Прекрасная жизнь

Тягучий мутный сон проворачивался перед глазами, как серая рабочая роба в стиральной машинке на замедленном видео. Сон собирался мусорной кучей, топорщился грыжей на теле, ворочался внутри, упруго и настойчиво поднимался по пищеводу к горлу.

Веки дрогнули, Ник заскребла ногтями по простыне и, резко дёрнувшись, села в постели. К глотке стремительно понёсся ком тошноты, пережигая все внутренности по пути изжогой. Ник сморщилась и зажала рот рукой. Напряглась всем телом, сдержала позыв. В изнеможении упала обратно на подушку. Голова закружилась.

Вставать в таком состоянии нельзя. Не вставать тоже нельзя. Чтобы избавиться от утренней мигрени и тошноты, необходимо собраться с силами и вытащить свой кусок ватно-резиновой биомассы из-под влажного от пота одеяла. Почистить ноющие зубы, не слишком задевая грубой щёткой распухший кусок сырого мяса под названием «язык», побрызгать тёплой водицей на пятна экземы, расползшиеся по плечам и спине… И идти. Переставлять ватные ноги со ступеньки на ступеньку, крепко держась скрюченными пальцами за перила. Плыть, как подбитый парусник, по кисельному океану улицы, натирая жестким морозным воздухом ссадины на щеках. Впрочем, какой уж там парусник… Тазик ржавый с обожжённым оловянным солдатиком у руля.

Позади Аники, откуда-то слева раздался шлепок. Ник попробовала повернуть голову, но шею крепко-накрепко стянуло будто иссохшими жилами, сухая кожа затрещала, онемевшие мышцы отказались подчиняться. И пусть, какая разница. И так ясно, что произошло. Кто-то постарше, а может, просто слабый здоровьем и волей, поскользнулся на льду и шлёпнулся на промёрзшую дорогу. Все идут, никто не останавливается, ни у кого, совсем ни у кого нет сил или желания помочь. Либо он, побарахтавшись, поднапряжётся и встанет… Либо уже нет. Затопчут, да. Не у всех есть силы и возможность обходить, маневрировать по гололёду. Минус один. Обычное дело.

Ник сильнее стиснула сумку подмышкой, сжала губы и постаралась чётче печатать шаг. Встряхнуться и идти. Думать о хорошем. О тишине в голове. О том, как отступят боль, тошнота и мигрень. О Нектаре.


***

У остановки плавно притормозил огромный трёхэтажный автобус на воздушной подушке. Он радостно гудел и щедро выпускал клубы пара из днища, будто извещая всех о прекрасном настроении водителя: тот уже два часа как на работе, и два часа как получил драгоценный укол.

Со всех сторон улицы, пересекая дорогу как попало, к автобусу потянулись нетвёрдым шагом люди. Снова раздался звонкий шлепок. На проезжей части, перед остановкой – тут уж без шансов. Ник с отвращением дёрнула плечом и примерилась к первой ступеньке. Поручень был обит ноздреватой мягкой материей, упруго прогибавшейся под рукой. Слава богу. Вероятность забраться в салон и не плюхнуться на лёд, под каблуки безразличных полузомби, ощутимо подтаяла. Ник покрепче схватилась за поручень, на секунду повисла на нём всем телом и рывком перескочила в автобус. Облегчённо выдохнув, она засеменила к середине салона и уселась в свободное кресло.

Люди впрыгивали, втягивались, с натугой влезали в автобус. Водитель то поторапливал неуклюжих пассажиров, то с отвращением отворачивался к окну, когда на поручне повисал особо «тяжелый» и слабый «утренний зомби». Энергично постукивая пальцами по приборной панели, он даже насвистывал какую-то песенку. Очевидно, при его профессии, при ответственности за толпы перевозимых людей ему полагался особый сорт Нектара. Что-то такое яркое, с увеличенной дозой энергии, хорошей каплей эйфории и стимулятором внимания. Божественно.

Аника откинулась на спинку кресла и вытащила ногти из обивки подлокотника – руку опять сводило судорогой. Да, божественно. Совсем скоро и ей… И она… Не так, конечно, как этот дядька – у неё на работе свой микс, с совсем крошечной дозой эйфории, со стимулятором памяти и даже капельку – логического мышления… Но всё это не важно, главное – отпустит. Уйдёт визжащая и ноющая головная боль, отступят тошнота и изжога, свинцовые кандалы судорог отпустят руки, расслабятся скомканные, скрученные огненной болью и онемением мышцы. Внутренности перестанут напоминать вопящую от боли мясную кашу. Всё это уйдёт, растворится, отпустит. Бесконечная радость покоя в теле, бесконечное счастье не чувствовать боли. Совсем скоро. Совсем… Аника прикрыла глаза.

Автобус мягко тронулся, голову Ник вдавило в валик подголовника, в висках и затылке тупыми молотками застучала, запульсировала боль. Ник сжала губы. Скоро.


