При дороге

                ИСПОВЕДЬ МАФУШИ.
     Когда мы вернулись – все домочадцы и гости были на ногах. Отец и Мафуша готовы были идти на работу, Костылевы собирались, на попутке, домой. Бабушка топталась у печи, там, внутри, что-то шкварчало на огромной сковороде … Орали голодные племяши. Одни девочки, с подружками, играли во дворе да поросёнок Васька путался у них в ногах, повизгивая, когда ему перепадало, за излишнее любопытство…
Как не уговаривала мама гостей – остаться хотя бы на денёк , не получилось. Наскоро перекусив тем, что шкварчало, они простились и поспешили на трассу. Повезло им. В область, за медикаментами шла ЭИС, командированная Судоверьфью и гости укатили с комфортом.               
  Я вернулся с проводов, срочного задания не было. Взял томик Т, Шевченко и пошёл в сад, на топчан, но не читалось. Даже Стихи Тараса, не могли отвлечь меня от того, что услышал ночью…
          После допросов и мытарств в ДОПРе, «Тройка» присудила Марфе Кирилловне «измену» и десять лет колонии. В конце сорокового, целый состав заключённых доставили в Архангельск, а оттуда кораблём повезли в Амбарчик. Из Архангельска пол месяца, не могли выйти: то документы не в «порядке», то конвой и сопровождающих несколько раз меняли… Рейс выдался длинный, нудный, в трюмах то духота, то холодише… На «буржуйках» уголь экономили. Затирало местами, льдами так, что теряли надежду добраться до места, готовились к зимовке, но повезло! Случился южный ветер, льды разломало и благополучно пришли. На месте получилась нестыковка. Или в документах напутали, или межведомственные тяжбы сказались, но на трёх женщин, в том числе и Мафушу, не нашли статью, по которой их осудили. Телефонов тогда не было, связь только по радио  и до него, не рукой подать… Связались с Иваном Моховым, начальником радиостанции и запрос ушёл «на материк», по цепочке. В  то время, на станции не осталось, ни одного радиста. Один умер, чем-то отравившись, второй лежал в больничке с воспаление лёгких… Узнав от Марфы Кирилловны, что она инженер и отлично владеет «ключом», он, на свой страх и риск, послал вдогонку радиограмму, чтобы из первой исключили фамилию Бергер и запасшись пушниной, ушёл к сопровождаюшему командиру – договориться о переводе, хотя бы временно Мафуши на радиостанцию. Так Бергер ушла из конвоя, под персональную ответственность Мохова; в чём он и расписался в какой-то ведомости.
Так у Мафуши началась новая жизнь. Не откладывая дело в долгий ящик, она тут же встала не вахту у радиостанции, как оказалось, впоследствии, почти бессменную. Радисту, что лежал в больнице, стало хуже и, промучившись ещё, с недельку, он помер. Судно ушло в обратный рейс и остались они с Иваном,  у аппарата… Мохов послал радиограмму в центр Севморпути, с докладом, что лишился обоих радистов и просил узаконить в верхах, расконвоирование Мафуши и приём на работу, в качестве радиста. Вскорости, от него потребовали характеристику на «расконвоированную» осуждённую и его, Ивана, поручительство, за оную, что он и выполнил, с большой охотой….
К весне Иван Мохов и Марфа Бергер, оформили брак И Мафуша стала Моховой, а заключённой Бергер, не стало – растворилась в просторах Колымы.. В конце августа пришёл пароход с «Большой земли», со снабжением и топливом на зиму, с ним пришли и новые радисты. Теперь Мафуша дежурила на подмене и готовила борщи да каши, для команды.
Сменилось и начальство «зоны». Одни выпросились на фронт, другие ушли в «запас». Оглядевшись  вокруг и расставив по местам подчинённых, новый командир заглянул и на радиостанцию. Засвидетельствовать вступление в должность, посетовать на трудности. Приняли, как положено 0 с баклагой спирта да крепким чаем. За беседой высказал обеспокоенность тем, что строительство новых «зон» застопорилось потому, что  на реке нет обстановки, а без этого шкиперы, не выходят из порта. И что их понять тоже можно – за людей головой отвечают…  И тут Мафушу, как за язык дёрнули!
