О детстве

*это не мемуары*

Самое неприятное воспоминание моей не очень долгой жизни – это детство. Всё время лет до двенадцати. Когда я слышу, как кто-то говорит о том, что когда он был маленьким, всё было круто, я удивляюсь. Но если я начинаю расспрашивать этого человека о его жизни, то обычно выясняется, что ему пришлось пережить много жутких штук, например, смерть родителей, постоянный риск, множество какие-то личных трагедий, которые оставили след. То есть в детстве им объективно жилось лучше. Если сравнивать мою жизнь с жизнями других людей, то у меня не было ничего действительно страшного, и я бы предпочла, чтобы так оно и оставалось.
Но речь-то идёт о детстве. Сразу предупреждаю о своей склонности к экстраполяции.

Когда я была маленькой, я курила. Не знаю, как мои бдительные родители не замечали пропажи сигарет и запаха табака от пятилетней девочки. Возможно, дело в том, что они и подумать не могли, что я курю. Не знаю, зачем я это делала. Наверно, я просто хотела быть как взрослая, хотя бы наедине с собой. Помню, как специально открывала шифоньер и смотрела в зеркало, которое отражало меня с длинной тонкой сигаретой и пепельницей. Я изображала томный взгляд, как у красивой девушки в рекламе, и выпускала дым. Наверно, из-за этого у меня были частые бронхиты, с которыми я неделями сидела дома с бабушкой. У меня был строгий режим дня – чтобы я не отвлекалась от дел, чтобы ела по часам (в связи с приёмом множества таблеток). Свободного времени было мало. Меня никто никогда не спрашивал, чего я хочу, а я всегда была пассивной и редко заявляла о своих желаниях.

Когда умерла моя бабушка, я не понимала, почему все плачут. Я знала, что такое смерть (хотя никто мне этого не объяснял), и я понимала, что бабушки сейчас нет нигде (хотя мне рассказывали о Боге), и что это навсегда. Но всё же не понимала, почему нельзя отнестись к этому спокойно. Кажется, тогда я не осознавала, что умру сама. Родители не хотели брать меня на похороны, но оставить меня было не с кем, поэтому они были вынуждены взять меня. Близко к гробу меня не пустили, я не видела бабушку мёртвой. Я только помню, что когда могилу забрасывали землёй, пришёл ещё один автобус. Обо мне на время забыли, и я подошла к этому автобусу. Оттуда вынесли гроб, и я увидела покойника. Наверняка дело в том, что я не знала этого человека при жизни, его вид меня не напугал. Помню, что меня даже не удивила монета на правом его глазу. Кажется, в детстве всё воспринимается как должное, что бы ни происходило, и ничего не удивляет. Когда мама увидела меня рядом с гробом, она очень рассердилась. Думаю, больше на себя, что не доглядела за мной.
Поскольку бабушки больше не было, мне пришлось пойти в садик. И тут проявилась другая сторона медали – отсутствия опыта. Когда кто-то не хотел со мной играть, я не знала, как быть. Сейчас я способна проанализировать ситуацию, понять, что можно сделать, чтобы наладить отношения с человеком. Тогда же я не знала, что делаю не так. Мне приходилось ждать даже по нескольку дней, чтобы прошлая история забылась.

Можно вспомнить и о жестокости, которую я не проявляла напрямую, возможно, из-за пассивности. Думаю, что дети, опять же, не имея опыта, не понимают, что может чувствовать другое существо, причинять боль из интереса, например, прижигать крылья бабочкам (чего я никогда не делала, моими объектами всегда были люди).

В школе я легко поддавалась влиянию других, но при этом никогда не позволяла себя использовать. Помню, как в пятом классе одноклассницы пытались подговорить меня украсть шоколадку из супермаркета. Тогда я поняла, что сами они не хотят потому, что боятся быть пойманными. И тогда я отказалась. На следующий день они просили меня купить им в киоске сигарет, дали мне денег. Тогда я не чувствовала опасности и пошла в этот киоск. Удивляюсь сейчас, как я умудрилась убедить продавщицу в том, что сигареты я покупаю для мамы, и что мама вон там стоит, но не может подойти, потому что младший братик упал, и она его утешает. Тогда я уже давно не курила, но тут я научила курить своих одноклассниц. Кажется, от меня, от такой тихой девочки, они этого не ожидали.

Так или иначе, детство для меня проходило под знаком внутренней борьбы, которая никак не проявлялась внешне. Познавать мир мне приходилось в тайне от родителей, оберегавших меня от трудностей. Меня пугает то, насколько хитрой может быть детская душа, и насколько разным может быть образ ребёнка для его родителей и для его сверстников. Думаю, теперь я не смогу столь искусно притворяться и врать, как раньше, ведь теперь моя свобода не ограничена, ложь мне не нужна. Я уверена, что недостаток свободы рождает хитрость, а ограничение свободы рождает недостаток опыта.
Конечно, нельзя говорить о том, что у всех детство было таким, как у меня, но разве детям из самых благополучных семей не приходится больше изворачиваться? Разве они взрослеют не позже детей, например, алкоголиков?
Не знаю, чем закончить это излияние.