Композитор Родыгин эпоха и люди. Глава 1

Народному артисту России, Почетному Гражданину Свердловской области, городов Нижняя Салда и Екатеринбурга, композитору Евгению Павловичу Родыгину 16 февраля 2015 года исполняется  - 90 лет!!! Низкий поклон ему в День рождения.

Очерки истории Урала. Выпуск 32


Владимир ГОЛДИН










КОМПОЗИТОР РОДЫГИН: ЭПОХА И ЛЮДИ

 


















Екатеринбург - 2005













ББК 84(2Рос)-4
Г 60



              Голдин В. Н. Композитор Родыгин: Эпоха и люди.    – Екатеринбург: Банк культурной информации, 2005. – 140 с.
ISBN 5-7851-0545-4

Книга Голдина В. Н. повествует о жизни и творческом пути известного уральского композитора Евгения Павловича Родыгина. На основе многочисленных документов и материалов из архивов ГАСО, ГААОСО, ЦАООСО, автор раскрывает особенности эпохи жизни композитора и формирование его характера. Читатель найдет много интересных и забытых фактов из культурной жизни города Екатеринбурга (Свердловска) и его творческих союзов.
Книга рассчитана для широкого круга читателей.



























ISBN 5-7851-0545-4                © Голдин В. Н., 2005                © Банк культурной информации,
                Серия, оформление, 2005







                «Мне девяносто, но никто больше восьмидесяти
                девяти не дает».  Евгений Родыгин.

Глава первая. ДЕТСТВО, ШКОЛА, АРМИЯ

16 февраля 1925 года в небольшом уральском поселке в семье Павла Александровича и Елены Николаевны Родыгиных родился сын. Это событие, главная газета региона «Уральский рабочий» не отметила никак, поскольку в тот день был понедельник. Чуть позже мальчика назвали Евгением, а рабочий поселок переименовали в город Чусовой. Практически от этого города начинаются Уральские горы, если двигаться по железной дороге на восток. Железнодорожная ветка, построенная на Урале в конце Х1Х века, соединяла с рекой Камой, а значит со всей центральной Россией, железоделательные заводы графов Шуваловых, господ Демидовых и казенные заводы Екатеринбурга.
Многое что дал Урал государству Россиийскому, дал и первый эксперимент управления большим районом. Молодое тогда еще Советское государство в лице ЦИК СССР приняло постановление от 3 ноября 1923 года об образовании Уральской области с центром в Екатеринбурге (с 1924 года Свердловск). Область делилась на 15 округов, 203 района и 3211 сельсоветов.(1). Значит, Родыгин родился в Уральской области, Пермского округа, в поселке Чусовая, Чусовского района. Это к делу не относится, скажет критически настроенный читатель, но автор считает – все, что происходит с человеком в его жизни, все неразрывно связанное с общественным строем, в котором он живет, все это отражается на формировании личности. Тем более история повторяется, и мы опять живем разделенные на округа, при этом Пермская область с Уральского района переместилась в Поволжье.
Только что, не за долго до рождения мальчика по Уралу прокатилась жестокой волной гражданская война и вся деятельность общества того времени была нацелена на восстановление разрушенного хозяйства. Свирепствовал на Урале голод, родителям приходилось на всем экономить, то экономическое состояние семьи, в котором начинал свою жизнь будущий композитор, не прошло бесследно, именно тогда в характере мальчика стала зарождаться такая черта характера – как экономическая расчетливость.
Рабочий поселок, в то время, постоянно кто-нибудь посещал из высокого начальства. Там, на зажатой между рекой и горами железнодорожной станции, в привокзальном сквере до конца 20-х годов ХХ столетия стояла небольшая трибуна, с которой выступали М. И Калинин (1921 г.), Ф. Э. Дзержинский (1922 г.), Бела Кун (1924 г.), Орджоникидзе, Луначарский, все они призывали к восстановлению разрушенного войной хозяйства. Восстановление шло тяжело, в «Уральском рабочем» в заметке под заголовком «Никто не виноват», отмечалось: «В мартеновском цехе Чусовского завода несколько дней тому назад в печи №3 во время плавки получилось отверстие, через которое убежало до 500 пудов чугуна
На вопрос одного из рабкоров у администратора, кто здесь виноват? Последний ответил: «Никто не виноват».
Очевидно, виноват сам чугун, – зачем побежал? – грустно ответил рабкор» (2).
