Размышления о свободе воли

РАЗМЫШЛЕНИЯ О СВОБОДЕ ВОЛИ

Никто не станет оспаривать вопрос о том, что человек обладает свободой воли. Свобода эта, как известно, заключается в том, чтобы иметь выбор в поступках и поступать сообразно своим представлениям о норме поведения, исходя из своих личных понятий о добре и зле.


Свобода воли может осуществляться только тогда, когда есть свобода мысли и свобода действий. При тоталитарной системе мозги чаще бывают промытыми, и свобода мысли крайне ущемлена. Свобода минимальна, но, как известно, «кому меньше дано, с того меньше и спросится». В наше время, надо отметить, люди старшего поколения, те, кому за пятьдесят, чаще всего отмахиваются от мысли, что они не избежали этого воздействия. Им кажется, что в годы советской власти сознание не повреждалось, а если кто и подвергался воздействию, то не в меньшей степени, что и сейчас. Я, принадлежа к новому поколению, традиционно считаю, что тем, прежним не повезло, в чём они, разумеется, не виноваты, и что произошёл разрыв поколений, когда новые люди мыслят совершенно по-новому, и одни других не могут понять.


И надо заметить, что пытаться убеждать старшее поколение в их неправоте – дело бессмысленное и вредное. Можно лишь отметить, что обычно политологи возлагают надежду на новое поколение, и ждут, когда оно поднимется, и что-то станет меняться. Люди, рождённые до 1970-го года, совершенно бесполезны, и, сколько бы у них не было благородных побуждений, искренности, патриотизма, все их идеи будут бесплодны, поскольку они проходят через призму искажённого сознания. В этом я убеждён совершенно, мне это напоминает то, как один бездарный миллионер решил стать поэтом. Сколько бы он не вкладывал денег в обучение этому искусству, никакой поэзии не выйдет. Чтобы выдвигать идеи и двигать общество к прогрессу, необходимо родиться в промежуток с 1970-го года по 1999-й.


Говоря о свободе воли, мы констатируем, что она всегда есть, она неотъемлема и неизмерима. Она просто есть. А свобода действий есть не всегда. Действия бывают злыми и добрыми, первые – опасны и вредны, вторые – наоборот, полезны. Если мы отнимаем свободу злых действий, получается хорошо, а добрые действия следовало бы поощрить.


Несмотря на простоту и логичность этих суждений, я готов показать, что довольно не всё так просто. Имеются примеры, когда далеко не каждый согласится с тем, что отнятие свободы злых действий есть благо.


К примеру, можно предположить, что к каждому человеку приставлен робот, который контролирует его действия. Человек не может совершить преступление, не может сделать что-то вредное для других и для себя, но при этом мелкие неверные действия допускаются. Если, к примеру, человек кричит, робот лишь слегка препятствует ему, делая выговор, беря за руку и отводя в сторону. В случае, если возникает желание поднять на робота руку, он должен ответить разрядом электротока. Но мелкие недостатки, повторюсь, допустимы, человек получает над собой контроль, но лишь в определённых рамках.


И, если многие скажут, что это здорово, хорошо я придумал, да только это никак не связано с реальностью и больше напоминает бесплодные мечты, то другие, как это ни покажется странным, сразу же отвергнут мою идею.


И кто бы, вы думали, эти люди? – Это самые набожные и благочестивые христиане, и им подобные, которые, казалось, не должны были занять такую позицию. Они скажут, что так не годится, где тогда здесь свобода воли у человека? Злодей должен творить зло, непременно, и делать всех безвольными существами, выросшими в роботизированной заботе, нельзя.


Но я бы сказал, что я вовсе не предлагаю отнять у человека свободу воли. Здесь речь идёт о свободе действий. А это не одно и то же. Злодей, посаженный в клетку, закованный в цепи, уже не представляет ни для кого опасности, но при этом он не перестаёт быть злодеем. Он всё такой же, со своей свободой воли, но теперь уже не опасный. Удалите жало у змеи, и она всё равно будет на вас набрасываться, но уже не причиняя существенного вреда.


