Офицер. Часть 7

   ...Пока Вислюченко вытаскивал из машины пускового комплекса «Точка-У» своего орущего благим и неблагим матом коллегу, Григорий Федорович, вновь, выбрался на крышу машины.
   Здесь, прикрывшись от посторонних глаз массивной створкой люка боевого отделения, он отбил сообщение на «е-мэйл» человека, известного ему теперь под именем «Редактор».
   Сообщение содержало текст: «Уважаемый редактор, я приступил к работам на комплексах «Точка-У». Вывел из строя единственного спеца — избавился от возможного разоблачителя. Молот.».
   Сообщение было отправлено, Григорий Федорович дождался, пока на него придет отчет и снова спустился в машину.
    Здесь он внимательно рассмотрел снятую им панель с реле и массивными пакетными переключателями.
   Ему была известна схема соединения электроцепей в этом блоке, он лишь неамного напряг память, вспоминая цветовую схему подключения проводов к реле... Затем, повернувшись  к ящику с ЗИПом, он достал оттуда кусачки и иизоленту....
   Две минуты — и три провода у большого трехпозиционного реле в темно-зеленом металлическом корпусе оказались перекушенными. Еще минута — и они были пересоединены по новой, известной одному отставному ракетчику, схеме.
   Он подумал: «Одно дельце сделано. Когда вы приступите к эксплуатации этой установки, вас ждет сюрпризец...».
   Он знал, какого содержания будет этот «сюрпризец» - ведь он только-что закоротил несколько сигнальных цепей, идущих к индикатору на приборной панели машины от микровыключателей на стартовой установке ракеты...
   Затем, высунувшись из люка машины, он произнес, обращаясь к техникам, стоявшим и сидевшим вокруг машины: «Так, мне нужен помощник. Только с крепкими руками. Один.».
   Техники переглянулись между собой и один из них подошел к Григорию Федоровичу.
   Тот спросил: «Тебя как звать?».
   Техник ответил: «Степан Нэтрэба.».
   Григорий Федорович помолчал, оценивая его «говорящую» фамилию и сказал: «Марш за мной.».
   И Степан Нэирэба полез за офицером-ракетчиком в люк...
   Григорий Федорович жестом показал ему на стоящую возле блоков оборудования снятую панель и сказал: «Давай-ка, прикрутим ее на место. Только, бога ради, держи ее крепче. Она тяжеленная.».
   Они вместе подняли массивную крышку-панель; Григорий Федорович присоединил необходимые разъемы и они начали прикручивать ее к блоку...
   тем временем, весь в красно-коричневой карьерной пыли, к их машине поддлетел «УАЗ»-»буханка» с двумя продольными белыми полосами на «морде».
   Из него вылезли Хома Гудзык и комендант украинского гарнизона. И, пока Гудзык о чем-то переговаривался с техниками, комендант, с  удивительным для его упитанной персоны, проворством, нырнул в люк машины, где находился Григорий Федорович белоцерковский.
   Спустя минуту, тот услышал его голос: «Вы что, моих людей гробить собрались? Как случилось, что техник Вафельников получил травму? Он говорит, что вы его ударили какой-то железякой по ноге...».
   Григорий Федорович спокойно ответил на слова коменданта: «Никак нет. Пан Вафельников в детстве качал не те мышцы и уронил панель управления оборудованием, которую я велел держать.
   И мне наплевать на состояние ног Вафельникова, меня беспокоит только сохранность панели.».
   Комендант, на мгновение, побагровел, но так и не нашел, чем возразить ракетчику — тот был прав.
   Махнув рукой, «Бородавочник» вылез из машины.
   За ним, минуту спустя. Вылез и сам Григорий Федорович. И, пока тот наблюдал за погрузкой травмированного Вафельникова в «УАЗ», сказал коменданту: «еще пара часов — и эта машина будет готова к работе. Только распорядитесь, чтоб ваши варвары-техники не играли с пультами управления запуском ракет, а то, как бы чего...».
   «Знаю! Молчать!» - рявкнул «Бородавочник», не дав ему договорить. Он был раздосадоыван тем, что пострадал единственный техник, до этого стажировавшийся в обращении с комплексами «Точка-У» в Польше и более-менее разьиравшийся в них.
