По святым и благостным местам Сибири

По святым и благостным местам Сибири
Поездка первая

В результате моего первого паломничества я просто хотел понять – осталась ли еще вера на святой Руси.

Чехов в Варюхино
При выезде из Томской области находится знаменитое село Варюхино. Когда-то здесь останавливался по пути на Сахалин А. П. Чехов, и даже, говорят, чуть не утонул во время переправы через Томь. В ознаменование этого события писатель подарил хозяину дома, переправлявшему его через реку, серебряные часы. Прожил в Варюхине Чехов два дня, но благодарные варюхинцы память о нем чтят до сих пор. Дом, в котором он останавливался, дожил до наших дней. С тех пор он не менял хозяев, а просто переходил по наследству от отца к сыну, как главная семейная реликвия.

Сегодня семья наследников «чеховского» дома переживает не лучшие времена, потому он стоит в запустении: огород зарос, окна выбиты, двери настежь. Вхожу внутрь. Одна половина дома еще закрыта, во второй все разбито, в одной комнате обрушился потолок… То есть дом нуждается в срочном восстановлении, если этого не произойдет, то вскорости он обязательно сгорит или превратится в труху, как все то, что никому не нужно. Поговорил с нынешними хозяевами реликвии. У них нет средств на восстановление старинного дома, но они готовы его продать недорого, в особенности тем, кто создаст здесь музей Чехова. Поговорил с директором варюхинской библиотеки, они готовы при библиотеке создать филиал дома-музея Чехова, но его, опять же, кто-то должен восстановить.

Зеледеево: Самая первая исповедь
Через несколько километров опять свернул с трассы, на сей раз в село Зеледеево, где недавно построили церковь святых мучеников Флора и Лавра. Вошел. Шла служба. За мной в храм вошел бандитского вида молодой мужчина, громко хлопнув входной дверью. Толстая золотая цепь на бычьей шее, лицо без признаков интеллекта. О таких говорят: Убьет и не задумается. Он подошел к бабушке, торгующей свечками, спросил, где ставят за упокой. Расспросил, как нужно молиться. Взял свечки, заказал годовое поминовение, отошел, зажег свечки, стал молиться и… разрыдался. Похоже – сам от себя такого не ожидал. Стоит в сторонке огромный детина, вытирает украдкой кулаком глаза, озираясь, не заметил ли кто. Прорыдался. Опять вернулся к бабушке, купил два серебряных кольца и вышел вон, снова громко стукнув дверью.
Я вышел вслед. Он сел в автомобиль с братками, из окон которого вылетала песня: «А он не знает ничего…». Они доедут до соседнего магазина, откуда мой «знакомый» вскоре выйдет с бутылкой дорогой водки и поедет дальше замаливать грехи, уже привычным способом, – но это уже не важно. Так я стал свидетелем самого настоящего чуда, первого покаяния, пусть пока недолгой победы Божьей правды в отдельно взятой душе. 
Здесь, в Зеледееве, рядом с новой церковью доживает последние дни
старинная, частично утраченная церковь.

Из беседы с Александром Васильевичем Д., 78 лет:
Старинная наша церковь когда-то была очень большая. Деды говорили, что от самого Томска до Новосибирска это был самый большой храм. А потом к нам приехал молодой священник, отец Дионисий (Пучнин), и сказал, что по затратам будет проще построить новый храм, чем восстанавливать старый. Нашелся спонсор, Станислав Альбертович … – забыл фамилию – он бензоколонками командует в Юрге. Между прочим, еврей по национальности, а построил православный храм.
Еще наш батюшка тут наркоманов лечит, алкоголиков лечит. Молодые все парни, едут к нему со всей России. Еще в Заозерном сделал приход для зависимых женщин. Хороший священник, хотя ему всего 36 лет. Приехал сюда восемь лет назад из Новокузнецка и сказал: «Я буду сам строить храм», – и построил.

