Волки

Мы – волки, и  нас  по сравненью с  собаками  мало.
Под грохот  двустволки  год  от году нас  убывало.
Мы, как  на расстреле, на землю ложились  без стона.
Но  мы уцелели,  хотя  и  живём  вне  закона.

Владимир Солоухин     1964 год

                В конце восьмидесятых годов  пришлось мне как-то поехать   в деревню одному. Все  братья  работали, а  я  был  в отпуске и решил проведать стариков, да  в лес  походить.  Август  самый грибной  и ягодный месяц в наших   тверских  краях.   Поезд на   станцию  приходит  в час ночи,  а  от неё  идти  ещё  пять километров полем мимо церкви  и кладбища.  Попутчиков  не было, а  фонарик я,  как  обычно,  забыл взять в  спешке  сборов и шёл  в полной темноте, нащупывая ногами  наезженную  колею. Луна спряталась за тучами и ничем мне не помогала.  Хорошо ещё дождя не было, а  то    скользил бы,  как  на лыжах  по  мокрой  глине. До церкви идти было проще, так как дорога шла среди некошеных полей то ли ржи, то ли пшеницы, тут с дороги не собьёшься,  высокие  хлеба стояли стеной. А от церкви я шёл уже напрямик по скошенному клеверному полю на огни деревенских  уличных фонарей.
                Пока я, как слепой,  нащупывал дорогу среди зерновых, у меня постоянно возникало неприятное чувство, что кто-то  смотрит мне в спину и идёт за мной следом. Раньше у меня такого не было. Несколько раз я останавливался, оборачивался назад и прислушивался, не слышно ли шагов, может, кто с поезда меня догоняет. Но кроме криков ночных птиц, писка мышей и шуршания сухих  колосьев  от ветра ничего не было слышно. Спичек  у меня с собой не было, так как я не курящий, а то  зажёг  бы газеты для  храбрости и шёл с факелом,  как  горьковский  Данко. Пришлось раскрыть перочинный  ножик  и  идти, размахивая  им, чтобы  было не так страшно.
                Через час я постучал в левое крайнее окно дома, разбудил бабушку, которая тут же, по давней привычке, стала охать и жалеть меня: да как ты и дошёл, да один, да темень-то какая...  Поставили чайник, я стал  вынимать гостинцы из рюкзака. Дед тоже встал с кушетки, на которой почему-то спал одетый, присел к столу покурить и узнать последние  городские новости.  Выходя  в прируб, я вдруг увидел в углу у двери охотничью двустволку. Дед не был охотником и оружия в доме никогда не держал. Я схватил ружьё, стал крутить его в руках, прицеливаться в лампу и в кошек, почувствовал сразу себя суперменом, самым сильным и смелым в деревне. Потом  переломил ружьё  и  испугался - там два патрона в стволах. А я  сдуру чуть на курок не нажал, пока играл с ним.  Откуда ружьё, спрашиваю у деда. А он и говорит, что появились волки  возле деревни, каждую ночь режут то телят, то овец, то коров. Вот мужики и решили по очереди дежурить на ферме, отгоняя волков, палить в воздух и стучать по железу. Сегодня ночью дежурить должен был дед, а он пришёл попить чайку и прилёг отдохнуть, как раз перед моим приходом. А теперь уж не пойду, говорит дед, внук приехал, причина  уважительная, скажу, что  вино с тобой пили. И после чая  дед опять завалился  на кушетку.
                Когда   я  услышал  про  безжалостных  волков, у меня сначала похолодели ноги, а потом побежали мурашки по спине от опять нахлынувшего ночного страха. Наконец-то я понял, кто смотрел мне в спину в поле. Видимо, матёрые волки учили молодых, как надо незаметно подкрадываться к добыче, идти за ней, выбирая удачный момент.  Но напасть на меня  почему-то не решились. Наверно,  я  очень  сильно махал  перочинным  ножичком  и  они  испугались. А,  может, просто сытые были.
