38 из 62. Короткое замыкание

            
        Поздней осенью вода в реке Полуй была ледяной, и мостостроевские дети с купались в Тёплом озере. Тёплым оно было потому, что сюда электростанция сбрасывала «обрат». Из длинной трубы постоянно лилась горячая вода. Клубы пара поднимались с поверхности озера и двигались по ветру, то заслоняя, то открывая фигуры купальщиков. Мальчики смело ныряли с трубы, девочки робко спускались с берега и визжали, когда видели в воде чёрных пиявок.

В тот день Лёшка был на озере со своими приятелями, Серёжкой Замараевым и Санькой Инусовым. Они плавали и дурачились долго, пока не изнемогли, пока кожа на пальцах не сморщилась от воды. Выбравшись на берег, они одевались торопливо, дрожа всем телом и клацая зубами.
— Интересно, — сказал Замараев, приглаживая ладонью мокрые вихры, — откуда пиявки в озере?
— Врачи разводят для аптеки, — уверенно произнёс Лёшка, прыгая на одной ноге и вытряхивая воду из уха.
— Дурак, что ли? — сказал ему Санька Инусов. — Они сами разводятся. От сырости!
— А почему тогда в речке нет?
— Течением сносит, — отрезал Инусов.
Лёшка хмыкнул, возразить ему было нечем.
— Околеть можно, — сказал он, и давай размахивать руками, давай приседать, а затем, изготовившись к бегу, крикнул: — Ребя, кто первым до Чапаева?
— Я! Я!

Мальчики припустили по дороге. Первым на улицу Чапаева прибежал Санька Инусов. Не зря же он занимался в спортивном кружке. Любопытсва ради мальчики заглянули во двор продовольственного магазина. Среди прочего хлама лежала на боку  рассохшаяся деревянная бочка, перетянутая железными обручами. Тронули её ногой, она и рассыпалась на отдельные клёпки, из которых, как рёбра, торчали три обруча.
— Погоняем? — предложил Лёшка.
— Ага! — с радостью подхватили приятели. — Надо проволоку!
Вообще-то обруч можно катить с помощью палки, но солидней было — кочергой из проволоки. Они осмотрелись. Двор был заставлен штабелями винных ящиков. У забора валялись колченогие козлы, мятые вёдра со следами побелки, и — о радость! — витки стальной проволоки. Поделив проволоку, мальчик гнули — каждый свою — кочергу. В эту минуту из черного хода магазина вышел грузчик и, отняв ото рта папиросу, гаркнул:
— Эт-та что тут?
— Атас! Атас! — с напускным испугом закричали мальчики, и, прихватив свои заготовки, выскочили со двора.

Четверть часа спустя весёлая троица, вытянувшись гуськом, гнала обручи по дощатому тротуару вдоль Чапаева. Впереди бежал Лёшка Шатов.
— Поберегись! — покрикивал он, как привокзальный носильщик, и прохожие сторонились. Под уклон улицы обруч так разогнался, что Лёшка едва успевал подправлять его кочергой. Бежали весело, с остановками, улица была длинной. Между тем начало темнеть. В окнах домов загорался свет. Тротуар кончился. Дальше была низина, за которой стоял Лёшкин дом. Три обруча, прокатив по траве, уткнулись в трансформаторную будку.

 
— Шабаш! — сказал Лёшка. Запыхавшиеся мальчики смотрели друг на друга с немым вопросом. Грустно было расставаться. Лёшка уныло вертел на пальце кочергу, как вдруг его глаза сверкнули. Торжественно, будто диктор радио, он произнёс:
— Объявляется… старт космического корабля «Восток-1»! — и швырнул свой проволочный крючок вверх.
— Ура! — прокричали, запрокинув голову, его приятели. — Шесть секунд, полёт нормальный!
Недолго думая, Инусов подбросил свой крючок.
— «Восток-2»!
Стали соревноваться. «Космические корабли» стартовали всё выше и выше.
— «Восток-6»! — воскликнул Лёшка, подкидывая кочергу. И вдруг она, сделав в воздухе кувырок, легла на электрические провода. Треск! Фонтан огненных брызг! Втянув шею и прикрыв голову руками, мальчики метнулись прочь от трансформаторной будки.