Проскоково: «Русский как выпьет, сразу идет каяться»
Через полчаса заехал в Проскоково, очередное село на юргинской трассе. Церковь здесь разместилась в бывшей больнице. В одной половине церковь, в другой живет молодой батюшка с матушкой. Спросил, удобно ли ему так близко жить от работы? Говорит, что удобно-то удобно, но бывает, что стучатся и в двенадцать ночи, и в два часа ночи – приходится выходить и «исповедовать». Русский человек, он как выпьет, так его тянет каяться. Наверно поэтому, чтобы меньше ночами беспокоили, службы в Проскоково проходят ежедневно. Для небольшого села это почти подвиг.
Еду далее. В полукилометре от трассы приметил красивое озеро с небольшим домиком на берегу. Время обеда, и я решил здесь и перекусить. Стою на берегу, наслаждаюсь красивым пейзажем и тут заметил, что мутные воды озера кишат рыбой, причем рыба очень крупная. Спокойно так плавает, заметно, что человека она совсем не боится, для России, а тем более Сибири, пережившей постперестроечный голодный синдром, это необычно. Подошел сторож, ему скучно одному. Рассказал, что это кооперационное озеро, предприниматель его арендовал, очистил от камыша, следит за чистотой, запустили карпа, подкармливают все лето. Сами не ловят, приезжающие рыбаки платят несколько сот рублей, и хоть целый день сиди с удочкой. Как все просто – появился хозяин, и все сразу наладилось: и чистый берег, и рыба в озере сразу завелась.
Еще потому я вынужден часто останавливаться, что скутер – это транспорт, который требует постоянного отдыха, а где еще останавливаться путнику – у храмов и магазинов… В городе Болотное, это уже Новосибирская область, при храме сидел на скамеечке странного вида усталый человек. Вскоре узнаю, что это самый настоящий странник, который идет пешком по нашей необъятной Руси-матушке.
Некогда странничество было широко распространено, сегодня странников почти нет, ни у нас, ни где бы то ни было. За двадцать лет путешествий и паломничеств я видел только двух странников – в Оптиной пустыни и вот сейчас. Он ожидал священника, чтобы попроситься на ночлег. Мне тоже нужен был тот священник, и мы разговорились. 
Он пеший странник, идет по России, проповедуя Святое Писание. Ходит он уже более 20 лет. 

Когда Россия хорошо живет, она от Бога уходит, -
беседа со странником

Я русский странник, мой дом – Россия. Я не просто хожу, у меня благословение идти от храма к храму, от креста к кресту. Я рассказываю о Библии, ничем другим не занимаюсь. Если где-то не принимают, иду дальше. Когда устаю, прошусь в кафе, сижу за столиком, читаю Библию, отдыхаю.
Я не люблю себя афишировать, не люблю фотографироваться (не позволил себя сфотографировать). Беседую со всеми, кроме пьяных. А когда встречаю свидетелей Иеговы или кришнаитов, говорю им: «Ваша лодка дает течь, вас обманули». А вообще, проповедую перед всеми. В мире нет плохих людей, хочешь найти плохого – посмотри на себя. Сейчас иду во Владивосток на Русский остров, потом пойду назад другой дорогой.
У меня нет ни денег, ни еды. Чем меньше об этом думаешь, тем легче идти. Когда выхожу на трассу, говорю: «Господи, на все воля твоя: где хочешь – там заночую, что дашь – то и съем». Об одежде я тоже не думаю, если ботинки стираются, иду босиком. Я верю, что Господь мне приготовил впереди и ботинки, и все что нужно.
Пять лет назад меня Господь повел на Святую землю в Иерусалим – я прошел пешком Белоруссию, Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию. Шел я, как Моисей. Виза мне была не нужна, моя виза – это Библия. Я подходил к границе и спрашивал, можно пройти через вас? Не поверите, сам начальник границы брал меня за руку и проводил.
Он достал справку: «Дана Степанову Эдуарду Юрьевичу, 69-го года рождения, в том, что ему благословляется паломнический переход из России в Иерусалим.
Духовник Оптиной пустыни схиигумен Илий».
Остановили меня только в Венгрии, причем паспорт они не спрашивали, им нужно было 100 долларов за проход. Что вы, сказал я, у меня даже русских нет, не то, что долларов. Можно было их обойти стороной, но я не ищу обходных путей. Старцы мне сказали, как только ты пройдешь границу нелегально, ты уже не паломник, а бандит. Я развернулся и пошел обратно.
Часто меня забирают в милицию, иногда у них ночую, по трое, по пятнадцать суток держат, больше не за что. Иногда бьют. В Писании написано: Без воли Божьей не упадет ни один волос с твоей головы. Я так понимаю, если тебя бьют, ты себе задай вопрос: в чем я грешен? Ибо через каждый поступок, Господь хочет тебя вразумить.
Какое это счастье, что мы родились в России, нам Господь открылся, мы должны нести истину, потому что сегодня идет такое гонение повсюду.
Странников сейчас очень мало. Господь говорил: «Входите в любой город и ищите тех, кто достоин принять вас». В России странноприимчества нет. В Молдавии меня очень хорошо принимали, у них чаю или воды допроситься было невозможно, только вино наливали – думал, сопьюсь – народ совсем другой. И в три ночи принимали, и под утро, они все еще живут заповедью Божьей.
В Молдавии я встретил бабушку, которой было ровно сто лет. Когда она меня увидела, говорит: «Пойдемте со мной». Рассказала, что когда она была ребенком, если к ним в деревню входил странник, они бежали наперегонки к нему, кто первый возьмет его за руку, к тому в дом он и войдет. Сейчас, наоборот, от странника все закрываются. Мы стали очень хорошо жить, а когда Россия хорошо живет, она от Бога уходит. 

