Бракованные

День обещал быть насыщенным. На животную ферму в третьем секторе очень редко приходили посмотреть, особенно молодые особи второго и третьего цикла. Маа отвечал за производство мяса. Он проходил пятнадцатый цикл, был спокойным и ответственным работником, поэтому именно ему доверили провести экскурсию.
- Как настроение? Нервничаешь? – спросил Роа, дружелюбно постучав по цинковому плечу Маа.
-  Совсем немного, все-таки я никогда не проводил экскурсии.
- Не переживай. Здесь нет ничего страшного, расскажешь, покажешь, и все, - Роа добродушно рассмеялся и тут же закашлялся, выплевывая на руку ржавчину.
- Давно надо сходить к Мастеру, да никак не могу скопить достаточно денег, - будто оправдываясь, тихо проговорил он.
- Ты бы лучше кредит взял, такими вещами не шутят. Вдруг ржавчина уже глубоко тебя поела?
- Ну, тогда и смысла идти нет, не так ли? Все равно в утиль! – Роа рассмеялся, снова  хлопая по плечу обеспокоенного коллегу. – Все равно в утиль, да. Рано или поздно всех нас, как консервные банки, распотрошат. Это жизнь.
Он  хотел ещё что-то сказать, но, передумав, махнул рукой и пошел в сторону четвертого загона. В последнее время Роа особенно сдал, да еще проблемы с мясом в четвертом не давали покоя. Маа сильно сопереживал коллеге, но помочь ничем не мог. Он и сам не в лучшем положении, завел себе спутницу, взял несколько кредитов на дом и на животное. Пропади оно пропадом, это органическое существо! Работник третьей «Животной фермы» терпеть не мог животных. Скорей всего, это из-за мяса, которое выпускали только для того, чтобы кормить питомцев. Лара, его спутница, души не чаяла в их животном: маленьком, волосатом и беспомощном. Подумать только, такая бесполезная и безмозглая форма жизни, а носятся с ней, как с драгоценностью.
- Как же раздражает, - тихо выговорил Маа, направляясь к центральному входу встречать экскурсантов.
Посетителей было пятнадцать: четырнадцать молодых особей и наставница. Несмотря на свои малые циклы, они смотрели на Маа свысока, отчего у работника фермы неприятно скрипели  детали внутри. Платиновые, они все были платиновые. Такую обшивку могли себе позволить только достаточно обеспеченные граждане, Маа же кредита хватило только на цинковые покрытия. Жизнь была несправедлива и большей частью глумлива, теперь несколько часов ему придется кланяться и пресмыкаться перед этими высокомерными малявками.
- Здравствуйте! Рад видеть всех вас на нашей третьей «Животной ферме». Как вы уже все знаете, мы производим мясо для животных. Поднимите руку те, у кого есть хоть одно животное, – Маа с чувством отвращения смотрел, как руки поднимают все. Эти особи раздражали его не меньше, чем их питомцы. – Отлично! Тогда вы знаете, насколько хрупко животное. А его циклы такие короткие, что едва достигают наших двух во всей своей совокупности. А главное – им приходится самим вырабатывать для себя энергию. Они едят мясо. Это вы, конечно, знаете еще со школы, но почти уверен, никогда не видели процесс производства. Так что сегодня я предлагаю вам познакомиться с увлекательными технологиями, созданными специально для того, чтобы ваши животные могли жить и радовать вас!
Маа улыбнулся как можно радостнее и вдохновеннее, но графика на лицах пришедших как была тусклой и высокомерной, такой и осталась. 
- Идите за мной!
Он показывал посетителям конвейеры, где консервированное мясо складывали в жестяные банки; рассказал про холодильники, где над мясом проводилась процедура шоковой заморозки, чтобы продавать его в свежем виде. Работник говорил красочно и живо, но молодые особи не выражали особого интереса ни к заморозке, ни к банкам. Они лениво рассматривали помещения и рабочих, словно хозяева смотрели на свои владения. Это сильно раздражало Маа, но он был достаточно компетентен, чтобы сдерживать свои негативные чувства. Это всего лишь работа, и ничего больше, успокаивал он себя.
- Скажите, - обратилась к нему молодая особь, растягивая слова и говоря на высоких частотах, таких красивых и чистых, что работник третьей животной фермы невольно прислушивался, ловя сладкие тонкие звуки. – Откуда берется мясо?
- Хороший вопрос! Думаю, самое время показать вам загоны – центр нашей фермы.
Он провел посетителей дальше и удовлетворенно хмыкнул, услышав, наконец, восторженные ахи.
