Приключения племянницы Маши записанные одним вечер

Трудности перевода.

Племянница моя, Марья Никитична - дочь двух работников Эрмитажа, внучка  доктора наук и прочая, прочая, прочая... На судьбе у ребенка написано с младых ногтей пыльны книги читать и готовиться знамо к чему.
11 год пошел Марье Никитичне. Настала пора пробывать ей  поступить в эрмитажный кружок. Собеседование в сию  организацию серьезную с несерьезным названием  зело сложное. Было оно для Манечки  испатанием не приведи Господь. Пробывала она  избежать его, родну мать слезой изводила, отца на жалость прошибала, а что толку. Решила Манечка готовиться со всей тщательностью..., а вышел конфуз.
На коварные и сложные вопросы отвечала Марья Никитична старательно да без дерзости, даж понравиться умудрилася . Потому-то на прощание задали  совсем ей простой вопрос, на вопрос сей  ответ мается у  любаго Пэтербуржца.

- А где находиться Исакиевский собор?

Знала Манечка и название площади и имя архитектора собора, но подумала что не может вопрос быть столь простым. Наверное эти взрослые дяди и тети хотят что-б она показала рукой в какой стороне стоит Исакий, подумала Маня. Наверное - это тест на умение ориентироваться.
Обреченно Маня осмотрелась вокруг, посмотрела в окно, но так и не смогла определить, где находиться Исакий по отношению к комнате, где  сидит.
Вздохнула, покраснела и выдавила из себя:
- Не знаю.
Признание Манино позабавило членов комиссии, но  не предали они этому чудачеству никакого значения. Лишь одна из женщин решила утешить Марью Никитичну и задать совсем простой вопрос.
- А как называется второй собор, тот что на Невском?
С ужасом взглянула на Маня на комиссию. К своим 11 годам объездила она  значительную часть античного мира, несколько европейский столиц, и жила кстати говоря в 10 минутах ходьбы от Невского в Басковом переулке. Но....
Все жизненные интересы Мани и ее семьи если и касались Невского проспекта, то не севернее Аничкова моста.
В Эрмитаж Манечка ходила с родителями паралельно Невскому, на Невском в дворце Белозерских-Белосельских была секция где она училась рисовать, наконец по  Невскому недалеко от дома гуляла она с бабушкой.  Манечка конечно же читала про Казанский собор, но что стоит он на Невском проспекте, об этом она не знала и самого собора не видела.
Поняла Манечка, что это провал. С тоской посмотрела она на взрослых дядей и тетей. Как объяснить им что она никогда не видела соборов на Невском проспекте?
Здесь Манечку посетила минута храбрости и запасшись воздухом она решила сражаться до конца, а именно не только признаться, что она не знает как называется собор, но и объяснить почему она не знает, ведь не по ее вине произошло сие упущение.  Начать Манечка решила со второй части своего плана. 
Открыв рот, слушали члены комиссии крик души ребенка.
- Нет у меня времени гулять по Невскому проспекту.  Летом родители везут  в другие страны, на выходные в пригород или  загород,  вечером я хожу на кружки, а днем в школу. Я была на Невском проспекте, но никогда не видела на нем соборов....
Вобщем приняли Манечку в кружок, после клятвенных заверений отца, что он покажет ребенку Исакий и Казань.

                Расплата.

Юлия Геннадиевна - Манина мать с подругой своей Кэтой поехала в Карелию, а Кэта с собой тож дочку малолетнюю взяла именем Алиса.
Если уж совсем просто толковать, то Юля и Кэта поехали в Карелию с дочерьми своими Машей и Алисой.
Путешествие сие не предвещало  не обычного. Но отвлеклись обе матери, а дети ослаблением контроля воспользовались.  И когда матки всполошилися  далеко уж отпрыски их были, совсем одни, в карельской тайге. Так-то.
Сама по себе история сия поучительная. Не зевай родитель, особо на природе не зевай. Удвой внимание.
Однакож  помимо поучительного смысла имела  история сия оттенок сатерический, о чем я сейчас и поведаю.
Кэта народ местный соорганизовала, развернула их у цепь и погнала в тайгу детишок отлавливать.  Скоре дщерей заплутавших и неопытных поимали, аки переполок младых у тенета.
Не было в этом торжестве места материнскому щастию, испили детки сполна чашу  гнева родительского . Особливо старалася Кэта по природе своей  темпераментной.
Опосля сих событий, полгода как опосля, поспрошал я плямянницу свою Манюню, что було у тот день.
Вздохнула Манюня. Тяжело вздохнула. Односложно выразилась.
- Алисе было больнее.

                А ты знаешь кто твои родители?

Если есть барышня, то и блажь у нее имеется - о том  вся природа человеческая нам свидетельствует.  Вот и племянница моя Манюня  блажь себе от малых лет  завела, увлеклося дитятко драконами.
А дракон кто не ведает, сие есть ящерица огромадная, летучая, у чешуе уся, с крыльями перепончатами, та хвостом безобразным,  а из пасти ейной дым валит, а бывае и огонь.  Токмо нет тех ящериц у природе, плод мысли дракон есть, фантазия.  Живет сия тварь измышленная убиением  лыцарей благородных, наипрекраснейших дев похищением. Дом свое у чреве земном сооружае, кладет у него не снедь, али каку другу полезность, но исключительно корысть свою удолетворяя тащить туда злато, несет  каменья самоцветные, не пренебрегая  костьми благородных лыцарей та ихней амуницией. А ще тварь та не чистоплотна и гадит не на свете божьем, а у логове своем поганном, отчего последнее смрадом дышит. Так-то.
Потешатися же над блажью человеческой  то дурь и зло великое, особливо если потешаешься над блажью девичьей. Сия мудрость не хитрая но зело полезная, избегнуть позволяе  огорчения.
Однакож потеха потехе не родна сестра,  поведую я как над над драконами Манюниными посмеялся, а Манюня ащо зело  довольная осталася.
Мама с Папой у Манюни у музеи большом потруждаются, пропитание себе добывают. Эрмитаж той музей кличут. А Эрмитаж кто не ведае есть самая что ни на есть сокровищница.
Манюня - вопросил я племяницу - а знаешь кто твои родители?  Чем они у Эрмитаже промышляють, Манюня,  на копейку себе стараються?
Ведаю - говорит мне Манюня - что они вещи драгоценныя стерегут, да с места на место перекладывают.
- А кто ащо Манюня тем же занятием жизнь свою коротает?
- Драконы? Мамка с папкой то драконы у меня выходят!
Так-то.