***

Проходная на пятом этаже основного здания 438 отделения корпорации «Свет Бетельгейзе» представляла собой довольно странное место. Полсотни квадратных метров, от лифта до самого турникета, были заполнены тусклым блеском металла, пустотой и скорбью. Стены, пол, двери лифта и даже плинтусы – всё это представляло собой один покоробленный кусок алюминия, будто специально склёпанный для того, чтобы подавлять любые признаки радости.

Алюминиевая коробка проходной была разломлена надвое длинной цепочкой сгорбленных, скрюченных хмурых людей. Кто-то опирался на трость, кто-то на зонт, кому-то хватало собственных коленей. Были и такие, что ещё держались почти прямо сами, безо всяких палок и костылей. Правда, глубокая складка на переносице каждого красноречиво говорила о том, каких адских усилий это ему стоит.

Чем ближе стоял человек к турникету, тем страшнее казалась гримаса муки на его лице. Зато там, за электронным пропускным пунктом, на той стороне проходной… Там был рай. Алюминиевые стены резко обрывались, врезаясь в светлые панели лакированного дерева, которые, в свою очередь постепенно уступали место нежным однотонным обоям светло-сиреневого оттенка. Там, почти сразу за турникетом, виднелись четыре мягких бежевых дивана и две дюжины кресел, столик с кофемашиной и холодильник, панель телевизора и стеллаж с пачкой потёртых старых журналов, дразнящих вызывающе яркими и притягательными обложками.

До рая было недалеко. Только пройти до турникета. Только дотерпеть.

Дверь лифта бесшумно отъехала в сторону, и Аника шагнула в алюминиевый ангар. Пройдя три метра, девушка встала в конец очереди. Тошнота и пульсация боли в висках усилились до предела, желудок с кишками скрутились в тугой запутанный узел. Заныла печень, через секунду к этому «хору» присоединились и почки. Как назойливую муху, Аника отогнала привычную мысль о пришедшей наконец-таки смерти. Умирать не хотелось, хотелось жить. Дойти, доползти, дотерпеть до пропускного пункта, получить бесконечно желанную дозу Нектара, внутривенную инъекцию глюкозы и законные 20 минут в комнате отдыха. А потом – честно работать долгие, прекрасные одиннадцать часов. Самые прекрасные часы в сутках, до отказа наполненные делом и самым чудесным, самым изумительным, что только есть на свете – жизнью без боли. Невероятно прекрасной жизнью.

Замечтавшись, Ник на долю секунды словно бы перестала ощущать агонию тела. Но вот сгорбленная спина перед её лицом исчезла, и девушка упёрлась взглядом в щиток пропускного пункта. Автоматически началось сканирование сетчатки. Затем – палец на отпечаток и тест ДНК. Всё в порядке, разумеется, это она и есть. Не сказочный шпион от мифической Армии Освобождения Человечества, не мутант и не клон. Она, Аника Шевцова, 27 лет, сотрудник «Света Бетельгейзе», инженер. Пришла работать на благо высшей расы, ибо только для служения высшей расе и появилось на свет человечество. Пожалуйста, можно уже укол?

Стул в двух метрах от турникета, закатанный рукав, резиновый шнур, синюшная дырявая вена. Игла под кожу… И словно пушистое розовое одеяло из самой нежной ангорки опускается на кровавое месиво утра. Боже, какое же это блаженство… Бесконечное, невероятное блаженство, бездонное, как тёплый океан, как сверкающий звёздами космос, из глубин которого прибыли Хозяева. Неизбывное счастье. Радость. Жизнь.

Хозяева дарят Жизнь.

Ещё один укол – на этот раз банальной глюкозы – и Аника, подобрав слюну, стекающую из уголка рта, переползла на диван. Пытаясь не упустить ни крупицы блаженства, она поудобнее устроилась на мягком ложе, утопила затылок в подушку и, откинув голову назад, закрыла глаза. Как же всё начиналось, когда… Помнит ли она? Уже и не очень. А всего-то три года прошло, ерунда. Если бы ничего не случилось, эти три года пролетели бы для Аники незаметно и бесследно. Впрочем, возможно, вышла бы замуж… А может, и нет.

Всё было так до смешного тривиально и унизительно, что никто просто не мог поверить. Пять десятков космических кораблей совершенно неожиданно появились из кротовой норы в Солнечной системе. Повисли на орбите Земли.

Эти существа даже не стали с нами разговаривать. Контактировать, общаться, дружить… Кому, им с нами? Расе Эйнштейнов с расой червей? Нет. Они просто быстренько изучили нашу примитивную нервную систему, построили несколько мощных облучателей и пустили их на орбиту.

Психическая атака невероятной мощности. Всего несколько недель кромешного ада, четыре миллиарда погибших – и жалкие остатки человечества умоляют Хозяев подарить им хотя бы крошечку жизни. Хозяева добры. Нет, они не выключают излучатели. Зато они дарят людям Нектар, прекрасный и изумительный, на волшебные 19 часов блокирующий действие страшных машин. Первые 11 часов – самочувствие идеальное. Остальные 8 – не очень, но выжить можно. А вот несколько страшных часов до следующего укола…

Хозяева добры. Мы можем отплатить им только своей работой.