Звездная симфония. Глава 11

Звёздная семья

Вдали от ставшей для неё удушающей и тяжкой атмосферы Земли, среди ясного и успокаивающего сияния звёзд смолкли терзавшие сердце Юли печали, и сознание её вновь раскрылось для космических путешествий. Душа её рвалась в путь, желая достичь прекрасной голубой планеты, где царит мир, единство и торжество истинно человеческого разума. Туда она и направилась, сосредоточив всю волю на одном огромном скачке в космическую бездну.
Первый же взгляд на простёртый перед ней в лучах золотого солнца океан синевы и зелени подарил отдохновение чувствам Юли и положил начало их полному преображению. Зная, что внизу её ожидает радость новых открытий, девушка не стала задерживаться на озарённой неприкрытым звёздным светом орбите и спустилась в глубины прозрачной атмосферы планеты. Повинуясь внезапно возникшему желанию, она приземлилась на краю высокого, поросшего блестящей изумрудной травой обрыва на опушке векового леса. С этого обрыва открывался сказочный вид на широкую, открытую всем ветрам равнину, протянувшуюся до горизонта зелёным ковром под ясным синим небом, и голубую, сверкавшую на солнце ленту реки, словно огромная змея извивавшуюся в обрамлении пологих берегов. Обернувшись к лесу, светло-серой стеной с золотыми прожилками солнечного света возвышавшемуся на фоне неба, Юля увидела Нараяна. Он стоял чуть в стороне на фоне древесных великанов, и синие, как океанические волны, глаза его смотрели на Юлю с сочувствием и пониманием, от чего ей снова захотелось заплакать. Нараян, конечно же, знал обо всём, что случилось с ней в этот вечер, он чувствовал её боль так, словно она была его собственной. Переживания Юли, были его переживаниями, он разделил их с ней, разделил до конца.
Осознание того, что Нараян сочувствует ей, сочувствует по-настоящему, а не так, как это зачастую делают люди в её родном мире, ограничивая сопереживание лишь пустыми, ничего не дающими словами, потрясло Юлю. Она и не представляла, что кто-то может не только так чутко воспринять её страдания, но и принять их на себя. Казалось, Нараян не просто разделил её боль, но и забрал её себе, потому что в его присутствии Юля почувствовала, как последние обжигающие сердце угольки стали затухать и погасли вовсе. Пережитая измена самых близких людей больше не мучила её благодаря целебному состраданию Нараяна, и, освободившись от давящей тяжести в груди, она смогла по-другому взглянуть на произошедшее. Девушка ощутила, что вместе со старыми привязанностями она сбросила с себя цепи, прочно державшие её на Земле. Вдруг сердце, обожжённое болью потери, перестало кровоточить, и его окутала приятная прохлада спокойствия и независимости. Разум Юли при этом обрёл какую-то новую целостность, полноценность. Страдание осталось в прошлом, сделав её сильнее.
Так через потрясение, слёзы и сопереживание Юля пришла к перерождению. Сознание её шагнуло на новую ступень развития, готовое к новому познанию. Тогда Нараян сказал:
- Идём, я покажу тебе, какие законы на самом деле правят во вселенной, чтобы ты больше не сомневалась.
Нараян подошёл к краю обрыва, возле которого стояла Юля, и мельком взглянув на раскинувшуюся внизу долину, ступил в пустоту. Спуск его был стремительным, но всё же более медленным, чем обычное падение, особенно у самой земли, когда Нараян на секунду завис в полуметре над травой. После этой остановки юноша плавно завершил свой полёт и ступил на берег реки. Юля спорхнула со скалы следом и приземлилась неподалёку от него.
Зелёная равнина в дельте широкой голубой реки хранила тот же секрет, что и научный городок возле космопорта – комплекс зданий, становившихся видимыми, лишь когда к ним кто-то приближался. Центральным объектом поселения было круглое белокаменное строение, видом своим напоминавшее земной акрополь с внешним кольцом обрамленной колоннами террасы и прозрачным хрустальным куполом вместо крыши. На некотором расстоянии от походившего на храм здания разбегаясь от него множеством кругов, рядами стояли обычные местные грибообразные домики. И нигде не было видно ни одного человека, на первый взгляд городок выглядел совершенно пустынным и тихим.
Нараян и Юля прошли насквозь половину посёлка по одной из множества невидимых тропинок, пролегавших между гладкими белыми шапками домиков, прямо к мраморным ступеням круглого акрополя. Когда они поднялись наверх и прошли за огромные белоснежные колонны во внутренние помещения храма, Юля обнаружила, что здание, снаружи напоминавшее античные земные святилища, внутри представляло собой нечто совершенно иное. Под прозрачным хрустальным куполом, за которым, как вторая крыша, сияло насыщенно-голубое небо, в шахматном порядке, несколькими уровнями друг над другом в воздухе висели плоские белые плиты. На каждой из них в густой тени, создаваемой верхними площадками, сидели небольшие группки детей, возрастом около десяти лет. На их очаровательных лицах застыло одинаковое выражение не по-детски углублённого сосредоточения и концентрации, а от маленьких фигурок исходили осязаемые волны мощи. Всякий, кому довелось бы оказаться здесь в тот миг, взглянув на этих детей, сразу понял бы, что за сила заставляла тяжёлые каменные плиты парить в воздухе как пушинки.