Постепенно жизнь в районе становилась устойчивей: восстановили взорванный железнодорожный мост через реку Чусовую. В 1925 году, с ростом производства на Чусовском металлургическом заводе приняты на работу почти все безработные, ранее трудившиеся на этом предприятии. В 1926 году завод превзошел довоенный уровень производства (3).
Жизнь несколько стабилизировалась, но жить было трудно. Человек ищет, где лучше, а рыба, где глубже, - гласит русская пословица. Родители композитора покинули рабочий поселок Чусовая и переехали в город Лысьва, что расположен в 20-25 километрах от первого, в поисках нового счастья.
Предки Е. П. Родыгина были выходцами из простой трудовой среды. Отец происходил из крестьян, уроженец деревни Рудник, что расположена на границе Кировской области с Татарией. Воевал в годы первой мировой войны. Дослужился до звания унтер-офицера. Всю свою трудовую жизнь отец провел в должностях мелкого чиновника по финансовой части – бухгалтером в банке. Мама – Елена Николаевна – была на пятнадцать лет моложе мужа, прожила жизнь в основном домохозяйкой, иногда работая на разных рабочих должностях. Родственники ее служили на Пермской железной дороге и жили в Мотовилихе.
Семья Родыгиных поселилась в городе Лысьве, в переулке Клубном (ныне улице Кирова) в центре города. Параллельно переулку Клубному шла центральная улица имени Зиновьева, бывшего Сталинского оппозиционера (до революции Шуваловская, ныне улица Мира). Родыгины жили в деревянном доме, в коммунальной квартире, имели две комнаты при общей кухне.
Время шло, мальчик подрастал. Женя был единственный в семье ребенок, поэтому его любили и баловали, называя ласково «Зезик», «Зезя». Зезик в шесть лет выучился читать, его любимым журналом в то время был «СССР на стройке», и начал совершать поступки. Семья в то время уже обзавелась кое-каким хозяйством: держала корову, кроликов. Шестилетний Зезик принимал активное участие в увеличении надоев молока и привесов пушистых кроликов. Но однажды Зезик забрался на сеновал стайки, где обитала корова, во дворе дома, и не один забрался, а вместе с Лилькой Горбуновой, ровесницей и дворовой подружкой. На сеновале Зезя решил продемонстрировать девочке как он умеет управляться со спичками. Собрал в кучу сенную труху и поджег. На счастье труха плохо горела, но дыму было много. Встревоженные соседи подняли шум. Мама стащила насильно Зезю с сеновала, не смотря на присутствие юной дамы. Встревоженная мама ревела, шлепала рукой поджигателя по месту ниже спины, а он виновато пыхтел и молчал.
Встал вопрос о воспитании сына.
И это был не праздный вопрос. Какая трескотня была в газетах и по радио: дети отказывались от родителей и проклинали их и возводились за это официальной властью в герои. Это были «… жуткие годы ярого преследования антропоморфизма, - вспоминал И. Рахтанов, - борьба со сказкой, когда детям запрещались даже куклы, потому что в них видели недозволенные идеологические фетиши» (4). Это пугало родителей – особенно отца. Но в то же время в стране зарождалась новая литература для детей: Э. Я Маршак, Д. И. Хармс. Издавались два журнала для детей: «Еж» – для старших и «Чиж» – для младших, очень умных и познавательных, которые редактировал один человек Николай Макарович Олейников. Но вряд ли эти журналы доходили до Жениных родителей, воспитывали по-старинке – своим личным примером. Появились обычные домашние обязанности, а также уход за кроликами. Прошло много времени с тех пор, но Евгений Павлович до сих пор помнит, как звали кроликов: белую крольчиху звали «Венгра», а черного самца «Сербочка» и первые музыкальные опыты были связаны с этими кроликами. На мотив Майкопара, Женя сочинил песенку, посвященную кроликам.
В городе Лысьва со дня его основания существует большой пруд, это гордость города. Старший Родыгин приобрел лодку. В устье небольшой речки Травянки, впадающей в пруд, образовался залив, здесь Родыгины и держали свою лодку, здесь же пасли корову, от этих берегов уходили в «большое плавание» в большой водоем. Это были незабываемые минуты для мальчишки страха и неописуемой радости.
Всегда большое значение для формирования характера ребенка имеют родители. Родыгину повезло, он родился в музыкальной семье. Оба родителя будущего композитора были музыкально одарены, играли на баяне и гитаре. В гости ходили всей семьей, пока взрослые люди разговаривали и пели песни под баян, мальчик листал иллюстрированные журналы и слушал мелодичное и грустное пение, музыка входила в сознание, запоминались мелодии то одной, то другой песни.
