Легенда о журналистах

Драматическое произведение о страстной любви и перипетиях жизни

«Для чего мы пишем кровью на песке,
Наши письма не нужны природе…»
(Булат Окуджава)

Отряхивая от снега ватник войлочною ушанкой, потопав валенками, Степан Канальев вошел в станционный зал и тут же поймал на себе любопытный взгляд интересной девушки, стоявшей справа у подоконника. До поезда на Москву из этого городка сибирского была еще уйма времени, и Канальев присел на лавку. Вынул из рюкзака картофельную ватрушку, раззявил рот…, но не донес еду – девушка просто впилась в него пылким влюбленным взглядом.
«Странное дело» - решил Канальев и стал изучать ее исподлобья. На дурочку девушка не была похожа. Трезва, хороша собой, в приличном китайском пуховике. С виду годов ей двадцать. Ну и с чего бы нормальной девушке сейчас тут влюблено пялиться на мужика сорока двух лет в старой фуфайке без нижней пуговицы? «Явно разводит лохов» - решил Степан, - «думает, что я с вахты с деньгами еду. Сейчас подсядет, ля-ля-ля-ля…».
Скоро девица и впрямь подошла к нему:
- Здравствуйте, Степан Иванович.
- Здравствуйте…, - изумился Канальев, услышав имя свое.
- Не удивляйтесь, мы незнакомы близко, хотя и виделись прошлым летом, когда вы приезжали с лекцией в наш Иркутский университет. А я учусь на журфаке и всегда с интересом читаю ваши статьи в «Комсомольской правде». И вообще, вы самый талантливый журналист в России! Я даже тогда вам стихи свои посвятила, передала в конверте. А вы мне автограф дали, который я бережно и всегда при себе храню.
Сказавши это, девушка покраснела густо и вынула блокнотик из сумочки. Открыла лист с размашистой росписью и с отпечатком напомаженных губ.
- А эта ваша статья недавняя в «Комсомольской правде» - «Шакалы стремятся в Кремль» вовсе перевернула мое сознание, - призналась девушка.
- Так вот оно что! – громко сказал Канальев.
- А вот и мою электричку на Иркутск объявили, - сказала девушка и спросила, - а вы еще к нам с лекциями приедете?
- Ну, если вы приглашаете…, - повеселел Канальев.
- Конечно же! – отвечала девушка. – Я даже вам телефон запишу мой на всякий случай, - она вырвала из блокнота лист, - меня зовут Морозова Лена.
Протянула листок Канальеву и поспешила к поезду.
Канальев же с интересом глядел ей вслед. Он умолчал, что Лена Морозова немного ошиблась. Во-первых, зовут Канальева не Степан Иванович, а Степан Петрович. Во-вторых, прошлым летом он не был с лекциями в Иркутске, поскольку в этот период сидел в тюрьме, из которой только сегодня освободился. Ну и, в-третьих, он не мог быть лучшим журналистом России, как не мог быть и худшим, поскольку в журналистике никогда не работал и уж тем более не писал статью в «Комсомольской правде»  «Шакалы стремятся в Кремль».

В недавние времена, то есть, перед отсидкой, работал он экстрасенсом и потомственным ясновидящим в городе Таганроге под именем Сигизмунд Каленый, имея на этом поприще громкую славу и высокий доход. Его называли даже российским Вангом и вторым Мессингом. Публика поражалась его способностям. Например, приезжал к нему человек из далека-далека, входил в кабинет, а Сигизмунд говорил с порога этому человеку: «Вижу-вижу все твое прошлое! И настоящее вижу и будущность! Служил ты на Сахалине. Влюбился там в повариху Настю. Оставил жену и сына, подавшись с Настею в Магадан. А там простатит проклятый тебя и обезоружил. Настя ушла к майору, а ты и запил. Хотел удавиться было, но оборвался крюк…». Приезжий бледнел и не понимал, как ясновидящий мог столь подробно ведать его судьбу?! Ведь в сущности-то всё правда!
А дело у Сигизмунда было налажено очень просто. Покуда страждущие по нескольку суток ждали очередь на прием, подельники Сигизмунда, прикидываясь такими же ходоками к целителю, втирались к приезжим в доверие и вызнавали все, что терзает оных. Но однажды случилась такая штука. Один очень большой начальник из Главного следственного управления Следственного комитета РФ, слепо верящий в хиромантию и во все подобное, тоже приехал к ясновидящему в Таганрог, дабы откорректировать непростую свою судьбу. Тот начальник уж порядком запутался меж любовницей и женой, не зная к какому берегу прибиваться. Вот он записался в очередь под видом простого смертного, и скоро к нему на лавочку присела пышненькая блондинка. Присела и говорит, что очень боится к ясновидящему идти, поскольку приехала первый раз, но и деваться некуда, так как в жизни одни печали. Ну и дальше: ля-ля, ля-ля, и начальника помаленьку давай выспрашивать, кто он, да все такое. А начальник же говорить не будет, что он из следственного комитета. Он блондинке той сочинил легенду, что работает-де в Калуге учителем по труду. Что его младший брат маляр уехал в Москву на стройку, да где-то и потерялся (хотя брат у него в том же ведомстве полковником служит).
Короче, когда тот начальник из управления робко так к Сигизмунду в кабинет-то вошел, озираясь на образа и свечи, ясновидящий и давай ему все выкладывать – что блондинка подельница пересказала.
- Вижу-вижу! - говорит Сигизмунд, закатив к потолку глаза, - приехал ты из Калуги, где учителем по труду работаешь! А брат твой маляр в прошлом годе в Москву подался, да и пропал там без вести… Но вижу я, что брат там столкнулся с женщиной и живет у неё под крышей где-то в районе Бутово…
Начальник из управления, конечно же, обалдел, но скоро сообразил, что его разводят и сделал вид, мол, всему поверил. Поблагодарил он ясновидящего, заплатил по таксе и улетел в Москву. А потом натравил своих, и как грянули те с проверками, и, конечно же, так нарыли по налоговой линии, что экстрасенс Каленый мог бы запросто загреметь так годов на десять. Но благодаря своим тесным связям с прокуратурою и преступным миром – отделался лишь двумя годами. И вот, сегодня, выйдя из-за решетки, он даже не представлял чем ему заняться, когда в кармане почти что пусто. Хотел он ехать до Красноярска, а там уж как карта ляжет. Но встреча со студенткой Морозовой натолкнула его на мысль. Если он так похож на какого-то журналиста известного, то этим можно немного и поживиться.
Канальев сдал обратно билет. Пошел на почту и набрал в Интернете «Шакалы стремятся в Кремль». Увидел фотографию автора, некого Лимоноедова Степана Ивановича и обалдел – ну точно портрет его самого – Канальева!
