Ярослав 8. Последнее мирное лето

На фото: Отец с Идрисом Ахметовичем и Рефатом


В моём 3-х, 4-х летнем возрасте переход из мирного времени в годы военного лихолетья не был ярко выраженным. 
Мой брат и его товарищи ещё не были курсантами военных училищ, но учились в военизированных школах и как-то постепенно врастали в военные шинели и форменные фуражки.
А потом  по стране было проведено масштабное  обучение населения химзащите. В нашем доме появились противогазы на каждого члена семьи. Был противогаз и на мою детскую головку. Я учился быстро натягивать его на своё лицо, дышал запахом свежей резины, сквозь стеклянные фары-окуляры любовался собой в зеркале.
В гостях у тёти Насти забирался на забор, смотрел как по Бородивке маршируют солдаты, как одновременно и ритмично впечатывают свой шаг в мощёную булыжниками улицу и взмахивают при ходьбе руками. И их ровный строй вызывал у мальчишек восхищение и желание пристроиться сзади строя и идти в бой. Эх! Скорей бы вырасти! 
Но ещё были поездки к бабушке в Евпаторию. А там были пляжи с набегающими на горячий песок волнами, и мама беспокоилась, чтобы меня не обожгло солнце. А я плещусь в прозрачной солёной воде и уже постигаю прелесть ныряния, и уже смело шагаю вперёд, когда внезапно теряю дно под ногами и ухожу под воду. В панике барахтаюсь, отталкиваюсь от дна ногами и уже решил, что я утону, когда вдруг отцова рука вырвала меня в воздушное пространство и я жадно глотаю воздух и не могу надышаться.
И Курзал-парк с празднично гуляющей толпой, с вездесущими фотографами. На женщинах сарафаны с открытыми плечами, мужчины в белых костюмах. И хотя море рядом, но ещё не принято было ходить по аллеям парка в шортах, а тем более в купальных костюмах. И в Курзал-парке сказочный уголок с котом, бродящим на золотой цепи, с русалкой .на ветвях, с Русланом, замахнувшимся копьём на гигантскую голову.
И Курзал-парк и набережная Фрунзе освежаются морской прохладой, а вот бабушкин двор за высокими крепостными стенами изнывает под палящим крымским солнцем. Прохлада только внутри комнат.
Из обитателей двора самыми интересными были татары: отец  и сын. Отец, Идрис Ахметович, высокий, с крепким сухим телом, с пышными усами, в каракулевой шапке, окончил университет в Стамбуле и верно был интересным собеседником для моего отца. Сын, Рефат, тринадцатилетний подросток, поразил меня  необыкновенно длинным ногтем на одном из пальцев левой руки. Этот ноготь был предметом его гордости и особо тщательного ухода. Был соблазн и себе завести такое же чудо, но я понимал, что мама конечно же не разрешит. А Рефат стал для меня символом самостоятельности и взрослости: захотел завести такой ноготь и завёл, и никто ему не запрещает.