Иногда родителю не виднее

 Во время наших бесконечных разговоров обо всём на свете с Седлаченкой речь пошла о её семье и  патриархе рода - дедушке Пете. У Петра было три дочери - Алла, Лора и Мила. У старшей Аллы (седлаченковской мамы) было дарование - уникальный голос оперного диапазона с хрустальными обертонами. Она с неизменным успехом участвовала в школьной самодеятельности, ездила с концертами, занимала призовые места в разных конкурсах. Ей пророчили будущее большой певицы.

Педагоги оперного вокала из Ивано - Франковской филармонии чуть ли не дрались между собой, желая заполучить этот алмаз чистой воды. Аллочка, ваш голос нуждается в обработке, такую драгоценность нужно пестовать, холить и лелеять. Вам нужно заниматься под руководством опытного учителя. И т.д. Обещали взять её сразу на второй курс.

Петр Братванович решил, что старшей дочери нужна профессия понадёжней, чем певическая - ну что такое артистка? Фигня какая. Никакой стабильности. Сегодня здесь, завтра там. И заставил её поступить на физмат в один из черновицикх ВУЗов. Он был уверен: так будет лучше. Отцу виднее. Он же отец.

Конечно, через слёзы, истерики, убегания в темноту. Конфликт в семье состоялся серьёзный. Чуть ли не гражданская война под одной отдельно взятой крышей. Собрав железную волю в кулак, угрожая проклятьем и отлучением, отец её выиграл.

Ну, отучилась Алла пять лет, получила свой диплом. Пошла сперва училкой в вечернюю школу, потом инженером на завод. Даже не инженером. Какой-то мутью занималась в ОНОТе - "отделе научной организации труда".

- "Спросите меня, что мы там делали - не отвечу. Всё время какие-то графики составляли, какие-то бумаги туда-сюда носили с цифрами. Производительность труда на заводе от этого не увеличивалась, зато семь женщин находились в закрытом помещении по восемь часов в сутки пять дней в неделю, никому не причиняя вреда да ещё и зарплату получая. Прямо золотой век. В СССР безработицы не было".

Проработала там до самой пенсии. Прожила серую безрадостную жизнь по навязанному сценарию. И всё время пела. В хоре заводской самодеятельности, в церковном, и т.д. И везде её ставили в солистки. Бо дарование - оно и в Африке дарование. Оно никуда не девается. А толку?

Седлаченко говорит: её мама до сих пор не может простить отцу того насилия над своей судьбой. Она, правда, не кричит об этом на каждом перекрёстке, но Тоня - то знает.

                ///\\\///\\\///\\\///\\\///\\\ 


 ©Моя сестра Жаба