Славик Чилоян

Славик Чилоян (Чило) (переводы с армянского - мои)

Как только их не называли – и «семидесятниками», «и литературными хулиганами», и «крушителями традиций», и «возмутителями спокойствия», и «авангардистами». Вызов был во всем – и в содержании, и в форме, и в построении поэтических образов и ассоциаций, и в пренебрежении к пунктуации. Отношение к ним со стороны читателей и литературных критиков колебалось в очень большой амплитуде – от безоговорочной влюбленности до органического неприятия. Своими литературными «предтечами» они считали Элиота, Рильке, Превера, поэзию битников. Это не было данью моде, не было поветрием, это было их сущностью, убеждением, мироощущением.

Это Славик Чилоян, Давид Ованес, Генрих Эдоян, Аревшат Авакян, Артем Арутюнян, Ованес Григорян, Армен Мартиросян, а также пришедшие несколькими годами позже Грачья Сарухан, Армен Шекоян, Эдвард Милитонян, Гукас Сирунян, Акоп Мовсес, Грачья Тамразян.

 
Без Славика Чилояна Ереван и наша литературная жизнь 60-х годов были намного «безвкусней». 

«Его поэзией была поэзия его жизни, поэзия улицы, ее страстей, которая в те времена казалась необычной и даже маргинальной... Чилоян был скорее сегодняшним поэтом, чем тогдашним, и будущее тоже было за ним», – уверен поэт Давид Ованес, близкий друг Славика Чилояна.

– Чило был поэтическим явлением, который надо было видеть, а не читать, – так представляет своего друга Давид Ованес.Он просто жил данной ему жизнью, которая внешне была жизнью бомжа – без постоянного места, без дома, жил по общежитиям, ночевал где придется, появлялся вдруг в университете, по большей части пьяным, а пьяным он был несдержан, даже более чем несдержан, хотя в этой его несдержанности не было ничего злобного. Трезвым он был очень рассудительным, сдержанным, мудрым– даже не скажешь, что это вчерашний пьяный Чило. И эта его жизнь была полна интересными и оригинальными мыслями, действиями, движениями.


«Когда я пришел в университет, Чило был то ли на втором, то ли на третьем курсе, на самой верхушке богемы. Образ его уже устоялся– вечно небритый, малость поддавший, неряшливый и неразлучный с любимой, красавицей Жасмен», – вспоминает поэт Ованес Григорян. Жасмен – дочь редактора газеты «Советакан Айастан» Хачика Овакимяна помнят все. Она, однако, не смогла долго «выдержать» Чило. В университете их всегда помнят вместе, помнят, как Жасмен тенью следовала за Чило, шила ему одежду и в университетских туалетах делала «примерку».

– Расскажу одну типичную для Славика Чилояна и характерную для тех времен историю. Всегда сталкивавшийся с проблемами публикации Чило решил обязательно напечататься в газете «Советакан Айастан», причем опубликовать не что иное, как ораторию «Иисус Христос»! А год был 1969-й. «Только как ты думаешь напечатать «Иисуса Христа», в «Советакан Айастане», ведь время-то какое!», – узнав о его намерении, удивился Давид Ованес. «А вот увидишь, что напечатаю! - заявил Чило. -– Уберу отовсюду Иисуса Христа, вставлю «Владимир Ильич Ленин», а как только напечатают, то увидишь, как сразу изменится отношение ко мне». Как сказал, так и сделал. «И произошло то, что было очень характерно для советских времен, –вспоминает Давид Ованес.
 
– Он поменял имена, в одном месте вставил даже кусок с описанием смерти и похорон Ленина, и это было опубликовано! Потому что если в те времена в редакцию поступал материал, и говорили, что это о Ленине, то печатали не глядя и не читая. Вот и тогда заведующий отделом литературы Гариб Айрапетян подумал: все равно о Ленине, чего мне читать? Подписал и сдал замредактору Норику Саруханяну. Норик Саруханян увидел подпись Айрапетяна, тоже, наверное, подумал, что, как-никак, о Ленине, читать незачем, подписал сам и передал редактору Хачику Овакимяну. На свою беду, Хачик Овакимян тоже в свою очередь подумал: ну, если столько человек подписали, то и я читать не буду, и поставил в номер…» Авантюра, однако, раскрылась, потому что все же нашлись такие, кто прочитал ораторию. И сколько ни заменяй Христа на Ленина, а гору Синай на броневик, все равно из уст Ленина не могли слететь слова «Возлюбите друг друга». В результате с работы погнали весь состав газеты «Советакан Айастана», а Славик Чилоян стал героем своего времени. «Люди зазывали его к себе, угощали и говорили друзьям: Знаете, кто это? Это тот, кто написал против Ленина!» –  вспоминает Давид Ованес.