- Оно живое? – спросила все та же особь, прижимаясь к стеклу, огораживающему первый загон.
На несколько километров раскинулись широкие площади, огороженные друг от друга высоким забором, обозначающим начало нового загона. Среда внутри была оптимальной для роста мяса: имелись вода, растения, температура постоянно регулировалась, чтобы мясо не стало жестким. Потолок уходил ввысь, а заборы были построены из специального материала, поглощающего звуки, и мясо с одного загона не слышало, что творится  в другом.
- Живое – это слишком громкое слово для мяса, - снисходительно улыбнулся Маа, чувствуя свое превосходство; теперь все особи с нескрываемым интересом на графике смотрели то на него, то на мясо, медленно разгуливающее по площадке загонов. – Посмотрите, это первый загон, всего их двенадцать. Здесь мы заготавливаем более дорогой сорт, вы, наверное, слышали о таком – прослойное. Сначала мы усиленно кормим мясо растениями, затем заставляем голодать продолжительное время, затем снова кормим. В итоге мясо выходит с прослойкой - то жилистое, то с нежным жиром. 
- Это мясо выглядит пугающе, - заметила особь, стоящая недалеко от Маа. Она была такая же, как и первая, сверкающая и красивая, но, как внезапно отметил про себя экскурсовод, абсолютно ей идентичная. Работник фермы внимательно присмотрелся к особям и удовлетворенно заметил, что они все похожи друг на друга; все-таки деньги еще не означают наличие вкуса.
- Почему же? Обыкновенное. Вы все покупаете такое в магазинах.
- Я о другом, - особь затихла и, подумав, продолжила, - они похожи на живых. На животных!
После этих слов все с интересом и трепетом уставились на говорящего. Живое?.. Маа чуть не рассмеялся.
- Посмотрите внимательно! Видите, мясо ходит кругом, потому что мы так ему сказали, оно не думает, не осознает, оно только дышит и ходит. Это совершенно не похоже на ваших животных, которые, несмотря на низкий уровень интеллектуального развития, способны трепетно любить своих хозяев.
Сказав это, Маа почувствовал облегчение, будто сам себя в чем-то убедил.
- Но…
- Скажите, - обратился Маа к говорящей особи, - у вас есть пылесос-чистильщик?
- Есть, - удивленно ответила особь, не понимая, зачем об этом спросили.
- И он сам ходит и убирает помещения, не так ли?
- Да.
- Вы можете утверждать, что он живой?
- Нет, - улыбнулась особь, разобравшись, к чему клонил экскурсовод. – Значит, мясо просто ходит? Механически?
- Разумеется. Мясо – это всего лишь набор белков, жиров и углеводов, необходимых для поддержания жизни наших любимцев. Оно воспроизводится в загонах, в загонах растет до необходимых размеров, и заготавливается в цехах, которые мы уже посетили.
Маа повел экскурсантов вдоль загонов, объясняя ступени развития каждого сорта. У четвертой площадки им пришлось остановиться, так как большое количество работников, что-то громко обсуждая, собралось у смотрового стекла.
- Роа, что случилось? – обеспокоенно спросил Маа, подойдя к коллеге.
- Мясо в четвертом совсем обезумело. Я не знаю, что это такое. Никогда, слышишь, никогда за все мои циклы не видел такого!
Он говорил громко и все время тряс руками, словно был не в состоянии совладать с нахлынувшими чувствами. Голос его дрожал, но это могло быть последствием поевшей его ржавчины.
- Да что там? – спросил Маа, смотря на загон. Внутри было все как обычно, мясо ходило, открывало и закрывало рот, как и в любом другом.
- Ты присмотрись! Оно же смотрит на нас!
Недоверчиво присмотревшись, экскурсовод потерял дар речи. То, что он увидел, такого не должно было быть по самой сути программирования воспроизводства. Все штуки органики - всего лишь набор белков, упорядоченных фермерской системой. Но это происходило, мясо со всех сторон загона пугливо рассматривало работников, оно смотрело – не тем, присущим ему тупым и равнодушным взглядом, а осмысленным, и главное – заинтересованным! Мясо изучало их – работников фермы, тех, которые должны были изучать мясо. Только сейчас Маа разглядел, что все в загоне двигались не по привычному кругу, а совершенно в хаотичном порядке, по одной, по две и даже по несколько штук. И оно разговаривало. Это пугало больше всего, экскурсовод не мог слышать звуков, стекло и стены не позволяли, но на интуитивном уровне он понимал, что открытые и закрытые рты – не простой рефлекс, а осмысленное действие. Их мясо стало разумным – это единственное, что пришло в голову Маа.
