Двери закрываются

          При последующем использовании в официальных документах
          ссылка на ресурс и жанр обязательна. )))



 Часть 3. Двери закрываются
(фрагмент из будущей фантасмагории;
 в настоящее время входит в фантасмагорию "Черное пространство")


"Недруга опасней близкий, оказавшийся врагом."
Шота Руставели

И вот ты обернулся сгоряча,
Чтоб ощутить родное постоянство,
И вдруг - холодный ужас: нет плеча!
Рука хватает чёрное пространство...
Эдуард Асадов


В октябре Лена вышла на новую работу. Вернее, как сказать, на новую... Та же академия, где тот беспредел разворачивался от непонятного через уголовный (а как еще обозвать добивание до больницы?) до подло-мерзкого (с отрицанием и утаиванием происходящего). Одно утешение - отдел был подальше от основных корпусов да библиотечного руководства с "хором девочек". Короче, труба пониже (то бишь должность), да дым пожиже (то бишь зарплата). Встретили вроде бы хорошо: люди-то все знакомые, хотя и работают в разных отделах, но библиотека-то одна, рабочие моменты и праздники общие. Хреново все, конечно: в душу наплевали, карьеру уничтожили, подработка сгорела, круг  общения зачищен. А главное, за что и зачем? Ответа вразумительного нет, да и невразумительного тоже. Как там троюродная сестренка написала в Одноклассниках: "Ты, если что, всегда можешь прийти к нам." А зачем? С ее матерью, теткой-Наташкой, разговора не получилось:
- Наташ, если хотите дальше общаться, рассказывайте в чем поучаствовали на пасху.
- Это ты, наверное, не хочешь общаться.
Ага, если б не хотела, стала бы пытаться хоть как-то разговаривать после больницы или сейчас им звонить как людям? Но дальше позволять мозги крутить и жизнь позволять гадить нельзя. Не хотят, так не хотят. Тем более уже и после такого сентябрьского прессинга. Жена дядьки, правда, регулярно звонит. Ну, та, которая то верила, то не верила. О-очень настойчиво зудит, чтоб работу поменяла. А с какой стати? Здесь Лена душу вложила, здесь люди, которые поддерживали и когда мама умирала и потом, когда опять с глазами плохо стало. Правда, в этой подленькой истории людей как подменили. А дядькина жена - Мария, утешает: "Да плюнь ты на них всех, разозлись! Ты потом будешь с моей Катей дружить." Очень интересно! Лена эту Катю за последние двадцать пять лет раза три и видела: один новый год в семье дядьки вместе встречали (где Катенька раскапризничалась как трехлетний ребенок), да на похоронах и поминках ее родной бабки (которую почему-то очень хотели не к родной внучке пристроить, или к сыну, или, на худой конец, к той же Насте, которой дети этой бабки оплатили медицинский институт, от зачисления при недобранных баллах до диплома при трудностях с экзаменами на каждом курсе, норовили пристроить именно к Лене).  Да и проблемы у Кати со здоровьем, которые на общении с другими людьми сказываются - шизофрения, недаром ее в свое время у местного светилы-психиатра Гамбурга по-тихому лечили. Но Лена не перечила, ждала развязки. Ну, не может быть, что б этот беспредел без нормального объяснения остался. Осень - не пасха, уже ясно, что не только чужаки издевались, родня-то была очень даже в курсе. Лена зубы сожмет и по телефону разговоры выслушивает и на работе с людьми общаться старается. А получается плохо. Больно очень и мерзко. И страшно. Раз уголовники ненаказанными остались, это что ж у них как лицензия на отстрел что ли? Студенты разбегутся на занятия, а Лена за стеллажи или к окну, чтоб слез никто не видел. Так время и шло.
К Марии в гости решила съездить, дома совсем невыносимо стало. Торт купила. А там стол сладостями накрыт. Только, когда смотришь в глаза тех, кто тебя продает-обманывает, кусок в горло не лезет. А Маша так заботливо предлагает:
- Хочешь у нас недельку пожить?
- Зачем?
- Ну, тебе повеселее будет.
Да, на пасху у родни, хоть и у другой, "весело" уже было. И "поддержка", и "защита", и "помощь". Так же подставить-поиздеваться хочет? Сдохну - но дома. Больше той радости другим не доставлю. И себя не подставлю.

