Быть человеком

Виктор Моключенко
Быть человеком
Пролог

Рыхлый, ноздреватый снег прятался под кустами стыдливо обнажая прошлогоднюю листву. Весенний лес может казаться скучным только людям, у которых ни нюха, ни ума, ни особого понимания. Разве могут разглядеть они в черных, словно обожженных стволах, начало новой жизни и вечного движения? Нет, не могут. Ну почти не могут.
 Игрек скосил глаза на лесника и махнул пушистым хвостом. Ирис больше кен нежели человек, ему можно верить, он поймет зачем и куда ушли лобастые кены. Смешные людишки слишком много смотрят вверх, на красивые, но далекие и чужие звезды, не понимая простого – вселенная всегда и везде, а не где-то и когда-то. Как можно исчезнуть из мира если он везде один? Реальности не где-то, они всегда тут. Прямо под незрячими глазами и глухим носом.
Лесник почти не оставлял следов ни на вязкой болотистой земле, ни в клубке реальности. Кены не станут звать зря. Если позвали, значит что-то случилось, и где-то что-то очень не так.
- Что случилось, Игорешь? – лесник присел на корточки, и помня, что кены не терпят дыма, выдохнул дым в сторону.
- Случается, что и всегда, беда. Если люди употребляют голову что бы есть или кричать, вместо думать.
- Этим нас не удивишь, атавизм личности. Даже у нас такие есть, редкость, словно гады в террариуме.
- Исток вверху, внизу тень. Черное и белое наоборот. Вывернуто.
Лесник напрягся, не донеся сигарету ко рту.
- Не хочу, очень не хочу, но это так. Ты не думал куда делись изгнанные владыки, выворотники?

- 01 -
Ретроспекция, НИИ им. Шумана

Весна пора обновления и жизни, восьмого марта и мыслей что подарить. Дарить что-то банальное пахнуще-мажущее или сверкающее не хочется. Хочется чего-то необычного, другого. Сорока прострекотала над ухом и перескакивая по ветке березы почти что добралась до балкона. Браму не пугалась ни одна скотина, он сам без особого желания мог напугать кого угодно. Но особо назойливых отгонял, иначе ходить бы ему в окружении зверинца словно Ною.
- И что ты принесла на хвосте, сорока-белобока?
Сорока скосила любопытствующий глаз взблескивающую на сером бетоне на бусинку «хрусталя».
- Поклон от Ириса Витальевича – неожиданно ответила она, встряхивая перья.
Брама от удивления выронил сигарету, и она, кувыркаясь огненными зигзагами, устремилась вниз. Благо жил не высоко, и успел убедится, что она не свалилась кому-либо на голову, а упала в набежавшую от подтаявшего сугроба лужу.
- Е-мае. Белобока, предупреждать надо. От того что ты обрела дар речи, я его едва не потерял.
Белобока не ответила, а продолжала чистить перья, словно и не говорила. Скрипнула дверь и вздыбив шерсть на балкон выполз баюн. Глазищи сверкали диким огнем, он облизнулся здоровенным языком и сорока отодвинулась подальше.
- Молчит? Сейчас мы ее…
- Перетопчешься, Эксик. Это связной с агентурными донесениями. Наташи дома нет?
- Нет – облизнулся баюн – но сдается агент не больно спешит с донесением. Разговорить?
- Увидев тебя ночью в подворотне можно умолкнуть навеки от разрыва сердца. Весной прибило, опять гулял?
- Не гулял, а совершал профилактическое патрулирование. Устав позволяет.
- То-то пьяные враз трезвеют, а бабки крестятся вслед. От почтения что ли? Не бойся, Белобока, прыгай.
Сорока робко засеменила по ветке, спрыгнула на руку, не отводя взгляда от облизывающегося баюна. Брама осторожно погладил крошечную головку посланницы, она тотчас же вспорхнула и пронзительно стрекоча улетела в лес.
НИИ «им. тов. Шумана» возмужал, раскинулся на зеленой груди леса во все стороны, стороннему глазу ни за что не рассмотреть его средь ветвей, если бы не пробивающиеся вверх иглы-спицы орбитальных лифтов. Колыбель стала слишком тесной для возросшего, преодолевшего раздробленность вариантов человечества. Вдоволь настрадавшись и дозрев до прозрения оно переросло пелену иллюзий и шагнуло в россыпь звезд. Туда, откуда однажды сошло во множестве миров и времен. Грядущее истекает из прошлого, произрастая в настоящем. Со времени ретроспекции витка прошло десять лет, рядом с вечностью мелочь, а для кого-то целая жизнь. Глубокая, исполненная до краев страданием, из которого ковалось прозрение и понимание что есть человек, и зачем он нужен.
Предаваясь этим мыслям Брама вздохнув почесал голову, но вожделенная сигарета была утрачена. Учитывая какие ограничения устроила Наташа, целый конец света. Вздохнув закрыл дверь и шагнул в квартиру. Типичную совдеповскую, со стенкой на всю высоту, набором застывших на хвосте фарфоровых рыбок, пыльным рядом томиков Драйзера и Чехова которых никто не читал, но которые должны быть, голографическим панно ново Крымской, Агартийской степи, в которой при желании можно прогуляться. Типичная советская квартира, в которой не хватало сквозняков, шума и тараканов. Тараканы не очень любили «хрустальную» эмульсию и сбегали целыми полчищами, обещав вернутся, не зная, что уходят навсегда. Так уходит прошлое, оставляя зрелость и уроки истории. Кстати, о истории. СССР неожиданно исчез, шокировав общественность, но идеологические противники радовались не долго, поскольку и США, и прочие архаические конгломераты также канули в лету. Остались континентальные советы объединенного человечества. Вскоре исчезло обозначение «объединенного», зачем подчеркивать очевидное, затем «континентального, осталось обозначение Совет человечества. Приставки всемирный не требовалось, Совет охватывал не только Землю, но и новые колонии.
Скрипнула дверь, Эксик отворил лапой шкаф, в котором была видна старая потертая броня и посмотрел на Браму.
- Нет, дружище. «Как горячи мы были и сколько натворили». Исключительно для торжеств: день победы, синхронизация Агарти и ретроспекция. Чтобы защищать родину не обязательно стрелять, нужно делать все для победы, или хотя бы для торжества справедливости в одном отдельно взятом случае, на своем месте.
- Ирис не станет звать зря.
- Иногда помощь оказывается тем, что человек должен сам найти пути и возможности. Ты главное Наташе не говори, она у нас знаешь, добрая, но строгая - вякнешь, мало не покажется. Кстати, тебе на работу не пора, нет?
- Тяжела жизнь советского баюна – надулся Эксик – что поделать, служба.
- А чего это советского – натягивая уник поинтересовался путник – двадцать первый век, на дворе союз человечества.
- В СССР родился, в СССР и помру – огрызнулся кот – изменилось лишь название, но в сердце моем он будет всегда.
- Екелемене… даже коты у нас советские, госдепу в бреду не снилось.
Взглянув на часы пулей вылетел из квартиры не закрыв двери, от кого закрывать, и припустил по ступенькам. Лифты не любил, толи память о подземельях Лабиринта и Эксов, толи стыдно мужику, когда можно размахом пролететь два три пролета, попутно уклоняясь от старушек. Кстати, сейчас они пристроены, передают богатый жизненный опыт молодежи, работая по мере желания. Много нужно старому человеку? Правильно, внимание. Если чувствуешь, что не нужен, ум поневоле слабеет и впадает в маразм. Востребованность, лучшее лекарство от слабоумия.
Сквозь мохнатые лапы сосняка проблескивало веселое весеннее солнышко. Еще вчера было затянуто свинцовой хмарью, а сегодня словно кто бережно стер с небосвода пыльную зимнюю тоску, оно улыбнулось, растопив сугробы, заставив звенеть капелями и журчать ручьями. Нет, синхры давно не вмешивались в естественный ход вещей, все совершалось своим путем. Просто людям надоела долгая затяжная зима, хотелось весны и обновления. Для того чтобы совершать чудеса достаточно быть человеком. Все свершалось своим путем, по-людски, через пень колоду, на этот раз в канве эволюционных морально-этических принципов, пришедших на смену недозрелому коммунизму и низвергнутому капиталу. Сложно? Просто только кошки родятся, да и то, неразумные. С человеком куда труднее, он претендует на статус существа разумного, делая при этом вещи, противоречащие здравому уму и логике. Но у каждого индекса свои заморочки. Всеобщей Ретроспекции еще не произошло, слишком рано, а если честно – то не заслужили сразу и на халяву. Последний шанс, но немые небеса не давали даже его, потому приходилось своими силами.
Пока Брама шел, предаваясь сим мыслям, готовясь подоходчивее донести молодому поколению прогрессоров идею о том, что просто так бывают только побои, остальное надо заслужить, приложив максимум усилий, как стряхнувши серый снег на дорогу из кустов выполз здоровенный кен, зевнул и словно невзначай окинул его скучающим взглядом.
- Аргус? Откуда? – путник даже остановился, боясь, чтобы наваждение не исчезло.
- Приятно снова тебя увидеть. Есть время обсудить пару мыслей?
- Говоришь будто и не уходили. Я вам поражаюсь.
- Зачем поражаться – пристроился сбоку кен, вывалив из пасти набок огненно-красный язык – у нас своя работа, важная, не замеченная, некому измерить и оценить. Нам нужен консультант человечности.
- Вот так сходу? Дай хоть Наташе скажу.
- Уже сказал. Обрадовалась, удивилась, хотела пойти, но там нужен опыт. Боевой опыт. Потому ты, потому Ирис.
- Неужели снова стрельба, сколько можно? – задумчиво обронил путник – Только-только устаканилось…
- Полуденное солнце дает самую густую тень, которую видишь, не спрашивая почему так.
- Как-то просто получается. Пришел, попросил, а как же остальные?
- Громко лишь во время второго пришествия в СНГ-шные варианты. Пришли и облагодетельствовали, а люди оценили?
- Зачем спрашиваешь?
- Чтобы ответил сам себе. Мы слышали через Игрека на хуторке Гордеича – «люди мало что ценят и понимают. Особенно то, что дается просто так, без усилий». Прав и ты и Самум, правы оба, потому что оба – делаете, значит имеете право слова.
- Кроме ближайшего СНГ-шного варианта реальностей уже не существует.
- Предположение не констатация, только допущение. Не совсем верное.
- А ну, песий сын, говори начистоту! Не люблю я разговоры, ты мне конкретно.
- Разговоров было много, дел мало. Остался еще один, теневой мир, но об этом расскажут другие.
На заседании совета собрались не все. Судя по нахмуренным лицам, отсутствию шуток и подначек, дело было предельно важным. Какое-то время Брама въезжал в выданную вводную, потряс головой и вздохнул:
- И как мы проглядели, ведь под самым носом же было.
- Вы глядели на полуденное солнце, а тень под ногами столь мала, что почти незаметна.
- Вы же нашли, Аргус.
- Потому что искали, ждали, готовились. Выворотники просто так не уходят. Даже нуллифицированные.
- Но как так, целая вероятность под носом.
- Не такая уж стандартная – отвернувшись к окну резюмировал Самум – с первого виду типичный СНГ-шный отстойник, подготовка к утилизации западом и общечеловеческим ценностям, даже Зоны не было.
- Так что особого? Повесим флот на орбите и пошло-поехало.
- В том-то и дело, что нестандарт. Синхру туда не просочится.
Брамской потер подбородок и растерянно взглянул на присутствовавшего Ильина.
- Выворотники применили тот же ход, который разыграли мы с фантомной «Системой Иерархии». Синхру туда не пробиться, может только более высоких уровней, как в Истоке. Но Лист молчит.
- Он не молчит, он делает – вышагнул из пустоты представитель Истока.
Выглядел таким же наивно-восторженным юнцом, каким его запомнили. Как известно, плотного тела у них нет, умея принимать любую форму, все-же предпочитали быть узнаваемыми. Поздоровавшись сел в кресло у кольцевидного стола.
- Это не недосмотр. Сложнее. Вы сами сталкивались с тем, что люди часто не заслуживают светлого будущего, не умеют ценить, слишком мало приложили слез и усилий. Слез – рыдать о упущенных возможностях, усилий – их совершать. Желательно на чужих ошибках. Индекс теневого варианта так насосался энтропией, что стал вторым кандидатом на прорыв после вашего. Учтя ошибки поражения выворотники не стали городить огород с Зоной привлекая внимание, а тихой сапой разворачивали последующие этапы юсовских планов по расчленению и дальнейшей переработки союза. Им это удалось – целое поколение готовое к слиянию.
- Не понял – почесал голову Брама – к какому слиянию, с чем?
- К обратной синхронизации, поглощению сущностью. То, что не случилось у вас. Апокалипсис, только реальный, а не иллюзорно-религиозный. Сами убедились: Христос говорил одно, а люди вывернули в не пойми что. У вас выворотники еще не могли поглощать ДНК и самовоспроизводится, еще действовали маркеры распознавания – там уже поздно.
- Тогда что остается – подала голос Наташа, которая несмотря на протесты пришла на совет – ждать?
- У вас есть такая роскошь, время. Вырваться из возведенных преград выворотники не смогут, будут пытаться, но не смогут. Спустя какое-то время, исчерпав все возможные ресурсы, они вымрут сами. Вместе с оставшимися людьми.
- Чем мы лучше Системы Иерархии - иметь возможность, но не помочь – отозвался сведущий в ее делах Ильин – но как?
- Как всегда, воплощаясь человеком и будучи человеком, без эволюционно приобретенных возможностей синхра.
- Рождаться что ли – вскинул брови Самум – так пока мы вырастем, если вырастем, там все завершится.
- Нет, обычной схемой синхронизации. Но только те, у кого там остались отражения, многие не дожили и не выдержали.
- И кто остался? – играя желваками спросил Брама, не отрывая взгляда от печального Листа.
- Ты остался, Наташа, у нее там даже квартира осталась. Самум есть, Ирис, Ильин, возможно Мак-Грегор.
- Почему возможно? – переспросила Наташа.
- Он так любит застенки, что без них не обошлось. Разглашение преступлений юсовцев в Сирии, а теперь в Украине…
- Опять прогуляться в Киев? Помнится, бывали мы с Самумом там однажды.
- Тот раз был простой прогулкой. Вашего пребывания даже не заметили, но слышали.
- Это когда – черкая пометки в блокноте насторожился сухопарый особист – в чем прокололись?
- Когда звучали поставленные вами на подрыв минные заграждения Зоны. Но в этом варианте Зоны нет и не было. Но вряд ли вы узнаете Киев, людей. Решать кто пойдет – вам. Помните, никаких сверхчеловеческих сил у вас не будет, и погибнув уже не воскреснете. Может это правильно, решать человеческими силами, не прибегая к помощи извне. Остается только память и знания о том, что могло быть иначе. По сути, ребята, это билет в один конец.
Лист всматривался в лица, будто наперед зная кто не вернется.
- Наташу не пущу – отрезал Брама – это не обговаривается.
- Однажды ты советовал мне решать самой. Думаешь легко ждать, зная, что можешь погибнуть? Но там мы сможем встретится, ведь ты знаешь мой киевский адрес, вы все его знаете.
Брама с видимым усилием согласился.
- Вот почему ты собрал только тех, кто имеет отражения – суммировал Ирис – пока не говори другим, хорошо?

