Идущие под ветер

=                Анохин     Е.    Д.
               
                ИДУЩИЕ  ПОД  ВЕТЕР.
                Повесть.
                Бабушка  Аниса.               
                -------------------------
     - Баба Аниса, здравствуй! Вот в гости пришла, -  открывая дверь избы, проговорила её внучка Таня.
      - Здравствуй, здравствуй, ты моя внученька Танечка, заходи, заходи. Как же ты дошла? Ветер-то такой и мороз крепчать начал. С кем ты пришла? – приветствуя и тормоша внучку, стала спрашивать её родная бабушка.
      - Сама пришла. Папка увёз маму в роддом, а меня отправил к тебе. Одной скучно в доме. И могу проспать завтра в школу.
       - А дома-то кто остался? – раздевая внучку, продолжала допытываться бабушка, –  валеночки давай на загнетку положим, вот так, согреются и высохнут. Пальто давай повесим на гвоздик, вот на стенку. Кушать – то хочешь? Садись за стол, покушаем. Это учебники? Ложи сумку на печь.
        - Спасибо, бабушка. Кушать не хочу. На печь, я, пожалуй, залезу. Холодно на улице. Я на печи и книжку почитаю. А дом папка на замок запер, а со скотиной будет управляться бабушка Варя. Я бы к ней пошла, да к ней на ветер идти надо. А к тебе чуть подальше, но зато под ветер: идти легче и не так холодно, –  отвечая сразу на все вопросы, Таня полезла по ступенькам лесенки на печь. 
     Аниса взяла сумку с учебниками и положила на край печи. Подала Тане и подушку. Включила лампочку, но освещение было слабым, она покопалась в ящике стола, нашла больше лампочку и заменила её, стало намного светлее. Она посмотрела на внучку. Таня подняла, в знак одобрения, большой палец и стала открывать книгу. 
       - Так, ты, мне почитай вслух, что там у тебя есть. Я вот шарфик тебе свяжу за вечер, да послушаю.
        - Да вот задали дополнительно прочитать книгу «Сын полка», – она открыла первую страницу и начала читать.
     Аниса взяла с полатей клубок пряжи из козьего пуха и спицы, подошла к печи и села на голбец, прислонила спину к тёплому боку печи, стала вязать. Танюша читала легко и свободно, и слышны были все слова, и хорошо выделялись интонации героев. Аниса мысленно перешла в мир книги, порою согласно кивала седой головой, иногда сокрушённо покачивала в знак переживания в сложных моментах; всё восхищалась сообразительностью мальчика. – «Надо ж так! Есть же такие правильные дети. Вот уж молодец. Каждое время рождает своих героев. Отец рассказывал, как его пятилетнего привязывали к седлу верхом на коне и заставляли править лошадью, когда его отец шёл за плугом. И многое чему учились и могли делать по крестьянскому труду. А теперь вон, какие большие, а коня в сани запрягать не умеют, да и не знают даже с какой стороны к нему подойти. Идёт время, меняются люди. Как брат постоянно говорит, – «Дальше жизнь будет лучше. Жизнь будет лучше – жить будем веселей». А этот как насвистывает по-соловьиному, да  как        кукушка «наяривает», вот сын полка, умница какой»!
     Нитка порвалась, бабушка нагнулась, взяла клубок и принялась сращивать концы. Голос внучки стал звучать слабее и тише.  «Наверно спать захотела» – подумала и посмотрела в окно: полная луна смотрела в окна с полночной стороны.  «Счастливая ты у меня, и  книги начиталась, и сон пришёл, спи, давай», – пробежали в мыслях слова и теплом отозвались в душе, – а тут до зари не сомкнуть глаз». Она встала, подошла к выключателю, погасила свет, подождала несколько минут, посмотрела на улицу. В соседских домах света тоже не было. Но ни спать, ни просто лежать не хотелось. Она пошарила над головой, взяла патрон и вывернула лампочку, и ввернула маленькую, и включила свет. Свет был слабый, но достаточный для вязания; хотя она могла вязать и без света, но так лучше. Она вновь села к печки, и  продолжила начатое дело.
    Неожиданно в окно громко постучали, Аниса вздрогнула, подумала: «Черт вас тут носит, дома не спится. Из алкашей, возможно, кто». Положила своё вязание, поднялась и, не спеша, вышла в сени:
        - Кто там ещё? Блудят тут по ночам. И что людям не спится и дома не сидится?
       - Аниса, открывай быстрей, спрячь Христа ради. Аким опять разбушевался, пьяный, дерётся. Как бы сюда не прибежал…
        - Опять начинается. Наверное, денег дали или  где подработал?
Аниса пропустила соседку и закрыла сенечную дверь на запор, накинула крючок и на избяную дверь.
         - Не знаю, где он напился, да только опять ко мне с всякими претензиями. То не так хожу, то не так лежу, то не так на него гляжу. А сам всё с кулаками.
 Прасковья, женщина лет тридцати, в полушубке, полы которого не застегнуты,  на голове наспех накинут полушалок. Волосы торчали из-под платка, выбивались на лица. Правый глаз и половина лба были синими. Кофта на груди порвана, и виднелось оцарапанное тело.
           - Прасковья, ты тише, у меня внучка спит на печи. Игнат повёз в больницу Анну, родить собралась. А Танюшка сюда и прибежала. Всё читала книгу, да заснула недавно.
           - У тебя всегда всё по-божески! И зять вон повёз Анну, и внучка бабушку не забывает, и книжечку читает, а у меня только и жди: то пьяный, то драка, чуть, что, сразу бить.
         - А ты не поддавайся.
         - Это как же так не поддавайся? Он же мужик, вон какой бугай, завсегда поколотит.
          - А ты не добивайся.
          - Я, будто и не добиваюсь. С него лишнего не требую. Как сделает, так и пусть остаётся, – оправдывалась Прасковья.
           - Сегодня – то за что фотокарточку-то помял? Вон как разукрасил, со стороны и не угадать сразу, пока не приглядишься.
 
          - У них, кобелей, всё одно на уме. Пришёл сегодня – следа не видит, а кричит на меня:  «Давай, – говорит, – любви, как раньше было».
          - Ну, а, ты, что?
          - Ну, а мне, как раньше, уже и не охота. И надоело уже каждый-то день одно и тоже. Трезвый бы был, куда ни шло, а то всё пьяный.
           - Как это тебе не охота? Ты зачем замуж-то выходила?
           - Как выходила – охота было, а сейчас эта охота прошла.
           - Если прошла, то уйди от него и живи одна, – более назидательно стала объяснять Аниса. Потом поднялась и подошла к плите, пошарила рукой бок чайника, проговорила, – горячий ещё, давай погреемся чайком с малиновым вареньем. В этом году урожай на неё был хороший. Она нагнулась и достала с пола из-под лавки банку с вареньем и поставила вместе с чайником на стол. Они разговаривали уже смело и громко и без опаски. Татьяна уже проснулась, но молчала и слушала, и мотала на ус. А те продолжали:
           - Легко сказать, уйди. А дети как? Их же кормить, обувать, одевать надо. Я же одна их не подниму. Я, что кобыла  «без  выпрягу» работать?
            - Если кобылой быть не хочешь, будь бабой.
            - Да я и так баба.
            - Какая ты баба? От кобылы отличаешься тем, что у тебя хвоста и гривы с копытами нет. А так, вся ты в кобылу уродилась, – стараясь придать некоторый оттенок юмора своим словам, продолжала Аниса говорить, чтобы пробудить в ней ту изюминку женственности и значимости, о которой она представляла себе, что и старалась передать Прасковье, с желанием сделать для неё, что-то хорошее и полезное. Она нравилась своей открытостью, и бесхитростностью, в ней было, что-то детское, доверительное. С ней легко и приятно было беседовать и высказывать, иной раз, обидные слова и поучения. Иными неприятными словами она вызывала её на поддержание разговора, и, тем самым, сделать ей что-либо полезное в её жизни и судьбе. «А может, даст Бог, и наладится её семейная жизнь. Трудолюбивая вон какая, а когда принарядится и поглядеть приятно».         
      -  Как это я в кобылу уродилась? У меня и груди вон, какие, и «задница» богатая, и ножки как точёные, – оправдывалась Прасковья, принимая в полный серьёз слова Анисы, и возражала ей, и надеялась и ждала чего-то мудрого, и единственно   верного определения и выводов Анисы.
        - Ножки-то точёные, а платье узлом завязано между ног, и ходишь на «раскоряк», не следишь за собой.
        - Да не всегда я так. Это когда запарка выйдет дома или на работе.
        - Это не важно, что дома, что на работе.
        - Ну и чего от меня-то надо?
        - То, чего мужик хочет.
        - Если я буду только за собой следить, да глядеть во все шары, когда он заявится, да улыбаться до самых ушей, то я ничего дома и не успею сделать.
         - То, что не успеешь сделать, то мужик сам сделает, или с тобой вместе. Но чтобы он постоянно чувствовал, что его дома ждут и его встречают, и радуются его приходу. А если муж в ограду зашёл, а баба садится газету читать или в огород бежит – ей там надо грядки полоть, а муж пусть сам по себе в избе или в ограде распоряжается. Пришёл будто в чужой дом. Ни он, ни к кому, ни к нему, ни кто. Что от этого ждать? А вот то, что у тебя и получается. Равнодушие порождает равнодушие, двойное равнодушие вызывает злость. И она где-то, когда-то выйдёт наружу. Мужик никогда не согласится быть в подчинении у бабы дома. Работа – там работа, а дома он завсегда глава семейства. И если это желание поддерживать, то он не побежит из дома, и кулаки не станет поднимать. Муж хозяин, а жена дипломат. Как ты там будешь желания своего добиваться – твоё дело. Бог для этого женщину многими чарами наделил, уметь ими пользоваться это большое семейное искусство. Многие бабы это очарование заменяют ложью, обманом, хитростью, но это со временем раскроется и обернётся тебе же бедой: дракой, ссорами, отчуждением. И побежит эта баба по соседям искать защиты и опоры, ума и совета, как своим добром выгодно распорядиться. Мы русские люди бедные потому, что очень богатые. Русская баба красивее всех на свете. Беда её в том, что она многое, и дома, и на работе, может делать сама, без помощи мужика. А ты не вылупляйся и не гордись. Будь на своём месте и в своё время. Не суйся, куда тебя не просят, и не опаздывай: а то какая лиса быстро твоё законное место займёт. И будешь болтаться по задворкам, да судьбу проклинать, и перед Богом слёзы лить. А что на Бога гневаться? Он дал тебе всё, что только можно было дать и в достаточном количестве. Не умеем мы богатством своим распорядиться. Вот в чём наша вина и национальная ошибка.
     В дверь громко постучали, и пьяный голос закричал:
            - Баб, Анис, открой дверь. Тут быть должна моя «шалава», чёртова кукла.
            - Бабушка прячь меня скорее, а то опять с кулаками, - запричитала Прасковья и заметалась по избе.
            - Залазь на печь, ложись к стенке за Таньку и ни гугу. Как есть одетая и залазь. Я пойду, впущу, – распорядилась Аниса, и, дождавшись, когда Прасковья скрылась на печи и оделась, пошла в сени. Оттуда слышались их голоса:
        - Ты, что, Аким, по ночам мешаешь людям спать. Что желаешь? Чтоб тебя в Совет вызвали?
        - Никакой мне твой Совет не нужен. Мне Прасковья требуется. Ночь ведь. И суббота сегодня. Три праздника в этот день: баню топят, блины пекут и баб…
        - Хватит, хватит тебе «балабенить». Знаю я ваши праздники. Что тебе надо?
        - Так Прасковью и надо, у тебя она должна быть. След к тебе ведёт.
        - Мели Емеля, твоя неделя. Буран такой – всё заметает следом. Не бери меня на «понт». А Прасковья твоя к матери побежала, вон туда на ветер. А холодища-то, какой крепкий. Иди не «буглачь».
    Аниса хлопнула дверью перед носом Акима и задвинула запор.
Зашла в избу, выключила свет и принялась смотреть в окно на дорогу, по которой пошёл Аким. Его фигура то скрывалась в снежной пелене, то показывалась в просвете. Он прошёл свой дом и направился на ветер в сторону дома тёщи.
      - Что он ушёл? – окликнула тихо Прасковья.
      - Да ушёл. Дом свой прошёл, видимо к тёще подался. А ты слазь и иди домой, и начинай печь заправлять, и готовь завтрак. Мужик скоро вернётся, наморозит свою «задницу», похмелиться потребуется, приготовь, если есть что. А нет дома, так вот у меня возьми, четок имеется.
      - Не надо, у меня, немного самогонки есть.
      - Ну, вот и иди. Да себя в порядок приведи, да в зеркало на себя посмотри. Эх,  горе ты моё горемычное! И когда вы только поумнеете. Хватит ли всей жизни на это. Учимся, учимся и никак не научимся. А как поумнеем немного, смотришь, и жизнь кончилась. Почему сразу бы не родиться с умом, и не тратить золотые годы на эту учёбу. Только и знаем, что ошибки делать и исправлять их, а жить-то, оказывается, уж и некогда. Эх, доля ты наша, долюшка женская!
     Прасковья ушла, Аниса присела на голбец довязывать внучке шарф. «Не большая вещица, а всё подарочек», – произнесла мысленно бабушка.
      А Таня не спала, но и голоса не подавала. Для неё самым бесценным подарком был разговор бабушки Анисы, её наука жизни, которую она запомнила во всех её подробностях и на всю жизнь.
            
                Первый урок.
                ------------------
Заиграло радио, бабушка подошла и уменьшила звук, передавали физзарядку.
Таня потянулась и смачно проговорила:
       - Ух, хорошо-то как. Ни шума, ни скандала, и под боком так тепло, что так бы и лежала весь день.
       - Надоест, весь день-то лежать. Жизнь интересна делами, событиями. Чтоб было что вспомнить и рассказать.
       - А ты расскажи, как первый раз с парнем целовалась, ну и ещё, что вспомнишь.
         - Ну, ты даёшь, внученька, сразу и про поцелуи.
         - А, что спрашивать надо, как ты первый раз корову доила, или как первый раз огород пошла полоть? – настаивала на  своём мнении Татьяна, положив подушку под грудь, и с интересом стала смотреть на свою бабушку, которую она теперь видела совсем другой, как прежде. Видела её смущённое лицо и прикрытые глаза, и быстро бегающие спицы: шарф вот-вот будет закончен.
        - Он меня поцеловал, когда стал мужем. В первую ночь после свадьбы это было. А подзаборными «шлюхами» мы боялись стать.
        - Всему своё время, - подытожила внучка, а бабушке и сказать было нечего, да и бесполезно всё это теперь. Внучка позавтракала и собрав книжки в сумку, пошла в школу. В туже сторону дул и ветер с такими же снежными завихрениями. В окнах Прасковьи горел свет, и видны были взмахи рук Акима, который стоял перед сидящей Прасковьей и нервно разговаривал.
      - Ты зачем дом закрыла на замок?
      - Да я его только повесила и не замкнула.
       - Ну и зачем?
       - Оставь открытым дом, а вдруг кто зайдёт, да и утащит чего из дома.
       - У меня никто, ничего не возьмёт из моего дома.
        - Как сказать – не возьмёт. Ну, когда ты ещё дома – куда ни шло. А когда пьяный лежишь, тебя хоть совсем до гола раздень, ты не пошевелишься. А сегодня ты был же занят.
        - Чем я мог быть там  занят?
        - Наверное, государственными делами.
        - Какими – какими делами?
        - Государственными.
        - Как это понимать? – Аким взял табуретку, поставил против жены, сел, уставился глазами в её лицо, удивлённо и заинтересованно. В голосе и в интонации жены послышались совсем новые нотки и другой интересный смысл и интригующая подоплёка.
       - Ну, как? Пополнял государственную казну. – Жена заметила у мужа интерес, стала ходить вокруг, да около, чтобы продлить разговор, и не допускать его до крика, ругани, упрёков.
       - Какую ещё казну?
       - Тебе  водку в магазине не  так давали? А за деньги?
        - И что из этого?
        -  А то, что твои денежки идут в государственную казну. Для содержания всяких чиновников и милиции всех мастей, чтобы вас же отлавливать и штрафовать.
         - Так зачем же меня ещё отлавливать и штрафовать, если я и так доход приношу государству.
          - Доход от продажи это есть прямой доход, а штрафы это дополнительная прибыль, на премии и всякие поощрения более рьяным сотрудникам.
         - Какая наглость, – уже серьёзно и искренне заговорил Аким, повышая в расстройстве голос.
          - Что не нравится?
          - Конечно, не нравится, кому такая наглость понравится. Я же окна не бью, никого не матерю, не толкаю, иду домой по дороге и никого не трогаю, ну там немного пошатываюсь. И, что с того?
          - Если ты выпил, то у тебя деньги есть, и им их надо у тебя отобрать. Слышал песенку, – Деньги были ваши, теперь стали наши.
          - И мне это совсем не нравится.
           - Не нравится – не пей, понял?
           - А мне охота.
           - Охота хуже неволи. Если терпения нет, то приходи домой, садись за стол, а тут всё есть, всё рядом: хоть закусить, хоть «пожалеться». И милиция штрафовать не будет, не будет на тебе наживаться, и нам мешать не будет.
           - Какая ты стала умная!
           - Нужда заставит поумнеть. Если тебе это свойство дано – поумнеть-то. И это, между прочим, не каждому дано от природы.
          - А я могу поумнеть?
          - Сомневаюсь.
          - Что, сомневаюсь-то?  Или мне это не дано?
          - А ты сам попытай. А потом и скажешь – дано это тебе или не дано.
          - Ты, что совсем меня за дурака принимаешь?
          - Дурак,  не дурак, и умным не назовёшь.
          - Называй, называй, нечего финтить.
          - Что мне финтить?  Когда трезвый я не наедаюсь тобой, душа под тобой тает. Ну, так бы и не «вылазила» из-под тебя. Особенно хорошо, когда я на тебя залажу и начинаю себя накачивать. Сколько бы раз не соединялись мне всё охота и охота.
           - Что сегодня с тобой? Как-то ты сегодня по-другому заговорила, – он поднял на жену глаза и заметил, что она вся, какая-то прилизанная, приглаженная и синяка не видно. А халат-то, халат, какой! И почему она его только на одну верхнюю пуговицу застегнула? И вышагивает как-то не по-бабьи. Халат распахивается, а там «сверк, сверк». Так и поблескивает призывной огонёк, как одуванчик – так и хочется подойти и сорвать, или хоть понюхать. Он вздохнул полной грудью и продолжил:
         - Это где ты сегодня была?  И так «расфуфырилась»! К кому, ты, ходила? Я у бабки Анисы был и к тёще бегал: нигде не нашёл.
        - Дома я была. И зачем на другой конец села бегал?
        - Не было тебя дома, я же помню, что дверь на замке была.
        - У нас овца окотилась, двойню принесла, вот я с ней и сидела. А ты по деревне полкал. Дом тебе до лампочки. Нет, чтобы мне помочь, а ты государственные дела никак решить не можешь. Надо домашними делами заниматься, да бабой своей, пока я в соку.
         - Ой, ёй, ёй, ёй, какая ты грамматющая стала! Прелесть же! И от кого ты ума столько набралась?
          - От Бога, – она чуть не ошиблась, чтобы не сказать, что от бабушки Анисы.  И хотела, что-то ещё говорить, но Аким не дал:
            - Ну, тогда, Господи, благослови, – муж упал на колени, обнял жену за ноги, откинул одну полу халата, и втиснул нос и щёки ей между ног. Жена не ожидала такого порыва, ойкнула, но устояла и только прикрыла его голову полой халата, а сама стала нетерпеливо переступать ногами на одном месте. Он поднялся на ноги и тут же соединился в естественном горячем порыве. Кровь загорелась по жилам, ноги онемели, в голове появился туман. И всё тело затрепетало как осиновый лист на летнем благоухающем ветру. И среди этого шелеста листьев слышались слова бабушки Анисы: «Тебя Бог чарами наградил, так  пользуйся же ими, не будь кобылой, а будь настоящей бабой, божьим созданием».
   И пока муж перепускал свою энергию жене,  приложила свою голову ему на плечо, а глаза невольно устремились в окно. На улице наступал рассвет, в окнах засинело. Была видна часть дороги по селу. На дорогу вышла Таня, она её угадала по походке, что катилась как мячик. Ветер дул ей опять в спину, и она едва успевала переставлять ноги, чтобы не упасть. И поспевала шагать и двигалась вместе с порывом ветра и облачком снега, бегущим рядом с ней. Тане и сейчас повезло, так как под ветер и идти, и шагать было намного легче. Такое не каждому и не всегда повезёт; но это природа, и к ней можно только приспособиться, но не изменить.
   Прасковья почувствовала сдачу позиции Акимом, про себя заговорила: «А, ты дурачок, что весь вышел? Кончилась твоя «моча». Вот оно как теперь: «хоча» есть, а мочи нет. Или нет ни того, ни другого? Нет, я тебя выдою досуха. У тебя не останется сил не только меня бить, но и пьянствовать, по чужим «шлюхам» таскаться; у тебя не останется сил даже по избе ходить. Я выжму из тебя все соки. Я тебя кормлю, пою, обогреваю, а как соки разносить, так по чужим бабам, нет уж, так не годится, и не допущу. Давай, давай, «милёночек», навёрстывай упущенное. Сначала стоя концерт проведу, а вот теперь можно и на койку опуститься». Она спятила мужа спиной к койке  и настойчиво уложила его на спину, произнесла:
           - А теперь давай займёмся утренней гимнастикой.
          - А как это лёжа-то на койке?
          - А, давай покажу.
          - Ну, показывай.
