Меняя жизнь

Осенний ветер с шумом бился о раскрытую фрамугу окна гостиной. Даже не гостиной, а комнаты, когда-то бывшей гостиной. Когда-то совсем недавно. Теперь здесь пусто и шаги громким эхом разлетаются по углам. В центре остался круглый дубовый  стол, казавшийся раньше  таким величественным  пупом  маленькой семейной вселенной. И вот он стал неуклюжим брошенным стариком, который из-за подагры и лишнего веса осложнит всем дорогу. Его одиночество скрашивал стул с качавшейся ножкой и прожженной обивкой. Он оказался единственным уродцем в гарнитуре из шести стульев,за что и был оставлен пухлой бойкой бухгалтершей, вхожей в этом дом. Остальные пять рассредоточились в её небольшой квартирке. На те два, что ютились в спальне по соседству с низкой кроватью, окутанной плюшевым покрывалом, часто закидывались предметы нижнего белья, банные халаты, или аккуратно вешались выглаженные брюки похожего на сухое дерево мужа, источающего запах спиртного по пятницам и субботам.
 Пустой карниз напоминал нелепый приросток к стене. Несколько дней тому назад он ещё удерживал массивные зелёные шторы. Их , небрежно скомкав, засунула в хозяйственную сумку нервная соседка с пятого этажа, работавшая в архиве. Шторы забились в углу её  дачного домика и  стали дожидаться весны, когда их отряхнут от пыли, а ,может, и постирают, после чего  привесят рядом с наспех вымытым окном. Эти два полотна зелёной ткани потеряют своё  помпезное очарование: однажды их выбрали, потому что они гармонировали со стенами гостиной, смотрелись богато и красиво, а сейчас просто подобрали, потому что денег жаль на шторы для дачи, а тут они даже целые, штопать не надо.
Ирина вошла в комнату и остановилась. Руки нырнули в карманы пальто. Зябко. Пусто. Лучше бы включить электрический свет, но люстру уже  вырвали с корнем из потолка над столом, едва не расколотив её. Ирина с нежностью провела пальцем по столу: с него сдёрнули белую скатерть, убрали вазу с фруктами.  Словно к свежей ране Ирина прикоснулась к выжженной ткани на сиденье стула: это Коленька жёг бенгальские огоньки на последний новый год. Ножку расшатал тоже он. Часто качался на этом стуле, пока взрослые не видели.  Странно наблюдать, как теперь любимец любимца семьи остается покинутым.
Ирина огляделась вокруг: здесь раньше стоял диван- он втиснут в засаленный гараж друга отца, скоро на нём расположатся инструменты,он потускнеет и пропитается запахом бензина; здесь был шкаф- он хранит свернутые карты мира и глобусы в  кабинете географии в школе неподалеку. Напоминанием об этом шкафе будет изъятый из самого его сердца чайный сервиз на двенадцать персон, фарфоровые статуэтки балерины и девочки с куклой.
Ирина подошла к окну. Прямо под ногами лежала раскрытая на середине книга сказок Андерсена, сквозняк колыхал её страницы. Ирина, затаив дыхание, подняла успевшую запылиться книгу с пола: «В ясную лунную ночь, когда все, кроме рулевого, спали, она села у самого борта и стала смотреть в прозрачные волны, и ей показалось, что она видит отцовский дворец; старая бабушка в серебряной короне стояла на вышке и смотрела сквозь волнующиеся струи воды на киль корабля. Затем на поверхность моря всплыли ее сестры; они печально смотрели на все и протягивали к ней свои белые руки, а она кивнула им головой, улыбнулась и хотела рассказать о том, как ей хорошо здесь, но тут к ней подошел корабельный юнга, и сестры нырнули в воду, а юнга подумал, что это мелькнула в волнах белая морская пена. »  Горький ком сдавил горло Ирины и из глаз брызнули жгучие слёзы. Она рыдала взахлеб, пыталась закрыть рот ладонью, но всё равно громко давилась своим плачем.
-Ирина! Ирина! - влетел оклик в окно. Это был пронзительный голос матери.- Ирина, ты скоро там?!!
Ирина , глубоко вдыхая, вытерла раскрасневшееся  заплаканное лицо. Прижала книгу потрепанной обложкой к своей груди и побежала прочь.
Звонко рассыпался по паркету звук бега её каблучков . За окном уносились вдаль сиплый шум мотора и шелест шин, забирая с собой попутный ветер. Наступила тишина.