На дворе Женя проводил время в веселых детских забавах: играл в прядки  в казаки разбойники. Летом срывались всей гурьбой вместе с Вовкой Вершининым, Юркой Пылаевым, Верой Чубаровой, гоня перед собой обруч от бочки, мимо снесенного сейчас Свято-Троицкого храма по пыльным улицам через Зиновьева, по Торговой (ныне Смышляева), спускались к Травянке – купаться. Здесь компания разрасталась за счет братьев Курзановых, Катаева, Петра Анисимова – казалось до бесконечности.
Но, пришло время, идти в школу. Как победу объявила Советская власть о введении всеобщего, обязательного начального образования в 1934 году, и в дальнейшем подчеркивая это как свою большую заслугу (5), забывая при этом напомнить, что «по законам Российской империи начальное образование было бесплатным, а с 1908 года стало обязательным. В начале ХХ в. в Пермской губернии образование получали 9 из 10 детей» (6).
В девять лет Женя стал ходить во вторую, только что открывшуюся, школу – музыкальную, где начал учиться по классу фортепьяно у педагога В. К. Лозовской. Это случилось в 1934 году. Нужно запомнить эту дату, в 1934 году было действительно сделано много и впервые администрацией Уральской области для развития культуры региона. Одновременно с музыкальной школой юный Евгений поступил в кружок авиамоделизма. Здесь, в дополнительных формах обучения, впервые у Родыгина зародилось новое чувство – чувство - соперничества. Кто лучше сделает модель, кто лучше исполнит музыкальный этюд. Это стало небезразлично молодому дарованию. Везде хотелось быть первым.
И еще один момент в становлении человека нужно отметить. Женя поступил в кружок детской художественной самодеятельности при ДК «Металлургов». Как метко поздней заметила Ромашихина Юлия Васильевна, руководитель кружка: «Евгений Павлович Родыгин вырос из самодеятельности».
Итак, в Лысьве, в самом начале жизненного пути, определились линии интереса будущего композитора: интерес к музыке возник первоначально в семье, музыкальная школа и художественная самодеятельность поддерживали развитие интереса, плюс внутреннее желание и стремление узнать больше.   Первые ритмы зарождались в голове мальчика. Евгений Павлович вспоминает, как он ездил с мамой в Пермь, в Мотовилиху, к родственникам, летом, в пассажирском вагоне. Из душного общего вагона мальчик выходил в тамбур. Садился на пол, опускал ноги на ступеньки вагона (в то время пассажирские вагоны были деревянными, двери не закрывались на замок, и можно было свободно сидеть при открытых дверях, наблюдать мелькающие мимо березы или даже перебираться из одного вагона в другой) и слушал лязг железа. Стучали колеса о рельсы, стучали сцепления и буфера, все движущееся издавало звук. Мальчику нравилась эта какофония звуков. Он улавливал в ней непонятную мелодию. В голове складывалась какай-то ритм. Хотелось непроизвольно как-то это зафиксировать, и мальчишка тайно от других вел эту мелодию у себя в голове, постукивая зубами. И ныне, если удастся кому-то наблюдать Евгения Павловича наедине с собой, можно заметить, что Родыгин сопровождает мелодию, которая зарождается у него в голове, движением рук, и ритмичным постукиванием зубов.
Но вернемся к среде обитания. Дело в том, что во всех заводских поселках графов Шуваловы (это заводы в Лысьве, Кусье-Александровской, Бисере, Теплой Горе) еще с Х1Х века была широко развита среди рабочих при клубах художественная самодеятельность. Традиционно она существовала и при Советской власти, но при Советской власти в средине 30-х годов художественная самодеятельность приобрела форму спортивной состязательности, что еще больше привлекало к ней людей и повышало культуру исполнения. В Лысьве самодеятельные артисты, в свободное от работы время поставили на сцене ДК «Металлургов» даже оперу И. Дзержинского «Тихий Дон». В то время проводились олимпиады художественной самодеятельности, подводились итоги, определялись места победителей.
