Несостоявшаяся карьера поручика Толстого

«Дела в Севастополе все висят на волоске», – отметил в дневнике 16 сентября 1854 года молодой артиллерийский офицер Лев Толстой. Глубоко переживая военные неудачи России, он вместе с несколькими товарищами затеял тогда издание популярного еженедельника с целью распространения военных знаний среди солдат и офицеров. Избранный редактором, Толстой выправил для первого номера «Военного листка» ряд материалов.

Среди них была заказанная Львом Николаевичем статья о боевых ракетах. Они «в последние годы обратили на себя внимание почти всех европейских государств… Это приводит к заключению, что впоследствии ракеты будут составлять весьма важное оружие», – писал автор, об имени которого мы сегодня можем только догадываться. Современные исследователи полагают, что это был товарищ Толстого по артиллерийскому управлению Дунайской армии Л.Ф. Баллюзек, занимавшийся «обучением формируемых в Букаресте конно-ракетных команд». 

Сам Лев Николаевич – недурной артиллерист, весьма чуткий к новейшим веяниям военной науки, автор проекта реформирования артиллерии, многие идеи которого позднее получили подтверждение в исследованиях Фридриха Энгельса 1858–1860 годов, – имел возможность видеть действие этого грозного оружия еще во время службы на Кавказе. В тех же местах и в то же время, когда там воевал Толстой, в боевых условиях проводились «испытания различного рода ракет и спусков» конструкции Константинова. 

Сиятельный изобретатель

«Константинов Конст. Ив. (1817, по др. данным 1819-71, рус. ученый в области артиллерии, ракетной техники, приборостроения, ген.-лейт (1864). Создал науч. основы расчета и проектирования боевых пороховых ракет, пусковых станков и др. Разработал технологию изготовления ракет», – коротко пишет об этом уникальном человеке «Советский энциклопедический словарь» (М., «Советская энциклопедия», 1982). Схематическое обозначение творческого пути военного ученого стоило бы дополнить тем, что на его счету свыше ста печатных трудов и около 20 изобретений, что он создал целый ряд ракетных систем, состоявших на вооружении российской армии и флота до конца XIX века, что его работы по ракетостроению актуальны и сегодня.

Это еще не все о нем. Советские энциклопедии по идеологическим мотивам умалчивали о происхождении генерал-лейтенанта. Между тем Константин Иванович был сыном великого князя Константина Павловича (1779-1831) и французской певицы Клары-Анны-Лоран (Лоренс). Константин Павлович увлекся ею в Париже, куда вошел в 1814 году с победоносной русской армией, а позже та приехала к нему в Варшаву, где цесаревич был наместником русского императора. Не желая афишировать отцовство, Константин Павлович тайно зарегистрировал сына под именем Константина Константинова. Позже ветреный Константин Павлович расстался с Кларой-Анной, а маленького Константина записал в свои «воспитанники» преданный цесаревичу князь Иван Голицын, от которого ребенок и получил отчество. В 1830 году, во время варшавского восстания против царской власти, Голицын вместе с юным Константином и его матерью кружным путем пробрался в Петербург и там женился на Лоран. В январе 1834 года он определил мальчика в петербургское Михайловское артиллерийское училище.

По окончании учебы Константинов увлекся ракетной идеей, сделал ряд изобретений и открытий в этой сфере, а с марта 1850 года командовал единственным в России Санкт-Петербургским ракетным заведением. «У нас, как известно, существует только одно заведение для приготовления боевых ракет. В нем, по штату 1851 года, всего 30 рабочих... При таких ничтожных средствах приходилось снабжать ракетами войска почти вдоль всех наших азиатских и европейских границ», – писал он.

Пороховые ракеты, зажигательные, осколочные и фугасные весом до 30 кг, по дальности стрельбы более чем вдвое превосходили тогдашние артиллерийские снаряды и обладали большой мощью. Так, в 1853 г. крепость Аль-Мечеть в Коканде была стерта с лица земли тысячей боевых ракет. В рапорте начальника артиллерии Отдельного Кавказского корпуса от 7 августа 1854 года говорилось: «Приведя в страх неприятеля, ракеты неожиданностью и новизной своего употребления не только произвели сильное нравственное впечатление на его пехоту и кавалерию, но, будучи метко направлены, наносили и действительный вред массам, особенно во время преследования».

Поручик ракетной команды

«Служить при ракетах» выпало и Льву Николаевичу. При Санкт-Петербургском ракетном заведении поручик граф Толстой состоял с 27 декабря 1855 года. О  том, что это не была синекура, говорят его дневниковые записи и письма: «Завтра должен целый день дежурить по службе» (7 февраля), «Завтра на службу» (8 февраля), «Был… в ракетном заведении на весь день» (9 февраля).   

Около четырех месяцев фактической службы – срок явно недостаточный, чтобы прикипеть душой к ракетному делу, да и владели Львом Николаевичем уже совсем другие, писательские устремления. Тем не менее, с ракетным заведением и его командиром уходящий в отставку Толстой расставался не без сожаления. Уже сняв эполеты, Лев Николаевич не раз еще встречался с бывшим начальником: «30 ноября (1856 г. – Ред.)… взял карету, поехал к Константинову»; «9 декабря… Пошел к Константинову».

Ракетная карьера у поручика Толстого не состоялась. Но стоит ли жалеть об этом, зная Толстого-писателя!

Произведения Льва Николаевича стали ему лучшим памятником. А вот памятника Константинову нет нигде. О нем напоминала разве что мемориальная доска на доме в Николаеве, где он жил и умер – да и цела ли еще она?