    - А давайте, пока нет морозов, я помогу вам.
    - Шутите, Марфа Кирилловна?.. Мне не до шуток…
    - Какие шутки? Я же инженер-речник – это мой хлеб! Ищите приборы, готовьте плавсредства, потому что время не ждёт. Пойдут морозы – много не наработаешь.
    - Да-а-а… О такой удаче и не мечтал.. Ну, дорогие мои – ваш должник! Всё, что хотите!.. Так, может, завтра?...
    - Да, обязательно, с утра –
Когда гость ушёл, Иван попытался отговорить жену, но она настояла на своём решении.
    - Соскучилась я по речным плёсам, тянет, не обижайся, Ваня. Постараюсь почаще бывать дома - ответила Марфа. На том и порешили.
     Рано утром, благо 0 солнышко светило круглые сутки, Мафуша уже была на причале У которого, на чалках, болтались плавсредства: внушительный площак(типа понтона), три катера, типа «Мга» и разъездной, командирский, белый, с кок-питом, где стояла буржуйка. На причале, ни души… Из командирского катера послышался зевок и, вскоре показалась патлатая голова, тощего хозяина. Он хотел было помочиться, через борт, но углядел, Мафушу – смутился и юркнул в каюту… Так как никто больше не появлялся на причале, она спустилась в каюту белого катера. Тощий хозяин подбрасывал в буржуйку уголёк, печка гудела, в каюте было жарко и душно.
    - Здравствуйте! Вы шкипер? -  Спросила Мафуша тощего.
    - Что? Я?.. Не-е-е – растянул тот – Я  - сторож…вот… Сторожу, значит…
    -А где же все? Мне Волков обещал, что, с утра, все будут на месте..
    - Не зна-м, не веда-м… Моё дело – печку топить… Ничего не добившись от сторожа, она поспешила в серое здание, где красовалась вывеска «Управление». Тут было повеселее. Четверо нечёсаных мужиков играли в подкидного, двое похрапывали, склонясь на стол, из кабинета доносилось ржание нескольких мужских голосов… Мафуша нетерпеливо, открыла дверь. Там сидели охранники, в новенькой форме, фуражки лежали на столе, между колбасой и стаканами, винтовки стояли в углу, тускло отсвечивая… Не прекращая хохотать, они уставились в Марфу, не понимая – какого чёрта нужно этой дамочке здесь, в такую рань?.
    - Не подскажете, где мне найти Волкова? – без обиняков, обратилась она к служивым.
    - Так у себя, наверняка уже зароядкой занимается ответил самый резвый.
    - А «у себя» - это где??
    - Выйдете из здания – увидите – дверь рядом, туда и стучитесь…
Увидя на пороге Марфу, Волков смутился. Извиняясь, натянул рубашку, подцепил портупею, гаркнул, чтоб все следовали следом и они поспешили  на причал…
Марфа сама пролезла, прощупала каждый катер, просмотрела судовые журналы, проверила, когда был произведён последний ремонт корпуса, дизеля. Проверила наличие спасательных средств, огнетушителей, запасы топлива и угля, для обогрева кают… И незаметно подкрался вечер. Команды выглядели усталыми, но довольными – появился знающий специалист, у которого не сачканёшь, не увильнёшь, от ответственности. Наметили, завтра, с утра, пробный выход командирским и двумя рабочими катерами.
Домой пришла полная впечатлений и здоровых эмоций. Иван внимательно выслушал жену и сильно удивился: как же он мало знал эту женщину! «Ну да ладно, времени много, узнаю ещё»…
     День выдался солнечный, чуть колыхал ветки берёзок утреничек… Шли в кильватер(друг за другом), за штурвалом командирского стояла сама. Шли малым ходом, не далеко от берега, замечая всё необычное; местами, чтоб убедиться в правильности выводов, подходили к самому берегу, разглядывали приметные места, заносили результаты на схему… Шли дальше, в подозрительных местах, промеряя намётками глубину. Поднялись вёрст на тридцать. Намеченные створы красили яркими диагональными полосами, чтобы хорошо просматривались из далека.
