Не дописано. Письмо несуществующему сыну

Не спрашивай меня, почему я остался без роли в этот и к ряду много подряд раз, для чего сижу на чемодане и обклеен сотнями марок. Да, ты знаешь ответ. Рожденный быть в дороге, условие, при котором каждый питает в себе иллюзию - дойти до момента, ради чего был рожден, испытывая удовольствие от длины своего пути. Не толпиться в парадных, где скопищем  ряды к ряду бесхребетных прозрачных  ищут подмену истинному возвышая себя, сдавая душу на паперти за гроши. Люблю всех, возможно, моя ошибка ранее - крепить ко лбу ярлыки, ан нет Сем, ошибка растворять себя в них, в людях. Ты совсем молод, еще не изжил себя, не испелся, тело твое не точат болезни, не потерял вкус и способен пропускать через себя воздух. А я, много лет тому назад, заменил отходящий товарняк набитый сеном, повернулся носом к городу. Разум, Сем, разве не он худший советчик? Города, огни и бескрайняя череда перспектив, где бурная молодость кипела в венах молодым вином. Тогда, не было стен, которых я не смог сдвинуть, разбить, расколотить с рюкзаком за плечами, я шел сорок четыре мили до большого города и до этого шесть дней в пути на попутках. Все было Сем, только сейчас сидя на чемодане, я не вспоминаю череду светских вечеринок, или веселый разноцветный калейдоскоп дам в коротких и ярких нарядах, нет, Сем. Я вспоминаю, как в шестнадцать лет спрыгнул с поезда, пропитанный насквозь пылью дорог и нагретый солнцем до ожогов, покрытый веснушками, юнец, идущий покорять невиданное, - заявить о себе. Иногда, прихожу на вокзал, смотрю, как бесконечная жизнь упирается в встречи и расставания. Сыро мне в городе, позвонить некому. Некому, нет никого, как и тебя Сем, -  тоже нет. 

Дети в соседних песочницах были одинаковые, на одно лицо, парами лепили. Верно и не совсем, правильно и не совсем. На желтом теплом песке строили фигуры: дома, море, жизнь рядом, обводили все  в кружок счастья…

28 января 2015 г