Подошел батюшка, и мой новый знакомый пошел спрашивать благословения переночевать при храме. «Православный бродяга» – охарактеризует потом его священник, но кров предоставит, «не на улице ж оставлять».
Бродяга-странник, у которого не было даже паспорта, подал идею, как сегодня можно жить без документов. Это не так просто во время всемирного интернета, электронных паспортов и чипов... Для того чтобы скрыться от всех и вся, ныне совсем не нужно уходить в тайгу или пустыню, достаточно взять посох и уйти странствовать от монастыря к монастырю, от креста к кресту. Да, тебя будут гнать, бить, будут сажать в каталажку, будут крутить у виска пальцем, но зато ты будешь жить, как первохристианин: без паспорта, без ИНН и вообще без всего на свете – оставаясь один на один с Ним.
Болотовский батюшка обмолвился, что у них на кладбище один молодой человек строит часовню. Три года назад он с женой попал в аварию, жена погибла, у него – ни царапины. Видя его состояние, друзья посоветовали построить часовню святой великомученицы Татианы.
Интересуясь вопросом, как возникают новые храмы на Руси, я конечно поехал с ним знакомиться. Оказалось, что сегодня был чуть ли не последний день строительства часовни.

Из беседы с Константином С., строителем часовни святой Татианы в г. Болотном:
«Сам я, наверно, не решился бы ее строить, первоначальный толчок шел от друга, он же стал и главным жертвователем… Все по разному приходят к Богу, я пришел через скорби», – скажет он, утирая  слезы.

Тракторист из Мошково
Лет пять назад в Мошково, это поселок перед Новосибирском, я встречался с непростым сибиряком, Василием Хацкевичем, совершившим рекордный переезд на тракторе – Гагарин был первым в космосе, Хацкевич – первым на тракторе, совершив самый продолжительный переезд через всю Россию и войдя в «Книгу рекордов Гиннесса». Где он живет, я забыл, но подумал, что такого известного человека в поселке легко найду. Второй человек, у которого спросил, огорошил меня известием, сказав, что он умер.
Как же так, ведь он был даже не пенсионного возраста. Ему памятник при жизни нужно было поставить, а они даже человеческого лечения не оказали, как скажет позже его соседка. Хотя лечение должно быть у всех одинаково хорошее, независимо от того, известный ты человек или нет, живешь ты в селе или городе. А памятник ему, конечно, поставят, но когда-нибудь потом, и еще экскурсии к нему водить будут.
А когда-то на мой вопрос, почему поехал в такую даль, он ответил, мол, узнал, что до сих пор нет такого рекорда и сказал себе: «Разве на Руси не осталось настоящих мужиков?» Перебрал старенький трактор, продал корову и поехал всем доказывать, что Русь еще жива. «Патриот до мозга костей», – подумал я после знакомства с ним. А ведь на таких людях Русь-матушка всегда и держалась, и держится.