Давайте посмотрим, как развивалась культура г. Лысьвы в сравнении с другими городами Урала по материалам местной прессы. «Театр рабочей Лысьвы, один из лучших в области» (7). «Талантливые дети-ученики Лысьвинской музыкальной школы, приехавшие в Свердловск, – выступили в радиостудии Облрадиокомитета, с успехом выполняя произведения Моцарта, Грига, Бетховена» (8). В 1936 году в «Уральском рабочем» В. Трамбицкий и А. Лукьяненко подводили итоги олимпиады, которые через год исчезнут навсегда, по крайне мере со страниц газет. Они писали: «Итоги Олимпиады металлургов в основном могут быть определены выразительными цифрами. По неполным данным на предварительных цеховых смотрах только по 13 заводам пришло до 25 тысяч зрителей, 11 заводов дали 2360 исполнителей. На общезаводских смотрах на 27 заводах присутствовало свыше 50 тыс. зрителей, выступило 3504 человека» Цифры впечатляют. И далее «перечень отдельных наиболее запечатлевшихся номеров мы начнем с группы представителей Лысьвы (получивших по заводским коллективам вторую премию). Лысьва показала неплохой грамотный, но несколько, безжизненный хор и прочно сложившийся драматический коллектив. Группа затейников лысьвенского ДК станцевала здоровый по содержанию и с хорошим вкусом поставленный «ритмический танец» (9).
Одиннадцатилетний Женя Родыгин попал в хорошую творческую среду, получил хороший пример для подражания, но вновь все перевернулось в его жизни. Сейчас трудно определить, по каким причинам семья Родыгиных покинула г. Лысьву, и уехала в другой уральский городок - Нижняя Салда. Может это и к лучшему, уже в апреле 1937 года «Уральский рабочий» отмечал «Скучно в Лысьве и Первоуральске. В заводском клубе уже давно нет культурной работы и постановок, кружки заглохли» (10). А в 1938 году пояснили, почему это все случилось. Происки «врагов народа» привели к тому, «что крупнейшие рабочие центры – Тагил, Лысьва, Молотово – не имеют своих театров, а существующие в других районах крайне слабы в художественном и материальном отношении» (11). У ВКП(б) всегда кто-то был виноват.
Молодому таланту пришлось вновь начинать все сначала.
На новом месте отец будущего композитора пошел работать начальником сберегательной кассы. Поселились Родыгины в центре города на улице Тресвяцкой (ныне Ленина), вблизи школы №1, в которую мальчик поступил учиться. Ребята были другие и говорили как-то по другому: «шо ты сказал», «к имям пойдешь?». Но все быстро прижилось и стало незаметно для слуха. В Н-Салде не было музыкальной школы, а желание учиться было, да и новые ребята еще не захватили все увлекающей дружбой. Родители посоветовали ездить сыну в музыкальную школу в г. Нижний Тагил. Несколько таких уроков заочного образования юный музыкант выдержал. Женя ездил в соседний город сдавал выученный урок, получал новое задание и спешил обратно домой. Трудно было продолжать в 11 лет такую форму обучения. Такие поездки стали отражаться на успехах в обычной школе, да и материально для родителей было накладно. Но нотную грамоту мальчик освоил. Очно-заочные занятия по музыке прекратились. А тут обнаружилось, что класс, в котором учился Евгений, хотя и был большой, около сорока человек, но был дружным. Появились достойные соперники – Юрий Ефимов, заводило и лидер. Его авторитет в классе поддерживался еще и тем, что он был братом учителя географии. Началось тихое соперничество за лидерство в учебном классе. В городе обнаружился владелец мотоцикла и баяна – Аркаша Иванов. Иванов жил на другой стороне городского пруда на улице Верхотурской и Родыгин часто наведывался к нему в гости и учился у него вождению мотоцикла и музыке. Любовь у Евгения Павловича к автомашинам, наверняка, зародилась здесь во дворе у Аркаши Иванова, поскольку собственной  отцовской машины в семье никогда не было. Появился друг и сосед по парте Иван Исаков, который через своих родственников оказал влияние на развитие подростка. У Ивана был дядя по прозвищу Санко Перес, который проворно и разухабисто играл на гармошке. Была сестра, старше друзей на пять лет, но уже работала заведующей библиотекой. Евгений много читал, вспоминает Александра Васильевна Зуева (12). Однажды библиотека объявила субботник по ремонту изношенных книг. Родыгин участвовал в этом мероприятии. Он вернул в библиотеку несколько подклеенных, прошитых книг. А потом оказалось, что Женька для починки книг использовал ткань маминого сарафана. Елена Николаевна вспомнила о своем наряде и обнаружила недостачу нескольких лоскутов, пришла в библиотеку и убедилась, что приклеены лоскуты к книгам, совпадают по цвету и фактуре ткани с ее испорченной одеждой.