Уже по дороге в районную администрацию придумал легенду,  что он журналист Лимоноедов приехал в сей городишечко по делам газеты. Но по дороге в поезде злые люди подсыпали что-то в чай, усыпили и обобрали дочиста. Благо, что проводник вот дал старенькую фуфайку, валенки, да шапчонку. И пока там милиция железнодорожная разбирается, ему бы сейчас, Лимоноедову, одолжили бы тысяч десять, а уж как из редакции деньги вышлют, так он сразу же и вернет.
Все это Канальев стал пересказывать секретарше мэра, но даже не досказал, как та метнулась за двери к шефу, и скоро мэр с распахнутыми объятиями и радостной круглой мордой выплыл к ложному Лимоноедову и долго тряс его смозоленную на лесоповале руку.
- Очень, очень хорошо, что вы сразу к нам! – тараторил мэр, разливая коньяк по рюмкам. – Что за народец нынче пошел, повсюду одни подонки! Одни шакалы! Если уж вас, вот таких людей, стали в поездах обирать, то нам-то, простым и смертным, куда деваться? …Вот ваша статья «Шакалы стремятся в Кремль», она ведь, в сущности, обо всем об этом.  Вот у вас там эти немцовы всякие, да навальные… и я вот по этому поводу, Степан Иванович, у вас что хочу спросить…
В этот момент Канальев почувствовал беспокойство, поскольку он не читал статью, и о чем там речь – понятия не имел, конечно. Сославшись на головную боль и усталость, предложил - потом «про шакалов».
- Конечно-конечно, - ответил мэр, - сейчас отвезут вас в лучшие номера. Живите там сколько хотите и, разумеется, за бесплатно, поскольку вы наш дорогой и очень желанный гость. Только один вопрос, ежели не секрет, вы к нам по какому делу? Но можете и не отвечать. И так понятно, что по скандалу с лесом. Поверьте, это сущая клевета, все что вам сообщили наши политические враги.
Тут мэр, не замолкая, стал вынимать какие-то бумаги, а Канальев думал как бы ловчей попросить у него тысяч десять вроде бы на одежку, да и завтра отсель смотаться.
- Короче, - оборвал его думы мэр, - могу я просто вас попросить ничего не писать по этим скандалам с лесом? Ну а то что вы потратились на дорогу, претерпели грабеж, ну и там гонорар опять же мы возместить должны… Вас устроит вот эта сумма? В рублях, конечно, – и он, рефлекторно зыкнув по сторонам, протянул бумажку, на коей вывел цифирь «100 000».
Канальев, не выдавая радости, вроде как равнодушно пожал плечами и произнес:
- Мне надо позвонить завтра главному редактору, и если он согласится за эту скромную сумму…
- Ах да, главному…, - понимающе закивал мэр и написал другое число «300 000».
А утром Канальев обрадовал градоначальника, что главный согласен! На том они оба радостные и расстались.
Канальев купил новый рюкзак, исподнее, но тюремный свой гардероб решил не менять, а поехать в нем в следующий район и предстать перед тамошним мэром с той же самой легендой об ограблении журналиста Лимоноедова.
Надо ли говорить, что и в следующем районе его встреча с градоначальником повторилась почти точь-в-точь. Только в следующем районе начальники заподозрили, что именитый работник прессы приехал по делу винно-водочного завода, на котором они проворачивали немыслимые аферы с водкой.
…Так за четыре месяца, покуда Канальев под личиною журналиста Лимоноедова ехал от Восточной Сибири до Подмосковья, встречаясь с градоначальниками, прокурорами, судьями – натуры коих нам хорошо известны по «Левиафану» - ему пришлось несколько раз покупать рюкзаки все бОльших размеров, чтобы складывать в них купюры. В Москве же купил он паспорт на фамилию Лимоноедова Степана Ивановича, а также трехкомнатную квартиру на Старом Арбате.
И вот сидит он в этой квартире у мерцающего камина, чешет кота и думает: а что бы ему не жениться, скажем, на этой Лене Морозовой, студенточке из журфака? Вон ведь влюблено как она на него глядела. А чо? Прикольно! Да и девка провинциальная, не отравит, поди, на наследство зарясь? Позвонил он Леночке и говорит-де мол, так и так! Я, говорит, после встречи нашей совсем потерял покой!
У студентки же, понятно, ступор. А где-то через неделю переговоров она освоилась. «И ежели, - говорит, - уважаемый Степан Иванович, ваши чувства к скромной провинциальной девушке и впрямь настолько чисты, то я могу на три дня прилететь в Москву, если вы снимите мне на этот срок недорогую гостиницу».
Короче, Леночка прилетела, да и без долгих там уговоров поселилась в арбатской квартире ложного журналиста Лимоноедова. А скоро и согласилась супружницей его стать да перевестись в МГУ. Но тут приключилась такая история, что нарочно и не придумаешь! Возвращается как-то Лена из свадебного салона, где платье невесты себе купила. Вышла она из такси на Смоленской площади, да идет себе по Арбату. Идет и видит такую чудовищную картину: прямо навстречу Лене шагает её жених Степа Лимоноедов, обнимая за талию какую-то здоровенную толстозадую и хромую девку, при этом не замечая невесты Лены (или делая вид, что не замечает?). Заводит он эту девицу в ресторан «Бешеная макака» и (Лена видит через стекло уже) усаживает ее за столик, нагнувшись и нежно чмокая девку в ухо!
Сердце у Лены сильно-сильно заколотилось и она, остолбеневшая у окна, уж глядит и дальше на развитье жутких событий: Лимоноедов, целуя пальчики той хромой, что-то ей наговаривает с похотливой рожей. 
А на самом-то деле это вовсе был не Лены жених, а это был настоящий корреспондент Степан Лимоноедов, про которого пора уж нам рассказать. Так вот. Настоящий Лимоноедов из «Комсомольской правды» отличался кристальной честностью и никогда не брал, за что его ненавидели власть имущие. Бывало, приедет настоящий Лимоноедов в какую-нибудь губернию, только в дешевенькую гостиницу там устроится, как к нему в номер пресс-секретарша с администрации уж стучится. Зайдет она крашена-перекрашена, каблуки высоченные, грудь огромная из декольте тугого наружу рвется. Юбчонка-мини на толстой заде трещит по швам. Сядет та секретарша на шаткую табуретку так, чтобы красные стринги видно, и скажет Лимоноедову: «Мы тут, конечно, люди провинциальные, малоинтеллигентные, так сказать, зато очень гостеприимные. Если хотите массаж с дороги для удовольствия, то я вам прямо сейчас и сделаю, у меня и крема с собой дорогие есть…».
А Лимоноедов так глянет в бесстыжие глаза секретаршины, да говорит ей с горечью и укором свое коронное: «Спасибо-спасибо, девушка! Только вы эти крема дорогие ваши для прочих работников прессы поберегите. А мы, журналисты из «Комсомольской правды», удовольствие получаем другим путем – когда защищаем простой народ от всяких там проходимцев, жуликов, пригревшихся на местах при власти!». 