Бердское море. Ночь. Пожар
Сегодня у меня сложная ночь. После Новосибирска решил остановиться на Бердском море, так именуют местное водохранилище. Когда стемнело, съехал с трассы к водохранилищу, но весь берег на многие километры был занят дачами. Я никак не предполагал, что сибиряки так любят море, пусть и искусственное, даже не оставили минимального островка леса. Проезжаю километр за километром, но спрятаться усталому путнику негде, негде раскинуть палатку. Уже в полной темноте увидел высокий железный забор, отделявший дачи от воды, и спрятался за этим забором. Только лег, как рядом дача загорелась – этого мне еще не хватало, сейчас пожарка приедет, на меня еще подумают, я ведь без прописки тут ночую.

Как тихо горит. Ни криков, ни рыданий, только треск стоит и не тушит никто. Да, это не деревня, здесь тушить некому, все спрятались в свои каморки. «Почему мы вдруг полюбили дачи?» – задумался я. Мы насытились городом и поняли, что город – это стресс, это проблемы с экологией, и вообще, это путь не в ту сторону... потому мы ищем спасения на даче. Только дача тоже не выход, дача – это только переходный этап возвращения в деревню, которую мы потеряли, возвращение к своим истокам… А пожарные так и не приехали. Может, они дачи вообще не тушат.

За ночь я стал частью окружающего пейзажа: паучок принял меня за своего и сплел паутину между палаткой и скутером. Извини, дружище, я странник и не могу долго оставаться на одном месте, мне нужно ехать дальше, ты себе сплетешь другую. Еще утром спугнул стаю уток, которые кинулись от меня спасаться в небо. А где нам еще искать спасение? Я же еду теперь в сторону Алтая.
После Бийска на одном из перекрестков стоит очень красивая часовня Михаила Архангела на месте гибели всеми любимого Михаила Евдокимова. Рядом с часовней сделали стоянку, поставили лавочки для отдыха. Здесь всегда людно, всегда стоит несколько машин тех, кто остановил свой стремительный бег, вышел поклониться юмористу, губернатору и просто хорошему человеку, который поддался искушению и занялся не своим делом – решил жизнь людей сделать лучше. Он не знал, что одной политикой это сделать невозможно, а объяснить ему ни кто не успел.. Все, что от него теперь осталось – его юморески, добрая людская молва и эта очень красивая часовня на его родине.
Фото 35 (треть или половина)
Подпись: Часовня Михаила Архангела

Сегодня увидел подтверждение того, что Россия не поддается и не поддастся всем этим НТР, глобализациям и прочим новомодным штукам, которые к нам настойчиво внедряются. По полю ехал автомобиль «Жигули», к бамперу которого была привязана лошадь. Бежала та привычно, чувствовалось, что это ей не впервой. А за лошадью поспевал и ее жеребенок.
Село Полковниково. Здесь прошли детские годы космонавта Германа Титова. Космонавтов в мире много, но Титов, второй Гагарин, один, это В отличие от Гагарина, он прожил длинную жизнь и умер совсем недавно. Вот и не знаешь, что лучше: быть Гагариным и умереть в расцвете сил и славы или – Титовым и спокойно дожить до старости, уйти в иной мир в окружении детей и внуков. Школу в Полковникове отреставрировали под евро, открыли в ней музей второго космонавта. Дико она теперь смотрится: сверкающий аквариум посреди захудалого сибирского села. Как сказал местный рыбак: «Лучше бы озеро почистили, больше бы толку селу было».

Источник Сорочий лог: Нужда заставит – и на вертолете в храм полетишь
На дороге увидел надпись «Сорочий Лог». Решил свернуть, посмотреть, что это такое. Оказалось, что в этом месте в 30-е проходили крестьянские восстания, которые жестоко подавили, здесь пытали и убивали, в том числе и священников. После на месте их мученичества забил целебный источник, к которому пошли люди; источник засыпали, он пробился в другом месте. А не так давно тут создали скит Барнаульского Знаменского женского монастыря.

