гостила жисть

об ентой жизни
писать - тока глупости
тиражировать, напишу лучшее
жисть челиковскую, промыслительную.

люди, ангелы, наносущности - как это все было давно.
еще отдаленные уголки вселенной хранили память о тех событиях,
а в центре уже снова разыгрывалась драма сталкивающихся и
разбегающихся галактик, некогда бывших наносущностями.

справно жыть не
запретишь, возвышенно
бум мечтать про цывылизации
блага неописуемые, уносясь и предвкушая.

дальнее и ближнее
дольнее и горнее,
раздольные просторы
и затворы, малые, большые.

жалкие небоскребы,
подобия вавилонской башни,
спесивость и чванливость людишек
отражали в этом привременном потоке.

образы, как людишки в пиковый час в метро,
скученные и упорядоченные, разнообразием
расцветок своих одеяний утомленный глаз
не радовали, но навевали серую скуку.

дно. падал, стал
падалью, сволочью, оне
сволакивали сюда всех неуспевших,
безнадежных, шоб в огне сжечь очистительном.

остались какие-то
слова, память о чувствах,
некогда увлекавщих все существо,
увяли страсти, нет желания жить с ними.

махонький человечик и огромная Зимля,
невообразимые просторы космические и обынакновенная глупость,
фантазии запредельные и ничтожное сутяжничество.
сопоставления, сравнения - не на пользу.

фу, противные слова,
вам бы тока задницы показывать
да передницы, изображать, так сказать,
буйство чуйств и неприкрытость отношений.

хреноватенько, батенька, хреноватенько,
а тоскливенько-то какоси, как тоскливенько,
што ужо лутчшее пойти прогулятиси, прогулятиси,
пообветритси, ужо ж ты гой еси и на том пасибочки.