Поиск бортовых капитанов

Февраль, мороз, копия дня за днем- грустно, пусто, тепло дома- холодно повсюду и во мне. Существо внутри пытается воссоздать очаг, шаманские песнопения и бубен ему уже не в помощь, музыка, прослушиваемая день ото дня существом внешним, сбивает налаженный ритм, нагоняет грозы. Воспротивившись, существо внутреннее, пригнувшись, залезает под одеяло и больше со мной не контактирует, испытав все возможные способы внутреннего озарения среды, в которой обитает оно, которая внутри меня.
На следующий день обида вновь проходит, оно снова испытывает все свои способы по новой, алгоритм всех действий мне уже известен. Очередной день, словно перерисованный на чистый лист со вчерашнего путем обведения с помощью бумаги для копирования.
Оно- мой бортовой капитан. Рассказывает мне о тупиковых гипотезах современной науки, о том, что ресницы человека- самая очевидная дифракционная решетка, рассеивающая свет на спектры, об интерференции, великой грусти и душевно давящей печали всех котов, Джордже Гордоне Байроне, трепетной любви, вплетенной в музыку The Doors.
Самая главная теория, которую капитан тщетно пытается вне вверить- существование вербальных сиамских близнецов. Согласно теории, для каждого человека во Вселенной заведомо создан парный брат- близнец, сиамский. Только сращение наблюдается между разумами, а не телесное, как в привычном понимании. Я не верю- потому что не вижу доказательств, хотя, не теряю надежды на жизнеспособность этого убеждения моего капитана. Была бы прекрасная, чудотворная мотивация к продолжению жизни для многих. Подумала, уже хочется верить.
Я называю капитана и меня- мы, заметный шаг вперед, здравствуй, психоневрологический диспансер. Ну да это не важно, ценность этого существа гораздо более значительна.
Еще, в минуты особенной грусти, такой уже приятной за все время сосуществования, нам нравится рассуждать о жизни, целях человечества, Боге.
Вот некоторые издержки, чтобы задать более понятный тон и дать мизерное понятие, о чем же все наши разговоры:
Один. Вселенная бесконечна, способна сжиматься и удивительно сходна с атомом. Вполне возможно, что известная нам Вселенная- ни что иное, значит, и она- часть чего-то гораздо более внушительного, все это строение бесконечно и действительно отражает истинную монументальность.
Два. Расстояние от самой далекой, открытой на данное время, звезды равно четырнадцати миллиардам световых лет, ровно столько же, будем верить ученным, и нашей Галактике, значит, можем предположить, свет от этой звезды «летел» до наших телескопов за время, равное созданию всего нами видимого и ощущаемого. Смотря на звезду мы видим время создания нашего Мира! Это его рассуждение меня особенно поражает, прошу капитана рассказывать об этом пореже, чтобы не растратить все впечатления.
Три. Бог- сущность, а не естественное понятие. Возможно, просто система, возможно, просто некая энергия. В этом и за всю жизнь не разобраться, да и возможно ли вообще! Как это могло уместиться в книге, хоть и тысяче страничной!
Бортовой капитан очень умный, помогает мне делать выбор, когда страшно. Знаете, как?! Разгоняет сердце, и то колотиться по безумному, с аритмией это становится заметно сразу же, еще, дергая внутри за особые веревочки и запуская выдуманный им самим хитрый механизм, заставляет руки трястись, а глаза зеленеть. Тут безвольно поймешь, что стоит шагнуть вперед. Что бы не являлось последствиями этого решения, оно будет сделано.
Позапрошлой ночью, я уже собиралась ложиться спать и, наивно веря в существование телепатии, желала далекому на тысячи километров другу спокойной ночи. В окно настойчиво светила луна, снег повалил стеной. Капитан поднял меня на ноги, прогнал сон, наполнил комнату сквозняком. Неожиданно сообщил, что хочет сказать нечто важное.
«Чье-то дыхание бродит по комнате.
По потолку мечутся блики.
Морозом сжата, в охрусталенном городе,
ночь поглощает бесов и крики.
Льдом, обнесенной улицы, скрежетом,
Ветер касается в разуме смутном.
Мечутся к окнам ветвей свешанных,
рвущие тени, во всем непробудном.
Дым поднимается к люстре. Тонут
 лучи напряженного света в нем.
Звук обличается в размеренный топот,
Стремясь подражать часам.
За окном.
Птица настукивает в подоконник
Песню, напетую сном.
Пустым и голодным сном,
Там, в зиме за окном.»
Когда в мой разум капитан начинает интерпретировать нечто подобное, я стараюсь слушать внимательнее, жаль, почти никто больше не сможет услышать его стихов. Иногда я читаю их друзьям, мое внутреннее существо не против.
Я никогда не смогу обмануть своего бортового, да и для чего. Страшно становится от мысли, что однажды он не ответит, потеряет связь с «Земным центром», уйдет далеко в открытый Космос при разгерметизации корабля, и я больше не услышу его. Это будет последний день и моего существования тоже, кто же возьмет управление на себя? Никто.
Февраль. Мороз. Я так хочу вечно слышать звук его бубна и шаманские песнопения, в надежде на то, что солнце появится. И ведь появится! Я хочу верить в его истории, однажды на улице или еще где угодно встретить оторванного вербального сиамского близнеца с таким же капитаном внутри! Говорить с ним вечно, вечно, вечно!
Капитан дарит мне истинную надежду. Веру. Как никто другой.