- 02 -
Украина, Киев, Левобережка

Лифт шел нехотя, с натугой гудя тросами, звякнул и распахнул испохабленные копотью дверки. В лицо ударило столь мощным аммиачным духом, что закружилась голова и Наташа оперлась о стенку, превозмогая приступ тошноты. Сумочка соскользнула с плеча и едва не шлепнулась вниз. Подождав пока лифт захлопнет утробу превозмогая дурноту, пошла вверх по ступенькам, то и дело спотыкаясь в полутьме, разбавляемой брезжившая на верхних этажах лампочкой. Где-то внизу жалобно, заунывно орала кошка. Вверху раздавался смех, какой-то неестественный, обрывающийся всхлипами и приглушенным бормотанием. Стало не по себе. Жить на Левобережке занятие рискованное, после заполонивших орд майданутых и вовсе опасное. Но жить где-то надо. Увидев полу распахнутую дверь квартиры на миг оторопела, не удивилась, разбой в осажденном загаженном Киеве стал нормой. Обзывая себя последними словами и глядя на щель словно кролик на удава, сделал шаг, потом еще. Ей бы бежать, дуре, забыть о квартире и бежать, спасая хотя-бы жизнь, но изнутри снова прозвучал стонущий смешок, дверь отворилась, являя мосластого представителя «эуропы», с одутловатого лица которого, болтаясь на ремешке, свисала засмальцованая каска, на которой маркером была нарисованная звезда, и почему-то свастика. Тип потряс головой, зрачки были широко распахнуты, видимо под наркотой. Мыча повел куцым стволом АКСУ и наставив в живот хихикнул:
- Цо панянка шукає? Просимо до господи, коли прийшли.
- Я хозяйка этой квартиры, что тут вообще происходит?
Лицо эуропейца враз налилось кровью, она запоздало поняла причину.
 - То ты москалька? Зараз ми тебе, курву…
Закончить патриотическую речь он не успел. Рука плывущей перед глазами москальки рванулась к автомату, отточенным движением отвела в сторону, вторая ужалила в кадык, вышибая, сминая крик. Наташа повела тушу вокруг себя, помогая упасть. Туша еще оплывала на лестничную площадку, а острая шпилька сапожка опустилась на глотку. Рука сама-собой перехватила ремень автомата, не дав звякнуть на пол и сняв с предохранителя. Оцепенение и страх ушли, сменившись непривычно чужой собранностью. Акцент наблюдения сместился, она смотрела на происходящее откуда-то изнутри и в тоже время сверху, как во сне. Мягко перепорхнув через тушу скользнула в прихожую, каблуки должны были звякнуть о оббитый бляхой порог, но ноги сами привстали на носочки. На диване в гостиной развалился еще один тип революционной внешности, туша окурок о обивку и пытаясь свести глаза в кучу. Старая, побитая молью шуба обернувшая автомат не бог весть какой глушитель, но лучше, чем ничего. Отсчитав «двадцать-два», пули легли меж прорех разгрузки. Последний революционер, непонятно как втиснувшийся в узкую кухоньку, учуяв стрельбу принялся разворачиваться, но ствол зацепился за стол, подарив возможность выдохнуть «двадцать-два». Отчего они такие медведеобразные? И тут ее накрыло, рот открылся в беззвучном крике, закрыв его ладонью она начала сползать вниз, взгляд упал на отражение в зеркале. Отражение осталось стоять и горько усмехнулось: «Привет, сестренка!»
В голове зашумело, а когда прошло, она вывернула карманы евро интеграторов, брезгливо отбросила шприцы, ища желанные латунные столбики. Кроме двух рожков разжилась засаленной стопкой гривен, скользнула глазами по трудно произносимым фамилиям в паспортах, затем спохватившись рванулась к серванту, выворачивая содержимое и ища остатки своих документов. Спустя несколько минут заволокла тушу первого здоровяка внутрь, и аккуратно закрыла дверь квартиры. Каблуки застучали вниз, руки пристраивали автомат со сложенным прикладом под невзрачным сереньким пальто. Хлопнула дверь подъезда, тишину разбавлял лишь кошачий ор. Слышавшие выстрелы молчали, предпочитая не дышать. Если приедет доблестная милиция, что здесь случалось не часто, то кто их считает, этих революционеров?
На раскладке у метро она купила сим карту и по памяти набрала номер:
- Стас, ты на месте? Хорошо, жди, приеду сама.
Сев в полупустой вагон выбрала место подальше от входа, и прислонившись автоматом к стене смотрела на чужой город. На этот раз синхронизация прошла иначе. Не было слияния двух тождественных сознаний. Этой, здешней Наташи просто не стало, она осталась в виде памяти, не больше. Почему так? Она не знала, сейчас это волновало меньше всего. Куда больше интересовало происходящее, которое знала из воспоминаний словно вырезку из газеты, теперь смотрела вживую. Город был болен. Видевший его ранее без труда определял симптомы невозможно абсурдного наваждения. Во всех людных местах: метро, стоянках, бродили стаи диких «евро интеграторов», ища кого от интегрировать, донести «свидомисть» за денежное вознаграждение. Параноидальное разукрашивание всего подряд в опостылевшие жовто-блакытни цвета, ощущение повального сумасшествия. Она больше не была синхром, но остался опыт и предупреждающая об опасности интуиция. Город пестрел символами «незалэжности» и раньше, на государственные праздники, которые использовались как возможность отдохнуть, лишь бы не лезли в душу. Сейчас иное. Словно все до единого вступили в секту национальной свидомости, высшим проявлением которой было утыкать себя флажками и говорить «виключно українською». Хотя ранее было все равно, что русский, что украинский, главное человек бы был хороший.
Вагон был полупустой, обычно масса народу, а тут почти никого нет. Придерживая пальто покинула метро, и под хлестким осенним ветром вышла в скверик, поймав себя на мысли, что это то самое место где впервые встретилась с Брамой, где иная жизнь выдернула ее из серой реальности. Сейчас реальность была даже не серой, а угольно черной, безысходно-безнадежной. Жители еще не понимали, насколько близок конец. Они вообще мало что понимали: майданный дурман сойдет к холодам, когда будет куда холоднее, что еще можно пережить, и голоднее – но выживут далеко не все. Еще не верится, что это неизбежно. Полки супермаркетов пока полны продуктов, говорят, кое где даже урожай собрали, по принципу что не сгорело, то сгнило. Идет война на Донбассе, или как принято называть здесь – она подняла глаза на бигборд бойца в символике – АТО. В Иловайском котле переможно сгорели скопища нацгвардейцев вкупе с западными инструкторами, но это где-то далеко, не здесь. Словно в иной реальности. Не слышно буханья пушек, не озаряют темень резкие визги «градов», налетающих мин и зарево горящих городов. Пока еще. Надолго ли?
Оклик Стаса вернул в реальность. Она присела на лавочку, поплотнее запахивая пальто и изучая будто впервые. Сухопарые черты лица, серые со смешинкой глаза смотрели насторожено, все еще не веря во весь этот бред. Что это возможно в их тихой мирной Украине. Но если придерживаться моя хата с краю, то не будет ни хаты, ни Украины, и мира тоже скоро не будет.
- Стоило ли приезжать, я помню твой адрес, сам бы добрался.
Наташа приоткрыла полу пальто и Ильин присвистнул.
- Ого, это где так разжилась? На Караваевых дачах?
- Пока была на работе, в квартире поселились идейные галицайские хлопцы, хорошо отражение не растерялось, а дальше сама.
- Ты что их всех, того? – выдохнув дым сигареты в сторону округлил глаза Ильин.
- Прикажешь проповеди читать? Так нету у них мозга, Стасик. Тот что был вымыли, и души там нет давно. Сожрали.
- Круто. Кто же тебя так натаскал, Брама?
- Если бы – улыбнулась воспоминаниям Наташа – после битвы при НИИ он корил себя в произошедшем, что не уберег, и едва найдя мог потерять. Отдал Полине, это куда хуже. Та рада стараться, семь потов сгоняла, натаскивая на нормативы и рефлексы Севастопольского гарнизона. Умение выживать в любых обстоятельствах, при необходимости убивать всеми средствами.
- Кто бы меня так натаскал. А как же гуманизм, ценность человеческой жизни?
- Стасик, не тошни. Ты новости смотрел? Только не здешние зомби СМИ, а хотя бы российские?
- Тут инет режут мама не горюй. О том, что пишут промолчу. Без автомата чувствуешь себя голым. Пока шел, три раза интегрировали на сознательность и готовность жертвовать деньгу и жизню. Едва не загребли добровольно-принудительно. Значит квартиру запалили и соваться туда не стоит. Главное ты цела. Если на нее выйдет кто-либо из наших, то я очень не завидую постояльцам.
- Вопрос как у Чернышевского – что делать? Трансгрессировать не можем, влиять на надмирные уровни тем более. За отсутствие «свидомого» патриотизма схлопочем по полной. Не знаю, как ты, но я едва не пустила автомат в дело. Четыре галицая избивали у обменника ветерана. Он не стал прятать орденов, зато остальные прятали глаза и проходили мимо. Теперь это норма, фашизма же нет.
- Ты плохая притворщица, прожигаешь глазами едва ли не насквозь. Тогда надо уносить ноги. По-прежнему воспитатель?
- Бывший. Сокращение. Наверное, детей воспитывать больше не нужно. Свободна на все четыре стороны, наличность есть.
- Это хорошо, можно крутится. Мое отражение, хотя какое к черту отражение, это теперь полноценные мы – было таким же липким на руки, обожало авантюры и скользкие дела. Теперь промышляю трофейными машинками из Донбасса, тебе часом не нужна?

