Вслух мечтать опасно. О Мережковском

  Дмитрий Сергеевич Мережковский, муж Зинаиды Гиппиус, убеждённо говорил:
  - Человек почти всегда добивается того, о чём мечтает, чего страстно желает, беспрестанно, днём и ночью, во сне и наяву, - каждую минуту. Например, "как  я хочу получить Нобелевскую премию!"

   О мечте Мережковского знали все. Он не скрывал, а, скорее, подчёркивал своё желание, будучи убеждён, что он один достоин её.
  - Бунин? Но разве можно считать Бунина серьёзным конкурентом? Он просто бытовик, бытописатель, надоедливо и скучно фотографирующий  скучные мелочи существования вперемежку с надоевшими всем давно закатами, снегопадами, дождливыми вечерами и заходами солнца. Кому это нужно? Кому это интересно? Ведь не совсем же идиоты судьи, не слепые же кроты они! Разве можно сравнить меня и   Бунина?!

   И всё же Мережковского беспокоили и тревожили слухи о компании, ведущейся в пользу Бунина. В ней участвовали эмигранты с Густавом Нобелем и Конжунцевым во главе, да и среди писателей не все были сторонниками Мережковского.

   В доме Мережковского и Гиппиус обычно по воскресеньям собирались поэты и писатели. Как - то весной 1932 года на одном из "воскресений" Мережковский предложил Бунину:
  - Давайте, Иван Алексеевич, заключим пакт. Если мне достанется Нобелевская премия, я отдам вам половину, если вам - вы мне. Поделим её пополам. Застрахуемся взаимно. Здесь, в присутствии их всех, - он обвёл взглядом сидящих за столом -      
дадим друг другу слово, что поделим премию.      

   Бунин решительно покачал головой:
  - Ну уж нет, Дмитрий Сергеевич! Не согласен. Заранее заявляю - делиться и не подумаю. Вам присудят - ваше счастье. Мне - так моё.
   Мережковский весь съёжился, глаза его и лицо поблекли и затуманились, словно в нём погас свет, освещавший его изнутри. Он не ожидал, видимо,  такого  резкого отказа на его великодушное предложение ( ведь премия, по всей вероятности, достанется именно ему).
  - Ваша воля, - проговорил он, превозмогая обиду. - Боюсь только, что вы пожалеете, и очень, что так опрометчиво...
   Бунин, удобнее откинувшись на спинку кресла, широко и свободно взмахнул рукой:
  - Ну, что там гадать на кофейной гуще. Поживём - увидим. А связывать себя обещаниями я всегда терпеть не мог. И страховок не признаю. А в звезду свою я верю! - убеждённо закончил Бунин.

 ...В январе 1934 года на таком же "воскресенье" поэты и писатели ждали Бунина. Минута была историческая, все чувствовали её значение. Бунин только что вернулся из Стокгольма, и это был его первый ( и последний) визит к Мережковским. Ещё до отъезда Бунина в Стокгольм Мережковский ходил поздравить его в отель "Мажестик", но не застал. Зинаида Николаевна уверяла:
  - Не был принят. Не удостоился лицезреть. Понятно, зазнался Иван. Теперь он к нам уж  ни ногой.

    И вдруг появляется Бунин во всём  сиянии и блеске своего величия и славы. Шум отодвигаемых стульев. Все - за исключением Гиппиус - встают и почтительно замирают на своих местах. Мережковский, побледнев, вскакивает и суетливо, почти вприпрыжку, бросается встречать.

   Казалось, что даже тусклая лампа над столом засветила ярче, когда в столовую легко, твёрдо и не спеша вступил, держась необычайно прямо ново-нобелевский лауреат. Его худое лицо с зоркими глазами, с чуть презрительно сжатыми тонкими губами, выражало царственную, высокомерную благосклонность.

   За ним, придавая ещё большую торжественность его появлению, скромно шла Вера Николаевна, жена Бунина.

   И только одна Зинаида Гиппиус среди этого моря почтительного волнения сохраняла спокойствие и хладнокровие, внимательно рассматривая вошедшего сквозь лорнет. Грациозно подав руку Бунину, она лениво протянула:
  - Поздравляю, - добавив после короткой паузы, - и завидую.
   Затем здоровается с женой Бунина, уставив на неё лорнет:
  - Какое на вас красивое платье, Вера Николаевна, верно, слишком дорого стоит.
   И повернувшись к Бунину:
  - Садитесь, Ива, возле меня. Мне так интересно услышать, как вас принимал шведский король и как он вам кланялся.

   Перед тем, как сесть, Бунин с той же царственной благосклонностью подошёл к каждому, принимая поздравления.

   Сидя рядом с хозяйкой, Бунин красноречиво описывает свою поездку, церемонию вручения премии. Мережковский, успевший овладеть собой, пускает в него несколько отравленных стрел, плохо завуалированных лестью. Недолёт... Перелёт... Ни одна стрела не попадает в цель: Бунин просто не замечает их  и  отвечает на вопросы Мережковского с той же величавой благосклонностью.

   Снова звонок. Из прихожей быстро входит известный художник. Он останавливается на пороге, устремляет взгляд на Мережковского, как библейский патриарх, воздевает руки к нему и восклицает:
  - Дождались! Позор! Позор! Бунину дать Нобелевскую премию!
   И тут, почувствовав наступившую вдруг тишину, он оглядывает сидящих за столом и видит Бунина.
  - Иван Алексеевич! - восклицает он срывающимся голосом. Глаза его полны ужаса, губы дрожат. Одним рывком он кидается к Бунину:
  - Как я рад, Иван Алексеевич! Не успел ещё зайти принести поздравления... от всего сердца...
   Бунин встаёт во весь рост и протягивает ему руку:
  - Спасибо, дорогой! Спасибо за искреннее поздравление! - неподражаемо издевательски произносит он, улыбаясь.

   О том, как вручали Бунину Нобелевскую премию и многое другое о блестящем  Иване Алексеевиче - в другой раз.

  P.S.На фото - Зинаида Гиппиус и Мережковский.