   Она разложила его приборы, стала гладить ладонью и слегка массажировать, реакции не получилось. Тогда она взяла полу своего халата, отёрла головку и приступила к телячьим обязанностям. Вскоре инструмент пришёл в норму. Тогда она выдернула «косничёк» из косы и перевязала прибор у самого основания. Потом запрыгнула сверху и началась бабья работа мужским способом, и опять заговорила про себя: «Я тебе покажу Кузькину мать, ты у меня будешь знать, как от жены бегать. Я тебе на это сил не оставлю. Ты у меня теперь будешь знать свой дом и все мои чары. Я напущу на тебя присуху, ты высохнешь у меня как корешок от хрена на солнышке. Ослепнут твои глаза через прясла заглядывать, впору будет свой след, да дорожку разглядеть. Я из тебя сделаю любящего мужа»! В какой-то момент она почувствовала, как руки мужа опустились на матрац рядом с телом, глаза были закрыты, он молчал. Она продолжала думать: «Ну, что весь вышел? Ладно, уж пожалею, оставлю в живых. Живи годов не жалко. Но знай свинья своё корыто». Она остановилась на очередном приливе оргазма, прижалась плотнее, обвила руками его шею и туго сжала, притихла, полежала, успокоилась, пока сердце не приняло спокойный стук и всё пришло в норму.
   Развязала «косничёк», набросила на Акима покрывало, а сама, отряхнувшись, оделась, и пошла в пригон; как там себя чувствует овца после окота. А тут оказалось, что ещё одна овца окотилась, она отёрла ягнёнка соломой, убрала послед, бросила клок сена и пошла за дровами и за углём.  Зашла в избу и начала топить печь. И даже, не поняла почему, ей пришло на ум, посмотреть на календарь и вспомнила, что именно сегодня день рождения бабы Анисы. Она напекла пирогов с маком, и с мясом, и с яблоками и стала собираться сходить к бабе Анисе, чтобы поздравить её с юбилеем и поцеловать её за науку. За науку – как из кобылы превратиться в бабу со своими неотразимыми чарами, которыми Бог наградил каждую женщину на этом белом и таком прекрасном свете.
    В этот день у Прасковьи зародился  ребёнок, который родился в положенное время красивым и здоровым, русый с голубыми глазами. Через семь лет он пошёл в первый класс сельской школы, а через десять лет окончил её и уехал в город, чтобы выучиться на врача, а после этого вернуться в свой район и работает в районной больнице. Его все любили, особенно земляки и гордились им, уважали за его знания, за уважительное отношение к больным и за его эффективную врачебную помощь. Но это будет потом.

                Второй  урок
                ------------------
    К весне мамы у Тани не стало. Папа работал на тракторе, а маленькая сестрёнка Груня ещё даже не ходила. На ночь она её приносила домой, а утром относила или к бабушке Анисье или к бабушке Варе. В непогожие дни отец сидел дома. Водился с дочкой и управлялся по дому, а Таня уходила в школу.
   В обычные дни Таня едва справлялась с работой; одна печь с ума сводила. Хорошо хоть отец перенёс дрова в сени и насыпал в большой ящик угля рядом с дровами. На ночь он наносил воды полный бак и четыре ведра. Сена для коровы он отбирал от стога и складывал рядом с кормушкой, чтобы Тане было легче раздать и корове и овцам. Со свиньями она управлялась сама, но это было ей не под силу, и она не знала, что и делать, потом научилась готовить им еду и выносила по половине ведра. Кур кормить труда не составляло, но об этом тоже надо было помнить. Поила скотину она два раза в день, первый раз, когда приходила из школы. А второй раз уже вечером гоняла их к проруби на реку. Дело осложнилось тем, что в феврале корова отелилась, а Таня не в силах была её раздаивать и поить телёнка. Отец оставил его вместе с коровой в сарае, и лишь утром Таня доила корову, остаток молока, что оставалось от телёнка. Ну, ей и этого с отцом и сестрёнкой хватало. Первое время они переживали, как бы телёнок не простыл и не заболел, но погода немного смягчилась, и всё прошло благополучно. Отца пожалели и с трактора перевели слесарем в МТМ на ремонт тракторов, и он ежедневно ночевал дома, и Тане стало намного легче. Но всё равно много беспокойства приносила сестрёнка. Утром отец уносил её к бабе Варе, а когда Таня приходила из школы, то шла и приносила от бабушки сестрёнку. А когда приходил вечером отец, они забирались на печь и тут же засыпали. Отец управлялся по хозяйству один. Но всё равно дела по дому отбирали много времени у Тани, и это отразилось на успеваемости, она была в тройках, как овца репьях. Отец старался в дневник и в тетради не заглядывать и не попрекал её. Всё постепенно накапливалось и затрудняло повседневную жизнь сирот дочерей и сироту отца.
   И вот однажды, после ужина, отец начал разговор с дочерью:
           -  Таня, тебе, видимо, трудно с домашним хозяйством, управляться?
           - Да, ничего будто, втянулась, привыкать стала. И ты сейчас каждый день дома. Вроде всё нормально.
           - Да, как не втянулась, а не девчоночье это дело бабью работу делать. Да и мне женщина нужна, природа требует, куда деваться?
    Таня пожала плечами, с грустью посмотрела на отца, ответила:
            - Всё живое к живому стремится. Все парами живут. Только одна кукушка одинокая – ни мужа, ни детей. Только одни любовники временами появляются, когда им кукушка требуется. А потом хвост в зубы и бегом от семьи и от детей. Поиграл, попрыгал, позанимался в любовь и полетел к другой кукушке счастье искать, а ты тут со своей «оравой» хоть волком вой. Да только и кукушка детей по чужим хатам разбрасывает. А потом всё лето и летает со слезами, и ищет своих деток. А деток нужно не только склепать, но ещё и родить, и выкормить, и на крыло поставить. Такое назначение родителей на нашей земле. А успей-ка это сделать за лето. А лето у нас очень короткое: «Девять месяцев зима, остальное лето», – как говорит баба Аниса.
            - Стой, стой, доченька, это откуда ты такого разума набралась, что в школе этому учат? – заинтересованно заговорил отец.
            - Если будешь прислушиваться и приглядываться, то везде этому можно научится понимать жизнь. Я, поди, родня бабе Анисе. К ней вон каждый день бабы приходят за советом, и мужики тоже. Только и слышишь:
  - «Баб, посоветуй, баб, помоги, баб, присуши мужа ко мне, а то домой не загоняется, баб, приворожи соседа ко мне – не могу без него жить, баб наговори водички от поноса, или спину полечи. Чтобы не случилось – всё к ней бегут. Она знает, что не всем может помочь, но она отлично сознаёт, что в просьбе никому отказывать нельзя. Нельзя людей от себя отталкивать. Нельзя людей веры лишать и надежды на помощь. Внимание, сочувствие и участие тоже чего-то стоит. Не всё на таблетки надеяться. А сочувствие даром не даётся – его заслужить надо, это тоже работа и его следует оплачивать. Заплатить трудом, вниманием, деньгами – и вообще теми ценностями, которые в ходу в данный момент. Было время, когда в ходу была вера в Бога, в доброту, в родителей. Потом  наступило время жертвоприношение за отечество, за село, за колхоз, за школу. Теперь повернули голову в сторону семьи. А семья требует денег, а за деньги можно всё иметь. Поэтому каждое время имеет свои приоритеты: и если мы не «тупые» то должны увидеть, откуда свет идёт, и идти на него требуется. Зачем пятиться и упираться, и продолжать идти на ветер? Зачем?
       - Стой, стой, дочь, я всего не могу вместить в свою голову, то, что ты мне говоришь. Я такого не слышал и не читал. Хотя читать особо было некогда. А когда в дребезжащем тракторе едешь, тут только знай – зубы береги, чтоб не повыскакивали, не только читать.
         - А зачем тебе было читать? Классика вся на выдумках, на несуществующих фактах. Печатается то, что требуется политикам. Всё отутюжено и приглажено. Где ты найдёшь, чтобы описали твою жизнь и твою потребность. Так себе одни намёки. А намёки каждый понимает  по-своему, туманно и не понятно. А я хочу видеть в книге то, что мне надо. А мне надо счастья и денег. Чтоб я была красивая и у меня, чтобы был богатый муж. Зачем мне муж алкоголик или наркоман? Что мне им делать? Чтоб побои и матерки терпеть, грязь месить и слёзы всю жизнь лить? Чтоб меня никто не пожалел и не приголубил?  Мне такой муж не нужен. А переспать я и так найду на стороне, да вместо побоев и упрёков мне там ещё и денег дадут и исцелуют с ног до головы.
          - Подожди, передохни немного, Таня, дай и я передохну от такой философии, – запротестовал отец, – я хотел с тобой побеседовать. А теперь вижу, что с тобой можно ещё и посоветоваться. Я не стану допытываться, откуда у тебя столько ума. Я просто хочу посоветоваться.
           - Ну, говори  прямо и открыто. Скажи, что скоро весна, и тебе нужна подруга жизни. Хотя я думаю, что тебе нужна подруга в постели. Про жизнь уже надоело слушать; все кругом, да около, ходят, говорят загадками, а я этого не люблю.
         - Ладно, скажу прямо и понятно. Я хочу жениться, и весна этому пособляет и подталкивает, – отец смущённо отвернулся в сторону печки и ждал ответа.
         - Ну вот, сразу бы так и сказал. Нечего мозги пудрить. Наверное, своей подруге давно уж голову морочишь?
        - Давно, вот месяца два уж веду переговоры
        - И что так долго? Она, что не желает на твою зарплату в тысячу рублей жить? Так ты ей посули личное хозяйство расширить:  поголовье свиней увеличить, или коров больше развести. А кто она? Что умеет делать? Сколько получает? Где живёт? Какая у неё семья?
        - Да, учительница твоя, Петренко. Что скажешь?
        - Эта хохлушка лучшего ничего и не видела, и потому согласится. Веди сюда, и живите  с миром.
         - Она не хочет из своего дома уходить. Усадьба у неё лучше нашей, и дом поновей нашей избы.
         - А сестрёнку мою куда денем, со мной оставишь или бабе Варе поручишь?
          - Нет – у неё своих детей нет, так она с удовольствием её забирает к себе. Тут всё в ажуре. Я вот про тебя беспокоюсь. Что с тобой делать? Учиться дальше будешь или как?
        - Учиться дальше не пойду. С тройками в жизнь не пробиться.
        - А с чем ты думаешь пробиваться?
        - С тем, чем природа наградила.
   Отец округлил глаза и не знал, что и как сказать. В словах дочери звучала уверенность, и мудрость не по возрасту. Он задумался, молчал, в голове роились мысли, пробегая одна за другой, и не задерживались, и не запоминались:  «А, что тут удивительного? Девочки раньше созревают – мудрость набирают от матерей и от бабушек. Улавливают хитрость на ходу и усваивают. Слабые учатся спасаться, а сильные побеждать. Кто на что способен, и в какое время тебе придётся жить».
        - Ну, и так, что будем делать? – подняв глаза на дочь, проговорил отец.
        - Бери Настеньку и иди к Петренко, а я останусь дома. Завтра перевезёшь личные вещи и всё что тебе необходимо и скот перегони, оставишь мне корову, петуха и с десяток кур. Если появятся цыплята, я тебе их отдам, не люблю с «мелюзгой» возиться. Я к вам в гости ходить не буду – неудобно перед своей учительницей. А ты приходи по выходным, может, чем поможешь. Ну, там за свет, телефон рассчитаться, это всё на тебе числится, да и мне пока нечем платить. Потом, я что-нибудь, придумаю.
 Она поднялась, потянулась, протянула руки в стороны и вверх. Подошла к койке, где спала сестрёнка и стала её собирать. Отец стал собираться сам и всё посматривал на дочь и в мыслях шептал:
          - Господи! Дай Бог тебе счастья. Да не оставь её одну в жизни, дай ей счастливой судьбы. Всё горе мать твоя на себя приняла и унесла с собой. Красоты в тебе много, дал бы Бог тебе счастья. Ну, там мужа путного, жизненного тепла, ласки, любви, уважения и достаток в семье. Кто тебе попадётся? Кого ты выберешь, с кем свяжешь свою жизнь, с кем поделишься своей красотой, мудростью, практичностью???
   Дочь будто угадала мысли отца и проговорила:
        - Деньги платят не за образование, а за должность, за место в жизни. Тут уж держи нос по ветру, а идти старайся под ветер, чтоб снег в грудь не задувало, и колени не морозил. А то быстро патриотизм остынет к нашей великой родине и не до любви будет. Будешь чхать, да кашлять, да о костыли опираться. Станешь ты в молодые годы калекой и никому, будешь, не нужна – ни за деньги, ни запросто так.  Сожалеть станешь, что зря «вылуплялась», зря шла против течения и навстречу лютому ветру. А чтобы назад повернуть и идти под ветер или стоять на месте и переждать стихию, так ума не хватает, а будь немного поумней, присмотрись на людей и на опытных старичков, то и  не была бы калекой. И жизни бы радовалась, и не упрекала бы себя, как говаривала бабушка Аниса: «Эх, горе ты моё луковое».
           - Хорошо, доченька, так и сделаю. Завтра перегоню весь скот и птицу в усадьбу к Петренко Ирине Васильевне. Сена для одной коровы с телком хватит на две зимы, и дров в избытке. Там у нас тоже телефон есть, если что, звони, я прибегу. Только одна просьба к тебе, коль так откровенно мы с тобой разговорились:  не пей, не кури, не воруй и меня с сестрёнкой не забывай. Кроме нас тебе не на кого надеяться. Бабушки тебе только посоветуют. А чем другим помочь тебе не смогут: сами бедно живут, разве, что советом.
       - Добрый совет и во время сказанный – дороже денег. Деньги требуется вернуть, да ещё и с процентами, а совет остаётся у тебя на всю жизнь, и пользоваться им будешь бесплатно и с выгодой для души и тела.
       - Ой, верно, ой верно-то, доченька! Ладно, оставайся, а я пойду к Ирине Васильевне. Расскажу ей о твоём решении. Если останусь там ночевать, значит, она согласна за меня замуж. Я пошёл, а сестрёнку бабушке Варе занесу.
         - Ну, счастливо, папа!
   Отец ушёл. Татьяна осталась одна. Включила настольную лампу в горнице и разложила учебники на столе и стала готовить домашнее задание. Сейчас было тихо и спокойно, ничего её не тревожило и не отвлекало от учёбы. Далеко за полночь она справилась с уроками и подумала перед сном, ложась на материну койку.  «Скоро весна. Скоро выпускные экзамены. Вот и семилетку окончила, – и хотя результат её не радовал, но и в уныние не вводил, – ладно уж, и жалеть больше не о чём. Со вчерашнего дня я могу мамой стать. На белье у меня. Вот ещё неприятность, какая. Жди и оберегайся, какая досада!  Ещё мама рассказывала, что наступит такой момент, и показывала, что и как делать в этом случае. Как жалко, что она так рано ушла. Сейчас бы показала, как и что делать конкретно. А то вот сиди и вспоминай, что она говорила и стирала, и развешивала сушить свои тряпки  «впотай» и потом прятала у себя под матрацем. А теперь вот сиди и вспоминай, что и как. Не побежишь же к бабушке Анисе за советом. И тем более не скажешь об этом отцу. Ладно, справлюсь сама. А как пройдёт она моя первая ночь? Ну, загадаю я свою судьбу. Первая самостоятельная ночь, как и первая ночь на новом месте должна предсказать мою судьбу. И Таня загадала:  «Если буду в грязи возиться, то буду богатой. И где будет грязь – на ногах, на руках или на голове тем и успех обеспечится. А если буду по воздуху летать – то буду бестолковой фантазёркой и без гроша в кармане».
   Она ещё раз пробежала взглядом по тетрадям, повторила на память стихотворение и опустила голову на подушку. И тут же уснула, даже не смогла выключить настольную лампу. Было непривычно тихо, не слышны плач сестрёнки и храп отца, и кашель матери. Было непривычно спокойно, свободно, и внутри зарождалось и крепло чувство самостоятельности и значимости  собственного достоинства в своих глазах. Сон давал молодому организму силу.      
Разбудил её громкий крик петуха в их сарае. Потом началась перекличка друзей по всему их переулку. Таня моргнула глазами, увидела не выключенный свет. Посмотрела на часы, висевшие, на стене, было шесть часов утра. Вставать, конечно, рано. Она выключила свет, и почувствовало, что она что-то не может вспомнить. Стала вспоминать, как вчера ложилась спать и о чём думала, и что планировала сделать. Ах, да! Она же загадывала сон о своей судьбе. Ну и что мне приснилось? Она морщила лоб и никак не могла сосредоточиться. Потом постепенно мозг стал открывать картины её сна:  «Да, да, да… Я забралась на крутую гору, вот, что стоит перед окном моего дома. Расставила руки как крылья и, оттолкнувшись от скалы, полетела над селом. Да я летела, это плохо при моём гадании. А потом, что?
    Я пролетела над селом и опустилась в цветущий сад, а потом пошла среди кустов цветущих яблонь. Шла и душа радостно пела, что и самой хотелось запеть. Шла, а ноги передвигались с трудом. Она посмотрела под ноги и увидела, что она шла по  самые колени в грязи. Она нагнулась и стала счищать грязь с ног. Ей это не удалось, а только испачкала руки, грудь и голову. Старалась выбраться на садовую дорожку, и всё никак не получалось. Она не заметила, как сзади подлетел ангел на крыльях, взял её за руки, и, приподняв над землёй, перенёс на крыльцо их избы. И голосом матери проговорил:
- Счастья тебе, Танюша!
   А когда она повернула голову на этот голос, то уже никого не было видно, и она опять погрузилась в счастливый и сладкий сон, сон молодости».
   Таня окончательно проснулась, когда часы отбили восемь ударов. Она заставила себя подняться и, на бегу занимаясь гимнастикой, направилась в коровник, подоить корову, набрать остаток молока от телёнка. Наспех набросала ей сена. Всыпала сухого комбикорма свиньям и посыпала в курятник зерна. А когда очередь дошла до кормления овец, услышала в ограде голос отца:
       - Ну, как ночевала, доченька, уже управилась, молодец, а я хотел тебе помочь.
       - Помоги вот овцам сена разнести по клеткам и попои их и корову тоже. А я побегу собираться в школу. Как бы на урок к «маме» не опоздать.
   Отец даже приостановился, чтобы осмыслить услышанные слова. Хорошо если она серьёзно сказала: «На урок к маме». А может это сказано с подначкой? Ладно, не буду расспрашивать, и портить ей и себе настроение: -  мама и мама и ладно, и хорошо.
   Таня подхватила ведро с молоком и зашла в избу. А отец приступил к выполнению указаний дочери. Он знал все порядки и рацион для домашнего скота, но, так вышло, что он постоянно спрашивал тогда ещё жену, а теперь и услышал от дочери: когда и что делать. И это он не считал зазорным.  А когда Таня убежала в школу, Игорь позвонил на работу и отпросился на сегодня остаться дома. Перегнал скот, кроме коровы, и оставил десять кур и одного петуха, на новое место жительства. В обеденный перерыв перехватил трактор с волокушей и с трактористом  перевезли один стог сена к Ирине Васильевне. Попросил  у соседа лошадь с упряжью и перевёз свои личные вещи и некоторые продукты. А после обеда, когда Таня управлялась в избе с печкой, пришла и Ирина Васильевна.
      - Ну, что тебе помочь, Танюша, что поделать?
      - Ирина Васильевна, что тут помогать? С таким скотом я и сама легонько справлюсь, не то, что с тем стадом. Все орут; и всех накорми, да во время, да досыта. А сейчас я это всё, шутя, сделаю. Не беспокойтесь, пожалуйста, Ирина Васильевна.
       - Ну, тогда понятно, ты хорошая хозяйка растёшь, дай Бог здоровья. Сегодня у нас суббота, так мы давай посмотрим, что нужно постирать?
   Они с Таней перебрали всё бельё, и его набралось достаточно много. Наносили воды, включили кипятильник, и вскоре стали закладывать бельё порциями в машинку. И уж поздно вечером развешали на протянутой проволоке в ограде на просушку всё простиранное  бельё и только тогда сели к столу и стали просматривать тетради и учебники Тани. Ирина Васильевна с повышенной требовательностью отнеслась к написанным текстам в тетрадях, и сделали пометки, какие из них переписать, чтоб было без ошибок и красиво.
      - А какие планы у тебя на будущее, Таня, ну я имею в виду о продолжении учёбы? – поинтересовалась  Ирина Васильевна, - и как мы будем называть друг друга дома и в школе?
       - А, что зря нос задирать; в школе вы для меня учитель Ирина Васильевна, как и для всех, а дома как пожелаешь, хоть мама, хоть тётя Ира, смотрите.
        - Мне бы было лучше, если бы ты называла меня - мама. А то тётя,  холодно и по-чужому звучит. И перед людьми стыдно будет. Вот скажут, что два умных человека и договориться не могли до простых вещей, до приятного, домашнего обращения.
         - Я тоже так считаю, что добрые обращения порождают доброе чувство, а потом и добрые дела. Добро всегда добром отзовётся. Как ты отнесёшься к людям, так и люди к тебе. Это и детям понятно.
   Ирина Васильевна вскинула голову перед собой и остановила долгий и внимательный взгляд на Тане. Она чувствовала, что в Тане есть много простого и откровенного, но в тоже время и мудрого, и логического. Но основного ответа она не услышала и переспросила:
       - Так, а как насчёт дальнейшей учёбы?
       - Учиться я больше не буду. Семилетку закончу и всё. Буду искать работу по душе. Не всем же учителями быть, кому и коров доить требуется, или там какую другую работу делать.