Внизу в самом центре храма в лучах света, проникавшего между летучими плитами, стояла прекрасная белокурая женщина. Взор её синих глаз был обращён к небу, но мысли оставались всецело сосредоточены на юных учениках, оттачивавших свои навыки манипулирования физическими законами.
Несколько минут Юля и Нараян наблюдали этот необычный урок, пока юноша не показал лёгким кивком, что пора возвращаться. Когда храм и окружавший его посёлок остались позади, и они снова оказались вблизи шумного речного потока, Нараян спросил Юлю, где, по её мнению, они сейчас были.
- Не уверена, - ответила Юля, - но это место похоже на какую-то школу.
- Верно, это действительно школа, - мысленно произнёс Нараян. – Я показал тебе её, чтобы у тебя сложилось первое впечатление о том, как в моём мире учат детей.
- Но я почти ничего не поняла, - подумала Юля, - только что они левитировали под руководством учительницы.
- Это был урок совместной концентрации на одной цели, в данном случае она заключалась в преодолении силы тяжести. Мысль приобретает значительно большую силу, если на ней сосредотачиваются сразу несколько человек. Но скажи мне, что чувствовали эти дети? Ощутила ли ты в ком-нибудь из них нежелание выполнять это упражнение? Было ли оно кому-то из них в тягость? Хотел ли кто-то уйти?
- Нет, ничего подобного…, - ответила Юля, а потом, сообразив, к чему были эти вопросы, добавила, - Я понимаю, к чему ты клонишь… На Земле многие дети не любят учиться. В каждом классе, в каждой школе у нас есть ученики, у которых учёба вызывает острое отторжение. У каждого на это свои причины: кому-то не даётся освоение предметов из-за того, что программа слишком сложная, кому-то просто лень, у кого-то отношения с одноклассниками не складываются, у кого-то проблемы в семье… Но я думаю, что виной всему наш тоталитарный подход к образованию, ни во что не ставящий мнение и чувства детей.
Нараян ничего не ответил, но по взгляду его Юля поняла, что её предположение было верным. И вдруг многоцветный поток образов наполнил её разум, захватив внимание целиком. Она словно очутилась внутри фильма, частью которого не являлась, но наблюдала его сцены как зритель.
Перед ней возникла очень красивая светловолосая женщина с добрым, ясным лицом, весь облик которой светился материнской любовью и нежностью. На руках она держала закутанного в белое одеяло младенца, его крохотные ручки, хватая воздух, тянулись вверх к лицу матери. Глаза женщины и её ребёнка встретились, и взгляд младенца сразу стал почти осознанным, сфокусировался и прояснился. Между сознанием матери и ребёнка существовала прочная невидимая связь, установившаяся ещё до рождения малыша. Благодаря ей и развитым телепатическим способностям жителей этой планеты женщины уже во время беременности могли общаться со своими детьми, передавая им информацию о внешнем мире. Когда ребёнок появлялся на свет, с помощью той же телепатии мать продолжала развивать его ум, давая всё новые знания, помогая вспомнить то, что он уже знал.
В следующей сцене Юля увидела уже годовалого малыша. Мать передавала его белокурой девушке-воспитателю, которой предстояло дальше обучать ребёнка. В этом мире к взращиванию детей относились как к самому серьёзному и важному занятию, от которого, в прямом смысле, зависело будущее планеты, поэтому воспитанием занимались только специалисты. Каждый ребёнок был для них бесценным сокровищем, обучение каждого превращалось в длительный, в высшей степени утончённый процесс. Психику детей не ломали и не терзали их умы, пытаясь перекроить под некие установленные стандарты, воспитание каждого было строго индивидуальным. Даже самый маленький ребёнок для своих наставников был, прежде всего, уникальной личностью с нежной душевной организацией, к которой нужно относиться с величайшей бережностью и осторожностью. Основной целью учителей в этом мире было не навязать детям некую модель мышления и вдолбить в их головы строгий набор правил, формул, величин и прочей ерунды, а научить их мыслить и учиться самостоятельно. Не оказывая на детей никакого давления, лишь направляя в естественном, заложенном в них природой стремлении к познанию, показывая, какие возможности оно даёт и открывает перспективы, наставники развивали в учениках главное – желание учиться. После этого учёба уже ни для кого не была в тягость, поскольку становилась любимым занятием.
Фильм закончился, Юля вновь увидела долину, пологий берег реки, спускавшийся к мчавшемуся по каменистому руслу прозрачному потоку. Нараян стоял рядом с ней, но смотрел на воду, будто позабыв о своей невидимой спутнице. Когда наваждение полностью исчезло из её мыслей, Юля прервала его созерцание, спросив, не он ли его вызвал. Нараян ответил, что так оно и есть, он решил ускоренно показать ей, как воспитывают детей здесь на примере своей собственной жизни.
- Так этим мальчиком был ты? – переспросила Юля, вспомнив малыша, - а та женщина – твоя мать?
- Да, - просто ответил он.
- Значит, она отдала тебя на воспитание другим людям?
- Здесь так принято. Но это не совсем то, что ты думаешь, ведь мы не на Земле… Обязанность воспитания детей в нашем мире лежит не только на их родителях, но и на всём обществе, поэтому дети получают только лучшее из того, что оно может дать, в том числе и наставников. Каждый человек в нашем мире знает, что воспитание и обучении ребёнка – это сложнейшее из искусств, и, чтобы освоить его в совершенстве, нужно посвятить ему всю жизнь.
- Но как мать может расстаться с ребёнком? И как сами дети переносят разлуку с родителями?
