Приворотное зелье

Томми выглядел очень плохо, словно отравился или был под наркотиками. Или и то, и другое. Мэгги могла бы списать это на суши (кто знает, из чего на самом деле их готовили эти треклятые азиаты), но в глубине души она сама понимала, что все дело было в зелье.
Хотя старуха и обещала, что все пройдет совершенно без проблем, проблемы сейчас только нарастали. Сначала эти красные, чудовищно воспаленные глаза. Затем кашель. А теперь Томми бил озноб, словно он был болен тропической лихорадкой.
Но что ей оставалось делать? Они с Томми встречались уже почти год, и первые их совместные ночи, наполненные страстью, его подарки и нежные любовные взгляды – все пропало. Когда он последний раз дарил ей что-то? Когда последний раз они говорили о своих чувствах, а не о работе?  Когда последний раз нежно покусывал ее за шею? Страсть сошла на нет, Томми все чаще просто спал большую часть их совместных ночей, а его взгляд больше не скользил по ее телу, словно стремясь сорвать с него одежду. Чувства угасали. И Томми, похоже, даже не замечал этого – Мэгги стала для него просто рутиной, приятным дополнением к спорткару и гольфу по субботам.  И это была не жадность, Томми стало наплевать на нее, он попросту не считал необходимым дарить ей цветы каждый день, да и звонил все реже, а иногда даже не отвечал на звонки. Она всерьез опасалась, что у него появилось другая.
Да и закрепить их отношения браком Томас тоже не стремился, словно Мэгги ждала не достаточно, словно прошедший год не проверил еще их взаимные чувства. Да, можно было бы бросить его, но слишком много времени было потеряно, кроме того,  бросать парня, имеющего годовой доход более ста пятидесяти тысяч и апартаменты в Хэвен Бэй было бы явно неразумно с ее стороны. По тому Мэгги не оставалось ничего, кроме как прибегнуть к магии.
Она не очень верила в подобные вещи, но подруги утверждали, что Старая Пег действительна была ведьмой, и ее магия на самом деле действовала. Конечно, они говорили о куда менее сложных услугах, чем любовный приворот, скорее исцеление котят от запора или заклятие на удачу в покере, но Мегги все же решила попробовать.
Мисс Пег держала магазинчик оккультных принадлежностей на Мун Авеню, в подвале одного из многоэтажных зданий начала века. Дряхлая, словно древняя мумия что-то вот-вот рассыплется в пыль от малейшего дуновения ветра, ведьма, выслушав Мэгги, протянула ей склянку. «Sanguine Hercules» - странный текст на ней, который девушка не смогла перевести. Но как сказала Мисс Пег, «Кровь Эроса» обязательно поможет влюбить любого мужчину. А затем проводила ее своими пустыми белыми глазами из своего подвала и лишь немного усмехнулась ей вслед.
И спустя не более чем десять минут, после того, как Мэгги добавила это алое зелье в вино Тома, тому стало нездоровиться. Они сидели в японском ресторане в центре, за окном бушевала метель, огни небоскребов скрыла стена падающего снега. Этот февраль был самым холодным из всех, что застала за свои двадцать три года Мэгги. Даже внутри ресторана было  прохлада, но крупные капли пота выступали на лбу Томми. Его кашель становился все громче, посетители уже начали оборачиваться на них. 
Судя по виду, Тому следовало бы обратиться к врачу, возможно, пора было даже звонить в скорую, но девушка всеми силами старалась этого не допустить. Мэгги боялась, если эта дрянь не приворотное зелье, а какой-нибудь яд, и Том умрет? Кого будут обвинять в его отравлении? Конечно ее. Так что нужно было отвести его домой, а потом уехать, если вдруг все пойдет слишком плохо. Пожалуй, в ближайшие два дня его никто и не хватится. А потом, может быть, узнать, что яд подлила  в вино она, станет и невозможно. Или же его вырвет, а потом она поухаживает за своим любимым и все наладится. По тому главное было убедить его не идти к врачу, не звонить в скорую, а поехать домой. Именно поэтому Мэгги и залепили жвачкой контакт его батареи в телефоне, когда Томми отошел в туалет.

Томас никогда не чувствовал себя так плохо. Сначала его просто знобило, но сейчас кашель разрывал его легкие, а кровь словно кипела, он думал, что температура его тела перевалила за сорок. А еще в нем клокотал гнев, и все из-за этой суки. Он не хотел идти в этот чертов ресторан, он ненавидел эту чертову азиатскую кухню, да и Валентинов день не входил в число его любимых праздников. Сначала он думал, что отравился суши, но замечая снова и снова странный взгляд Мегги, начинал все больше в этом сомневаться. Она боялась, но боялась явно не за него. Скорее была напугана тем, что сделала. Возможно, эта тварь его отравила. Но зачем? Неужели узнала про Синтию? Или Эшли? Или про Дженну (хоть это и было всего один раз)? Нет-нет, она, конечно, была тупой, но не до такой степени, чтобы травить его прямо посреди ресторана.
Томми взглянул на себе в зеркало, потемневшее потное лицо, дико дрожащие руки и жуткие, выкатывающие из орбит наполненные кровью глаза. Он плеснул себе ледяной воды на лицо и двинулся немного нетвердой походкой обратно в зал.

Отлично, она успела. Томми пытался позвонить, но его руки ужасно тряслись, по тому он не смог бы снять крышку телефона, даже если бы захотел. А она сказала, что у нее не ловит сигнал. Томми шел с  трудом, когда она вела его к машине, за руль Мегги села сама, он явно был не в состоянии вести машину, да и метель все усиливалась, ехать в такую погоду было бы опасно и без яда в организме. Когда она ехала сквозь заснеженный город, Томми поник головой и только что-то невнятно бормотал, похоже даже не по-английски, бедняга бредил, и Мегги даже стало его жаль. По крайней мере, она правда очень не хотела, чтобы он умер.