        - С твоим кругозором и мышлением, тебе тут не найти работы. Разве, что можешь устроиться дояркой или телят поить, но ты там долго не проработаешь: там максимальная зарплата до двух тысяч. А тебе для содержания твоей фигуры и привлекательности требуется не менее пяти тысяч. А жить на что, а дом оборудовать и содержать его надо ещё пять. Да и про пенсию надо думать. Ну, там, на поездки, развлечения всякие тоже не меньше потребуется. Если у человека меньше привлекательных данных он живёт дёшево. Для дорогого изумруда требуется и оправа дорогая.
         - Ирина Васильевна, коль мы заговорили об оправе, то  скажи мне подробнее, что во мне хорошего, завлекательного и как себя держать?      
         - Ну, коль пошло дело на откровенность, и мы не родные, чтобы стесняться, друг перед другом, то могу признаться: если бы я был мужчина, я бы от вас не отстал ни на шаг, пока вы не согласились стать моей женой.
   Ты невысокого росточка, головка круглая. Волосы подстрижены аккуратно и не распускаются как конская грива, лежат на месте. Лицо светлое, чисто русское, круглое, глаза голубые, нос средний, небольшой и не курносый. Подбородок аккуратный и правильный, шея не длинная, уши прилегают к голове, и не торчат в стороны. Груди средние и придают  всей груди завлекательный вид. Животик обозначен, но не торчит и не трясётся. Ягодицы круглые и средней величины, когда идёшь или бежишь, они не болтаются, как у подзаборной «шлюхи». Ноги, как будто точёные, ровные и прямые и приятной наружности. Вот только ходишь ты неаккуратно. Не следишь за собой. Вон по телевизору показывают выставку красавиц, видела, как они идут? Ну, да этому научиться не долго, так же как говорить, смотреть, приветствовать и прочие атрибуты это всё приложится, было бы к чему. Главное в тебе есть, а остальное наживётся.
      - Мам, на выставку я не пойду. Всем там пупок показывать. Если один на один, куда ни шло, а на люди я не пойду. 
       - Ладно, много загадывать не будем. Жизнь покажет, что делать, намнёт бока, и месту будешь рада.
       - Вы много,  чего наговорили, а что главное? – переспросила Таня у Ирины.
       - Главное в тебе – нежная красота и умение логически мыслить и потому убедительно говорить. Если Бог поможет, а чёрт не помешает, то ты будешь жить в достатке и счастливо, но в этих условиях  завистников не избежать, так, что знай и про это и береги себя. На меня с отцом можешь всегда положиться, и, что будет в силах, мы с готовностью тебе поможем. Да и нас не забывай. Ну, это потом, а сейчас нужно на учебники поднажать и за оставшиеся два месяца до экзаменов подготовиться так, чтобы в ведомости не было ни одной тройки. Сиди и учи всё на память. Не надейся на удачу, тут красота тебе не поможет, тут нужны знания, и ты их освоишь. На сон тебе четыре часа в сутки, остальное  время на учебники: уроки и уроки. Ты уяснила?
        - Да, уяснила.
        - Тогда я пошла. Завтра приду к обеду. Пока.
        - До свидания, Ирина Васильевна.
   Таня осталась одна. Достала чистую тетрадь. Разложила на столе тетрадь по русскому языку с замечаниями, и стала, не спеша, переписывать всё подряд. Потом просмотрела остальные и тоже переписала.
   И только поздно вечером пошла в коровник, подоила и дала сена на ночь корове. Зашла в избу, включила настольную лампу и стала заучивать правила русского языка. И не заметила, как уснула. К ней приходила бабушка Варя, зашла в избу, увидела спящую хозяйку с учебником в руках, покачала головой и ушла, прикрыв дверь на внутренний засов.
   Старания Ирины Васильевны не прошли даром: экзамены Таня сдала без единой тройки, чему был несказанно рад отец Тани.
  После радостных школьных событий, Таня ни про какое продолжение учёбы и речи не вела и разговор прерывала настойчивым отказом.
   А сегодня утром Таня пришла вместе с доярками на ферму и приступила к освоению профессии доярки.  Училась она две недели, а потом стала работать самостоятельно.  После дойки, вечером в клубе кино уже кончалось, и молодёжь оставалась на танцы. Пошла  туда и Таня. И в первый же вечер познакомилась с парнем, который учился в десятом классе и собирался на учёбу в город. Неделю он её провожал и рассказывал свои новости и про дела ребят, и о том, что Таня ему очень понравилась.
        - Вот, Тань, что ж мне делать-то? Я к тебе присох всей душой, я ни с кем до тебя не встречался и не знаю о чём можно говорить, но чувствую, что без тебя мне так плохо, что не могу дождаться вечера.
        - Гриша, я тоже к тебе тянусь, и тоже по тебе скучаю. Не пойму, почему так быстро всё у нас с тобой наладилось. Вон другие ходят, дружат год и два и никак не сходятся, а я вот сейчас бы к тебе убежала и ни у кого бы спрашиваться не стала.
         - Миленькая, Танечка, я души в тебе не чаю, – они останавливались, сошли с дороги к пряслу и крепко обнимались и целовались крепко и по долгу. А сейчас они подошли уже к усадьбе Тани, сели на лужайке на травку-муравку, обнялись и прилипли друг к другу. Что, даже затряслись всеми жилками и нервами. Он повалил её на спину, и они соединились друг другу губами. Он протянул руку к подолу и трясущейся ладонью стал гладить её по коленям. Таня почувствовала, что сейчас должно, что-то решающее произойти. Она отстранила губы, приподнялась на локте, а потом и села, вытянув ноги перед собой, обвила шею руками и зашептала:
        - Милый мой, послушай, остепенись немного. А то я сама не выдержу и полезу к тебе. Постой минутку, дай я тебе что расскажу.
   Григорий не понимал, зачем надо было, ещё говорить, когда всё горит и трясётся. Она зашептала:
          - Сегодня днём мы ездили в рай-больницу на медосмотр, и что удивительное, среди всех девчат я одна только девушка, а эти уже все побывали под парнями. Оставь меня такой, какая есть до свадьбы. Если сильно невмоготу будет, я это и сама чувствую, так сбегай к какой-нибудь свободной девке, или там к бабе какой.
          - Ни к кому я не пойду. Буду тебя ждать.
          - Не вытерпишь ты, Гриша, да и плохо может быть тебе. Бабы вот у нас про это рассказывают.   
         - Конечно, не вытерплю, так дай хоть меж ног попробую.
         - Нет, так не получится. Ты думаешь, что только тебе так сильно охота. Я  тоже едва себя сдерживаю. Если прислонишься голым телом ко мне, я ж не вытерплю и сама кинусь навстречу, и тогда всему конец. А на свадьбе будут нас класть в отдельной комнате, и простынь будут проверять. А что я буду потом показывать? И какими глазами я буду своим родителям в лицо смотреть. И как они на меня будут смотреть и что думать обо мне. Да и люди все, что скажут? Давай будем любить друг друга до безумия, но только до этой границы.
          - Ладно, пусть будет по-твоему, – немного изменившимся голосом ответил Гриша и погрустнел сразу. Таня почувствовала его интонацию и вздохнула. Стала гладить его по голове и целовать, как и прежде. Гриша отвечал на поцелуи, но это было уже не то и не так. Еле заметная струйка холода прошла между ними. Он хорошо понимал, что она права, что делает она очень даже правильно, но организму-то не прикажешь. А если и прикажешь, так он станет непослушным и грустным. И это понимали они оба.
   А осенью, когда доярки и скотники перегоняли коров с летних отгонных выпасов на зимнее место стоянки и, два дня Таня не могла вырваться в клуб. На третий день она в клубе узнала, что за Гришей из города приехал его старший брат и увёз его вместе с матерью в город на учёбу.
   Писем не было два месяца, и Таня начала дружить с парнем с её фермы. К новому году они поженились, и в это время пришло от Гриши письмо. Почтальонка знала о встрече Гриши с Таней и потому письмо не понесла в их дом, а, встретив Таню в магазине, вручила ей письмо. Таня дала ответ. И написала одну строчку:  «Прости, не пиши больше. Вышла замуж. Твоя пролетевшая судьба».

                Третий урок
                -----------------
    Но они ещё раз встретились. Встретились на один час. В этот час их души и тела пылали неугасимым пламенем, как дань несостоявшемуся счастью. Это было потом. А между этими годами Таню муж перевёз в соседнее село. Она работала дояркой, а муж разнорабочим. И один раз он договорился с одним комбайнёром, что тот ему выделит зерна для дома. Тот приехал, и они насыпали зерна в люльку мотоцикла. Он поехал домой и при крутом спуске не справился с управлением, мотоцикл перевернулся и он погиб. Таня овдовела. В первый год перестройки ферма, где она работала, обанкротилась и разорилась. Таня махнула на всё это рукой и вернулась к себе в село. Поселилась в своей избе, а на ферму больше не пошла. Отец с матерью её встретили с сочувствием и стали уговаривать, чтобы она продолжила учёбу в школе, но она наотрез отказалась.
         - Таня, тебя в Совет вызывают после обеда, – заглянув за калитку, и, увидев Таню в огороде, проговорила посыльная.
          - Спасибо, приду. Не знаешь, по какому вопросу? – осведомилась Таня.
          - Нет, не знаю. Человек пять приглашают. Из тех, кто не работает.
          - Хорошо, хорошо буду.
   После обеда Таня пришла в Совет первой. Её зазвали в кабинет и составили разговор.
         - Таня, ты, чем занимаешься?
          - Пока ничем, а что можете предложить?
         - Сейчас вводится должность социального работника по уходу за стариками и инвалидами, что живут без родственников. Мы предлагаем тебе на выбор из пяти стариков, любого.
          - А можно взять сразу трёх человек? Я всё равно ничего не делаю.
        - Это замечательно, выбирай трёх.
          - Мне всё равно, говорите, кого дадите, к тому и пойду.
   Ей определили двух стариков и одну старушку, живущих поблизости. Определили обязанность и установили оплату. Она без возражения все условия приняла и пошла по селу, знакомиться со своими подопечными.
   Первая была старушка преклонного возраста. Она мало двигалась. Иногда с трудом выходила на крыльцо и опять заходила в комнату и приступала готовить себе еду.
       - Давайте знакомиться, хозяйка, я ваш социальный работник, как говорят ваша «хожалка». Меня зовут Таня, а вас как?
      - Меня, Василиса Петровна зовут. Очень приятно.
      - С чего начнём мы тут работать?
      - Не знаю я, деточка, смотри сама. Что сможешь, и что захочешь, то и делай, – стараясь говорить реже и громче, чтобы не только Таня, а сама себя слышала.
    Таня наносила воды, нагрела, помыла полы и мебель, потом посуду, составила всё по порядку. Вытащила на улицу всю постель, перетрясла там и занесла вновь и застелила койку. Наносила дров и хотела растопить печь, но хозяйка возразила:
           - Внученька, сейчас ещё рано топить, я позднее и сама это сделаю, что ж  я совсем, по-твоему, должна лежать, как чурка с глазами, нет, я помаленьку должна двигаться. Поэтому я и согласилась с мужем переехать в это село, это его родина. Если жить на земле, то надо постоянно двигаться, тут всегда работа найдётся. Я сама пока, дал бог ноги, двигаюсь. Спасибо тебе за всё, внученька.
    Хозяйка не спускала глаз с Тани и следила за её походкой, её фигурой, выражением лица и глаз; она так ей понравилась, что невольно вспомнила себя и свои молодые годы. И когда Таня стала уходить, то на прощанье взяла её за руку и дольше обычного задержала в своих ладонях и даже погладила её нежные и тёплые кисти рук. В душе колыхнулось и защемило. С такой грустью она и осталась одна, согреваемая в своём воображении лицом и всей  фигурой Тани. Она уже и забыла, чтобы раньше она чувствовала в своей груди такое тепло и свет. Захотелось жить, и появилась грустное ожидание новой встречи с Таней. Она ждала её двое суток, пока та посещала ещё двух своих подопечных стариков, где она так же навела относительный порядок и уют. Но в то же время оставила после себя грусть и надежду на встречу с ней, и они её ждали, а время тянулось медленно и тоскливо, особенно когда живёшь один дома, один в селе, один на всём белом свете. Никто к тебе, ни ты, ни к кому, один в четырёх стенах; и вдруг появляется девушка – ангел, всё кругом светлеет, наполняется теплом и надёждой на встречу с этим ангелом. Ни молодые, ни семейные, ни те, кто живёт в домах престарелых, этого не поймут, а чтобы это понять нужно прийти к ним, одиноко существующим старикам. Не нужно называть это жизнью.
   Таня вернулась к Василисе в пятницу, поздоровалась. Хозяйка обняла Таню за шею и даже всплакнула, стала целовать в щёки и ладони.
        - Ну, что вы, Петровна, так расстроилась? Пришла я, и буду наведываться дважды в неделю, так что не волнуйтесь, пожалуйста.
        - Как не волноваться, ангелочек, ты мой миленький. Недавно была, а мне показалось, что уж давно тебя не видела, уж и на дорогу всё гляжу и жду круглые сутки, когда не сплю, да и во сне тебя часто вижу. С первого раза ты мне в душу запала, что и сил нет, без тебя жить.
        - Хорошо, Петровна, об этом потом потолкуем, а сейчас давай о текущих делах поговорим.
        - Ну, что ж, давай и поговорим. Только вот незадача на стол-то мне поставить сильно нечего, давно в магазин не ходила.
        - Пока без угощения обойдёмся. А вы, Петровна, давно в бане мылись?
Хозяйка конфузливо посмотрела на Таню, потом на себя, подумала:  «А, что разве заметно по мне, грязной и неряшливой выгляжу, да не перед кем выряжаться вроде, и так сойдёт».  Потом  осмелела и тихо доложила:
        - Ещё летом, как сама могла ходить за водой и за дровами, а зиму-то не топила баню. А что ты спрашиваешь, неряшливой я выгляжу?
        - Я не за это спрашиваю, а то, что завтра суббота. Я приду, посмотрю твою баню. Попробуем истопить и попариться. Веники-то есть? А то у меня много –  отец заготовил.
         - Кажется, есть веники, там, в предбаннике висят, увидишь. Приходи, ждать буду. Да вот просьба к тебе – сходи в аптеку, вот рецепт у меня ещё осенью выписала участковая врачиха, как ко мне приезжала. А я всё не могла сходить, то непогода, то слабость. Да вот заминка на сегодня получается, наличных денег нет в доме.
         - А как же быть, Петровна? – спросила Таня.
         - Давай мы с тобой посоветуемся. У меня есть сберегательная книжка, да вот не доберусь я до почты. Что-то, надо  бы придумать.
         - Тут и придумывать нечего. Чтобы мне получить твои деньги требуется на почту идти, там составить доверенность и заверить у нотариуса, это длинная история. Ты пока одевайся, я мигом вернусь. Таня ушла, но через полчаса вернулась с шофёром на легковой машине и пригласила хозяйку:
       - У меня всё готово. Поехали в кассу, там получишь нужную сумму денег, и будешь распоряжаться деньгами на своё усмотрение, поехали.
   Через час все дела с деньгами были улажены, и они заехали в аптеку, и в магазин, и Таня купила хозяйке новые валенки. Новое нижнее бельё и несколько пакетов всяких продуктов, и сладостей, и фруктов. И на этой же машине они вернулись домой. Таня завела хозяйку в дом, потом перенесла продукты и разложила всё на столе и рядом положила товарные чеки на общую сумму в десять тысяч рублей. Петровна благодарно произнесла:
        - Танечка, какая ты оперативная, вот уж спасибо-то. А шофёра-то я, что-то не знаю, кто он?
   Таня подмигнула хозяйке, расцвела улыбкой во всё лицо и на ухо шепнула:
       - Это моя девичья любовь, Гриша. Такой уважительный! Вернулся на родину, инженером работает, но у него семья, а у меня никакой надежды, – ещё раз подмигнула и приложила палец к губам, молчи мол.
       - Ты бы рассчиталась с ним, что уж так на сухую-то? Сейчас так не делается.
       - Я так соскучилась по этому расчёту, что и терпения не стало, побежала я, до свиданья, завтра приду с утра, баню буду топить.
        - Таня, на деньги и прихвати в магазине, что ни будь погреться после бани и Гришу угости.             
        - Какая, вы, догадливая. Спасибо, ладно, побежала.
        - Давай с Богом, счастливо, – Василиса хотела ещё что-то сказать, но Таня уже вышла и бегом устремилась к машине. Хозяйка лишь в окно увидела, как Таня подняла над головой кулачёк с деньгами, помахала ими и забралась в кабину на переднее сидение, и тут же они уехали. А Василиса стала строить догадки и в мыслях представлять картину их встречи, их любви, их, до дна сгорающей, страсти. Той страсти, которой создатель наградил всё живое на земле, а Таню в избытке. Она стала вспоминать своё прошлое молодое время,  свою любовь со своим женихом и грех измены, когда жила одна без мужа, и особый грех, когда нужда связала её со своей снохой, инвалидом, которая жила с ней, и за которой она ухаживала, и мыла в бане, как сейчас ухаживает за ней Таня. Господи, дай терпения, чтоб сейчас не повторился такой грех, не надо бы. Сил нет работать, ходить, управляться, а на грех-то сам чёрт толкнёт: не думаешь, а получится. Ох, сохрани и оборони, Господи, душу грешную, – она мотнула тихо головой, отстраняясь от непрошенных мыслей, и подошла к столу, и стала разносить продукты в буфет, в холодильник, в сени. Бельё просмотрела на свет, сложила на свою койку, валенки надела, потопала ногами, посмотрела на себя в зеркало, подморгнула своему отражению, своим грешным мыслям. Прошла в горницу, включила телевизор и ушла в мир информации, пригрелась.
    В одну из суббот Таня пришла к Петровне с утра и, с порога весело и с озорством заговорила:               
        - Петровна, сегодня три праздника: в субботу блины пекут, баню топят и любовью занимаются. Вот молока и яиц принесла. Куриные, конечно, не подумай, что там ещё. Мука  у тебя есть, я видела, сейчас будем блины печь
  Таня растопила печь, но рядом поставила электрическую плитку, включила её и поставила сковородку для нагрева. Таня всё могла и стряпать, и варить, но больше всего ей самой нравилось печь блины. И вот уже через полчаса изба наполнилась запахом блинов. И Таня усадила хозяйку за стол: они стали кушать, а Таня продолжала печь и складывать на тарелку блины. Довольная хозяйка воскликнула:
      - Ну, и не помню я, когда ела блины. Какая прелесть! Вот уж спасибо тебе Танечка, вот, молодец!
       - Ладно, отдыхайте Петровна, а я пойду, посмотрю, что у тебя за баня, – и Таня вышла во двор. В это время к калитке подъехала легковая машина, остановилась. Это был Гриша. Он открыл дверь и пригласил:
      - Тань, подойди. Я еду в район по подстанции, а вот твой заказ, бутылочка коньяка, бери, я поехал.
     - Подожди минутку, я вернусь, – Таня приняла бутылку, вернулась в избу и спросила:
     - Петровна, у тебя хороший телевизор, а вижу, что приставки нет, вон Гриша в район едет, пусть купит приставку и несколько видеокассет; не всё нам погоду слушать, да криминальные разборки. Если желаешь, вон Гриша в район поехал, давай денег, пусть там и купит, а привезёт, сам и установит.
     - Бери, деньги в столе, пусть привезёт.
Таня взяла деньги и выбежала к машине:
     - Гриша, вот деньги, купи к телевизору приставку и несколько кассет.
     - Можно, только каких вам кассет-то брать?
     - Каких, каких? Только «антиресных», чтоб там любовь была всякая.
     - Лады, понял, будет сделано, ладно, некогда, поехал.
Таня вернулась в ограду, осмотрела баню, а потом и затопила её.
      Мартовское солнце тепло и обильно смотрело во все глазки окон дома Петровны. Увидев её в кресле, оно ещё старательнее стало греть её лицо и грудь. Она задремала и вскоре уснула на месте, уронив голову на мягкий валик спинки. Она и не слышала, как вернулась Таня. Которая тихо прошла в комнату и стала перебирать постель на её койке: сняла все наволочки, покрывала, простыни, пододеяльник, завязала это всё одним узлом и унесла в баню. Потом перестирала это бельё в широкой цинковой ванне и развешала на верёвке, что была протянута от бани до избы. Потом зашла в баню, плеснула ковшик воды на каменку, пар вихрем поднялся под потолок, заполнил все углы и опустился на пол. Сухой жар, увлажнённый паром, захватил дыхание и размягчил душу, поднимал настроение и питал воображение. Таня вернулась в дом, доложила, что баня готова, и они налегке пошли в баню. В предбаннике сняли галоши и платки и в халатах зашли внутрь. А когда сняли халаты, и, оказавшись нагишом, они были так поражены, когда присматривались друг к другу. Петровна была сухая, подтянутая; ничего у неё не висело и не болталось. Как обычно это бывает у пожилых женщин. Таня подумала, что если бы хозяйке сбросить лет двадцать – ей цены бы не было, и многие мужики часто и подолгу бы заглядывали на неё и наведывались бы в гости с потаёнными мыслями. А уж, что увидела Петровна, то её восхищению не было предела. Она глазами прощупывала тело Тани с ног до головы, и стала представлять, чтобы она делала сейчас с Таней, будь она её мужем или она сама по опыту «голубых».
        - Я набегалась сегодня. Устала, надо бы стопочку принять. Да на полок полезть, попариться, – она достала из кармана халата бутылку и стопочку. Налила и выпила. Крякнула и помахала ладонью воздух в открытый рот.
Подала стопочку хозяйке, та выпила и произнесла:
       - Замечательно. Я ноги пока попарю в горячей воде, а ты лезь на полок и похлещи веником в первом жару. Я, если, что, потом париться буду, если сил хватит.