- 03 -
Новороссия, окраины Райгородка

Ухнуло совсем рядом, взметнув комья земли и железа. За шиворот посыпалась струйка земли, Брама со стоном открыл глаза и наткнулся на ошалелый взор соседа по блиндажу. Воздух резал глотку перегаром, вонью немытого тела, чем-то, кислым, химическим. Сосед, разломав ампулу трясущимися руками засыпал содержимое в рот. Опять рвануло, в этот раз дальше, на излете.
- Протишокове? – просипел сухими губами путник, силясь избавится от рези в глазах и чугунного звона в голове.
- Таки добряче проясняє! Вашу курву сепаратиську матку… рассмеялся сосед – всіх на ремені поріжемо, москалики...
Это настолько выходило за грань понимания, заставив превозмогая боль сфокусироваться на плывущем пятне. Грязный камуфляж неопределенного цвета, странного вида броник, шевроны, каска. Куда же это швырнуло. Стоп. Шевроны. Шевроны с ясно различимой эсесовской свастикой и диковатый говор, который на родном Закарпатье никогда не опускался до такой похабенщины. Пощупав свой рукав скорее почувствовал нежели увидел такие же руны и принялся сдирать словно присосавшуюся гадину. Увидев недоумение, сосед заржал, тыкая пальцем:
- Дременути надумав, а ми здихай? Мусімо голови зложити за свободу, спробуєш втекти, тельбухи на світ випущу! Втямив?
Он вывалил целую кучу сложных ругательств, в которых смешались и львовский говор, и русский мат, и шипящие польские словца. Где-то рядом, сложно определить, видать основательно контузило, раздался неистовый женский крик. Сосед погано выщерился:
- Піймали легіні колорадку, зараз буде нам втіха!
В чем именно состояла забава добавить не успел. Наэлектризованное адреналином тело сделано рывок, дрыгнув ногами сосед рухнул со свернутой на бок шеей. Толи отпустило, толи крик разбудил плывущее сознание, но боль уходила, вращение и дурнота ушла. Закинув на спину прислоненный к стенке автомат вылетел наружу. Наверху была ночь. Земля сотрясалась от далеких залпов артиллерии, тянулись по небу выжженные белесые нити, на горизонте вились дымные столпы. Крик резанул снова, не разбирая дороги путник кинулся вперед, стараясь не попасть ногой в воронки. Насильников было трое или четверо, на земле светлела фигура с которой срывали одежду. Он не помнил был ли на поясе штык-нож, или подобрал позже у убитых - очнулся, когда все было закончено. На земле валялись пятна тел, а девчушка, закрываясь руками пыталась отползти.
- Не бойся – не узнав собственного голоса каркнул путник – не обижу.
Девчушка пребывала в шоке, запахнув на ней разорванное платье сгреб на руки и держась леса направился в сторону канонады. Когда-то городок был типичным детищем советской эпохи. Сейчас, перепаханный вдоль и поперек снарядами являл огромное пепелище с курящимися дымными столпами. Югославия? Какая к черту Югославия, галицкого быдла там никогда не было. Тогда где? Погоди-погоди, в одурманенной наркотой памяти медленно вырисовывались воспоминания. Украина! Быть не может! В прошлые визиты в Украине не было никакой оккупации. Да еще и свои, дикость какая. Ноги упрямо увеличивали расстояние, увидев блеснувшую под луной ленту реки направился к ней, чтобы отпоить девчушку водой, и самому смыть кислую дрянь во рту. Под ноги метнулась темная фигура, он рефлекторно ушел перекатом, прикрывая девчушку от возможных выстрелов. Сбоку кинулись еще, свалили, вырвали ношу и принялись незамысловато лупить ногами.
- Стойте! Стойте! – раздался крик – Не бейте, он меня спас.
- В натуре что ли? – одна из фигур сплюнула на землю – Поднимите.
- Да-да! – кинулась девчушка – у нас все перепахали снарядами, прятались в подвалах, потом пришли нацики и всех…
Она разрыдалась, уткнувшись в грудь путника. Тот развел руки в сторону, держа на виду, хотя хотелось прижать свою спасительницу, укрывая от происходящего.
- Значит спас? – с сомнением хмыкнул старший – Лютый, отбери автомат.
- Сам отдам – прохрипел путник и двинув плечом сбросил ремень – только ее уведите отсюда.
- Откуда взялся такой сострадательный? Скольких ты убил, сволочь? – блеснул глазами приземистый Лютый.
- Не время – отрезал старший – Шатун, Скоба - обыщите, только быстро, тут полно нациков. Пойдешь с нами.
- Будто есть выбор – пожал плечами путник – Эти далеко. Через три км блокпост, три бэхи, минометная батарея, большего не увидел.
- Проверим. Хорошо если так. Если нет…
- Не пугай, командир. Я свое отбоялся. Хочешь стрелять, стреляй. Назад мне ходу нет.
Командир посмотрел в невозмутимое лицо путника, потом кивнул:
- Скоба, Шатун, разведайте. Турист, Бушмен, конвоируем его к нашим. Там разберемся.
Он попробовал оторвать девушку от путника, но та прикипела к нему словно смола. Махнув рукой, подал знак, и группа растворилась в подлеске. Они петляли, пытаясь запутать след, делали много шуму, но он счел за лучшее промолчать. Его пустили вперед, на всякий случай направив стволы в спину. Канонада сместилась влево, била неуверенно и как-то нехотя. Неожиданно встал, игнорируя упершийся ствол.
- Чего остановился?
- Растяжка – каркнул путник – вон там, между деревьями.
- Ты че, в темноте видишь? Бушмен, проверь, может правда растяжка.
Мелькнуло приглушенное пятно фонаря, Бушмен растворился впереди, через минуту подал знак. Группа прошла вперед, цыганистого вида Бушмен удивленно посмотрел на командира:
- Точно растяжка, как он разглядел, может сам ее и поставил?
- Тут этих растяжек, задолбаешься запоминать. Возьмем левее, пройдем возле Райгородка, там вроде прижали нациков.
Начало светать, привыкшие к аномальной мути глаза различали строения, почерневшие коробочки сожженных дотла БТРов. Вскоре вышли к городку, которые были раскиданы тут словно горстью. Люди старались сидеть в домах, окна крест-накрест заклеены лентами, украдкой показывалась головы, настороженно провожая вошедших. Здесь кого только не было: и ополченцы, и нацгвардия, и солдаты, и наемники и все в камуфляже. Пойди разбери кто. Лучше держаться подальше. Брама держал спину ровно, заложив руки за спину, хотя связывать их не стали. Турист и Бушмен, вчерашние слесарь и таксист, опустив стволы вниз неосмотрительно шли с боку. Путник мог обезоружить их в считанные мгновения, только зачем? Пусть ведут. Там будут задавать вопросы.
Их привели к укрепленному бетонными блоками и мешками с песком зданию. По виду то ли администрация, то ли садик. Для школы двухэтажное здание маловато. Сбоку деловито проурчал поставленный на ход БТР, виднелись следы старательного, но спешного ремонта. Над броней развивалось странное знамя: красное, с двумя синими, пересекающимися по диагонали, линиями. Он не был силен в геральдике, эти цвета мало что сказали, утешала русская речь и понятное поведение отряда.
- Здоров Кардан, здорово, Валик. Старший у себя?
- С ночи не уходил. А это что за тип с девицей?
- Вроде как нацик, а девушка наша. Утверждает, что он ее спас от отморозков, на руках вынес. Это мы видели, когда возвращались.
- Разберемся – скучающе бросил Кардан и отошел в сторону открывая проход.
Браму повели по узким коридорам, которые еще помнили мирное время и очереди из просящих людей. Кое где еще висели стенды, жовто-блакытнэ знамя от избытка любви содрано до дерева. Комендатура выглядела ожидаемо. Накурено, напряженно, несмотря на рассвет горят уцелевшие ртутные лампы. Воспаленные от недосыпа глаза коменданта резанули как по живому. Командир повторил.
- У реки подобрали нацика с девушкой. Говорит, спас, отбил от своих же отморозков. Девушка точно наша. Бушмен помнит по мирному времени, подвозил когда-то. Таксисты они такие: один раз увидел, запомнил на всю жизнь. Когда свалили, закрывал собой. Сказал у блокпоста пара коробочек и минометные расчеты. Мы прощупали, не врет. По виду контуженный, но стреляный.
- Откуда? – коротко бросил комендант, раскуривая бог весть какую сигарету.
- Русин из Закарпатья. Загребли, как и многих. Денег банку должен, отдавать нечем. На призыв не пошел, пришли сами, дали по голове и уволокли. Позже пичкали какой-то наркотой, до сих пор продохнуть не могу.
- Скажи еще, не хотел, не стрелял. Все вы так поете.
- Не скажу – сжал зубы путник – может стрелял, не помню. Но и этих галицайских ублюдков уходя подавил. Нам даже салют в спину устроили. Спроси у командира, подтвердит. Какой смысл врать? Выведать ваши секреты?
- Воевал раньше? Думал будешь юлить, выгораживать. Отвечаешь четко, привычно.
- Воевал, но не здесь. Но буду, если позволите.
- Гляди какой наглый – обронил один из ополченцев – лопату в руки и пусть разгребает.
- Ты свое сначала разгреби, специалист. Мы едва на растяжках не взорвались. Это твой квадрат, ты божился там чисто.
- Да что я? – сник ополченец – Их натыкали мама не горюй, расчистишь тут.
- Имя, фамилия, звание…
- Брамской Анатолий Петрович. Вроде боец диверсионно-разведывательной группы. Документы отобрали.
Командир вынул из нагрудного кармана документы и передал коменданту. Тот изучал их какое-то время, хмыкнул:
- Женат значит. А ведь тут тоже жены, дети… Что вообще думаешь о ситуации в стране, правительстве?
- Что можно думать, если одних бомбят, а других по голове и в мясорубку? О них не думать надо, а ликвидировать.
- Что же ты раньше, Анатолий Петрович – посмотрел в паспорт комендант – так не говорил?
- Толку от разговоров без оружия? Если нет денег – остается добывать в бою, иначе никак.
- Складно говоришь, только как вам, сволочам западенским, верить после того что устроили в стране?
- Не надо верить. Проверьте в бою. Если надо, с голыми руками пойду. Но не в лоб, не хочу за так пропасть, а прихватить побольше. Если умея, даже малыми силами можно нанести ощутимый урон. Эти только артиллерией и воюют.
- Да пошел бы ты - побагровел комендант - …на гауптвахту.
- Может к стенке этого рагуля – снова предложил сапер.
- Вам бы к стенке – отрезал комендант – а воевать кто будет? Сколько народу, а все норовят беженцами в Россию. А то что языкастый и говорит складно, хорошо. Посади к остальным, пусть читает им политику партий, хоть так толк будет.