- Они не сразу расстаются. Пока ребёнок мал, его родители живут вместе с ним в посёлках, похожих на этот, где дети постоянно находятся со своими наставниками. Со временем учителя становятся для детей такими же близкими людьми, как отец и мать. И, когда им приходит время отправляться в школу, отъезд не вызывает печали, а воспринимается как увлекательное путешествие. К тому же, школа – не тюрьма, а расстояния здесь не имеют значения.
Закончив своё объяснение, Нараян погрузился в размышления, словно на него нахлынули воспоминания, в которые он не посвятил Юлю. Лицо его приняло задумчиво-мечтательное выражение – признак того, что в прошлом его не было плохих воспоминаний, и он думал о нём лишь с теплотой.
Когда разум юноши вновь вернулся к действительности, он снова обратился к Юле:
- Теперь я покажу тебе ещё кое-что, но сначала нам нужно совершить небольшую экскурсию.
Словно мгновенно утратив вес, он плавно и быстро поднялся высоко в воздух, так что с земли выглядел не крупнее птицы, и помчался на запад – в ту сторону, куда клонилось солнце. Юля не отставала, и вместе они летели над пёстрыми коврами лугов, снежными вершинами горных цепей, величественными тенистыми лесами, зелёными равнинами, проносились над недвижимыми водами голубых озёр и пенными волнами сине-зелёных океанов, туманными лощинами и выжженными солнцем, покрытыми сказочными природными узорами скалами каньонов, бархатными шапками садов, стоявших в полном цвету. Набрав невероятную скорость, они за несколько минут обогнули всю планету, а, вернувшись в знакомую долину, полетели снова уже в другом направлении. И хотя полёт их был стремительным, Юля чётко видела всё, что лежало внизу – нигде не было видно и следа человека, но присутствие людей она чувствовала повсюду. И какое это было присутствие! Будто нежные, заботливые руки взяли в объятия планету, с любовью поддерживая её здоровье, красоту и благоденствие. Не то, что войн, но и намёка на разрушительную энергию раздора и его губительные последствия не чувствовалось здесь. Ни тени злобы, или фальши, ни капли безудержных, бессмысленных страстей – воздух над миром был чист, ни одна грязная человеческая мысль не оскверняла его своим присутствием. Взору Юли предстала фантастическая, почти противоестественная для земного ума картина – мир во всём мире.
Когда Нараян и Юля в очередной раз вернулись туда, откуда началось их кругосветное путешествие – в долину, а вернее, на вершину высокой скалы на опушке леса над ней – у девушки в голове был только один вопрос:
- Как вы этого достигли?
- Чтобы объяснить это, - ответил Нараян, - мне нужно снова объединить своё восприятие с твоим. Ты должна чувствовать всё то же, что и я, чтобы понять.
- Я согласна. Я хочу всё знать, - без колебаний сказала девушка.
В этот раз интеграция с чувствами Нараян мало походила на то, что переживала Юля, когда ей захотелось дотронуться до огненной магнолии. Лишь первым импульсом она ощутила биение в груди его сердца, его дыханье, прикосновение ветра к его коже, всё это быстро исчезло, отодвинутое на далёкий второй план совсем другими переживаниями. Внезапно как удар грома посреди ясного неба, Юля поняла, что её сознание раздвоилось, растроилось, размножилось в невероятных количествах – она смотрела на мир миллиардами пар глаз, слушала его миллиардами пар ушей, в миллиардах её тел стучал миллиард сердец, и целые океаны мыслей и эмоций разом обрушились на неё. К счастью, этот многоголосый хаос продолжался только мгновение, спустя которое разум Юли вновь стал отождествлять себя только с одним телом, но телом, опутанным миллиардом тонких серебристых нитей. Каждая их этих нитей тянулась к одному из людей, живущих на этой планете, позволяя Юле слышать его мысли и чувствовать его эмоции. Огромная сверкающая сеть сознания объединяла всех жителей этого мира, в каком-то смысле делая их одним человеком. О чем думал один, то знали все, что чувствовал один, то чувствовали все. Это сближало людей больше, чем кровное родство, больше, чем, что бы то ни было другое – они всё были единым целым.
Оказавшись связанной умом и сердцем с другими людьми, ощутив их чувства как свои собственные и даже острее, Юля поняла, всё поняла… Невозможно причинять боль другим, когда они – это ты, когда их страдания – это твои страдания. И как прекрасно давать другим радость, делать им благо, когда всё это, как оказывается, получаешь, в первую очередь, ты сам. Во всей своей красе возник перед Юлей воплощённый лик сочувствия, сострадания, окружённый излучаемым им ореолом истиной любви.
Разум Юли вернулся к обычному своему состоянию, но в нём по-прежнему оставалось ощущение неосязаемой связи с окружающим миром, с Нараяном и его собратьями, пусть и не такое сильное, как раньше. Оно разожгло крохотный очаг тепла и надежды где-то глубоко внутри её души.
- Ход эволюции неотвратим и решителен, никому не избежать её, всех накроет её преобразующая волна, - зазвучал в сознании девушки торжественный голос Нараяна. – Когда-то наша планеты была похожа на Землю, однажды земляне станут похожи на нас.
- Надеюсь, это произойдёт скоро, - подумала Юля в ответ.
Нараян таинственно улыбнулся, и девушке показалось, что улыбка его означала нечто особенное, но он только сказал:
- Сегодня ты увидела первую половину картины, завтра я покажу тебе вторую.