Надо ли говорить, что жил наш Лимоноедов довольно бедно в своей однокомнатной квартирешке в Копотне с видом на трубы нефтеперерабатывающего завода. Львиную часть зарплаты перечислял он в различные фонды борьбы с коррупцией, полагая по простодушию, что там сидят не воры. Поэтому жены с Лимоноедовым долго не уживались, предпочитая нерусских с рынка или ментов крышующих. Родители же его, ростовские партработники, развившие столь прямого сына, не дожили, слава Богу, до эры жуликов. И Степа Лимоноедов давно уже не был никем любим.
Но вот недавно судьба столкнула Лимоноедова с тяжелоатлеткой Надеждой Крутовой, девушкою серьезной, с развитою мускулатурой и на деньги совсем не падкой. Однажды на тренировке перед первенством Мира в Токио Надежде на ногу упала штанга. Чтобы не выплачивать покалеченной спортсменке огромные пенсионные, ей тогда же в момент анализа в мочу подмешали допинг. Для подстраховки купили несколько журналюг продажных от оппозиции, и скандальная весть во СМИ, что Надежда – допингщица сразу же разнеслась по свету. Её собрались уж лишить всех наград и званий, но тут один депутат известный, не поделив со спортивной мафией, шепнул адвокату Надежды Крутовой: знаю, мол, журналиста некого Степана Лимоноедова.
- Редкая сволочь экая! Сам себя прокурорам сдаст, коли взятку возьмет нечаянно. Если Лимоноедов возьмется за это дело, то никакими деньгами его там не переманят. И замочить не смогут, поскольку лимит на отстрел журлюг у нас теперь очень суженый из-за воплей Запада. К тому же везет проклятому! Решили как-то большие люди Лимоноедова укокошить, но чтоб государство при этом не пострадало. От Фонда честных предпринимателей наградили его путевкой в солнечную Хургаду, это в Египте как бы. И еще подарили ласты, типа по морю плавать. В ласту одну героин впендюрили. А в этом Египте за наркоту всех без разбору вешают. Проводили ребятки, значит, журналюгу в аэропорт, пожелали пути счастливого, ну и, стало быть, по своим каналам вдули ментам египетским, что курьер летит, а «малина» в ласте. Там его принимают радостно десять рыл, волокут на шмон. Ласты ищут, а ласт-то нету! Их в «Домодедово» при погрузке спи..ли! Ё…я страна!

Дальше все так и вышло, как депутат предвидел. Лимоноедов быстро разоблачил обман, отказавшись от крупных взяток. По этой причине Крутова страстно влюбилась в честного журналиста и предложила ему замужество. Они должны бы уж расписаться во скором времени, а тут, стало быть, на Арбате в ресторане «Бешеная макака» происходит такой вот паршивых казус… .
Лена Морозова, тяжело дыша, подошла ко столику, за который уселись Лимоноедов и тяжелоатлетка Крутова. Они только что чокнулись налитыми бокалами фальшивого «Брунелло» и приступили к трапезе. Лена чуть наклонилась к Лимоноедову и набыченными глазами яро вцепилась в его лицо. Над левой бровью Лимоноедова Лена вдруг разглядела маленький голубоватый шрам, которого раньше почему-то не замечала. Но ей сейчас не до шрама было. На самом деле тот шрам от разрыва мины в память одной из кавказских войн, на которой погиб его друг репортер Никита, заслонивши Лимоноедова. Ну, да это в данный момент неважно.
- Ну что, друг Лимоноедов, гляжу, ты к свадьбе вовсю готовишься? – с кривою улыбкой спросила Лена.
У настоящего Лимоноедова была очень плохая память на лица. Даже своих товарищей по работе порою не узнавал. Тут он деликатно встал и пытался сообразить, что это за девица пред ним, где они раньше пересекались? Вроде она похожа на эту…, из «НТВ», с которой тогда в окопе накрыло взрывной волной?
- Ну да, готовлюсь…, - ответил невнятно он, прожевывая суши и растерянно улыбаясь.
- А на ком жениться-то собираешься? – прямо спросила Лена.
- Так вот, мы с Надюшею сегодня как раз заявление подали и зашли отметить…
- Понятно, - сказала Лена.
Она достала из сумки свое свадебное платье и бросила под ноги Надежде. Трясущимися руками повынимала из мочек сережки (подарок ложного Лимоноедова), бросила их в настоящего Лимоноедова.
– Забери, паршивец, свои блестяшки! Передари их вместе с платьем своей новой этой… хромой корове!
Лимоноедов попытался что-то сказать, но тут Лена отвесила ему звонкую оплеуху и бегом удалилась из ресторана.
- Надя, она контужена! – стал пояснять Лимоноедов Крутовой. – Мы с ней тогда в окопе, под Первомайским…
Но Надежда в этот момент ничего не слышала. Её охватил отчаянный приступ ревности, перешедший в глухую ярость. Она встала из-за стола и своею спортивной рукой-кувалдой так ударила Лимоноедова в левое ухо, что тот отлетел на официанта с подносом и вместе с этим официантом оказался под столиком у гогочущих на весь зал кавказцев. А Надежда, перевернув свой стол, быстро похромала на выход.
Лена Морозова, рыдая и размазывая по лицу слезы с тушью, под любопытными взглядами зевак и прицелами фотокамер, мчалась в арбатскую ту квартиру, чтобы забрать документы, вещи и улететь в Иркутск. В голове у неё стучало «только бы скорее успеть, пока не вернется этот подлец! Только бы больше его не видеть!».
Когда-то у Лены папа Морозов Юрий работал в «Сибирской правде». Он был убежденным большевиком, воспитанным на фильмах «Чапаев» и «Как закалялась сталь». Еще в те годы он написал пророческую статью «Прохвосты, дорвавшиеся до власти, погубят СССР». Статью, понятно, не напечатали, а Юрия Анатольевича признали душевнобольным. Кончил он жизнь в психушке, а дочке своей завещал в письме: никогда не работать в прессе. По этой причине Лена Морозова в журналистику и пошла, невзирая на отговоры мамы. Статьи журналиста Лимоноедова ей очень напоминали статьи отца хлесткостью и борьбой за правду. Поэтому и влюбилась она отчаянно. И вдруг столь подлое с его стороны предательство, которое в один миг убило в Лене остатки веры во всех людей.
Вот она с трудом вставила ключ в замочную скважину и вошла в квартиру. Не разуваясь, зацокола по паркету.
- Леночка, это ты? – раздался из ванной голос ложного Лимоноедова.
Леночка обалдела.
- Киса? – опять донеслось из ванной.
Лена пошла на голос, открыла дверь…, в джакузи под пеной лежал с сигарою ее Степа. Леночка опустилась на пол, на пятую точку.
- Что?! Что с тобой?! – выскочил Степа весь в хлопьях пены.
- Значит, там это был не ты?! - глухо сказала Лена и тихо так пробубнила, - ну да, у того шрам над бровью… .
- Чего, шарам?
- Нет, ничего, - сказала она, - налей мне вина, пожалуйста.
