Дешевые лекарства. Часть1

В желтом парке мрачного и серого города: где люди всегда были равнодушны к собственным переживаниям, где холодный ветер обжигал искореженные лица, где каждый вечер становился возможностью сделать единственный вздох отчаяния, что бы потом вновь  скрыться в потрясающем маскараде лжи, стояла синяя скамейка. Скамейка эта сама по себе, ей не нужны чужие проблемы, чужие прикасания, она есть и этого достаточно. Конечно же, скамейка неодушевленный предмет, а значит и мыслей  ее нам не прочитать, их нет, есть только мертвое дерево, возможно, которое когда-то и могло мыслить. Но, как говорят научные экстрасенсы, что даже мертвое дерево  имеет свойство впитывать в себя всю энергию человека. А, как мы знаем, на скамейке бывает неисчерпаемое количество  людей. Кто-то просто присел, что бы передохнуть от утомительной прогулки в загазованном городе. Кто-то пригласил свою очередную дамочку для блаженных ласок в тот самый парк, на ту самую скамью. Причин множество, их можно перечислять бесконечно, но речь пойдет во все не о том.
Как-то возвращаясь поздним вечером с работы, я заметил, что та самая скамейка плачет. Из трещин дубовых досок, возникших от постоянного изменения температуры, просачивалась слеза – такая вязкая и густая, схоже с тем, что мед вытекает из старой гнилой бочки. 
-от чего же ты плачешь, старая подруга – спросил я. Но ответа не последовало. Меня, признаюсь честно, это очень огорчило. У меня давно не было интересного собеседника, а тут даже простая скамейка в парке не желает отвечать.  Опустив голову вниз, я побрел домой, напевая песенку про самого одинокого мальчика на земле:
*« Талареу боренос ком
    Крабен вон сенс дом
   Бракарумен дисэ
  Мальчик, брошенный на земле.»

• В песне используется вымышленный язык.

 Дома, когда я уже лежал в своей уютной и теплой постели, я понял! Меня осенило! Скамейка не стала говорить со мной потому, что боялась, что нас услышат. Ее тайны настолько значимы, что посторонние уши смогут передать услышанное куда следует, и скамейку уберут из парка, а что будет со мной? О боже! Я даже и представлять не стану.

Опустилось солнце за девятиэтажный дом, а птицы уже перестали петь свои серенады под окном. В суматошном гарканье останавливались под землей поезда. Чернявый мальчуган с тяжелым рюкзаком спешил доставить последний заказ. Город дышал неизмеримой тягой усталых людей. Двое уселись, на синею скамейку в парке знаменитым своей исторической значимостью, о таких парках еще писали много, так что парки такие люди помнят не понаслышке.
Первый, что занял самое уютное местечко на скамейки,  был похож на известного актера, ну на того, что все знают, его плакаты еще по всему городу расклеены, а другой был похож на  черствого человека, с заусеницами на пальцах.  Они встретились здесь совершенно случайно, такое бывает с теми, кто не ждет случайностей. Их объединяло когда-то, то место, где, по моему мнению, больше всего внушают человеку, что он социум, что он системная деталь всеобщего блага – место, то названое - школой жизни.
-как жизнь твоя роскошная? – спросил актер ( актер, потому что он похож ну на того самого актера)
- роскошней некуда! Не завидуют! – с восторгом отвечал второй.
- а я вот встретил любовь, думаю у нас все серьезно, и я хочу сделать ей предложение– продолжил актер.
- очень интересно – сказал второй, с таким отчуждением, будто его это совершенно не волновало.
- а еще я купил новые коньки, завтра поеду кататься в Швейцарию –
- несомненно, новые коньки это очень хорошо. 
- а у тебя что нового? Женат? А детишки есть?
-женат. Детей нет. Жена больна старой эпидемией, та, что неизлечима. Вот-с
- как больна? Давно? Умрет?
- умрет… да, давно больна, так давно, как много лет назад. Лекарства есть для того, что бы вылечиться, но дорого очень, моих трех работ мало – тяжко вздохнул второй.
- не везет же тебе брат – прошептал актер-  ну, ты это, ты только не унывай! Все будет хорошо! – таким образом, актер решил поддержать своего друга.
- все будет… - и в этой недосказанности двое навсегда разошлись разными дорогами.

Глядя им вслед, я подошел к скамейки и поинтересовался у нее, а что же это было? На, что скамейка, вдруг заговорила со мной.
- это дешевизна – сказала она мне
- но как? – в недоумение спросил я
-дешевизна людей заключается в красивой жизни. В жизни, где присутствует ужас – и есть дорого, роскошный ум. – ответила скамейка.
Яркий луч солнца проскользнул через плотно занавешенные шторы и, как кувалдой шарахнул меня по глазам. Вынужденный проснуться, я еще долго продолжал валяться на постели. Меня будто бы отключили от всего происходящего, и дали насладиться райскими мыслями.
Сладкий кофе, теплый свитер и вот я уже в парке бреду на свою чопорную работу. Мысли, как банкиры, набивали себе цену в моей голове. И вот я вновь у той самой скамейки, только она уже не проливала свои медовые слезы. На ней лежала новая газета с яркими полосами, пестрящими от новостных лент. И вот, что интересно, одна из статей рассказывала о том, как некий второй мужчина выпускает в свет мировой бестселлер, который набирает оборот популярности. Такой головокружительный успех приносит ему огромные суммы денег и роскошную жизнь, но данная жизнь ему не интересна, и все свои накопления он отдает в приюты.
«Наверное, очередной пиар пузатых богатеньких дядечек» - подумал я, и вышвырнул газету в урну.
Мой путь не тернист, но томный. Хотя разве нужно человеку чуть более? Более наших потребностей только отрешение от беседы с самим собой.