У правого безымянного притока нашли прекрасное место для колонии. Произвели съёмку и через пару дней туда устремились строители, везли материалы, колючку, палатки, провиант. Торопились… Время поджимало. Выше по течению нашли левый приток, почти ручей, но какой! В отрогах песчаника обнаружили пласты каменного угля, выходящие на поверхность, толщина пласта сантиметров шестьдесят.. Вот это удача! Топливо под ногами! Разожгли в нашей буржуйке. Горит!.. Назвали приток «Угольный». Пока заносили на кальку, испытывали, навалился с реки туман. Решили заночевать, а заодно, на осыпи, пробили пару неглубоких шурфов и начали промывать песок и породу в лотках… И тоже удача да какая! Не только намыли штрихи золота, но и пару самородков, с пуговицу. Это уже было очень серьёзно! Завернули добычу в пакетик, убрали в шкаф и записали в вахтенный журнал, отметили на кальке и сам встал вопрос:
    - Придётся переименовывать, Кирилловна, ручей-то?
    - Похоже – поторопились… - отозвалась Марфа – Предлагайте..
    - Самородковый!
    - Золотой!
    - Золотинка!
    - Уголёк!
    - Богатый!..
А что, товарищи? Похоже, что богатый, а?
    - Похоже-похоже!...- Загудели мужики… Так обозначили и на кальке…
     Когда вернулись в порт, Марфа Кирилловна доложила о находках. Волков был на «седьмом небе» от радости.
    - Завтра же пошлём изыскателей, пусть застолбят участок, будем строить прииск. Как, говоришь, назвали? «Богатый», что ж, пусть будет «Богатый», а уголёк – это и вовсе богатство здесь, на севере. Доложу на Большую землю, глядишь, может, что-то скостят?.. Ты домой, Кирилловна? Тогда погодь маненько, провожу…скоро на связь выходить… Эх, спасибо, за добрые вести!
      Пять лет прошло с тех пор…. Много воды утекло в Ледовитый… Был и не стало любимого Ивана-второго. Ушёл зимой  сорок третьего на охоту и не вернулся…
    - А мне вот – протянула Мафуша, зажатый в руке орден Трудового Красного Знамя – да скостили, как сказал Волков, пяток лет. Пожалели, чтоб не загнулась там, на Колыме… Всего не перескажешь-то… 
                ПЕРЕПРАВА.
     А на Десне шла скорая работа. На постройку временного железнодорожного моста, прислали плавкран, эпроновских водолазов и мостопоезд. В селе, считай, втрое прибыло народу. Спешно строили запасную ветку, параллельно основной. Загнали туда вагоны, соорудили навесы для столовой и кино, и жизнь забила ключом. По двора ходили заготовители, закупали у людей лишки с огородов: огурцы, морковку, тыкву, картошку – для общего котла мостопоезда.
У берега сращивали деревянные сваи, заостряли один конец и спускали, с откоса, в реку. Из реки поднимали на понтон с копром, устанавливали вертикально, поднимали боёк-бабу, рывком баба падала на сваю, происходила вспышка, баба взлетала вверх и вновь обрушивалась на сваю, и она уходили-уходили в речное дно. Радом забивали ещё и ещё сваи. Когда набиралось восемь-десять свай, то-есть
Куст – их обжимали хомутами и принимались за следующий куст. Десять кустов соединяли между собой и получался «бык» -устой, для будущего моста Между быками устанавливали стальные фермы – фундамент для рельсов…
Работа спорилась и днём и ночью. Рядом эпроновцы расчищали фарватер от обломков взорванного моста…
Вечерами показывали немое кино. Динамку крутили вручную, по две-три минуты, за это можно было смотреть картину, после кино, самые неугомонные, оставались на танцы – и почти до утра страдала двухрядка, менялись участники танцев, сменившись со смены…
А на реке продолжал трудиться копёр, шлёпая «бабой» по сваям ; стояло зарево электричества, гудели поезда на полустанке-тупике, пронзительно кричали на реке, пароходы – жизнь била ключом; село втягивалось в новую, для себя, жизнь. В две смены стучали в новой кузнице молотобойцы, звенела наковальня от молотка мастера, грохотал всю ночь дизель…
Часто просыпалась бабушка Ульяна, шептала: ох, басурманы, свят-свят! – крестила  тайком рот и, накрывшись подушкой, валилась на черень печки, что-то шепча себе под нос….