В общеобразовательной школе создали струнный оркестр. Евгений выбрал мандолину. В оркестре занимались ребята старше Родыгина по возрасту. Ему это было интересно, и он потянулся за ними. Его мечтой в то время стала гармошка. Отец купил сыну желаемый инструмент. В школе и классе после этого события Евгений Родыгин стал своим человеком, а на улице заводилой. Шалили по-детски, без злобы, - вспоминает Борис Михайлович Проскуряков (13), - вечером натягивали проволоку поперек тротуара, кто идет, проволоку не видно, запинаются, падают. Вечером  ходит в основном молодежь, а нам смешно. Залезали в соседние огороды, не зорили их, как нынешняя молодежь, а дергали в основном карамку – это брюква такая, сейчас и семян то таких нет, не продают. Какая карамка вкусная и не репа, и не турнепс, а когда ее испечешь в русской печке – просто объедение. Было, лазили, что скрывать, - вздыхает Борис Михайлович. И еще у Женьки был велосипед, у нас пацанов на улице ни у кого не было. Женька садился на велосипед, разгонялся, асфальта на улицах в то время не было, отпускал руль, скидывал с плеча гармошку и играл что-нибудь ухарское цыганское – там, или частушки. А мы бежали за ним.
Уважаемый читатель, обрати внимание на фотографию 14-летнего Е. Родыгина. С гармошкой, в нательной рубашке, на стене балалайка, на голове заломленная шапка, большой открытый лоб, улыбка, что называется до ушей, и искрящиеся глаза балагура и весельчака.
После таких почти цирковых поездок на велосипеде, данный инструмент стал для Евгения тесен, да и в городе, среди знакомых стали поговаривать, что «Родышка» всех переиграл на гармошке. Евгений выпросил у родителей баян, они ему купили, ведь он у них был единственный сын. Баян Родыгин освоил быстро, и не мудрено, он знал нотную грамоту, тем более ему в этом помогал известный в городе  музыкант П. Староорлецкий. В последние годы, перед войной Евгений играл в оркестре только на баяне.
В 1938 году город Н-Салду посетил с концертами певец Вадим Козин. На молодого музыканта он произвел глубокое впечатление. Его поразил внешний вид артиста: черный костюм, белая манишка, галстук-бабочка, подтянутый, элегантный. Полный контраст в одежде рабочему городу. Евгений Павлович вспоминает, что он ему запомнился песней: «А ну дай жизни Калуга, ходи веселей Кострома…». Пройдет несколько десятилетий и композитор Родыгин напишет песню на слова В. Козина, называется это произведение «Надина косынка».
Класс, в котором учился Евгений Родыгин, был дружным – это отмечают все его одноклассники, с которыми удалось встретиться автору. Добрым отношениям, складывающимся между подростками, способствовала директор школы Софья Александровна Тютина, которая была очень строгим, но справедливым руководителем. С ребятами класса поддерживали добрые отношения педагоги Михаил Павлович Гусев – учитель физкультуры и военрук, Антон Балтазарович Дайтхе – преподаватель немецкого языка, немец по национальности, но очень добрый человек, которого во время войны сослали куда-то в Сибирь, и вестей от него никто больше не получал. Борис Викторович Ефимов – географ. Эти педагоги влияли на умы своих воспитанников, а некоторым определили судьбу на всю жизнь. Мария Федоровна Борноволокова до сих пор с благодарностью вспоминает учителя географии. Когда молодая женщина, после окончания войны поняла, что ее место в школе, среди детей, то она не раздумывая, пошла в педагогический институт на географический факультет (14).
Ребят того поколения во всех делах объединяла школа. На школьной довоенной фотографии Родыгин расположился в первом ряду по середине, вокруг его девушки. Он похож на этой фотографии на Есенина, радостный, смешливый, и вновь нательная рубашка, прикрытая черным пиджаком. Он в этот момент балагурил, как вспоминает Софья Александровна Зовыхина, они долго не могли успокоиться, Женька все шутил, и, казалось, все успокоились, он в самый последний момент обратился к ней: «Ну ко, посмотри, галстук у меня не съехал?». Ребята провалились в хохоте. Фотограф долго не мог закончить работу. Сердился. Но, зато получились на фотографии все веселые.
Все, с кем мне пришлось общаться в городе Н-Салда, не вспоминают, в каком политическом напряжении жили их родители. К 1940 году в газетах прекратили публиковать материалы, связанные с судебными процессами над «врагами народа». Пропаганда качнулась в другую сторону – восхваление вождей. В январе 1940 года газета «Уральский рабочий» поместила большую статью: «Ледокол Серов» спасает ледокол «Сталин». 21 января отметили годовщину со дня смерти Ленина. 25 января вспомнили  о Куйбышеве. 2 февраля отметили 55-летие со дня рождения Фрунзе. 18 февраля – статья о Серго Орджоникидзе. 27 февраля – годовщина со дня смерти Крупской. 6 марта – 50 лет Молотова. 16 марта – 21 годовщина со дня смерти Свердлова (15). Но все это пока проходило мимо сознания молодых людей. Совесть их перед обществом была чиста.