- 04 -
Украина, Киев

- Смотри, Кот. Риск дело добровольное, солдаты наглеют, за проезд много берут. Есть пара солидных колес, гонишь сам, мои в пекло не полезут. Попасть под артуху никто не хочет – сплюнул кидала – навар получишь стопудовый, бля буду.
- Риск, моя проблема – хмыкнул Кот, он же Ильин – тачка нужна. Не дорогая, но крепкая, и чтобы бензин не жрала.
- Обеспечим. Но гляди – если толкнешь колеса мимо нас, найдем. Заказчик у нас солидный, время деньги.
Сколько бы тер кидала, неизвестно. Окончательную точку подвела Наталья, хлопнув дверкой старого Стасового ауди.
- Че за фикса? Типа катаешь? – гоготнул кидала, уставившись с жадным вожделением.
- Она сама кого хочешь укатает. Мой штатный борт пулеметчик – пожал плечами Стас, растирая окурок.
- Че, в натуре? – вытаращился кидала и тут же захлопнул пасть.
В лоб смотрел невесть откуда взявшийся автомат. Взгляд у Наташи был равнодушный и скучающий.
- Стас, это, не шути – сглотнул кидала смотря в зрачок дула – сболтнул лишнего, тачку дам высший класс. Только убери ее.
- Забыл сказать – это наемница, латышка. Сам понимаешь, такие через Борисполь пока не летают. Я у них вроде транспорта туда-обратно, они - страховка в обе стороны. Так что быть честным выгодно всем. Если срастется такой турбизнес, сечешь?
Автомат исчез так же внезапно, как и появился. Сказали бы что можно так одной рукой достать и навести, не поверил бы.
- Кот, базара нет. Есть «опель», не новый, но подвеска усилена, движок, немецкие поршни, так что бензин будь спок.
Он вытянул брелок, тренькнул и в полутьме подземной парковки мигнули лампочки серебристого опеля.
- Металлик, самый ходовой цвет. Сейчас каждую таратайку в металлик красят, таких на трассе тысячи. Вот корки, талоны.
«Латышка» так же молчаливо взяла из рук оцепеневшего кидалы документы и уселась на пассажирское место. Стас развернулся на пятачке и вылетел из парковки. Какое-то время кидала тестировал себя на счет отсутствия дырок, а потом охреневающе бросил корешу:
- И на хера мы, Колян, майдан мутили? Что бы такие отмороженные по улицам ездили, а?
- Так жэж Эуропа, хули!

Опель неспешно влился в чреду машин, ползя в обязательной пробке.
- Я уж начал забывать, что такое пробки – Стас раздраженно перестроился, уступив место джипу – какие планы?
- Первым делом информация – стянув пальто прихорашивалась глядя в зеркало заднего вида спутница – будучи синхром-точкой пропускаешь информационные потоки через себя, людям нужны приспособления. Тромозни у магазина электроники.
- Заскочим на Крещатик посмотреть примечательности или на окраинах?
- Что там может быть кроме горелых покрышек и хлама. Давай на окраины. От здешнего города хочется выть. Поскольку выть не умею, от раздражения стану стрелять, оно нам надо?
- С такими номерами внимания обращать не станут, гаишники скорее отвернутся, мало ли прет батальонов на восток?
- Все время забываю спросить, как выходит, что во всех реальностях у тебя намертво закреплен один и тот же номер симки?
- Черт его знает – ругнулся Ильин, выскакивая на чистый участок – будучи синхром масштаб не тот, задаваться подобными вопросами. Ставши человеком не стану ломать голову - почему. Так есть и все, этого довольно. Отложу на потом. А что?
- Странно что никто из наших не позвонил, прикол с твоим «вечным номером» знают все.
- Как и адрес твоей квартиры, разве что обстановка чуть другая, в зависимости от уровня доходов.
- Здешней обстановке не обрадуешься. Интересно, сколько нашему родному индексу оставалось до подобного прорыва?
- К такому же шло – Ильин негодующе ударил по клаксону – посмотри, что творят уроды, а? Годом раньше, годом позже…
- На трассе нагоним, они, кажется, в те же края – проводила взглядом подрезавший бусик Наташа.
- Начинаю тебя побаиваться. Полина старательно лепила свое подобие. Там что, батальон нацгвардии?
Он сосредоточился на дороге, бросая удивленные взгляды. Это ж надо, воспитать из гуманистки такое.
Парковка у супермаркета была полупуста, пожилой водитель грузил в багажник обогреватели. Дело к зиме, «газ получат не только лишь все, вернее мало кто его получит» - прямодушно комментировал ситуацию держащий связь с космосом новоявленный мэр. Наташа отмахнулась от назойливых консультантов, выбрала устраивающую модель, пренебрежительно посмотрела на подсвеченную стойку со смартфонами и вздохнув расплатилась на кассе. Денег майданных борцунов хватило с избытком, если кидала не наврал с машиной, на бензин и еду должно хватить. Пока выбивали чек, Стас со знанием дела грузил продукты и экипировку. Камуфляж, умноженный на огнестрел автоматического типа, на трассе признак силы.
Переодевшись в бутике одежды, сопровождаемые офигевшими взглядами гламурных кисо местного разлива, покинули супермаркет, и под восторженные завывания публики «Украина понад усе!» выехали со стоянки. Наташа помучившись подключила зарядку к прикуривателю, поудобнее расположила ноутбук, не спрашивая разрешения вытянула из Стасового номера симку и вставила в модем.
- Эй, а если звонить кто станет? – опешил от наглости Ильин.
- Если будут звонить, приму на буке. Кто освоил советский «объем», тому перестроить вражескую систему не проблема.
- Оператора тоже взломаешь? – хихикнул Ильин?
- Зачем? У тебя же симка неопределенных мистических свойств. Разорив олигархов плакать не стану. На дорогу гляди.
- Тогда читай новости, я в последнее время за ними не следил. Смотреть ящик тошно. Куда именно на восток?
- Пока до Полтавы, а там посмотрим. Зная Браму, искать надо в самых горячих местах.
- А Самума?
- Когда очнется и придет в себя, очень не завидую здешним верхам. Особист в стане врагов хуже плазменной бомбы.