Крутой обрыв рядом с древним лесом упал куда-то вниз, следом за ним понеслась в бездну и вся планета, превратившись в быстро уменьшавшийся голубой шар, пока совсем не растворилась в космических глубинах. Промелькнула земная орбита, густые, тяжёлые от снега облака, огни города внизу и Юля вновь оказалась в своей спальне.
Сон её в эту ночь был спокоен и безмятежен – за час, проведённый среди звёзд, для неё прошла целая жизнь.

Следующий день прошёл незаметно, будто и не было его вовсе, он начался и закончился, оставив в памяти Юли только размытое серое пятно. Но вечер принёс события, которые навсегда запечатлелись в хронике воспоминаний девушки, окончательно перевернув её представления об окружающем мире.
Как только пронизанная светом бессчетного числа солнц чернота космоса встала перед взором Юли, а наполовину захваченная сном Земля осталась позади, девушку посетило неизъяснимое чувство присутствия рядом знакомого создания. Нараян не стал дожидаться, пока она прилетит на его планету, и встретил её на земной орбите. Он сказал, что им предстоит отправиться в далёкое путешествие и показал ей образ мира, обращавшегося вокруг двух тёмно-красных солнц. Затем они вместе совершили скачёк в звёздное пространство и переместились на сотни световых лет к одной из окраинных солнечных систем Млечного пути.
Кроваво-красный свет двойной звезды окрашивал атмосферу планеты, размерами близкую к Земле, в зловещий прозрачный пурпур и лишал её поверхность освежающего дыхания чистых цветов, привычных для Юли. Земля, вода, растения, даже снежные шапки на вершинах гор - всё имело в этом мире красноватый или бурый оттенок. Но не столько особенности освещения делали его неприглядным – сам воздух здесь был точно наполнен каким-то удушающим газом, едкие клубы которого бросались в глаза ещё с орбиты, лишая всякого желания спуститься на поверхность планеты. Трудно было понять, что порождало эту бурую болезнетворную взвесь, но Юля догадалась, что она имеет неприродное происхождение, как если бы возникла по вине человека.
Прежде, чем нырнуть на дно отталкивающего вида атмосферы, Юля и Нараян сделали почти полный круг по орбите планеты, осматривая её с высоты. Не сразу Юля поняла, для чего это было нужно, но, когда увидела серебристый корпус огромного космического корабля, подсвеченный снизу кровавым шаром планеты, всё стало ясно… почти всё.
«Это ваш корабль?», - спросила Юля, глядя на звездолёт.
«Да, - ответил Нараян, и, предвосхищая её следующий вопрос, добавил. – У них здесь особая миссия. В чём она состоит, узнаешь внизу. Летим!»
И они полетели в толщу пурпурного воздушного океана. Внизу Юлю ждало неприятное открытие – несмотря на то, что у неё не было тела на этой планете, находиться на её поверхности оказалось почти физически тяжёло. Со всех сторон её сжали тлетворно-липкие, вызывавшие сильнейшее омерзение тиски, словно скользкие горячие щупальца гигантского спрута, вынырнувшего из какого-то грязного вонючего болота, пытались раздавить её, терзая разум безумным напором хаотичных мыслей, человеческих эмоций и страстей. Юле нестерпимо захотелось кричать и, не теряя времени, снова подняться в космос, подальше от этого вездесущего тошнотворного зловония, порождённого – в этом уже не было сомнений – низкими, примитивными человеческими умами, заполонявшими этот мир. Но голос Нараян, ясно зазвучавший в её сознании, удержал девушку от побега, заглушив ненадолго какофонию психо-эмоциональной истерии, гремевшую в атмосфере, которая как многотонный трактор ездила по чувствам Юли.
«Потерпи немного, - сказал Нараян, - ты должна это увидеть».
Они стояли на голом песчаном холме, на задворках какого-то грязного средневекового города, окруженного массивной каменной стеной с узкими бойницами поверху. Внизу лежала выжженная солнцем пустынная земля, поросшая кое-где низким бурым кустарником с острыми жёсткими листьями. Вдалеке в клубах коричневой пыли, поднятой утренним ветром, стоял прямоугольный каменный дом под чёрной покатой крышей, к нему и направились Юля и Нараян.
Приблизившись к одноэтажному жилищу, отважно стоявшему вдали от городских стен в рискованном уединении на границе наполовину превратившейся в пустыню степи, Юля обнаружила, что ей стало легче переносить угнетающую атмосферу этого мира. Еще не зная, почему вблизи этого дома воздух будто становился чище, девушка захотела подняться на его невысокое, открытое солнцу крыльцо и пройти сквозь деревянную дверь внутрь, чтобы найти источник нездешней свежести. Но предостерегающая мысль Нараяна заставила её помедлить с вторжением, и вместо этого Юля подошла к одному из четырёх узких окон дома, возвышавшихся над землей чуть меньше двух метров. Однако будь в её распоряжении сейчас только ограниченные возможности физического зрения, девушка не смогла бы увидеть, что происходит по ту сторону окна, застеклённого непрозрачным молочно-белым полотном, сверкавшем в солнечных лучах множеством граней, крохотных кристаллов. Неизвестный материал пропускал в дом дневной свет, но создавал непреодолимое препятствие для любопытных взглядов случайных прохожих.
