Я - газетчица, журналистка

"...продолжая рассказ о своих начальных годах жизни, хочу вспомнить, как начинала работать в редакции.  О пионерских временах может когда-то отдельно напишу.  Мне очень памятны нескольких первых лет, когда только начинала писать в газету, была внештатной.  Летом, например, в старших классах, когда была возможность уезжать с попутной райкомовской машиной в отдаленные хозяйства на сенокосы, на уборку... Это было удивительно - провести день на пшеничном поле.  Где давали возможность самой поработать на сенокосилке, на конных граблях и даже комбайном управлять.  Представляете, моих полста киллограмов веса за штурвалом комбайна?

Это был восторг и воспоминание на много лет, потому что чувствовала себя совершенно особенной среди своих ровесников.  Получалось даже разбираться в механизме комбайна.  И надо было видеть лицо моего редактора, когда, выкладывая перед ним на стол свою зарисовку с полей, важно объясняла - почему знатный комбайнер на сей раз не побил на уборке свой вчерашний результат. "У него в комбайне полетела планка вариатора".  И добавляла, что разобраться в поломке помогала сама (ха-ха), но в МТС не оказалось нужных запасных частей.

Вы писали про подвиги Александра Матросова, которые никого особенно не интересуют.  А я росла примерно под такую песенку, которую, кстати, частенько напевал по радио Владимир Трошин " Трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете - если б снова начать, я бы выбрал опять бесконечные хлопоты эти"   Представляете, как красиво и мудро настраивали тогда на патриотизм   молодежь?  То на целину ехать, то на БАМ, то для газеты трое суток не спать-)  И в наивных и преданных "делу коммунизма" сердцах это находило такой отклик...  Я, по своему, не была исключением.  Например, вечером в каком-то совхозе допоздна шло совещание по ходу уборки зерновых.  Ночью домой с этого совещания было не попасть.  Приглашали на ночевку, скажем, в семью директора совхоза.  А в девять часов следующего утра отчет об этом совещании должен быть уже сверстан.  И я вставала в пять часов утра и пешком перлась 15 километров до районного центра.  Меня могли бы подвезти , но попозже. Не хотела рисковать, подводить редакцию.

И навсегда запоминалась эта дорога по росе, по березняку, вдоль озер, через хлебные поля.  Надо было еще остерегаться каких-то встречных рыбаков или просто проезжающих мимо машин - в районе случались всякие жуткие случаи с беспечными девчонками.  Глаза внимательно смотрят по сторонам - надо же еще не заблудиться - дороги разветвляются, а лес нешуточный.  Сама до пояса в росе.  А в голове вовсю идет изложение материала, как я бы хотела его подать в номер.  И пока приходила в редакцию, его оставалось только записать готовенький.  Это у меня было летом перед выпускным классом.  Поражаюсь моим родителям, которые шли навстречу моим порывам.  С какой душой они ждали меня из этих дальних командировок?  Я бы своих ни за что не отпускала.  Хотя во Флинте было такое - как-нибудь отдельно вам это напишу.  Там меня никто и не спрашивал.  Тяжелый опыт жизни.

Но это было еще что.  Выдали мне в редакции корреспондентский билет.  Утром на автобусе уезжала уже не 15, а за 75 километров, то на лесоповал, то на лесосплав, то на подсечку/добычу живицы.  День моталась по лесопунктам в поисках интересных судеб, случаев, событий - блокнот распухал на глазах.  А к вечеру  выходила за населенный пункт на тракт, поднимала вверх свою красную корреспондентскую книжечку и голосовала попутным машинам.   Когда сейчас вспоминаю об этом, у меня мороз идет по коже.   Как хранили меня мои ангелы!  Сколько там было всякого-превсякого проезжего люда.   Думала - эта красная книжечка меня хранит!  Но какие-то силы берегли наивную меня.  По дороге у водителей еще пыталась что-то интересное для газеты выцапать.