…Когда Леночка все рассказала Степе, он уложил её спать, а сам подался на кухню для размышлений. Он, конечно же, понял, что Лена столкнулась с настоящим Лимоноедовым. Лже осознал, что в маленьком городке Москве двум крупным Лимоноедовым очень тесно. Видимо одного придется убрать. Да и Лена уже замаяла со своими расспросами: «Почему ты не подпускаешь меня к своей работе? Почему о твоих статьях я узнаю только по их выходу? Почему мне нельзя с тобой поехать в редакцию? Почему у тебя материал из Курска, когда ты сидишь в Москве?» - «Потому, Лена, что материал из Курска писали курские журналисты, а я его редактировал. Статья особо важная, поэтому подписана моей фамилией. …У меня принцип, Лена, никому не показывать статью до ее выхода! …Успеешь еще в редакцию, всему свое время».
По ходу раздумий ложный Лимноедов открыл уж привычный сайт «Комсомольской правды» www.kp.ru и увидел статью, которая заставила его вздрогнуть. Под заголовком «Кто заказал журналиста «КП»?» был такой напечатан текст: «…8 августа на Арбате, в ресторане «Бешеная макака» против нашего журналиста Степана Лимоноедова была совершена зловещая провокация! Когда Степан со своей невестой сидели за столиком, к ним подошла неизвестная и закатила скандал, заявив, что она якобы тоже невеста Лимоноедова. Затем учинила драку с битьем посуды и быстро сбежала из ресторана. Нету сомнений, что эта мерзкая провокация является актом мщения со стороны оппозиции за статью «Шакалы стремятся в Кремль». Вот оно истинное мурло так называемых демократов «друзей народа»! …Наш товарищ Степа Лимоноедов сейчас в больнице. Состояние его здоровья врачи оценивают как стабильное. Его невеста на звонки не отвечает. А неизвестную провокаторшу разыскивает милиция. Её приметы со слов свидетелей: ……. Всем, кто сможет помочь вывести следствие на след провокаторши, «Комсомольская правда» вручит дорогие призы: электронная книга про перевал Дятлова и две бесплатных путевки в Крым в пансионат «Русалочка». 
Утром за завтраком ложный Лимоноедов так обратился к Лене.
- Ленок, нам надо поговорить. Я хотел рассказать тебе это все после нашей свадьбы, но твоя вчерашняя ситуация заставила меня все рассказать сегодня. Дело в том, что я не тот, за которого ты меня приняла. То есть, я не журналист «Комсомольской правды» Степа Лимоноедов. Моё настоящее имя Герхард Зорин. Я генерал-лейтенант службы внешней и внутренней разведок. Я не могу тебе выдать всех тайн моей работы, но, поверь, что только в целях глубокой конспирации я был вынужден даже от тебя скрывать мое истинное лицо. В интересах государства пришлось сделать пластическую операцию и стать похожим на этого журналиста, с которым вчера ты нечаянно и столкнулась… .
Лена долго не могла ничего сказать, широко раскрывши глаза, а потом невпопад  спросила:
- Так ты, что, совсем-совсем не журналист?
- Ну я же тебе сказал, я разведчик. Еще с советских времен. Знаешь, песня такая есть, и он запел:
- Я в весеннем лесу пил березовый сок, с ненаглядной певуньей в стогу ночевал. Что имел, потерял, что любил, не сберег… . Лена, ты не должна сейчас никуда выходить какое-то время после этой истории. А я пройдусь до того ресторана, разведаю там что к чему. После мы с тобой решим, что делать.
- Хорошо, - сказала Лена.
Ложный Лимоноедов надел парик, наклеил усы, сунул за щеки жвачку, надел черные очки, раздвинул ноздри ватными тампонами и вышел из дому. У ресторана «Бешеная макака» стояла толпа журналистов. Прикрывая лицо до глаз газетой «6 соток», он им сказал, что был вчера свидетелем инцидента. На Степана сразу направили все камеры и софиты.
- Фоторобот и приметы провокаторши, - заговорил он далее, - вовсе не соответствуют выложенным в прессе. На самом деле девушка была маленькая и толстая…
Он много чего там еще долдонил, чтобы сбить следствие с толку, искажая Леночкины черты. А когда вернулся домой, увидел на столе записку.
«Прости меня, Герхард, я ушла навсегда. Я очень тебя любила, когда ты «был журналистом», но полюбить разведчика я не могу. Мы разных с тобой кровей, и тебе нужна другая, родственная по духу. Я очень благодарна тебе за все. Еще раз прости. Взяла на билет 10 тысяч. Постараюсь скорее выслать».
Ложный Лимоноедов схватился за телефон, но Лена была недоступна. И гнев переполнил его нутро. Ложный Лимоноедов, понятно, давно имел связь с криминальным миром. Он позвонил на Рублевку вору в законе Зурабу Черному и рассказал, что журналист такой-то отличился по беспределу.
- Ничем не могу помочь, - отвечал Зураб, - в России временный мораторий на отстрел журналюг из-за воплей Запада. Надобно подождать до выборов.
- Так до выборов же еще как до Луны! – возмутился ложный Лимоноедов.
- Дорогой, - отвечал Зураб, - думай патриотически, на карту поставлена честь страны. Огромное государство не должно страдать даже из-за такого уважаемого человека как ты.
- А я и мыслю патриотически, - отвечал ложный Лимоноедов. – если не отстреливать беспредельщиков журналюг, разрушающих весь уклад, они погубят и государство, и в целом цивилизацию!
- У тебя логичные аргументы, брат, - отвечал Зураб, - я всегда уважал тебя за глубокий ум, но там наверху видней. А я человечек маленький. Извини, но ничем не могу помочь… .
После бессонной ночи ложный Лимоноедов разработал коварный план. Он сам убьет настоящего Лимоноедова, отнявшего у него Елену. Но честь государства при этом не пострадает от воплей Запада. Поскольку рожи-то у них с одинаковы, то убийца тут же перевоплотится в убитого, и никто не узнает, что в стране одним журналистом меньше. Конечно, Лимоноедов Новый не будет писать статьи в «Комсомольской правде», а уволится из газеты и примкнет к политической оппозиции. А скоро и возглавит её, благо, ума на это у него предостаточно. Ну а после выиграет выборную кампанию и станет президентом страны. Зачем ему это надо? Да потому что он есть большой игрок и если идет уж к цели, то все на пути сметет! И Леночку он вернет, поскольку нельзя проигрывать.
Дабы познать поближе своего двойника, ложный Лимоноедов поехал к нему в Копотню и предстал пред дверями его квартиры, пока журналист наш лежит в больнице. Ловко поковыряв отверткой, ложный Лимоноедов без труда отомкнул хлипкую дверь. Убогая обстановка и тухлые запахи весьма его удивили.
- Надо ж быть таким идиотом, - сказал он вслух, - чтоб служить на таком посту, где деньги со всех сторон человеку сами в карманы лезут, а человек… .