Выросший в детдоме и осиротев во второй раз (супруги, усыновившие его, тоже развелись, и он во второй раз остался в одиночестве), Чило, этот публичный приемыш общества, прожил свою жизнь – свою поэзию! –  на улицах Еревана, в подвалах и по закусочным, у всех на глазах. И о смерти его 30 лет назад искренно скорбели многие. Похоронная процессия направилась на кладбище именно с места трагедии–  нынешнего кафе «Арагаст». «Я не помню других похорон, в которой участвовало бы столько молодежи», – говорит поэт Ованес Григорян. Похороны организовали на добровольные пожертвования, с простой могильной плитой «Славик Алексанович Чилоян (Чило). 1930-1975. От друзей».
Сегодня затерялись и плита, и могила…
 
Желая сохранить образ и творчество Славика Чилояна и для будущих поколений, издательство «Аревик» предприняло второе издание его произведений. Первое издание под названием «Мы были людьми», (он так и не увидел своего сборника, о котором мечтал) осуществленное в 1992-м году издательством «Наири», охватывало стихи, прозу и переводы Славика Чилояна. Чило переводил Рильке, Элиота. Включив во второе издание только стихи Чило, издатель попытался помочь нам составить правильное впечатление «об этом неповторимом, полном противоречий, неожиданном в своем роде, но в то же время естественном для армянской поэзии ХХ века поэтическом явлении, которое звалось Славик Чилоян». Название книги - «Не говорим, сколько знаем», – по словам издателя, еще давно придумал для своей книги сам Славик Чилоян. К слову, книга разлетелась вмиг. История этой книги более чем печальна: друзья (Александр Топчян, Давид Ованнес) собрали после его смерти все его стихотворения и переводы (а Чило себя считал переводчиком, он явил армянскому читателю Бориса Виана, Жака Бреля, Жана Расина,) оба раза– (переводы в 1967 и стихи в 1976 годах) сборники уже должны были выйти из печати, но что-то мистически мешало, а в третий раз рукопись просто ПРОПАЛА! И нашлась много лет спустя, после чего и сборник вышел впервые в 1992 году.

А рядом с ереванским кафе “Арагаст”, того самого кафе «Арагаст», где поэт трагически погиб при загадочных обстоятельствах, в 2005 г. усилиями земляческого союза «Ниг-Апаран», открылся памятник поэту.
 
Сначала я представлю вниманию читателя его удивительно музыкальное стихотворение, где ноты Чаренца (догадайтесь, какого стихотворения!) переплетаются с музыкой, звучащей внутри и вокруг Чило.
Панихида

Реквием… по белым снежным хлопьям,

И по обманутым сердцам разбитым,

По всем усопшим под плитой холодной,

По душам,  безвозвратно улетевшим ввысь…

Пусть будет им покой...
(Дальше - краше, но у меня не пошло...)

***
В этом мире лишь до смерти трудно жить
Ах, как было бы чудесно,
Если б яму вырыл я,
И нашёл там дивный клад,
С золотом, и много, много!
Даже если б снова вырыл яму,
Чтобы закопать тот клад…

***
Из оперетты

Я родился и сразу же умел думать
(мне кажется, не я один, а все точно так же).
Я родился и уже думать умел,
А вот говорить не мог,
Да мне и не нужно было.
А люди… Люди мучили меня и учили болтать,
И вместо того, чтобы думать,
Я стал говорить, говорить и не мог остановиться…
И был единственный выход –
вот так, не переставая говорить,
уйти в ТОТ мир,
откуда я пришёл и уже умел думать с первых же дней.
И после всего этого кто-то не знает и ещё спрашивает,
кто вернулся с ТОГО СВЕТА?

Куда ни пойдёшь- ори про Армению!
(Вильям Сароян)

Знаешь, Армения,
С тобою мы жили и так давно,
Что плач наш со смехом нашим
стали беседой матери с сыном,
Беседою близких-близких людей.