   Но офицер-ракетчик был прав, он имел, явно, больше драгоценного опыта и его некем было заменить. И, кроме того, опять же, был абсолютно прав — чего стоила нога Вафельникова в сравнении с тем, что вот этой ракетой будет уничтожена еще одна школа или больницца на территории, занятой сепаратистами?
   И потому, вместо того, чтобы разразитться потоком того черного, вонючего, что вертелось у него в голове и на языке, комендант рявкнул, уже обращаясь к техникам: «Вы чулы? Нэ трожтэ ниякых кнопок та пэрэмыкачыв, бо одного разу злэтытэ на повитря з цымы играшкамы, чорты бы вас розидралы, пэсыголовци!!».
   Техники, ошарашенные таким обращением, молчали, тупо таращась на своего начальника.
   А тот, «отстрелявшись», с чувством ударил по корпусу «буханки», оставив на металле солидную вмятину, затем махнул рукой и полез в боковую дверь «УАЗ»а.
   Дверь захлопнулась.
   «УАЗ», со стоном и скрипом, тронулся...
   Григорий Федорович проводил машину недолгим взглядом и пошел обратно к машине пусковой установки комплекса «Точка-У». Но на пол-пути обернулся, жестом подозвал к себе Хому Гудзыка, тоже провожавшего взглядом комендантскую машину.
Сказал тому: «Хватит пялиться. Иди сюда. Мне нужен «даров носитель».».
   Тот подошел. И Григорий Федорович обратился к нему: «Хома, мне нужно метров десять проводов — медных, в изоляции, сечением пять квадратов. Я ясно для тебя говорбю?».
   Тот кивнул утвердительно.
   Григорий Федорович произнес: «Хорошо. Тогда шагай. Жду не более. Чем через полчаса. Вперед.».
   Гудзык пошагал прочь от машины, а Григорий Федорович ступил ногой на первую ступеньку стремянки, приставленной к ее ребристому борту.
   Спустившись в кабину, Григорий Федорович, для пробы, нажал на кнопку запуска двигатеоля.  В ответ на приборной панели машины, сначала, замигала, а потом — загорелась ровным зеленым светом индикаторная лампа, за спиной, в моьторном отделении, скрежетнуло, рявкнуло и проснулось, заглушая своим ревом и заставляя огромный тягач в животворном ознобе сотрясаться всем корпусом, могучее пятисотсильное чудовище.
   Из отсека оборудования испуганно высунулся Степан Нэтрэба — и, заметив его вопростительный взгляд, Григорий Федорович сказал ему: «Марш наружу! Я тестирую работу систем после вашего обслуживания, мало ли. Что может пойти не так! Марш, я сказал!!».
   Нэтэба пулей выскочил из машины, а Григорий Федорович, около минуты поработав педалью «газа», убавил двигателю обороты до холостых.
   Теперь он нажал на приборной панели машины кнопку «тест» и убедился, что бортовые системы шасси работают нормально; ту же операцию он провел и на панели управления пусковой установкой — все работало нормально, лишь масло в бак гидросистемы требовалось долить.
   Белоцерковский заглушил двигатель машины, стало звеняще тихо.
   Он снова выбрался на крышу тягача, прошагал по его ребристой «спине» до стремянки и спустился вниз.
   Здесь он сказал скучившимся около машины техникам: «Ну, тут долить масло — и все будет нормально. Занимайтесь. А я пойду к следующей установке.».
   Внутри следующей машины он работал один.
   Точно так же оттестировав бортовые системы, он не стал глушить двигатель, не особенно полагаясь на работоспособность аккумулятора.
   На всякий случай, заперев за собой входной люк, он спустился в отсек оборудования и, размернув панель ввода программы в управляющий компьютер ракетного комплекса, начал вводить туда программу, написанную им еще в те годы, когда он участвовал в доводочных работах по этому комплексу. Изменить в ней требовалось лишь координаты целей...
   Третью машину он обслужил в соответствии с «пожеланиями заказчика», справедливо полагая, что вводить в машины прицельные данные придется тоже ему.