Рассказ паломницы Людмилы Н.:
Постоянно сюда идут люди, иногда автобусами приезжают, в прошлом году вертолет прилетал за святой водой. Воды набрали и улетели. Как говорится, нужда заставит – и на вертолете прилетишь. Вода здесь целебная, если с верой ее пьешь, с молитвой, обязательно поможет, особенно если молиться святым новомученикам российским.
Я сама сильно раньше болела: язвы открылись на руках и ногах, и мне нужно было по пять раз сказать, чтоб до меня дошло. И однажды я почувствовала, что через полгода умру, а ребенку было всего семь лет. Тогда я взмолилась, Господи, прости меня, не знаю за что, потому что мне надо ребенка на ноги поставить. У меня сестра родная есть, она меня и начала в церковь водить. Купила Закон Божий – я читать люблю – узнала про смертные грехи, записала их на бумажку, оказалось, все я нарушила, а раньше считала себя безгрешной. Покрестилась, стала каяться и исправляться, каяться и исправляться, здоровье мое восстановилось, и на огороде все стало расти, а раньше ничего не росло. То я еле ноги передвигала, а тут в сад стала ездить на велосипеде за десять километров... Сюда, в скит, я теперь каждый год приезжаю, очень благостное место, и люди к нам идут и идут нескончаемым потоком. Дня не бывает, чтоб кто-нибудь не приехал.

Патриоты земли русской
Поехав далее, я решил срезать дорогу и проехать полевыми дорогами на Топки, но вскоре заблудился. Людей здесь нет, спросить не у кого. Через полчаса блужданий встретил молодую семью, ехавшую в телеге: муж, жена, маленькая дочка, а еще теленок со связанными ножками лежал у них в телеге и две собаки бежали рядом – не телега, а ковчег сельского спасения. Посоветовали ехать за ними. Их телега ехала со скоростью 15 километров в час. Если мой скутер развивает скорость 60 километров, то получается, что в нем ровно четыре лошади, как и указано в инструкции. А я раньше не мог понять, как они высчитали, что в скутере четыре лошади.
Участь странника – ты знаешь наверняка, что и этих людей, и эти деревни, и дороги эти ты проезжаешь, наверно, единственный раз в жизни, потому ты извлекаешь из себя максимум доброты и любви к этим людям, и люди это тоже понимают, все тебя любят и только добра тебе желают.
Утром въехал в деревню Лебеди, когда из каждого дома коров выводили. Остановился у дороги, и проходившая мимо бабушка посоветовала: «Вы здесь не стойте, перейдите на другую сторону, а то сейчас коровы пойдут и вас потопчут». Корова – это центр деревенского мира, вокруг нее все и держится. Есть корова – все живет и деревня жива, нет – она чахнет, болеет и, в конце концов, погибает.
В другой деревне, некоем Цыпино, нет даже магазина. А значит, нет разврата и пьянства. Ну что человеку нужно для жизни? Хлеб испекут сами, мясо, яйца, молоко, овощи – все свое. Многие сегодня могут сказать, что они едят только свое? Этим не может похвастаться ни Рокфеллер, ни Ротшильд, а забытая русская деревня может.
Дома в Цыпине добротные и крепкие, сразу видно, что делали их для себя, то есть на века. В каждом дворе стоит автомобиль, импортных нет, только русские, получается, что в глубинных селах у нас живут одни патриоты.

Солоновка: Куда ушли старообрядцы?
В селе Солоновка свернул в горы. Мне сказали, что здесь проходит старая горная дорога. Через несколько километров в ущелье наткнулся на заброшенный яблоневый сад, посаженный много лет назад старообрядцами. Сами они тут давно не живут, но яблони до сих пор одаривают редких путников плодами; люди умерли, а дело их рук живет, и о них поминают добрым словом люди. На огромном валуне обнаружил табличку с фотографией и надписью: «Здесь жили основатели поселка Малушкин лог Аксенов Платон Валентинович 1892-1967 и Александра Куприяновна 1896-1979».
Фото 36 (треть)