А на следующий день договорились съездить развеяться в "Волжские дали".  С Волги Лена этот дом отдыха видела, а на территории пока не была, но знала, места красивые.
С утра приехали дядька с Машей. Торт Ленин почему-то обратно ей привезли. А еще  большой пакет с продуктами: мандарины, рыба, курага, орехи, банка маринованных помидоров... С чего бы? Дорогой дядька посдержаннее был, а Маша соловьем заливалась, все рассказывала, как раньше они с внуком так ездили, а теперь Лена у них Сашу заменит. А Лена про себя думает: "Пусть говорят, что хотят, главное, чтоб разговор о происходящем сложился." Приехали на место: деревья полуголые, опавшие листья ковром лежат, солнце в Волге отражается - красота. Только разве до этого. А Маша после легкой ознакомительной прогулки так мудро молвит: "Вы тут по-родственному с Вовой поговорите, а я пока отойду, в сторонке постою." Прошлись Лена с Володей по набережной, а разговор каким-то куцым оказался:
- Володь, я не понимаю, почему со мной так Наташа поступила. Человек имеет право знать, что с ним происходит, что с ним другие люди делают.
- Понимаешь, Леночка, не обо всем можно говорить, - а сам глаза в сторону отводит. Вот так двоюродный дядька, вот так доктор медицинских наук!
Дело дрянь! Стоило вывозить из города, чтоб еще и дальше и унизить и поиздеваться?
Заехали в кафе. Маша все вкусности выбирает-подкладывает, а Лене они поперек горла. Довезли до дома. Медовый голос трели выводит:
- Вот видишь, как хорошо прогулялись, свежим воздухом подышали. Ты посвежела.
А в квартире стоит этот пакет с продуктами... Это они откупиться чтоли решили? Это они, так сказать, компенсируют все, через что насильно заставили пройти и что в жизни уничтожили?! Это плата за боль, подлость, издевательства?! Собрала Лена весь этот продуктовый паек и к мусорным бакам, пусть кто-нибудь подберет да порадуется.
На следующий день Машина "забота" продолжилась:
- Ты как, ребенок?
- Маш, я ваш пакет на мусорку отнесла...
- Что?! Ты ненормальная!!! Мы старались-выбирали! И я! И Вова! - голос из телефонной трубки глушил ором и не давал вклиниться.
- Ну, прости меня. Но вы разговаривать не стали.
- Ты что думаешь, я тебя отравить хотела!!! - глухарь на току не слышал никого и ничего. Или делала вид, что не слышала. - Да мы вчера среди такого чуда были, а у тебя глаза все время пустыми оставались!!! - а мне очень хотелось напомнить про посвежевший вид, не судьба. - Ты ничего не видела!!! И если тебе вдруг где-то на улице, в театре, в автобусе станет плохо, то ни я, ни Вова, ни Наташка тебе помогать не будем!!!
И трубку бросила.

А через несколько дней опять пошло непонятное давление. Это что ж в отместку?! В наказание за непокорство таким родственникам?!  Раз даже за предыдущее объясняться никто не спешил, Лена понимала, ни о чем рассказывать нельзя, жаловаться нельзя, просить помощи нельзя - выучили. Когда перед глазами раза два-три подряд поменялся шифр на книге, стало страшно. От бессилия села и думает: "А что дальше? Либо ослепнешь, либо свихнешься, либо сдохнешь... Только удовольствия тем, кто в этот подленько-гаденький сговор вступил, доставлять нельзя, раз они ничего "не знают", значит и я ничего не знаю, не чувствую и не замечаю." А по глазам уже спецэффектами проходились. Тогда, на пасху, ночью в квартире тетки. Только тогда красиво было и чудесно что ли: из плафона голограммы Николая-угодника как снежок падали. Мол, надейся, молись, все нормально будет. И это "нормально" тетка на следующий день лично и организовала.
 
