Слизень

Если люди ведут себя по отношению к тебе,
как к тому, кем они тебя называют,
то какая разница, кто ты на самом деле?

Денис Любич. Принцип поведенческого субъективизма


То, что я сейчас вам расскажу, отдаёт Кафкой. Возможно, он во всём и виноват. Нет, не подумайте. То, что я расскажу, вовсе не вымысел, всё было на самом деле. Просто я очень люблю Кафку. А мы иногда становимся тем, что действительно любим. А Кафка, как известно, был насекомым.

Но я превратился не в насекомое. А может, и в насекомое. Знаете, я не силён в биологии, и поэтому мне бывает трудно разобраться в себе. Я даже не уверен, что то, во что я превратился, зафиксировано в каком-либо справочнике. Мне кажется, я был каким-то новым, невиданным науке существом. И я был антропоморфен. В любом случае, я был не тем, что я есть. А может, я как раз и был тем, чем я действительно являюсь? Может, я всегда был таким, просто в этот момент впервые в жизни объективно себя оценил? Но нет, я уже заговариваюсь. Я был этим всего несколько часов. Точнее, один час, который потребовался мне, чтобы сесть в автобус, доехать до дома и стать тем, кто я есть сейчас и кем я всегда был до этого случая. Я рад, что всё так хорошо закончилось. Но мне неприятно, что всё это действительно произошло.

Я ехал в автобусе в сторону ВДНХ. Стояла солнечная осень. Листья уже начинали желтеть, и было в этом времени что-то, заставляющее тебя ждать какого-то романтического чуда. Что-то, не по-осеннему тебя обновляющее. На часах было четыре часа дня, а в автобусе было почти пусто. Я занял место в самом хвосте автобуса и смотрел в окно, наблюдая знакомые, но прекрасно преображённые, золотисто-оранжевые улицы.

И тут вошла она. В лёгком зелёном свитере. Ноги её были слегка полноваты, но талия и бёдра… Ах, какие томительно сексуальные линии! Я любовался тем, как обтягивающие брюки смутно повторяют контур её лобка. Она приближалась. И почему-то она села напротив меня.

Только когда она села рядом, я обратил внимание на её лицо. Она была действительно красивая. Глазки её были грустные и испуганные.  Она казалась мне нежной и беззащитной. Такой, какой и должна быть девушка. Лицо её выражало непонятное мне эмоциональное напряжение. Может, она куда-то спешила? А может, она стеснялась? Мы были в автобусе одни, она могла выбрать любое другое место, но села рядом со мной. Почему рядом со мной? Неужели я ей понравился? Мне даже показалось, что она хочет со мной познакомиться, но боится, стесняется. Она бросила на меня пару показавшихся мне многозначительными взглядов. Но я не решался посмотреть ей в глаза. Я боялся диалога, боялся контакта. Как я объясню ей, что я так пристально смотрю ей в глаза? Не испугаю ли я её? Не покажется ли ей это чересчур смелым, вульгарным или даже пошлым? Но мне нравилось следить за движением её взгляда. Я любовался ею втайне, как преступник, и я чувствовал себя очень дискомфортно оттого, что не могу спрятаться где-нибудь и, без страха быть пойманным, любоваться её красотой, разглядеть каждую чёрточку её лица. Я даже и мечтать не мог о том, чтобы увидеть её обнажённой. Она казалась мне неприступной, и я даже и помыслить не мог о том, чтобы даже мысленно её раздеть. У неё были очень красивые волосы. Пышные, густые и вьющиеся, до плеч. Она постоянно поправляла чёлку. И больше не бросала на меня даже мгновенных взглядов.

