Крылья. 12 - Михаил

 Недоумевая, я следила за манёврами зверя. Вскоре стало понятно, что Лёвка нацелился на кого- то рядом со мной. Оглянуться и понять, что к чему, не успела. Неотвратимо  налетел Михаил. Одновременно, ему на плечи спланировал лев. Мы покатились в озерцо, в котором недавно мыл крылья, зверь. Оба навалившихся имели внушительный вес, но вывернувшись из- под Михаила, и увидев, как он барахтается в воде, запутавшись в рясе, крыльях, и мече, я засмеялась. Лёвка соскочил с плеч ангела и, ощетинившись, зарычал. Наконец, Михаил смог выпрямиться. Его грязная хламида расползлась в клочья  прямо на теле. Крылья, добравшиеся до воды, впервые в жизни,   напились вдоволь и поднялись над носителем.
Чёрные, глубокие. По ним, запёкшимися кровью,  натруженными венами, разбегались очины. Крылья устремились вверх, жаждали полёта. Такими потом будут готические соборы.  Одновременно зовущими в небо, и давящими к земле, своей мощью.
 Тысячи небесных труб исполняли хоры  и фуги.  Ладони скользили по чёрному атласу кроющих и несущих. Они обладали такой энергетикой, что через  руки  быстро восстановились  силы,     отданные крыльям Лёвки. Я встала на цыпочки для того, чтоб дотянуться  до мощных контурных, рвущихся в небо. Неожиданно крючочки опахал ухватились за  кожу и начали помогать.  Никогда прежде, я так не вожделела.   «Я хочу такие крылья!  Сила, какая! Я хочу обладать ею!  Уж, я бы, не держала её  в чёрном теле». За спиной чудился шум знамён, ветер опахал развевал  волосы, несущие плечевая, лучевая, локтевая наполнили гулом нетерпения  мышцы. Крылья влекли меня выше. Туда, где не было тысячелетней обречённости на любовь  к Яру.  Только   горний полёт и одиночество.  Пронизывающее холодом,  оно   превратилось в самолюбование.  Самолюбование сделало меня  богоравной.  Захлестнули неведомые, грозящие сломить, ощущения.   Задыхаясь от высоты, я лезла чёрт знает, куда. Пытаясь найти очередную ступеньку, посмотрела вниз и, встретилась глазами с Михаилом.   
Рванувшие ввысь крылья, облагородили его чело. Подняв волосы со лба, они создали  иллюзию вдохновения в жёстких складках лица. Однако глаза теперь казались просто сумасшедшими. Они молили и требовали: «Люби меня! Псом бесприютным лягу под ноги  твои. Топчи, унижай, но дай любви своей. Позволь прикасаться к тебе, слушать и служить тебе. Я люблю тебя! Умру во  имя тебя и для тебя. Люблю! Убью, солгу, предам во имя твоё! Услышь меня.  Неужели ты не слышишь меня? Как ты можешь не слышать меня?!» Мускулистое обнажённое тело было напряжено, руки требовательно тянулись ко мне.
Михаил взял меня за руку, повернул ладонью вверх, поцеловал, посмотрел  в глаза и замер, в ожидании ответа. Сейчас коренастая, крепкая, блестящая от воды, фигура стала убедительным дополнением к  предвкушению  абсолютного подчинения и обожествления. А в зрачках  Ангела  отразились мои глаза. Такие же безумные и страстные. «Отдай мне крылья», уступила я искусу. «Возьми», ответил  Михаил, протянул свой меч и повернулся спиной. Крылья,  с готовностью, подались навстречу.
- Вот так, без всяких условий и оговорок?
- С условием. Ты его знаешь.
- Отречёшься от брата?
- Только вели.
- Уйдёшь со мной?
- Не оглядываясь.
- Пожалеешь, небось.
-   Всё снесу.
- Я сына хочу.
Михаил повернулся, обнял.  « Я сокрушу небеса,  выверну наизнанку ад, но ты родишь мне сына. И не одного».  «Ложись на живот»,  распорядилась я  и, начала готовится к операции.