- Быть того не может, - проговорил он, не веря своим рецепторам.
- Я тоже не верю, но оно смотрит и говорит, и, по-моему, даже думает! Ты понимаешь, что происходит? Оно думает! Тупой набор органики, шлепающая воздухом еда для питомцев. Меня уволят, - на одной ноте протараторил в отчаянии Роа. Он был ответственным  загона, и уже давно заметил, что мясо внутри с каким-то браком, но все проведенные сверки говорили обратное, сбоев не было, и рост не прекращали. А теперь все смотрели в непонимании на органику и преодолевали мерзостное чувство отвращения. Смотрящая на тебя еда – не самое приятное зрелище.
- Скорей всего, бракованную партию отправят в утиль,  неизвестно, какая у него мутация, она еще может негативно сказаться на животных, - предположил Маа. Он хотел сказать еще что-то, поддержать коллегу, но осекся, поняв, что  слова теперь мало что значат. Роа уволят, здесь не было сомнений. Руководство всегда найдет виноватых.
- Ого! Это мясо похоже на живое! Я же говорила, что похоже! Прямо как наши животные! – экскурсовод только сейчас вспомнил о молодых особях, которые уже толпились у стекла и разглядывали испуганное мясо. Маа усмехнулся, заметив, что он  только что назвал про себя еду «чувствующей страх», следовательно, приписал ей факт одушевленности. Это было слишком фантастично.
- Что вы, это мясо не живое, просто производственный брак. Такое случается, - рассказывал экскурсовод, поспешно отводя молодых особей от загона, так как заметил приближение Инспекции и работников утилизации.
- Отойдите! – рявкнул глава Инспекции и немедленно вышел на площадку. Мясо разбежалось: тощее, хрупкое и невероятно маленькое по сравнению с Главой.
- Что сейчас будут делать? – поинтересовался один из экскурсантов.
- Уничтожать бракованное.
- Это так интересно! Можно мы посмотрим? Можно? – малышня зашевелилась, заговорила со всех сторон, умоляя Маа позволить понаблюдать за чисткой, и он не выдержал, согласился, ощущая превосходство над этими особями из богатых семей.
Подобное происходило впервые, поэтому ориентировались на месте. Инспекция не согласовывала действия с высшим руководством, списав все на внутренний сбой системы. Работники утилизации вошли в загон, немедленно раскрыли свои коробы и начали зачистку. Мясо кидали внутрь и перемалывали, как ненужную, испортившуюся вещь. Маа смотрел на это равнодушно, довольно поглядывая на молодых особей, прилипших к стеклу. С течением времени его все сильнее стало одолевать странное, смутное чувство, свербящее изнутри, как вырвавшаяся деталь его механизма. Ему все неприятнее было смотреть на чистку, он отвернулся, впившись рецепторами в коллег, по графике тех было видно, что и тем было не по себе. Нечто странное нависало над всеми и сгущалось тем сильнее, чем яростнее проводилась утилизация. Маа не мог понять, что это, да и не собирался разбираться.
- Думаю, на сегодня хватит, вам несказанно повезло, вы не только увидели работу предприятия, но и нашу прекрасную систему борьбы с браком!
- Скажите, - тихо перебила его особь, сравнивавшая мясо с животными, - скажите, чтоб они прекратили!
- Что?
-Пусть они прекратят!
Маа с изумлением смотрел на экскурсантов и не верил рецепторам – все молодые особи выражали недовольство, негодование, требование.
- Они не могут прекратить! Это их работа, вы же понимаете, выращиваем мясо – кормим животных. Не будет хорошего мяса – не будет животных. Это просто и естественно, незачем сохранять бракованную партию, экономически это накладно, да и здоровье любимцев прежде всего.
- При чем тут животные? – не выдержала молодая особь. - Посмотрите – оно живое!
- О чем вы? – Маа снова взглянул на загон и тут наконец понял, что его тревожило – все мясо внутри вопило, кричало, дрожало. Его страх ощущался даже здесь, но самое необычное и выходящее за рамки было то, что с органики лилась вода, в небольших количествах, из тех составляющих, что были глазами, и эта вода вместе с перекошенными, сморщенными лицами вместо графики казалась чем-то жестоким и жутким. Впервые за все свои циклы Маа посочувствовал тому, что закрывал ежедневно в консервные банки. 
- Извините, я не могу ничего сделать. Это не моя прерогатива. Я сожалею.
- Тогда мы сами!