Я тоже старался на неё не смотреть, но всё моё тело ощущало, что она близко. У меня уже год не было женщины, и мне было стыдно за то, что эту милую, незнакомую мне девушку с испуганными глазами я, будучи не в силах с собой справиться, захотел и захотел неистово. Грязных мыслей у меня не было, но я невольно попытался представить её себе в нижнем белье… Ох, как бы я хотел!.. Нет, хватит, я поклялся себе сдержаться, даже в мыслях! Тем более, я даже и в мыслях не хотел заниматься с ней сексом. Я просто хотел ощутить прикосновение женских рук и женского тела, хотел прикоснуться к её волосам, провести рукой по её бёдрам, по её коленкам, нежно поцеловать пальцы на её ногах. Я бы никогда не стал надругиваться над нею. Я спокойно бы любовался ею и был бы невероятно счастлив просто оттого, что она рядом. Это прозвучит в наше время глупо, но мне хотелось просто общения с ней. Мне хотелось услышать её голос, мне хотелось, чтобы она мне улыбнулась, мне хотелось, чтобы наши жизни как-то соприкоснулись, чтобы моя жизнь уже не была такой одинокой, чтобы её жизнь стала отчасти и моей жизнью, а моя жизнь стала отчасти и её жизнью, чтобы у нас были общие проблемы, чтобы нам было, что обсудить, над чем вместе посмеяться, над чем вместе погрустить. О Боже, незнакомка с грустными глазами, почему ты не можешь стать мне женой? Или хотя бы другом… И тут я подумал, а вдруг эта грусть в глазах что-то да значит? Вдруг эта девушка способна пожалеть меня и, возможно, даже полюбить. Ведь я не такой уж и плохой!.. Тогда почему же я не заслуживаю такого красивого друга? А у меня уже год как не было ни женщины, ни друга.

Я начал украдкой поглядывать на неё и улыбаться ей. Она продолжала меня в упор не замечать. Я перестал улыбаться, и так мы доехали до конечной, до ВДНХ.

Она встала первой, и я увидел её спину, её талию, её попку. Мы вышли вместе на улицу, и я не выдержал и всё-таки заговорил с ней:

- Девушка, у вас такие грустные глаза, а мне так одиноко… Может быть, познакомимся?

Она резко обернулась. Её глаза наполнились ужасом, губы её задрожали. Она открыла рот и закричала, закричала на всю улицу, так, что на её лбу выступил холодный пот. Её руки словно онемели. Она стояла, растопырив пальцы, и, уставившись на меня, кричала, верещала, что есть мочи. Кто-то из прохожих обернулся на нас и, прикрыв рот рукой, промолвил: “О Боже!”. Навстречу нам шла женщина с четырёхлетним ребёнком, но, увидев нас, она вскрикнула, закрыла ребёнку рукой глаза и побежала прочь, не оглядываясь. Вся улица наполнилась ужасом, и я не понимал, чего все так сильно испугались, и почему я до сих пор не боюсь?

И тут я понял, что причина всеобщего ужаса – я. Но что ужасного я сделал? Разве не имел я права попробовать познакомиться с девушкой? Я одинокий безработный человек! Где мне ещё знакомиться, если не на улице? Да и что в этом такого? Я же ни к чему не принуждаю, не веду никаких пошлых разговоров, никого не оскорбляю – просто пытаюсь… подружиться. Да, это так. Давайте отбросим секс! У меня до него в общении с девушками редко доходило. Да он мне был и несильно нужен. Я всегда искал только нежности и душевной теплоты. Неужели я не имею права даже искать?

Она продолжала кричать. Её лицо стало красным. Казалось, что глаза её вот-вот вылезут от ужаса из орбит. От её крика я почувствовал, как земля уходит из-под моих ног. Мне показалось, что я проваливаюсь и растекаюсь по мостовой. Наверное, от волнения и обиды я весь вспотел. Но дул осенний и, как назло, душистый ветер, от которого мне становилось ещё более обидно, ещё более стыдно… Господи, как же стыдно! И чего ещё я хотел от такой красивой девушки? Как ещё она могла отреагировать на мои жалкие попытки познакомиться? Кто я такой, чтобы знакомиться с красивыми девушками? Я – пустое место, мелочь, червяк, ничтожнейший из ничтожных. Стыдно, стыдно, стыдно, стыдно.

