Восьмое марта

Снежку подвалило, будь здоров! Коллеги мои – два парня и две девчонки – толпились у дверей, стряхивая и обметая снег. Галдели, шумели, как воробьи под стрехой.
У нас если уж наметёт, то по самую шапку. По сугробам ползёшь, что по океану проплываешь. Дорог нет, автобусов нет, ветер забивает снег за шиворот – бр-р-р!
А всё равно на душе хорошо – праздник! Сейчас соберут всех в зале, раздадут конфеты, угостят шампанским, концерт покажут, и – свобода! Ребята уже двигали столы, стулья, погромыхивали кастрюльками, где, как я полагаю, будет завариваться картошка, подсчитывали количество ложек и вилок, которых, как всегда, не хватало… Огорчало одно – вместо зарплаты выдали премию – 1000 несчастных рубликов. Молча сбросились и взялись за копилку. Целый год аккуратно собирали мелочь за «доп. услуги» – копирование, сканирование, дописывание, переписывание, набирание, отвечание и прочую ерунду.
Вытряхнули копилку – ба, да мы богачи! Сколько серебра и меди, мать честна! Довольные!
– Будем сдавать деньги в кассу килограммами, – подвела итог неунывающая Нинка. А что ж унывать, когда ей скоро замуж за американца идти?
Итак – идём сдавать деньги в кассу килограммами.
В магазине все притихли, когда, расплачиваясь, вывалили на прилавок два мешка монет и скромные пять зелёных купюр достоинством в 1000 рэ.
– Вот! – весело улыбнулись остолбеневшей продавщице. – Пересчитывать будете?
Пока окружающие отходили от шока, мы подхватили сумки и на выход. Прыг-скок по сугробищам. Яко кенги австралийские! Прыг-скок, хохоча и причитая.
В общем, дело известное – собрались, открыли-налили-выпили, отдышались, про закуску стали думать. Тут уж опять – звень-склень-похлебень… Только к третьей рюмке и сообразили стол накрыть. После третьей бутылки обычно мы с Гришей, что методику у филологов ведёт, заводили Цоевско-Земфировскую «Кукушку» и изображали шаманские танцы – не то нивхские, не то карельские. В общем, что-то северное и свирепое. Народ с нас валялся! Мы и притопывали, и прихлопывали, и крыльями били, круги расписывали, клювами тюкались, снежных птиц отгоняли, солнце кликали.
После нашего шаманства народ странным образом трезвел, и приходилось всё начинать заново. Доставался ещё мешок денег… И так по кругу, пока силы были.
Когда же всё кончилось – и деньги, и закуска, и азарт, и времени уже час ночи, – решено было расползаться по домам.
Мне до дома – пятнадцать минут вразвалочку. Но тут – март бушующий, тьма египетская… Выползла на пробитую тропку, думаю – не дойду. А сама иду. Иду, так-перетак! Потому что если не идти, то уснуть можно.
Я уже доплелась до перекрестка, миновав улицу Ленина, вывернула на Пограничную, а там уж и до проспекта Мира рукой подать… А про себя думаю: «Господи, ну донёс бы хоть кто-нибудь, что ли?» И вдруг чувствую – плыву, аки луна в ночи. Что не иду, это ясно понимаю, но что в действительности происходит, сообразить не могу.
– Тебе далеко? – мужской голос спрашивает.
– Да нет, вот моя деревня, – машу рукой в сторону частных домов, из которых мой – последний.
– Так может, передохнём? – меня плавно поставили на ноги, обтряхнули. Высокий большущий парень в форме МЧС.
– Ты Дед Мороз, что ли?
– Меня Игорем зовут, – вдруг застеснялся он.
– А-а! – протянула я, соображая, что дальше-то делать? – Ты зачем меня на руках тащил, я ведь и сама могла… Надорвёшься еще.
– Не, я сильный, – воспрял. – Ты ж сама просила – донёс бы кто.
– Так ты сзади шёл, – кое-что прояснялось. – Подслушивал, значит.
– Слух у меня музыкальный.
– А чего в форме, раз слух музыкальный? – подначивать стала.
– С детства в солдатики любил играть, – улыбнулся.
– Понятно, – говорю. – Значит, так, солдатик, мне – направо, тебе – налево. Усёк? Всё – разбежались.
– Нет, так не пойдёт.
– А чё надоть?
– Сейчас шампанское пить будем! – радостно так заявил.
– Здесь?
– Здесь! Ты постой, только не уходи. Я мигом.
– Давай-давай, осторожно, – и стою жду. Жду стою, говорю, и никуда не двигаюсь. С места сойти не могу. А на душе весело так.
Игорь быстро обернулся. Бежит, отдувается, пар от него в разные стороны.
– Привет! – выдохнул разгорячённо.
– Ну, привет, коли не шутишь! – подаю ему ру­ку. – Аля!
– Аля, значит! Вот мы сейчас, ка-ак бабахнем эту «Абрау Дюрсо», Аля!
И засмеялись оба. Игорь извинялся за пластиковые стаканчики, за неудобства всякие. И наливал, и бутылку в снег ставил – чтоб не закипело. И тосты кружевные произносил, и конфетами дорогущими с мандаринами потчевал. Шутки вышучивал, коленца выкидывал. Хохотали, а времечко-то летит. Уж и два, и три часа миновало. А народу полно вокруг – даром что ночь! Снежок искрится, сверху сыплет, морозец чуть щиплется, и хорошо как, Господи! И ещё бутылку выпили. Мне и в голову не пришло сказать – стоп, хватит. Будь что будет, – рукой махнула.
Игорёк опять отлучился к киоску. Вернулся – с корзиной цветов и плюшевым мишкой:
– С праздником!

Дальше я уже ничего не помню. Игорь принёс меня домой и ушёл. С тех пор я МЧС ещё пуще доверяю.