Сам по себе. Братья Симаковы

               
        Сергей приехал в Черемушки после обеда.  Дом, где квартировал Николай нашел быстро. Дверь оказалась незапертой, впрочем, воровать было особенно нечего, если только носильные вещи, стоящие в сумке под кроватью. Гость прошел в кухню и понял, что подозрения матери в том, что непутевый Колька питается всухомятку, имели все основания - на кухне не было никаких продуктов, газовая плита была девственно чиста.

      Меньшой пришел в половине седьмого с булкой хлеба и консервами и захлебнулся от запаха настоящего сибирского борща, бившего в нос даже из-за закрытой двери. Предположения об авторе ужина, мгновенно озарившие его мозг, рассыпались в прах, едва он переступил порог дома.
      Николай с визгом повис на шее старшего брата. Его радость была написана заглавными буквами на его чертячьей физиономии.

      Коля был младше Сергея на целых десять лет и был студентом третьего курса Медицинского университета. Ростом Николай был чуточку ниже старшего брата, но красив необыкновенно – черноволос и синеглаз, с ярким румянцем во всю щеку, с белозубой улыбкой на тонковатых губах и приятными манерами дамского угодника. К тому же сложен был изумительно – тонкокост и изящен, девчонки оценивали его мгновенно, и поклонниц ему вполне хватало всегда и везде. Даже в этих богом забытых Черемушках от девок не было отбоя.

      Николай скороговоркой рассказывал брату о своих похождениях, торопливо наворачивая борщец. Неожиданно он спохватился – вскочил и принес из кладовки початую бутылку водки:
- За встречу надо выпить! – проворковал он, предвидя реакцию Сергея.
- Я -  не против! – неожиданно согласился непьющий брат.
-
Сергей смотрел, как меньшой разливал прозрачную жидкость по стаканам, как опрокинул свои полстакана залпом, как воду, раскрасневшись от выпитого, попросил добавки борща. Пока брат отвернулся к кастрюле, Николай отпил водку и из его стакана. Симаков - старший сделал вид, что не заметил, но про себя констатировал, что мама волнуется не о том, пора волноваться о любви Коленьки к водочке. Ссориться с братом Сергею не хотелось, был у него разговор, который удобно было перетрещать именно с пьяным братом. Трезвый он, вполне возможно, и разговаривать об этом не захочет.

      За два часа до прихода брата, когда Сергей, перемыв полы и сходив в магазин, намеревался готовить ужин, в дверь постучали. Симаков открыл – на пороге стояла молоденькая девушка.
      Сергей не сразу признал в ней Лесю, от прежней «медсестрички» остались только зеленые глазищи, которые стали как бы еще больше, то ли от непомерной худобы девочки, то ли от серо-землистого цвета лица, особенно заметно выделяющегося на фоне загорелой кожи. В первый момент Сергею показалось, что лицо ее покрыто сходящими синяками, но он отмел это предположение сразу, не в тайге же живем, люди же кругом. Девочка испуганно посмотрела на незнакомого мужчину, проговорила:

- А Николай…?
- Он скоро придет, Вы проходите!
- Нет, нет, я подожду на улице, не беспокойтесь! – голос был незнакомый, с хрипцой.
Симаков решил, что все же ошибся, не мог он за восемь месяцев так забыть голос той женщины, что оставила занозу в его сердце. Кроме того, и девочка не подала виду, что они знакомы. Сомнения не давали покоя Сергею до прихода брата, поэтому, он начал разговор о девушке, как только посчитал момент удобным.