Но и на этот раз меня остановил Яр. Сзади послышался голос, заставивший  вскинуться  и  обернуться. На   берегу стоял незнакомый ангел.  То, как он разговаривал,  смотрел, улыбался, поворачивал голову, говорило, что я вижу сына Яра. Удивление и любопытство играючи наступили на,  ещё не рождённые крылья, превратили  меня в собачонку, легко скинувшую неумелые руки Михаила и, поскакавшую, как мячик, к берегу вслед  за прыгающим сердцем.  Михаилу,  пришлось отбиваться от Лёвки. Новый ангел перехватил мою талию и  быстро поднялся в воздух.  Снова мне вслед кричалось что- то щемяще - невозвратимое. Однако ревность оставленной  женщины не слышала чужой мольбы и сосредоточилась  на  почти родном  теле, почти родном  запахе  незнакомца.
 «Сколько лет Яр обманывал меня?  Или  просто потерян   счёт времени? И матерью этого мальчика  стала девушка, целовавшая пальцы моего Солнца? « Не дожидаясь, когда незнакомый Ангел опустится  на землю,  Ревность    приступила  к пристрастному расспросу: « Как зовут тебя? Кто твой отец? Ты не похож на остальных.  Кто ты? Я хочу видеть твои крылья».
  Нет, Ангел  не знал  отца, более того, он был уверен в том, что остальные,  его  старшие братья. Своё отличие лучезарный подросток   объяснял тем, что многочисленные попытки неведомых родителей принесли свои плоды, и  на свет появился вот такой красавец. «Денница», назвал своё  имя юноша,  и  расправил крылья.  Глаза «разбежались».
 Боясь заблудиться,  я уткнулась лбом в сморщенную кожу на лопатках.   Не было никакого намёка на чудо или необычность. Всё,  просто и естественно. Вот позвоночник, вот лопатки, из складок кожи на них растут перья. Они,  прикладываясь  одно к другому, крепятся  к сильным мышцам, сухожилиям и костям ангела. Немалый рост, развитая грудная клетка, крепкие руки и ноги. И улыбка. Такая знакомая и не знакомая. Она была лишена всякого соблазна и демонизма. Наверное, Яр отдал сыну то, чем владел ещё до меня.
Крылья не имели   начала.  Морщинки, вдруг разбегались пшеничным полем. Оно какое- то время колыхалось на ветру. Перемежавшиеся с колосьями редкие  васильки, постепенно становились ярче, сильнее. Васильковое поле вбирало в себя солнечный свет. Непонятно, в какой момент, цветы становились морем.  Бушующим, брызжущим пеной  и мощью.  Происходила какая- то заминка и шелест гальки на берегу превращался в треск, капающей в костёр с близкой сосны,  смолы. Треск перерастал в дробь дятла. К зрительным ассоциациям присоединялись слуховые и обонятельные. Пахло соснами, наполненного эхом, леса. Снова заминка, после которой  в ноги начал стелиться ковыль. Иллюзию усиливали нитевидные перья, колыхавшиеся чему- то в такт. Я поняла, что управляет переменами, когда обратила внимание на венку, бьющуюся на виске Денницы. Сердце ангела, открывая и закрывая свои клапаны, меняло цвета крыльев и мои видения. «Почему я не вижу ничего экзотического в  видениях твоих  крыльев?»   « Каждый видит то, что ему дорого», ответил Денница.
Где- то далеко, то ли в памяти, то ли в древнем дольмене, почудились  влюблённый бог и, разбазарившая своё счастье, женщина. Я не стала долго мучить себя сожалениями. Воспоминания пришлось оборвать из- за Денницы, внимательно вглядывающегося, в искажённое любовью лицо женщины.  А крылья, всё раскрывались, показывая такое обилие цвета, света, звука, эмоций, что под конец, пришла усталость.  Оглушённая и бессловесная, я  провалилась ладонями в нимб, окружавший опахала.  Он развевался по ветру, оставив после себя совсем не поэтическое сравнение. Как сохнущее бельё.  « Утомилась », улыбнулся ангел моим мыслям. « Как же, ты носишь такое», прошептала  я.  « Разве Солнцу тяжела его корона», ответил вопросом на вопрос сын Солнца.