Для зрения, не имеющего физической основы, все физические препятствия несущественны, поэтому Юля легко смогла заглянуть в комнату необычного дома, только пожелав этого. Взору её предстало небольшое, но чистое помещение с тёмным каменным полом и белёным потолком, в котором почти не было мебели, кроме большого деревянного стола с кипой книг и пергаментов, деревянного же табурета на трёх ножках и шкафа с открытыми, заставленными книгами полками, придвинутого к стене напротив окна. Справа от шкафа с древними фолиантами в стене, выложенной чёрными гладкими валунами, угадывалась закрытая плотной оранжевой шторой продолговатая ниша, а слева чёрным пятном вырисовывалась дверь в другую часть дома.
Понять, что в доме нет избытка предметов мебели, Юле удалось не сразу, потому что в комнате, куда она заглянула сквозь непрозрачное окно, яблоку негде было упасть из-за собравшихся в ней людей. На полу комнаты от одного её конца и почти до самого стола, стоявшего в другом конце, сидели мужчины разных возрастов, одетые в одинаковые буро-коричневые балахоны с откинутыми на спину капюшонами. Не меньше десятка людей, от безбородых смуглых юнцов до седовласых старцев, пристроившись на маленьких квадратиках шерстяных ковриков, с одинаковыми выражениями завороженного внимания на лицах слушали сидевшего перед ними человека с окладистой чёрной бородой и горящими звёздным светом раскосыми карими глазами. И хотя она раньше не слышала голоса этого человека, говорившего с пришедшими в его дом гостями на незнакомом Юле гортанном языке, и внешность его сильно отличалась от привычного ей облика, девушка без труда узнала в этом загорелом мужчине средних лет, закутанном в грубые домотканые одежды, выходца с родной планеты Нараяна.
Недоумение девушки было велико: что этот человек мог делать на столь дикой, пропитанной ядом примитивных и грязных людских мыслей планете, даже короткое пребывание на которой превращалось в пытку для всякого мало-мальски восприимчивого сознания? А ведь чувствительность собратьев Нараяна несравнимо превышала её собственную… Юля не в состоянии была даже представить себе, какое дело могло заставить одного из них прибыть в этот гиблый, зловонный мир, да ещё и, судя по всему, надолго.
Тем временем хозяин дома закончил говорить, в комнате воцарилась неподвижная, настороженная тишина, словно все разом стали прислушиваться, ожидая каких-то тревожных звуков, сигнала к действию. Все глаза по-прежнему были обращены к замаскированному под местного жителя инопланетянину, сидевшему напротив своих гостей с невозмутимо спокойным видом, но выражение в них изменилось, отразив вспыхнувшее в сердцах волнение. Что-то такое было в словах этого человека со сверкавшими точно звёзды глазами, что заставило услышавших их, затрепетать от испуга. Но, несмотря на расползавшийся по комнате страх, никто не сдвинулся с места, и хотя напряжение в доме возросло, все владели собой, оставаясь неподвижными. Тогда снова заговорил хозяин, повторив свою последнюю фразу, которая, похоже, и привела мужчин в оцепление, и добавил к ней ещё несколько слов, сказанных с повелительной интонацией.
На этот раз эффект был почти мгновенным – все мужчины как один поднялись с пола, лица их были жёстки от сдерживаемого страха, как всегда бывает, когда людям грозит опасность, и им приходится прилагать усилия, чтобы не поддаться панике. Гости быстро свернули цветастые коврики, на которых до этого сидели, и спрятали их в складках своих мешковатых одежд. Затем один за другим они подошли к хозяину дома и, с почтением поклонившись ему, спешно покинули комнату. Выйдя из дверей дома и спустившись по лестнице, они исчезали за его стеной, откуда доносились приглушённые фыркающие звуки и топот множества ног каких-то крупных животных. После этого, спустя несколько секунд из-за дома галопом вылетал всадник верхом на приземистом звере, похожем на лошадь с оперённым телом, и поскакал, поднимая тучи коричневой пыли, в сторону заходящего солнца. Таким образом, скоро почти все участники собрания покинули каменный дом на краю пустыми, бегством спасаясь от неведомой, мчавшейся на него напасти, пока не остался в нём только инопланетный хозяин.
Предупредив своих гостей о надвигавшейся опасности, оставшийся один владелец дома прежде, чем самому отправиться в путь, обвёл задумчивым взглядом своё жилище, словно хотел как следует запечатлеть в своей памяти его небогатую, строгую обстановку. Секунду спустя он решительным шагом покинул комнату. На заднем дворе его ждал такой же коренастый, покрытый серыми перьями зверь с огромными чёрными глазами, как те, что несколько минут назад увезли отсюда его гостей. Легко взобравшись на покатую спину животного, мужчина бросил последний взгляд на свой дом и, развернув скакуна на 180 градусов, пустил его галопом в направлении погрузившейся в сон пустыни.
Тёмное облако пыли и песка со стороны городской стены, поднятое десятком скакавших во весь опор пернатых коней, стало первым вестником преследователей. Отряд всадников в пыльно-красных плащах с наполовину закрытыми тканью лицами, вооружённых кривыми ятаганами, прикреплёнными к поясам, мчался к дому инопланетянина. Не прошло и десяти минут, как они достигли его и, спешившись почти на ходу, вломились в чужое жилище, но поняв, что никого там нет, снова вскочили на коней и бросились в погоню. Животные, что несли воинов в красном по каменистой пустыне, были крепки и быстры и скоро стали нагонять одинокого всадника, чей конь не мог конкурировать со своими летевшими как ветер собратьями.