- Коля, а к тебе тут приходили, – вполне нейтральным тоном произнес Симаков - старший
- Ты не предложил подождать? – голосом капризного ребенка проворковал Коленька.
- Предлагал, сказала, что  на улице посидит.
- А, это та,  что ли, что на лавочке? Пусть ждет, – голос изменился до равнодушного.
- Некрасиво как-то заставлять девушку ждать? – Сергей силился понять подтекст разговора, ему показалось, что брат не рад этой гостье.
- А кто ее заставляет? Сама приходит. Влюбилась, как сумасшедшая, проходу не дает, – Колька говорил о девочке, как о докучливом насекомом.
- Так ты скажи, чтобы не ходила! – Сергей верил и не верил брату.
- Говорил, бесполезно, вопит: жить без тебя не могу! -  Колька, кривляясь,  передразнил подружку.
- Да кто такая-то? Из местных?
- Да нет, пионерскую практику проходят в местном интернате, из Педа, наверное!
- А зовут как?
Вместо ответа Симаков-младший высунулся в открытое окошко и крикнул:
- Леська, иди сюда! – сердце Сережи похолодело – не ошибся.
-
Через минуту она вошла, с испугом глянула на чистый пол, разулась и встала около Кольки. А на лице – ни тени радости, ну нельзя же все списать на присутствие постороннего человека.
- Есть будешь? – Колька пытался быть заботливым. Девушка отрицательно покачала головой. - Не будешь, тогда иди, на скамейке посиди, позову, когда нужна будешь.
    Сергей не знал, что скамейка стоит почти под окном, но ее из окна не видно, и поэтому начал ругать Николая за хамское отношение к женщине. Колька был в полном недоумении и не находил в своем отношении к Лесе никакого криминала – ее это устраивает, и нечего его воспитывать. Кончился разговор тем, что Колька хлопнул дверью и не появился  до утра.

    Симаков-старший ворочался всю эту бесконечную ночь, уснул под утро, в воображении рисовались картинки: Леся с Колькой. Он гнал эти мысли поганой метлой, но они уходить не торопились, все всплывали и всплывали, как куски пенопласта на воде речушки из далекого детства. И только, когда в прихожей послышалось шараханье Коленьки, Сергей по настоящему уснул.
    До обеда Колька отсыпался, потом ушел на работу, а вечером вытащил брата в кино. Фильм был старый и мало интересовал Сергея. В полутемном зале он высматривал Лесю, но тщетно, девочки не было. А Колька спокойно и непринужденно болтал и заигрывал с другими девушками.
    Из зала они вышли большой компанией, и Николай пригласил всех к себе в гости. Девушки куда-то отошли, и Сергей спросил:
- Слушай, а я не вижу эту Олесю, кажется!
- У нее смена в интернате в одиннадцать кончается! – Колька кивнул в сторону длиннющих деревянных мостков, проложенных через болото в сторону высокого строения, стоящего в трехстах метрах, на пригорке.
- Ты ее встречать пойдешь?
- Зачем? Кого тут бояться – никто и нигде не спрячется – с обеих сторон болото. Пойдем, она сама придет, – Колька нервничал из-за этой задержки.
-
       Ночка выдалась загульная, компания была очень пьющая, казалось, что девчонки соревнуются с братом, кто кого перепьет, и, словно сговорившись, пытаются упоить Сергея.
      Шум и музыка сильно утомили Симакова, он  несколько раз выходил на улицу, пока на бревнышке, вкопанном вместо скамейки возле сиреневого куста, не обнаружил Лесю. Она отмахивалась от комаров и поглядывала в сторону освещенного окна.
     Сергей присел рядом:
- Почему не заходите?
- А кому я там нужна? – в голосе необыкновенная тоска.
- А почему тогда не идете домой? – с определенной долей сарказма спросил Сергей.
- Он и дома достанет. А Вы почему здесь? – позевывая, спросила Олеся.
- Спать хочу, а там все гости не расходятся, - сказал Симаков, вроде бы шутя.
- Они до утра не разойдутся. И у меня та же проблема. Спать хочу. Завтра с утра на работу, – Леся зевнула.
- А Вы не знаете здесь такого места… - Сергей смутился.
- …где можно выспаться? Если гарантируете неприкосновенность, то пойдемте!
- Стопроцентную, - Симаков был очень заинтересован поворотом событий.
    Леся повела его по уснувшему поселку, по длинным мосткам через болото к тому зданию, что Симаков вечером принял за интернат. Они обошли здание и вошли в небольшую дверь. В сумраке Сергей Николаевич рассмотрел огромное количество школьных парт, наваленных друг на друга и стопку матов в углу. Леся достала откуда-то снизу подушку и два одеяла.