       -  Я люблю жаркую баню и горячий веник, как тут у нас сегодня получится? – перебираясь на полок, заговорила Таня и вскоре, плеснув воды на каменку, стала хлестать себя по всему телу; парилась долго и жёстко, пока не вспотела вся и не устала. Потом бросила веник на полок и быстро вышла в предбанник перевести дух. Петровна не сводила с неё глаз, радовалась её красоте и сожалела: «Эх, почему я не мужик на этот случай». И решила тоже залезть на полок, и попробовать попариться. Она стала хлестать свои ноги горячим веником, потом долго похлопывала по спине, устала, надо бы ещё, да сил не хватало. Она прислонилась головой к стене и положила веник на колени. Зашла Таня, присмотрелась к ней, предложила:
        -  Что, Василиса прекрасная, устала, давай я тебя попарю веничком.
   Таня села на конец полка, взяла веник, положила свою руку на плечо Петровны, наклонила её голову себе на ноги, и стала ударять легонько веником по её ногам и спине. Тело покрылось потными каплям, стали отделяться отмершие клетки тела, Таня намылила тело и стала тереть веником, потом ещё раз похлестала веником. В какой-то момент Таня почувствовала, но не сразу поняла, что бы это значило. Петровна уткнулась лицом в ляжку и целовала, и сосала её тело. Она положила веник её на спину и стала смотреть и ждать, что из этого получится. Хозяйка переместила лицо с ноги между ног и стала лизать ей живот и стремилась продвинуть голову ниже. Таня выпростала одну ногу из-под её головы и раздвинула обе ноги в стороны, освободив доступ к её богатству. Та стала раздвигать языком кудри и добралась до губ и стала лизать и присасывать их. Таня невольно подала тело вверх, навстречу, и тут почувствовала, как та впустила язык глубже и стала лизать клитор. Кровь вспыхнула, и Таню затрясло, она обхватила её голову обоими руками и прижала с силой к себе. Та замерла, а потом дёрнулась головой, освободила рот и часто задышала. И Василисе и Тане стало очень хорошо. Они ещё долго лежали, прижатые  друг к другу и блаженствовали.
 Но и это вскоре прошло, и они стали одеваться и открыли дверь. Прохлада вошла внутрь,  им стало легче. Тане было стыдно спрашивать и даже смотреть на хозяйку, но потом решилась и спросила:
        - А где ты этому научилась, Петровна?
        - Нужда заставит, всему научишься. Мы с мужем поженились перед самой войной, я была ещё подростком. Я только во вкус супружеской жизни вошла, только «раскушала», что это такое, только во вкус вошла, как его в армию взяли, служил он пять лет. А я одна адские муки принимала, «товарка» моя была горячего характера, да у меня ещё и отросток вырос между губ. Так
я мучилась одна – спасу не было. И работала на заводе без выходных и отдыха, а после работы в школе подрабатывала – уборщицей была. А тут всякие субботники, воскресники проводили, и я в первых рядах. Вечером прибегу домой, падаю на койку и засыпаю как убитая. А утром проснусь, чувствую, «подружка» моя скулить начинает и шевелится, еды просит. Я вскакиваю и к умывальнику и давай ей жар холодной водой тушить. Ополосну и на работу бегу. А тут горе за горем пошло. Родители мужа в один год умерли, я организовывала похороны. А самое ужасное, это то, что у них осталась младшая дочь, то есть сестра мужа, инвалидка. Куда её девать? Взяла к себе, живём двое, я её обмываю, одеваю и всё там такое. Смотрю, у неё на белье знак появился.  Ну, думаю, созрела дева. Сама инвалидка, а подружка, видите – ли, на свет просится. И вот однажды, я её в баню повела. Вот также похлестала веником и намылила, и растирать стала её спину, ноги,  руки, слышу, она прилипла к моей ноге и целует так спешно и в засос, а когда поняла, что я,  её не отталкиваю, так она и ниже опустилась и давай мой отросток сосать, я даже закричала от страсти. С тех пор мы и жили с ней, таким образом, то она меня, то я – её. И, как бы это было ни хорошо, а всё равно намного хуже, чем вживую «трахаться». Демобилизовался тут один по ранению, на протезе ходил. На работу к нам устроился. В бараке жить поселился, тогда Западный весь  бараками был застроен, а мой дом рядом стоял на земле жили. Я вот ездила как-то в больницу в одно время, так частные дома там до сих пор стоят. Ну, один раз мы попутно домой пришли, второй раз пришли, а в третий раз он взял меня под ручку и проводил до дома, а мне и расставаться стало невмоготу. Приглашаю чай попить, он зашёл, золовку увидел, застеснялся её, смелость убавилась. Я той моргаю, мол, оставь нас одних. Та догадливая была. Вышла на улицу, присела на скамеечку и смотрит на природу. Вася и прилип ко мне, как клещ. Соскучился он сильно по бабьему телу. А я, слов нет высказать такое, затрепетала вся как курица под петухом. Так мы с ним три года и занимались любовью до посинения. Он стал мне деньги отдавать, часть зарплаты, нам легче стало, я с завода ушла, в школе осталась. Потом и муж приехал. Вот тут мы чуть-чуть не «влипли». Я ещё в школе была, а муж явился в ограду, и видит там Васю, который сидел на лавочке с золовкой, меня ожидает. Муж проходит, здоровается с моим любовником, интересуется: кто, мол, и откуда, и что ты тут делаешь? Выручила золовка, она и говорит: - «Это, Вася, он ко мне приходит, дружим мы». На том история и закончилась. Вася наш быстро сообразил, что к чему и мотает головой в знак согласия и к ней поближе подвигается, и та липнет к нему. А на ночь он увёл её к себе в барак, да там и оставил. Потом мне при встрече говорит, что он с ней жить будет, девушкой она ему досталась. Толи при любовных играх получилось или к врачам он её водил, но только она лучше стала ходить и сама по комнате управляться стала. Вася её на инвалидность оформил, деньги стала получать. Да как она его любила. Он с работы приходит, у неё уже таз с горячей водой готов. Вымоет его всего, поцелует всего с ног до головы, и за «дружка» принимается. Если тот не сопротивляется, так она приступает к телячьим обязанностям, если тому по-человечески захочется, так она вся к его услугам. Организм – то молодой у обоих, только дай. И вот она забеременела. Вася рад радёшенек, а Груня в печали. А вдруг, как осложнение, какое с ней случится, или ребёнок уродливый родится?  Пошли по врачам, те успокаивают, а уверенности дать не могут. А моего мужа в воинскую часть пригласили служить, там лучше, чем на заводе, платили больше и льготы какие – никакие давали. У них была медицинская поликлиника и госпиталь: врачи там классные работали, не то, что на гражданке. Устроил он сестру на обследование к этим врачам. Те осмотрели, просветили и говорят, что, пока беременность ранняя, надо операцию сделать. Собрались мы вместе, советоваться стали. А что мы можем посоветовать? Что, мы врачи, что ли? Они советуют, им и делать. Много они калек с войны прооперировали, много повидали на своём веку, практика большая у них по этим делам. Соглашаемся на операцию.  Пошли проведать после операции. Оказалось, что ребёночек был ненормальный, и спасти его было невозможно. Да и, пожалуй,  лучше, что потом делать с двумя инвалидами, хорошо бы мамашу спасти, да ей помощь оказать. Спасибо врачам. Потом сказали, что у неё вывихи были в суставах рук и ног. При родах это ещё случилось. На дому её мать рожала, что-то не так бабки сделали. А потом, как она пришла сама из больницы, так мы не могли на неё наглядеться и радовались как дети. Особенно Вася радовался. Но, как говорят, что нет абсолютного счастья. И у них это случилось; не способная она стала рожать, а так хотелось Васе детей завести. Я и говорю им однажды: - «Вам детей надо? Вон по детским  домам, сколько сирот; берите хоть трёх сразу». Вася то и обрадовался, и взяли они троих детей на воспитание. Потом им дали благоустроенную квартиру, Вася по службе на повышение пошёл, зарплату прибавили, Груня на работу в столовую устроилась: как никак, а что-то домой из столовой приносила ежедневно. Это помощь большая для семьи. Деньги на одежду, обувь, книги, да в кино, да на домашние расходы, а питание из столовой приносила. Вырастили, выкормили, выучили, в люди вывели, на ноги поставили, рады были все и родители, и дети. Вот тебе и инвалидка по молодости. Если бы просидела в своём углу, да постеснялась на люди показываться, отвернула бы лицо от ширинки, так бы и жизнь мимо прошла. Знать надо в какую сторону смотреть и за что, первым  делом, браться. На пенсии они сейчас, с внуками водятся. Приёмные дети знали, что они детдомовские, но разговора никогда об этом не заводили, а внуки считали бабушку и дедушку за родных.
     Таня с большим интересом слушала Петровну и не сводила глаз с милого лица хозяйки. Это ей показалось так интересно, что она ни разу не перебила её и готова была слушать её и дальше, но их разговор перебил стук в дверь. В окнах уже было темно, темно и в доме, сидели с потушенным светом.
      - Ой, засиделись, Таня, кто-то стучится. Иди, посмотри, да свет включи.
      - Вас, что дома никого нет, и света нет в дому, есть кто живой? – Гриша заговорил и вошёл в комнату, и поставил на стол коробку, - вот вам приставка и красивые диски. Давайте поставлю и покажу, как включать.
Гриша быстренько разделся и стал распечатывать коробку и устанавливать возле телевизора. Таня быстро выставила на стол закуску и остаток коньяка, стопочки, поднесла стулья к столу и пригласила:
     - Гриша и Петровна, садитесь к столу.
     - Сейчас вставлю кассету, пусть показывает, а мы согреемся с дороги.
     - А вы, что такие мокрые, что в бане были?
     - Так ведь сегодня три праздника, суббота же, - озорно прошептала Таня. Вот по стопочке можно пропустить и если желаешь, и в баньку сходим.
      - Никакой стопочки не надо, а вот в баню - то можно. Пошли, спину потрёшь.
       - Ну, почему одну спину – то? – хохотнула Таня, и они тут же убежали. А Петровна стала смотреть видеокассеты по телевизору. Такого она никогда не видела и не слышала ни от кого, и самой не приходилось делать. Как бы она не ухищрялась, какими бы позами не пользовалась, как бы не позволяла напарнику её пользовать и какую бы инициативу она сама не проявляла, но такого не знала. Она ушла в мир секса самозабвенно и без остатка. И всё про себя повторяла: - «Вот бы себе так попробовать, вот бы он так пристроился, вот бы себе такое применить и таким прибором попробовать. И хотя тело и не требовало как прежде близости, но не отказалась бы она это повторить, хотя бы самодельной игрушкой. Ты смотри, что придумали: и резиновые куклы для мужиков и для баб есть всё, что и какой фигуры,  и размера надо, выбирай на вкус.
   Кассета кончилась, а как поставить на повторение или вставить другую кассету она не могла и потому, откинувшись в кресле, стала прокручивать в мыслях увиденное. И потом вспомнила, - «А, что-то долго нет Гриши и Тани из бани. Соскучились, наверное, друг без друга. Вот бы подсмотреть за ними. Толи умеют и знают ли эти способы и приёмы. Да неудобно ходить, и заглядывать за чужими. Эх, себе бы завести старичка, какого. Пусть бы хоть не до большого. А прислониться бы грудями друг к другу и то утеха. Пошарить бы у него, вспомнить, что и где находится: старое тело стало теперь, всё висит и болтается, не надо было зевать в молодости. Кто бы ни моргнул, а тебе в ответ дважды моргнуть бы надо. Многие просили, приставали, ходили следом за ней, а она отталкивала и ругалась иногда и рукой замахнётся. А зачем спрашивается это делать? Кому, какое дело до моего тела; кому хочу тому и дам. Да вот беда – то была, да и сейчас ещё сохранилось – а что люди скажут, не осудят ли, не упрекнут ли, муж как узнает, ревновать начнёт, да ещё и побить мог, имел право, так в семьях велось. Это сейчас, свободнее стало. Хочешь с одним жить, живи. Хочешь с двумя, живи с двумя. Многожёнство приняло законное толкование. Хоть сколько имей, только исправно выполняй супружеские обязанности
Таня вошла в дом одна, опечаленная, без настроения, хотя шагала резво и весело.               
     - Танюша, что случилось – то? Так долго из бани не было, а сумная ты пришла.
Таня махнула рукой, поправила кассету и села за стол, пригласила:
      - Садимся за стол, Петровна, по стопочке выпьем за любовь.
      - Это вполне приемлемо. Я сейчас насмотрелась на такую горячую и смелую любовь, что даже меж ног зашевелилось. Вот до чего дошло, что в постели, то и в кино. Да я ещё в постели такой любви не видела. Показывали самодельные мужские игрушки – или вправду, или возможно врут. Интересно посмотреть бы на самом деле. А, что Гриша – то не зашёл, или сил после бани не хватило?
       - И сил не хватило, и жена чуть не прихватила. Приходила сюда, сейчас уехали домой. Не знаю, как будет оправдываться. Скажет – давай «конок» сыграем, а у него нечем. Мы с ним тремя способами сейчас «трахались». В бане не жарко было, одна прелесть, райская жизнь, да и только. Успевать надо пока молодая. А потом вспомнишь, и охотка придёт, а желающих не найдётся.
      - Правда, правда, Танюша, сейчас упустишь, потом трудно навёрстывать. Я помню политический лозунг, такой был: нельзя оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня. Ну, давай выпьем.
  Таня с хозяйкой выпили по одной, потом повторили по другой, стали закусывать. Таня включила кассету, и они стали смотреть уже вместе. Таня посмотрела на хозяйку, стараясь уловить её состояние, и её восприятие увиденными картинами интимной горячей жизни. Заметила, что Петровна, не смотря на свои годы: то ладони потрёт, то ногами переступит, то по лицу ладонью проведёт. И хотя Таня была любовью сыта по глотку, но и её сильно беспокоило и тревожило увиденное действо в кино. И чтобы себя не распалять, Таня стала собираться домой. Петровна увидела и с упрёком произнесла:
       - Уходите, Таня, а я как одна – то останусь?
       - Тебе Гриша игрушку купил. Говорит, что тут в коробочке лежит. Проверь сама, а я пойду.
        - Я с этим разберусь. А с тобой я хотела бы поговорить вот на какую тему. Мне скучно одной. Ты не можешь приходить ко мне каждый день. Так ты переходи ко мне жить, совсем переходи.
  Таня остановилась среди комнаты и смотрела на Петровну, удивлённо и выжидающе. Потом потёрла лоб ладонью, спросила:
       - Петровна, как, я к тебе перееду, нужно прописку менять. А на каком основании? Я, конечно согласна переехать к тебе жить, но существует власть и закон, и мнение людей и их разговоры не отбросишь в сторону.
       - Давай я тебя удочерю. Завещание составим, у нотариуса заверим, всё тебе оставлю после себя. Всё равно всё прахом пройдёт. А то хоть тебе за труды твои и за ласки твои всё моё и мужа моего достанется.
      - Я с Гришей посоветуюсь. Завтра скажу. До свиданья. В коробочку – то посмотри, - она подмигнула левым глазом и махнув рукой над головой вышла из дома, чтобы завтра вернуться сюда навсегда, пока жива будет хозяйка.

                Четвёртый урок.               
                ----------------
     И только к вечеру следующего дня Таня попала на квартиру другого подопечного.
      - Здравствуйте, дедушка, вот и я пришла. Как ваше самочувствие? – приветствовала Таня, когда зашла в избу деда Ивана. Это был грузный старик, с оплывшим лицом и с мешками под глазами. Но говорил он бодро и с намёками и озорно заглядывал Тане в колени. Они держались и разговаривали на дружеской и доверительной основе. Он рассказывал про свою жизнь, про работу бригадиром. Про то, как он пользовался этим и часто хаживал по бабам. Ходил и к вдовам, и к замужним женщинам. Он говорил:
        - А мне, Танюш, всё равно какая баба, или там девка: лишь бы «ежиха» была тёплая, - в этот момент он останавливался и смотрел на Танино лицо и изучал, как она будет реагировать на его откровение.
        - Правильно, правильно, что там, в паспорт и прописку заглядывать, живая  «ежиха» и ладно. Ей горемычной тоже ведь требуется мужская ласка. Ну, там не так как в молодости, а всё же мужик прислонился и то хорошо. Наше дело лежи, да лежи, а вы уж там смотрите, что и как делать, и на сколько времени сил хватит.
          - Это ты точно сказала, что, на сколько времени сил хватит. Да и от вас много зависит. С каким настроением эти моменты проходят. Иная, правда твоя, лежит как чурка с глазами, а иная как юла под тобой.
         - Это как приголубишь сам, так и она к тебе отнесётся. Вот я коров доила, знаю, что фураж коровам дают только перед тем как приступить к доению. Она кушает, и молоко спускает, ты и ловишь момент, успевай доить, пока она кушает, а не успел за это время подоить, она сразу молоко подберёт, и ничем её не уговоришь, приходится второй раз давать прикорм. Вот и баба такая же – подарочек, какой подаришь, или там рубль в кино дашь, она и рада стараться. Жизнь сейчас такая, во всём материальная заинтересованность, что было в прошлом, ну там сознание, сознательность, патриотизм сейчас не в моде. Сейчас во всём и везде по принципу – ты мне, я тебе. Качество товара и качество обслуги, в том числе и в этом интимном деле зависит от величины оплаты.
       - Танечка, какая ты у меня умная и разумная! Я вот на тебя уже год посматриваю и всё про себя думаю, что бы я отдал за один только раз с тобой. Если тебе это неприятно слушать, так ты сразу и скажи, я замолчу и не буду об этом говорить.
       - Что ж не говорить – то, всё это жизненное, душевное, сердечное дело. Говорить надо о том, что тебе хочется, что очень нравиться, о том, что любишь делать. Говори, язык без костей, не отломится. Ты – то, что говоришь, чтоб время провести или «хоча» шевелится. Так и скажи. Я тебе старушку, какую ни  будь, найду. Вон у меня Петровна есть, тоже про то же толкует часто. Она меня сейчас удочерила, я с ней живу, завещание на меня
 сделала, деньги имеются хорошие и усадьба тоже чего-то стоит. Дохожу её - так всё мне достанется.
        - Деньги и у меня есть – после своей старухи я скот весь продал, кроме овец, машину сбыл и накопления есть, наличными все дома. А Петровна мне не нужна, свою забыть не могу, всю плешь переела. Вот если бы …
      Таня ждала продолжения, но дед Иван замолчал. Видимо тоже с умыслом, что, и как отреагирует Таня на этот намёк. А Таня думала, думала обстоятельно и упорно: - «Что же всё-таки делать? Продолжать в эти интимные  словесные игры, с его намёками или остепенить его? Можно только одно грубое слово сказать и всё сразу остановиться на всю жизнь. Будут, конечно, разговоры, будут встречи и прощания, но это будет так официально и отчуждённо, что так будет на душе неприятно и тоскливо. А кому это надо?  Мне, например не надо. Ему тоже не надо. А что тогда делать?  Разве уж решиться на этот женский подвиг? И что со мной случится? Что со мной сделается? Убудет что у меня от этого? Всё будет на месте и в целости. Девочка я, что ли? Теперь уж жизнь пошла кувырком, что и поправить ничего нельзя. А он, видишь ли, деньгами хвастает. Сбережения у него есть, да ещё и наличными. Бабник ты опытный, пол села проходил, слышала я сама, и знала, к кому он ходил. Жена росточком была маленькая, ей его ласки немного требовалось. Она и не ревновала и не ругала своих соперниц. Верила ему, надеялась, что из дома он не уйдёт, дочерей своих любил сильно, потом и замуж их выдал, они разъехались, и тут он один теперь остался. В дом  престарелых людей отказывался идти, по ограде справляется, пока силы есть. Интересный ты человек. А как глазами – то водит? Ах, ты кот мартовский. Ну, а почему же у тебя под глазами мешки нависли? Ты, что умственный работник? Нет, конечно, ты и книги то читал мало и сейчас не видно по комнате ни одной книги. Вон только пачка газет с цветными картинками. Дай-ка я  посмотрю твои газеты. Почему же я раньше на них не обратила внимание? Целый год как хожу за ним, всё перебираю, подмываю полы, белю комнаты, а на газеты и ни разу не посмотрела. Как говорят люди, книги и газеты определяют характер человека. О чём читаешь, о том и думаешь. Книга, она не перевоспитает человека, но отразит его внутренний мир. И в разговоре  такие люди часто употребляют выражения и мысли, что запомнили из этих книг, а запоминается то, что больше нравится, что в крови твоей заложено. В любой обстановке они нет, нет, да вклинят, что ни будь этакое любовное и романтическое. Как бабы говорят? Что у голодной куме – всё хлеб на уме. Если, конечно, говорить о классике, то это очень здорово: светлое, доброе, вечное и так далее. Но большинство людей,  которые даже,
читают классику, и работающие в этой области, имеют свой интимный мир, который живёт по своим, а не по книжным законам. Конечно, формы жизни и отношений бывают разные, так это от смелости и от характера зависит, и от того кто с кем встретится. И как быстро или как долго у них будет длиться знакомство и продолжительность подготовки к встрече и сближению. Так, о чём я  остановилась?  Так, так, вот и забыла, - она посмотрела в лицо деда и вспомнила его мешки под глазами, - так откуда же у него эти мешки? Голова у него не перегружалась никогда и сейчас не занята ничем. Разве жидкости много употребляет? А вообще – то мне это нужно? Зачем мне это? У него есть деньги, ему нужна женская ласка – моя ласка. Но я же не могу торговаться своим телом. Пусть уж он начал, так пусть и кончает сам. А я что могу? Конечно, и я могу кое-что. Ну, хотя бы разговор поддержать. Да не брыкаться, как жерёбая кобыла», - и она вслух проговорила:
         - Ладно, Иван, разговор несвоевременный и беспредметный, ни - бее, ни - мее. Я пришла баню истопить. Если сможешь, то дров натаскай, а я пока воды наношу и потом затоплю. Давай постельное бельё заменю и постираю в бане. 