Но не только скорость была в арсенале бежавшего от погони человека – когда преследователи уже были не больше чем в ста метрах от него, по земле между ними прокатилась волна из трёх гулких взрывов, взметнувших в воздух песок и камни, ни один из которых, впрочем, не задел вооружённых людей. Однако определённый эффект этот внезапный приём возымел – несколько коней, вырвавшихся вперёд, испугались и, встав на дыбы, сбросили своих седоков, но остальные продолжали неотступно преследовать свою жертву. Приближаясь, они выстраивались в шеренгу, которой предстояло затем стать кольцом, захватив в свой центр безнадёжно сражавшегося с погоней всадника. Новых взрывов не было, но воины не спешили сделать последний рывок, опасаясь неприятных неожиданностей. Тогда в ход пошли стрелы, множество их пролетело мимо, хотя преследуемый скакал ровно, не меняя направления, а в меткости опытных стрелков сомневаться не приходилось. Казалось, какая-то неведомая сила искривляла линию смертоносного полёта, не давая стрелам достичь цели, пока одна из них не пронзила заднюю лапу несчастно зверя. С ужасным, почти человеческим стоном, как подкошенный, повалился конь на правый бок, прекратив отчаянную гонку. Мгновенная реакция спасла наездника от того, чтобы быть придавленным к земле телом зверя. С ловкостью гимнаста он соскочил со спины животного и приземлился в нескольких шагах от своего поверженного друга. Тут же инопланетянина окружили солдаты, направив на него изогнутые клинки.
Всё время погони помимо собственного беспокойства о судьбе инопланетянина Юля ясно ощущала, что те же чувства гложут и Нараяна. Когда же скачка так внезапно закончилась, его реакция последовала незамедлительно. Из присутствия, равного по плотности лишь мысли, Нараян превратился во вполне различимого в вечерних сумерках призрака. Он возник в стороне от группы всадников, так что они не заметили его, но захваченный в плен собрат увидел эфемерную проекцию, однако ничуть не удивился этому. Вместо удивления во взгляде его, обращённом к сияющему юноше, мелькнула просьба, подкреплённая лёгким наклоном головы – точно он просил Нараяна не делать чего-то. Вняв просьбе соплеменника, уже готовый приметить силу для его спасения, Нараян, скрепя сердце, отступил и вновь растворился в полумраке.
Сквозь стремительно сгущавшуюся ночь, накрывшую пустыню, неудачливого беглеца доставили к крепостным воротам города, за которыми по улицам, местами освещенным подавшим из прямоугольных окон домов светом, привели к квадратному каменному зданию под плоской крышей, окружённому двухметровым забором. На входе их встретили двое угрюмого вида охранников, закутанных в чёрные плащи. Обменявшись с конвоирами несколькими скрипучими фразами, они пропустили их и узника внутрь отряды. Пройдя по двору, окутанному мраком, кое-где перебитым светом факелов, воины вошли в невидимую в темноте дверь и повели захваченного по ступеням куда-то вниз. Когда спуск закончился, сырость, холод и неподвижный затхлый воздух возвестили о том, что они попали в подземелье. Скрипнула металлическая решётка, и инопланетянин оказался в тюремной камере.
Стражники покинули подземелье, оставив приведённого ими узника под охраной двух тюремщиков, безмолвно стоявших по обеим сторонам от ведущей на поверхность лестницы. Единственным источником света в каменном, сыром коридоре был одинокий факел, прибитый к стене в самом его начале, так что дальние камеры, в одну из которых и заточили незадачливого инопланетянина, терялись во мраке. Любой звук - случайное позвякивание меча сторожа, задевшего стену, тяжкий вздох кого-то из заключённых - разносился по подземелью гулким эхом, заставляя вздрагивать сердца, застывшие в тяжёлом угнетении неизвестности.
Несмотря на незавидное своё положение, бородатый человек в окутанной тьмой одиночной клетке, сидевший на жёсткой деревянной скамейке, казался совершенно умиротворенным, точно арест нисколько не огорчил его. Ни тени волнения не чувствовалось в нём, лишь сосредоточенность и спокойное ожидание. От фигуры его, едва различимой в лишённом света помещении, веяло какой-то несокрушимой уверенностью в том, что ему нечего бояться, и настроение это, расходясь от него невидимыми волнами, постепенно наполняло всё пространство подземелья. Но странно действовала излучаемая инопланетянином энергия на других людей в подземной тюрьме, делая их расслабленными и вялыми. Вот заключённые в соседних камерах один за другим опустились на деревянные свои лежаки и, закрыв глаза, провалились в глубокий сон. Тихо проскользив по гладкой каменной стене, с парой глухих ударов упали на пол охранники у лестницы, и всё затихло.
Когда все и в камерах и за их пределами уснули, единственный оставшийся бодрствующим человек поднялся со скамьи за решёткой своей клетки и, беззвучно подойдя к металлическим прутьям, без усилий распахнул тяжёлую дверь. Но, выйдя наружу, он не направился сразу к слабо освещённой факелом лестнице, ведущей прочь из катакомб. Вместо этого шагнув в дальний конец подземного коридора к расположенным там камерам. Также легко, как выбрался сам, он открыл дверь другой погружённой в полный мрак клетки и, ступив внутрь, по очереди коснулся троих спавших там заключённых, которые сразу проснулись. Безмолвно, лишь ему доступным способом инопланетянин призвал разбуженных им людей хранить молчание и следовать за ним, и они беспрекословно подчинились ему, словно давно и хорошо знали.