      На этой импровизированной постели им предстояло провести остаток ночи. Но они долго шептались. А виновата во всем была Леська.
      Как только они улеглись, она долго ворочалась – на одной подушке вдвоем тесно, наконец, нашли приемлемую позу – Леська легла на плечо Сергея и на минуту замерла. Он тоже начал засыпать.
      Вдруг она спросила:
- Сергей Николаевич, а тогда после переливания тоже Вы были?
-
Сергей не понял, каким образом девочка провела параллель…
- А почему ты об этом сейчас спросила? Мне показалось, что ты меня не узнала! – Сергей заинтересовался.
- А я Вас и не узнала. И имени Вашего я тогда не знала…
- А сейчас почему вдруг вспомнила? – Сергей недоумевал.
- А вот на плечо легла, и запах знакомый учуяла.
 Она так и сказала «учуяла», словно она собака или другое животное.

- И что это значит? – спросил Сергей, закутывая ее в одеяло.
- А это значит, что я в полной безопасности, могу спокойно спать, - ответила она и натянула одеяло ему на спину.
- Одеяло узкое, - прошептал Сергей.
- Значит надо лечь поближе друг к другу. Не боитесь?
- Не боюсь, - прошептал Симаков, прижимая Леську к себе.
Она уже спала, доверчиво положив голову на его плечо. Он невесомо поцеловал ее в висок. И пожалел, что она  - девушка брата.

    Утром он проснулся один. На  видном месте висел ключ. Он запер дверь и незамеченным вышел с территории интерната.
    В квартире брата все свидетельствовало о том, что попойка только что закончилась, - в пепельнице еще дымилась не затушенная сигарета.
    Колька  одетый спал на кровати.  До полудня он отсыпался, а к четырем часам протопил баню, вымылся и куда-то снова ушел. Сергей Николаевич не спрашивал - Колька наотрез отказался разговаривать на тему девушек и гулянок.

    Сергей решил, что напрасно тратит на брата время и пора уезжать домой. И уехал бы, но Леся, как заноза сидела в сердце. Он не претендовал ни на ее внимание, ни на ее саму, просто хотел еще разок поговорить. Она как будто слышала его мысли и пришла, но, разумеется, не к нему.
- Сергей Николаевич, Ваш брат дома?
- Проходи, чаю попьем, мне с тобой поговорить надо.
- Плохо будет, если он нас вместе застанет. Спрашивайте, что хотели,  – торопливо проговорила Леся.
- Это место, где мы ночевали, оно… - Симаков выразительно посмотрел на Лесю.
Она покраснела до корней волос и выпалила:
- Я там иногда ночую. Одна.
- Почему там? Тебе жить негде? – Симаков уже снял свои предположения, как безосновательные.
- Там я прячусь от Коли, когда он сильно пьяный.
- А он часто…- Сергей не успел договорить.

    В комнату вошел брат. Был он навеселе, но держался молодцом. Присутствие Леси в квартире для него было полной неожиданностью, и он прорычал:
- Тебя кто звал? Жди на лавке.
- Это я пригласил Лесю зайти! – попытался разрядить обстановку брат.
- А ты чего вмешиваешься в мою личную жизнь? Свою заведи и там командуй! – Колька был настроен решительно.
-
     Николай повернулся к двери, но Леси в комнате уже не было. Он последовал за ней, в темной прихожей обо что-то запнулся, ругнулся, оступившись на крыльце, и растворился в ночной непроглядности.
     Сергей выключил свет и долго стоял у окна. Его мысли как-то сами собой крутились возле брата и Леси. Что-то здесь было не так, это что-то лежало на поверхности, но было недоступно его пониманию.

      В его понимании Леся мало походила на влюбленную женщину. Ее настороженность в общении, боязнь ослушаться Кольку, рабская покорность – с одной стороны, и это медвежье логово, где она прячется от пьяного Кольки,  и в котором так беззаботно  уснула у него на плече – с другой стороны, как две стороны разных медалей не дают ценной целостной  информации. Он не может объединить эти факты в единую картину, чтобы сделать однозначный вывод.