   Четвертая машина оказалась неисправной, неисправность оказалась небольшой, но Григорий Федорович решил использовать ее для оттяжки времени, чтоб «Бородавочник» не посчитал его работу легкой.
   Он сам позвонил коменданту и сказал: «Я нахожусь у четвертолй пусковой установки. Машина неисправна, как минимум — надо менять аккумулятор,ь и то, если не всплывет еще что-то. Есть у вас аккумуляторы?».
   Комендант ответил: «Снимите аккумулятор с транспортной машины. И ставьте. Я хочу. Чтоб уже завтра, если понадобится, комплексы могли стрелять.».
   Получивши этот ответ, Григорий Федорович отошел за машину и, достав и разблокировав свой «Йотафон», отбил сообщение «Редактору»: «Уважаемый Редактор, комендант укропского гарнизона дал мне понять, что ракеты могут быть использованы в самое ближайшее время. Возможно, ранее определенные сроки будут перенесены. Враг, также, знает, что в это время меня здесь уже не будет. Потому вбивать координаты целей придется сейчас. Ставлю вас в известность. Молот.».
   В ответ ему, спустя минуту, пришло сообщение: «Делайте то, что хочет враг. Мы обо всем знаем. Редактор.».
   Григорий Федорович удалил историю переписки, выключил смартфон и пошел к группе техников.
   Подойдя к ним, он сказал: «Привалила вам, бойцы, работа. На четвертой ПУ сдох аккумулятор, надо менять. Комендант сказал, чтоб снимали аккумулятор с одной из транспортных машин. Аккумуляторы там тяжелые, я вам сочувствую, но такова уж ваша работа...».
   Отдав, в такой форме, распоряжение техникам,  офицер-ракетчик позволил себе немного передохнуть, остановившись в тени одного из тягачей.
   Стоя у огромного темно-зеленого корпуса, он подумал: «Сколько же тысяч километров прокаткались эти машины, сколько лет простояли в ангарах, чтоб потом их использовали для того, чтоб убивать свой же народ!! Ну ничего — эти ракеты против народа использованы не будут. А вот вражинам достанется...».
   Отдых был недолгим...
   Вскоре он перешел к пятой пусковой установке, затем — к шестой.
   Работал неторопливо, рассчетливо используя отведенное время и резонно предполагая, что ему будет приказано остаться здесь и на ночь.
   Он уже обратил внимание на проложенные по земле между машинами толстенные кабеля и изготовленные на скорую руку мачты с гроздьями прожекторов. Наличие этих предметов заставляло предполагать, что бывший карьер ночью освещается и начатая им в дневное время работа может быть продолжена ночью.
   Именно ночное время он решил использовать для работы с компьбютерами комплексов...
   Возле одной из установок его застал вернувшийся Хома Гудзык.
   Григорий Федорович получил от него принесенную бухту проводов, для порядка похвалил его и отправил к техникам...
   До наступления темноты им были осмотрены еще три машины — включая ту, на которой техники поменяли аккумулятор.
   Эту машину он запускал уже в сумерках — и потому решил уже не покидать ее до того, как введет в ее компьютер координаты цели.
   Под его опытной рукой компьютер ракетного комплекса не давал сбоев — и вскоре координаты были введены.
   Григорий Федорович перешел к следующей машине...
   А тем временем, в Донецке, леший говорил своему коллеге Упырю: «Когда мы пойдем встречать пленных, я тебя возьму с собой. А ты бери с собой свою разлюбезную Светлану.
   Чует мое сердце разведчика, что, когда пленных нам будут пердавать, у этого ракетчика могут быть проблемы...».
   Тот спросил: «В смысле? Ты имеешь в виду, его могут ликвидировать? Как свидетеля?».
   Леший дружески похлопал его по спине и сказал: «ты посмотри любой боевик из жизни шпионов. Всегда, когда умный и полезный человек заканчивает некое щекотливое дело в интересах лиходеев, его устраняют: во-первых, чтоб не потребовал награды, во-вторых, как того, кто много видел и в третьих — как того, кто может предложить свои услуги и противной стороне... И это, в общем, правильно.