Оставив позади подземную тюрьму с крепко уснувшими в ней охранниками и заключёнными, четверо беглецов под покровом ночи, никем не замеченные, пришли к воротам забора, окружавшего тюремную территорию. Как и в здании тюрьмы, здесь на посту все спали, и недавние узники с помощью таинственного благодетеля приоткрыв массивные ставни, выскользнули в город. Но дальнейший путь к свободе не мог быть таким лёгким, как побег из тюрьмы, потому как весь остальной город вовсе не спал. По улицам - пусть и не в таком количестве, как днём - ходили люди, а порой среди них попадались и воины в красных одеждах, вооружённые кривыми мечами.
Но в этот вечер удача была на стороне беглецов, позволив им успешно достичь городских стен и пробраться к запертым на ночь воротам. Замки, как уже выяснилось, не были проблемой для сопровождавшего трёх освобождённых узников человека с горящими глазами, однако побег их в пустыню не мог быть осуществлён пешком. Поэтому, прежде чем открывать городские ворота, им пришлось заглянуть в расположённую недалеко от них конюшню, чтобы добыть транспорт. Увы, украсть зверей бесшумно не получилось, но раньше, чем успела подняться погоня, четверо верховых уже мчались по каменистой дороге в сторону лежавшей под звёздным небом пустынной степи. Они скакали во весь опор, подгоняя своих коней, но всё же чувствовали, что не достаточно оторвались от преследователей, чтобы суметь скрыться. Тогда человек, возглавлявший беглецов, что-то повелительно крикнув спутникам, резко повернул назад в сторону города, а трое оставшихся, подчиняясь его приказу, продолжали бешеную скачку.
Ярко сияли звёзды над головой одинокого всадника, застывшего посреди пустыни в ожидании приближавшейся к нему погони. Холодный сухой ветер теребил его одежду, овевая суровое мужественное лицо, исполненное непреклонной решимости остановить надвигавшуюся волну. И вот тяжкие удары лап о землю возвестили о том, что преследователи близко, и хотя лишь звёздный свет помогал глазам инопланетянина этой ночью, он ясно видел летевший на него отряд из десятка воинов. Когда между ними осталось уже не больше сотни шагов, какая-то невидимая стена встала на пути вооружённых всадников, внезапно остановив бег пернатых коней. Животные встали как вкопанные, отказываясь сделать ещё хоть один шаг, несмотря на крики и удары своих седоков. Они точно не слышали и не чувствовали ничего, в мгновенье ока остолбенев. Тогда воины спешились и, сбросив наземь свои широкие плащи, разом выхватили из-за поясов мечи и понеслись на преградившего им путь всадника.
Ни один мускул не дрогнул на лице инопланетянина при виде бежавших к нему свирепых головорезов. Невозмутимо и грациозно соскочил он с коня и пустил зверя скакать прочь. Один против целого войска стоял он на защите освобождённых им людей, спасение которых зависело от того, сумеет ли он задержать погоню на достаточно время и дать им возможность скрыться в степи. И снова воины взяли его в кольцо, направив на него клинки и постепенно сжимая круг смерти. Но в этот раз инопланетянин не стал спокойно ждать атаки. Подняв в вверх правую руку и резко опустив её, он вызвал подобие взрывной волны, прокатившейся от него на десяток метров вокруг, взметнув в воздух песок и камни и разбросав в разные стороны нападавших. Но это удар вовсе не был смертельным для крепких воинов и был призван, в первую очередь, напугать их и обратить в бегство. К сожалению, это были люди не той порода, чтобы бежать даже от верной гибели, потому, поднявшись с земли, они вновь бросились в бой, и вновь были отброшены. В третий же раз они сменили тактику, решив достать таинственного человека стрелами, и в небо взвились смертоносные, остроконечные волны. Первые их удары были отбиты всё теми же энергетическими импульсами, но постепенно, с каждым новым залпом их защитная сила снижалась, и стрелы падали всё ближе к цели. Неравный бой становился опасным для инопланетянина, и вновь Нараян попытался вступиться за собрата, но раньше, чем он успел хоть что-то сделать, одна из стрел всё же прорвалась сквозь энергетический барьер, пронзив насквозь грудь одинокого воина. В звёздных глазах упавшего на колени человека вспыхнуло на миг на удивление, и они навеки закрылись в вечном сне смерти.
В мгновенье, когда его тело коснулось земли, точно безмолвный крик боли пронзил вселённую, оглушив все чувства Юли. Почти не осознавала она, что видит, как уплотнившийся до сияющего во тьме призрака дух Нараяна склонился в бессильном горе над погибшим, заставив в ужасе отшатнуться его убийц. В следующую секунду солдаты, опомнившись, бросились назад к своим коням, чтобы продолжить преследовать оставшихся беглецов, но теперь это занятие стало бессмысленным. Так, ценой собственной жизни, пришелец с другой планеты спас освобождённых им людей от нового заточения, а, быть может, и от смерти. Задним умом Юля поняла в этот страшный миг, что именно ради освобождения из тюрьмы этих троих человек и позволил инопланетянин схватить себя накануне вечером, чтобы попасть в крепость, где их держали.
