Кольцевой маршрут

Иногда я говорю на иностранных языках. Сама с собой. Это удобно. С этикетом мы раззнакомились, поэтому залепить иной раз крепким словцом – да с нашим удовольствием! Говорить, например, по-английски начинаю по двум причинам: 1) есть желание выпендриться; 2) подсознание берет своё. В общем, никакой сверхзадачи. Бурчу под нос разные словечки, даже не затрудняясь составлением какой-либо синтаксической конструкции.
Вслушиваюсь в слова и забавляюсь переводом. Однажды я даже сбилась со счёта, вылавливая в речи домочадцев слово «fuck» и его сочетания с некоторыми личными местоимениями, лишь изредка отмечая полноценные лексемы типа «go», «get», «home», «full», «cow», «dog», «pig», «crazy», «monkey» etc. (дабы не ранить нежные души, опять же использую перевод). Из этого можно заключить, что живу я, предположительно, на ранчо, в самом сердце дикого Запада. (Home sweet home!) Увлекаясь подобными лингвистическими играми, ищу себя в списках эмигрантов. Делать это удобнее всего на вокзале. Воздух там особенный.
На вокзалах всегда очень трудно найти зеркало (это недавнее моё открытие). В театрах сколько угодно зеркал, а вот на вокзалах их почти нет. А если и почти есть, то по закону подлости они находятся там, где до них практически невозможно добраться – в платных туалетах. Совсем рядом, из окон гостиницы «Евразия», смотрит сверху счастливый господин с гаванской сигарой в зубах (ну, или на худой случай – «Парламентом») и чистосердечно сплёвывает на твою голову остатки листового табака.
Так вот. Вокзал – мекка безразличия. Здесь либо спешат, либо ждут, коротая день за бутылочкой или чашечкой чего-нибудь. Желание разглядывать себя – отбито. Хотя в киосках со странной настойчивостью продают шампуни, кремы, мыло на любой вкус, бритвенные принадлежности, разные гигиенические мелочи, собачий корм (для отъезжающих ранним поездом, наверное), крем-краски для волос, ну, и прочую бурду, в том числе и «утренние» (с четверга, по всей вероятности, не распроданные) газеты. Однако я ещё ни разу не видела, чтобы кто-то клюнул на эту удочку благообразности и купил хотя бы зубную щётку. Вокзал – не ресторация и не место для проведения праздничных представлений, как это раньше водилось. Но мне нравится. Люди ходят рядом друг с другом, сквозь друг друга, через друг друга, утратив комплексы, амбиции и милость к падшим. Нередко даже вип-персоны (слово-то какое!) теряют свою «випповость» и в сутолоке обронят-таки пару-тройку «изящных» словес. Красота! Сочувствуешь, а у самой покой на душе – ты здесь случайно, тебе никуда не надо, просто пришла книжку почитать, чтобы дома не словить очередной, пущенный в голову «fuck».
Почему так хочется именно сюда? Волнение, которое испытывает отъезжающий, и радость, передающаяся мимоходом от тех, кто вернулся, – вот в чём соль. Я уже десять лет никого не провожаю, а, следовательно, никого не встречаю. Устало прихожу на вокзал и ищу зеркало, которого нет, чтобы заглянуть себе в глаза и задать пару вопросов. Совесть обгладывает с ног до головы: расходы и перерасходы, – никаких прибылей. Курить очень хочется. Может быть, даже выпить... Но выпить обойдется втридорога, да и сигареты на трёшку дороже. Конечно, можно затариться заранее, но откуда деньги у эпигона мазохистского романтизма? (Не ходите на вокзалы без особой надобности. Вас дети ждут, любимые станут приставать с расспросами. Зря, конечно, но ведь – любимые...)
После вокзальной медитации неплохо и прогуляться. Вверх по Коммунистическому проспекту добраться до Воскресенского храма. А как иначе? Только так. Идёшь по вечернему городу, через десятилетия не обретённого счастья, к соборному человечеству, пекущему кренделя и булки к церковным праздникам. За несколько остающихся до храма метров уже щекочет сердце и ноздри запах ладана. Его сложно не угадать. Каждый ортодокс впитал его всеми порами пробензиненной кожи. Каждый. Но много ли этих каждых? Не знаю. Моя Родина отреклась от сынов своих, толкая их на другие весёлые дороги. На все четыре стороны света – железнодорожными путями, воздушными и морскими коридорами, велосипедными дорожками, горными тропами… Построив сотни вокзалов, по дымящимся проспектам Революции или еще какого Славного момента истории Отечественной, проведёт она за руку... Но куда? Надышишься ладаном, как оголтелой свободой, и повернёшь уже к улице Комсомольской, которая, если верить карте, снова приведёт к храму. Только уже не к нашему, а к «ихнему» – баптистскому. По пути встретятся костёл, игрища пятидесятников, языческие пляски, кришнаитские оргии, пара-тройка Свидетелей Иеговы или послушников Марии Деви Христос. А улица-то – Комсомольская! Откуда же такое буйство на её опрятных в прошлом тротуарчиках?
