27 из 62. Бедный Жорик

             Лёшка с приятелями шёл из школы. Под ноги падал свет из окон новеньких бревенчатых двухэтажек, которыми с двух сторон была обставлена улица Восход. Мальчики говорили о том, кто кем мечтает стать.
— Дрессировщиком хочу, — сказал Лёшка, швыркнув носом. — Тигров дрессировать.
— Тигров? — удивился Санька Инусов и сказал с усмешкой: — У тебя даже собаки нет.
— Хм. Собаки кусаются.
— Возьми кошку, — простодушно посоветовал Валерка Рывко.
— Они царапаются.
— Какой тогда из тебя дрессировщик?! — спросил Толя Ананьин снисходительно и вдруг крикнул: — Белка!
Поперёк улицы лёгкими прыжками бежала белка.
— Белка! Белка! Белка! — закричали мальчики, бросаясь к ней.
С испугу зверёк запрыгнул на стену и поднялся до крыши. Мальчики подбежали к дому. Они кричали, улюлюкали, размахивали руками. Лёшка бросил в белку свою шапку. Шапка не долетела. Белка спрыгнула на землю и, распушив хвост, поскакала к следующему дому. Ребята за ней. Долго они гоняли перепуганного зверька, пока тот не ослаб и не попал им в руки.
Валерка Рывко опередил всех. Он крепко держал белку за загривок, подняв над собой, как знамя. Ребята обступили его, и каждый норовил ткнуть зверька.
— Сама рыжая, а хвост серый.
— Зыркает-то как, глазищами.
— Вот это когти! Смотри, кабы не покоцала.
— Эй! Я что, вам нанялся держать, — взбунтовался Валерка. — Забирайте!
Никто белку брать не хотел, и каждый советовал:
— Надо её посадить в ящик от посылки!
— Ага, прогрызёт и — дёру.
— В банку. В трёхлитровую. И крышкой закрыть.
— Задохнётся.
— У нас клетка есть, — сказал Толя Ананьин, — Канарейка сдохла.
— Вот и забирай! — сказали ему в три голоса.
И пришлось Толе Ананьину уносить белку к себе. Два дня он был героем класса. А на третий день он явился с клеткой к Лёшке Шатову.
— Что случилось? — спросил Лёшка, пропустив его в дом.
— Родичи не разрешают, — уныло ответил Толя. — Уноси, говорят, хоть на помойку.
Лёшка молчал, ожидая подвоха.
— И шкурка из неё никакая, — продолжал Толя. — Отпустить, что ли на волю?
— Чего? Какая воля? — возмутился Лёшка. — Дай сюда!
Первое время Лёшку и его сестру Любочку было не оторвать от клетки. Часами они наблюдали за белкой. Ела она потешно. Сидя на хвосте, она держала в передних лапках еду, быстро откусывала и быстро жевала. Время от времени она цепенела, будто прислушивалась к звукам, потом понюхав воздух и стрельнув по сторонам своими большими блестящими глазками, снова принималась за еду.
— Какая милая, — говорила Любочка. — Какие у неё кисточки на ушах красивые.
— Тебе бы такие, — поддевал сестру Лёшка. — Да?
— Фу на тебя, Лёшка! Ты злой.
— Я пошутил.
Белка ела без остановки, будто век голодала. С одинаковой жадностью поглощала она и хлебную корку, и морковку, и семечки подсолнуха.
— Жора-прожора! — сказала Любочка со смехом однажды.
Зверька так и назвали — Жора, или Жорик.
Казалось, жизнь его у Шатовых наладилась. Но вскоре Жорик сник. Всё чаще он лежал и не ел. Жорик заметно угасал. И Лёшка не знал, чем ему помочь.
Совет подала учительница. Был урок природоведения. Мария Петровна рассказывала о белках.
— Это таёжное животное, — говорила она. — Когда в тайге неурожай шишек, или пожар, то зверьки кочуют в другое место. Они бегут через сёла, переплывают реки, при этом сотнями и тысячами тонут и гибнут от голода. Некоторые белки доходят до тундры, но сил, чтоб выжить, у них не остаётся. Потому, дети, белки у нас в Салехарде не водятся.
— А вот у Шатова живёт! — сказал Толя Ананьин. — Мы на улице поймали.
— Любопытный случай. И где он у тебя живёт, — обратилась учительница к Лёшке.
— В клетке. Жориком прозвали. Жрёт, как подорванный. То есть жрал… Перестал есть.
— Ты чем его кормишь?
— Кедровыми орешками.
— А клетка какая?
— Обыкновенная, птичья.
— Учти, Алексей, белке нужно много бегать. И ей больше подошла бы клетка с колесом.
— Ага. Понял. Спасибо.
— Без движения белки болеют и умирают.
Домой после уроков Лёшка летел как на крыльях.
— Мам! — крикнул он с порога, — Надо купить клетку с колесом. Учительница сказала… — Он осёкся, увидев плачущую Любочку.
Сестра бросилась заслонять собой что-то. Он отодвинул её и увидел пустую клетку. Дверца была открыта.
— А где Жорик?
 Любочка зарыдала в ответ и бросилась вон. К Лёшке вышла мать.
— Подох наш Жорик. В уборную кинула.
У Лёшки подкосились ноги, задрожал подбородок. 
С этого раза он зарёкся заводить диких, привыкших к воле животных.