карма антона

Наш общий знакомец Антон Хусейнов, учился  в другой школе, но дружил с нами: играл в хоккей на нашей коробке, танцевал на  вечерах в школе, и его принимали как своего.
Есть люди изначально комичные. Любые  их начинания, какими бы вертикальными не были, в итоге превращаются в фарс, в прыск, в пародию… Человек стучит подошвами совершать подвиг, но спотыкается и квасит нос о штакетник,    закидывает уду на щуку, но ловит себя крючком за ухо. И  в конце концов   от высокого дела – от славы, от денег  или даже от гибели – его спасет  судьбоносный  понос, или враг бесшабашности, друг  степенности и береженого долголетия,  геморрой.
Взять даже внешность. Казалось бы, у Антона правильные черты лица, хорошая стать, безукоризненная  речь и даже череп -  арийский слепок! Но при глупейших обстоятельствах, бесовской каверзе звезд двуликий Янус поворачивает не ту ягодицу - и меняется  судьба, весь образ, – он ломается, словно в мутных потоках дождя за стеклом. И правильная  фигура   кажется однобокой, лицо плебейским  и даже череп становится похож на рахитическую тыкву  обритого под лоск тибетского монаха. 
Вот красавцем Антон  стоит высоко на сугробе против дверей школы, он ждет товарищей с уроков. Родители купили ему драповое пальто,  литые плечи и каракулевый воротник, на голове  пыжится дорогая шапка.  Вчерашний мальчик – он уже не мальчик: там , где присыхали сопли, теперь темнеет гусарский пушок.  Антон красуется на сугробе, статен! И плющат  старшеклассницы об окна носы, подзывают подруг,  начинаются расспросы, возможно, кто-то напишет - и завтра ему передадут  стихи…
Но ухмыляется подлый Янус.
 Антон видит выходящих друзей. Они ему машут, он тоже, вот тянет вперед руку, делает шаг  …но проваливается одной ногой в сугробе, другая зависает... Он летит нырком в снег,  шапка катиться, обнажая сплюснутую  голову, а руки улезают в сугроб, задрав рукава пальто, обнажая костлявые, еще детские локти... И разочаровано удаляется томные взоры от окон, и  не будет  уже ни стихов, ни записок.
 Между тем Антон поднимается, будто воды в реках текут по-прежнему,  и как ни в чем не бывало вытрясает из рукавов снег. Смеясь, о чем-то рассказывает  и при этом умудряется даже заикаться, чего прежде за ним никогда не наблюдалось.
Таков был Антон.
 И вот этот вчерашний отрок  влюбляется в нашу Наталью Барейчеву.
- Кто такой? – спрашивает она у подвильнувшего  дипломата.
- Антон. Ну, Антон!
- Это, который… «скворечник»?
Скворечник - это кличка Антона. Дело в том, что в детстве ему на голову падал скворечник.  Обыкновенный, деревянный. Торчал на высокой жердине  на границе с соседним участком. И вздумалось мальчугану переместить его поближе к своим яблоням, чтобы уничтожали скворцы только своих вредителей. Но как снять?  И начал Антон подрубать жердину у основания. Но откуда у мальчишки острый топор? Он им и жесть, и проволоку, и лед на  кирпичных дорожках рубит… Ударами  Антон жердину  лишь раскачал. Да так,  что отломились наверху ржавые гвозди. И полетел еще мокрый от мартовского снега птичий дом со свистом  вниз, как немецко-фашисткая бомба…
 Хорошо, что на голове мальчугана была меховая шапка с верхом из толстой свиной кожи. Да еще скворечник по темени скатом пришелся. Ткнулся  мальчишка лицом в снег, пролежал в беспамятстве, не помня сколько. Потом встал, снял ушанку, потрогал голову: ни шишкаря , ни болячки!..
Удар скворечника не беда. Беда в другом заключилась.  Угораздило Антона в юношескую-то пору, да во время застолья, рассказать об этом приятелям! И хохотали друзья, раскачивался стол; вспоминая его несчастья и казусы, кричали: «Вот, вот в чем причина!  вот откуда кактус растет!..»  Антон смущенно улыбался, скромно молчал  и уж благодарил в душе Бога за то, что не успел рассказать - и о том,  как он не поверил рассказу в книге о мальчике, который  надел на голову чугунок, и того спасали всем миром  - и тоже надел на голову  чугунок, и с ним тоже стало, как в  книге; и о том, как он    поднял в магазине  кем-то звонко рассыпанные по кафелю  юбилейные рубли с изображением Ленина и  в порыве благородства отдал продавщице, сказав при этом , что у него тоже есть дома такие, а дома вдруг обнаружил, что отдал свои – те, что копил, экономя на обедах; и о том,  как на барахолке снял с себя и  дал померить незнакомому парню  дорогие  американские джинсы, получил в челюсть и, очнувшись, пошел в трусах  ловить такси; и о том, как  решил накачать мускулатуру, купил мощный, на стальных пружинах, экспандер - и  чуть не убил себя  по той же голове  ручкой этого экспандера, могуче сорвавшейся при натяжении со ступни, рассекшей темя и отправившей его в длительное беспамятство.