В этот момент включился и трактором загремел старенький холодильник «ЗиЛ», отчего Степан весь вздрогнул и грубо заматерился. Покопавшись в ящике письменного стола, он увидел свидетельство о рождении своего двойника. Открыл и слегка обалдел от записей. Дата рождения  7 ноября, год и место рождения: город Ростов-на-Дону – точь-в-точь соответствовали личным данным ложного Лимоноедова! Что это значит? Журналист Лимоноедов его брат-близнец? Но каким макаром?!
…Прилетев в Ростов-на-Дону, ложный Лимоноедов не без труда, но нашел в бараке спившуюся старуху, которая работала медсестрой в роддоме и была при его рождении. Попытав её так и этак, подпоив и подкинув денег, ложный Лимоноедов выведал от старухи всю правду о том рождении. Оказалось в тот самый вечер 7 ноября доставили к ним по скорой жену партработника Лимоноедова. Роды случились сложные, а медперсонал был пьян по случаю праздника Революции. Младенец Лимоноедовой во время родов и преставился. Но в то же время и в том роддоме рожала какая-то пэтэушница. Фамилию старуха не помнит. У пэтэушницы оказалась двойня. Ну вот одного-то мальчика и подсунули Лимоноедовой.
- Если добавишь денег, - сказала старуха, - то я тебе подобных историй еще тысячу расскажу. Бывало как зарожают ночью сразу мамашки три, а то и четыре, пять… Сумасшедший дом! Потом пойди, разберись под утро, где оно чьё дитя? Ну так по приметам смотришь: вроде вот этот больше похож на эту мамашку? Ну и несешь, а чо?
***
В самолете на обратном пути ложный Лимоноедов вспоминал свое тяжелое детство и свою непутевую маму, менявшую ему пьяных отчимов не по разу в год. Эти паршивые общежития на комсомольских ударных стройках, детдом, колония… . И где то сейчас та мама? Вряд ли уже жива? А братец его, конечно же, у партийных родителей по-королевски жил. Шоколаду и фруктов от пуза лопал, на дни рождения получал подарки. И вот ведь как жизнь-то вдруг повернулась: теперь этот братец живет как бомж во своей Копотне, квартирка черна от копоти. Зато у другого брата, который раньше недоедал, ныне полная чаша добра и денег. Вот она справедливость жизни! А если б тогда партийным родителям не того близнеца, а его подкинули? Интересно, он стал бы таким же чмом из Копотни и пописывал бы в газету какую-то ахинею «Шакалы стремятся в Кремль»? А его брат близнец, останься он при глупой мамашке, превратился бы в Человека? Кстати, пора уж и о Кремле раздумывать. Что делать с братом, пока неясно. Понятно одно, что укокошить этого братца нельзя. Нет, Степан не испытывал к брату ничего родственного, а уж тем более не терзался совестью. Однако мучил его вопрос: а вдруг Бог есть? На всякий случай Степан и в церковь захаживал, и лоб крестил, и опасался на всякий случай такого непростительного греха как братоубийство. Вот если бы точно знать бы, что Бога нету и все позволено, то и вопрос бы он скоренько так решило. А так повторить участь Каина Степан не хотел, конечно же.
Однако судьба опять предоставила Степе коварный шанс воплотиться в журналиста Лимоноедова, и он, конечно же, этим шансом воспользовался. Дело в том, что у пострадавшего журналиста от удара штангистки и при падении головою о пол амнезия  случилась полная, то есть – потеря соображения. Он находился в одной из московских клиник, совершенно не понимая себя, не выговаривая ни слова. Лишь инстинктивно ел, одевался и раздевался, сам ходил в туалет. Но на иные действия не был способен. Вот тогда-то ложный Лимоноедов, конечно же, за большие деньги, сам лег в больничную койку брата. А больного при помощи двух барыг из той же московской клиники он переправил тайно в город Боготу (столица страны Колумбии). Барыгам там было велено за небольшую взятку пристроить хворого в христианский приют для душевнобольных при церкви Святого Иосифа. Но в первый же день в Боготе ослабленный журналист тяжело заразился чем-то, и барыги его свезли в больницу для местной черни. Санитары больного приняли, но сказали, что этот тип не выживет, ибо и не такие не выживают. Барыги махнули на это дело и позвонили шефу, сказали, что подопечный помер. «И, слава Богу!», - сказал Канальев (Лимоноедов), велел барыгам вертаться в зад.
Однако же, с Божьей помощью, Степа Лимоноедов выжил! К дальнейшей его судьбе мы еще вернемся, а сейчас же перенесемся опять в Москву.

И так, Канальев (Лимоноедов), оставив кота соседке, улегся в больничную койку брата, чтобы потом постепенно выздороветь уже в чистом образе журналиста Лимоноедова. А пока он лежал, изучал работы журналиста Лимоноедова, которые стырил тогда у него в квартире в зеленой папке с надписью: «Как обустроить Россию-2». Там были прописаны всяческие идеи:
1. Как покончить с насилием в нашей армии? Очень просто. Надо во всех частях повесить видеокамеры: в казармах, в столовых и в туалетах даже (кроме кабинок). И никто не станет под камерами произвол чинить.
2. Главной задачей своей президент РФ должен провозгласить: сбережение жизней людей российских. У нас на дорогах только тридцать тысяч людей погибает за год и пятьдесят еще становятся инвалидами. Поэтому надо всех пьяных водителей лишать прав пожизненно, а машины их отбирать. За превышенье скорости отлучать от руля на годы.
3. Нету семью в России, которая бы не пострадала от наркомании и алкоголизма, ибо даже совсем непьющие становятся то и дело жертвами пьяных или обкуренных налетчиков. А на борьбу с наркошами и на леченье их тратятся миллиарды. Поэтому  всех наркораспространителей следует изолировать на 25 лет. Для алко и наркозависимых следует сделать закрытые центры, где люди должны и комфортно жить, и заниматься сельским хозяйством на пользу себе и родине.
4. В стране миллионы у нас бездомных по общагам, по коммуналкам. Но можно всем построить жилье отдельное и дешевое. У нас дармового лесу – пилить не перепилить! При нынешних технологиях производство бруса быстрое и копеечное. Бросовой земли везде навалом. Нужна программа…
Ну и еще там всяких идей навалом, которые ложный Лимоноедов и изучал, и впитывал.

Примерно прошла неделя, и как-то подкупленный доктор сказал Степану, что там из Иркутска прилетела какая-то Лена Морозова и очень рвется к нему в палату. Канальев--Лимоноедов распорядился девушку пропустить и притворился чокнутым.
Лена вошла с пакетиком яблок и робко присела у кровати «больного», размазывая по щеке слезу. «Больной» безучастно пялился в потолок. Девушка осторожно коснулась ладошкой его щеки, внимательно вглядываясь в лицо. Маленького голубого шрама над бровью не было. Значит, решила Лена, тот шрам ей в припадке гнева тогда почудился. Лена тихо заговорила:
- Дура я, дура. Сибирская идиотка. Это из-за меня ты страдаешь, бедный, и даже не представляешь, как я страдаю из-за тебя. Ах, если бы я могла за твое здоровье отдать свою молодую жизнь, то прямо сейчас бы и это сделала… .