Родыгин с баяном любил кататься на лодке своего соседа по дому и другом юношеских забав. Мы с Борисом Михайловичем сидим на берегу пруда. Он тяжело дышит, ранение на войне и многолетний труд на металлургическом заводе отразились на его здоровье. На дворе апрель, поверхность пруда еще покрыта льдом, но лучи солнца проникают в ноздреватую ледяную массу и теплыми струями витают над ледяной коркой. Вдали на том берегу, деревянные частные дома. Это старый Демидовский завод, такие поселения прекрасно описаны у Мамина-Сибиряка в «Горном гнезде», некогда жителя этого города.
«Вот все здесь и было в парке, и на пруду. Я с Женькой плавал на лодке. Он играет на баяне, поет, а по воде далеко песня разносится. А как мы подплываем к берегу, нас уже ждут, ребята, девчата. И сразу танцы».
Баянисты всегда в почете, всегда на виду. Вот эта черта характера, быть первым среди равных, быть предметом обсуждения в кругу людей развивалась в Родыгине вместе с развитием музыкальной грамотности.
Но не спокойно было в мире.
Начало Отечественной войны друзья Родыгина встретили вместе. В воскресенье 22 июня 1941 года почти весь класс был в кедровой роще. Это уникальный памятник природы расположен прямо в черте города, ныне запущенный и захламленный. Мальчишки играли в футбол. Михаилу Павловичу Гусеву что-то потребовалось поехать в город. Он сел на велосипед и поехал, но тут же вернулся. Созвал ребят, спокойно и строго объявил: «Война». Все бросились к военкомату, начались митинги, добровольные записи на фронт. Но детям, учившимся в классе вместе с Е. П. Родыгиным, было в то время по 16 лет. В армию не брали, но жизнь изменилась. Всех стали отправлять в колхозы: кого в ближнее - Акинфиево, кого в дальнее - Гаево. Лето и осень провели в колхозе: «Таскали горох, копали картошку», - вспоминала Софья Александровна Зовихина» (16).
Изменились обязанности в ансамбле у Родыгина. Ушел на войну руководитель. «Уходя на фронт, - пишет А. И Анциферов, - П. Староорлецкий оставляет коллектив 16-летнему подростку. Надо было подбирать интересный материал, разучивать хором песни, уметь делать оркестровую партитуру и, наконец, дирижировать» (17). Стремление быть лидером, зародившееся в соперничестве со сверстниками нашло реальное воплощение. Впервые внутренняя черта характера получила внешнюю форму. Как-то справится? Ансамбль жил, выступал с концертами в цехах завода, в доме культуры и перед ранеными, появившимися к тому времени в городе.
Забот хватало. В таких заботах и думах сидел однажды молодой руководитель ансамбля один в комнате для баянистов. Пел какую-то грустно-лирическую песню под баян и ушел в ее содержание так глубоко, что забыл все кругом. Мотив песни слился с мотивом душевного настроя. Не сразу парень ощутил на себе взгляд незнакомого человека, явно не салдинского, своих Евгений знал всех. А тут стоял высокий солидный, в ладно подогнанном полушубке, хотя на дворе был апрель, уверенный в себе человек. Евгений слышал, что в город приезжают московские артисты, ждал их, но когда они появятся, никто не знал. Незнакомец заговорил властно, но с уважением к подростку. Представился – Анатолий Григорьевич Новиков – художественный руководитель ансамбля песни и пляски профсоюзов. Новиков спросил, как звать молодого человека, где научился играть на баяне и пригласил к себе в ансамбль – баянистом, не обратив внимания на его небрежный внешний вид.
- Но у меня, школа, десятый класс, - вспомнил окрыленный и удивленный неожиданным предложением молодой руководитель местного музыкального коллектива.
- Прекрасно, - успокоил его известный всей стране композитор Новиков, - оканчивай школу, получай аттестат зрелости, и пиши нам. Спишемся – встретимся.
В доме Родыгиных был переполох. Да и сам Евгений за всю свою короткую жизнь дальше Нижнего Тагила без родителей никуда не ездил. Время до июня 1942 года прошло в радостных надеждах, сомнениях и страхах.
Новиков сдержал свое слово.
Евгений Родыгин закончил школу. Получил все необходимые проездные документы, без которых нельзя было покинуть в то время место жительства. Помылся в бане, получил справку о том, что его белье прожарено в сушилке при большой температуре, без такого документа не пускали в вагон пассажирского поезда. Его путь был недалек – в Челябинск, где гастролировал ансамбль Новикова.