Сейчас у меня в совершенно ахматовского типа сундучке лежат пожелтевшие номера газет с моими полудетскими репортажами.  Есть там и поздние публикации тоже.  Но перебирая самые давние, не устаю поражаться тогдашнему моему взгляду на жизнь - столько преданности было, веры, какой-то абсолютной чистоты во взгляде на мир и на свое в этом мире место.  Есть еще всякие памятные случаи из моих 17 лет, когда в редакции наш очень опытный умудренный ответсекретарь похоронил жену и запил горькую и меня - от горшка два вершка - посадили за его стол.  И наш главный в типографии печатник-фронтовик и нелюдимец принимая от меня макеты газеты угрюмо, но одобрительно похлопывал меня по плечу и ворчал:"Ну из этой-то толк выйдет, выйдет...Толк выйдет, а бестолочь останется..."  Это был такой суровый комплимент с такой строгой концовкой - чтоб не зазнавалась!

Пишу и как будто опять себя той самой, круглоглазой и внимательной ко всему, что вокруг происходило, ощущаю.  Возвращаюсь в свою раннюю молодость, как воплощаюсь в те годы.  Тогда, разъезжая по сибирским раздольям, обожала я разговаривать со стариками.  Чем старше, тем меня было не оторвать от их рассказов - про жизнь до революции, про всякие их деревенские соображения.  Нет больше тех блокнотов, а некоторые деды все еще так и стоят перед глазами.  Например, запомнился один, который так и не вступил в колхоз, лет тридцать жил единоличником, зимой в Сибири босиком ему ходить приходилось. но - не вступил.  И мне рассказывал - почему.  Это все мои летние воспоминания, когда все дни проходили то в дороге, то за пишущей машинкой.

В Сибири в те времена было много политических ссыльных, которые невероятно подняли культуру Сибири, улучшили медицинское обслуживание, образовательную систему.  Поляки, прибалты, средняя Россия - как диковинка для местного населения ходили по улицам дамы с кружевными зонтиками.  Этих тоже удалось застать и поспрашивать.  Если бы это только было вам интересно!

Уже надо заканчивать, но очень еще просится на свет воспоминание, как мы с моей почти совсем глухой двоюродной бабушкой, про которую я несколько раз писала в журнале (она была чуть ли не лучшей ворожейкой там в те времена) как мы ходили в глухомань тайги собирать черную смородину, поречку и морошку.  Растут они в изобилии у берегов рек, на болотах и очень далеко от населенных пунктов. Добираться надо было по глухим местам, идти через настоящие топи, где осторожно приходилось прыгать с одной качающейся кочки на другую - сорваться нельзя - трясина затянет.  И вот меня, подростка, рисковали отпускать в такие походы вдвоем с этой полуглухой бабкой.  Но мудрая она была невероятно.  Знала все ходы и выходы в тайге, все тайны этих болот.  И своим дребезжащим голосом всю дорогу меня учила всяким таежным премудростям.

Возвращались мы всегда с полными рюкзаками. Насмерть искусанные мошкой, гнусом таежным. Но как-то тогда это не считалось ничем из ряда выходящим.  Главное было то, что день по трясинам пробирались и - вот они мы, живы-невредимы.  Мужеству моей терпеливой мамы, которая позволяла мне проходить эту особую науку можно только позавидовать. и быть ей благодарной.  Потом, когда стала ходить с ордой по Крыму, все это искусство выживать очень пригодилось - было совсем не страшно после того, что запомнилось из пережитого.  И не очень тяжело.

Вот я и заканчиваю на сегодня свой рассказ.  Специально выбрала неконфликтную тему, чтобы не вызвать никаких ассоциаций и спорных моментов.  Это все - из моей школьной юности. и такого типа повествований у меня тьма-тьмущая.  Если, правда, интересно читать, хотя бы, как беллетристику, с удовольствием буду вам писать.  С удовольствием и благодарностью за внимание.  У меня не проходит впечатление, и я вам об этом уже писала, что как будто какая-то сила специально водит меня по самым разным маршрутам, чтобы показать жизнь со всех сторон и во всех краях света.  Сестры прожили полвека по одному адресу и на одной работе.  А мне кажется - я прожила десять разных и очень необычных жизней, и они все - передо мной сейчас, как на ладони - в цветомузыке, в запахах и переживаниях..."


ИЗ ОТВЕТОВ РОКСОЛАНА

"..Не обращайте внимания на мое молчание - это я, задохнувшись,
перевариваю вашу исповедь. Надеюсь, это - начало Вашей Книги. ТАК
написано, что, кажется, сам переживаешь вашу жизнь, начиная с детства.
Пожалуйста, продолжайте. Очень жду..."