Изгороди

               

                Сколько себя помню, в детстве в деревне всегда приходилось перелезать через изгороди и проходить сквозь заборы  и  загородки. Заборы были сделаны из тына   или готовых пролётов-решёток, где тын был прибит гвоздями. Обычный тын, держащийся на трёх горизонтальных жердях в распорку, мы раздвигали в стороны и пролезали. Готовые сбитые пролёты закрывали  временные  проходы.   Их  привязывали к столбам и убирали, когда в огород въезжала лошадь или трактор. На зиму тоже разгораживали два пролёта для сквозного проезда через огород - для вывоза навоза на грядки и подвоза дров из леса. Чтобы не откапывать каждый  раз из снега низ забора.
                Изгороди делали из трёх-четырёх горизонтальных жердей, которые ивовыми прутьями привязывали между двух вкопанных или вбитых в землю кольев-стоек. И такие изгороди в шестидесятые годы в нашей деревне были везде. Все леса по краю были огорожены изгородями, чтобы коровы и овцы не потравили поля. В каждом лесу тоже были выгорожены участки, где пасся скот, чтобы он не ушёл вглубь леса или в чужой лес. Да и пастухам было удобно - в самую жару они загоняли коров и овец в лес, те там бродили в холодке в огороженном пространстве и не могли никуда пропасть. А пастухи спали или собирали грибы. Один лес от другого тоже был отгорожен изгородями.
                Чтобы коровы  и овцы стройной  колонной  дошли до пастбищ  у леса и не  разбрелись  по  полям, сразу от деревни до леса были сделаны специальные огороженные изгородями проходы-коридоры. Их было несколько в разных направлениях. В конце лета, когда урожай с полей убирали, то проходами не пользовались, гоняли скот напрямик по полям, заодно их и удобряя. Такой же коровий коридор был сделан и от деревни Прокино до железнодорожной станции Дор.
                Все фермы в окрестных деревнях тоже были отгорожены от дорог, огородов и полей.  Когда мы были маленькими, то изгороди в лесу не позволяли нам заблудиться - куда ни пойдёшь, всегда упрёшься в изгородь и если её не перелезать, то никогда не заблудишься. Обычно мы оставляли корзины с нашей стороны, перелезали, обегали грибные места чужого леса, не  теряя изгородь из вида, и возвращались в свой лес. Даже когда ходили за грибами за железную дорогу в леса другого колхоза, то и там везде были изгороди - в полях и в лесу. Вдоль  железной  дороги  с обеих сторон тоже  шли  изгороди,  чтобы  коровы  не  вышли  на рельсы.
                Один  раз я даже видел, как делают новую изгородь. Старший брат  служил тогда в армии и я гостил в деревне  один. Выхожу из Лисьего Носа с полной  корзиной грибов, вижу, какой-то мужик изгородь городит. Рядом пасётся  запряжённая в телегу лошадь. Может, думаю, подвезёт до дома. Мужик заступом роет ямки под  столбы для изгороди. Подхожу ближе, а это  дядя Лёня Матвеев из Грудино, двоюродный  брат  моей  мамы.   Обнялись мы с ним, сели на травку в тенёк и целый час проболтали. Я тогда только закончил художественную школу, привёз  акварельные  краски в деревню и хотел за лето написать портреты всех родственников. Дядя Лёня долго меня учил и советовал, как и что рисовать. Самое главное, говорит, запомни, Саша, что художник не должен делать никакую тяжёлую работу - иначе руки дрожать будут  и   ничего путного не нарисуешь. И показывает мне свои руки. А они у него изуродованы ещё с войны были, перебиты сухожилия осколками  и  пальцы  в  кулаки не сжимались. Но он и негнущимися пальцами лихо орудовал.
                Курил  дядя  Лёня  всегда только свой самосад, который сам выращивал в огороде, сушил в  бане в тени и  измельчал  в  специальном  деревянном  корытце.  Все стадии выращивания и приготовления табака  я  ежегодно наблюдал  лично, так  как  любил,  приходя  в  гости,  поесть  ягоды  в  чужом  огороде.  А там как раз дядя Лёня и готовил свою отраву. Так вот, доставал он листок заранее нарезанной газеты, из кисета или железной банки из-под леденцов насыпал в газету табак, скручивал в трубочку, языком мочил край газеты и приклеивал его. Самокрутка готова.  Потом он умудрялся достать негнущимися  пальцами спичку из коробка и прикурить. Меня он любил и всегда с радостью угощал своей махоркой, но я от неё    начинал  кашлять - очень горькая была. Кстати, умер дядя Лёня от рака горла, а несколько лет перед этим жил с искусственной трубкой в горле, говорить ничего не мог, только писал ручкой на бумаге. Вот так ему аукнулась многолетняя любовь к самосаду и газеткам со свинцовой краской. Прожил он 80 лет 10 месяцев и 3 дня.
                Мой дед  для разнообразия тоже любил иногда покурить махорочки. Когда  я  ходил  в  магазин  в другую деревню,  дед  частенько  наказывал  мне:   “- Зайди-ка, Саня, по пути на Грудино  к Лёне Матвееву, попроси самосаду для меня. Скажи, Иван Кузьмич  просил  немножко твоего  ядрёного, чтоб  прокашляться”.
Особенно хорошо  видны изгороди зимой на фоне белого снега. А ещё в снежную метель, когда в двух метрах ничего не видно,  они помогают не заблудиться в поле.  Упрёшься  в изгородь и по ней выйдешь к жилью. Многие  художники  любили  и любят   рисовать  изгороди в  картинах  на деревенскую тему. Это не ровный однообразный забор. Изгородь в каждом пролёте разная: по длине, толщине и количеству жердей, по кольям, по перевязкам ивовыми прутьями. В последние годы,  вместо сломанных и сгнивших  жердей привязывали стальную или алюминиевую проволоку.   Так было проще и быстрее ремонтировать изгороди.
                Прошло  больше пятидесяти  лет с тех пор.  Я  каждое лето  бываю  в деревне и с удивлением замечаю, что изгородей почти не осталось. Вокруг деревни их пустили на дрова, а в полях  и  в лесу они просто сгнили. Новые  делать некому и незачем. Коров и овец в деревне не осталось, колхозные  фермы лежат  в  развалинах.  Козы пасутся или в загороде или   их  привязывают на усадьбах. Некоторые дороги  в полях так летом зарастают, что из  некошеной  годами  травы  ноги  не  выдернешь.  Вязнешь,  как  в  болоте.
Если так пойдёт и дальше, то скоро исчезнут последние изгороди, а потом и слово   это   забудем. А  в  словарях  рядом  с  ним  поставим  в  скобках – “устаревшее”.