- 05 -
Новороссия, Счастье

Подвал был освещен, вверху тускло горел плафон, на бетонном полу кипа матрасов, по стенам змеились трещины. Скрючившись в углу монотонно скулил одетый в камуфляж парень, с тощей, непонятно в чем жизнь держится, шеи свисал медальон ВСУ, что удивительно. Обычно они гибли пачками за просто так, мудро оснащенные патронами не того калибра и гнаные на убой. В глазах светился животный страх. Взглянув на Браму отшатнулся, приняв за старшего караула, тот опустился на свободное место, и обвел подвал глазами:
- Можно жить. Здорова, хлопцы.
Солдатик окинул тоскливым взглядом. Совсем еще пацан, лет восемнадцать от силы, на щеках следы от слез.
- Будем знакомы, Брамской Анатолий, особый диверсионно-разведывательный отряд. Самовольный дезертир.
Солдатик глянул с растерянностью – чему тут радоваться, признанию в дезертирстве?
- Сухоребрык Сергей, шофер. Я не стрелял, был шофером. Послали без карт, без ничего, езжайте. Вот и попали на блокпост.
- Тебе повезло – протянул руку для приветствия Брама – если не стрелял, так нечего и бояться.
- К стенке поставят и все. Тут одни сепаратисты и чеченцы.
- За что к стенке? Толковые шоферы везде нужны, даже тут. Дезертиры дело другое, я тоже не захотел стрелять, так стали стрелять в спину. Видимо, что бы в голове сознательность пробудилась, или остатки ума. Сам откуда?
- С Кировограда. Дома мать осталась, братья, что с ними теперь будет?
Брама прислушивался к гулу наверху.
- А я с Закарпатья. Что с будет? Будут жить, как долго, не знаю. Как думаешь, в Украине, сейчас можно жить по-человечески?
- Не знаю – насупился солдатик – нам говорили тут одни террористы, наемники российские, армия ихняя.
Брама запрокинув голову расхохотался:
- Армия? Ну ты смешной. Такие же люди как я и ты, хотят жить, войны никто не хочет. Армией им предстоит стать.
- Так зачем здесь Путин?
- Не понял, где это? – вытаращил глаза путник – Тот что возле стенки спит, что ли? Не, кажись не Путин, у того лысина.
- Зачем войска его здесь?
- Мы вот искали-искали и не нашли. Нет войск, кругом одни украинцы. Это что же, со своими воевать, а нахрена?
Пока шофер рожал вопрос перебарывая страх, глаза его округлились. Почувствовав на шее пальцы Брама наклонился, заставив перелететь через себя и припечатал к стене. Вытянутый как жердь нападающий сполз, выдавливая шипящие слова.
- Потому и война. Кому-то не нравится, что даже в карцере говорим на ином языке – как ни в чем ни бывало продолжил путник - вот ты живешь в центральной Украине, я даже западнее этого, и ничего, понимаем друг друга. Язык только повод.
- Тогда зачем? – с сомнением спросил Сергей, опасливо поглядывая на копошащегося тощего.
- Вот это уже вопрос. Но ответить на него должен ты сам. Если не будешь думать, так и останешься простачком, которому легко задурить голову и отправить умирать вместо себя. Эй ты, боец, давай знакомиться.
- Зі зрадниками в мене розмова коротка – просипел нападающий, держась за живот – всіх вас стріляти, живцем палити!
- Та ти що? – округлил глаза путник – дозволь поцікавитися, пане хороший, кого я зрадив? Цього хлопчака, чи може рідне Закарпаття, не ставши бруднити руки в братній крові? Гай-гай лебедику, добряче ж тобі довбешку замакітрили. Судячи з вимови пан із Вінниччини?
- Не брат ти мені, москальский наймите!
- Я в брати не набиваюся. Мій брат не стане кидатися на беззбройного ззаду мов злодій і боягуз, чи стріляти в жінок і дітей.
- Всіх на ножі, до самої Московії дійдемо!
- Ну от дійдеш ти, далі що? Вирізати всіх до ноги? А завіщо? Сергію, тобі не заважає моє патякання?
- Что-что?
- То-то же – усмехнулся путник, поднимая свидомого винницкого парня и толкая к лежаку – болтовня моя не мешает? Видишь Серый, не против если буду называть так, по-москальски? Мы насколько поросли в друг друга, что даже не понимаем «исконно украинский». И это я старался на литературном, стань же по-закарпатски говорить, не понял бы ты ни черта. Стало быть, нужна некая общая основа, и создатель нынешней Украины дедушка Ленин учредил им русский язык. До дедушки Ленина в нынешней Украине было что где. Так пане?
- В смысле Ленин? Украина такой была всегда – недоуменно спросил Сергей, в пылу рассуждений забыв о страхе.
- Да? Ну этой версии не более двадцати лет, а раньше, в союзе, который ты вряд ли помнишь, история выглядела по-другому, более правдивая версия. До СССР же нынешний юго-восток был в царской России, а эти паны даже мовы своей не имели, все по ляхам побирались. От которых и получили унизительное определение – быдло. Которые после развала союза указывает вам кто вы есть.
- Всіх поріжемо… - сипел из угла пан – порвемо москальські кайдани…
- И с голой задницей в Европу – констатировал путник – они только этого и ждут. Вы нужны там как рабская сила и доноры органов. Что побледнел, Серега, разве не слышал о таком? Вот теперь думай, что будет с твоими, если победят эти паны! Ладно, хватит лясы точить.
- Не слабую историю закатил, что твой замполит – раздалось от решетки – давай, выходи по одному.
Брама подхватился и насвистывая под нос стал подниматься по ступенькам. Серега боязно посмотрел на ополченца, тот не обращал на него о внимания, заинтересовано присматривался к путнику.
- Анатолий Петрович – зашептал шофер – а если нас на расстрел?
- Хоть какое развлечение. Не дрейфь, Серега, умирать за правду не страшно. Страшно жить сволочью и не успеть это понять.
- Во дает – хохотнул ополченец в повязке-арабке – такого даже жалко стрелять. Складно поет.
- А ты ножом возьми – предложил путник, выходя на свет и щурясь от солнца – я поддамся.
Конвоиры заржали уже с ополченца. Тот сконфузился, указав дулом через плац. Серега совсем скис, Пан был в прострации, не понимая, как такое с ним, спасителем нэньки, приключилось. Завели меж домов, губы у Сереги стали трястись.
- Не знаю где у них стенка, но отчетливо несет кухней – потянул воздух путник – стало быть, придется поскучать.
Шофер не веря взглянул на Браму, но их действительно провели в наспех оборудованной кухне. Вон краснеют в бетонной яме вентиля баллонов, упрятанные на случай обстрела, распахнутая дверь, сколоченные лавки. Длинные «П» образные столы протирала женщина с заплаканными глазами. Несколько суетилось у плит, что-то шипело, скворчало. Им принесли на подносе красный борщ, и лицо у путника словно окаменело.
- Не хочу я, мать. Не заслужил. А ты рубай, Серега, рубай, наращивай мышечную массу. Худой как пособие анатомии.
- Ты это, как там тебя – окликнул ополченец – не выкабенивайся, с тобой же по-людски.
- Да и я по-людски. Как вспомню про всю эту мразь, кусок в горло не идет. Но разве чтоб не обидеть.
Он с завидной сноровкой опорожнил надщербленную тарелку и хотел было отнести, но застыл под дулом автомата.
- Да ты не бойся, командир, куда мне бежать? Ты же ножиком вроде обещал.
Ополченец был непреклонен, тарелки забрала подошедшая девчушка. Брама, узнав в ней знакомицу, окликнул:
- И ты здесь, кареглазая? Как себя чувствуешь?
- Хорошо. Спасибо вам – шмыгнула та носом и убежала с подносом.
- И то дело – согласился путник и поднялся – ты хоть метлу вручи, командир, или лопату. Чего зря харчи проедать?
- Эти двои туда и пойдут, а ты – к коменданту.
- Будут выпытывать секреты Киевского вермахта – закручинился путник – выдам все как на духу. Что не знаю, то прибрешу.
Открытость пришлась арабу по душе, тот передал Серегу с Паном другим, а сам закинув автомат за спину пошел рядом:
- Ты и вправду их там порезал – закуривая осведомил он – восемь ножевых насчитали. Нацики своих прячут неглубоко.
- Что с такими делать? Обдолбанные не поймут слов. Или так, или ждать пока сойдет ломка и вбивать ум, если есть.
Комендант поднял голову от кипы бумаг, смерил взглядом:
- Садись, кури если хочешь.
- Благодарствую. Чем обязан?
- Дружкам своим – брюзгнул ручкой о стол – в Райгородке зверствуют «айдаровцы». Речка такая тут. Эти отморозки в насмешку взяли ее название. Солдат по возможности отпускаем, если не зверствуют, но с нациками разговор другой. Ты просил проверки боем? Сегодня вечером пойдешь с Карим и ребятами в гости.
- Тот что нас привел? – Брама раскурил сигарету и поморщился от непривычно резкого дыма.
- Видимо что-то разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.
- Спасибо за доверие, постараюсь не подвести. Как вас по имени, а то все комендант да комендант.
- Петр Ильич. Да и какой комендант, вот тут в администрации работал. До войны. Сейчас мы солдаты поневоле. Настоящие, умеющие воевать кадры позарез нужны. Учимся на ходу, в бою. Да ладно мы, мы уже свое отжили. Так изверги по мирным городам из «градов» лупят.
- Понял – кивнул путник – диверсионная война и обучение молодых. Разрешите исполнять?
- Иди. Валик, проведи к ребятам, пусть готовятся к ночи. И еще: у нас тут у всех позывные, какой будет у тебя?
- Брама – улыбнулся путник и затопал вслед за Валиком к расположению отряда.
Бойцы встретили пристальными взглядами, занимаясь чисткой и подготовкой к ночи в здании с выбитыми окнами. На столах лежали разобранные АК, в углу коробки с цинками, разгрузки, гранаты, снаряжение.
- Ильич сказал готовится к ночи. Как ты и просил, велел взять в обкатку новенького.
- Здорова еще раз – кивнул Карий раскачиваясь на стуле – Расклад такой: либо с нами, либо с ними. Нациков ты порезал немало, хорошо, умеючи. Наука выживания ребятам нужна позарез, у нас нет особых ресурсов, но радостных объятий не жди.
- Понял, не дурак. Сейчас полно всякого сброда, и нужно десять раз проверить прежде чем решить.
- Вот и давай, показывай, что можешь. А мы посмотрим. Может поучимся чему, или тебя научим.
Брама подошел к столу где лежал разобранный «калаш», изучил затворную раму, быстро собрал и посмотрел на Карего.
- В том ящике твоя форма, разгрузка. Отдали б кому другому, с амуницией напряжена, но ребятам великовата.
Путник начав поднимать крышку откатился вбок, непонятным образом оказавшись за обломком вывороченной внутрь стены, и прикрыл голову руками.
- Сапер, ты проиграл – Карий довольно уставился на коренастого ополченца – а ты не сердись, бандеровец, проверка.
- Мой позывной – Брама. Бандеровских прозвищ не прощу никому. Проверять проверяйте, но называть падалью не стоит.
- Не кипятись. Побереги пыл для ночи. Граната без запала, бери смело, или проверь.
Брама присев нашел едва заметный волос и обезвредив мину оделся, попрыгал на месте, подтянул, снова попрыгал.
- Чего это он? – спросил совсем молоденький ополченец со старанием набивавший магазин патронами.
- Правильно делает, Ростик. Подтягивает чтобы не звенело и не давило. Для разведчика такой звон верная смерть. Твоя или друга. Кардан, гоняй до седьмого пота, чтобы с завязанными глазами собирали разбирали, а мы на улицу, помахаемся.
Завязав камуфляжную бандану и хрустнув крошевом кирпича, путник выскочил через провал в стене наружу.
На площадке с покореженными взрывами качелями стояли в спарринге бойцы, отрабатывая и оттачивая приемы.
Карий стал в стойку, начал раскачиваться, примеряясь к удару:
- Бой контактный, но не калечить и не травмировать, раненных и так хватает. Пошли.
Он не успел закончить договорить, как лежал лицом вниз, с вывернутыми руками, а путник фиксировал спину коленом.
-  Ни хрена себе. Как это ты. Ну-ка еще раз – поразился Карий отплевывая песок.
Все повторилось. Только что путник стоял в нескольких метрах, не раскачиваясь, не принимая каратешных поз, а Карий снова оказался на земле, пробуя сделать подсечку. Брама откатился словно камышовый кот, вскочив на ноги протянул руку.
- Хрена се. Я такого даже в «Беркуте» не видел. А против нескольких сможешь? Ради спортивного интереса.
- Могу, только чуть в стороне. Тут лавочки-качели, вам будет неудобно падать.
- Ну это мы еще посмотрим – Карий пружинисто встал – Коваль, Шахтер, уроним этого бандеру, а?
Стоявшим в стороне зеленым ополченцам показалось что на площадке рвануло. Воздух качнулся, инструкторы покатились по земле как кегли, падая в стороне от опасных качелей каруселей, а путник, восседая на спине Карего терпеливо пояснял:
- Как человека прошу – не называй больше этим сволочным прозвищем. Лучше тут застрели, с места не двинусь.
- Все-все, пусти, зверюга. Больше не буду. Но и нас пойми, после того что мы видели трудно верить вчерашнему нацику.
Брама вскочил, помог подняться, Карий переводы дыхание выдохнул:
- Плечи в сажень шириной, и как ты так двигаешься? Даже глазом моргнуть не успел. По Кадочникову учили?
- Если скажу, не поверишь. Кадочников только начинал, а в союзе уже была своя школа боя. Другая.
- Слышь, а сколько тебе лет? На вид, около сорока, а советскую школу помнишь – подошел Коваль – Афган что ли?
- Отстать, он же горец, западенец, банд…– прикусил язык Шахтер – богато лет они там живут, долгожители.
- Ну хорошо, Дункан Маклауд – давай еще раз. Только медленно, чтобы успели запомнить, иначе какой толк нас ронять.



