Девушка и Лифт

В сизых сумерках Нута не спеша вышла из машины возле своего дома. Муж замешкался, доставая пакеты с многочисленными покупками. Нута снисходительно окинула взглядом его согнутые под крылом багажника плечи и вальяжно двинулась к подъезду, помахивая одним-единственным пакетиком, где лежали: бутылка грузинского вина, полкило мандаринов и аппетитный кусок буженины - все, что нужно остепенившейся, но далеко не потерявшей вкуса к жизни фемине для приятного пятничного вечера. Дом, куда они недавно переехали, новая фешенебельная высотка, имел просторный холл с консьержкой, широкие лестницы и светлые, незагаженные граффити, лестничные клетки. Не без самой себе непонятного торжества Нута прошествовала мимо соседей, толпившихся в ожидании пассажирского лифта. Небрежно кивнув им красивой ухоженной головкой, она с отработанной грацией вошла в только что подошедший грузовой и сразу же нажала «этаж». Двери лифта сомкнулись за ее спиной. Нуте не хотелось ни с кем ни улыбаться, ни разговаривать, хотелось в гордом одиночестве подняться на свой 17 и…  итак, вечер пятницы.  Муж после ужина уйдет в кабинет, дочка тоже запрется в комнате. В расслабленной задумчивости  Нута видела себя с бокалом рубинового вина, осторожно откусывающей сочную дольку мандарина - дабы не брызнул сок.

Ощущая почти наяву, как сладкая мякоть обволакивает небо, Нута не сразу заметила, что лифт остановился как-то уж слишком быстро… мандариновый привкус таял на волнах воображения, а лифт все стоял, не открывая дверей. За стеной, надсадно гудя, прополз переполненный пассажирский… Было слышно, как какой-то ребенок спрашивает маму про будущий ужин. Нута сглотнула голодную слюну и нажала кнопку с номером 17. Кабина слабо дернулась, но осталась на месте. Нута нервно нажала несколько соседних этажей. Лифт не шелохнулся. Наманикюренный палец красной молнией заметался по табло, нажимая что попало, и случайно угодил на притаившуюся в самом низу кнопку «вызов». Почти сразу же молодой, веселый голос громко отчеканил: «Слушаю!» Нута опешила и затаилась, как, бывало, затаивалась в детском саду, не в силах произнести ни слова на вопрос воспитательницы. Через некоторое время девушка за железной кнопкой отключилась с мелодичным «динь-динь». Нута перевела дух, воровато оглянулась и быстро нажала прямоугольник «вызова». «Слушаю», - все так же весело и громко произнесла дежурная. «Может, это робот?» - подумала Нута и промолчала… Нажала… «Что вы там играетесь?», - вдруг вспылила девушка, но гнев ее был мимолетный, «понарошечный», чувствовалось, что ей по-прежнему отчего-то весело в этот пятничный вечер, хоть и сидит она на работе, вынужденная всякий раз реагировать на разных там «Нут». «Застряла я тут», - сварливо ответила Нута. Девушка засмеялась, чем уязвила Нуту окончательно и, пообещав разобраться, отключилась.