В автобусе на самом деле дурно стало, сначала дурнота подкатила к горлу, пошло головокружение. Вцепилась за поручень, народ битком, к двери не пробьешься, да и на работу опоздаешь. На Лену навалилась слабость, сознание стало ускользать, за поручень уже не столько рукой держится, сколько волей. Кое-как доехала до своей остановки, вышла на ватных ногах, через несколько шагов стало отпускать. А за пару дней до этого случая из автобуса снимали женщину, которой стало плохо, как раз у подстанции скорой помощи снимали. И угрозу дядькиной жены Лена о-очень хорошо помнила. И стоять готова была насмерть, до потери сознания, до разбивания.
Люди чужую слабость, уязвимость всегда чувствуют. И желающие ударить всегда найдутся. Вот и в новом коллективе расклад два-один получился: двоим захотелось поиздеваться, одна промолчала. Самое прикольное было, что одна из поучавших, как стол накрывать, какой обед на работу брать, как коллег угощать, была, как бы это помягче сказать, не идеальна. Ходила в коллективе байка, как та на свой день рождения принесла остатки торта со снятым сверху кремом. Лена и этот разговор выдержала, промолчала. Был соблазн в лицо этот случай припомнить, да свару затевать не стала. Но не стала больше и обедать вместе, то раньше "проголодается", то в обед по своим делам выйдет, а перекусит потом.

А Маша опять позванивает, Лена этот ее ход знает, держать под контролем. Хотя что эта нервная старая женщина может контролировать? Ну, организовала пакость, чего круги нарезать-надеяться что все само рассосется... В этот раз рассказала про выставку "Мать и дитя". Лена направилась в музей, а вот и сопровождение. Двое молодых людей: один ни чем не примечателен, а другой какой-то цыганской наружности. Дошла Лена до развилки между двумя зданиями музея и свернула не на выставку, а на постоянную экспозицию, там выставка икон. Не сказать, что Лена в последнее время рьяно иконами интересовалась, но жесткий диктат без нормального человеческого разговора вызывал уже даже не брезгливость, а желание сделать все наоборот. А в музее светопредставление в разгаре. Ну, ничего, и разговор из холла выдержала, хотя мурашки по коже бежали (откуда посторонние люди об этом знают), и подписи у икон матерные почитала (а к ударам по глазам среди прочих спецэффектов было уже не привыкать). Один раз по залу прошла - "прочитала" то, что навязывали, второй раз - то, что написано было. Вот тебе и святые лики! От беспредела даже они не  защищают. Как и икона, с которой всю осень спала, не защищала.
На другой день, 28 ноября,  уехала к подруге в соседний город. Очень захотелось побыть среди людей, не причастных к этому прессингу.

10 декабря. Звонок от троюродной сестры. Лена - вторая дочь тетки Наташки.
- Здравствуй! Как дела?
- Привет. Плохо. Я не понимаю, за что со мной так поступили. Вы не имели права это делать.
- Мы что такие плохие?
- Вы не имели права это делать.
- Ты хочешь, чтобы я продолжала тебе звонить?
- В таком тоне - нет.
- Что?
- Чтобы ты мне ставила условия и разговаривала в таком тоне - нет, не хочу.
- Мы все правильно сделали, - аж слеза в голосе мелькнула, а лучше б честность.
- Ага! Наташа почему меня с моей мамой сравнила? Потому что та тоже с беспардонным оскорблением и унижением не смирилась?
Трубку быстро положили. И впечатление такое, что кто-то рядом при этом разговоре был. Настя что ли? Или тетка Наташка?

31 декабря. Вчера у Лены был день рождения. С отключенным телефоном и запертой дверью. Это под этот новый год предлагалось собрать друзей в обмен за помощь "заново стать матерью"? Извращенная какая-то помощь была, на уничтожение родственных и дружеских связей направленная. Ничего не прояснилось, не разрулилось и не наладилось. А значит и представление насильников-лжецов-подлецов с уголовными наклонностями надо заканчивать. Раздался телефонный звонок - Маша:
- Здравствуй.
- Здравствуй.
- У тебя вчера был отключен телефон.
- Настроение плохое.
- А я при чем?
- Ни при чем.
Трубку положили. Для тех, кто "ни при чем", двери закрываются. Будьте осторожны.