    Они вышли в ограду и стали готовить, а потом и затопили баню. Из всей скотины Иван держал одних овец. В загоне ходили десять овцематок с ягнятами, большинство были с двойнями  и один баран с завитыми в кольцо рогами. Дед пошёл в сенник, набрал вилами сноп сена и поднёс и опустил в ясли, разровнял по яслям. Овцы дружно приступили к поеданию сена. Корыто для воды было порожнее, Иван сходил к колонке и накачал два ведра воды и вылил в корыто. Некоторые овцы отступились от поедания сена, и подошли к воде. Через минуту и остальные прошли пить. Пока матки пили воду, ягнята успевали сосать молоко, ударяя головами матерям под вымя. Иван подумал: - «Паразиты, какие ушлые! Пока мать занята и не может отойти и отбиться, так они успевают  высосать молоко. На всё момент находят, подходящий момент требуется подобрать. Вот она штука, какая. Ягнята и те знают, что нужно делать, и, главное, в какой момент удовольствие ухватить».      
 Потом Иван взял совковую лопату и расширил дорожки в ограде, а после этого стал их  разметать.  Ограда заулыбалась своей ухоженностью и радовала душу. В воздухе сильно потеплело. Скоро начнёт таять снег, побегут ручьи, зазеленеет ограда. Работы прибавится и в саду, и в огороде. Овец можно будет выпускать за огороды пастись. Видишь, овцы все с ягнятами, надо бы к масленице одну зарезать, а нельзя, с ягнятами все. «Молодец, Боря, ни одну не пропустил», - похвалил он барана, хозяина табунка. Таня развешивала выстиранную пастельную принадлежность и заметила Ивана смотрящего на овец, спросила:
      - Иван, а что у тебя один баран на десять овец? Не много ли на одного мужа столько жён? – Таня хотела размягчить давешний скучный разговор.
     -  Да, это ему ещё мало. Ему сто не помеха. Он способен один «обгулять» девять овцематок за день. Они же раз в год кроются – один раз попрыгал, и год жди, когда она тебя запросит. А сам не смей, хоть в доску высохни. У него скучная жизнь, как и у меня, а у меня и того хуже – ни кого нет рядом. Хоть раз бы в месяц какая подружка попалась. Вот, например, как…
Таня опять уловила его намёк в свою строну, и решила пойти на встречу к нему. Но опять задумалась: - «А, надо ли? А что я теряю? Ну, и что со мной случится? Господи, нашлась какая скромница. Тут ведь деньгами пахнет»
  Иван заметил её раздумье, догадался, что она ждёт его веского, решительного слова и действия. Но в голове побежали и свои раздумья: - «А как обидится, да нажалуется в Совете; что, мол, дед пристаёт к ней со своей любовью. На смех поднимут и разнесут по всему селу, не хватало ещё старых пересудов, что недавно только стали стихать. Но ведь это же Таня перед ним, такая прелесть, такая игрушка, такая куколка. Ну, душа заходится, глядя на неё, особенно когда они встречаются взглядами. Эх, была - не была. Будь, что будет. Скажу, что ненароком пошутил, да и только. А с запальчивостью воскликнул:
     - Если бы ты согласилась – все деньги отдал бы сразу, - он сжался и ждал ответа, как удара. Эта минута ему показалась вечностью, и он с грустью поднял глаза и посмотрел её в лицо. Таня улыбалась во всё лицо, и улыбка была не поддельная и сжигала его и плавила его душу. Сердце колотилось так сильно, что он услышал этот стук сам.
Таня ничего не говорила, только выставила ладонь левой руки, а пальцами правой перебирала сверху. Он понял, что она спрашивает деньги, и полез рукой во внутренний карман костюма. Вынул запечатанную пачку тысячных  купюр, и протянул Тане. Это была большая сумма. Таня оценила это с первого взгляда, но деньги сразу не взяла, а поманила его ладонью, чтоб он шёл за ней. Они прошли в баню. Таня взяла из его руки пачку денег и положила её на подоконник. Иван стал торопливо раздеваться. Но чем он сильней тропился, тем хуже у него получалось. Таня сразу оценила это и сказала шёпотом:
      - Ваня, постой, дай я сама раздену.
     - Ну… - он хотел, что-то ещё сказать, и не мог. Тело оцепенело. Руки онемели. Язык присох к нёбу. Глаза всё видели как в тумане. А Таня снимала с него бельё, не торопясь. Иногда прикасалась ладонями к его дрожащему телу. Иногда гладила и прищипывала кожу на груди, животу и ниже, и туда, куда ниже некуда. Тут она стала замечать, что дружок его стал оживать. Прошептала с придыханием и страстно:
       - Вань, ну что, как будем?
       - Давай через «Житомир» на «Пензу».
       - Ну, сначала давай и так, - отозвалась шёпотом Таня и опустилась руками к полу. Иван пристроился и заработал, как когда-то в былые времена, позабыв всё на свете, и свою старость, и советы медсестёр, и рекомендации врача- сердечника. Всё и всех по боку: перед ним ангельская женщина, ему она девушка, это его красавица, ангел его, спасительница, возвращение в молодость. Вот и страсть появилась, а вот и оргазм подошёл, как всё прекрасно и восхитительно, кажется, и в молодости такого ощущения не было. Возможно, и было, но то было часто и помногу раз, а сейчас так давно не было, и такую девушку красивую, как Таня не приходилось давно. Хорошо стало и Тане, она чаще задышала и резче стала работать ягодицами. Вот как хорошо – то!
Потом что-то случилось. Таня не могла взять в толк, что это такое. У Ивана вдруг упало, вывалилось, и тело его тихо стало опускаться на пол. Она тихо стала разворачиваться и пристально стала присматриваться на Ивана. Услышала, как он ударился головой об пол, и тихо растянулся, только и всего, что с шумом выдохнул воздух изо рта. Потом потянулся и затих совсем. Таня приложила ладони к груди против сердца и прислушалась. Сердце не билось, ноги и руки стали холодеть. Он умер. Он добился того, что сильно хотелось. Он отдал жизнь за женскую прелесть, за любовь. Он не послушал врача, которая написала ему рекомендации какими лекарствами лечиться и, что - ни в коем случае не иметь дело с женщинами, иначе сердце остановится и невозможно будет оживить. Но Таня об этом не знала. И она сильно стала переживать и лихорадочно думать, а что же можно сейчас сделать, и чтобы на неё не пало подозрение?
   Женщину отличает от мужчин тем, что она имеет неотразимые чары и умеет найти безошибочный выход из любого положения, ты только положись на неё. Тебе до этого не додуматься. Ты станешь суетиться, краснеть и отводить глаза в сторону, а потом и признаешься в совершённой ошибке или преступлении.
А Таня поднялась, ополоснула себя, промыла свои чары несколько раз, протёрла полотенцем и оделась. Собравшись, Таня прошла в дом. Там протёрлась досуха, остыла, оделась во всё рабочее, деньги, заработанные честным путём, положила в карман пальто и стала просматривать Иванов столик, что стоял возле его койки. Тут стояли порожние, и не пользованные пузырьки с сердечными каплями, таблетки – несколько пачек, были и флаконы с таблетками. А вот и рецепты, выписанные в этом году, а тут рядом она обнаружила и рекомендации Ивану, как себя вести и с кем можно, а вернее нельзя было иметь интимные отношения. Так вот оно в чём дело. Ему же категорически запрещалось иметь любовную связь с женщиной. Но ведь делают мужики и такие приёмы, когда сами себя удовлетворяют и ладонями выпускают из себя энергетический запас. Это не секрет и об этом многие знают и многие делают сами с собой, хотя это и во вред своему здоровью. Делают это мужики тихо, тайно, но слухи всё равно выходят наружу и мужики и бабы об этом разговаривают. А попробуй, вытерпи, если ты в тюрьму лет на пять или больше угодишь, или в армии, где от баб вдалеке служишь. Это легко сказать только, что пришлось всякие трудности и лишения перенести, а как, не приведи господь, такое самому перенести, так и злому татарину не пожелаешь такого. Знают об этом многие, а врачи и милиция тем более. Но вот я  такой фокус и изображу, пусть думают, что он сам себя загубил. Хотя это и так сам себя. Не насиловала же я его. Вернусь и устрою как надо».
    Таня вернулась в баню. Иван лежал вытянувшись во весь рост. Руки лежали вдоль туловища. Игрушка лежала на ноге. Она нагнулась над ним. Перевела правую руку на живот, спустила ладонь к игрушке, положила её в его ладонь и сжала пальцы. Подождала, пока пальцы затвердели и остались в этом положении. Всё выглядело натурально и очень правдоподобно. Она вернулась в дом, позвонила на квартиру врача. Объяснила ситуацию и просила её приехать сюда. Та согласилась и сама вызвала участкового милиционера и вскоре они прибыли к дому Ивана, где их у калитки встретила Таня. Труп Ивана одели, отнесли в кузов машины скорой помощи, и врач уехала в районную больницу. Где при обследовании сделали заключение, совпадающее с предостережением врача сердечника.
    Тане дали в банке денег на похороны в количестве двадцати МРОТ, под залог имения и овец. Вскоре это достояние Ивана было реализовано и произведен расчёт с банком, и ещё с лихвой осталось на памятник, и поминки в день похорон, и на сороковой день.
   
                Пятый урок   
                --------------------
 У Тани осталось двое подопечных, которым всё село завидовало, что у них такая заботливая «хожалка» имеется. Это надо ж такой памятник купила, привезла и установила на могиле Ивана, да ещё и фотографию цветную поместила на памятнике. А какие поминки она провела, особенно мужики и некоторые смелые бабы были очень довольны, тут же столько водки – то подавали, не то, что у остальных. А впервые в жизни села на похоронах играл траурный марш, ну там не музыканты исполняли, а через репродуктор, вмонтированный в автомобиле. Сторож кладбища только одно замечание при этом произнёс: - «Было бы за что, можно сделать и не то». Но это замечание люди не восприняли и на ум не взяли. Остальных богато угостили, так они и по достоинству оценили. Тут тоже закон работает – ты мне, я тебе. Тут то же, как и у всех, как всегда, как везде. Барометр общественного мнения чутко и точно реагирует на малейшие изменения житейских явлений.
   После этих хлопот Таня пришла к Илье Николаевичу, принесла тарелку испечённых пирогов, бутылку красного вина, и два крупных яблока из магазина.
      - Здравствуйте, дорогой Илья Николаевич, освободилась я там, вот и пришла, наконец – то, и к вам.
      - Ну, и слава богу, Танечка. Я уж и заждался весь, соскучился, неужели, думаю, меня позабыла. Проходи, пожалуйста, раздевайся, сейчас, что ни будь, на стол соберу, - стал торопливо говорить и засуетился по комнате, стараясь, что ни будь придумать и угостить своего социального работника.
      - Не хлопочите, Илья Николаевич, я вот пирогов настряпала и красненького вина принесла, яблочек купила. Садитесь вы, я вас угощу,- заговорила Таня, вынимая и расставляя принесённые продукты на столе.
       - Ну, что ж спасибо и на этом, рад я твоему приходу, да ты ещё и угощение принесла, да сама и тратилась. Ты уж говори мне, если в магазин будешь собираться, у меня денежки – то водятся.
        - Ладно, ладно про это потом, а сейчас садитесь, как вы насчёт винца – то, употребляете?
        - Это мой любимый  напиток. Много нельзя, но стаканчик - то употребить могу.
        - Ну, вот и ладненько, Илья Николаевич, садимся. Давай обмоем приход мая месяца. Какой он щедрый: тёплый, дождиками балует, красиво всё кругом.
         - Танюша, это мой месяц. Как хорошо, что и ты с ним ко мне пришла.
         - Как это ваш месяц?
         - Я в мае месяце рождён, и сегодня у меня день рождения!
Таня наполнила бокалы, порезала яблоки на дольки, открыла пироги и подошла к деду, обняла его левой рукой за шею, наклонилась, поцеловала его трижды в щёки и поднесла свой бокал к бокалу Ильи, стукнулась. Нежный звон разнёсся в тихой квартире хозяина. Они подняли на минутку бокалы перед собой, и выпили, потом стали закусывать. Илья с аппетитом употреблял угощения. Таня кушать не хотела – наелась вдоволь пирогов, когда ещё пекла дома. Она нехотя жевала дольку яблока, смотрела внимательно в лицо, и на всю фигуру Ильи Николаевича. Отметила про себя: - «Что вот надо бы и подстричь его, рубашку и майку заменить. Да и вообще надо его в баню сводить. Пол вон давно не мылся, закопчёна и печка вокруг дверцы, половики грязные, хотя и мусора не видно, видимо сам подметает. Если у него есть известь я, наверное, и избу побелю. Да, сегодня, пожалуй, нельзя – именины не буду нарушать». Спросила хозяина, подняв глаза к его лицу:
        - И сколько ж вам лет сегодня исполнилось?
        - Сегодня у меня самый счастливый день во всей жизни, что мне помниться и что я отмечал. Были и другие дни, но я забыл их. Сегодня и год кончается на цифру семь, и число месяца седьмое, и мне семьдесят семь лет. Вот как! К чему бы это, не скажешь?
       - Скажу, Илья Николаевич, к чему это. Такое совпадение предвещают вам большое счастье, сбудутся все ваши мечты, какие бы вы только не задумали. Таня поднялась, прошла к письменному столу. Взяла авторучку, лист бумаги, поднесла к хозяину, положила перед ним и сверху написала – Мои желания в честь четырёх семёрок в моей жизни, которые принесут мне счастье и известность.
      - Вот, Илья Николаевич, вам бумага и ручка, запишите все свои самые высокие желания и несбывшиеся мечты в вашей жизни. Я читать не стану. Открою тогда, когда вы пожелаете мне открыться, и мы вот также сядем и прочтём эти записи, и увидим, насколько эти семёрки магическими будут, и что они вам принесут, и что исполниться у вас - в вашем сердце, в вашей голове. И приберите в потаённое место до того счастливого момента в вашей жизни. Эти ожидания дадут нам надежду, родят веру и любовь к жизни, и к окружающему миру.
      - Таня, а ты что ещё и поэзией занимаешься? Какая – то торжественная и лирическая сегодня и такая изумительная женщина.
       - Пишите, Илья Николаевич, свои желания, и свои несбывшиеся мечты, и чтобы вы желали, чтобы у вас сбылось в этом году?
       - Хорошо, это я сделаю, но для смелости давай налей ещё по маленькой.
Таня налила по третьей части бокала, подняла бокал и стукнулась с хозяином бокалами и они выпили. Таня взяла пирог и стала жевать - заметила, что хозяин смущается её присутствия и никак не приступит к записям. Она поднялась и подошла к книжным шкафам, стала просматривать корешки множества книг. Вон их сколько тут! Это ж как в школьной библиотеке! И что только ими делать? Ну, там одна, ну пусть две полки. А это такая страсть! И зачем столько одному человеку? Какая от них польза? Какая выгода? Кому это нужно? А на стенах ни одного ковра нет и занавески на окнах старенькие, не привлекательные и полиняли – выбросить бы давно надо, а он будь то и не видит этого. Вот сухарь, какой, как монах живёт и ничего другого не видит и не слышит, кроме книг своих. Нет, так нельзя жить. И почему я сюда столько времени хожу, и не обратила внимания на его внутренний мир. Да, очень даже это интересно! Ну-ка, ну-ка, Таня, поковыряйся-ка в его нутре. Что там есть, и есть ли, что «зызненного» у него? Или весь вышел?- стала она себя заставлять, разговаривая в мыслях. Потом услышала голос хозяина:
        - Танюша, иди сюда.
Таня отвлеклась от своих мыслей и от книжного мира, и вернулась к столу. Хозяин улыбался и протягивал ей навстречу лист с записями, добавил:
       - Вот мои записи о моих несбыточных мечтах, с небольшим уклоном в фантазию и оно будет иметь смысл завещания. Вот возьми и спрячь в библиотеке, в какую ни будь книгу положи, а как посчитаешь нужным, достанешь и прочитаешь. Мне-то что читать? Я и так помню и знаю. У меня это всё в сердце и в голове.
  Таня свернула лист пополам. Вернулась в библиотеку и вынула наугад одну толстую книгу. Это был сборник статей Ленина. Она распахнула книгу посередине, вложила записи хозяина, книгу захлопнула и вернула книгу на полку шкафа, но поставила с самого края верхней полки, чтоб не забыть.
        - Всё, Николаевич, положила. Пусть лежит, через год достанем и сличим, что там и как. Как там наши гадания подтвердятся?
        - Молодец, Танюша, хорошо ты придумала – всё душе утеха и радость. А сейчас мы вот что придумаем и сделаем. Вот тебе деньги, пойди в магазин,
накупи продуктов, возьми вина и водки, несколько бутылок пива и газ воды, всё это принеси сюда и мы с тобой приготовим застолье. Пригласим человек двадцать гостей и вечером устроим мне именины богаче, и повеселей. А я позвоню моим бывшим ученикам, коллегам учителям и близким друзьям, музыканту Володе, чтоб пришли сюда на торжество. Как ты считаешь? Получится у нас такой вечер или ни к чему всё это?
          - Если ничего не делать, то ничего и не получится. Это раз. Второе – не сидеть же, как кроту в норе всю жизнь, надо когда-то и на свет вылезти, и на людей поглядеть, и себя показать, пока живём в этом прекрасном и чудесном мире. Правильно я говорю? 
          - Танюша, ты говоришь не только правильно, но, и очень, замечательно. Ты же ангел господний, я вот, сколько на вас смотрю и всё любуюсь и не могу нарадоваться и тобой, и твоей заботой, и твоими словами. Какая ты умница, Танюша! Только вот одного не пойму: почему ты при таком уме, и способности  логически рассуждать, не училась дальше, а бросила школу и замуж выскочила, что за спешка такая? Вон, слабее тебя были ученики, да и те выучились и дипломы получили. Живут богато и в тепле, и с почестями. А с тобой-то что случилось?
          - «Охоча» созрела, мужик срочно потребовался. Думала, что книги от меня и потом не уйдут, а мужиков расхватают и мне не достанется. И живи, потом бобылкой всю жизнь и на книги эти любуйся, а «зызня» пролетит мимо. А она мне ох, как требовалась. Да и сейчас я без неё жить не могу. Да вот всё что-то не получается мужика иметь под боком постоянно. Встречаюсь я тут с одним временами, но это, мне кажется, не то. Надо бы, чтоб рядом, под боком, постоянно.
            - Рядом и постоянно под боком это скучно и надоедает, отсюда и ссоры, и споры, и всякие неурядицы. Муж к этому привыкает и хладеет, теряет всякий былой интерес и за собой не следит. А когда встречается с тобой, он и побреется, и галстук наденет, и подтянется весь, и за языком своим следит, не «матюгается», не хамит, готовится к встрече с тобой и подарочек какой приготовит, и преподнесёт. А муж хоть одной жене букет приготовил и преподнёс хоть раз в жизни? Застолье соберут, он там для приличия поздравит жену двумя словами и быстрей за водку, лишь бы наглотаться, и свалиться  под забор. Вот и вся любовь, и нежность. Одна ждёт, ждёт от мужа ласки и внимания и, не дождавшись, сама охладевает и стареет раньше времени, а другая не сдержится и побежит чужого завлекать – вот там любовь, вот там ласка, внимание и культура в обращении с женщиной. Спорный это, конечно, вопрос, но он живёт, существует, требует разрешения. Я верю, что человечество, когда ни будь, обратит на это внимание и вплотную приступит к его обсуждению и разрешению. Не должно быть неразрешимых вопросов. Мир их всегда разрешал. Иногда мирным путём – ну это умные народы так делают, а «бузотёры», всегда войной. Надо народ окультуривать. Прививать чувства человечности, приучать к красоте, доброта и красота спасут мир. Это мы все знаем. Но не все желают плыть против течения и двигаться против ветра. Там трудно всё делать, да и благодарности не дождёшься за такое самопожертвование,  и такой патриотизм.
      Таня с замиранием в сердце слушала старого учителя, у которого цель его жизни  была всю его сознательную жизнь, делать так, как он сейчас говорил Тане. Но, а сейчас она мельком глаза заметила, что учитель как-то не так на неё посмотрел, как он смотрел обычно на неё при встречах, и случайно, и когда она приходила обычно к нему в дом. Ответит на Танино приветствие кивком головы, и пошёл дальше, а дома промолвит обычное – «здрасте» – и продолжает читать книгу, или там писать в тетрадке. Таня уловила в его словах новую нотку, нотку душевности и притягательной заинтересованности. Подумала: - «К чему бы это? Что это такое? Он и все учителя для меня всегда были недоступны для разговора и прочего общения, они как святые апостолы на иконах. Они, что тоже, как и все грешные на земле? У них, что тоже «хоча» есть? Они, что не монахи, не затворники? Им, что тоже надо? Что-то не понятно. А на кого же тогда молиться, смотреть с восхищением, укорот себе делать, смотря на них? Или в этом животном мире все одинаковые? Их, что тоже к «зызне» тянет? Господи, прости мою душу грешную. Не дай в душе огоньку погаснуть. Не на кого будет и посмотреть. А как бы рассмотреть его внутренний мир? Прикоснутся к жизненной классике. Так ли там, как мне это представляется? Или, не дай Господь, что и в их внутреннем мире такое творится, как и в нас бестолковых. Так, где же надежда? Где её искать, на кого смотреть, на кого молиться? Или не на кого? Тогда пусть он на меня молится и смотрит, и ластится, и смотрит глазами, в которых огоньки порой вспыхивают. Интересно это, очень даже интересно. У меня же в душе даже, что-то зашевелилось. А, чёрт с ним! Пусть идёт, как пошло. Под ветер намного легче шагать, чем на ветер. И легче и выгодней, но только этим не хвалятся. Получилось – хорошо, не получилось и пусть. На этот случай у меня Гриша есть, пусть хоть и не лично мой, но при нужде всегда вот он и с лаской, и при силе. Не требуется его подготавливать предварительно. Чуть прикоснусь, только поцелую, а он уж готов, и тебя торопит – давай и быстрей. А мне что надо? А мне только этого и надо. Успокоим, друг друга, перельём энергию друг другу и очень даже на душе хорошо. Конечно, хорошо на душе, да вот «заковыка» такая есть, от меня он убежит к жене, а я оставайся одна и поговорить не с кем, и порадоваться этим счастьем не с кем, сама с собой разговариваю, радуюсь одна. Он уйдёт и пусто в комнате сразу сделается, и в кармане пусто. А ведь «подружку» – то содержать надо. Или, что пусть голодная живёт? Нет, так не годится. Надо в положение входить, сочувствовать друг другу. Делиться надо между собой, тем, что у каждого есть. Я тебе свои чары, ты мне на жизнь. Не дашь на корм,      засохнет моё очей очарованье. Или у тебя, что своё правило есть: я не годной сделаюсь, ты побежал к другой любовнице? А я куда? За борт выкинешь? Сейчас не свобода у нас, сейчас у нас воля. Каждый волен делать, так как душеньке угодно. Душа душой, но и про желудочек забывать не надо».