И, тем не менее, я убеждён, что огромное множество людей будут утверждать, что я не прав. Они скажут, что мой порядок не правильный, а правильный тот, когда в стране правильные законы, хорошая система правосудия, высокий авторитет полиции и служб социального контроля.


Но приставлять к каждому робота, скажут они, есть дело совершенно бессовестное, и это самое настоящее отнятие свободы воли.


Но я бы заметил, что, несмотря на внешнюю аттрактивность железного монстра и прочую чепуху, мы, таким «негуманным» способом в итоге получаем полный порядок. Мы не рассматриваем разные нюансы коррупции, программирования и восстания роботов, мы ставим изначальные условия, которые должны быть неоспоримы, поскольку это всего лишь задача, а не призыв к выполнению, размышления на бумаге.


Задача не имеет никакой связи с реальностью, задача – это инструмент развития мысли. Дан идеальный мир, контролируемый роботами и требуется решить, хорош ли этот мир, или же он неприемлем. По мнению многих, он неприемлем!


Человек, скажут они, теперь превращается в какого-то пушистого зверька, живущего в клетке, получающего регулярно вкусную еду, ограждённого от каких-либо опасностей и совершенно беззаботного. Не надо бороться за жизнь, за рабочее место, за своё место в обществе, за успех в обществе, за кусок хлеба и прочее, и прочее, прочее.


На это я бы возразил. Чем, к примеру, плохо то, когда всё есть, и каждый доволен предоставленными благами и живёт в несколько раз лучше среднего европейца? Разве не к этому мы всегда стремились? Для какой цели мы стремимся жить лучше, когда жизнь в экстремальных условиях полна борьбы и острых ощущений? Вкус воды познаётся в засуху, а вкус хлеба – в голод.


Первое их возражение будет состоять в том, что человеку жить в земном раю крайне не полезно. Не будь зла, не будет и добра. Люди не станут задумываться о смысле жизни, о борьбе со злом, о праведности. На это я бы сказал, что сущность человека всё равно неотъемлема от него, какие бы не были внешние условия. Допустим, я живу беззаботно, и нет того меня, которого меня знают сейчас. Я – совершенно другой, не мыслитель, не новатор, а беззаботный субъект. Я, к примеру, не произвожу никаких мыслей, не печатаю их, и не получаю рецензий. Но, вместе с тем, я не испытываю никаких трудностей жизни. И вместе с плохим я лишён и хорошего. Но, тем не менее, я – это всё равно я, при любых обстоятельствах. Если же моя сущность неотъемлема, то разумно ли считать благоденствие и изобилие не чем-то лучшим, а наоборот, худшим? – Здесь всё, кажется, понятно, жить в земном раю лучше, чем в земном аду, но все ли с этой мыслью будут согласны?


Второе возражение состоит в том, что Творец, обладая всемогуществом, мог бы и Сам создать роботов и приставить к каждому по одной штуке. Но мы видим, что Он этого не сделал. А значит, с Его точки зрения, для нас лучший вариант в том, чтобы оставить всё как есть. Можно вспомнить историю про Каина и Авеля. Возле каждого из них мог бы ходить ангел и контролировать поведение. И тогда бы Авель не умер, а продолжал жить. Но здесь выходит, что вроде бы как смерть лучше жизни…


На самом деле всё совершенно не так. Необходимо вспомнить учение святых отцов об исследовании судьбы. Обычно приводится простой пример. Был 1-й праведник, который не дожил до 30-и лет, когда в него ударила молния, и он умер. А 2-й праведник прожил долгую, счастливую жизнь. Требуется ответить на вопрос: был ли прав Творец, когда одному назначил долгую жизнь, а другому – короткую? Ответ всегда один: Творец прав. Но тогда возникает вопрос: почему 1-му праведнику было не суждено прожить долгую, счастливую жизнь? Отцы церкви на этот вопрос всегда отвечают однозначно: нам не дано узнать смысл судьбы отдельно взятого человека. У человека может быть или долгая, счастливая жизнь, или короткая и бедственная, а почему так происходит – не знает никто. Можно жить во грехах, и при этом долго и счастливо, а можно вести праведную жизнь, но при этом получать только одни костыли от фортуны. И всякие попытки найти какую-то логику в судьбах людей обречены на провал.