При этих словах «больной» как бы с большим трудом повернул к ней голову и медленно произнес: «сы, спы, спыссиибо».
- Доктор! – вскричала Лена, кидаясь к двери, - доктор! Лимоноедов заговорил!
Подкупленный доктор вбежал в палату, изображая радость.
- Гхде я? – спросил «больной».
- Свершилось чудо! – притворно воскликнул доктор. – И это чудо явно вызвано вашим приездом, - обратился он к Лене. – Потому вам бы следовало остаться с больным в палате так дней на несколько. Сейчас санитары притащат вторую койку.
Лена, конечно же, согласилась. И уже через пару суток к «больному» почти что наполовину вернулась память.
Тут Лена ему сказала, что ей необходимо съездить на Старый Арбат. Она там должна небольшую сумму одному человеку.
- Я попрошу доктора, он тебя отвезет, - ответил ложный Лимоноедов, не принимая возражений от Лены.
Надо ли говорить, что покуда доктор медленно вез Морозову на Старый Арбат, наш «больной» уже добрался до арбатской квартиры, встретил Лену в домашних тапочках и уже в образе разведчика Герхарда Зорина.
- Ах, как неожиданно ты вернулась! – воскликнул «Герхард» «удивленно».
- Я на минуточку, долг отдать, - пояснила Лена. – Машина ждет.
- Пройдем на кухню, - попросил «Герхард», - у меня к тебе очень важное дело. – Я все продумал, мы должны расстаться друзьями. К тому же сегодня вечером я улетаю в дальнюю и опасную заграничную командировку. Вернусь не раньше как через десять лет. А может, и не вернусь совсем. Сама понимаешь, какая у нас работа. Я очень тебя прошу поживи со своим журналистом в этой моей квартире. Мне некому больше доверить присматривать за жильем, котом. Денег я вам оставлю и всё такое… .
- Спасибо, - сказала Лена, - да только журналист мой не согласится. Я знаю его характер.
- Я тебя умоляю, - отвечал «Герхард», - попробуй журналиста уговорить. Ну объясни ему как-то, что твой товарищ уехал на ответственное задание, что надо ему помочь. Я очень тебя прошу… . Да, и не рассказывай журналисту этому про то, что было у нас с тобой.
Вернувшись в больницу, Лена застала ложного Лимоноедова сидящим в позе Роденовского мыслителя.
- О чем так задумался, Степан Иванович? - спросила она.
- Ты знаешь, Лена, мне почему-то кажется, что я очень тебя люблю, - ответил он, тяжело вздохнув.
- А почему так грустно? – спросила она, краснея.
- Потому что я не могу тебе предложить замужество. Я не могу тебя привести в мою жалкую и обшарпанную однушку в Копотне, где ты будешь себя ощущать последнею серой мышью.
- Да я с тобою, Степан Иванович, готова жить хоть в бараке пьяном!
- Нет, нет и нет! Я не могу позволить моей любимой жить в такой конуре!
- Ну что же, - сказала Лена, - есть один вариант жилищный, да только, боюсь, ты не согласишься.
И тут она рассказала про арбатскую трехкомнатную квартиру и про друга разведчика, который уж так просил их в этой квартире пожить, ну хотя бы десяток лет.
- У тебя с тем разведчиком что-то было?! – сурово спросил Степан.
Лена понуро опустила глаза.
- Ясно! Можешь не отвечать! – он так зажал в руке пульт от телевизора, что пульт захрустел, ломаясь.
- Мы хотели с ним пожениться, - сказала Лена, - но я влюбилась в тебя, вот и вся история… .
К удивлению Лены Степан согласился с ней поселиться в арбатскую трехкомнатную квартиру. Из редакции он уволился и стал готовиться к президентской гонке.
- Зря ты это, Степан, затеял, - выговаривала ему Елена. – Ну какой из тебя претендент на кресло? Народ в большинстве своем тебя знать не знает. Кто ж за тебя голоса отдаст?
- Главное, Лена, что я знаю народ, - отвечал Степан. – Знаю, чего тот народ желает. Народ, например, почитай на форумах, желает мигрантов домой прогнать. Стало быть, я и пообещаю прогнать мигрантов. Народ не любит у нас министров. Пообещаю их всех уволить. А на их место назначить замов. А замы, Лена, почуяв такое дело, тут же шепнут своим подчиненным, чтоб за меня проголосовали. За это им, подчиненным, должности пообещают. И так по цепочке все министерства, ведомства отдадут нам свои голоса на выборах. Я также пообещаю покончить с насилием в нашей армии. Но не просто пообещаю, а объясню им как. Для этого, Лена, всего-то надо во всех частях – в казармах, в столовых и в туалетах даже повесить видеокамеры. Провозглашу – что никто никогда не делал – главной своей задачей: сбережение жизней людей российских. Вот у нас на дорогах только тридцать тысяч людей погибает за год и пятьдесят еще становятся инвалидами. Потому я пообещаю всех пьяных водителей прав лишать пожизненно, а машины их отбирать. За превышенье скорости отлучать от руля на годы. Не сомневайся, народ поддержит. В России, Лена, нету семьи, которая бы…, что?
- Которая бы не пострадала от войны, - ответила Лена.
- Не-е! Которая бы не пострадала от наркомании и алкоголизма! Вот даже мы с тобою, считай, непьющие, а страдаем! Всяк гражданин России рискует стать жертвой пьяных или обкуренных налетчиков. А, во-вторых, на борьбу с наркошами, на лечение там зависимых тратятся миллиарды денег. Потому цены на всё высокие, отчего весь народ страдает. Я, Лена, пообещаю всех наркораспространителей  на 25 лет сажать.
- Ну, ты еще смертную казнь народу пообещай! – хмыкнула иронично Лена. – Народ, в большинстве своем, очень того желает!
- А что, очень даже верно! Еще я пообещаю для тунеядцев и алкашей заядлых, которых у нас развелось мильёны, создать трудовые зоны. Пусть там за колючкой свиней и овец выращивают. Тунеядцы на выборы не пойдут, а работяги, пенсионеры опять же меня поддержат! А еще у нас, Лена, огромный электорат – тюрьма. Там как начальство скажет, так и проголосуют. Помню, как-то на думских выборах кум приходит в барак, ну, команда «стройся!». Вскакиваем со шконок… .
- Степан, ты не перегрелся? Какой барак?
- Ах, - спохватился Степа, - это мне парень один рассказывал, бывший зэк. Ну да ладно. Короче, если пообещать надзирателям и начальству то, что они хотят, считай, вся тюрьма российская будет наша. И еще, тут такая фишка. Что такое тюрьма в России? Это кузница криминальных кадров. Попадает туда пацан, который, часто, ни в чем и не виноват, но просто под руку подвернулся, оказавшись в ненужном месте. И вот этого пацана берут урки на воспитание. А после уже на воле он вливается в криминальный мир. Поэтому, Лена, надо тюрьму перестроить так, чтобы никто и ни с кем там не мог сближаться. У каждого маленькая, но отдельная камерка. Вот это я тоже провозглашу, и разумный народ в России, который, пускай, и немноголюден, поймет и проголосует.
