Холм

      Душа жаждала неба и земли Башкирии. Боже мой, какая же нежная тайна покрывает древние предгорья Урала. Небо можно было здесь просто "кушать". Белёсая тонкая материя цвета обволакивала всё вокруг.
      Всасывая воздух древних, родных полей в свои лёгкие, я писал очередной быстрый этюд. Эмоции захватили меня. Я кричал, бесился - не хватало ширины холста. Но, через силу - это пустое. Для принятия красоты нужна отстранённость, нирвана, любовь к малому. Но мне нужно было выкричать всю свою боль, все свои чувства.
      Вырвавшись на свободу, я решил поехать к дальним холмам. Приличный асфальт скоро кончился, дорога стала обычной - с камнями и ямами. Жадно высматривая плавные границы неба и земли, я искал чудо чудное. Рванул прямо в поля. Далёкий горизонт покрывала тёмная материя грозовых облаков. Выбравшись наверх по пологой возвышенности края вспаханного поля, я онемел. Два странных одиноких холма смотрели на меня. Два живых создания. Одно было очерчено мягкой линией, плавно перетекающей в другие небольшие холмы. Другой холм был, как шляпа, как пупырышь, как небольшой вулкан.
      Я взялся за первый. С ходу взял тонкий цвет. Надо было во время остановиться, но эмоции захлестнули меня - и я всё испортил - перегрузил холст. Потом пытался вытянуть его, но к сожалению, многое было потеряно. Уметь смотреть на себя со стороны - этого качества мне, в этот момент, не хватило. Всё равно писал, мучился, превратив всё в ремесло.
      Приближалась чёрная туча. Вот, вот пойдёт дождь. Я плюнул на всё и схватил второй холст. Благо краска была на палитре разведена - особо не думая, широким флейцем я маханул новый формат.
      Рванул сильный ветер, работу вырвало из рук, этюдник упал, палитра
бухнулась лицом в землю.
      В бешеным темпе, чуть ли не под машиной, я закрасил свой холст, быстро
 собрал упавшие краски в сумку, кинул этюдник в багажник и на большой скорости
стал спускаться вниз к дороге, боясь застрять в башкирском чернозёме. Бахнуло
 несколько раз за окном, дождь скользящими соплями бился о переднее стекло.
Успел взобраться на размягшую дорогу.
     Работами я был недоволен. Хотя, когда писал последнюю, кайф испытал.
     Через полгода повесил холст с горой пупырышем на стенку в своей мастерской.
     Странная работа. Форма холма ломала все живописные законы. Сбившись в угол, она, нарушала всё, что можно и нельзя, сохраняя при этом гармонию плоскости.
     Сила природы, помноженная на мою силу, перевела живописную мысль в другое. Плоскость стала посредником, уравновесив эти данности.