        - Танюша, что-то ты задумалась? Как насчёт вечера?- спросил Илья Николаевич, не спуская любопытных глаз с лица Тани.
        - Мы сделаем так – я бегу в магазин, трачу все деньги, которые вы мне дадите, потом ищу Гришу, и мы привозим всё это сюда на машине. А вы приносите дров и воды в дом и ждёте меня. Я привезу свою хозяйку и тётю Феклушу, и в двенадцать часов дня начнём готовить еду, и расставлять столы, и готовиться к приёму гостей. Пока я вернусь, ты мне скажешь, сколько будет гостей, мы потом сориентируемся по объёму работ.
       - Очень даже логично и главное понятно и ясно. Слушаюсь и повинуюсь, госпожа моя Татьяна, - с напускным пафосом произнёс Илья Николаевич, а возможно это был не напускной, а рождённый, и всё более укрепляющийся, пафос, пафос и одухотворённость его души. 
     Солнце ещё не село за горизонт, и лучи его пробивались сквозь ветви фруктового сада Ильи. Среди ветвей верещали воробьи, толи дрались они за свою пару, толи дурачились и веселились, и радовались весне, её теплу и свету, и призывной страсти, и бесконечной любви.
     Приехавшие дочери Ильи Николаевича помогали Тане устанавливать на столы угощения для званных гостей. Потом стали собираться и гости, и вскоре, столы были все заняты, и начался юбилейный праздник: день рождения Ильи Николаевича. Каждый из гостей держал речь и поздравлял хозяина и дарил подарок. Дочери с зятьями привезли и уже развешали по стенам ковры, постелили огромный палас на пол, сменили на окнах и дверях, занавески. Сын прикрепил в зале огромную люстру и подключил её.  Внук удивил всех: он привёз в  раме высотой в полтора метра дедов портрет в молодые годы, когда он вышел из института с академическим значком на груди и с учебником английского языка в правой руке, улыбающийся, с копной чёрных вьющихся волос на голове. Портрет был установлен в красном угле, на невысокой подставке и был прикрыт покрывалом. А когда тот поздравил деда с днём рождения, и подошёл, и снял покрывало, все ахнули, и захлопали в ладоши. Стали восхищённо отзываться и хвалить внука за такой необычный подарок.   
  Баянист каждое выступление сопровождал музыкальным номером и все хлопали в ладоши в такт музыке. Наливали бокалы, выпивали, потом стали петь и пить, пить и петь. И так до самого утра. А когда, только что занялась заря, все приезжие быстро собрались, в спешке попрощались и ушли на автобусную остановку. Местные гости разошлись по домам управляться по дому и выполнять график ухода за скотом, который требует к себе постоянного внимания. Не смотря, на то, что у вас там намечено и что вы делаете, чем бы вы небыли заняты, а скоту всё время нужно внимание в срок и в полном объёме: на то вы и крестьяне.
    Таня ни кого не провожала и, раздевшись, улеглась на койку Ильи Николаевича. «Пусть делает, что хочет, пусть моя лодочка плывёт по воле волн. Мне и вёсла не нужны, и смотреть неохота, куда лодка направляется. Всё в божьей воле». Вскоре она уснула.
     Она не видела, и не слышала, как вернулся Илья Николаевич, который в последнюю очередь сопроводил  Петровну и Фёклу  до дома Петровны. Фёкла всю дорогу не умолкала: то рассказывала весёлые истории из своей жизни и смеялась тихим, приятным, старушечьим смехом. А когда вспоминала грустные моменты, то и плакала, не скрывая своих скорбных историй. В этом случае она укорачивала шаг и вытирала слёзы на глазах концом полушалка.
       - Что сейчас не жить молодым? Иди и езжай куда хочу, делай что нравиться. Говори свободно обо всём, что на ум взбредёт, ни кого, и ни чего не стесняйся и, самое главное, ни кого не бойся. Не боятся ни кого – воруют по маленькому и по  крупному. Всем всё сходит с рук. Эх, хэ, хэ, хэ, что творится – то на белом свете.
        - Что, вы сватья, не говорите так? Все тюрьма переполнены уж и сажать некуда, - возразил ей Илья Николаевич, и сейчас ловят и судят, а как же, без этого нельзя.
        - Я не знаю, как там судят. Но приходят осуждённые из тюрьмы сильно уж гладкие такие. Будто он не из тюрьмы пришёл, а с курорта вернулся. И не успел повернуться, как опять за своё дело.
       - В тюрьме никогда мёдом не кормили, никто туда не просится, не дай Бог, - возразил Илья Николаевич, - ну счастливо оставаться, пошёл я домой, - попрощался он с женщинами и пошёл домой. А Фёкла продолжала делиться с Петровной своими воспоминаниями, когда они уже вошли в дом:
      - Меня тоже бог пронёс от тюрьмы. Три случая я помню, всю жизнь не забуду.
     - Да, ну! Что, вы, говорите? И как же это было?  Расскажите, что помните. Да, подождите-ка, я самовар включу. Чайку попьём, да заодно и тебя послушаю, попросила Петровна и, наполнив электрический самовар водой, включила его. Достала пакет с печеньем, два бокала, поставила на стол. Открыла форточку, в комнату хлынула сумасшедшая песнь соловья, иногда вклинивались крики петухов, и замолкали, а певец переходил от одной ноты к другой, от одной трели к другой и так без конца, только слушай и радуйся. Старушки заслушались и опомнились лишь   тогда, когда засвистел кипящий чайник.  Петровна выдернула вилку из розетки и, наполнив стаканы кипятком, поставила к печенью, опустила пакетики заварки и пододвинула сахарницу, попросила:
       - Ну, подруг, давай погреем старое нутро, да расскажи про себя.
       - В войну это было. Я семь классов окончила и сразу нас всех на покос отправили, мужиков не стало, и парней забрали: всё в женские руки передали, и сено готовить и хлеб убирать. А после нового года мне исполнилось семнадцать лет и мне вручили быка с подводой хлеб возить за шестьдесят пять вёрст. По пути ночевали в одной деревне. Сколько мук натерпишься, пока съездишь. А морозы были в два раза больше нынешних, что сейчас не жить, и что не работать. Да не работают сейчас большинство. Болтаются по селу, работы им, видите ли, нет по душе. Живёшь в селе: расти хлеб, ухаживай за скотом, получай молоко и содержи своё подсобное хозяйство. Что ещё надо? Каких должностей вам требуется, что министрами желаете быть, или пупками сверкать на сцене, там и без вас много. Сидите уж, прижмите хвост и доите коров, да поите телят. Если все на сцену полезем, то кто ж вас кормить – то будет. Каждый сверчок – знай свой шесток. Конечно, могут быть и исключения, ну да для вас вон сцена в доме культуры, иди, весели и радуй односельчан: пой, танцуй, что ещё надо? Ну, не всем же в Москву – то ехать, покорять зрителей, а мы и тут сиротами оказываемся, обиженные богом, что ли? Неблагодарная молодёжь пошла, и со мной это сотворили. Да, ладно, об этом потом.
В первый год я возила зерно на быке, звали его Кот. Получим мешки, наполним  их зерном, свешают нам, выпишут накладную и мы поехали. Сильно мы переживали за недостачу зерна: килограмма не хватит восемь лет тюрьмы. Тут мороз душит, спасу нет, тут езда на быке – вся душа истомится от такой нудной езды, а тут страх от недовеса. Все перед весовщиком унижались, льстили ему всячески, хвалили, заговаривали, умышленно заглядывали на него, подмаргивали. Некоторые и ложились под него: ну там вдовы, и замужние, а мы всё в сторонке держались, честь девичью берегли для будущего мужа. Эта девственность дороже приданного ценилась и почиталась на селе высоко и постоянно. Это сейчас за позор почитают, если девушка честной живёт. Какая гадость эта мода прикипела в селе. Не приведи Господь. Слух дошёл до правления, что весовщик лишнего даёт некоторым бабам: ну там килограмм, а иной раз и два прибавит своей любовнице. Другим завидно и обидно, и донесли до правления. Стали следить, только свешали Дуне зерно, и она отъехала от весов, а тут и ревизор: стоп, перевешать, оказалось два килограмма лишних. Весовщика в «каталажку» посадили, а Дуню на ферму перевели, на телят. Поставили нового весовщика, инвалида, с фронта пришёл без ноги, с костылём ходил. Эти мужики фронтовики, много чего на фронте повидали. Не знаю я точно, но солдатам разрешалось многое кое-что, после захвата города. Они там всякому разврату нагляделись и этому сами научились: победитель, а как же. Делай, что пожелаешь. А что может пожелать молодой мужик, хоть и в солдатской форме. Конечно, ему быстрей давай бабу. И не просто, по человечески, там аккуратно и по хорошему. Так нет, насмотрелись они на разврат, и дай себе так вытворять, ну там не в положенное место лазить. Многие к этому привыкли,  придя, домой, тут уж над нами вытворяли. Терпели бабы, а куда деваться? Отдаваться приходилось, а вдруг замуж возьмёт – не на что, и не на кого надеяться. Вдовью жизнь терпеть тоже не сладко – всю жизнь горе и нужда. Это извращение и до наших дней дошло. Хорошее дело быстро забывается и слабо прививается. А плохой пример заразителен. А теперь за моду взяли так вести себя. Так испохабятся, что и родить не могут. Всё у таких баб, там изорвано и истёрто, что и прицепиться не за что. К старости берут малышей из приюта и в том, находят какое – то утешение. В каждой женщине сидит от природы материнское сердце. Кем - бы женщина не была, что - бы она не работала, а мамой быть она всегда мечтает - хоть там рано, хоть поздно. Об этом надо помнить не столько женщинам, а в основном – мужикам, ну и парням. С войны и матерки пошли развратные – ну там, в рот, в нос, да в женю. Про правильную связь – ну там, в положенное место и разговора нет. Не знаю, ни разу не слышала, возможно, кто и выражается так. Ну ладно бросим мы про то говорить. А однажды этот новый кладовщик стал со мной намёками разговаривать, ну так сказать, стал удочку закидывать, а наживку - то прицеплял килограмм, или два хлеба лишнего дать. Я и так крутилась, и этак, а он не отстаёт и всё: дай ему девку попробовать и только. Я и баб стала подговаривать, чтоб они его от меня отвлекли. Себя чтоб предложили вместо меня, девушка, мол, она, грех на неё «зариться», и домогаться. Зачем судьбу ломать, жизнь портить? А он ещё злее стал ухаживать. Бабы меня успокаивают и советуют, не поддавайся мол. Остепенится он, отстанет и всё забудется. А он в азарт вошёл, как бык при случке перед коровой. Неужели, думаю, тебе баб мало и жена дома молодая, что тебе ещё надо? Ну, раз слазишь, и на завтра я такая же буду, как и остальные, что ты не понимаешь что – ли?  Возможно, он и понимал такую ситуацию, а возможно и не понимал, но ему была нужна я, девушка, не тронутая, бережливая, сбережённая. И вот однажды, получив от меня очередной отпор, он не довешал мне двадцать килограмм зерна. При сдаче зерна в хлебоприёмном пункте, недостачу сразу обнаружили. Баб моих отпустили и велели моего Кота увести домой, а меня на допрос. Неделю выбивали признания. Грозились отправить на допрос с «поддувом», бабы кто там был с омерзением и страхом рассказывали про это. Я на допросе обо всём честно рассказала, подписала все протоколы допроса. Меня в карцер посадили, а один из милиционеров был у нас, прослушал, что там бабы про меня говорили, и сделал контрольный завес отпущенного зерна. Обнаружил «мошенство» весовщика, снял его с работы, склад передали одной там женщине, а его отправили в «кутузку», срок дали, отсидел он и домой вернулся, да долго ещё на меня дулся. Я пришла домой и мне вновь вернули моего Кота, и я продолжала возить зерно.
    Однажды мы повезли зерно, это где-то в марте или в апреле было дело, снег таять начинал, ручьи пошли. Привезли зерно, разгрузили, слава те Господи, у всех всё в порядке. Нас четверо было женщин. Выдали нам  ещё дома  синие халаты, со стороны все похожи друг на друга. После разгрузки надо было на квартиру ехать ночевать, а ни быкам дать нечего, ни самим «жевнуть». Вывели быков за ограду, и пошли по территории хлебоприёмного пункта: поискать, вдруг, кто просыпал там зёрнышко где, как воробьи идём и просматриваем всё вокруг тщательно. Смотрим, бог смилостивился, под стеной одного амбара кучка проса с мусором сметёна лежит. Мы карманы насыпали и бегом к быкам. Я подошла и сняла халат с себя, и положила в рукав шубы, стала быка отвязывать. Слышу свисток, мы обернулись, а к нам охранник с милиционером бегут. Задержали нас. Та указывает пальцем на моих подружек и кричит: - «Вот эти в синих халатах были, но их было четверо, я хорошо помню, а их только трое тут, этой без халата там не было, - она на меня пальцем указывает, - четвёртая куда – то убежала».  Товарок моих горемычных забрали. Они на меня не донесли. Я вывела быка на дорогу, коров  моих подруг поставила следом и поехала домой, и ночевать не стала. Приехала домой, доложила, как дело было, как товарок моих и за что арестовали. Ну, а про себя умолчала. На том дело и остановилось. В моё звено назначили других женщин, а я как звеньевая сделалась, нагрузили зерна и опять горе мыкать поехали. Тех подруг продержали в КПЗ две недели, допрос проводили с «поддувом». Следов побоев не видно, а боли ужасные в кишечнике делаются. Они вернулись и долго ещё работать не могли, да и когда вышли на работу, всё скорченные ходили, и делали более лёгкие дела. Никто не знал, что это за метод. И мы стеснялись спрашивать, и те боялись говорить сами. Так это и забылось, и разговоров не было. Только у меня это из головы всё до сих пор не выходит, вот уже восемьдесят четвёртый годок пошёл, а тот ужас всё в голове стоит.
      - Да, ужасные события пережили люди в войну, и долго ещё после войны в мирное время. Да и что мы от победы получили? Льготы для инвалидов войны мы зарабатывали, и мы им платили. Хотя мы в них не стреляли и не делали калеками и инвалидами. И мы, и наши дети, а теперь и внуки этих инвалидов обрабатываем, и отрабатываем долг государства перед победителями, - с печалью в голосе дала оценку событию Петровна.
      - А кто же должен был платить инвалидам льготы – то, - едва понимая потаённый смысл слов Петровны, спросила Фёкла.
      - А те, кто их сделал инвалидами, побеждённая нация должна была и платить. А то для них война и расходы на неё закончились, а для нас продолжается, пока будут жить получатели льгот. Это одна из потерь победы. И самая главная потеря. Эту потерю нельзя сравнивать с потерей победы, но вопрос не сходит с арены и не выходит из головы мыслящих людей. И любые пояснения правоты действия власти, есть ни что иное, как попытка оправдаться и закрыть свою совесть перед рабами – «отработчиками» чужого долга. А это должно устыдить власть, которая проиграла главную часть победы. Мы вынуждены эту потерю скрывать от людей и от своей совести под личину человечности, гуманности, добродетельности, благородства. Нас убивали, нас жгли, нам всё разрушили и за это нам не заплатили и мы им простили. А будь они на нашем месте: мы всю жизнь были бы у них в рабах. Это что война и уничтожение русской нации есть не что иное, как война по договорённости, чтобы проучить русского человека?
         - Петровна, давай сменим пластинку. Что-то мы сильно высоко забрались и раскрываем секреты не нашего ума.      
        - Вполне с вами согласна, - примирительно отозвалась Петровна и Фёкла продолжила своё повествование:
        - Потом в нашем колхозе внедрили выращивать махорку. Мы же, бабы и пахали, и боронили на быках, а остальное всё вручную. А как созревать начнёт, сколько «вони» от неё нанюхаешься, только мы молодые-то и «выдюжили», и то не все. Голова болела постоянно и сильно. Отвозили  туда же
куда и хлеб. Я возила опять на своём быку Коте, привык он ко мне, слушался. И вот однажды подъезжаем мы к району и нас стали обгонять два мужика на резвом коне, запряжённом в телегу. Ну, еду я и ничего не подозреваю. Они как поравнялись с моим возом, и подворачивают ближе ко мне, да на ходу и выдергивают два снопа махорки и быстро убегают вперёд от нас. Я в голос, в крик, а их и след простыл. Приезжаем на склад, у меня недостача, меня под арест, а бабы мои рассказывают, как дело было. Их отпустили домой, а меня задержали на допрос. На следующий день меня ведут на базар и, увидев тех парней торгующих моей махоркой, говорят мне: - «Вот где твоя махорка, ты ей на базаре торгуешь. Вот и недостача нашлась». Я в слёзы, клянусь, как могу, оправдываюсь, не слушают они меня. Но забрали и тех и тоже на допрос. Думали, что я с ними в «сговоре» была. Пытали, пытали, ну, слава Богу, выяснили. Тех забрали для суда, а меня кое-как  отпустили. А мои подруги уже вновь приехали. Домой поехали вместе. Из села выезжаем, а там, у дороги стоит солдат с костылями. Встречаемся, разговорились, а это наш земляк с фронта, демобилизовали по ранению. Посадили бабы его к соседке на воз. Ну, поехали. Вот уж и последнее село проехали и наши горы показались, на душе потеплело. А тут снег уж тает. Лужи и змейки кругом. Мой Кот в одной змейке застрял, и вывезти сани не может, устал, видимо, или заболел. Смотрю, и соседка с солдатом застряла в этой змейке. Что думаем делать? Я говорю подружке: - «Иди в село за помощью, а я тут останусь, на мне шуба одета и доха на санях – я вытерплю. А ты в фуфайке, замёрзнешь за ночь, иди в село, скажешь там, кого увидишь, может бригадира или председателя, пусть помощь пришлют. Та согласилась и пошла в валенках по мокрому снегу, да по ручьям домой. Пришла, как потом рассказывала, на полевой стан, а там никого нет, только сторожиха одна, да у неё ни одной коровы или быка не было. Ушла соседка домой, ночевала там. Какой там сон, натопила печь, да кое-как отогрелась, и утром к председателю пришла. Та запрягла лошадь и с ней приехали к нам. А я ночью доху отнесла солдату в сани и окутала его. А потом раза три ночью подходила к нему и спрашивала, как мол, ты себя чувствуешь. А тот бодрится, не показывает болячек своих. Ну, тут мы вытащили конём наши сани из змейки, прицепили свои сани к саням председателя, а та взяла  к себе солдата и таким караваном и уехала домой. А мы повели быка и корову в село с подругой. Едва дошли: валенки сырые замёрзли колом, не гнутся и не греют, ноги одеревенели, юбка, как жестяная, не гнётся и шуршит, подол юбки тоже не гнётся и так мешал идти, хоть сбрасывай, да утром холод такой наступил, не до того стало. Ну, дошли до дома, быка я сдала на конюшню, а сама тут же свалилась на топчан. Конюхом тут девушка одна работала Екатерина Фоминична – раздела меня, сняла всё мокрое и смёрзшееся, надела сухое, что нашлось, я и уснула. А Катя баню истопила и будит меня в баню идти. Я от радости аж заплакала, пошли в баню, Катя меня отпарила и отогрела. От простуды спасла, всю жизнь её помнить буду.
     Вскоре весна настоящая пришла, и мы приступили опять махорку выращивать, а потом и возить на быках, да коровах. А тот солдат немного поправился, ходить стал без костылей, молодой был, стал на нас поглядывать, я отворачиваться не стала, тоже смотрю и подмаргиваю когда надо. На шею, конечно, не вешалась, но когда он попросил меня проводить до дома, я согласилась. А на третий день я и на «большее» согласилась. А однажды, я и не ждала, мы и не разговаривали про это, а он с матерью и отцом приходят к нам свататься. И после всяких там «присказулек» и шуточек  он сразу и увёл меня домой. Он на лошадях стал работать, а я так на махорке и осталась.