Тогда за столом и утвердили: да, всему причина есть скворечник!
И теперь всегда, если разговор касался Антона, безнадежно махали в его сторону рукой: да что с него взять! Ему же на башку того… скворечник!
Но Антона  ценили как раз за эту несуразность, добродушие и безобидность.  И пробивали пути к Наташе.
Длинноногая Наташа  подходила тотчас, как только ее окликали.
 Ей рисовали и разукрашивали...
Стоя визави, она надувала  губы…
Ей внушали, пеняли, талдычили!
Она задумчиво  отворачивала бледное лицо в сторону…
- Отличный парень! – кричали ей. 
- Ну, пусть подойдет, я же не кусаюсь, - сдавалась она наконец.
Антон являлся на школьные вечера, удачно закусывал вино мускатным орехом, и наши строгие завучи, стоящие на страже школьных дверей, его пропускали. Приходил ради Наташи, но не смел пригласить ее на танец. Так пропал целый учебно-танцевальный  год. Мы перешли в десятый. На вечере в честь Октября, мы буквально толкали его  в спину, но он упирался и шипел. Наступил Новый год. В конце концов Антон решился. Был великолепный  бал. Девушки сделали прически, надели маски и, словно сошедшие с очарованных берегов, веяли чудными духами. Ребята надели  бабочки.
 Антон стоял у стены, и даже черная маска «Мистера Х» не могла скрыть его бледность. Как в боксерском углу его обмахивали, окучивали советами, как подойти и что сказать. О решении Антона знала вся школа. Загадочно улыбались девочки и  молодые учителя. У двери Сара Абрамовна, в длинном бисерном платье, зауженном у колен,  стояла, как русалка на хвосте, - и , оборачиваясь в сторону Антона, со скрытой улыбкой мелко покусывала губы. 
Антон выжидал. И вот момент упал, как гиря  с неба! Антон сказал – и все расступились. Он шагнул, как на  подвиг. Было видно, как торжественно он скосил  голову с великолепной укладкой, как шикарно, держа  корпус наискосок, пересек зал. Он остановился напротив Наташи, шаркнул, кивнул и протянул руку. 
Наташа сделала реверанс, и они прошли  в середину зала...
Она опустила руку ему  на плечо, он взял ее за талию, и они стали передвигаться в медленном танце.  Исполнялась вытягивающая душу песня « В мокром саду…» 
Все шло отлично, и ничто не предвещало беды. «Вот так решаются судьбы» - с грустной удовлетворенностью подумали мы. И  уже было вытащили по сигарете и двинулись к туалету… как в зале раздался душераздирающий крик. И крик этот был ужасен!
 Ничто перед этим криком вопль погибающего динозавра. Ничто – крик ростовщика, который всю жизнь копил и вдруг обнаружил, что ограблен до нитки! Взвизгнула игла проигрывателя, песня оборвалась. Мы обернулись. Кто-то лежал на полу посреди зала… О, это был наш Антон! Он валялся возле  ног Наташи и отвратительно орал, корчась. При этом  держался обеими руками за одно место, называемое конечность…
То, что случилось, было нелепо, смешно и драматично. Это все равно, что смерть от клюва попугая.
А случилось вот что. Передвигаясь  в  танце, партнеры, естественно, касаются друг друга. И с Антоном произошло то, что случается с человечеством раз в сто, а, быть может, в тысячу  лет. Коленная чашка Наташи пришлась прямо под колено Антона. Девичья, точенная, мраморная, как у Венеры Милоской,  напряглась – и  сковырнула коленную чашку расслабившегося в мечтаниях Антона, как яичную скорлупу!
Он упал, как  срезанный.
И блажил, блажил, блажил…
Бедного мы унесли на руках в машину прибывшей «скорой помощи». 
Такова его судьба. Смещенная ударом скворечника карма.