Птицы

Всегда любила птиц. Всецело разделяю мифологическое представление, что птицы – это души предков и богов. Когда птица бьётся в окно, в народе считается, что это весточка из другого мира; или ещё – что птицы как ключи, которые весной открывают ворота солнцу, и оно возвращается на землю после долгой зимы.

Одной из целей поездки в Карелию было желание как можно больше пообщаться с птицами, послушать их пение, может, удастся в их щебете расслышать ответы на свои вопросы. Птахи, они к небу близко.

Ласточки

Две ласточки залетели в корпус, где я живу, и не могли вылететь, кружились наверху второго этажа. Почему-то ни я, никто другой не потрудились их выпустить, пусть даже насильно тряпкой или шваброй указать им путь во двор. Посчитали, что они вечером сами вылетят, не глупые же птицы. Утром я нашла одну из них мёртвой, лежащей напротив окна, об которое птичка и разбилась. Крови нет, наверное, ударилась маленькой птичьей головой о твёрдое стекло. Я зачем-то посадила её на раму окна, через которое она так и не сумела прорваться. Вторая ласточка села с ней рядом, горевать, я хотела её поймать, чтобы выпустить на улицу, но она не давалась и взлетала под потолок. Пришлось стать охотником и изловить – для её же блага. Хотя теперь я не знаю, каково ей жить без пары.

Эту смерть можно было предотвратить, если б не лень и не детская уверенность, что кто-то сделает эту работу за меня.

Чайка

Гуляла по берегу, пела песни, сидя на валунах, по дороге домой увидела на прибрежных камнях чайку, которая распластала крылья по земле. Сразу стало понятно – с ней что-то не так. Я взяла её на руки, молодая совсем чайка, вроде крылья не перебиты, крови не видно, но она так заворачивала свою голову, что было ясно – она умирает. Сначала в моей голове возникли судорожные мысли – бежать к местному врачу, спасать, пока не поздно. Но потом кто-то более мудрый во мне сказал, что никуда бежать не надо, она умирает, и всё, что я могу – это только быть с ней рядом сейчас. Это длилось не больше десяти минут.

Я переложила чайку на более ровное место, в агонии она выгибала лапы, выворачивала крылья и шею и всё беззвучно открывала клюв, как будто через него выходило её последнее дыхание. Я гладила её и понимала, что тепло жизни конечно в любом живом существе. Не знаю, отчего она умерла, от какой-то птичьей болезни или что-то, невидимое моему глазу, было в ней сломано. Я сделала ей могилу из цветов и хвойных веток на берегу озера.

Эту смерть невозможно было остановить, оставалось быть только молчаливым наблюдателем.

И вот в чём вопрос – зачем мне это было показано? Сначала возникло беспокойство, что если две птицы за один день погибли у меня на глазах, то это может быть знаком – вдруг кому-то из моих дорогих людей сейчас плохо? Но связь слабая.
Думаю, что это всё имеет отношение к моему вопросу о бренности тела и вечности души, о конечности жизни и неминуемости смерти. Ответ, который я хотела услышать в красивом птичьем пении, дошёл до меня в таком ничем не приглаженном и правдивом виде. Вот были птицы, они летали, ловили насекомых и рыбок, спали, просыпались, встречали солнце и опять летали.

Говорят, птица ест постоянно, потому что у неё очень большая скорость процессов жизнедеятельности и быстро кончается тепло, его надо поддерживать таким обжорством. И вот вместо летающих птах – только их трупики. Птичья душа, покинув комочек перьев и пуха, оставила бездыханное тело.

Лежит чайка на берегу озера, ветер играет её перьями, и они шевелятся, создавая иллюзию, что птица ещё жива. А на самом деле всё то, что эти крылья одухотворяло – улетело в какой-то ей одной известный птичий рай. Мне на руках осталось птичье тельце, в котором гостила душа чайки.

Если и человек, являющий собой свободный дух, – гость в своём теле, то как к нему следует относиться: как к временному пристанищу, которое всё равно скоро покинешь и найдёшь другое, или как к дому, в котором надо поддерживать порядок и чистоту, потому что неизвестно, сколько времени в этом домике жить. Тело ограничивает полёт воображения.

И я очень понимаю людей, которые всю свою жизнь посвящают совершенствованию тела, тренируют его, придают ему желаемую форму, заставляют делать немыслимые вещи – ходить по канату, кататься на льду, прыгать с парашюта. Это такой труд, достойный уважения!

Беда в том, что конечно и нетренированное тело, и тренированное. Душа сбрасывает его как устаревшую оболочку и улетает то ли в райские кущи, то ли в стихиальные миры, то ли это одно и то же.

Ласточка

Сегодня ко мне на подоконник села ласточка. Почудилось, что это та самая, которая горевала три дня назад по погибшей подруге или другу. «Хочешь, я буду твоей парой? – спросило ласточку моё одиночество. Оно обернулось вольной птицей, вспорхнуло и вылетело в окно следом за ласточкой, которая теперь уже никогда не будет одинока.