   Тут как-то ревизия прошла. Собрали нас баб под сараем, где махорка наша дозревала и откуда мы её и увозили, и стали пояснять, что в этом году махорка идёт третьим сортом, а за это платят намного меньше. Надо, что-то было придумать. Ну, я и предложила, что бабья «подружка» не бог, а во многих случаях помогает. Поэтому надо того приёмщика соблазнить и тогда сорт будет первый. А мне и говорят, что вот сама и берись за это дело. А я отвечаю, что я и так сыта, с мужем же живу, да и фигура у меня вон полнеть стала, это кобелю не в нос. Надо по согласию выбрать дипломата. Ну, там, чтоб и ей была большая охота. Была у нас вдова одна, уже четвёртый год как мужа не стало, погиб на фронте. Горе притупляется, а «подружке» всё равно кушать хочется. Стройная бабочка была, красивая такая, даже мы бабы ей завидовали, одним словом соблазнительная такая была – согласилась того приёмщика «охомутать» во благо колхозной жизни. Поехали на утро с махоркой и дипломата взяли, а та в бани помылась, чистое надела всё, причесалась. Я была звеньевой, и накладная была на меня выписана. Приехали на место, я спорить начала с приёмщиком о том, это почему же махорка наша ниже сортом стала, от чего же она хуже сделалась? У тебя, возможно, у самого твоя махорка «некудышняя», а на нас зло сбиваешь. Эх, ты, а ещё мужик называешься. А тот разговаривать стал: - «Как это моя махорка стала «некудышняя», кто тебе сказал? Может, проверить желаешь»? Я ему в упор: - «Желаю проверить и заключение дам, а потом за ту махорку, которую оформил третьим сортом, платить будешь, или переоформишь первым сортом».  Пока переговаривалась, а бабы махорку стаскали на весы и ждут решения. Приёмщик подходит к весам и молчит, не взвешивает, на меня глаза вытаращил. Потом ухмыляется и говорит: - «Ну пошли со мной в каптёрку, сорт проверим. А потом и взвешивать будем и квитанцию выписывать станем».  «Давай», - отвечаю ему. Он повернулся и пошёл в свою каптёрку. Я не спешу идти, рукой машу дипломату нашему, та пошла за мной, я пропустила её во внутрь и закрыла дверь. А сама вернулась и ушла с территории склада, бабы все за мной вышли и быков своих вывели за ограду. Вскоре вышла и наш дипломат, улыбка во всё лицо, в руках бумажку держит и помахивает нам. Ну, как там? - спрашиваю  её, она молча подала мне квитанцию на сданную махорку первым сортом и даже большим весом. Сама руку выставила, и большой палец подняла, а потом по горлу ладонью провела. Мы без пояснения поняли, что всё там у них на большой палец получилось и она под глотку сыта. Вот с тех пор я отказалась быть звеньевой, а вместо меня ту поставили. Она долго туда ездила, пока замуж за него  вышла. Приезжали они в гости, мы встречали их, много шутили и мне спасибо говорили, что помогла им семью завести, дети у них потом народились, и одну дочь они моим именем назвали.
     Петровна сидела против Фёклы, смотрела ей в глаза, улыбалась и радовалась её радостью и печалилась её горестями. Потом спросила:
        - А кто ж эта дипломатка – то была? Я знала её?
        - Знала, конечно, но мы в селе об этом ни кому не говорили, и никто об этом не знал. Я и сейчас никому не говорю про неё. Что было - то прошло. 
      - Ну, а как же ты сейчас – то живёшь? – поинтересовалась Петровна.
      - Жить бы можно; имеется попить, и поесть, обуть, и одеть, да старость донимает, на душе грустно. На той неделе в свой старый дом вернулась, с внуком живу, холостой он.             
       - Как, так перешла? Мне Таня говорила, что тебя дочь с зятем к себе в дом привезли, и ты с ними живёшь, - пыталась допытаться Петровна.
       - Да, было дело. Осенью перевезли к себе домой, стали жить. Всё шло хорошо, и разговаривали со мной,  и советовались, за стол вместе садились, в баню дочь водила. А я им пенсию всю отдавала, и помогла машину купить, у меня на чёрный день имелись деньги. А вот после нового года стала замечать, что они не стали  со мной разговаривать, в баню со мной дочь не стала ходить, скажет, будто попутно, иди, мол, в баню, мы уж помылись. И я иду одна. Потом вижу - за стол с собой не стали приглашать. Сами покушают, а уж потом мне скажут, садись, мол, кушай. А сами уходят из избы. А при гостях меня к столу не стали звать. Один раз одна гостья спрашивает. А почему мать не сажаете за стол, а зять говорит, что она, когда ест, у неё изо рта крошки высыпаются, не приятно смотреть, а дочь добавляет, что от меня стало вонять. Такая меня обида взяла, что, даже сердце защемило. Я тебя выхаживала, нос не отворачивала, когда от тебя воняло: пелёнки стирала, саму замывала, ночей не досыпала. Никому не жаловалась и не позорила, за что же ты меня – то так, доченька?
Да, слава тебе, Господи, что надоумил меня дом свой не продать. А чтоб не растащили чего из хозяйства, я попросила внука туда переехать. А теперь всё кстати пришлось. Однажды поехали они внука своего крестить, а меня не взяли, и даже не сказали куда пошли. Сидела, сидела я одна в своём углу, осмотрелась, стала принюхиваться – ничем не воняет ни от постели, ни от меня. Я же за собой – то чувствую, хожу в туалет нормально, нижнее бельё сухое, сама умываюсь с мылом ежедневно, волосы причёсываю. Организм привык работать, приучён был всей жизнью, и сейчас за собой слежу – силы пока есть, хотя мне восемьдесят четыре года исполнилось. Да я только последних четырнадцать лет не работаю в колхозе, а то всё на телятнике телят поила, шестьдесят лет трудового стажа у меня, да лет десять после пенсии всё за мной прибегали, чтобы подменить поярку какую, та в отпуск ли уходила, или заболеет какая. А сейчас посмотрю, и до пенсии не дорабатывают, и дома сидят, зарплата им мала, жить не на что. А мы всю жизнь, до недавнего времени денег не видели, за трудодни вкалывали. Что только деется – то на белом свете! – старушка перекрестилась «неумеючи», вздохнула и продолжила: 
       - Сложила я своё бельё в мешок, одежду и обувь тоже уложила, положила чашку, ложку, кружку, спрятала в карман трудовую книжку и пенсионное удостоверение с паспортом, сняла со стены портрет мужа. Уложила в пальто, сложила всё на санки и ушла в свой дом ночью по морозцу. Внук встретил, обрадовался, что я вернулась. И вот с тех пор и живём с ним. А зять с дочерью так и не были у меня в гостях ни разу. От людей узнали, что я вернулась к себе домой и даже перекрестились при людях. Вот она жизнь-то, какая! Какого добра ждать от чужих людей, когда родные дети отвернулись. Ох – хо – хо – хо – хо, какое времечко настало лихое. Все молодые люди на деньгах помешались, злом живут, родители не нужны детям, детей выкидывают на помойку. Лучше жили без денег! Зачем надо было менять всё это, всю жизнь коверкать. Ну, что не нравиться – переделать, исправить и живи дальше, для чего всё с грязью – то мешать, добро в грязь втаптывать. К чему это? Ни цели, ни задачи, ни планов нет никаких: бардак и только. Спасибо, что хоть пенсию приносят, да не расстреливают никого. Дал бы Бог, чтоб успокоилось это всё и наладилось по хорошему, смотришь, и образумились бы люди, вспомнили бы про родителей, а мамы о детях своих… Ладно, пойду я домой, засиделись мы с тобой, Петровна, - собираясь уходить, произнесла Фёкла.
      - Нет, зачем же ты так. Оставайся у меня ночевать, тут и до утра недолго. Дождёмся утра, смотришь, и Таня прибежит, она сейчас со мной живёт, мне хорошо с ней.
      - Я знаю, что с тобой живёт. Хорошая она, добрая, в мать свою уродилась. Я с ней работала одно время, работящая была женщина. Мы, одно время с Людой обучали её, как ухаживать за телятами. Не пожилось ей на белом свете, давно уж не стало, была бы жива и Таня не ходила бы по людям. Да вот и Люда на пенсию вышла и детей своих определила и за мужем своим ухаживает, инвалид он, а всё хозяйство на Люде держится, скот и птица там всякая. Вот уж напарница была надёжная, чуть,  я прихворну, так она обязательно и мне поможет, а иной раз и всё поделает с моими телятами. В бедной семье родилась, к труду привыкла с малолетства, вот и держится как веточка на ветру – гнётся, а не ломится. От труда и стройная такая, не то, что иные – распустят брюхо выше колен, смотреть срамно. Трудиться это святое дело – всегда в строю и опрятный с виду. Она ко мне сейчас часто в гости приходит. Посидим, побеседуем. Вспомним прошлое, поделимся новостями – всё душе теплее становится.
         - А, что, Фёкла, перебирайся ко мне жить, а Таня будет за нами доглядывать.
         - Нет, Петровна, спасибо за приглашение, в гости ходить буду, пока ноги двигаются. А из своёго угла ни куда не пойду, научила дочь родная, спасибо ей за науку.
         - Ну, смотри как лучше, твоё дело. Давай ляжем, поспим хоть перед утром, устали мы с тобой.
Старушки разделись и улеглись на койки, притихли, пригрелись, прислушались.
    В окна заглянула тёмно – синяя заря, такая обаятельная, умиротворённая, свежая. Потом и она стала менять своё лицо – принимая тёмно – голубую окраску, потом – голубую и, наконец, светло – голубую. Из зарослей ветловых деревьев лилось волшебное пение соловья, которое завораживало ум и уносило мысли куда – то вдаль, в святые безгрешные места, где должен был жить человек, но где его нет.
       Таня проснулась от громкого крика петуха из курятника Ильи Николаевича. Потом было тихо, и опять, захлопав крыльями, запел петух, а теперь ему ответил соседский, потом дальше и дальше. Вскоре очередь вернулась к хозяйскому петуху, и он ответил, и так до самых первых лучей. Он прекратил перекличку тогда, когда увидел, что одна курица соскочила с насеста и пошла по курятнику. Петух покосился на неё глазом и спрыгнул к ней и, расправив крылья, стал описывать круги возле своей жены, а потом и заскочил ей на спину и задрожал всем телом, всеми крыльями и перьями. Потом замер, держась клювом за перья на макушке  курицы. Спрыгнул, закокал и хотел закричать, но остальные куры стали друг за другом слетать на пол и не дали ему прокричать утреннюю побудку. Да и не к чему, все проснулись и принялись за своё обычное куриное занятие - искать корм и завлекать петуха. А как не завлекать, время такое пришло, весна ведь пришла, май – батюшка пришёл и растревожил всё живое на земле.
      Таня потянулась под одеялом, подложила ладони под голову, поморгала глазами – разгоняя остатки сна. Свет из кухни проникал к ней в спальню, она прислушалась. Потом подвинула голову на край подушки и следом с головой подвинула и саму подушку, присмотрелась. Там, в кухне, у стола стоял Илья Николаевич и мыл посуду. Перед ним стоял эмалированный таз с горячей водой, а рядом стояла большая чашка тоже с водой. В тазу он мыл чашки, тарелки, ложки и стаканы, в чашке он ополаскивал, немного задерживался, пока вода скатывалась со стенок посуды, и ставил рядом на столе вверх дном. После этого он стал переносить по буфетам мытую посуду. Вытер поверхность стола, ополоснул тряпку в воде, выжал её, слил воду в ведро и вынес на улицу помои. Зашёл, присел у стола, видимо устал, повернулся к стене лицом и посмотрелся в зеркало, пригладил седые волосы на голове, подморгнул себе, качнул одобрительно головой своему отображению, повернулся к столу лицом и положил руки на стол, задумался. Через минуту встал и, подойдя к окну, открыл половинку рамы окна. Свежая струя майского утра тихо, но властно проникла в комнату и стала перебирать, и шевелить шторы и занавески. Вместе с воздухом вошёл и послышался майский гимн соловья. Хозяин прислушался, заложил руки за спину, мечтательно задумался. Тёплые и завораживающие мысли охватили всю его голову. Ему захотелось подняться, вылететь из окна и улететь к великому певцу. К нему навстречу, туда в заросли, лететь на лучах появляющегося солнца, на лучах счастья весны, майских лучах. Грустно подумал, что не дано физически человеку летать. Только мечтай и воображай свои полёты. Он ещё несколько минут стоял и ждал. Наконец дождался и услышал:
         - Доброе утро, Николаевич, что там рассматриваешь? – Таня и не знала, как сегодня называть Илью Николаевича. Если по имени и отчеству, получится слишком официально. Если по имени  просто Илья, или даже Илюша, будет, как - то очень просто, упрощённо, по – ребячески, сильно обыдённо. Попыталась найти нечто среднее – Николаевич, ей самой понравилось, удачно подобранное, обращение. Тот откликнулся:
         - Милая моя соловушка, утро доброё! Послушай, как распевает великий певец!
         - Я слышу. Включи там кипятильник, пусть согреется вода, я полы помою потом, - уже смелее распорядилась Таня.
        - Это мы сейчас. Это проще – простого. Где у нас кипятильник? Ага, вот он. Сейчас мы это включим – вставим в ведро кипятильник. Пусть греется и кипит водичка. Таня, тебе что принести, кофе или что покрепче?
Таня сразу уловила измененный голос Ильи Николаевича и его неофициальность. Добавила к его предложению своё мнение:
        - И что покрепче, и что потверже.
        - Понятно, несу, быстренько мы можем, сей секунд, готов я.
        - Это мы сейчас проверим, миленький Илюша.
Когда Илья Николаевич занёс в спальню поднос с двумя рюмками, бутылкой вина и закуской, увидел Таню в смелом состоянии и с улыбкой, так он чуть не выронил из рук поднос. Он познал её вчера после ухода гостей, но то было в темноте, и он ощущал её только ладонями и всем телом, но не мог представить, какая она обворожительная при свете. Таня поднялась, села, отставила одну ногу в сторону и протянула руку к подносу. Левой рукой она взяла две рюмки. Зажав их между пальцами, второй рукой подняла бутылку, налила рюмки и одну протянула, теперь уже своему, родному Илюше.
      - Ну, что, Илюша, ещё раз с днём рождения или как?
      - За день рождения вчера и так много раз пили. Сегодня я хочу поднять бокал за мою любовь, милая Танюша! За наше счастье, за вернувшееся счастье ко мне!
       - За счастье я всегда готова выпить, милый Илюша, давай выпьем!
Они тихонько прикоснулись рюмками, послышался тихий мелодичный звон хрусталя. С первого глотка Таня почувствовала, что это не вино, это был спирт, подкрашенный малиновым соком. Она хотела отстранить, но посмотрела, как Илья выпил. С шумом выдохнул и стал закусывать яблочным салатом. Таня тоже выпила и помахала в рот ладонью воздух, и тоже стала закусывать.
      - Вот и хорошо, выпили и закусили. Сами сыты и довольны. А подружке – то тоже хочется, что ни будь, существенное горячее, в виде «кипятильника».
Илья поставил поднос на ночной столик, быстро снял всё с себя и приплыл на распущенных крыльях на встречу к её божественному телу. Таня положила руки вдоль тела и принялась к своей бабьей работе, вдыхая и выдыхая воздух в такт подкидыванию. Шло всё нормально и прекрасно – вот уже и Тане «захорошело», и надо бы прижаться и замереть, а Илюша, её теперь Илюша, всё продолжал и продолжал. И никак не мог насытиться и остепениться. Таня на минутку сжалась, потом заработала с ещё большим азартом и страстью. Вот ей опять требовалось остановиться и прижаться телами и замереть. Но тот не останавливался и продолжал свою мужскую беспрерывную работу. У Тани мелькнуло в голове: - «Это сколько же можно? И сколько же конов он сыграет без остановки? Он, что таблеток наелся? Или спирт так подействовал? Ладно, и ты не стой, работай, работай. Потом будешь думать и вопросы себе задавать. Сейчас не до этого, сейчас страсть и порыв, движение, жар и ещё раз страсть. Вот-вот  стоп. Они сжали друг друга в объятиях и замерли – кровь бушевала в её жилах, сердце не находило себе места в груди, в мозгах всё помутнело и она куда-то улетела с земли. Куда-то далеко, далеко, там, где пел соловей и играли утренние лучи великого майского утра. Они легли на бок и затихли, прижались и, обнявшись, ещё сильнее сплелись телами. В какой-то момент Таня почувствовала, как Илья Николаевич стал засыпать, расслабляя руки и ноги. Таня прислонилась губами к его рту, тихо втянула его губы к себе в рот, подержала и отпустила. Стала тихо освобождаться из его объятий. Посмотрела вниз, задержала взгляд, полюбовалась на его «достояние», и довольная прошедшей близостью, радостно вздохнула и тихо, тихо выдохнула воздух из груди. Оберегала, чтоб не разбудить Илью Николаевича. Подумала: - «Как он мог сохранить в себе столько энергии? И это в такие – то годы. Это суметь же надо, не многим так удаётся. О многих она слышала через баб, что уж и в полста лет делать иным нечего, и редко кто до шестидесяти лет дотягивал, чтоб сохранить своё мужество. А тут семьдесят семь и он в полном боевом состоянии. Да ещё и меня перещеголял, вот молодец-то, какой! Надолго ли только его хватит, если вот так с ним они будут делить свою нерастраченную любовь и энергию, страсть и неотразимую её чару. О, Господи, слава тебе, Господи, спасибо тебе за эту встречу с таким милым и энергичным человеком. Так я довольна, Господи!
Таня накинула на его покрывало, сама оделась, прикрыла дверь спальни и         задвинула занавес на этой двери, прошла в кухню. Кипятильник бушевал, и вода испарялась, и бурлила. - «Ну, кипятильник,   успокойся и ты, нагрел до кипения, хватит, остынь». Таня разбавила воду. Всыпала соды, размешала и хотела уже приступать к мойке полов, но подумала. Что она вперёд ещё мечтала , чтобы дом побелить, Стала смотреть под печкой, нет ли где ведра с известью. Она оказалась на месте. Таня вынула и добавила горячей воды и стала размешивать. Тут же оказалась и ковыльная щётка. Постелила на стол газеты и стала белить потолок. После слезла со стола и стала белить стены. Уже и одну из них побелила, как нежданно раздался звонок телефона. Она даже вздрогнула от неожиданности. Она посмотрела на дверь спальни, подошла и подняла трубку:
       - Тань, привет! Я в город еду, тебе, что ни будь привезти?
Таня не знала, что и сказать. Она смотрела на ведро с известью и на щётку, и тут сразу возник план, она заговорила тихо, чтоб не разбудить хозяина:
      - У тебя деньги есть и сколько?
      - Есть, есть, сколько надо, сегодня только получил, зачем тебе?
      - Я подумала, вот дом у Ильи Николаевича подремонтировать, обои на стены наклеить, на потолок плитку приклеить, панели навести. Ты заезжай к нам, и мы с тобой измерим и подсчитаем, сколько чего надо, понял? Ты сильно торопишься? А куда едешь – то?
        - Таня, ты видела, как у меня обит дом?
        - Да, при чём твой дом? Я хочу обить дом Ильи Николаевича, понял?
        - Таня, я сразу понял, только дело в том, что наши дома строил колхоз по одному проекту, у них одинаковые размеры. Поэтому я помню, что и сколько я покупал. Если тебе понравилась моя обивка, то я вам привезу то, что нужно и сколько нужно. Но нужно всё равно дом весь пробелить и где есть опавшая штукатурка там надо замазать и забелить, пыль, паутины собрать, чтобы крепче клей приставал.
      - Одну комнату надо оклеить ярко жёлтыми обоями, а  всё остальное как у тебя.   
      - Понял, до свиданья, вернусь в субботу к полудню. Собери людей для работы, человек пять женщин и одного мужика с инструментом, поняла?
      - До свиданья, поняла, счастливо!
 Таня три дня белила дом, а на четвёртый вымыла полы, а в пятницу снятые ковры и шторы вынесла на веранду. Илья Николаевич приносил воду, выносил помои, помогал переносить ковры и дорожки. А когда уставшая Таня падала на койку и сразу засыпала, Илья Николаевич приступал к топке печи и приготовлению продуктов, чтобы утром Таня могла легко всё переработать и сварить еду. В субботу утром Таня сбегала в школу и встретилась там с уборщицами, с которыми договорилась о ремонте комнат, а также сбегала к отцу. Доложила о своей задумке, и отец согласился ей помочь.
   Вся бригада была в сборе, когда Гриша подъехал к их калитке на Москвиче с будкой. Таня с женщинами вышли его встречать, а потом стали стаскивать в комнату облицовочные материалы. Таня разнесла по комнатам потолочные плитки и обои. Её отец стал примерять панели и готовить планки для выравнивания стен под панели.
               
                Шестой урок.   
                ---------------------
       Игорь делал разметки и собирался прибивать бруски, но одному было неудобно, и он крикнул:
       - Женщины, зайдите ко мне, поддержите конец бруска, а я буду прибивать.
Одна из женщин ответила:
         - А долго конец – то держать придётся?
Подружки дружно захохотали и дополнили:
        - Как понравится, а что боишься; долго не выдюжишь?
        - Да почему же не выдюжу? Одной рукой устану, так возьму двумя. Если, конечно, есть за что. Опять послышался смех и подначки. А Татьяна вошла в комнату к Игорю, проговорила:
          - Давай свой конец, держать буду.
           - Вот брусок и придержи свой конец по черте на стене. А я прибью свою сторону, а потом и твою сторону, - поняв насмешки женщин, Игорь сменил наименования, присмотрелся к брусу и стал прибивать к стене, потом подошёл к Тане, и стал прибивать, и её строну. Так они пошли и дальше по стенам, но приходилось и срезать часть штукатурки, чтобы было ровно по отвесу.  Остальные женщины стали затирать срезанную штукатурку и белить следом. Работа подвигалась скоро, и аккуратно. На последнем бруске Игорь объявил:
            - Ну, что, Татьяна, видимо в школе вас научили и мастерить. Давай теперь распилим панели пополам и будем их прибивать, - потом обратился к дочери:
            - Таня, вот вас как раз две Татьяны собралось, у вас панели все одного цвета.
            - Нет, в зале будут голубые панели. А остальные коричневые, - ответила дочь.