Впереди была полная неизвестность. Начиналась самостоятельная жизнь.
В Челябинске его встретили нельзя сказать, чтобы хорошо, но и не плохо. Обычно как встречают новенького: кто-то обратил на него внимание, кто-то присматривался, а кто-то вообще не заметил появления молодого человека. Ансамбль Новикова постоянно перемещался по стране, поэтому все артисты жили в пассажирских вагонах. Евгения, как самого молодого, поселили на третьей полке. Артистический вагон перемещался из города в город без расписания, просто в момент необходимости его прицепляли к товарному составу. Передвигались медленно. Постепенно баянист – репетитор танцевальной группы, вживался в новый коллектив. На него обратил внимание Василий Иванович Вайнонен, известный балетмейстер, поставивший когда-то балет Б. Асафьева «Пламя Парижа». Маэстро заметил в движениях Родыгина пластику, умение показать себя, а главное всегда веселую задорную улыбку, его ухарский взгляд. Вайнонен стал использовать Родыгина не только как баяниста, но и предложил ему выступать вместе с танцорами. Особенно ему удавались танцы «Бульба» и «Краснофлотцы». Не плохое общение было и по классу баяна, Родыгин жил в одном купе с Алехиным и Галкиным – профессиональными баянистами. Новиков был высоко, он был руководителем, и поэтому не досягаем для начинающего артиста. Новиков был примером, к авторитету которого Е. Родыгин тянулся, не понимая еще этого. Новиков и без личного контакта влиял на подсознание молодого человека, помогал выстраивать мысленно дорогу будущей жизни. Для семнадцатилетнего паренька это было очень важно.
По-видимому, за прошедшие месяцы работы Евгений показал себя не плохо, так как ему предоставили возможность в сентябре месяце побывать дома. Поездка получилась не удачной. Где-то под Куйбышевым (Самарой) он потерял все документы, как следствие его высадили из поезда и держали под стражей до выяснения личности.
После возвращения из отпуска, Родыгин вместе с артистами медленно передвигался по карте России в сторону Москвы, куда они прибыли в декабре 1942 года. Артистов поселили в Валентиновке, в пригороде, в 40 минутах езды на электричке. Жили в не отапливаемых домах, каждое утро ездили в Москву. Ансамбль Новикова репетировал в Колонном зале Дома Союзов. Карточки в магазин и столовую получали там же. «Постоянно хотелось, есть», - вспоминает Евгений Павлович. Норма питания, которую получал баянист, была явно мала для молодого организма, да и она еще не попадала артисту полностью. Танцор Шкунаев Владимир, который жил вместе с Родыгиным, потихоньку воровал хлеб и еду у молодого баяниста. Он доходил до отчаяния, но не знал, как с этим воровством бороться. Однажды Родыгин выкупил по карточкам кусок мяса, приехал в Подмосковье, спешно начал готовить суп, но не смог выдержать – съел его, не дожидаясь, когда оно доварится.
Как попал Родыгин на фронт сказать определенно трудно. Например, Геннадий Пожидаев пишет: «Но в тылу не сиделось: как, ни трудно было чувствовать себя настоящим артистом, сердце рвалось на фронт. Помог случай. С фронтовиками, прибывшими на побывку в Челябинск, удалось уехать добровольцем»(18). В личной беседе с Е. П. Родыгиным выяснилось, что в Москве в Колонном Зале его знакомые Федор Косарев, Нина Куприяненко и Борис Оболенский сагитировали и увезли с собой в дивизионный клуб 158 стрелковой дивизии под Калинин (19). На запрос автора в центральный архив Министерства обороны Российской Федерации от 25 января 2000 года № 13/12265 ответили: «что персонального учета военнослужащих рядового и сержантского состава в ЦАМО РФ не имеется» (20). Будем ориентироваться на память Родыгина. В 158 стрелковой дивизии Евгений Павлович попал в комендантский взвод. Здесь стал командиром отделения, сержантом. С баяном не расставался и при любом удобном случае играл и пел. Играл и пел при всех временах года: на морозе, в дождь, слякоть, в ясные теплые дни, пел безотказно, благо и характер был веселый. Фронтовой фотограф запечатлел момент для потомков, на маленькой фотографии 4+5 в мае 1944 года. 19-летний солдат сидит на чемодане из-под баяна, играет. Растянутый инструмент и улыбка во все лицо. Откуда-то появившаяся гражданская фуражка расположилась на затылке и только один козырек торчит надо лбом, чуть прикрывая густую шевелюру темных волос.