         На улице тихо. Лунная ночь располагает к романтическим прогулкам и романтическим свиданиям. Вчера в этом спортзале он любовался именно этой идиллической картиной: луна осветила через высокое окно старые маты и двух молодых людей на них. Разоспавшаяся Леська обняла его за талию и уткнулась носом в его грудь. В лунном свете ее лицо казалось мраморно белым и безупречно правильным. Тогда ему хотелось, чтобы это все происходило с ним, чтобы это была его ночь, его девушка и не было горечи от осознания  невозможности  такого расклада событий…
. 
     Во втором часу ночи Сергей услышал подозрительный шум. Он вышел на крыльцо и прислушался – голоса слышались слева от дома. Сергей Николаевич, тихонько подойдя к бане, заглянул в окно.
     Он предполагал, что именно он может увидеть, и он увидел – нагую Лесю, стоящую на коленях, и полуодетого брата, демонстрирующего свой детородный орган. На сцену взаимности действие мало походило, Николай едва стоял на ногах и совал своего «коня» женщине в лицо. Что брат при этом говорил, Сергей и слов таких отродясь не слыхивал. Колька пошатнулся, и Сергей увидел Лесю полностью – тело ее было в синяках.

     Симаков-старший постучал в окно. Он запомнил только Леськины испуганные глаза и брата, вывалившегося из дверей бани.
- Кто тут? Кого черти носят? – протянул братец в темноту ночи. Сергей не отозвался.
Колька пошел посмотреть в глубину двора. Около крыльца Сергей подхватил его подмышки и заволок в дом. Меньшой сначала сопротивлялся, потом притих  и вскоре захрапел на голой панцирной сетке. Сергей пошел в баню, но там, естественно, уже никого не было.

    Утром девочка уехала, никто не видел когда и с кем. На душе у Сергея скребли кошки, он никак не мог отделаться от мысли, что его «кисонька» так любит брата, что готова терпеть и побои, и унижения, и надругательства. В его душе боролись два чувства – ревность оттого, что Леся полюбила не его, и гордость оттого, что его брат, в отличие от него, сможет создать семью, что у него есть сотни возможностей, чтобы не стать таким одиноким, как он, Сергей.

      После отъезда Леси жизнь Николая Николаевича не изменилась, он по-прежнему приходил домой во хмелю заполночь, а то и под утро. Было очевидно, что Леся его действительно не волнует и ее отъезд не беспокоит.

        Сергею надоело бесцельное время провождение, и он уехал через неделю, хотя клятвенно обещал матери привезти Кольку с собой в город. И теперь Сергей был в замешательстве, он понимал, что формальные отношения с родителями отнюдь не улучшаться, когда он вернется из поездки один и с плохими новостями. Навряд ли мама захочет верить, что ее любимчик Николаша такой развратный тип и далеко не трезвенник. Поэтому по приезде Сергей Николаевич позвонил родителям и сообщил, что у Кольки все в порядке, и он приедет через две недели. Обманул, конечно, хотя ложь вообще противоречила его натуре, но на сей раз, она была во спасение.

        Симаков мало верил в то, что ложью можно кого-то спасти, но в данном случае требовалось время, то время, которое лечит. Требовалось время в первую очередь ему самому, чтобы в душе улеглись все слои чувств, пережитых им накануне, чтобы он выработал отношение к тем событиям, которые произошли в этих чертовых Черемушках.

         Он хотел понять, как устроена эта девочка, безрассудно любящая его брата, терпящая его побои и издевательства. Ради чего? Ради десяти минут удовольствия? Или у нее есть какие-то другие аргументы в пользу этой любви? Может она просто спасает Колю от него самого, от его распутства и пьянок? Может, и того хуже,  она - садо-мазохистка и поэтому такая любовь – ее жизненная стихия.
      Ну и как это можно рассказать родителям? Они считают Колю чуть ли ангелом непогрешимым. Пусть уж жизнь сама разрулит ситуацию как-нибудь, может Леся  никогда больше не появится на Колькином горизонте, тогда к чему маме знать о ней?