Девяторские ребята

Я говорила, что со мной случаются несуразные вещи? Что отстаю от поездов, попадаю в авиакатастрофы (быль), сажусь на мели… У меня есть подружка, которая ни за что не села бы со мной в транспортное средство, исключая автобус. Да и то при этом косится на меня и дорогу.

Короче, наша ракета, шедшая по маршруту «Красноярск – Мотыгино», села на мель. На шиверах, как это здесь называется. А пассажиров кое-как транспортировали на пристань, если так можно назвать разваливающийся высокий деревянный настил, кое-где опасно провалившийся, с выцветшей надписью «Широкий Лог». Следующая ракета ожидалась через три дня.

У меня была с собой корзинка пирожков, рубль с копейками после покупки билета на эту самую, будь она неладна, ракету, и рюкзачок, в котором, кроме обычного дорожного набора, лежал новенький, тщательно упакованный проигрыватель пластинок – подарок Женьке на день рождения.

Я была одна во Вселенной, ночевать мне было негде, новый билет купить не на что. До Ангарской экспедиции я не доехала, Москва была в иной параллельной реальности. Из плюсов: корзинка домашних пирожков и жаркая летняя ночь резко континентального климата.

На душе было неопределенно, но достаточно бодро. Пассажиры, ругая нашу бестолковщину, потянулись проситься на ночлег к белевшей неподалеку деревеньке, а я со своей поклажей спустилась к самой реке – умыться.

- Эй, девушка! Поехали с нами? Вашей калоше еще не скоро замену пришлют!

Приятный голос. Люблю низкие голоса. Поднимаю голову и встречаюсь с веселым взглядом парнишки с остановившегося катерка, тянущего нагруженную баржу.

- Ну что? Поехали? Подвезем! Вам куда надо?
Улыбка такая светлая.
- Не-е-ет. Спасибо…Мне в Мотыгино, но…
- Вы тут можете и на месяц застрять (опять широко улыбается). Едем с нами! Да не бойтесь, нас вся Ангара знает, мы – «девяторские».

Мама моя говорит, что я осторожная, как кошка. Ну…в общем, да. Но сейчас это не оправдывается, потому что я решаюсь – а поеду!

Мальчишка стоит на борту, наклонившись ко мне с загородки, лицо его лучится улыбкой, веснушки на носу крупной россыпью. Солнце охватывает его сзади, и он весь светится «в контурном свете».

Я бросаю рюкзачок, он его ловит.
Какая-то бабушка за моей спиной тихо охает:

- Ой, девка! Да куда ж, а? Завезут!

Но я уже на борту. Здесь еще двое ребят и девчонка моих лет – повар.

Два дня плывем по Ангаре. Сначала я сплю в каюте, как говорится, «без задних лап», на одном койко-месте с Ниной-поварихой. Дают  знать о себе бессонные ночи в поезде и на подоконнике морского вокзала.  Но уже ближе к рассвету выбираюсь на палубу, лохматая, но довольная, где меня встречают добрым смехом:

- Такая мелкая, а спит, как большой слон!

Я сонно улыбаюсь. Солнце встает. Здесь как-то так все по-настоящему…или наоборот – как в кино? За бортом на цепи висит кружка. Можно опустить и напиться синей воды прямо из реки. Пью. Окончательно просыпаюсь.

Дальше еду тут, как бесполезная кошка. Делать ничего не дают, да ничего и не умею, кормят безумно вкусно, а меня только просят «рассказать чего-нибудь». Господи, как же бескорыстно мы тогда жили! И беззаботно – как в большом детском саду…

И я рассказываю, рассказываю…

Когда-то давно, еще только я из голоногого утенка-подростка начинала вырастать, как бы предполагалось по сказке, в лебедя, я спросила маму с замиранием сердца:

- Мам…а я…красивая?

И мама, моя синеглазая мама, красавица с волной каштановых вьющихся волос, взглянув с улыбкой, ответила так:

- Нет, дочь. Но ты очень милая. И рассказываешь ты замечательно…

Эх, мама, мама…

Вот я и рассказываю. Такая девятнадцати лет от роду Арина Родионовна. О Пушкинском музее и в три квартала очереди на Джоконду... Об Александрии Дальней, которой две с половиной тысячи лет и где живут мои родители, геологи-уранщики. О Втором Концерте Сергея Рахманинова, о стихах Пастернака... 

А они мне – об Ангаре, о баржах, о шиверах. И два дня пролетают незаметно. И чувство у меня к ним, «девяторским», такое родное-родное. Братьев у меня не было,  а они вот стали…как братья. Хорошие такие ребята. Даже жаль расставаться.

В Мотыгино мы идем целым строем, на диво всей деревне: Нина, я и «девяторские». Останавливаюсь у конторы – я пришла.

Они уходят навсегда из моей жизни и кричат:

- Если будешь передавать привет, скажи на любом катере – «девяторским» передадут!
- Не знали, что москвичи такие хорошие бывают!
- До свидания…

А навстречу мне уже с писком и визгом бежит обгоревшая на солнце, такая изменившаяся за год, но такая родная моя Женька! 

Привет, ребята…

Как вы?