По каким-то, не выясненным причинам после болезни из медсанбата, сержант Родыгин не возвращается в свою часть, а направляется в 222 стрелковую дивизию, все в тот же комендантский взвод. С этим взводом и дивизией сержант Родыгин принимал участие в боях на реках Проня, Днепр и Одер. За прорыв на реке Проня в июне 1944 года сержант Родыгин был награжден медалью «За отвагу». Так отмечено в личном листке по учету кадров (21). Здесь, в 222 стрелковой дивизии сержант Родыгин не расстается с баяном и даже становится руководителем художественной самодеятельности. В перерывах между боями бойцы комендантского взвода, помимо своих штатных обязанностей, дают концерты в блиндажах и на привалах. Поют популярные тогда песни А. Новикова: «Эх, дороги…», «Вася, Василек…». Молодому парню, руководителю дивизионной самодеятельности приятно, что он знает не только песни композитора, но и лично с ним знаком. Появляется желание самому себя испытать – сочинить музыку. Родыгин понимает, что бойцу музыка в перерывах между боями нужна веселая, жизнерадостная, отвлекающая от тяжелой, грязной и кровавой работы. Родыгин начинает сочинять музыку. Было написано несколько песен. Но как он признался в интервью газете «Тихоокеанский комсомолец»: «… нет, не помню ни одной. Они были или шуточными или на злобу дня и, конечно, весьма несовершенны» (22). Задора на веселые песни у сержанта Родыгина хватало.
222 стрелковая дивизия, где с боями, где с песнями, решая многочисленные задачи, стоящие перед ней, уверенно, как все наши войска, продвигалась на запад. Осталась позади Польша, а впереди желанный для всех – Берлин. Сержант Родыгин служил в войсках уже третий год,– всего насмотрелся, возмужал. Апрель 1945 года, уже поздняя весна, она в Германии совсем не такая, как на Урале. На Урале в апреле еще снег, а там соловьи. Четвертый год войны и рядом Берлин, конец этой страшной мясорубке был виден, и каждый хотел выжить, и не хотелось умирать, но у каждого получился свой конец войны.
23 апреля 1945 года был обычный для войны день. Шли бои. В штабе дивизии возникла срочная необходимость переслать документы в штаб соседнего полка. Выполнить приказ приказали, попавшему на глаза начальству сержанту Родыгину, тем более он умел водить мотоцикл. Отъехал сержант не далеко, как начался артиллерийский обстрел. Даже за треском мотоцикла был слышен вой тех снарядов, которые пролетали мимо, но тот, который… подлетел тихо, ухнул об землю…
Сержант Родыгин очнулся через неделю в г. Лодзи, в Польше. «Вот куда занесла взрывная волна», - шутил раненый.
Контузия, выбитый зуб, в гипсе по пояс, перебиты обе ноги в бедрах - прикован к кровати. Кругом раненые: кто на костылях, кто с перевязанными руками, головами. Было Евгению Павловичу в то время двадцать лет. Молодой крепкий организм боролся за жизнь, а главное жизненный настрой – оптимизм. Как только немного окреп, и боль отступила, попросил баян, но принесли аккордеон. Прикрепили на грудь лежачего человека, и он начал играть. Да как? Все раненные сползались в его палату послушать. Молва о нем прошла по всему госпиталю. Родыгина выносили вместе с кроватью раскладушкой на улицу, в сад, и он играл часами.
Два с половиной месяца потребовалось молодому организму, чтобы справиться с ранами. После госпиталя последовала демобилизация. Перед молодым человеком встал серьезный вопрос: «Кем быть в жизни?». В это время он понял, что для него мало быть просто музыкантом, он решил стать композитором.
Летом 1945 года Е. П. Родыгин приехал г. Свердловск, здесь жила его мама, которая снимала комнату на улице Фурманова. 29 августа 1945 года будущий композитор, прихрамывая и постукивая палочкой по асфальту, появился в самом центре города. Вошел в здание консерватории в приемную комиссию, и подал заявление: «Прошу дирекцию консерватории допустить меня к сдаче вступительных испытаний, для поступления на композиторское отделение» (23). Смелый поступок бравого сержанта, который за плечами не имел даже законченного начального музыкального образования.
Мог ли Родыгин не поехать после зачисления в консерваторию в родную Нижнюю Салду? Конечно, не мог! Когда он появился в доме культуры после всего пережитого и виденного, он ему показался таким близким, что каждая скамейка казалась родной сестрой.
Родыгина окружили девчата одноклассницы, парней было мало, кто-то еще не вернулся с войны, кто-то вообще не вернулся… Девчонки трогали его гимнастерку, рассматривали со всех сторон и удивлялись: «Женька, ты никак ростом стал ниже?». Пришлось объяснять почему.
Война не прошла даром.