нет ничего

Ощущение накаляются и знаешь, я до сих пор считаю дни как когда-то, когда мои ощущения еще были на гране фантазии или же вымышленной истории. Как тогда, в те, давно ушедшие дни, я слушал размеренный голос и томно выдыхал от желания, желания обладать физически чем-то еще неизведанным, таинственным, еще и не предполагая о собственной погибели. Ты представляешь? Особенностью той ошибки были невнимательность и время которое текло своим чередом, не щадя ничего, а я не спешил, выжидая, а чего? Сам не знаю и не могу ответить на этот вопрос, пока меня раздирают чувства противоречия и колкие фразы, брошенные самому себе. Не боль, а какое-то отчаяние с привкусом дыма, будто удавка в районе сонной, будто зубы сжимаются там, где запястье, будто воздуха не хватает, будто бы рядом, но на самом деле так далеко, что ощущения плотоядной горечи не покидает. И смех не сорвется с губ при воспоминания самого светлого, чего? Самого светлого дня, первого жара, первых жарких касаний, первых жарких летних ночей, когда все тело будто сжимает от жажды.
И вот эта жажда пробуждается снова, вырывая гортанные то ли хрипы то ли крики, которые так и срываются с уст и я кричу, правда очень тихо и очень вымышленно, срываю свои мысли с поводка, снимаю оковы. И о боже, невозможно скучать настолько сильно, как я скучаю по тем словам, которые так хочу слышать, которые видятся мне, совершенно не верящему в удачу и ярому реалисту, в самых что ни на есть, кошмарных снах. Человек без лица, незнакомец, отчаянно нужный, необычайно забытый и тот самый, что желание обладать пропадает, слова, символы, жесты, все пропало и осталась лишь дрожь, остались лишь хрипы, севший голос, забитый взгляд и больше ничего.
Ты бы мог себе представить меня без единого слова, будто статую. А я вижу ежедневно этот призрак, который лишь перед глазами, тот образ, который изредка мелькает в диких словах, который так настойчиво всплывает в памяти и остается там. Незапланированный, никем не приглашенный, чужой, но он сидит там, спокойно смотрит вдаль и не просит ничего взамен. Ничего из самого главного, из самого громкого, из самого символичного, ничего из того, что ТРЕБОВАЛОСЬ попросить. И я бы начал молить чтобы голос был слышимым, более ощутимым, нежели он есть сейчас, но я сам молчу, сам замер на одном месте и пячусь в другую сторону, по ночам иногда убегая в чужие подъезды, иногда читаю записи на этих старых стенах, смотрю в чужие окна, вижу чужие лица и вновь бегу домой, не к себе, но и себя не вижу. Оставив всё там, за старой дверью, остался сам копией, копией, пытавшей воссоздать оригинал, но впитывающей всё новые и новые ошибки.
Горечь, которая рвалась из самого нутра, превращается в прах. Я её не сжигал, уже не холодно, слова не рвутся, нет слабости и дрожи в коленях. Не мну губами фильтры, не сплю по три часа и не повторяю одно и тоже имя так мало раз, но проматываю, бывает, перед глазами. Цветные строчки, в конце без точки, рифмованные где-то в середине строчки. Готов присесть перед тобой на карточки и читать стихи, но не свои, а может быть твои. Но так и продолжаю молчать. Не тот случай, не то место, не ты, не я, нет ничего.