Купе

Я проснулся ранним утром. Будильник ответственно выполнял свою работу и разбудил меня ровно в 5 утра. Нельзя его за это винить, но в ту минуту я его ненавидел. Я с трудом поднялся с кровати, умылся, заварил кофе. Надо было торопиться и ехать на вокзал, чтобы через несколько часов оказаться совсем в другом городе. Хочу ли я этого? Вряд ли. Но у меня нет выбора, как и у тысяч таких же, как и я. Кто-то едет в командировку, кто-то ищет лучшей жизни, а я должен непременно присутствовать на очередном дне рождении племянника – сына моей старшей сестры. К чему все это? Я не знаю. Каждый год родственники собираются за одним столом, говорят одни и те же дежурные фразы, потом племянник (ему исполняется пять) начинает капризничать, плакать, и толпа взрослых людей тут же бросается его успокаивать с омерзительными улыбками на лице. Я с огромным удовольствием провел бы эти пару дней дома наедине с компьютером и любимой работой, но уже за месяц до описанного события родители стали звонить мне и напоминать о «семейном долге». Именно поэтому я хоть и пребывал в ужаснейшем расположении духа, но все-таки сел в такси и поехал на вокзал.

Погода как нельзя лучше подходила к моему настроению – небо заволокли серые тучи, накрапывал мелкий дождик. Я зашел в свой вагон, нашел место номер 16 и стал укладывать вещи. Моей попутчицей была очень миловидная девушка, и я даже поймал себя на мысли, что в этой неприятной для меня поездке есть свои плюсы. До отправления поезда оставалось несколько минут, я уже думал, как начать разговор с соседкой, как вдруг в наше купе зашла женщина с маленьким ребенком. «Ура, мы успели!» - радостно сказала она. «За что мне это?» - обреченно подумал я, и не зря. Ребенок начал плакать почти сразу после отправления и, казалось, не думал замолкать.

Я стал смотреть в окно, но даже мелькающие пейзажи не могли отвлечь моего внимания от непрекращающегося воя. Этот ребенок сразу же напомнил мне племянника. Тот также не давал покоя окружающим, когда был совсем маленьким. Хотя, он и сейчас это делает, только более осознанно. Сидя в купе, я понял две вещи. Первая, дети – это зло. Вторая, семья – это зло. Не будь у меня такой большой семьи, и не родись у одного из членов моей семьи ребенка, я бы сидел дома и был совершенно счастлив. А из-за них я еду в худшем купе во всем мире.

Поезд въехал в темный тоннель. Внезапно крик прекратился. Меня это несколько удивило, я повернул голову в сторону ребенка, но… его там не оказалось, как и его матери. Миловидная соседка тоже исчезла. Я сидел в купе совершенно один. Сначала я этому очень обрадовался, но потом мне стало как-то не по себе. Куда все исчезли? Почему я не слышал, как они уходят? Я поднялся и вышел из купе. Коридор был пуст, и только в самом его конце я увидел силуэт девушки. «Проводница, наверно, - подумал я. – Надо спросить у нее, куда делись мои попутчики». Я хотел сделать шаг, но ноги перестали меня слушаться. Я повторил усилие и рухнул на пол. Проводница тут же подбежала ко мне.

- Дедушка, что с Вами? Вам плохо? – обеспокоенно спросила она.

Дедушка??? Как можно назвать меня дедушкой? Мне 26 лет, какой же я дедушка? Я поднял голову и посмотрел на проводницу, желая доказать ей, что она ошиблась, но вместо удивления и извинений я услышал лишь:

- Давайте я проведу до кровати, Вам нужен покой.

Я не понимал что происходит. Когда девушка помогла мне опуститься на сидение, я вспомнил, зачем собирался подойти к ней, и спросил:

- Где мои соседи?

- Соседи? – удивилась проводница. – Вы один, совершенно один.

Ее слова поразили меня как молния. Пытаясь держать себя в руках, я снова обратился ней:

- Почему вы зовете меня дедушкой? Я молод!