- 06 -
Украина, трасса на Полтаву

Осенний ветерок на трасе вещь малоприятная. Наташа поежилась и подняв воротник пошла к стандартной пластиковой забегаловке, пока Стас заливал бак под завязку. На голову давила серость замкнутого неба. Этот мирок, мирок бусинка выпавший тень, бездумно катился к бездонному провалу, подпрыгивая меж затиснутых в глянец пластика трещин. Катился беспечно, будто мог в любой момент нажать на кнопку перезагрузка и начать снова. Но так не бывает. По крайней мере тут. У здешнего мирка нет и судя по всему не будет возможности синхронизировав человечность войти в содружество кольца. Наташа улыбнулась пыльному стеклу. С прежней стадией человека разумного вернулась часть слабостей ее прежней, бывшей. Жившей на таком же мирке бусине. Человеку простительна слабость и усталость от событий, но не простительны пассивность и всеобщее равнодушие, за которые неизменно придется расплачиваться. Накажет не добренький бог, не слепая судьба, а кружение замкнутого кольца эволюции. У себя они смогли разорвать кольцо Уробороса, превратить в спираль человеческого восхождения, а здесь… а здесь всем друг на друга наплевать. Да и на себя тоже.
Она бросила на прилавок ворох смятых купюр, подхватила два стаканчика с кофе и прошла к пластиковому столику. Стас скрипнул дверью и бросив взгляд обронил:
- Что у нас плохого?
- Все плохо. Я не синхр, но и без этого чувствую мерзость запустения и равнодушия.
- Такой же вопрос я задал небесным грандам много жизней назад вот в этой самой закусочной. Да, в этой самой. Случилось чудо – скрипнула дверь и ею в наш мир вошел Брама. Знаешь почему? Мы хоть что-то пытались изменить, сделать, спасти, не примиряясь с тленом и равнодушием. Хоть что-то…
- Этот удушливый мир обречен. Помочь можно только живым, а здешние люди не мертвы и не живы, хотя до настоящих испытаний и потрясений еще далеко. Везде, куда мы приходили, люди хотели перемен. Тут – нет. Тут все всех устраивает.
- И что предлагаешь?
- Искать своих и уходить. Можно помочь если больной, умирающий, просит помощи! Здесь хотят смерти и забвения. Сами боги бессильны против глупости. Но перед пассивностью бессильны вдвойне!
- Бросить все и сдаться?
- Как получится. У меня нет желания умирать за этот мир, поскольку у мира нет желания жить.
Он рывком глотнув кофе смял стаканчик и зашвырнув в урну вылетел наружу. Брамская не спеша допила химический напиток, поймав тоскливый взгляд продавца зачем-то кивнула и вышла. Сев на капот Стас курил «Путние». Не известно каким способом ему удалось пронести экзотическую контрабанду из родного мира, но судя по всему, сейчас ему было глубоко плевать на строгие инструкции прогрессоров.
- Не для этого я уходил из иерархии чтобы опускать руки. Да, кажется, что людям все равно, но их к этому приучили. Приучили что от одного человека ни хрена не зависит. Но мы ведь с тобой не совсем люди. Или не только люди, мы синхры, Наташенька! А синхры бывшими не бывают, равно как и служители иерархии. Они переходят на новую ступень. Не ради себя, не ради хочу или не хочу. А ради нужно.
- Кому? – сажаясь в машину скептически бросила Брамская.
- Хотя бы моему обостренному чувству справедливости. Для того чтобы перевернуть мир достаточно и этого. Знаешь сколько нервов вбухал в восстановление Украины после Януковича? Так вот угроблю еще больше, но вытяну и сейчас.
- Не надорвешься? Нервы ведь не железные и жизнь всего одна.
- Но прожить надо так чтобы не было стыдно. Гораздо хуже, когда не стыдно синхру, хуже, когда плевать ему!
- Что же ты будешь делать, молодой-горячий?
- Ну уж не младше тебя, подруга боевая! Да, жизнь одна. Да, нет сверх возможностей, но ведь и все эти элиты из Львува и Донецка знаю не по наслышке. Знаю всех как облупленных, и могу на два шага наперед предсказать весь их дебилизм.
- Вот и сидел бы в Киеве, без тебя бы справилась!
- Только киборгов на выгуле не хватало. Может Полинка и натаскала тебя в науке выживать, но не хладнокровию.
Наташа принялась дуться, замечание попало в, казалось, изжитый комплекс. Стас бросил быстрый взгляд в зеркальце.
- Кажется кто-то «наванговал». Накаркал в смысле. Эти уроды на бусике сели на хвост, сейчас на подрез пойдут.
Белый фольксваген фырча набрал скорость и, поравнявшись, начал выдавливать на обочину. Ильин вильнул рулем пытаясь выскочить из захвата, преследователям это не понравилось, из приоткрытого окна уставилось куцое дуло. Наташа ударила по педали, старенький опель взвизгнув рванул вперед, бусик отстал, потом с ревом устремился следом. Стас не успел опомнится, распахнув дверь Наташа высунулась наружу и хладнокровно влепила в грудь водителя короткую очередь. Тот рухнул на руль, бусик занесло, и он врезался в бетонный блок, сминаясь как пластиковый стаканчик. Ильин ударил по тормозам, визгнули покрышки, оставляя жирный черный след. Выскочив наружу Наташа стелющимся бегом подскочила в груде метала и скупыми очередями успокоила пытающихся выбраться. Когда подошел Стас, она бесцеремонно обыскивала прошитые пулями тела, торопливо набивая сумку боеприпасами.
- Не стой столбом. Скоро такие инциденты станут настолько обыденными, что их перестанут замечать.
Она вытерла АКСУ и забросила внутрь, взамен взяв два новеньких, еще липких от смазки и крови «калашникова». Ткнув Ильину сумку толкнула к машине, задержавшись выдернула чеку из эмки и забросила внутрь, отскочив за побитую временем придорожную остановку. Взрыв разворотил бусик пополам, рванул бак и ввысь взметнулась огненная бензиновая роза. Бусик смело в кювет, с остановки содрало название, но в остальном выглядела куда лучше бусика. Наташа как ни в чем не бывало села в машину, смотрясь в зеркало и поправляя растрепанные волосы.
- Трогай, пацифист. Они удачно выбрали момент, на горизонте никого не было, но это ненадолго.
- Начинаю тебя бояться. Вот так ни за что, ни про что убить стольких людей.
- Радуйся, что живы остались. Не ударь по газам, лежать бы нам за той самой остановочкой. Или автомат они для красоты выставили? Может убили бы, может нет, нет особого желания проверять. Но сожженных машин на обочинах стало больше.
- Где? – распахнул изумленные глаза Ильин – что-то я не видел.
- Так же говорит большая часть Укры. Украиной я это назвать не могу. Где? Какая война, какие бандеровцы, у нас все хорошо. Ну да, стреляют, так-то ж АТО, то ж сепаратисты. Все сепаратисты – от мала до велика, и никого не тревожит что гибнут старики, дети. Потому что это не их дети, не их старики. Вот и не видят, не хотят видеть, потому что страшно.
- Мы только и делаем что говорим, говорим. Сколько можно разговоров?
- Поверь, Стасик, главные действия впереди, и не всегда они ведутся при помощи вот этого.
Стас кивнул и закурил в салоне, чего раньше не делал, зная, что Наташа не переносит дым. Но сейчас не до мелочей.

