1. В поисках главаря шайки

«Широкомасштабное» празднование наступившего Нового 1982 (теперь уже «дембельского») года в двенадцатой с большим трудом удалось завершить к старому новому году. Конечно, при желании, легко можно было бы дотянуть и до 23 февраля.
Из раскрытого окна двенадцатой в полпервого ночи на всю возможную громкость магнитофона хриплым голосом орал Дэн Маккефорти:
 «Sent a telegram today
Tomorrow you'll be on your way…»
(передав сегодня телеграмму, завтра будете на правильном пути).
Но отдельные малосознательные элементы, населяющие соседние комнаты общаги, (наверное, в силу своей малообразованности) не совсем адекватно оценили порыв души обитателей двенадцатой по случаю успешного вступления нового года в свои права. Кто-то из доброжелателей утром позвонил дежурному по дивизии и пожаловался на «небольшое» превышение шума в ночное время.
С воспитательно-карательной миссией в общежитие «приперся» заместитель командира дивизии по тылу, негласно прозванный главным гарнизонным ворюгой. Устроив свою грузную и жирную тушу  на хлипкий стул, стоявший посреди  комнаты, полковник попытался принять грозный вид и минут тридцать нес какую-то ахинею о чести офицера и о каком-то суде офицерской чести. Все это время «виновники торжества» неотрывно следили за стулом, на котором восседал главвор, гадая, развалится он, или нет. Стул преступно трещал, но все-таки выдержал «жиртрест» с полковничьими погонами.
– Товарищи офицеры! Я к вам пришел, как старший товарищ, понимаешь, не только как старший по званию и начальник, а как, понимаешь друг. Меня интересует, как вы живете, какие тут условия, – вкрадчиво запел жирный воришка, пытаясь влезть в доверие к новоиспеченным друзьям.
– Я как ваш командир и начальник службы должен, понимаешь, знать, как живут мои подчиненные. Как обустроен быт, семья, там, понимаешь, и все прочее. Советский офицер не только на службе, но и, понимаешь, везде… и даже в гарнизонной гостинице должен высоко держать, это, как его, моральное знамя. Советский офицер – он везде и всем пример! И в окопе и в тылу, и на кухне и в быту! – полковник заерзал на стуле от явного восхищения самим собой – «знай наших, мы и рифму дать можем!»
– А что значит для офицера хороший тыл, – продолжал жиртрест, – хороший тыл – это значит офицер и на учениях и в бою покажет лучший результат. А мы как командиры должны создать в армии и офицерам и всем военнослужащим такие условия, чтобы они не думали о семье, быте, понимаешь, и все другое… – расплылся в улыбке зам по тылу. – А тут нам стали поступать сигналы, понимаешь. Нехорошие, так скажем. Я понимаю, что нужно иногда пар выпустить, да я и сам по молодости – чего греха таить – таким был. Но с другой стороны, кто-то же должен быть зачинщиком, понимаешь. И потом у нас есть информация, что в общежитии завелась какая-то организация, или шайка, понимаешь, наводящая ужас на жильцов. Называется как-то странно – махо, махно, нет… каких-то махровых, в общем, понимаешь. Буянят тут, водку пьянствуют, мешают тут, понимаешь, продуктивному отдыху советского офицера от службы, так сказать, набираться сил, ну и все такое прочее…Кто-то, понимаешь, догадался в час ночи музыку орать на всю округу – аж в комендатуре слышно было.
– Так это мы телеграмму отправляли, – тихо произнес Игорь, с трудом сдерживая смех.
– Телеграмму там или письмо, понимаешь, – нужно было утра дождаться.
Полковник еще не понял, что над ним уже начали издеваться, но было уже поздно, – «воспитуемым» стало уже скучно выслушивать нравоучения.
– Так срочно же нужно было, – вставил Серега.
– Все равно это не повод. Посыльного можно было послать. Интересно знать, кто у них главарь, у этих, как их, махро…– запнулся жиртрест на этом слове.
– Махрорылых, – помог ему Серега.
– Да. Так точно – махрорылых! Может, вы знаете, кто в этой шайке главарь, самый, понимаешь, махровый. Я понимаю, что речь, понимаешь, не о вас, так сказать. Но вы наверняка слышали об этом и знаете где и кто, в какой комнате. Мы его быстро к…
– К стенке? – воскликнул Серега.
– Нет… пока к порядку! Можете конфиденциально сообщить. Мы вас за это поощрим. По службе, понимаешь, и все такое прочее…
– Товарищ полковник, а почему вы решили, что эти, как их там, махророжие живут именно в нашей комнате? – спросил Игорь.
– Ну-у-у, – нерешительно пронудил товарищ полковник, – источник, так сказать, нам доложил, вернее, предположил, что… А почему, собственно, в вашей! Я, так сказать, со всеми комнатами беседы веду, понимаешь, дружеские.
– Ну, в общем, так, ребята, вы тут не балуйте, – заерзал полковник на шатком стуле, решив закончить нравоучения. – Вы же офицеры. Отслужите нормально, вам ведь скоро в запас,  на дембель, так сказать. Зачем вам портить себе, понимаешь, автобиографию. Ну, иногда, понятно, можно и расслабиться, – зам по тылу сделал характерный жест, перерезав ладонью горло. – Дело молодое. Но вы же здесь живете не одни. Учтите этот момент. Я, так и быть, не буду сообщать вашему начальству. Ваш командир – подполковник Лиственный, не так ли? Но впредь имейте в виду: выпили там, понимаешь, пивка. Ну посидели, понимаешь, перекинулись в домино, ну, там, дурака забили, и спать!
– А с кем спать? – спросил Серега.
– Гы-гы! – расцвел «главвор», – ну так вам лучше, понимаешь, знать!