«Ы-ы-ы», - заныла внутри у Нуты какая-то задетая струна. «Если б я подождала Бориса, сидела бы сейчас на кухне, буженину резала!» Нута уныло набрала телефон мужа. Тот выслушал ее как обычно: молча и без эмоций. Положил трубку, но уже через три минуты перезвонил и сказал, что бригада выехала. «Быстрее пожарников», - машинально подумала Нута.
Плаксивым голосом она спросила, когда же подъедет бригада? «От 20 до 40 минут», - спокойно отрапортовал Борис. 40 минут! Нута для порядка запричитала, Борис отключился. Оставшись одна, она задумчиво глянула в пакет. Грузинское вино было закрыто металлической отвинчивающейся крышечкой. Запах буженины мешался с ароматом мандаринов. Кажется, пол чистый… а впрочем, не все ли равно? Совершенно несвойственное ей настроение овладело Нутой. Она села на пол прямо в белой дубленке, открутила крышку, достала упругий оранжевый шарик. Беспройгрышно сладкий (она всегда покупала самый лучший сорт), мандарин показался ей каким-то безвкусным. Странно… что-то точно было не так. Нута отхлебнула. Прекрасное вино пробежало по горлу целым букетом вкуса – ну хоть оно не подвело! Только оно… Нута сделала еще один большой глоток. Она никогда не думала о своей жизни «в общем», всегда конкретно: завтраки- обеды-ужины, мебель-холодильник-детская,  дубленка-сапоги-отпуск… Времени хватало только на то, чтобы справляться с текущим. Дела у нее шли хорошо, не хуже, чем у других, даже есть, чем прихвастнуть перед подругами… но все было каким-то безвкусным, как этот дорогой мандарин! Нута отхлебнула еще, доела первый, достала второй оранжевый шарик и вдруг вспомнила… не вспомнила… перенеслась бог знает в какой лохматый год… На дворе стояла зима. Морозным погожим днем закутанная в
коричневое пальтецо девочка бежала по улице из деревянных домишек. Это был частный сектор на окраине, в квартале от того дома, где жили ее родители. Солнце сияло в окнах среди заснеженных палисадников. Окошки были совсем небольшими, даже маленькими, за стеклами зябла герань, елочные игрушки тонули в белой вате на подоконниках. На рамах висели холщовые мешочки высохших трав, а в глубине низких комнат блестели елочные гирлянды. Небо над домишками было синее-синее, и на душе у Нуты вскипал такой всепоглощающий, тотальный восторг, что им можно было заполнить до краев вселенную и не одну, а кислая абхазская мандаринка казалась необыкновенной! Возможно, это был самый счастливый день в ее жизни. Все, что было потом: школа, выпускной, подруги, друзья, ухажеры, Борис, рождение дочери... все было замечательно, лучше, чем у многих, но тот восторг, настоящий, искренний, слепящий, ради которого она многое бы отдала сейчас – куда-то пропал, потерялся, иссяк. Может быть, она что-то забыла?
Запрокинув голову, Нута чувствовала, как пряное вино тяжелыми глотками струится внутрь ее существа. Когда она снова опустила глаза, перед ней возник тоннель золотистого света – словно лаз в ее прошлое. Встать и пойти по нему, вернуться, начать сначала, отыскать какие-то хрупкие нити… Нута встала. Сквозь свет ей навстречу двинулось темное пятно, постепенно формировавшееся  в человеческую фигуру, окруженную сияющим ореолом. В глазах у Нуты защипало и едва не хлынули благодатные слезы… Вдруг картина резко переменилась, словно отжали какую-то кнопку.

 «Ой», - Нута не приседая, как была, на прямых ногах, подпрыгнула на полметра. Окруженный электрическим светом, в открывшихся дверях лифта стоял мужик в несвежей спецовке. От спецовки пахло мазутом, от мужика – чем только не пахло! Сизый оттенок сползал с его бугристого носа на плохо побритые щеки. «Выходите, дамочка», - просипел несостоявшийся посланник. Нута беспомощно оглянулась - лифт застрял между двумя этажами, и спасительный пол находился на уровне груди, а платье на ней было облегающее до колен. Она попыталась задрать его, но поняла, что все равно не сможет закинуть ногу. «Нужно позвать мужа», - запаниковала несчастная, боясь, что мужик перестанет ждать и двери снова закроются. «Не нужно, - равнодушно ухмыльнулся тот и, не спрашивая, схватил Нуту обветренными ручищами за плечи расстегнутой дубленки. Нута завизжала, прижимая к себе ополовиненную бутылку, и продолжала визжать, уже стоя на подгибающихся ногах посреди лестничной площадки четвертого этажа.
Такой и увидел ее Борис: визжащей, в распахнутой дубленке, с задравшимся платьем, качающейся на высоких, неудобных каблуках, с початой бутылкой вина, притиснутой к вздымающейся груди. На его, всегда невозмутимом, лице мелькнула легкая тень улыбки, но тут же исчезла. Он заботливо обнял Нуту за плечи и повел домой. Там она села за стол, нарезала буженину, налила оставшееся вино в красивый бокал и стала смотреть в окно на мигающие огоньки ночного города… волнение внутри стихало, жизнь текла дальше своим привычным путем. Возможно, когда-нибудь она, как могучая река, принесет ее снова к тому давнему, дальнему, нереальному восторгу. А пока… пока и так неплохо!