     В конце августа забили последнюю сваю, скрепили последний «бык», установили пролёты-фермы, на них – рельсы, соединили с временной веткой на берегах реки… Стали ждать комиссию и та не заставила себя долго ждать – прикатила на паровозе-«овечке»…. Проверяли сваи, с катера, проверяли крепления, фермы, рельсы, сверялись с чертежами, о чём-то горячо спорили, но, уже к вечеру, «овечка», гукнув пару раз, тихонечко поползла на новоиспечённый мост. На передней площадке, держась за поручни, стоял главный инженер Мостопоезда. Так уж повелось, что первым, с паровозом, пересекал реку главный инженер. Паровоз пересёк, крадучись, мост, выбежал за стрелку, погудел победно и, довольно бодро, двинулся обратно. Переправился на сельский берег, он побежал на станцию и, через десяток минут, притащил пятнадцать вагонов порожняка. Оставил четырнадцать у берега – с одной платформой двинулся через реку, вернулся, прицепил ещё вагон и двинулся снова… и так бегал туда-сюда, пока не прицепил все вагоны. Снов медленно переправился  по мосту, вернулся обратно и замер  на берегу, а на мост вышла  комиссия с приборами – проверяли усадку опор моста….
Целый день крутился на мосту паровоз. К концу дня опробовали, гружёные песком, платформы и…комиссия дала добро на переправу гружёного состава, не более десяти вагонов и паровоз
 И скоро побежали мимо нас поезда. «Овечка» перетаскивала сцепку на тот берег, заталкивала вагоны в тупик, потом следующую сцепку, а там  подходил паровоз и увозил состав на Бахмач… А Мостопоезд свернул работы, убежал в неведомые края. Но скоро пришёл другой Мостопоезд и принялся за восстановление взорванного моста.
                НЕ ГОВОРИ ГОП.
     Однажды, рано утром, только-только занималась заря, загремели в дверь и послышалось нетерпеливое:
    - Хозяева! Счастье проспите!
Я только сбегал за угол и дверь была уже открыта. И вот, ввалился в хату двухметровый детина, загородив собой весь проход и пол печки.
    - Анна Фёдоровна тут проживает? – не поздоровавшись, спросил непрошеный гость
 - Буду ждать в «Чайной».-. и вышел вон. 
- Что это было? - Спуская ноги с кровати, спросил отец? – Ни здрасьте, ни прощайте и …ветром сдуло! – бубнил он недовольно.
    - Не зуди, Миша. Может у человека горит?...
    - Так кто ж это был?
    - Ну вот! Председатель кооперации, Иван Лузак – ответила мама.- Надо сходить.
Когда вернулись с Хутора, она процедила молоко, отправила меня в молочарку, с трёхлитровой банкой и поспешила в «Чайную»
Вернулась задумчивая, часа через два… Дождалась отца к обеду, подала на стол и сообщила:
    - Дело есть… - несмело произнесла:
Пригласили поваром в столовую… Как ты?
    - А что я? – Ответил нехотя отец – Куда ребят денем? Обмозговать нужно, жди до вечера и, торопливо завернув цигарку, ушёл на работу.