- Эх, Степа, Степа, - тяжко вздохнула Лена, - программа твоя чересчур уж верная, что и меня пугает. Растревожишь ты конкурентов, они и тебя… того!
- Не переживай. Конкуренты мои известные самодуры. Они и в расчет меня брать не будут, как раньше не брали того Обаму. Подумаешь, скажут, какой-то шизик из репортеров! Народ журналюг не любит, кто-де за ним пойдет? А за мною, Ленок, как раньше за тем Обамой, все черное населенье России встанет! То есть: трудяги, пенсионеры, нищие и бездомные, униженные и злые. Вот, смотри, миллионы у нас бездомных по общагам, по коммуналкам, по тещам маются. А чо проще построить им всем жилье отдельное и дешевое? У нас дармового лесу – пилить не перепилить! При нынешних технологиях производство бруса быстрое и копеечное. Бросовой земли везде навалом. Так вот на этих землях распоряжусь я ставить дешевенькие домишки. Бездомным и это в радость, и пусть там картошку выращивают, скот разводят. А еще я пообещаю Россию вывести в чемпионы мира по футболу.
- Но народ тебя спросит: как?!
- Очень просто, Лена. Каждая городская школа будет обязана иметь свой футбольный клуб. В каждом городе между школами будут футбольные состязания. После сборные городов станут между собой соперничать. Так мы подготовим такие кадры, что всяких там немцев и аргентинцев заткнем за пояс!

…Прошло с того разговора уж лет достаточно. В мире много что изменилось. Украина распалась натрое: Новороссию, Западенскую и Центральную. А Донбасс вообще перешел в Россию. Бывшие украинские правители: Порошенко, Турчинов, Юлия… и еще 23 лица улетели на ПМЖ на остров Святой Елены. В США и в Европе случился глубокий кризис – обесценились доллар, евро после  того, как исламские киберы террористы разрушили их банковскую систему.  Хозяйствовать, править миром стала все больше Азия в лице Японии, объединенной уже Кореи, богатеющего Китая и прочих там Сингапуров. Россия же, как обычно, небедная, небогатая, болталась где-то посередине, всегда готовая и к делам, и к смуте. В это-то непростое время российский народ и выбрал на президентский трон Степана Лимоноедова (он же в прошлом Степан Канальев)! А супруга его Елена, соответственно, сделалась первой леди! По этой причине пришлось ей уволиться из «Комсомольской правды», в которой уж несколько лет работала. Оно понятно, не может жена президента или премьера даже у всех на виду торчать.
Новый глава России, как человек бывалый, страною распорядился мудро. Заставил работать не только пьяниц и тунеядцев, но и всякий паразитирующий элемент из НИИ, министерств и ведомств. Сократил вдвое количество бесполезных вузов, редакций СМИ, дипмиссии за границей. Упразднил должности пресс-секретарей и прочих паразитирующих. Запретил экстрасенсов, закрыл все мошеннические фонды – отчего миллионы трутней были вынуждены работать. Рост ВВП в России взлетел в разы. В магазинах появились отечественные товары не хуже импортных. Народ ликовал, стал любовно сравнивать Лимоноедова и с Петром Великим, и даже с Владимиром Крымдонбасским. Любящая жена Елена восторгалась таким супругом и в тайне души своей гордилась же и собой, полагая, что это она тогда его оживила в госпитале своей любовью. Несмотря на наличие дочерей двойняшек, Елена много путешествовала по миру. А что ей, дочки уж в пятом классе под зорким оком кремлевских нянек. Муж весь в заботах о государстве. Ну а Елена Юрьевна с помощью косметологов изменяла внешность и под видом простой москвички с паспортом на девичью фамилию летала по разным забавным странам, когда с подружкой, когда и без. Обычно ее в поездках сопровождали два дюжих охранника Череп и Дровосек, которые не топтались рядом, но были всюду где-то неподалеку и на тревожной кнопке. Если случись, к примеру, к ней приставал кретин на паттайском пляже, Елена Юрьевна жала кнопку, и появление одного лишь Черепа, с его пугающим даже вологодский конвой лицом, приводило кретина в трепет. 

…И вот на четвертом году правленья «Лимоноедова» случилась следующая история. Один журналист английский Уильям Скотт, черт знает, каким-то образом, нашел в Боготе в богадельне при храме Святого Иосифа болезненного мужчину, дико лицом похожего на российского президента. Мужчина передвигался, опираясь на полочку. Вид был у него угрюмый. Сначала-то этот Скотт хотел постебаться просто – сфотографировать незнакомца в смешных и нелепых позах и написать в газете: вот-де, что ждет президента всея Руси за нелояльность к Западу. Но когда Скотт узнал, что убогий этот, непонятно откуда взявшийся 8 лет назад, недавно заговорил по-русски и называет себя Степаном Лимоноедовым, это Скотта насторожило. А так как Скотт в свое время долго собкором в Москве работал и русский неплохо знал, то он со Степаном давай знакомиться. Оказалось, что на одной из кавказских войн и Степан, и Скотт в одном месте и в одно время были. Степан рассказывал о таких деталях, что у Скотта уже и сомнений не было – перед ним настоящий корреспондент «КП» - Степа Лимоноедов! Но как он сюда попал? Кто под его же именем и лицом ныне Россией правит?! На это и сам Степан не мог ничего ответить, так как последнее, что он помнил, это поход в ресторан с невестой в далеком уже году.
И понял Скотт, что за всем за этим кроется некая чудовищная афера! Афера, на коей Скотт может большие деньги пораздобыть. Нет,  он не станет писать об этом. Что гонорары? Мелочь. А вот ежели за молчание попросить деньжат у самого президента липового,  то можно подумать и о приличной сумме, скажем, так, для начала… миллиард иен. А уж  с такою суммой можно английским премьером стать! И начал Скотт тут соображать, как к президенту к Лимоноедову обратиться с этим, чтобы и деньги взять, и башку бы не потерять? Долгим кривым путем, но подобрался он к первой леди, то есть к Елене Юрьевне, и завязалась у них переписка, значит. Скотт ни грамма не сомневался, прикинув и так, и этак, что жена президента его подельница. «…А еще, дорогая Елена Юрьевна, - пишет как-то по электронке ей Скотт из Лондона, между делом как бы, - случилось мне тут побывать в Боготе, познакомиться с одним человеком при богадельне церкви Святого Иосифа. Этот смешной контуженный называет себя Степаном Лимоноедовым, работавшим в «Комсомольской правде». Вот Вам один из его портретов. Чудно, как он похож на супруга Вашего! Попади это фото в СМИ, представляете, какой в Мире ажиотаж случится! Поэтому, я решил, опираясь на нашу дружбу, уничтожить все эти фоты. Но чтоб не терпеть убытков с упущенных гонораров, то я бы просил, пожалуй, от Вашего уважаемого супруга так небольшую сумму в один миллиард иен. Деньги можно прислать на счета (такие-то). Засим Ваш слуга покорный Уильям Скотт».