Когда всадники растворились в ночной тьме, небо прочертила яркая вспашка, и в вышине появился маленький огненный диск, который медленно приближался к земле, увеличиваясь в размерах. Горевший как расплавленное серебро корабль бесшумно приземлился в паре метров от поверженного героя, и из возникшего в его цельном корпусе овального проёма вышли двое белокурых юношей и направились к погибшему. На ослепительно прекрасных лицах инопланетян застыло выражение глубокой печали. Даже не взглянули они на призрачного Нараяна, в торжественно-скорбном поклоне опустив головы перед телом собрата. Затем, создав будто из воздуха тонкие белые носилки, они положили на них погибшего и унесли на борт. После этого космический челнок снова поднялся в небо, унося прочь от этого грязного мира безжалостно убитого его жителями сына далёкой планеты.
Трагичная история предстала в эту ночь глазам Юли, заставив увидеть самое, как она думала, страшное, что можно представить себе – смерть в чужом озлобленном мире прекрасного жителя высокоразвитой планеты, в который привела его судьба непонятно ради какой цели. Да, именно непонимание, ради чего погиб тот человек, причиняло душе девушки больше всего боли. Мысль о бессмысленности его смерти была ужасающей. Зачем должна страдать и гибнуть на дне ментально и психически отравленной атмосферы чуждого мира столь совершенная красота, безоглядно отдавая свою жизнь ради спасения его примитивных жителей? Зачем вмешиваться в их чёрную жизнь, ради чего? Почему, почему?!
Эти вопросы затопили разум Юли, как только его перестала угнетать затхлая тяжесть воздуха оставшейся где-то внизу планеты. Снова космическая беспредельность окружила её, прояснив сознание, но не давая ответа на вставшую перед ней загадку, пока… Пока единственная фраза Нараяна не разрушила её непонимания:
- Вспомни, как ты смотрела на мир моими глазами, - подумал он, совладав с болью от гибели собрата, - а потом, представь, что тоже самое можно чувствовать не только по отношению к жителям своей родной планеты, но ко всем людям в космосе.
На миг Юля представила, что всепоглощающее сочувствие к чужому горю и страданиям, испытываемое жителями планеты Нараяна и всеми другими духовно развитыми инопланетянами, распространяется и на миры, подобные тому, что они видели сейчас. Они просто не могли ничего не делать в этом случае, они не могли закрыть глаза на это и позволить своим братьям по разуму продолжать мучить друг друга, даже не попытавшись помочь им прекратить это. Да, это было понятно всякому, кто хоть раз испытывал боль в своей жизни – огненное желание прекратить страдания других, потому что они мучают больше собственных. Жалость – чувство, которое некоторые глупцы на Земле невежественно презирают и которое в действительности есть не что иное, как одна из граней истиной любви. Рождённая из сострадания, она есть великая сила, защищающая и спасающая миры от верной гибели путём саморазрушения.
- Та особая миссия, о которой ты говорил, состоит в помощи этой планете? – задала Юля вопрос, на который уже знала ответ.
- Да.
- И он погиб, выполняя какое-то задание, от которого зависит будущее этого мира?
- Да, одно из них. К сожалению, такое случается.
Всё встало на свои места. Юля, наконец, смогла увидеть космос таким, каким он был на самом деле. Все планеты и их население проходят через период марка, но он – лишь временное явление, как ночь, которой суждено закончиться. Но пока она укрывает мир чёрным полотном, источником света для него являются звёзды – пришельцы из более развитых миров, прилетающие, чтобы провести людей сквозь самые тёмные часы их истории к моменту нового рассвета. Космос – это вовсе не холодная пустыня, полная безответных светил, но огромная, безграничная семья, старшие члены которой с любовью и сочувствием заботятся о младших. И потому теперь, глядя на звёзды, она всегда будет видеть в них прекрасные сияющие лица своих инопланетных братьев и сестёр.
Подумав об этом, Юля захотела сейчас же снова увидеть дом Нараян, точно уже много лет не была там. Какое-то смутное предчувствие посетило её, словно она должна была встретить там что-то для себя новое…
Пронзив пространство, они с Нараяном оказались на орбите его сияющей голубой планеты, и начали спуск к её поверхности. И в самом деле, что-то изменилось здесь для Юли. Хотя внизу лежали всё те же зелёные холмы, белые пики гор, быстрые синие реки, она будто видело их впервые, и, в то же время, едва уловимое чувство дежавю наполнило её сердце. Сквозь искристый хрустальный воздух смотрела девушка на картины давно забытого сна, что видела, должно быть, ещё до рождения. Надёжно похороненные в недрах памяти, они порой всплывали в её ночных грезах, тревожа душу неясными, манящими образами дивных миров. Что это было – воспоминание о каком-то потустороннем месте, где пребывало её сознание, прежде чем началась её жизнь, или только плод детской фантазии, взбудораженной в раннем возрасте знакомством с красками земного мира? Долгие годы Юля не могла ответить себе на этот вопрос, сказать, что же это за страна, пейзажи которой рождали в ней мучительную тоску по Несбыточному… Но сегодня, в эту ночь откровений, она поняла, что за волшебные образы сопровождали её мечты с самого рождения. Она, наконец, узнала их в планете, которую посещала уже столько раз.
- Нараян, - подумала Юля с трепетом, какой испытывает человек, лицом к лицу встретившийся со своей давней, несбыточной мечтой, - я не спрашивала тебя прежде об этом, но, я уверена, ты всегда знал, что это желание живёт в моём сердце… Я хочу побывать на твоей планете в своём физическом теле. Пожалуйста, привези меня сюда.
- Хорошо, - ответил Нараян, - после возвращения из экспедиции я прилечу на Землю. Жди.