Здешняя дорога для скутера оказалась совсем непригодна, на хорошем джипе еще можно проехать, мне – судьба возвращаться.
Все поселения этой земли основаны старообрядцами, но самих их тут теперь нет. Проезжал сейчас погост, где лежат последние старообрядцы. Кресты на кладбище все деревянные, один из самых свежих датирован 1961 годом. Причем ни один крест не пал. Пятьдесят лет простояли эти кресты, и ничего им не сделалось. Но вера – это не деревянный крест, веру свою старообрядцы уберечь не смогли. Старообрядчество вырождается, и происходит это повсеместно.
Одно время я ездил по их поселениям, приезжаешь в какую-нибудь тьмутаракань, в поселок Катайга, дальше которого и дорог нет, но старообрядцев и там не осталось. Сначала мне казалось, что настоящая вера осталась только у них, но старообрядчество оказалось нежизнеспособно, ибо благодати на них изначально нет, и то, что они вырождаются, есть лучшее тому подтверждение. Не могут они передать свою веру ни детям, ни внукам своим, дальше либо туристов водят, либо спиваются, либо «уходят» вглубь тайги в неизвестном направлении и о них никто не знает, – вроде такие феномены тоже есть. Они жили, пока боролись за свою веру, пока снаряжались карательные отряды вглубь сибирской тайги, тогда старообрядчество имело силу, а как перестали их гнать и бить, старообрядцы ушли.
Фото 37 (треть)
Подпись: Полувековой крест на могиле старовера

При подъезде к Солоновке, на окраине села, решил осмотреть заброшенный дом старообрядцев. Здесь нашел небольшие деревянные формочки непонятного мне назначения. По ним было видно, что когда-то хозяевами они часто использовались, теперь же их почему-то выбросили. То ли они предназначались для заготовки кирпичей, то ли еще для чего. Только через несколько дней, зайдя в музей крестьянской усадьбы, я узнаю, что в эти формы набивали кизяк или навоз – и занимались этим, как правило, дети – потом сушили все лето, а зимой тем кизяком топили печи – безотходное крестьянское производство. Такой способ отапливания помещений я встречал в Монголии и больше нигде.

Далее еду на Черный Ануй в Денисову пещеру. По дороге здесь встречается множество малюсеньких деревень, домов по пять-десять. В одной из них остановился в брошенном кирпичном доме дождь переждать – весь пол здесь в коровьем, извините, дерьме. За выставленным окном хлещет дождь, а в экскрементах «святых» животных сладко спят десять малюсеньких поросят, для них этот брошенный дом, этот изгаженный пол и есть самый настоящий рай земной. Мамы-свиньи рядом нет, но только стоит кому-то из них взвизгнуть, и она будет тут как тут: что-что, а визжать они умеют. Потому потихоньку сфотографировал их и ретировался.
Кому–как, а мне немного печально, что свиньи перестали бродить по улицам наших сел и деревень. Надеюсь, это временно. В советское время это было обычное явление, сейчас даже в Сибири на улицах свиней нет, но на Алтае, к счастью, еще остались. Говорят, свиней держать стало невыгодно. Ее невыгодно держать в стайке. Свинья должна бродить по сельской улице и самостоятельно подкармливаться, как и было испокон веков на Руси.

Храм – это лучшая свечка, поставленная Богу
В селе Солонешном увидел еще один пример того, как в наше постхристианское время рождаются новые церкви. В Белокуриху приехал отдыхать богатый москвич, который родился в этих местах. Он поехал в свою родную деревню, а деревни нет – вымерла. Помолившись на родных могилах, он решает помочь своей земле. Приехал в районный центр, оказалось, что здесь священник ищет деньги на церковь, так появилась в Солонешном новая каменная церковь. Это одна версия.
По другой версии – которая лично мне ближе – приехал в Солонешное большой молитвенник отец Виталий, до него здесь не было не то что храма, но даже прихода. Организовал приход. И тут по промыслу Божьему и по их молитвам появился меценат из Москвы, Пермяков Сергей Анатольевич, который через много лет вдруг вспомнил о своей малой родине.