Ждать реакции командира полка долго не пришлось.
– Тунеядцы, мерзавцы, пьяницы! Уничтожу, сгною на гауптвахте! – истерически орал подполковник Лиственный следующим утром, бегая с красной рожей перед строем. – Гаркенко, Коломытов! Вы же – бельмо на глазах у всей Советской армии. Неужели, Гаркенко, вы никогда не возьметесь за ум. Что же это за наказание нам такое? Лобидзе, повлияйте на него как-нибудь. Найдите ему, в конце концов, невесту, пусть женится, может остепенится. Начфин, а вам приказываю на руки зарплату Гаркенко не выдавать, а всю, до копейки отправлять домой – матери. А мне квитанцию о денежном переводе. Лобидзе, а вас прошу взять шефство над этим тунеядцем. И над вторым тоже. Если будут продолжать в том же духе, разрешаю применить силу.
– Будет сделано, товарищ подполковник! Разрешите применить прямо сейчас! – обрадовался Лобидзе, почесывая левый кулак.
– Отставить, займетесь этим дома – не хватало еще здесь мордобой устраивать. Разойтись.

– Ну и паскудище – эта жирная ворюга: – «Я не буду докладывать», а сам, падла… Интересно, а почему это ты опять в стороне оказался? – Серега пробуравил глазами Игоря. – Водку жрали вместе, а как отвечать – опять Серега! И что я теперь должен без «бабла» остаться?
– Дурак ты, Серега! Ни хрена ты не  понял. Я получил от Дурня индульгенцию.
– Какую к черту индульгенцию? Я что теперь, эту твою индульгенцию жрать буду? – завопил Серега.
– Козел ты бронескладчатый, окончательно отупел в армии – соображать совсем разучился. Все просто как траектория снаряда – теперь я тебя прикрывать буду. Без меня чтобы не нажирался – только вместе! Понял наконец! А не будешь слушаться – морду набью! И любой прокурор меня оправдает, даже наш личный. А почему ты попал под «раздачу» - с Лысым за компанию - я тебе могу объяснить, – я все узнал. Этот пень толстомордый у вахтерши спросил, кто живет в двенадцатой, а записал только две первые фамилии, – твою и Лысого, они по алфавиту первые. Понял, броня петрухович! Слушайся меня – и все будет хоккей! А насчет «бабок», – не переживай, будешь брать квитанцию у Колюни, – он все равно каждый месяц телеграфом всю получку домой сплавляет.