— Пацаны, видели?! Как салют на 9 мая!
— Дали копоти! Ха-ха!
— Короткое замыкание!
Захлёбываясь от восторга, они бросались друг к другу с объятиями, пока не заметили, что повсюду было темно. Окна погасли, фонари не горели.
— Это мы, что ли?
— А то!
— Весь Мостострой вырубили!
Мальчики притихли. То тут, то там раздавались голоса. Рассерженные жильцы выходили из дверей. Кто-то приближался к ним, светя фонариком.
— Ходу, ребя! — воскликнул Лёшка. Приятели бросились врассыпную.
Лёшка дал лишний круг, прежде чем взошёл на своё крыльцо. Отец стоял в коридоре на табуретке и копался в счётчике. Мать светила ему, подняв над собой свечу. Из-за матери выглядывала сестра Любочка. Пламя свечи качнулось, когда вошёл Лёшка.
— И где тебя носило? — сказала мать недовольным голосом.
— В лапту играли, — буркнул Лёшка и прошмыгнул на кухню. На столе горела свеча, в одинокой тарелке лежала котлета и горка картофельного пюре. Гремя стулом, Лёшка уселся за стол.
— Руки вымой! — донесся голос матери.
Лёшка шумно побрякал пестиком умывальника, как будто мыл руки, и набросился на еду. Куски он глотал, не прожёвывая, помогая себе глазами, как лягушка.
— Паразиты! — сказал отец. — Устроили конец света!

Лёшка чуть не подавился. Пока не поздно,надо делать ноги! Прихватив ломоть хлеба, он выскользнул из кухни. Однако выход на улицу был перекрыт родителями. Чтобы не привлекать их внимание, Лёшка скрылся до времени в детской комнате. Сердце его прыгало в груди, как мышка в западне. 
— Фонарик нужен, — проговорил отец, сходя с табурета. Слышно было, как он рылся в ящике с инструментом. — Брал фонарик? — спросил отец.
— Нет! — ответил Лёшка из комнаты. Голос у него предательски дрожал. Дня четыре назад Лёшка сломал фонарик и спрятал его под крыльцом.
— Сам, наверно, отдал кому-нибудь и не помнишь, — сказала мать. — Попроси у Пёт-Михалыча (так называли Ерохина, соседа слева).
Отец вышел. Минут через десять вернулся.
— Проволоку закинули на провода. Пёт-Михалыч сказал, что там трое было.
— Папа, а кто кинул? — спросила Любочка.
— Кто?.. Братец, наверно, твой, кто ещё.
— Не наговаривай на ребенка, — сказала мать.
— Иди-ка сюда! — грозно прозвучал голос отца.
Лёшка спрятался под кровать. В комнату вбежала Любочка.
— Лёшка, тебя папа зовёт. Не прячься!
Повесив голову, Лёшка вышел в коридор.
— Где был сегодня?
— На Кирпичный ходили.
— Зачем?
— Так…
— А потом, что?
— В лапту играли…
— С кем?
— Нас много было…
— Потом что?
— В шахматы играл у Юрки Жигалова… Свет пропал, я домой пошёл.
— В шахматы? Проверю…
Лёшка знал, что проверять отец его не будут: он не был знаком с Юркиными родителями.
— А сейчас чем занимаешься?
— Уроки делаю.
— В потёмках?
— Свечка же есть.
— Папа, Лёшка врёт! — воскликнула Любочка. — Он под кроватью сидел, я видела!
— Ничего и не сидел! Ручку доставал. Ябеда.
— Папа, он дразнится.
Отец отвесил сыну подзатыльник. Лёшка вернулся в детскую, ворча под нос: «Электричества нет, а уроки делай». Страшная обида разобрала его. Однако стоило только ему вспомнить Тёплое озеро,  обручи, короткое замыкание, как он заулыбался, на душе отлегло. Вот бы так всегда гонять!