Письмо

И вот еще одно мое письмо к нему горело неистовым огнем, постепенно превращаясь в пепел.

Как же это чертовски сложно - писать. И дело было не в специально отобранной желтоватой бумаге "под старину". И даже не в запахе этой самой бумаги. И не в чернилах, столь хорошо ложащихся на нее.  Смелости не хватало. Я просто не могла...

Но должна была.

Я должна была собрать силы в кулак и начать выводить буквы. Должна была написать ему нечто очень глупое, по-наивному детское. То, на что права не имела.

И ведь всё уже было продумано, как действия спектакля. Извиниться. Начать объяснять. Снова тысячу раз извиниться. И опять объяснять. И уйти. Насовсем, окончательно и бесповоротно. Обрубить всё - как уехать в другую страну насовсем. Словно исчезнуть для него.

Но едва чернила выводили это идиотское "Дорогой..." всё менялось. Буквы  выкладывали всё на свете: и то, как это глупо началось. Каким красивым казалось: таким простым для него, таким идеальным для меня. И во что превратилось. Для меня превратилось...

Я винила себя в этом. Самая большая ошибка из когда-либо совершенных  теперь перекрывала воздух. Ведь он говорил: "Не влюбись, прошу тебя". И кто тогда слушал? Никто. И ведь, дура, влюбилась - просто в омут с головой ушла.

А в кого влюбилась? В идеального призрака. Остроумен, практически гениален. Разогнал мою жизнь, придал её новый оттенок, заставил смотреть под другим углом. Чего еще было ждать?

Сама придумала. Сама влюбилась. Сама нарисовала. Самой и придется стирать с холста.

И ведь, знала же, что рано или поздно всё закончится. Знала же, что всё оборвется.
Понимала, что будет больно. И было. Даже из-за простого "прости, занят" из глаз были готовы брызнуть слезы. Из-за пустяшного, не относящегося ко мне "прости, занят". И понимала, что действительно был занят.

Но одна часть словно не хотел понимать. Эта наивная часть металась меж двух огней. В один день клялась на всем, чем только можно было - "не напишу ни строчки". А на следующее утро - строчила, как "в те времена".

И вот когда последний луч надежды был поглощен темнотой - тогда две части решили, что "пора". Пора объясниться. Извиниться. Исчезнуть.

И вроде бы уже оно, последнее письмо, написано. И упаковано. Готово быть посланным к нему. А руки бросают конверт гореть в камин, потому что душа хочет вернуть. Вернуть ту пафосно названную "любовную лихорадку". "И пусть придется страдать ради этих мгновений! Но ощущение вернется!", - надеялась я.

***
И вот письмо уже отправлено. Слезы градом стекают по щекам. Больно. Нестерпимо больно. Так, как раньше никогда не было.

Но всё пройдет... Должно пройти.