Какая же настырная особь, а она ведь далеко пойдет, заметил про себя Маа, наблюдая, как она связывается с кем-то по своей отдельной линии связи. Наверное, она была частью неимоверно богатой и влиятельной семьи. Через несколько минут после ее звонка утилизация прекратилась, Глава что-то кому-то объяснял по связи, кивнул и дал сигнал работникам, чтобы те собрали кубы и вышли из загона, в дальнем углу которого сидели оставшиеся штуки мяса.
- И что же теперь будет? – спросил экскурсовод, наблюдая за поднявшейся суетой.
Через несколько дней о бракованной партии стало известно общественности. Граждане негодовали и требовали отпустить ее, особенно яростными требования были у бедных жителей, которые никогда бы не смогли позволить себе завести дорогое животное. Вылезла и другая проблема – пересмотр критериев цивилизованности и культурности. Во всех дебатах, встречах все чаще стала звучать идея о том, что их раса изуверски поступает со всей органикой. По сути своей она не была нужна никому и являлась лишь прихотью моды, из-за веяний которой животных собирали с разных планет,  покоренных их расой, и держали, как предметы обихода. Кто-то говорил, что это варварство – неволить слабых, другие настаивали на роспуске всех животных, третьи утверждали, что необходимо всех вернуть в среду их исконного обитания. Противников освобождения животных было достаточно, но их почти не слушали, большей частью из-за того что они сверкали новыми крепкими платиновыми покрытиями и сверхчувствительной графикой. Такое воодушевление, как в верхних, так и в нижних слоях общества – объединяло, что было просто необходимо правителям в их время, когда каждый ненавидел каждого из-за наличия у того лишних денег.
Маа с тяжелым чувством наблюдал за происходящими событиями, фермы заморозили, и большинству работников  пришлось искать новую работу, предчувствуя повальные сокращения. Сплошная экономика. И в итоге животных все-таки решили отправить по родным планетам. Те, кто был воспроизведен уже на их планете – скопом отправлялись в дальнюю солнечную систему вместе с бракованной партией мяса. Ученые подтвердили наличие мутации, в результате которой мозговой центр еды для питомцев стал работать усиленнее. Было странно и противно думать, что мясо научилось думать, но наиболее неприятным фактом казалось то, что мозг мяса тоже был мясом – это омерзительно в крайней степени, немыслимо. Даже представлять было противно, как сгусток костей, волокон, тугих сосудов смотрит на тебя и что-то пытается сказать. Сказать осмысленное, это походило на жалкую пародию на них самих. Такое лучше уничтожить или спрятать подальше, что они и сделали. Мясо и животных выпустили на планете, на две трети покрытой водой. Все понимали, что животные, привыкшие к прежней еде, не будут искать новую. Мясо не могло продержаться долго, оно слабо, слишком хрупко и уязвимо, несмотря на возникшую осмысленность. Но это не было важным, их раса доказала свою развитость, свою цивилизованность, дружелюбность и мирные настроения, спрятав от рецепторов подальше всю мерзкую и неприятную органику.
Маа отдавал свое животное, родившееся на их планете, и мысленно радовался избавлению от лишних хлопот. Он следил за новостями, пока не объявили об успешной высадке экспедиции на дальней планете. Звери разбежались быстро, а мясо долго еще стояло и смотрело на поднимающийся ввысь космический корабль. Маленькие органические копии их самих из-за шутки какого-то ученого,  создавшего первую партию. Все понимали, что бракованных бросили на планете умирать от лап и клыков животных, так как были слишком тщеславны и высокомерны, чтобы уничтожить их у себя. Планету стерли со всех карт и поисковых систем, дабы не поднимать через циклы лишней шумихи.
Постаревший Маа менял свое покрытие на платиновое. Спустя столько циклов он смог себе это позволить. Город, в котором он теперь жил, был небольшим, тихим и спокойным. Никакой лишней суеты, только звонкость и чистота металла. После закрытия фермы он смог найти работу в Музее анатомии органических существ, и затем долгое время ходил в это место, подавляя в себе желание уничтожить Музей. Симпатии к органике  у него нисколько ни прибавилось, но после утилизации Роа, который так и не посетил Мастера, он понял, что держаться нужно за то, что есть. В итоге кредиты были погашены, его молодая особь, которую они со спутницей завели, уже прошла цикл созревания и теперь работала в Космическом центре. Она часто заглядывала к родителям, делясь последними новостями и впечатлениями, то о  водородной расе, связавшейся с ними полцикла назад, то о взрывах у звезд неподалеку. Самой непонятной для нее и неприятной для Маа и его спутницы была весть о сигнале с далекой звезды, возле которой не должно было быть планет. Но сигнал шел постоянно, и настойчиво предлагал дружить.
Кто же знал, что мясо выживет и будет их искать?