                Утром мы ещё спали, когда бригадир стал стучать в окно и ругать деда за то, что рано ушёл с фермы и волки опять несколько тёлок загрызли. Дед вышел на улицу и под окном валил всё на меня, мол, внук приехал, пришёл за мной на ферму и  увёл  домой.  Бригадир  забрал  ружьё    и,  ругаясь  на  всю  деревню,   ушёл звонить в правление, чтобы списали с баланса этих тёлок.
                Я так разозлился на волков, за свой ночной страх и за то, что дед не уберёг коров в своё дежурство вроде  бы из-за меня, что предложил свои услуги в ночных засадах. Дед днём сходил к бригадиру, договорился и велел мне к десяти вечера быть готовым. Это  становилось похоже на  настоящее  приключение в скучной деревенской жизни, а  я  с детства  любил  всякие  авантюры. Моё богатое воображение уже рисовало  мне злобную стаю волков, прыгающих на меня  и то, как я укладывал их меткими выстрелами одного за другим. К тому же пара волчьих шкур на стене совсем не помешала бы мне в моей холостяцкой комнате. Какая романтичная девушка устоит перед парнем, который голыми руками порвал пасть матёрому волку в чистом поле. Они  во все века предпочитали хлюпикам таких вот смелых и сильных орлов. А уж в красках расписать молодой городской дурёхе победу над волком я сумею. Неплохо бы ещё иметь несколько шрамов на щеке, на руках и на груди. Она будет их гладить  дрожащей  ручкой,  томно  вздыхать  и, закатывая  глазки, шептать, что на  всё  теперь согласна,  раз  я  такой  герой.
Вот с такими мечтами я шёл с ружьём за спиной и с полными карманами патронов к бывшему деревенскому учителю по кличке Чекень, жившему на прогоне. Он был старый, маленький, худенький, такому охотиться бы только на зайцев, а не на волков. Третьим номером в нашей засаде был  приезжий  чеченец примерно моих годов, в темноте я так толком его и не рассмотрел. Чечен жил с  молодой дояркой  на другом конце деревни. По замыслу бригадира, мы с трёх сторон должны были залечь вокруг фермы и хотя бы отпугнуть волков, если не  удастся  их  перебить  в  неравном  бою.
                И в эту ночь   тьма стояла  кромешная. Хоть глаз коли, как говорят у нас в деревне. Горели только  тусклые  лампочки  над воротами  фермы, да  еле-еле  светились маленькие окошки  изнутри. Расходиться по одному в темноту было страшно, да и не очень хотелось, поэтому мы присели в канаве у большака на Сонково и стали рассказывать всякие истории про волков, какие кто помнил. Особенно много историй знал учитель. Однажды зимой, под утро, он в окно увидел, как стая волков шла через деревню по большаку. Штук семь или восемь. Их хорошо было видно на белом снегу  при  яркой  луне. Пока он бегал за ружьём и открывал форточку, волки спустились в ручей и ушли. Догонять  он их побоялся, так как впереди шёл   матёрый волчище, который не испугается одного охотника. Чечен рассказывал всё о каких-то горных волках,  ворующих  овец  из  отар. А я   врал  им  что-то, про удачливых  дядей  и  братьев-охотников, которых  у меня  никогда  не  было. Хорошо, что  в детстве много читал и  про  охотников  знал  кучу  всяких историй.
                Сам  я  до  этой засады  из охотничьего ружья  стрелял  только однажды в 1973 году. Был  в  ноябре в гостях у невесты в посёлке Радченко под Калининым и там большой компанией  пошли  гулять  в  лес.  Местные ребята, чтобы повоображать перед девчонками, взяли охотничьи ружья  и стали стрелять по  шапкам. Вешали  зимние кроличьи  шапки  на сук  и метров с тридцати  палили  по  ним  дробью и картечью. От моей шапки тогда остались только бока и уши. Особенно радовался этому сосед моей невесты, который  тоже был в неё влюблён  и не  мог никак  дождаться  моего  отъезда. 