Проводница улыбнулась и протянула мне маленькое зеркальце. Я взглянул в него, и… На меня смотрел дряхлый старик с морщинистым лицом. Внезапно у меня словно прояснилась память. Я находился не в поезде, хотя обстановка была очень похожей. Я лежал в больнице, в маленькой палате, предусмотренной специально для тех, к кому не приходят посетители. К 2055 году население возросло достаточно сильно, поэтому квадратные метры люди экономили везде, где только возможно. Я вспомнил, как я заболел, и стал звонить племяннику – единственному своему родственнику, но тот не пожелал навестить меня. Это было неудивительно. 50 лет назад на его День рождения я приехал в ужасном настроении, поссорился с сестрой, а потом и вовсе накричал на ребенка, за то, что тот снова начал из-за чего-то капризничать. Накричал, это мягко сказано, я был так зол на него, что если бы сестра вовремя не вцепилась в мою руку, я мог бы его ударить. С тех пор меня не ждали в ее доме, как и в домах других родственников. Я не сильно этому печалился, ведь я всегда мечтал пропускать эти семейные праздники. Но со временем членов моей семьи становилось все меньше, порой, я узнавал об этом позже всех и даже не успевал на похороны. Наконец, остался только племянник, который с детства совершенно справедливо меня не любит.

Я снова поднялся и вышел в коридор. Та девушка, что помогла мне вернуться купе, а точнее в палату, стояла в нескольких метрах от меня и разговаривала с мужчиной – врачом. Они меня не заметили, и я мог подслушать разговор.

- Ему недолго осталось, - говорил врач. – Родственники по-прежнему не объявились?

- Я слышала, у него есть племянник, но тому нет до старика никакого дела, - ответила девушка.

- Что ж, тогда я заранее отдам распоряжение, чтоб его похоронили в общей могиле. Раз его здесь никто не навещает, вряд ли кто-то захочет провести достойные похороны.

- Это точно, жалко дедушку.

- Он сам виноват. У хороших людей всегда есть те, кто о них заботится до конца дней, а у него…

У меня помутилось в глазах. Что за жизнь я прожил, если даже на мои похороны никто не придет? Если бы я мог исправить свои ошибки, если бы я только мог… Я вернулся в палату и сел у окна. На улице была кромешная тьма, какая может быть только самой глубокой беззвездной ночью.

«Как бы я хотел все исправить!» - мысленно повторял я.

Вдруг за окном появился свет, причем такой яркий, что я был вынужден зажмуриться. Когда я открыл глаза, я увидел, что пейзаж за окном стремительно куда-то летит. Какой-то резкий звук ворвался в мои уши – это был плач ребенка. Я потер глаза, пытаясь осознать, что сейчас со мной произошло. Я по-прежнему ехал в купе на день рождения маленького племянника, поезд выехал из тоннеля, и яркий свет вырвал меня из этого странного и невероятно реалистичного сна. Когда я только успел заснуть? Я нервно поерзал на сиденье и снова стал смотреть в окно. Что за день такой? Ужасная поездка, ужасные сны. Я снова поерзал. Что-то определенно мешало мне сидеть. Я заглянул в задний карман и увидел зеркальце, то самое зеркальце, которое протянула мне девушка из сна, и в котором я увидел покинутого всеми старика.

- Это был не сон! – воскликнул я.

Попутчики удивленно посмотрели на меня.

- Что, простите? – переспросила женщина с плачущим ребенком.

Я взглянул на нее, и увидел, что рядом с ней на сиденье лежит книга сказок Конея Чуковского.

- Можно взять вашу книгу? – спросил я, игнорируя ее вопрос.

- Да, - растерянно ответила женщина. – Только это не поможет. Малыш не успокоится, если читать ему сказки.

- Я не хотел читать вслух, я постараюсь заучить их наизусть, чтобы рассказывать своему единственному племяннику. Я как раз еду на его День рождения.

- Повезло ему с дядей, - улыбнулась женщина.

- Я бы очень хотел в это верить, - ответил я.