- 07 -
Новороссия, окраины Счастья

На небе высыпали первые звезды, перемигиваясь разноцветными лучами еще по-летнему тепло и приветливо. В выси выцветшими лоскутами тянулись следы от «зажигалок». Снова бомбили фосфорными, пытаясь заглушить страх и пуляя всем чем только возможно. Где-то далеко брехали собаки, от блокпоста периодически, для острастки постреливали. Брама лежал прижмурив глаза, закусив стебелек и слушал сверчков. В Зоне их не было, и неба не было, только вечная грязная муть, а тут видно. А если видно небо, то чего бояться? Этих вояк? Так они только числом и могут, жаль ребята умением не умеют, но ничего, научатся. Он приложит к этому усилия. По плечу стукнули.
- Выдвигаемся. Тихо.
Двигаться тихо у вчерашних трудяг не очень выходило, он попросил знаками пойти первым. Карий кивнул, и путник поплыл над туманом невнятным темным облаком. Бойцы чертыхались, человек так не может, но глаза твердили иное. Не потревожив ни травинки отряд вышел к расположившемуся за мостом блокпосту. Какой-то штабной стратег решил, что расставить палатки внутри и выставить танки снаружи верное решение. Но только в том случае, если не хлопнуть в самый центр из гранатомета с этого самого пригорочка. При таком раскладе расположение оказывалось в одной большой ловушке. По уму здесь следовало поставить пост, но логикой эта война не блистала. На длинных антеннах старых, на спех поставленных на ход, Т-65 свисала нейлоновая желто-синяя тряпка. Далее палаток, почти выходя к воде горбилась какая-то будка, толи подстанция, толи иное техническое сооружение. Из китайского магнитофона хрипела попсовая музыка, ни разу не на мове. Слышался гогот, готовясь к ночи «айдаровцы» старательно подогревались спиртным. Брама недоумевающе посмотрел на Карего.
- Их же вынести как два пальца.
- Как? Гранатомета у нас нету, сказано разведать по-тихому.
- Языка можно взять и без гранатомета, а по-тихому… а что они нам сделают, командир?
- Горец ты что, Рэмбо в натуре, там же танки! Шмальнут пару раз и все, положим людей.
- Тогда давай я сам. По глазам вижу, не веришь. Наверное, я бы тоже не верил. Пойду к лагерю, а вы уходите чтобы не видел куда. Так и людей сбережешь и этих раскатаем. Автомат оставлю, потом отдашь.
- Хорошо ж тебе наркотой мозги промыло, совсем рехнулся. Ладно, иди… без автомата.
Путник подмигнул и растворился, лишь едва заметно качнулись стебли бурьяна. Выждав пока отряд Карего отойдет вглубь, одобрительно хмыкнул и просочился к блокпосту. На высоких сваях висели ослепительные лампы, за баррикадой из набитых землей мешков вышагивал часовой, второй клевал носом. Остальная часть вояк гоготала, орала на матерном, переборов соблазн разбить лампочки путник достал несколько заостренных кусочков железа и едва взмахнув метнул. Часовой остался кунять, а второй облокотился на мешки, даже сигарета не выпала. Добро. Обогнув освещенное пространство схоронился за танком, затем вспрыгнув на броню распахнул люк и рыбкой скользнул внутрь. Рубанувши поднявшего лицо танкиста отволок вглубь машины, пересчитал взглядами болванки снарядов осклабился и проверил зарядной механизм, бог знает в каком он состоянии, сел на место водителя и развернул пушку. Танк тряхнуло, всхрипев рванул с места, переминая гусеницами джипы и снося палатки. Полыхающее пламя подсвечивало фигурки разбегающихся вояк, но он сосредоточился на втором танке, что оклемавшись мог наделать дырок. Башня его крутанулась, длинное жерло словно принюхавшись фыркнуло в ответ.
- Какого черта? – охренел путник.
Танк с номером пол ста второй положил снаряд в колонне снабжения. Ахнул, разорвавшись бензовоз, осветив излучину реки. Огненный гриб обрушился наземь, кто не успел тот опоздал. Брама сковырнул снарядом пытающуюся завестись самоходку и рванул следом, втаптывая землю. Работали слаженно, словно слетавшийся годами экипаж. Выплескивая радость в незатейливые матерные формы, путник утюжил позиции, краем глаза приглядывая за напарником.
Бой закончился, когда не осталось снарядов. Загладив гусеницами шрамы окопов рванули обратно, оставив уцелевших укропов охреневать от счастья, что их миновали сошедшие с ума машины. Перед самой излучиной их накрыли, осколок черканул по маслопроводу, Брама сжимая зубы пролетел по утлому мосту, рискуя свалится или разуть траки. Сзади рвалось и грохотало – пока укропы воевали сами с собой, пол ста второй форсировал реку и застыл в ожидании.
- Эгей! Карий, мать вашу, выходи не бойся. Ты мне автомат должен! – высунувшись из башни проорал в темноту путник.
От посадки отделились фигуры и кинулись к танку:
- Брама, какого черта! Было приказано тихо! – ошалело смотрел на танки Карий.
- Ну а кого там теперь бояться? Там уже никто не услышит, или боится услышать. Мы основательно зачистили квадрат.
- А второй кто?
- Вот это очень интересный и своевременный вопрос.
Он выпрыгнул из танка как черт из табакерки и на бегу обронил:
- Там внутри язык, как и обещал. И не курите, маслопровод перебит, спалите машину.
Вскарабкавшись на борт пол ста второго на всякий случай распахнул люк так, чтобы его не было видно в проеме.
- Есть кто живой?
- А… - донеслось изнутри – это ты! Я должен был догадаться.
- Ирис, сукин сын! – взвопил путник и могучей лапищей выдернув лесника из танка посадил на броню – Но как?
- Пес его знает. Я звал, ты пришел – кто бы еще мог так слаженно набедокурить? Славно погуляли. Отплатили сполна.
- Брама, это кто? – спросил прибежавший Карий.
- Друг мой! Еще с учебки танковой дружим. Потерял, не думал, что доведется свидится при такой вот ситуевине.
- Потом трепаться будете, делаем ноги пока нас артуха не перепахала. Вам хорошо внутри, а нам как?
- Верно – кивнул лесник – давай первым, я этих мест совсем не знаю, поговорим опосля.
Путник перебрался в свой танк, одобрительно кивнул при виде связанного языка:
- Эй, на броне, держитесь. Малость потрясет.
Взрыкнув и выбросив облако соляры, лязгая гусеницами танк покатил на позиции ополченцев. При виде трофейных машин ополченцы на блокпосте одобрительно засвистели, откуда-то протянули древко с флагом, в городок въезжали как положено. Проурчав по плацу Брама остановил танк поодаль от комендатуры и выпрыгнул наружу злой как черт:
- Мать, масло так и брызжет – увидев подметающего на штраф работах Сухоребрыка свистнул – Серег, иди сюда!
Пребывающий в прострации шофер вздрогнул, повернулся на свист, затем посмотрел на конвоиров, но те кивнули, иди.
- Как Серег, сможешь подлатать – стягивая залитый маслом камуфляж осведомился путник – ты ж вроде шофер, не?
- Это конечно не машина, но все-таки дизель, принцип тот же. Надо смотреть.
- Ага, вот и смотри. Араб, ты не против если он поработает по профилю? А лопатой Пан пусть один помахает.
- Не вопрос. При поддержке пехоты танк - это сила. Даже такой.
- Ты че, Араб – посыпались вниз бойцы разведотряда – даже старые Т-34 и те снимают и ставят в строй. Подлатаем.
Из пол ста второго выпрыгнул Ирис, при свете стали видны синяки и кровоподтеки на лице, отдал честь и кивнул на танк:
- Мой в принципе цел, подлатать и порядок, но соляры почти не осталось. Зато с гостинцем, там начальник «айдаровцев».
- То, что ты знакомый Брамы мы уже в курсе, а сам?
- Как и все – потеребил нашивку с советским флагом лесник – родину защищаю. Попались на вылазке. Ребят добили, меня оставили на закуску. Хорошо обрабатывали, сволочи. Когда вы начали танцы, вывернул руки из наручников, дал в неразберихе по старшему кумполу и уволок в танк. Он как раз возле самой будки стоял. Мы в Черниговской учебке вместе служили, так что завести дело привычное, повезло что он вообще был заправлен и со снарядами.
- Тогда добро пожаловать. Рады что ты жив. Как звать то?
- Позывной Ирис, а так Игорь Серебров, из Луганска, а вы?
- Я Карий, это Кардан, Шахтер. Все местные, кто в чем, кто с чем – кивнул конвоиру - этого оставь на ремонт. Брама, ты как?
- Да что я, я нормально. Вот стою, автомат жду.
Карий шутя ткнул его в бок:
- Ладно, виноват признаю. За танки спасибо, и за остальное. Я в комендатуру, отчитаюсь, пока свободны.
Бойцы разошлись, шофер открыв отсек уже вовсю копался в движке, Брама приобняв друга волок в столовую:
- То, что ты Карему говорил, правда?
- Ну да, сам знаешь, из Луганска. Было логично предположить, что отражение будет в ополчении. Очнутся в лапах фашистов было не очень приятно, но поучительно. От них узнал больше чем они от меня, ну а дальше ты вовремя подоспел.
- А я в бандеровском окопе очнулся, с нашивочкой ихней на рукаве – многозначительно протянул путник.
- Та ты что? И скольких ты там придушил? В жизни не поверю, что ушел тихо.
- Пришлось пошуметь – смутился путник – девчушку вон вытащил. Привет, Танюша. Насыпь моему другу поесть, хорошо?
Кареглазая кивнула и бросилась на кухню, остальные женщины увидев иссеченное лицо лесника сочувственно заохали.
- Не боишься, что Наташа заревнует? Она у тебя ой какая – проводил лесник взглядом кареглазую – с того свету достанет.
- Собственно ее и жду, будем решать, как дальше. Не ожидал такой скорой встречи с тобой. Все это...
- Хорошо, только неорганизовано, не скоординировано. Пока нас спасает только откровенный дебилизм укропов.
- Вот и будем координировать сколько сил хватит. Опыт у нас имеется, а у них в избытке ненависти.
Ирис хмыкнув собрав тарелки и понес в столовую. Он привык делать, а не ждать пока сделают за него.
- Не робейте, матери, это все мелочи – и поймав сочувственные взгляды обронил – главное детей спасти, а на нас зарастет, затянется. И война эта проклятая кончится и все наладиться….
И вышел за Брамой. Шофер во всю возился во внутренностях танка, который обступили ополченцы, помогая кто чем мог.
- Ты бы, Игорешь, им еще про корабли сказал. Вот прилетят наши, да как дадут по нацистам…
- Размечтался, теперь это сказки и надо самим. Да и чем обрабатывать? «Сияния» тут ведь нет, а снарядами жалко.
- «Сияния» нет, есть мы. Каждый знает принцип совести. Не зря нас забросило сюда, Наташку с Стасом, наверняка, в оккупированный Киев, и бог знает где может всплыть Самум. Он быстро догадается о том, что до меня дошло только сейчас.
- Эх, мыслитель, много тебе еще нужно понять. Мы не единственная группа. Что? Не смотри как баюн на мышь. Первыми ушли Орест и Сергофан, у них с юсовцами свои счеты, а также опыт подпольно-партизанской войны в условиях оккупации. Стоит ожидать действий в больших прифронтовых городах, Харькове или Днепре. У СБУ играть с ними в кошки мышки кишка тонка, а юсовцы тут ленивые, разжирелые. Да и как не разжиреть если стычки с противником сводятся к бомбардировкам?
- Ну да, да наших западных волчар этим сявкам еще тянуть и тянуть. Попробуй устрой цветные революции если союз за это раскатает на щебенку. У юсовцев был шанс, попробовали устроить такое у нас в девяносто первом, не вышло. Потом на грани третьей мировой в девяносто пятом – «сияние» переработало все ракеты. А тут, как понял из воспоминаний моего отражения, Россия только начинает процесс реанимации. Но расслоенное капитализмом общество поднять невозможно.
- Как думаешь, сколько одурманенные украинцы будут все это терпеть?
- Не знаю. Пока не поймут, что они русские.
- Ого, да ты прям замполит – поднял от стола удивленные глаза Перт Ильич – тебя бы в штаб да в стратеги.
Брама прикусил язык. Он так углубился в мысли, что осознал где находится только в накуренной комендатуре, прикидывая, что из сказанного было услышано.