Знаешь, Армения,
Страха
не осталось у нас,
Давай больше не плакать и не бояться никого,
Мы с тобой так долго копались друг в друге,
И столько всего вытащили на белый свет,
Что знаем цену себе и не будем
больше хвастаться друг другом.

И, ещё, Армения, знаешь, что?
Ты для нас и мы для тебя столько страдали,
Что заболели от нашей любви ,
И давно, с самого детства человеческих лет
известны всему миру.

И в конце концов,
Знаешь, Армения,
Твоё круглое солнце
С библейской горой,
С твоей глубиной,
Так слилась ты с нами,
Что где мы б ни были, в любом уголке,
Кем бы ни были, не сможем спрятать себя
или скрыть, кто мы есть,
Даже если очень захотим…

Век другой, другие птицы,
А у птиц другие песни!
                Генрих Гейне

Да, Генрих, век другой,
Нет больше слёз у нас,
И не дрожим мы над цветками,
Не успеваем плакать,

Поверь мне – песни грустные у вас,
Когда устав от нашей жизни
Мы ждали помощи от вас,
Чтоб подстелили,

А вы всё те же песни пели,
И слёзы наши выжимали …

Да, Генрих, век другой,
Мы очень изменились,
И больше слёз не льём
Не успеваем плакать…
В двадцатом веке
Или любом другом
Имена бывают
собственные и  простые.
И разная у них судьба:
Собственные имена – это те,
Которым ставят памятники,
Называют парки, улицы,
Города и корабли,
Например: Беринг, Вашингтон
Пётр Первый,
Давид Сасунский, или Наполеон
И даже Жозефина…
Ну, и так далее…

А вот простые имена
Становятся землёй, примеров много:
Сосед Арташ, маузерист из Карса,
Он до последнего твердил:
– Война начнётся!
Шофёр Каро, его все уважали,
И патриот Айко, обычный билетёр
из репатриантов 1946-го.
 Много, много, и великолепная семёрка,
И все бродяжные цыгане…

Но как вам такое?
Поскольку все
Памятники, скульптуры и города
Улицы и даже торт
Происходят из ЗЕМЛИ,
То  собственные имена все
Становятся простыми. Или наоборот!
И вертятся все вместе.
С ЗЕМЛЁЙ.


***
Эко дело, любить!
Просто надо посоветоваться.

А потом эти все совещания
Имеют свойство заканчиваться,

Когда молчание ударит по плечу
И скажет: Что ж, пошли!

Разве собаки помирают только на улицах?
Так покойно было на дворе
И так холодно,
Что собака выла от холода.
Подошёл я к ней и спросил:
– Что в мире делается, пёс?
– Да ничего особенного, – услышал я в ответ,
– Ищу место потеплее…

***
Мы целовались,
Настолько
крепко,
что Закон заметил нас,
И люди собрались.
Все те, которым целоваться
Дано лишь в четырёх стенах
 
И наш поцелуй отправили в суд…

***
Время.
Я бы хотел попросить Бога защитить меня от друзей,
А от врагов я и сам себя смогу защитить.
Аполлон.
А если б видели
Меня в то время…
Как я просил!
***
Машину водят все,
Кто маленький,
тот водит, что поменьше,
Большие ездят на больших…
Мир полон рулящих.

***
Земной шар
Допустим, это шар земной!
И чертит у доски учитель круг.
Следит за кругом и его рукой
Сидящий в классе ученик,
И видит он лишь толстый ноль.
Всего лишь ноль!

Ему сжимает шею этот ноль,
И ученик кричит в смятеньи.
– Замолкни! – закричал учитель,
– О чём болтаешь ты? Какой там ноль?
Ноль тоже круг, похож немного,
На то, что начертил я.
Он, ноль, ничто! Всего лишь ноль,

Мы просто допустили,
Что этот круг – наш шар земной…

***
Наша научная коференция

Три стержня металлических–
Наш круглый стол.
И пиво. Морозный день,
Пьём пиво, по глотку,
И ничего не понимаем,
Что вокруг творится.

Так было однажды..

***
Немыми рыбками у ног твоих
мы строимся в косяк.
Всего лишь на крючок
могли мы все попасть,
А ты на этот крючок
повесила… червя!