И страх, и смех...

"Смеяться, право, не грешно, над всем, что кажется смешно", - слиберальничал Карамзин. "Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!" - возразил классику другой классик, Гоголь. Именно. Над собой.
Нет ничего страшного, и нет ничего смешного. Нет таких качеств, которые делают предметы такими. Нет таких категорий: "страшное" и "смешное". Есть объективированные реакции, субъективные ощущения, перенесённые на объект и приписанные объекту.
Вот – Дед Мороз. Увидав ряженого в красном кафтане, с белой бородой, громогласного, натужно весёлого, взрослый улыбается. А малыш может испугаться, заплакать… Объект – один и тот же. Реакции на объект – разные. Так Дед Мороз – он страшный, или он смешной?
Много шума вызвал видеоролик, показанный на выставке в Эстонии. Перед тем, как отправиться в газовую камеру, смертники, мужчины и женщины, голые, весело играют в "пятнашки". Автора обвинили в кощунстве, глумлении над памятью жертв Освенцима. Как мне кажется, автор и не думал "глумиться". А хотел показать – и показал! – весь ужас обыденности смерти. Но реакция зрителей оказалась не совсем такой, на которую рассчитывал автор. Обвинить их в косности мышления язык не повернётся. Есть вещи, над которыми не принято шутить. Это не означает, что такие вещи в принципе не могут стать предметом для иронии, юмора.
Есть внутреннее и внешнее в любом явлении, в каждом деле. Врачи-убийцы, которые в Третьем рейхе занимались бесчеловечными опытами над заключёнными лагерей, внешне никак не походили на мясников. Интеллигентные люди с высшим образованием. Их "научные" изыскания по достоинству оценили и осудили в Нюрнберге. Но осталась загадка. Что должно случиться с человеком, чтобы весь мир он разделил на две неравные части: "Я" и "все остальные"?
Могут ли эти врачи послужить материалом для шуток? А Нюрнберг? А пророк Мухаммад? Дева Мария и непорочное зачатие? Ленин? Гитлер? Сокуров показал двух последних как довольно рядовых мещан. Но загадка осталась. Загадка причины их страшной власти. Иллюзорного величия.
Причина не в объекте, вызывающем ту или иную реакцию. Причина в человеке, который ту или иную реакцию демонстрирует. И решает, сам для себя: испугаться – или засмеяться?
Упасть на колени?

В древних египетских обрядах инициации смехом встречали пережившего все испытания, выходящего из тьмы на качественно новую ступень. Смех – это магическое средство воскрешения (Пропп).
А когда ребёнок прорывается на свет, его шлёпают – и он кричит.
Смех – это крик взрослого человека.
Вернёмся ещё раз, превзойдя себя.

Лев Толстой высмеял Наполеона – "великого человека" без чувства юмора.
Чаплин посмеялся над Гитлером.
Салман Рушди – над Пророком
Расставаясь с кумирами, своими и чужими, человек восстанавливает себя как свободный, независимый, достойный смеха объект. Смех – важный компонент культуры обновления.

Можно и слово "свобода" написать через три "Я". А все остальные гласные – сделать согласными. При сопротивлении  - вычеркнуть из алфавита. Таковы "Я"лфавиты тиранов. Человек разумный, рано или поздно, да засмеётся над собственной глупостью; не сможет не засмеяться; как бы это не было больно…
А над чужой? Над другими людьми?
"Человечество, смеясь, расстаётся со своим прошлым" (Маркс).
"Все глупости на земле делаются с серьёзным выражением лица" (Горин).
Смеховая культура – как формальный эксперимент над содержанием, новое рождение в новой маске, с попутным осмеянием старой? Допустим. Но позволительно ли будет явиться на карнавал – в костюмах узников Освенцима, или в униформе SS?
Допустимо ли смеяться над Холокостом?
Над войной?
Смеяться над Богом?
Над отцом и матерью? История библейского Ноя и его сыновей достаточно известна, а имя одного из отпрысков сделалось нарицательным.
Каждый решает сам. И только для себя самого. Универсальные рецепты слишком отдают портянками и "Смир-НА! Равнение… на знамя!". Даже добрый доктор Пилюлькин, и тот одному прописывал йод, а другого – пользовал касторкой (Носов).

Существуют естественные табу, внутренние, самые стойкие. И остальные запреты – внешние, навязанные. На персональном уровне поставленная, проблема снимается сама собой. Проблема остаётся на уровне социума. Но имеются хорошие "поводья": мера и место. Умеренность и уместность – вот критерии возможного действия на любом уровне, превосходящем персональный и включающем его. В блоге – могу посмеяться и пошутить. Но – в храм, плясать в маске? Нет, увольте…

Смеялся ли Иисус (Эко)? Думаю, что всё же навряд ли. Ведь Он не имел недостатков. Ему была дана вся полнота качеств, человеческих и Божественных. А не имеющий недостатков в себе – не смеётся и над другими, и над собой. Не имеющий – или не видящий?
Это уже, как говорится, совсем другая история.


2015.