Прочитавши это письмо, первая леди, было, помчалась до своего супруга. Но в коридоре к Екатерининскому залу ей вдруг перебежал дорогу черный кремлевский кот Вася. И это остановило Елену Юрьевну, заставило вдруг задуматься: «Как-то и что-то тут все не так…». Она вернулась в свои покои, опять открыла письмо от Скотта, увеличила фото того двойника супруга и… отчетливо разглядела над левой бровью маленький голубоватый шрам! Именно этот шрам она видела тогда в ресторане над бровью Лимоноедова! Елена Юрьевна стала забрасывать Скотта письмами с просьбами о подробностях, но увы-увы! После того как Скотт отправил известное нам послание с просьбою о миллиарде иен, больше его и никто не видел. Что с ним случилось, куда он делся? – на эти вопросы у нас и доселе ответа нет.
- Хочу полететь куда-то, - сказала мужу привычным делом Елена Юрьевна, - но еще не выбрала. Может на Кубу, или в Бразилию?
- Слетай, конечно, - привычно ответил ей президент, - только не очень нАдолго, чтоб я не заскучал.
Полетела Елена Юрьевна, само собой, в Боготу. Там на скамейке под баобабом при церкви Святого Иосифа между Еленой Юрьевной и настоящим Лимоноедовым такой разговор случился.
- А помните вы меня? – спросила Елена Юрьевна, - тогда на Арбате вы в ресторане сидели с девушкой, а я подошла и устроила вам скандал. Я вас перепутала с одним негодяем.
- Конечно, скандал тот прекрасно помню, хотя и лицо скандалистки давно забыл.
- А это ведь ваш автограф? – она вынула из сумочки старый блокнотик и показала подпись, припечатанную напомаженными губами.
- Моя, моя закорючка! – даже как-то обрадовано сознался Лимоноедов. – А где же я дал вам автограф этот?
- Вы к нам приезжали с лекцией в Иркутский университет.
- А вы Лена Морозова? – вдруг удивил он ее вопросом. – Я почему вас помню, вы мне тогда вручили конвертик с вашим пронзительным стихотворением. Я и его выучил. Я даже хотел списаться и подружиться с вами, но суровая проза жизни стала тому помехой, - сознался Лимоноедов.  Вот, помните?
Порой без завтраков, обедов,
худющий, как газетный лист,
жил журналист Лимоноедов.
Он самый лучший журналист!
И в летний зной, и в лютый холод
он всю страну испил до дна.
Как жаль, что он уже немолод,
а я, как дура, влюблена!
О, мне давно уж не до смеха,
Не отвести любовь рукой!
Зачем он к нам в Сибирь приехал,
Зачем нарушил…
- Ну, полно вам! - оборвала Елена Юрьевна, - я уж давно не пишу столь наивных виршей. Однако, по-прежнему вас люблю.
Елена Юрьевна взяла в ладони свои руку Лимоноедова и из глаз ее потекли слезинки.
Ей порою и раньше виделось, что супруг-то её законный (Степан Канальев) как-то на журналиста бывшего не похож совсем. Только Елена Юрьевна объясняла это черепно-мозговою травмой, полученной тогда в ресторане «Бешеная макака». И лишь сейчас она осознала, что муж её есть двойник журналиста Лимоноедова, что он аферист, негодяй, мерзавец.
Где-то через неделю, все хорошенько взвесив, Елена Юрьевна велела Черепу с Дровосеком домой вернуться и передать конверт с письмом президенту. В том письме она известила мужа, что ей теперь все известно. И чтобы муж не вздумал ее искать. Она же в обмен за непреследование обязуется сохранить все в тайне. Но ежели с нею чего случится, то некие третьи лица всю правду откроют миру.
Череп и Дровосек улетели из Боготы, а Елена Юрьевна и Лимоноедов поехали в разны страны, запутывая следы. А после, когда в России уж стал президент другой – Алик Джумагалиев, то наша пара в страну вернулась. За неименьем денег, оне обосновались на Сахалине и в малолюдном забытом месте купили скромненькую каморку на самом на океанском бреге. Здесь они прожили восемнадцать лет и, как сказывают местные айны, жили они в любви и согласии, заботились друг о друге. Питались подами со своего участка, ловили рыбу. Любили вечером посидеть у костра в обнимку, глядя на океан и философствуя о смысле жизни.
- Как думаешь, Лена Юрьева, - спрашивал, например, Степан, - для чего нужна журналистика?
- Чтобы правдой терзать умы, тем самым души облагоражить, - отвечала ему жена. 
- Вот тем она и вредна, - возражал Степан. – Человеку с облагороженною душой не выжить среди людей.
- К счастью, Степан Иванович, журналистика далека от правды, и души не благородит. Поэтому и вреда от неё уж не так и много, - размышляла Елена Юрьевна. – А если какой-то из журналистов станет умы заражать правдивостью, то человеческая природа сама от него избавится с помощью киллеров или еще чего. На фронте из журналистов какие скорее гибнут? Которые правду хотят добыть, под самые пули лезут. И если бы ты, мой глупый, не гнался тогда за правдой, не заступился бы за штангистку эту, не выкинула бы тебя природа на горе мне!
- Да-да, - нехотя и распевно соглашался Степан Иванович, - для чего мы пишем кровью на песке? Наши письма не нужны природе… . Мудрая ты, Елена, - улыбался он, - только зачем с дураком связалась в моем лице?
- Был бы умный, не полюбила бы, - поясняла она двусмысленно. 
Так и жили Лимоноедовы в дружбе с айнами и в гармонии со Вселенной. В последние годы прибился к ним сирота Сережка, который скрашивал их суровый быт, помогал в хозяйстве и занимал вопросами космического масштаба. Старики Сережку любили очень, учили разуму, лечили его болячки, рассказывали ему о разных странах, о бедах и радостях человечьих.
… 2 августа 2042 года Степана Ивановича не стало. И вдова его безутешная вот уже третий месяц почти что не покидала кладбища. А после, отощавшая да простуженная, и сама преставилась. Ее схоронили рядом со Степаном Ивановичем. Был мрачный осенний день, надрывно кричали чайки, ветер кружил над кладбищем вальсы из желтых листьев, а небо в тяжелых тучах плакало проливным дождем. Люди, закончив дело, воткнули лопаты в землю, выпили, покури, помянули покойников добрым словом и побрели в поселок. Только тринадцатилетний малец Сережка долго еще стоял под зонтиком у этих у двух могил. Он знал, что когда вырастет, обязательно полетит в Москву и выучится на журналиста. Он будет таким же как «мама» Лена и «папа» Степа – умным и справедливым… .