Между прочим, храм – это самое выгодное место вложения для капиталов. Я не то что в этом уверен на сто процентов, а на все двести – ни один банк не даст вам больших «дивидендов». Раньше это знали, потому так много храмов было на Руси. И замечательно, что в сегодняшней России, которая поднимается из нищеты и неверия, из депрессий и безысходности, находятся люди, которые это тоже понимают и вкладывают деньги не в дачи-крепости, не в яхты и футбольные клубы, а в Божьи храмы. В Индии, например, специально ищут святых и подвижников, чтобы сделать для них что-то хорошее, потому что знают, возвращено будет сторицей. А создать на пустом месте храм, в котором так нуждаются люди, это равно помощи святому человеку.
Скажем, этот храм будет жить сто лет и все сто лет он станет славить Бога и имя человека, его создавшего. Потому представить себе более выгодное вложение средств просто невозможно. А для обеспеченного москвича поставить храм – это не очень надтужно. Какие сейчас дачи разрослись вокруг Москвы, не дачи, а дворцы. Одна такая новорусская дача стоит 5-10 сельских храмов.
Храм – это лучшая свечка, поставленная Богу, свечка, которая будет гореть всю жизнь, еще и детям, и даже внукам может что-то останется. Причем для этого не нужно быть особенно богатым. К одному знакомому приехал родной брат, и они поехали на могилу матери в глухую сибирскую деревню. И тут эти пятидесятилетние мужики – сегодня писатели, а в прошлом обычные крестьяне – принимают решение построить часовенку на погосте. Сказано-сделано, несколько дней – и часовня срублена.
В Солонешном набрал воду в колодце. Люблю колодезную воду, в каждой деревне она имеет особый вкус, водопроводная же везде одинакова. Мы редко задумываемся, насколько это важно, а я знаю человека, который место под жилье, деревню, искал по вкусу воды – какая вода понравилась, там дом и купил.

Денисова пещера: Сторож дядя Витя
На ночевку остановился в Денисовой пещере, в домике, где живут новосибирские археологи, ее открывшие и уже много лет исследующие. Здесь познакомился с продвинутым сторожем дядей Витей, который читал «пять раз Блаватскую, и Рерихов, и даже Библию». На столе у него лежал ножик для повседневного использования, на котором были выгравированы фабричным способом три шестерки (я вспомнил, что на кинжале, которым зарезали монахов в Оптиной пустыни, были те же три шестерки). Обратил внимание дяди Вити на надпись, но он сказал, что не обращает на нее внимания.
Дядя Витя человек опытный, много что видел, много пережил, не знаю, как раньше строилась его жизнь, но сейчас он оказался без дома, семьи и денег. Узнав о цели моей поездки, он сказал: «Нет, церковь не по мне, церковь – это удел слабых».
Дядя Витя мне напомнил другого человека. В сибирском селе П. я познакомился с огромным мужиком, бывшим трактористом, сына которого с другими подростками безвинно посадили на большой срок. Весь год он боролся с системой, пытаясь добиться справедливости в мире, где справедливости нет. Когда-то я писал правозащитные статьи, пока не понял, что от них нет пользы, они не увеличивали количества добра и счастья в этом мире. Зачем мне разрешать ситуацию, если через нее Господь ведет и тракториста, и его сына к вере, пусть таким трудным путем, но ведь никто не сказал, что в жизни все должно быть легко и просто. А они меня хотят использовать как «таблетку», вместо того, чтоб самим лечиться и меняться.
Походил я по селу, познакомился с родителями арестованных подростков и только еще более утвердился, что дети страдают за родителей своих. Зачем их вытаскивать из тюрьмы, если они все равно сядут, потом на еще более крупные сроки, ведь проблема не уйдет, мерзость безобразия, их окружающая, так и остается. Одни родители лежат пьяные в постели, зашел к этому трактористу, у него на стене вместо иконы висит голая баба, то есть они с сыном всю жизнь на нее «молились», и он у меня спрашивает: «Почему Господь такое допустил?»…
Когда сторож дядя Витя, оставшийся в конце жизни без семьи, без дома, без денег, сказал, что религия – это удел слабых, мне вспомнился тракторист из П.; еще вчера он был подобен горе, ходил по селу, играл мускулами, чуть не гнул подковы, а недавно увидел этого пятидесятилетнего мужика всего высохшего в инвалидной коляске (инсульт) – осталась ровно половина тракториста.
Почему я об этом заговорил? Мы в глубоком кризисе: и этот тракторист, и дядя Витя, и мы с вами – мы все «ослепли». В 17 году к власти в России пришли люди, которые не любили Россию; они уничтожили культуру, уничтожили крестьянство, интеллигенцию и духовенство... Это произошло не потому, что они плохие, а оттого, что в нас, русских, было мало веры, и Господь попустил нам такое страшное испытание для нашего же вразумления.