Вечером, выслушав ещё раз, с подробностями, маму и посовещавшись с домочадцами,
Решил добровольно-принудительно следующее. Пока Галя чистит картошку и носит воду для столовой, мама и я едем в Хутор, доим Зорьку и Галину Ромашку, потом я спешу  на помощь Гале, растапливаю печь, ношу дрова, если нужно – воду. Мама готовит завтрак, кормит ребятню, бабушка Уля приглядывает за ними, пока не вернётся Галя. Тогда уходит в столовую мама готовить пищу…
     Как я упоминал, село разрасталось на глазах. Досуг молодёжи как-то удавалось скрашивать в Сельклубе и клубе Судоверфи, а вот накормить холостое население было негде. Буфет на верфи и «Чайная» в центре, не в счёт. Там торговали, по-моему, ещё довоенной, ржавой камсой, прогорклым Жигулёвским да папиросами »Пушки», «Катюша» и сигаретами «Парашютист» . Из-под полы – «казёнкой».
Вот кооперация и решила, примыкающий, к «Чайной» склад ликвидировать, отремонтировать, поставить столы, убраться и кормить посетителей доброй снедью.  И вот, дней через двадцать, буденно, без лишней помпы, мы приступили к пробному «кормлению». Решено было приготовить еду на десять - пятнадцать порций.
Мама приготовила судовой борщ с фасолью да воблой, жаркое по-домашнему и кисель из пакетов, с добавлением вишен из нашего сада.
Сначала местные, воротили нос от пробы. (К стати, обеды, бочка пива и по ящику карамели и пряников, отпускались желающим бесплатно), мол «видали мы…» А что они могли видеть? Когда ещё гремела, правда далеко уже, война и кусок хлеба казался лучшим угощением. Кушали с аппетитом ли? Лепёшки из крахмала, перезимовавшей в поле картошки, мякину, молодую травку да тёртую кору, в примеси, к так называемому хлебу. А на базаре стакан соли и булка настоящего, чёрствого хлеба подбиралась к тысяче рубликов. Да – вот, где изыски! Отколупаешь в селе-то?.. Видели они!... Всё ж, уяснив, от счастливчиков, что еда – объедение – набились, к шапочному разбору(Хоть понюхать…) Разошлись урезанные наполовину порции «на ура!»
С каждым днём молва разносила окрест весть о недорогой и отличной столовой, и к зиме не стало хватать объёма кастрюль, приходилось обедать в две смены, а когда стали делать крюк дальнобойщики(трасса Киев - Москва проходила в пяти километрах), чтобы отдохнуть и вкусно поесть, то обеды плавно перетекали в ужины…и кто его знает, во что бы это вылилось, если бы не одно но…
     Иван Лузак был закоренелый холостяк. Ну, не складывалась у мужика личная жизнь и всё тут! По молодости не женился, в партизанах было не до женитьбы, а после ранения и долгого пребывания в госпиталях – махнул на себя рукой…»Пусть катится, как катится… На мой век баб хватит…» А тут встретил женщину, голубоглазую блондиночку, всю такую цацу, из себя, что ты!.. И пошло-поехало, закрутилось..дело к свадебке катилось. Привёз как-то Иван свою кралю, похвастать, что ли?  А та как узнала какие денежки там крутятся, так и взыграло ретивое! «Хочу в буфетчицы! Я тут быстро порядок наведу». Сдался Иван, на свою и нашу голову… И точно. Навела она быстро свой порядок! Цены поползли вверх, порции стыдливо вниз, начали таять, на глазах, продукты. Мама пыталась урезонить новоиспечённую «хозяйку» да где там?! Решилась поговорить с Иваном, «открыть глаза» заблудшему, но толку получилось мало. А вскорости, нагрянула проверка. Недосчитались столько денежек, что Иван загремел в места, не столь отдалённые, аж на три с полтиной года. Цаца каким-то образом выкрутилась и исчезла – мир-то велик! Всё бы ладно, но столовая захирела, с недотёпой – новым председателем кооперации. И мы остались не у дел. Печально… Привыкли уже, втянулись да и Васька дохрюкался, отожравшись на столовских помоях, до ручки – осмолили Ваську. Хорошее было сальце!..
             ПОХОРОНЫ