматические ворота, уставшие «зэки» вошли в сумеречную зону. С обратной стороны надпись зелёными буквами гласила:
- «От ударной работы быстро тает срок!»
Границы добра и зла всегда размыты колючей проволокой. «Карло» замешкался на входе, за что получил от охранника ускоряющий пинок:
- Не отставай, вражина!
Перед ними стоял наглый нарядчик. Фамилия у него была Нагин. На его гладком лице властвовал толстый и широкий нос, черта лживого, грубого, невоздержанного в любви человека.
- Шпана политическая! - гаркнул он. - Враги народа!.. На перекличку.
От него зависело благополучие заключённого. Это был молодой парень, осуждённый по бытовой статье, чистенький и весьма довольный собой.
- А ну за мной в палатку! - приказал он после распределения по отрядам. - На исправление и перевоспитание.
Близилась долгожданная ночь. Часть прибывших нестройной толпой двинулись за ним. Из дверей на торце столовой вышел мужчина средних лет с чеканным римским профилем и обратился к стоящему охраннику:
- Что за кипиш без прибытка?
Он смотрел на солдата ясным, невинным взглядом холодных голубых глаз, тот небрежно ответил давнему обитателю лагеря:
- Пригнали очередной конвой из Кирова…
- Когда караван поворачивает назад, - произнёс «зэк», - впереди оказывается хромой верблюд, бредущий последним.
Мужчина давно тянул срок, но не производил впечатления хилого человека. Он толкнул мощным плечом дверь в хлеборезку, где удачно отбывал наказание, как вдруг заметил идущую в конце колоритную парочку.
- Они поделились поровну, - скорбно пробормотал он, - один взял на себя вину, другой покаяние.
«Карло» и Игнат не обратили на него внимания, территория лагпункта показалась им пугающей. После вырубки леса она была вся в пнях различной высоты, исключение составляла расчищенная площадка посередине. Впереди шёл Нагин, за ним, обходя пни и ковыляя, тянулась цепочка «зэков». 
- Тута вам не кичман, - обернулся он к новичкам, - здеся вы никто…
Распахнулись полотняные двери, они стали входить внутрь. На нарах среди чада сидели немногочисленные люди. При появлении новичков они вскочили с мест и, окружив их, наперебой стали задавать вопросы:
- Как на воле? Какие фильмы идут в кинотеатрах? Что носят женщины?
В палатке торчали пни. На полу густой покров мха, стены брезентовые, окон нет. Сплошные двухъярусные нары расположились на всю длину барака с широким проходом по центру.
- Куда можно положить вещи? - новички растерянно осматривались.
При входе и в противоположном конце горели фонари «летучая мышь», оттенявшие мутную темноту. «Карло» и «Цыган» расположились в углу, у железной «буржуйки», с помощью которой зимой обогревалось помещение.
- Зимой будет теплее… - с надеждой заметил Игнат.
- До зимы ещё дожить надо! - буркнул карлик.
В конце прохода стоял дощатый стол, сбитый на крестовине. Подойдя к нему, нарядчик сел на пень, закурил, начал записывать профессии прибывших. Узнав, что много железнодорожников, махнул рукой и сказал:
- Железной дороги пока нету, а когда будет, вы все передохнете!.. Утром после подъёма все на лесоповал.
Он встал на ноги и властной уверенной походкой двинулся к выходу. Перед дверью он столкнулся с входящим хлеборезом и радостно воскликнул:
- Бендер, с новым годом тебя!
- Ты сдурел Нагин, - изумился Остап, - лето за окном, какой новый год?
- Я был у нового начальника лагпункта. Тебе следователь год накинул!.. Окромя энтого с завтрашнего дня ты больше не хлеборез и работаешь в лесу.
- А тебе то, что от этого?.. Чего лыбишься?!
- Просто радуюсь за тебя!.. С прежним начальником лагеря ты жил припеваючи, а зараз попробуешь настоящей каторги… - ответил злопамятный нарядчик, с которым хлеборез недавно подрался.
- Этого следовало ожидать, - скривился великий комбинатор. - Отсутствующие и слабые всегда виноваты.
Остап забрался на верхние нары и лёг рядом с Григорьевым. Он наслаждался долгожданным отдыхом и не повернул голову.
- Блатная жизнь это когда в небе звезда падает, а тебе загадать нечего! - Бендер принялся наблюдать за частью барака, где жили воры.
Туда прошёл «Емеля» и, поздоровавшись, бросил вещмешок на «шконку». Минуту наблюдал, как старожилы играли в карты и спросил:
- Братва, «тараканы» есть?
Один из «братвы», не отрываясь от игры, пожал плечами:
- Знаешь, мы как-то не в курсах. Чи они есть, чи их нема… Пошукай под нарами, може, какого и выловишь.
- Ты чего буровишь?! - взорвался новичок. - Да я сибирский «ширмач» по жизни, а ты меня под «шконарь» гонишь!
Дело за малым не дошло до драки. Пока не выяснилось, что «тараканами», называли себя сибирские карманники.
- Что неудивительно, - сообщил «Цыган». - Карманные воры с царских времён избрали символом мелких насекомых: муравья, жука, таракана…
- Вот как?! - удивился великий комбинатор.
- Издавна татуировка насекомых на руке считалась признаком «кармаша». Расшифровывали аббревиатуру «ЖУК» как «желаю удачных краж», но вот до «тараканов» никто, кроме сибиряков, не додумался!
- Я вижу, ты человек учёный, - сказал Бендер, - будем знакомы.
Он протянул правую руку и представился:
- Остап Бендер, сын турецко-подданного.
- Игнат! - «медвежатник» ответил рукопожатием. - Круглый сирота.
- Все мы здесь сироты, ведь нас обратно уже не ждут…
- Давно здесь? - спросил «Цыган» соседа.
- К сожалению, давно, - помрачнел Остап, - в тридцать втором году осуждён на десять лет за антисоветскую деятельность.
- Вот как! - вступил в разговор «Карло». - А по виду и не скажешь…
- Ирония судьбы! - взмахнул рукой Бендер. - Каприз Фортуны. Я после выгодного дельца решил перебраться в недружественную Румынию, но разошёлся с их пограничниками в вопросах неприкосновенности частной собственности. После инцидента был вынужден вернуться на неласковую родину, но пограничники приняли меня за империалистического шпиона.
- Печально! - согласился вор. - Ну а здесь жить можно?
- Не верь, не бойся, не проси! Заповедь атеиста. Жить можно везде, - широко зевнул Остап, - всё дело, как и сколько… Давайте спать.
 

Продолжение http://www.proza.ru/2015/02/13/40