Традиционная Сычевка
Доехал до некой Сычевки. Здесь одни поля-поля, спрятаться усталому страннику негде. Остановился у кустов. И тут на меня стали нападать совы, вероятно, это и есть сычи, давшие имя этому селу. Не нападают, а пугают: летит на тебя, потом резко взмывает вверх, как бы говоря: «Здесь мы хозяева, уходи с нашей земли». Селу несколько сот лет, и при основании сычи здесь жили и теперь живут. Природа, она как ни что традиционна, в ней столетиями и тысячелетиями ничего не меняется.
Речка здешняя тоже называется ласково Сычевочка.
Сегодня 30 сентября. Потому не удивительно, что ночью было жутко холодно. Все-таки Сибирь – это вам не Африка. Из палатки утром выполз в предболезненном состоянии. Вся трава оказалась в маленьких льдинках. Проведешь по ней рукой – в ладошке остаются льдинки. И вода в бутылке, оставленной на улице, покрылась толстой коркой льда.
Вспомнил совет украинского травника, говорившего, что каждый день нужно съедать по три ягоды рябины, тогда не будешь знать ни гриппа, ни простуды. А простыть сейчас раз плюнуть, хорошо, что рядом на ветке висит природная аптека.
В небольшой Сычевке всего около трех тысяч жителей, и при этом аж два храма: часовня на погосте, построенная местным главой совхоза А. М. Глумовым и освященная в честь его матери по имени святой Зинаиды, и еще вторая, «нелегальная» церковь на втором этаже дома культуры, – церковь Казанской иконы Божьей Матери. В Сычевке я услышал рассказ о создателе часовни.

Мы все у него прощения просим –
сказ об Александре Михайловиче Глумове, рассказанный М.:
Когда мы работали на него, мы его все материли, а когда он умер, и совхоз наш купил чужой дядя, мы поняли, какой это был хороший руководитель и как он много для нас делал. Я тоже его по-всякому костерила. А он и больницу нам построил, которую начал строить уже смертельно больной и успел достроить, и стадион построил, и людям постоянно помогал, кому чем мог. Он был отсюда родом, а это много значит. Здесь у него живет отец, сестра незадолго до него умерла, зять через два дня после него умер – сердце не выдержало – одни сплошные трагедии. А тому дяде, что купил наш совхоз, мы не нужны, у него много таких совхозов, он церкви или больницы не строит, он вот супермаркет достраивает, а зарплату как не платил, так и не платит. Я тоже у Господа потом просила прощения, что осуждала его вместе со всеми, но видно нельзя было по-другому, время было тяжелое. Сестра его была вообще ангел во плоти, он все же мужчина, пожестче, она сама доброта. А когда его не стало, мы поняли, что не нужны теперь никому, и я уверена: все у него прощения просят, потому что злоба людская его, наверно, и сгубила раньше времени, всего пятьдесят годочков прожил – служил людям и за них голову сложил.

* * *
Вскоре остановлюсь в ложбине меж двух хребтов, где в полукилометре от меня ходит стадо коров. Издалека коровки казались совсем маленькими, их как бы и нет вовсе, до меня доносится перезвон их колокольчиков. И мне в какой-то миг показалось, будто где-то очень далеко бьют во множество церковных колоколов. Когда-то мне рассказывали, что раньше церкви устраивали праздничные перезвоны. В Карелии, например, все церкви и часовни, стоящие на берегу Онежского озера, в одно и то же время начинали бить в колокола, и праздничный церковный перезвон стоял по всей Онеге...

сайт автора spasi-hram.ru