Спускаясь по улице Пуркаева, захлёбываюсь в едком запахе палёной резины: шиномонтаж, стоянка, долгострои, заправка. Что ещё? А, ну да – почта. Отбиваешься во все стороны точками и тире, подавая сигнал бедствия, а вокруг – мёртвые с косами... Сладко тянется над дорожным гвалтом запах свежеиспечённых булок. Те, которые с присыпкой, быстро черствеют, а сама присыпка довольно скоро растворяется в булке. Но это ничего. Только бы пыли поменьше.
Недавно построили развязку на пересечении улиц Пуркаева и Ленина. Давно пора. Надо же как-то развязать прошлое с настоящим. Всё время жить в прошлом – утомительно. Но мне по-прежнему в одну сторону – с Ильичом.
На улице Ленина – всё как полагается: спальные районы, университет (учиться, учиться и ещё раз учиться. Жаль, сняли бодрый призыв – ржавчина побила). А дальше – магазины, гостиницы, администрация города, разумеется. Стоят они (мэрия и Ильич) друг против друга, разговаривают.
Улица Сахалинская. Хорошая улица. Тихая. От универмага «Сахалин» до парка культуры (и, между прочим, отдыха) встретишь три ритуальных агентства (Именно три. Достоинства кооперативов по изготовлению гробов и веников подробно описаны классиками отечественной литературы. Потому углубляться не буду. Смерть – часть жизни. Правда – с вениками.) Между делом набредёте на ресторанчик. «Русская кухня» называется. Хороший ресторанчик. Кормят на совесть. Хорошо с устатку хлебнуть доброго брусничного кваса, закусить блинами по-царски, щей кислых навернуть. И готово! Хорошенько выпив, перестают гости спрашивать, сколько чего стоит, главное – неси побольше. «Слушаюсь!» – щёлкает каблуками довольный хозяин и несёт. За старания ему долларовые купюры на поднос – хлясть! – и, подпирая друг друга русским духом, уносятся боляре играть в бильярд или в рулетку, куда шеф довезёт! Весело на улице Сахалинской.
Между прочим, она ещё и букинистическая, и гостиничная, и аптечная… Сворачивает вверху на Комсомольскую, к тенистым парковым аллеям. Райский уголок. Где встречает с улыбкой Юрий Алексеевич Гагарин. Серебрится на солнце. Руками небо держит. На вопрос, где выход, автоматом ответят: «У Гагарина». Вот такой полезный человек: все входы и выходы у него. И космические и парковые. Правильный человек – Юрий Алексеевич Гагарин.
Вот и опять ладаном пахнуло. Ветерок свежий, быстро доносит. Церковный колокол Воскресенского зовет на вечернюю службу – бом! бом! А кинотеатр «Премьер», тот, что напротив, свой приход сколачивает. По церковному двору батюшки да челядь в храм стекаются, а в «Премьере» сегодня – «Люди в чёрном II». Поди, разберись – где сено, где солома. Направо идти или налево. А Дом печати напротив и правых и левых в суперобложку заворачивает. Нейтральную, по всему видно, позицию занимает. Много там всяких: от корейских подвижников до губернаторских глашатаев, от «Рыбака Сахалина» до «Наших островов» (острова действительно пока наши, а не «ихние». Чьи «ихние» – тоже пока непонятно, но предупредительно обозначено, что НАШИ, ёлки-моталки).
Вот так. Вся жизнь по кругу. Золотое, понимаешь, кольцо. И выход один – на вокзал. Под окна «Евразии», в самую гущу непрожитой, затухающей во время обеденного перерыва жизни. Кто-то сказал недавно, что пока наши вокзалы похожи на притоны, всё наше бренное существование будет отражаться в них, как в ненайденном зеркале. Хотите показать иностранцам настоящую Россию (в целом или отдельные её «части»), приведите их на вокзал. Чем не достопримечательность?
Я иногда говорю на иностранных языках. Чаще бессмысленно и беспомощно. Езжу по кольцевому маршруту, хотя давно уже не жду от него ничего нового. Просто жизнь распорядилась так, что мне именно этот маршрут и подходит. Один и тот же автобус везёт меня на работу и редкие свидания, на вокзал, к случайным друзьям и старым воспоминаниям, к неизбежно счастливому будущему и хлопотному настоящему, к достатку и к бедности, к любви и к ненависти. Мне уже давно известно, какая дорога ведет к храму. Кольцевая, конечно.