Подобно этому, мы не имеем право судить о том, почему до сих пор к каждому человеку не приставлен робот, и почему Творец допустил убийство Авеля, и ещё допускает много подобного. Но, не имея возможности судить о судьбах людей, мы, тем не менее, имеем возможность рассуждать, что лучше. Я, к примеру, совершенно уверен, что жизнь лучше смерти, богатство – бедности, изобилие – скудости, здоровье – болезни. И, не смотря на простую расстановку антагонизмов, я не смогу убедить всех, что это так. Найдутся многие, кто скажет, что болезнь лучше здоровья, а смерть лучше жизни.


Если подводить итог, то можно сказать, что крайне необходимо уметь отличать свободу воли от свободы действий. Нельзя думать, что ограничение злых действий ведёт также и к ограничению свободы воли. Многие полагают, что для слабого духом христианина крайне опасно изучать философию и сектоведение, поскольку то и то может увести от Истины. На самом деле следует помнить, что сущность человека неотъемлема, и держать человека в изоляции от искушений не имеет смысла. Многие выросли под прессингом идеи коммунизма, многие христиане ровно так же в наши дни полагают, что «не надо копать глубже» и обуздывают себя в своих исследованиях. Они не пытаются пройти дальше, узнать что-то новое, боясь как бы не потерять то, что есть. То есть, отпасть от православия.


Свобода воли заключается в том, чтобы, попадая на развилки, делать свой выбор, и делать его в согласии с собой, не глядя, что могут сказать другие. Многие стараются уйти от самой необходимости выбирать, и предпочитают держаться воззрений, совпадающих с воззрениями местного епископа и местных священников. И при этом они сами себе запрещают размышлять логически, исследовать вопрос в согласии с учением Писания и Предания. Собственная мысль отождествляется со злом, поскольку кажется, что свой мозг несовершенен, и положиться на него нельзя.


И тогда выходит, что мозг как-бы вообще не нужен. Он есть всего лишь хранилище информации, а не инструмент для принятия самостоятельных решений. И постепенно такие люди становятся опасны для себя и других, в первую очередь, духовно, и незаметно они усваивают неверное православие, более фарисейское, более формальное. И ведут себя и других к неминуемой катастрофе. Это происходит повсюду, и никто не озабочен разложением церковного сообщества. Со своей стороны, могу сказать, что я лишь обозначил проблему, и показал её серьёзность. Но предстоит ещё много работы, чтобы отделить зёрна от плевел, и чтобы всякому был явлен истинный образ православия. А пока что толпа смотрит на наше учение как на нечто громоздкое, бесполезное, и ненужное. И в данный момент острый глаз цепляет всегда только самое худшее, а лучшее, если когда и промелькнёт, проходит мимо поля зрения. И это лучшее – это двойная борьба, внешняя и внутренняя, о которой почти никто ничего не знает, но которая и есть та самая сущность православия. Расспросите кого-нибудь об этой борьбе, и, если такой человек окажется настоящим борцом, вы узнаете, что есть православие. В ином случае вы не узнаете о нём ничего.


По той причине, что духовность заключается не в образах, которые мы создаём, становясь кеми-то и какими-то, а в свободе воли, которая осуществляет свой выбор, жизнь выбирающего оказывается несравненно труднее жизни создающего свой образ. И выбирать каждый раз всё сложнее и сложнее. Но зато и жить становится интереснее, когда всё время что-то новое. Если же началось повторение – это означает застой. Значит, какой-то этап не пройден, и надо снова и снова возвращаться к тому же, чтобы сделать выбор и пройти дальше. И так до бесконечности.

13.02.2015.