Томас не видел снега, не видел огней ночного города за стеклом, не слышал гула автострады – внутри него пылал огонь, всепоглощающее божественное пламя, павшее с небес и теперь разливающееся благородной яростью в его крови. Он пел этому гневу гимны на языке, который никогда не знал, но который бурлил в его венах и заставлял вселенную рыдать с ним в унисон. Томми чувствовал себя равным богам – прекрасным и безумным.

Мэгги с трудом затащила Томми до его квартиры на третьем этаже. Он шел, но не самостоятельно, словно заводная кукла, которую она все время вынуждена была направлять в нужную сторону. Его бормотание становилось все громче, он говорил на каком-то неизвестном ей языке, часто нараспев повторяя один и те же строки «фанато мехара» или что-то подобное. Мегги не знала этого языка, но эти слова от чего-то пугали ее все больше и больше.
Наконец, открыв дверь и положив бормочущего парня на диван, она смогла отдышаться. Что делать дальше девушка не знала. Сначала она собиралась просто оставить Томми здесь и поскорее сбежать, но теперь что-то не позволяло ей так поступить, ранее столь самоуверенный, сейчас он выглядел слабым и жалким, словно больное животное, она не могла бросить его здесь одного. Нужно было посмотреть, нет ли у аптечки, может, там было бы что-нибудь от жара.
Томми говорил все громче, почти срываясь на крик, когда она рылась в настенном шкафчике в его ванной. Пена для бриться, зубная щетка, презервативы – ничего даже похожего на лекарства она там не находила. Вдруг крики в соседней комнате прервались, их сменила гробовая, пугающая тишина. Мэгги проглотила подкативший к горлу ком, если Томми умер, то у нее очень большие неприятности. Стараясь отгонять от себя подобные мысли, Мэгги вышла из ванной.
Томми стоял посреди комнаты – прямой как стрела, с потемневшей, словно обугленной кожей, жутким оскалом – улыбкой или спазмом лицевых мышц, и алыми, налитыми кровью и будто пылающие каким-то неведомым внутренним огнем глазами.
Девушка остолбенела – она не ожидала увидеть Томми таким. Тот медленно повернул голову в ее сторону, его улыбка стала еще шире, казалось, что кожа на его лице вот-вот даст трещину от напряжения.  Мэгги попятилась. Томми, немного качнувшись, рванулся в сторону девушки, его грудь исторгла дикий вопль, изо рта брызнула кровь, попав на лицо Мегги, она не ожидала это немотивированного, но столь стремительного нападения, но успела отпрыгнуть и в последний момент захлопнула перед лицом Томми дверь туалета и заперлась изнутри. Теперь озноб бил ее, страх, растерянность и полное отсутствие выхода – Мегги была заперта вместе с вопящим и плюющимся кровью психопатом, без всякой возможности сбежать.
Томми ломал дверь, судя по звукам разгоняясь и прыгая на нее, его голос изменился, странные слова на непонятном языке теперь звучали так, словно исходил откуда-то из его живота, смешанные с бульканьем и хрипами. Дверь почти поддалась, еще пара ударов и Томми ворвется сюда. Мэгги забилась в угол, по ее щекам текли слезы.
Дверь сдалась – Томас стоял перед ней, весь окровавленный, избитый, возможно несколько его ребер были сломаны, но сам он этого не замечал. Теперь, когда Мэгги была в его власти, он двигался медленно, его выпученные налитые кровью глаза смотрели на нее неотрывно, даже не моргая.  Мэгги сажалась в угол. Голос ее дрожал, а слезы мешали говорить, но она все же попыталась, быть может ,его еще можно вразумить.
- Дорогой, пожалуйста, прекрати, ты пугаешь меня. – Взгляд нависшего над ней Томми не изменился, словно он даже не услышал ее. – Пожалуйста, прости меня, я виновата. Прости.
Мэгги задыхалась от ужаса, ее слова становились все более неразборчивыми.
- Не надо, пожалуйста. Это я отравила тебя. Я не знала, что так будет, правда. Все эта чертова старуха. Просто я хотела, чтобы ты любил меня… - Ее плач перешел в истеричный крик. – Просто я хотела, чтобы ты любил меня, хренов ты сукин сын!
Мэгги вскочила и бросилась на Тома с кулаками. Ее удары вряд ли причиняли ему вред, но все же он схватил ее руки, одернул ее, их лица оказались друг напротив друга.
Мэгги смотрела в его глаза, красные, воспаленные, но на мгновение, всего на мгновение, ей показалось, что в них мелькнуло еще что-то кроме безумия. Узнавание? Нежность?
Томми наклонился к ней. Его дыхание обдало жаром ее шею. Мэгги придвинулась ближе к нему, она буквально слышала, как учащенно стучит его сердце. Губы Томми коснулись ее шеи…
А затем на шее Мэгги сомкнулись его зубы. Кровь брызнула, раскрасив белые стены ванной красным. Мэгги пыталась закричать, но ее голос потонул в бульканье крови, наполнившей ее рот.
Тело девушки обмякло, она медленно опустилась на каменный пол. Ее глаза начала застилать темнота, последнее, что она видела, было ухмыляющееся лицо Томми, с кровью, сочащейся изо рта и кусками плоти, застрявшими в зубах. И огонь его глаз, что затухал вместе с умирающим сознанием Мэгги.
Томми положил девушку на пол и отрыгнул. Праздничный обед только начинался.