Дора Брюдер Патрика Модиано

«Дора Брюдер» - сдержанный, скупой на выразительные средства, как документальное кино,
рассказ о судьбе еврейской девочки, в пятнадцатилетнем возрасте
бесследно сгинувшей в гитлеровских концлагерях.

Архивные справки, метрики, объявления, письма, записки, воспоминания…
Повествование без надрыва, фальшивой слезливости,
но как же оно актуально, какие глубокие чувства вызывает!

Вина Доры, как и тысяч, миллионов её сверстников, сверстниц, их родителей,
в том, что они отличались национальностью
от высокомерных пришельцев из германского рейха.

Такая вот бытовала (и бытует!) человеконенавистническая идеология,
которая делила (и делит!) людей на «арийцев» и людей второго сорта,
«недочеловеков» (по определению одного из нынешних украинских политиков).

Патрик Модиано проходит по улочкам и площадям Парижа
в поисках следов тех, кого унесла в безвестность фашистская оккупация,
мимо  тех домов, где родились и жили жертвы фашистов и их угодливых приспешников.

Но время безжалостно стирает отпечатки прошлого.
На месте снесённых строений появляются новые  кварталы.
«Ровные фасады, квадратные окна, бетон цвета амнезии» - характеризует их автор романа.

Так может, кто-то старается сделать каждый уголок истории «по возможности серым и ни о чём не напоминающим»?

Читая Модиано, невольно обращаешься ко дню сегодняшнему.

Осквернение еврейских кладбищ и памятников советским воинам-освободителям,
героизация бандеровцев на Украине,
оценка латвийскими историками Саласпилского лагеря смерти как «воспитательно-трудового»,
эсэсовские марши на улицах прибалтийских городов  -
немало свидетельств тому, что Европа забывает (или даже старается забыть?!) страшный урок истории.

Вот ещё почему так актуально творчество нобелевского лауреата Патрика Модиано,
неустанно обращающегося к печальному прошлому человечества.
Он как будто повторяет вслед за Юлиусом Фучиком: «Люди, будьте бдительны!»

Внешне неторопливое повествование о Доре Брюдер становится вдруг в конце романа
динамичным, напряженным, звенящим, как струна.

Пронзительны, наполнены болью, вызывают сострадание последние его строки:
«Я никогда не узнаю, как она проводила дни, где скрывалась, с кем была в те зимние месяцы, в свой первый побег,
и несколько весенних недель, когда сбежала снова.
Это её секрет.
Маленький, но бесценный секрет, и ни палачам, ни предписаниям,
ни так называемым оккупационным властям,ни тюрьмам, казармам,
лагерям, Истории, времени –
всему, что оскверняет нас и убивает, его у неё не отнять.»