   Его уведомили, что должны будут обменять — значит, в автобус он с другими сядет. А вот по выходе из автобуса с другими пленными, когда автобус прибудет в конечный пункт — известный, не забудь, как нам, так и укропам, может случиться нежданчик... Сечешь?».
   Упырь — высокий, колко-глазый, носящий короткие топорщащиеся усы, ответил: «Секу, конечно. Не парься... А про разлюбезную Светлану ты откуда знаешь? В смысле, про то, что она «разлюбезная»?».
   Тот сказал: «Да кто еще не знает? Ты же работаешь в контрразведке...  «т
Ты же шпион, Мишка, а это занчит...». Я же вижу, какие взгляды ты и наша Иштар друг-на друга кидаете...».
   Светлана Мирзоева, уроженка Грозного, носила позывной «Иштар» за резко востоячную внешность и недюжинные умственные способности, которые всегда с успехом применяла в своей работе.
   И Леший знал, что пару месяцев назад, когда, собственно, Иштар появилась в отделе контрразведки, ее раскосые и сверкающие из-под густых черных бровей глаза метко выстрелили «дуплетом» в сердце его верного товарища с симпатичным, расолагающим к себе позывным «Упырь»...
   В ответ на свои слова он услышал слова товарища: «Ну, от того, что мы нашу личную контору палим, ничего ж никому не станется...». В шутку ответил другу и коллеге: «Ты, главное, в декрет не отправь нашего единственного снайпера... Это нынче, знаешь ли. Непозволительная роскошь. Да и «Вишневка» простреливается каждый день...».
   Тот, так же, в шутку, отмахнулся, сказал: «Да ладно те... Отвоюем — тогда и дерево ппосажу, и домм построю и сына вырощу...».
   Короткий дружеский разговор прервал писк смартфона на столе.
   Не заставляя лешего напрягать зрение, Упырь сам разблокировал экран и прочитал вслух пришедшее на смартфон сообщение: «Работу по настройке инструментов рассячитываю закончить завтра, а сегодня ночью введу в компьютеры установок координаты целей. Я могу сделать это так, что укропы никогда не поймут, почему поразили не те цели. Да, еше уточню: у них тут, на самом деле, не чистое письмо. Знаки препинания написаны по-польски. Но это ничего не поменяет. Молот.».
   Прочитав это, контрразведчик рассепялся и сказал: «Ну вот, с «волками жить — по волчьи выть...»... «.
   «Что ты имеешь в виду?» -спросил Леший.
   «А то, что никогда не следует недооценивать советского военнослужащего. Раскусил нас с тобой этот чел. Вот и общается по нашим правилам.» - ответил ему Упырь.
   И пояснил: «Он применил в качестве шифра иносказание. У них комплексы "SS-21" польского базирования. Именно там их приобрели. Перекрыть бы им границу...».
   Тот резонно ответил: «Это нам, к сожалению, не по силам. А вот что мы должны сделать — так это отрядить в район базирования установок своего человека...  Попроси его прислать фото, хоть неба голубого, только с геотэгом...  И думай, кого можем послать.».
   Тот, вбивая ответное сообщение с просьбой, произнес: «А чего долго думать? Кто у нас самый скрытный? Геккон? Вот он он и пойдет.».
   Спустя минуту Григорий Федорович получил сообщение от «Редактора».
   Не откладывая дела в «долгий ящик», он выбрался на крышу машины, внутри которой работал, навел кмеру смартфона так, чтоб запечатлеть как можно большую перспективу и сделал снимок.
   Под изображением на готовой фотографии желтовато-бкелым «цифровым» шрифтом отпечатались координаты и время, когда был сделан снимок.
   Офицер удовлетворенно ухмыльнулся и отправил снимок по электронной почте.
   Затем стер его из памяти смартфона и мысленно процитирова ту же пословицу, которую в далеком теперь Донецке минутами раньше процитировал контрразведчик с позывным «Упырь»: « «С волками жить — по волчьи выть.». Я знаю, что вы давно балуетесь с геотэгами. А теперь поиграюсь и я. Не обессудьте...».