Тётя из Канады

                Тётя из Канады
Предновогоднее застолье в офисе прошло с размахом. Дважды бросали на пальцах, кому бежать за добавкой. И оба раза выпадало Петру Петровичу Кикискину.
Пётр Петрович вообще был человеком невезучим. Женился по расчёту, но что-то не рассчитал: жена хотя и была дочерью генерала, но генерал, сев на пенсию в девяностых годах, чтоб не положить зубы на полку, спустил и четырёхкомнатную квартиру в сталинском доме, и дачу в придачу. И теперь Кикискин с генеральской дочкой и двумя собственными теснились в хрущёвке, доставшейся ему по наследству. Пошёл было в бизнес: закупил в Астрахани фуру арбузов, её на каждом посту ГАИ тормозили, и в Москву она пришла полупустой. Даже расходы не окупились.
Одно слово – невезучий.
После надцатой рюмки сердце подсказало Петру Петровичу, что в новом году жизнь его совершит зигзаг удачи. Либо он в лотерею выиграет миллион, либо в Канаде скончается неизвестная родственница, и он окажется единственным наследником её состояния. Счастье было так близко – рукой дотянуться можно, что Кикискин счёл своим долгом поделиться им с сослуживцами.
- Господа! – перекричал он застольный гул. – Друзья! Кого вы видите перед собой? Клерка с окладом двенадцать тыщ рэ? Плевать я хотел на двенадцать тыщ! – он запустил руку в боковой карман пиджака, где лежала его тощая получка за январь, выданная авансом, и, как революционер пачку листовок, запустил её в потолок. Двенадцать листочков, кружась, опустились на селёдку под шубой, на оголённое плечо секретарши Леночки, к которой Кикискин был неравнодушен, на лысину начальника отдела, один даже ухитрился зацепиться за ветку искусственной ёлки у самой звезды. – За всё плачу! Гуляем! У меня в Канаде родственница-миллионерша! Всё состояние мне отписала!
Заявление Кикискина вызвало всеобщий энтузиазм. От очередного похода в магазин его освободили. Пили за здравие покойной канадской родственницы и за единственного наследника её многомиллионного состояния. Леночка даже расцеловала Петра Петровича на всякий случай.
…По морозцу шли, держа друг друга под руки, и с выражением исполняли русскую народную песню про мороз. По мере удаления от места пиршества компания распадалась. Наконец Кикискин обнаружил себя сольным исполнителем народного репертуара и наддал голоса.
К нему подошёл Дед Мороз в фуражке. Кикискин спросил с участием:
- Что, колпак потерял?
- Потерял, потерял, - сокрушённо подтвердил Дед Мороз, нежно беря Кикискина под руку. – И мешок с подарками тоже потерял. Одни сани с мигалкой остались.
- Бывает, - философски заметил Пётр Петрович. – А у меня в Канаде родственница-миллионерша. Все миллионы мне отписала.
Его, как подобает хозяину жизни, раздели и уложили в постель.
- На чай завтра дам, - присев в постели, пообещал Кикискин двухметровому лакею. – И не вздумай отказываться. У меня в Канаде родственница-миллионерша. – Лакей подсунул руку под колена Петра Петровича и рывком опрокинул его навзничь. Кикискин погрузился в сон.
Лучше бы он не просыпался. Заплатить за услуги медицинского вытрезвителя оказалось нечем. Сначала Пётр Петрович подумал нехорошо о служителях этого богоугодного заведения – ведь была же получка, но потом вспомнил про родственницу в Канаде, про то, как под будущие миллионы раскидал над столом январскую зарплату. И решил застрелиться. Но огнестрельного оружия под рукой не оказалось. Другие способы ухода из жизни – ну, там, выброситься из окна, лечь на рельсы - ему претили.
...Уборщица ещё не приходила, и офис напоминал Куликово поле после Мамаева побоища. Кикискин на четвереньках облазил всё помещение, дважды просочился между ножками сдвинутых торцами столов – тщетно: накрылась его получка медным тазом. Он встал во весь свой богатырский рост – метр шестьдесят два – и воздел руки долу:
- О Господи! Для чего ты меня оставил?
Тысячерублёвая купюра, вчера зацепившаяся за иголки искусственной ёлки под самой Вифлеемской звездой, вспорхнула и, кружась, опустилась к его ногам.
Кикискин понял: начинается зигзаг удачи.