- 08 -

Киев, Кабинет Министров

Отстрекотали объективы фотоаппаратов, получивших очередную порцию протокольных рукопожатий и улыбок, прессу выпроводили, оставив сильных решать. Они рассаживались, раскладывали папки с документами, подобострастно смотря на заморских хозяев ожидая очередную подачку. Дверь хлопнула, некоторые повернули недоумевающие взгляды на высокую сухощавую фигуру в камуфляже, придерживающую ремень автомата.
- Вы кто такой, охрана! Охрана!
Над головами прострекотала приглушенная очередь, выбив мраморную крошку, заставляя вжаться в кресла.
- Сидеть на местах. Охрана нейтрализована, здание заминировано. Кто будет нервничать и провоцировать - получит пулю.
- Вы кто такой? – побледнел вице-премьер, привставая с кресла – Мы не ведем переговоров с террористами!
- Никто не говорит о переговорах с США – ответил террорист лишенным интонаций голосом, и шевельнув стволом заставил представителя гегемонии освободить главенствующее место.
Тот побагровел, но взял себя в руки сев на свободное место у длинного стола. Террорист положил автомат поверх стола, чтобы в любой момент пустить в ход, скинул свисающий на лямке рюкзак и обвел глазами зал.
- Повторяю. Охрана усыплена, здание заминировано, двери блокированы. Провоцировать на крайние меры не советую.
- Кто вы к черту такой? Если не освободите нас сей же час…
- Вы не в том положении чтобы диктовать условия. Можете попытаться взять кабинет штурмом, но пуля настигнет быстрее. Гарантом безопасности от опрометчивых действий выступает это нехитрое, но мощное взрывное устройство.
Распахнув камуфляж, он открыл оплетенную проводами взрывчатку и горящее красными цифрами табло на взводе.
- Чего вы хотите – просипел вице-президент, подчеркивая, что прочие в кабинете не более чем декорация.
- Вы собирались обсуждать финансовые потоки, фазы военного конфликта на юго-востоке, я предлагаю нечто большее.
- Что же? – вице-президент попытался взять себя в руки, демонстрируя выдержку хищника, но взгляд был прикован к поясу.
- Ваши жизни. Они должны значить для вас гораздо больше, нежели разворачивание планов и стратегий.
Пахнул приглушенный выстрел, рука одного из являющих власть брызнула крошевом пластиковых осколков.
- Не советую делать что-либо без моего согласия. Мобильная связь блокирована, как и телефонные линии.
- Чего вы хотите, денег? – обронил вице-президент, вопреки штампованному клише лозунгу вступив в переговоры.
- Деньги меня не интересуют. Меня интересует воздаяние, ибо я Воздающий.
- Вы сумасшедший! – в глазах вице-президента мелькнул страх. Можно договориться с любым, вопрос в цене, логика же сумасшедших непредсказуема. Они в любой момент могут нажать на курок или взорвать бомбу.
- Теперь вы начинаете понимать, что чувствует народ этой несчастной страны, который ваша шайка взяла в заложники.
- То Путінський агент! – пробовал было вскочить премьер марионеточного правительства.
- Вы не на телевидении, прекратите нести пропагандистскую чушь. Изъясняйтесь на русском, ваш украинский хромает сильнее чем показное лицедейство и политическая бездарность. Господин вице-президент, приструните своих кукол.
Под взглядом посла кукла опала, руки нервно теребили папку на столе.
- Раз мы определились с ролями, приоткроем завесу представления. Это будет первая исповедь в прямом эфире, или же исполнение приговора. Будет ли он смертельным, зависит от вашей сговорчивости.
- Хорошо – криво ухмыльнулся вице-президент, нащупывая ниточку манипулирования – чего вы хотите?
- Я не хочу. У меня нет желаний. Я приказываю, вы исполняете.
Секретарь СНБО побагровел надув щеки, но взглянув на метающего искры вице-президента закрыл рот.
- Давайте играть без крапленых карт, и никто не пострадает. Позиции возле Кабмина заняты снайперами. На этот раз это мои снайпера, а не ваши. Силовой штурм силами СБУ и вашей охраны для вас нежелателен.
- Но мы в цивилизованной стране, это варварство…
- Перестаньте паясничать, Украина давно перестала быть цивилизованной страной, здесь нет закона, лишь право сильного.
- Хорошо – переплел пальцы на руках вице-президент и рискнул положить их на стол – ваши требования.
- Требуют просящие, я приказываю. Пункт первый – шоу должно состояться в прямом эфире, пригласите телевизионщиков, не только здешних, подконтрольных вам, но европейских, русских. Никаких фокусов, службы антитеррора пригласим позже.
Воздающий, не сводя глаз с присутствующих, вытянул из рюкзака ноутбук, распахнул чтобы он не мешал обзору и левой рукой набрал команду. Тот час на фигурах присутствующих сгрудились лазерные лучики.
- Стекла здесь пуленепробиваемые, но выстрел из ПЗРК им не выдержать. Я не боюсь смерти, что относительно вас?
Он кивнул на телефон напротив вице-президента, указывая что линия разблокирована.
Пока вице-президент вылаивал в трубку команды, остальные исподтишка разглядывали Воздающего, источая животный страх, и наткнувшись на змеиный взгляд отворачивались и втягивали головы в плечи.
- Пока приглашают телевидение и прессу, обсудим роли. Вы расскажете миру о настоящем положении дел, целях и задачах, поставленных правительством США. Для тугодумов будет спроецирован телетекст с данными о реальных потерях среди гражданского населения и брошенных в бойню военных на юго-востоке. Не стесняйтесь описывая полученные вами суммы, я же буду отслеживать идет ли запись в прямой эфир и куда транслируется.
- Вы не боитесь умереть?
- Чтобы привести угрозы в исполнение надо уцелеть. Начнете говорить не то что следует – шоу приведения приговора народной справедливости превзойдет все рейтинги и войдет в историю. Покаяние - это изменение ума, очищение, речь вам не свойственная. Вижу главу Нацбанка, надеюсь помните основные счета государства? Хорошо. Подойдите и садитесь рядом. Не бойтесь, если я взорвусь, вы этого даже не почувствуете.
Глава Нацбанка на подкашивающихся ногах подошел к Воздающему и сел рядом, тот достал еще один бук и открыл.
- Это счета государства онлайн, будете отслеживать перемещения денежных средств, единственное что умеете.
Вице-президент сел и приспустив галстук прошипел:
- Пресса и телевидение будет через десять минут. Соединенные штаты не оставят это безнаказанным.
- Я знаком с методами вашего правительства. Но прежде всего вы лицо физическое, смертное, и лишь потом официальное.
Телевизионщики практически ночевали у стен правителей нации, на экстренное же включение Кабмина иностранные съехались моментально. Показалось шевеление внизу, камеры наблюдения открывали хорошую панораму. Привычно митингующие расступились, на этот раз снимали не их, и разочаровано потянули шины обратно. Мелькнули возбужденные медийники, послышался шум, двери распахнулись, в кабинет в сопровождении автоматчиков в масках были доставлены телевизионщики. Сквозь приоткрытую дверь была видна приемная, охранников убрали, привыкшие к камуфляжу медийники не придали значения тому, почему в Кабмине находится такая охрана. Увидев во главе стола Воздающего, защелкали объективами, быстро установили камеры и когда был подан знак, глубоким голосом тот обратился к зрителям.
- Передаем экстренное включение из Кабинета Министров. Власть в стране захвачена. Нет, не мной, а этими господами, во время государственного переворота. На них сегодня снизошло откровение, и желание донести правду.
Встал трясущийся президент и глядя в камеру запинаясь произнес.
- Уважаемые граждане! Все произошедшее было спонсировано, подготовлено и осуществлено спецслужбами США. Власть в стране принадлежит им, мы все оказались в заложниках бесчестных политических интриг. При их участии и пособничестве развязалась война на Донбассе, умирают наши граждане…
- Уточнение! – подняв руки перервал Воздающий – На данный момент верхушка власти, по привычке перекладывающая вину на других, находится в заложниках. Здание Кабмина заминировано, присутствующие, включая представителей США – тоже заложники. Они могут говорить правду лишь под угрозой для жизни, и решили ею поделится.
Камера вновь повернулась к президенту.
- Правительством США был подготовлен план по передаче власти и установлении своего режима. Мы старались чтобы этот процесс произошел без незапланированного кровопролития, и Украина смогла гордо войти в европейское сообщество…
Над головой пахнул выстрел, изображение камеры закачалось, и он затараторил, читая уже текст.
- Украина нужна как площадка для размещения ядерного вооружения, сырьевой придаток, при минимальном уровне населения. Для этого приняты требования о евроинтеграции, разработанные и нацеленные на планомерное, постепенное уничтожение населения занимающие эти территории. Я не буду это говорить….
Губы затряслись, и он продолжил:
- Лично мне было заплачено … миллионов долларов за осуществление этого проекта. Гарант безопасности, гражданство многих стран, позволяющее скрыться в любой момент, оставив людей на вымирание…
Воздающий поднял руку, и камера тут же уставилась на него, поняв кто сейчас главный.
- Помнится, люди отправляли СМС по пять гривен на поддержание АТО. На собственное уничтожение, начавшееся с так называемых сепаратистов. Предлагаю провести всенародное голосование по откровению каждого кандидата. Два вопроса: казнить и помиловать. Бесплатное голосование идет за время выступления, и вступает в силу после завершения.
- Но вы обещали, обещали – истерически взвизгнул премьер – если я расскажу правду меня отпустят.
- Это будут решать люди. Если сочтут что вас можно отпустить, после того как вернете деньги со своих счетов в казну.
Премьер завыл, а глава Нацбанка сухим, казенным голосом зачитала сумму его состояния. Он тыкая в ноутбук дрожащими пальцами начал транзакцию перевода, отображавшуюся в прямом эфире. Началось голосование, стремительно росли столбики из двух пунктов, а он сбивался, боясь не успеть.
- Оказывается, у пана премьера кругленький миллиардный счет, могущий прокормить не один бюджет. Но народный суд должен продолжаться. Просим откровений управляющего из США, раз он и есть реальная наша власть.
Вице-президент долго жевал губами, затем встал.
- Народ соединенных штатов не имел права допустить возрождения России, коммунистической чумы, стоящей на пороге…
- Вот как – округлил глаза Воздающий – оказывается бомбежки Югославии, Ливии и Сирии направлены на предупреждение красной чумы, акт милосердия, чтобы люди от нее не мучились. Лучше добьем сами. Невиданное милосердие. Господин вице-президент – скольким украинцам будет разрешено жить, дабы прислуживать величайшей единой нации?
- Перед лицом национальной безопасности мы имеем право нанести удар в любую точку земного шара, пойдя на ущерб.
- Точно подмечено. Население Украины охарактеризовано как ущерб, расходный материал, но общественности интересны цифры. Разумеется, после все будут твердить что перед угрозой смерти на камеру можно нести любую чушь, но вдруг, вдруг кто-то возьмет и усомниться и подумает – а вдруг это правда?
- Минимальный ущерб населения составляет от половины численности особей – выдавил, бледнея, вице-президент.
- Эй, господа из Европы, вы слышали? На вас идет трансляция, или будете делать вид что не услышали? Половина особей. Не людей, особей. Уверены, что при этом раскладе вы так же не будете причислены к особям подлежащим истреблению? Но это лирика, предоставляем собранную документацию с грифами многих степеней секретности подтверждающих сии цифры.
На камерах пошли документы, а рядом, строки перевода, обнажая беспристрастность фактов. Воздающий удовлетворенно кивнул, смотря статистику голосования по господину управляющему, потом заметил:
- Увы, вопреки желаниям народа я не могу вас расстрелять. Но Украина страна дикая, много оружия на руках, всякое…
Его «всякое» было красноречивее любых слов, господин вице-президент знал, что подписал приговор, но это будет потом, а сейчас безумно хотелось жить. Как каждой особи предписанной высшей нацией к уничтожению.
- Тут горит жаждой «народной люстрации» некто министр обороны, их было столько, немудрено запутаться.
Встал мужчина в кителе и путая грешное с праведным начал излагать картину боев, из которых было невозможно понять, кто, кого, за что и сколько. Под конец, стал читать телетекст, вещающий о переподчинении силовых ведомств ставленникам США, сопровождающийся показом документов, количеством реально погибших в АТО солдат, приказе воевать до последнего украинца, с подробной статистикой кремированных и закатанных в землю бульдозерами. Не успел закончить, как раздалось тихое «пах» и на его лбу появилась дырка. Он постоял миг, затем рухнул на паркет.
Воздающий на показ натирая автомат обронил:
- Это он сам застрелился, два раза. В лучших традициях фашистов. Народ высказал решение. Были и другие стратеги, но ничего, поймаем и посадим на скамью. Следующий. И помните, раскаяние и возврат наворованных денег способствует симпатии среди особей Украины и шансы на выживание.
После подобной демонстрации власть имущих прорвало. Потоки откровений лились без всяких телетекстов, а свои личные счета они знали лучше, чем имена детей. Народ желал «казнить», но Воздающий отдал это право людям, их увели ожидать суда. Незабвенный «президент» Украины в прямом эфире орал в трубку, отдавая приказы о отводе войск с юго-востока в места дислоцирования, называя происходящее ошибкой генералов, которые не докладывали, а он де, не знал. Повторив в прямом эфире, при свидетелях, процедуру отречения от власти в твердом уме и без принуждения, на глазах облегчился от немалых средств. По-настоящему «народная люстрация» длилась долго, шоу откровений рвало рейтинги и СМИ, а в Кабмин безуспешно пытались дозвонится главы государств.
Ограничившись казнью одного военного преступника, Воздающий поднял вопрос о временной передаче бразд правления, выставив на всенародное голосование, а после результатов поднял в Кабинете министров. Кабмин тут же принял петицию и поправку в конституцию о передаче полномочий в экстренных условиях. В Раде, к огромному изумлению избранников тоже заминированной, выявилось единодушное мнение о немедленном вступлении в силу закона о передаче президентских полномочий. Внезапно прозрели – «влада злочынна, и президент не имеет прав исполнять обязанности президента». Надо ли говорить, что народ проголосовал за временное президентство Самума? В конце концов, это Украина, тут и не такое бывает.

- Наташка, ты не шутишь, Самум захватил власть? – охренело спросил Брама в трубку – Тут с электричеством плохо.
- Брама ты чего? – поднял голову Ильич – Снова обстрел?
- Охренеть! Ты не поверишь, комендант. В Киеве захватили власть!
- Кто? – сонливость коменданта сняло словно рукой – Когда?
Стало слышно громкую, казалось напрочь забытую тишину.
- Наши. Войскам дан приказ прекратить обстрел и поворачивать оглобли на Киев.
- А нацгвардия?
- Немедленное разоружение и расформирование. Кто не сложит оружие – объявлен военным преступником.
- А мы?
- А что мы? Мы Новороссия, сопредельное государство, на нас это не распространяется, имеем право бить как можем.
- Да погоди, погоди, как захватили, когда – посыпался град вопросов со всех сторон.
- Только что. Приемник включите – сейчас все волны этим забиты, а мы сидим в глуши и не знаем.
- Звонил-то кто? Надежный источник? Может деза.
- Роднее не бывает. Жена. Уже на подлете. Не обессудьте, мне нужно в Киев, ибо я знаю этих людей.
- Предадут? – вперились вопрошающие глаза ополченцев.
- Вы что? Работы будет в государстве до хрена и немного!
В комендатуру, под захлебывающиеся новости радио вбежал часовой.
- Товарищ комендант, там машина подъехала. Женщина какая-то, Браму спрашивает.
Провожать командарма Браму, освободившего, отбившего и Счастье, и Станицу сошлись все. Брамской прижал и закружил Наташку, удивленный Стас обнимался с Ирисом, в стороне хлюпала носом кареглазая Таня. Ирис терпел, затем взял трофейный внедорожник и усадил зареванную невесту рядом. Ну да, спас Брама, а влюбилась в Ириса, это война. Любовь и смерть всегда рядом.
Потянулись выгоревшие поселки, разбомбленные дома, перепаханные взрывами дороги и покореженные мосты. Стас взглянул на спидометр и прибавил скорость, выворотники могли оправится от сокрушительного, прямолинейного удара и сделать ответный ход. Самум, предвосхищая противника, как глава временного правительства сделал обращение к России о введении миротворческого корпуса для недопустимости дальнейшего конфликта и захвата страны натовскими агрессорами. Они подъезжали к Киеву, а на посадку в Борисполе уже заходили тяжелые ИЛЫ с российскими десантниками.