Вдруг ход моих мыслей прервал гудок легкового автомобиля.

- Эй ты, - донеслось из окна тёмно-зелёного Опеля, - оставь девушку в покое, слышишь? Оставь её, ты, гадкий, противный слизняк!

“Зачем же так грубо?” – подумал я и обернулся к кричащему водителю, но тут, к своему ужасу, в закрытом заднем тонированном окне автомобиля я увидел своё отражение. Что со мной стало? Неужели это правда я? Почему? Когда? Как?.. В автобусе я… Или уже в автобусе? Вот, почему не смотрела!.. Но вначале же улыбалась… А почему тогда села? Нет, тогда было не так. Тогда было по-другому. И что же это – это когда я выходил? Когда на улицу вышел? Или когда сказал ей первое слово, тогда вот, когда ДЕВУШКА!, и она уже остолбенела, я видел, спина стала, словно каменная, непослушные волосы замерли, и она даже испугалась поворачиваться, уже, видно, в самом голосе… Уже сам голос мой… Или же запах? Что, в конце концов, со мной произошло?!

Площадь около метро ВДНХ стянуло отвращением и страхом. Тишина стала разрушительной, когда её вот уже пять минут разрезал крик девушки с испуганными глазами. Тишина нарастала и уже превратилась бы в давящий на мозг гул, если бы только не была тишиной. От страха люди потеряли возможность издавать звуки. Кто-то бежал, у кого-то даже не хватало сил бежать, настолько он был поглощён собственным ужасом.

А причина была в том, что я был огромный, гадкий, скользкий слизень с тонкими, словно атрофированными липкими лапками и слюнявым, покрытым белёсой коркой отверстием вместо рта. У меня не было зубов, а глаза мои стали маленькими, трусливыми, слезящимися точками. Мои волосы когда-то успели полностью выпасть, а одежда моя растворилась в воздухе, и я стоял голый, обнажив перед всеми свою коричневато-серую, толстую кожу в морщинах и складках. По всей улице я оставил свой блестящий, скользкий след.

В порыве отвращения к самому себе я быстро-быстро задрыгал лапками и от этого стал выделять ещё больше слизи. Вдруг в моей спине открылось отверстие и выплюнуло сгусток зелёных соплей на девушку с испуганными глазами, которая стояла за моей спиной и до сих пор не вышла из оцепенения, чтобы убежать. Я повернулся к ней и заплакал, когда увидел, как своими выделениями изуродовал ей волосы. Но вместо слёз из моих глаз текло нечто, похожее на гной.

С каждой минутой я становился себе всё отвратительнее, и я не знал, куда от себя спрятаться. Я был настолько мерзок, что никто не решался ко мне подойти и спасти от меня девушку. Поэтому я собрал свои последние силы, чтобы хоть как-то перебороть отвращение к себе и доползти до автобуса, который отвёз бы меня домой, где я мог бы спрятаться и, возможно, даже убить себя, чтобы больше никому не испортить настроения своим уродством. Я оставил позади девушку с испуганными глазами, которая от крика уже сорвала голос и больше кричать не могла. Она просто стояла не в силах пошевелиться. Она стояла с открытым ртом и истекала моей слизью. Мне было очень стыдно и очень больно. В автобус со мной никто не сел. Я доехал до дома один.

Дома я залез в ванную, чтобы смыть с себя сопли, которые от волнения текли у меня изо всех щелей. Когда я принимал душ, я обнаружил, что мне очень приятно трогать своё отвратительное тело. Я растирал своё покрытое слизью тело всё быстрее и быстрее. В какой-то момент я почувствовал, как весь я превращаюсь в одно сплошное удовольствие. Удовольствие захлестнуло меня, и я застонал в блаженстве. Чуть ниже живота у меня открылось небольшое отверстие, из которого хлынула белая, вязкая жидкость, пахнущая хлоркой.

Когда я вышел из ванной, я увидел, что снова стал человеком.
Больше я с девушками на улицах не знакомился.