                Как самый опытный из нас, Чекень утверждал, что волки нападают только на рассвете  и до четырёх утра можно не дёргаться,  спокойно сидеть курить. Оба они  дымили  как  паровозы, несмотря на то, что  я   им  всё время пытался втолковать,  мол,  волки за километр учуют запах табака и сюда не придут, а зайдут  нам сзади  и  всех троих  перережут, как вчерашних тёлок. (Днём я специально ходил на ферму и смотрел на следы волчьего разбоя.  Ни одну тушу волки не утащили и даже не отгрызли  ничего, лишь  каждой перерезали горло. Мужики объяснили, что волки сытые, а режут скот только для того, чтобы обучить молодняк охотиться. На другой стороне деревни у овчарни неделю валялись несколько  овец. Их специально не убирали, то ли чтобы отпугнуть волков запахом, то ли чтобы волки ели падаль, а остальных овец не трогали. Запах  вокруг овец  и тёлок стоял  сладко-тошнотворный,   и  мухи  над  ними  вились  тучами.)
                Сначала, сидя в засаде в канаве, мы разговаривали шёпотом, время  от  времени привставали  и вглядывались  в  темноту  со  стороны  леса, не видать ли горящих зелёных  глаз в поле. Потом потеряли осторожность и говорили  уже  во весь голос. Когда небо стало светлеть, мы решили, что нападения волков сегодня   не будет и пора  расходиться спать. Перед этим Чекень заспорил с чеченом, кто лучше стреляет, наши  русские или их абреки  с  гор. Дело шло к драке и, стараясь  их помирить, я предложил  устроить соревнование по  стрельбе. А бригадиру скажем, что увидели стаю волков и открыли  по  ним  ураганный  огонь. Чтобы тот списал патроны. Так и сделали. Пошли к старой  изгороди возле фермы, поставили на неё  всякую мелочь - спичечные коробки, пачки сигарет, камешки  с большака  (шоссейки). Отошли метров на пятнадцать и стали по очереди палить. Грохот стоял страшный, разбудили, наверное, полдеревни. От души  настрелявшись, мы с чувством честно исполненного долга  разошлись по домам  отдыхать.
                В обед меня разбудил дед, налил стопку  водки за ночную храбрость и рассказал, что, почуяв нашу засаду, волки ушли  в соседнюю деревню  Каменку и там повеселились - зарезали пятнадцать тёлок. Приезжал утром шофёр за молоком и рассказывал, что бедняги   валялись по всей территории  фермы.  Тёлки и телята почему-то ночевали на улице: то ли  места всем в коровнике не хватало,  то  ли  ночь  тёплая  была. Вот   волки  за  ними      и  гонялись  в  ограде.
                Больше в засаде я не сидел. Опытные мужики-охотники  сказали, что это были волки из другой  области,  и они  ушли домой.  Эти серые разбойники  каждую осень так делают - обучать молодняк уходят подальше от мест своего обитания, набезобразничают  в  чужих  краях  и  возвращаются  домой.  Волки  очень  умные   и  хитрые  звери.
Но  в лес за грибами  я  всё равно ходил с  самым большим ножиком, какой нашёл у деда – с локоть длиной. Он этим  кованым  тесаком  щипал лучину для  растопки самовара. А ещё я очень  жалел, что брянский партизан  не догадался  с войны  привезти  пару  пистолетов  с патронами.   Вот  тогда  бы  в  лес  совсем  весело  ходить  было.
                Не знаю, как дед сидел в засаде на волков, если дома он даже мух не обижал. Головы курицам рубила бабушка, а  овец,  поросят  и  телят  резал сосед.
                Зато  отец у меня  родом из Тамбова и я   иногда чувствую себя тамбовским волком. Так и хочется пощёлкать  зубами. Не люблю одиночества, нравится быть всегда  в  гуще событий,  в  стае и, желательно, вожаком.
                Про волков есть много стихов,  песен,  пословиц, поговорок и анекдотов. Если брать поэзию,  то  лучше Солоухина и  Высоцкого никто из современных  поэтов  про  волков  ещё  не  написал. Это классика, до которой всем далеко.