Чтобы куда-то определить «тунеядцев», Лиственный напрягал свой мозги не один день.
«Чему они могут научить личный состав? Ничему! Только окончательно разложат – и так не все в порядке. В наряды их ставить тоже опасно. Выгнать бы их из армии. Невозможно! А еще лучше – под трибунал. Превосходно! Только не за что. К тому же у них по слухам какая-то рука в прокуратуре есть – отмажутся! Вот напасть – приходится терпеть эту мразь!» – рассуждал Лиственный. – «Запихну всю эту шушару на стройку, пусть ездят старшими машин, – хоть какой-то толк будет».

Старый парк не мог вместить на хранение вновь прибывшую боевую технику, поэтому начавшееся еще до переучивания строительство нового парка шло полным ходом. Строили так называемым хозспособом: где что утянешь или выменяешь, – всё твое. А в избытке в армии, как известно, – была бесплатная солдатская сила.
Начальником строительства назначили Личмана, начальником «снабжения» – майора Галушко. Под его начало и угодили Лобидзе, Гаркенко и Лысый. Один Цукерман исправно служил отечеству, воспитывая защитников Родины, неся караульную службу и заступая в наряды, в общем, «отдуваясь» за всю «тунеядскую рать».
Гаркенко и Лысый с утра до вечера мотались по деревням и селам, «добывая» песок, щебенку, другие строительные материалы, а заодно и выменивая часть этих строительных материалов у гражданского населения на «горячительные» материалы для себя. Лобидзе безвылазно сидел на стройке, устроившись чем-то вроде помощника начальника снабжения. Вся его помощь сводилась к банальному развлечению майора.
– Товарищ майор, понимаете, я ведь не маленький, согласны? И вес у меня тоже – за сотню! А значит лишняя нагрузка на машину – и, соответственно, лишний расход бензина. А партия нас учит экономии. Правильно! – разводил демагогию Лобидзе, оправдывая свое нежелание носится по селам.

Январь заканчивался. Грязный серый снег лежал повсюду, вперемешку с комьями грязи. В один из хмурых, унылых дней, Силикатов и Цукерман ввалились в двенадцатую не совсем трезвые и явно чем-то радостно возбужденные. Выставив на стол три бутылки водки, с важным видом отпороли с шинелей и кителей погоны, продырявили в них по отверстию, куда повтыкали новые, сверкающие золотом звездочки.
У Сереги от удивления глаза выскочили из орбит и, совершив несколько оборотов вокруг головы, столкнулись, освободив при этом массу электронов в виде искр.
– Ну, Цукер – я еще понимаю – служака! – заговорил Серега, когда искры рассеялись. – А прокурору за что? Я днями и ночами на службе пропадаю, поднимаю обороноспособность страны, так сказать, бдю без сна, отдыха и продыха. Полигоны, казармы и прочие маразмы. И что я за это имею? Кроме выговоров и угроз, что меня лишат диплома – ничего! А выкормыш? В своем взводе за полтора года всего один раз появился, а звание очередное уже получил. Где же справедливость?
– Да где же ты эту самую справедливость видел? К примеру, взять меня! Экзамен сдал на отлично, Дурню телек починил, елку спилил, а звание Цукерману присвоили. Я считаю, что это в корне несправедливо – мне должны были в таком случае капитана дать. Мы с тобой, Серенький, воюем, шишки набиваем… – отчаянно махнул рукой Игорь. – Вот, что я тебе скажу, Серега, нам с тобой, я чувствую, очередное звание присвоят посмертно…
Но, так как водка – как всегда – оказалась недостаточно крепкой, Лысому пришлось неоднократно в этот вечер бегать за вином.