            - Всё понятно, идём дальше. Галя, иди к нам на помощь, - обратился он к другой женщине. Та отозвалась:
              - Я гляжу, вы все концы прибили двое, а теперь и Галя потребовалась, - женщины засмеялись вновь.
               - Возьми метр и размечай панели пополам, а мы будем их перепиливать. А потом и прибивать к брускам будем, понятно, дамочки?
  Всем было понятно и с шутками, и прибаутками женщины стали продолжать работу. К вечеру комнаты было не узнать. Одни белили стены, другие женщины наносили слой клея, и тут же кроили и наносили ленты обоев на стены. Облицовку потолков решили оставить на завтра. Не потому, что сильно устали, а потому, что дома всех ждали пришедшие с выпасов коровы. Они не стали даже садиться за стол, хотя их хозяйка усердно приглашала, и Илья Николаевич, смирившись, проговорил:
          - Если за стол не желаете садиться, то хоть по стопочке с устатку выпейте, - он открыл бутылку и стал угощать женщин. Те выпили и вскоре разбежались по домам. А к обеду следующего дня оклеили и потолки в доме. Дружно вымыли полы и уселись за стол. Закуска была богатая, а выпивки ещё больше, и потому женщины ни куда не торопились и пили от души. Если кто проявлял скромность или ссылался на головную боль, ему тут же предъявляли ультиматум; или пьёшь, или мы тебе за пазуху выльем твою долю. Приходилось подчиняться желанию большинства. Опять досидели до прихода коров и разошлись все по домам; ни кто не упал под стол, все сами покинули богатое застолье. Всех дома ждали неотложные крестьянские дела, которые не признавали ни каких причин для живых хозяев. Тане очень понравилась эта работа. Что она даже попросила отца и женщин на следующую субботу и воскресенье отремонтировать ей дом в таком же стиле. Все согласились, и дом Татьяны также принял красивый вид после ремонта. С тех пор по селу пошла мода – ремонтировать свои дома по методу Татьяны. Коллектив сложился дружный, и дело спорилось.

                Седьмой урок.
                ----------------------
Уже поздно вечером, в конце августа месяца в окно дома Татьяны постучали. Хозяйка включила свет и через сенечную дверь спросила:
         - Кто там?
         - Тань, это я, Марина с дочкой Ольгой прибежали к тебе. Давай выручай, пусти переночевать.
          - Угадала, угадала, Марина, иду, открываю, вот, заходи.
В комнату вошла молодая женщина с дочерью, семи лет. Женщина была красивой; она была не высокого росточка, все формы тела были круглые и средних размеров, лицо было привлекательное, но серые милые глаза были круглые с длинными ресницами, но заплаканные, волосы на голове были растрёпанные, и на щеке был синяк. Таня и спрашивать не стала. Что с ней случилось. Она часто слышала, как её муж часто пил и редко выходил на работу, и требовал денег у жены на выпивку, а когда их не было, он кидался драться и посылал её искать деньги. Алкоголик не признавал ни красоты, ни теплоты и привлекательности, ни самого главного предназначения жены в их совместной семейной жизни. Все эти блага и природные достоинства и божья щедрость, которой великий Создатель наградил единственное существо на земле – это женщину, для него же ни что не имело цены,  кроме выпивки, а потом опохмелиться. Вот только для этого она ему и была нужна, при том он не просил, не упрашивал найти ему выпивку, а он требовал и дрался; это была не семейная жизнь, а семейное издевательство, при котором признавалось лишь одно достоинство – предоставить выпивку, и чем быстрей и больше, тем лучше. Но и при этом условии, он ни разу не сказал ей спасибо, а считал и утверждал, что это так и должно быть, и так надо делать, потому что ему так было надо. Но этому когда-то должен наступить конец – и вот он наступил. Униженная и оскорблённая женщина, спасаясь от издевательства, прибежала к Татьяне искать помощи и спасения, да самое главное для неё было – это найти у Тани совета, как избавиться от тирании и как изменить свою жизнь, и  ещё важнее, как обеспечить сносную жизнь своей дочери. То, что говорят люди о достойной жизни, о счастливой жизни она и сама пока себе даже не представляла, что это такое, и какая жизнь бывает счастливой.
           - Ну, что, Мариночка, плохо тебе? Спасибо, что ко мне прибежала. Мне так срочно требуется помощница. Тут за стариками ухаживать надо, а тут затеяли ремонт делать; запустила огороды и сады, и у себя и у Ильи Николаевича, и у Василисы Петровны, у бабе Фёклы ещё сходно; там внук помогает, а эти одинокие, а усадьбы ждать не могут - за ними уход нужен.
          - Милая, Танюша, да мы с дочерью рады любой работе, но только, чтобы без побоев и ругани. Мы всё можем делать, ты только покажи, что и как, - отозвалась Марина.
         - Во-первых, - стала распоряжаться, как обычно, Таня, - обоим в баню, там ещё не остыло, воды горячей много, холодной возьмите с собой, и идите, помойтесь, а я вам постель приготовлю, - Таня вышла в сени, включила свет в бане, подала ведро воды и Марина с дочерью ушли в баню. Пока они там мылись и громко благодарили Бога, за такую удачу, Таня разобрала койку и диван и устроила приятную постель, которую она сама любила и старательно готовила для себя, так она сделала и для Марины. Потом выставила на стол еды на троих и немного красного вина. Включила радиоприёмник, прислушалась, диктор читала рассказ Григория об одной женщине из их села. Таня присела к столу, прислушалась; было так приятно слышать знакомые имена и Гришин стиль разговорной речи; всё было родное, знакомое и милое. А, когда зашла Марина, Таня подняла руку вверх, дав знать, что нужно послушать передачу по ГТРК Алтайского края. Те присели к столу и стали слушать. А когда кончилась передача, и диктор пояснила, откуда такой рассказ, все за столом захлопали в ладоши и стали произносить похвалу Григорию.
         - Очень, даже хорошо; и гости пришли, и передачу послушали; давайте по этому поводу и выпьем красненького винца, - торжественно проговорила Таня и налила вина. Молча выпили, стали кушать, Марина хотела заговорить, но Таня перебила:
          - Всё, подружки, ложимся спать. Завтра рано вставать, работы много.
Все улеглись спать и уснули, лишь Марина шептала благодарности Богу за такой приём. И только после полночного крика петуха она заснула. Но и во сне она видела себя стоящей на коленях перед иконой и молилась во славу Господу и Татьяны. В какой – то момент образ на иконе зашевелил бровями и стал мило улыбаться Марине. Потом лицо на иконе стало преображаться и превратилось в нежное лицо Татьяны; она только смотрела, обворожительно улыбалась и внимательно всматривалась в глаза Марины, будто хотела подбодрить и вселить уверенность и твёрдую веру в добро, которое ещё существует в душах некоторых людей на этой прекрасной земле. А эту землю надо беречь, даже если ты находишься на  малом клочке; в своём доме. Ей так хотелось смотреть в глаза преображённой Татьяны, но сон прервали. Кто-то шевелил её за плечо горячей ладонью, Марина открыла глаза и увидела лицо Татьяны, как продолжение её сна. Марина аж перекрестилась, и в уголке мозга промелькнула мысль; уж, не с иконы ли сошёл лик Татьяны. Потом поморгала несколько раз веками и туго сжала глаза и, резко открыв, угадала настоящую Татьяну. Быстро поднялась и произнесла:
        - Милая, Таня, я сейчас тебя видела во сне, - она хотела ещё что – то высказать Татьяне, но та поторопила:
        - Марина, доброе утро! Я побежала по своим старикам, а ты тут начинай хозяйничать, как дома. Что сделаешь, что приготовишь, то и кушать будете. Я, возможно, приду только вечером. Там у стариков в садах созрели вишня, малина, августовские яблони, сливы; надо готовить компоты и варенья. Да огурцы подошли, надо солить. Если желание появится, то займись этим и здесь; банки в подполе, соль и сахар на кухне, электрическая и газовая плиты работают исправно, если что не получится, то позвонишь мне, ты знаешь куда звонить. Всё, всё, всё, Марина, занимайся по мере желания и способности, ладно, я побежала.
Татьяна тут же ушла, а Марина потянулась на койке, быстро прокрутила в голове сказанные слова и поручения Татьяны, соскочила с койки и подошла к дивану, на котором спала дочь.
        - Доченька, Олюшка, поднимайся, пошли умываться. Как у нас тут с тобой всё хорошо. Ни ругани, ни скандалов, ни драки, ни пьянки; так тихо и мы сами себе хозяева, - проговорила Марина и, пощекотав по голове дочери          пальцами, и заметив, что та проснулась, Марина прошла в кухню, приготовила лёгкий завтрак и позвала дочь:
      - Дочушка, Олюшка, иди завтракать и на работу в сад пойдём.
Вскоре пришла Оля и они, позавтракав, вышли в сад. Фруктовый сад, сол множеством яблонь различных сортов, был богатый, но запущенный. Они взяли тяпки и стали опалывать стволы фруктовых деревьев, а после как пропололи, Марина взяла косу и скосила всю траву, которая росла между рядами. Провели шланг от водяной помпы и стали поливать приствольные участки деревьев. А Ольга заметила и спросила мать:
     - Мам, это как же на одном дереве растут разные яблоки?
Та осмотрела ближние деревья и ответила:
     - Оля, в этом дому всё умом светит; кнопочку нажал, и вода побежала по шлангу хоть в сад, хоть в баню, хоть в пригон к скоту. Насчёт яблок ты говоришь, так в школу пойдёшь, там тебе расскажут, как это делается, а возможно и покажут, как это делать. Мне рассказывали, да я на ум не взяла, а вот дядя Игорь, Танин папа всё умеет делать, он видимо, и разные яблони на одном дереве привил. А теперь пойдём, пообедаем, да яблоки станем собирать; их вон четыре дерева стоят и такие «рясные», столько яблок – то народилось. Тётя Таня разрешила их рвать и компот варить.
      - Мам, я на вершину яблони полезу, а ты внизу рвать станешь.
      - Ладно, молодец, договорились, пошли, пообедаем, а потом и приступим к сбору яблок, - похвалила мать Олю и они ушли в дом.
После обеда мать с дочерью, прихватив с собой по корзине, вернулись в сад и приступили к сбору зрелых плодов.
       - Мам, а сколько ж здесь компоту-то будет, куда столько? – поинтересовалась Ольга, забравшись на верхние ветви дерева.
        - А мы с тобой давай так сделаем; оборвём яблоки с одного дерева, помоем, сварим компот, разольём в банки и покажем тёте Тане, или позвоним ей, что она скажет, то и будем делать.
Но звонить Тане не пришлось, она пришла вечером сама поинтересоваться делами в доме. Она осталась довольна сделанной работой Мариной и Ольгой по изготовлению компота, но Оля шепнула ей:
          - Посмотрите свой сад, мы там управились, может, что не так сделали.
Таня взяла Олю за руку, и они двое пошли в сад. Таня не узнала своего сада, он будто на праздник собрался; выглядел таким опрятным и аккуратным, и радовал глаза и душу. Таня прошла по саду, подняла Олю на руки и поцеловала несколько раз в лицо. Плотно прижала к груди и похвалила:
        - Трудолюбивые вы, Олюшка, вместе с мамой, ох, и молодцы же вы! Да почему же бог счастья – то не дал мамке и тебе? Ну, ладно, посмотрим дальше, что и как. Подвернётся случай; мы мамке нового мужа, а тебе хорошего папку подыщем. Не грусти пока, маму слушай во всём, она у тебя очень сообразительная и, главное, такая красивая.
        - А я какая?- опустив глаза, вниз поинтересовалась Оля.
        - Пока ты хорошенькая девочка, но красота к тебе придёт, когда ты окончишь среднюю школу. Тут надо зарубить себе на носу одну истину; береги платье снова, а честь смолоду. Ты – то как себя ведёшь; поди, уж с пацанами снюхивалась, знаю я и таких, которым хочется быть мамой. Ты тоже, поди, с каким пацаном уже «вожжалась» или нет?
       - Васька Потапов приставал ко мне, даже свалил в «забоке», и между ног лез, да я его укусила со всей силы за руку, что он, даже, заорал не своим голосом, отслонился от меня и убежал. Больше не подходил и слух распустил, что я, бешеная собака. Но я маме об этом не говорила, вот только вам первой открылась.
Таня взяла её под мышки, подняла перед собой и поцеловала несколько раз в щёки. Поставила на землю и похвалила:
     - Если будешь кусаться с теми, кто тебя хочет обидеть; то они, и другие тебя будут уважать. Так делай всю жизнь, и любую ситуацию держи в своих руках. Ты девочка, тебя обидеть легко, и потом, когда вырастешь, тоже себя беречь надо; не водись с дурными людьми, не пей, не кури, не выражайся нецензурными словами, обиды забывай, но обидчиков помни. И самое главное лекарство от всех, в крайнем случае, от многих болезней, и расстройств, является работа, трудись всю жизнь и всё время. Я слышала, как Гриша говорил, что отдых – это смена работы. Одно делал, делал, устал или надоело делать, смени работу и тебе станет приятнее, и дело будет сделано. Но себя береги всегда; изувеченный и больной человек, а женщина тем более, никому не нужен. Он вызывает только жалость и презрение. Что в человеке привлекательное? Привлекательным качеством в человеке является; во-первых – здоровье, во-вторых – способность работать, в-третьих – красота. В-четвёртых – ум.   В-пятых – достаток. И не менее важным является – распорядиться этим надо рационально. А то будто всё есть при тебе, а кинешься, а в кармане пшик. Человек - жил-жил, работал-работал; а повернулся,  ничего и нет. Зря, оказывается, жизнь – то прожил. Назовут тебя люди – пустышкой, пустоголовым человеком, а то ещё и скотиной обзовут. Приглядывайся к взрослым людям, да на ум не всё от них бери; перенимай себе только полезные и добрые дела.
         - Много кое-чего нужно знать, - отозвалась Оля, - вот пойду в школу в этом году, там буду изучать, и учиться, по-вашему, как работать и жить, тётя Таня.
         - Да, что по моему! У меня много, чего не так как думается. Вот и семьи нет, и детишек нет.
         - А почему так? – спросила Оля, - вы такая красивая, богатая и умная, а чем-то не довольная. Что парня для себя хорошего не можешь подобрать?
         - С тобой, Оля, интересно и занятно разговаривать, ты не по возрасту сообразительная. Думаю, что из тебя выйдет очень авторитетный человек. А насчёт хорошего парня, что можно сказать; хороших парней, давно расхватали. А что остались, так они ни кому не нужны, а я что хуже всех, подбирать там всяких. Самое важное тут, чтобы по любви всё свершилось, а по любви у меня что-то не попадается. Надо было от Гриши не отставать, ехать за ним в город, разделить с ним все трудности устройства и учёбы, а как условия жизни подошли бы, так и поженились бы, и жили бы мы с ним сейчас семьёй и дети бы были. А то он уехал в город, а я вышла замуж, да потом овдовела. Вот с тех пор и живу одна. Много дел сама могу делать и другим советы давать, и у тех всё получается хорошо, а вот у самой не всё в порядке. Толи я Бога прогневила, толи от родителей грехи на мне отзываются. Матери – то у меня нет. Сильно – то ни с кем не поговоришь откровенно. Вот, разве, что с тобой вот разговорилась, а не станешь же с каждым об этом говорить. Ну ладно, пошли к маме. Что там дальше делать, надо посоветоваться.
     - Ну, пошлите, - отозвалась Оля и, держась за руку Тани, Оля направилась в дом. 
      - Ну, что, хвастунья, показала всё, - обратилась Марина к дочери, та отозвалась с, заметным, смущением на лице:
       - Показала всё, да вот, умно поговорили. С тобой так ни разу не разговаривали, всё ты думаешь, что я маленькая, а я уже в школу иду в этом году. А вот учебников нет.
  Таня, неестественно дёрнулась головой и посмотрела на Олю. Морщины собрались на лбу, появилась новая мысль, но Таня промолчала. Вынула из кармана халата носовой платок и завязала один конец узлом на память. Марина спросила:
     - Таня. А что дальше с яблоками делать. Компоту получилось много, а яблоки собрали лишь с одного куста, а там ещё три насчитали, да это только скороспелки.
      - А как ты считаешь, чтобы ты сделала у себя дома?
      - Я думаю, что не рационально заливать воду в банки для зимы, воду и потом можно применить. Я думаю повидло сделать, там чистая мякоть яблок заполняется в банки, банок меньше потребуется.
      - Ну, вот так и делай, как считаешь правильным. Если банки кончатся, то яблоки порезать на дольки и высушить, вообще никаких банок не потребуется. В этом году урожайный год на яблоки и смородину с малиной; успевай только собирать. Тут некогда ворон ртом ловить, дела надо делать. Урожай надо собрать и сохранить. В конце осени посмотрим, что и как. Если у кого из своих яблок не хватит или мало будет, то отдадим яблоки позднеспелых сортов, - подытожила разговор Таня.
       - В этом году Оля идёт в школу, то можно и туда подарить часть яблок. Как вы считаете, Таня? – спросила Марина.
       - Загадывать не будем много, толкач муку покажет, как говорят мужики. Подумаем насчёт этого особо, - остальные мысли Таня оставила невысказанными.

                Восьмой урок.
                ------------------
Таня вернулась к Илье Николаевичу поздно вечером и сразу повела его в сад.
        - Илюша, я сейчас была в своём доме. Я тебе говорила, что я приняла на квартиру Марину с дочерью, и посмотрела, чем они занимаются.
        - Интересно узнать, так и чем же они занимаются? Мне, кажется, ты не зря привела меня в сад. Наверное, там  сделано лучше, чем здесь, так?
         - Вы, как всегда, ловите мои мысли на лету. Ну, так и что я хотела бы вам сказать? – поинтересовалась Таня и внимательно стала смотреть в лицо Илье Николаевичу.
          - Видимо тут есть какой – то непорядок. Давай вместе посмотрим, договоримся и утречком всё исправим. Так или нет, Тань?
          - С вами, Илюша, даже обидно разговаривать. Вы всегда всё видите, что происходит в моей голове. Как это так вам удаётся?
          - Танечка, милая, ничего я не вижу в твоей голове, только знаю, что ты всегда хочешь сделать какое ни - будь доброе дело. А добро заранее видно. Это зло и хитрость тяжело рассмотреть и понять, а тебя я хорошо понимаю, потому что так я тебя люблю. Вот тебя день не было, и я уже скучаю без тебя. Вот и книги просмотрел, и учебник английского языка почитал для забавы.
И так, мне захотелось,  поговорить на английском языке с кем ни будь, да не с кем.
Вот я и подумал; а что если нам с тобой не взяться за твоё обучение английскому языку? Ты молодая, умная, способная, за два года мы и освоим этот язык. Будем заниматься не по два часа, а по восемь часов ежедневно.
           - Это зачем же он мне нужен, этот ваш английский язык. Мы и на русском языке можем вдоволь наговориться. А если слов не хватит, то и глазами можем объясниться или на пальцах изобразить.
     - Танечка, у тебя вся жизнь впереди, и мы не знаем, что с нами может случиться, и в какие условия мы можем попасть, и какая судьба тебя ожидает. Давай уж ты не отказывайся, уважь старого учителя, согласись, мне будет на душе приятнее. Представь, что ты сможешь читать английские книги, разговаривать с иностранцами, с учёными людьми, на научные темы, это же очень здорово! Знания никогда лишними не будут, соглашайся, Таня.   
      - Вы ставите всегда передо мной трудные задачи, и я не знаю, что вам ответить. Давай переночуем, а утром приберём наш сад. Как сделала Марина с дочерью. А потом  я и скажу, до чего я додумалась. Сейчас поздно, спать пора, пошлите в дом, - произнесла Таня и, взяв Илью Николаевича под руку, повела его в дом.
      - Что я хотела спросить вас? - спросила Таня, когда они сели за стол ужинать. Тот отозвался:
      - Вот уж не знаю, Таня. Спрашивай что хочешь, что там у тебя ещё интересненького на ночь припасено?
      - Интересненькое на ночь. А сейчас вечер. Я, что подумала? Сегодня я разговаривала с дочерью Марины Оленькой, она идёт в этом году в первый класс, а книжек у неё нет. Наверное, и путной одежды нет, отец алкоголик, что можно спрашивать? Хотела я с тобой посоветоваться; думаю пойти в школу, узнать, какие книги нужны, и купить, ей полный комплект. Присмотреться к одежде и тоже купить. Но только стыдно, как-то вручать это Ольге.  А девочка очень интересная, и не по годам умная и рассудительная.
       - Ну, что ж хорошее дело ты надумала, только добрых дел стыдиться неприлично. В наше время это обычное явление; спонсорская помощь. Только книги сейчас очень дорогие и тебе это будет не по карману. Так, что приведи её сюда, я с ней побеседую и сразу определю - можно ли с ней связываться и тратить время и деньги по-пустому. Вам понятно, Таня.
       - Вы, как обычно на высшем уровне, Илья Николаевич. Я так и сделаю.
На следующий день Таня привела Ольгу к Илье Николаевичу на беседу, и, между прочим, он остался, весьма, доволен этой беседой, и решил спонсировать учёбу Ольги. А когда Оля ушла к матери собирать яблоки, Илья Николаевич позвонил жене Игоря и составил разговор:
     - Ирина Васильевна, здравствуйте! Вы не знаете, случаем, какие учебники требуются в первом классе на этот год, и что ещё требуется? И где это можно купить?
        - Перечислять это долго, а вам это зачем, у вас же детей – то школьного возраста нет, кому это?
         - Я хотел оставить это в секрете. Чтоб слух не пошёл по селу. Хотя тут ничего предосудительного нет. Я хотел бы спонсировать Ольгу, дочку Марины. Они ушли от отца, и живут сейчас в доме Татьяны, и Ольга идёт в этом году в первый класс.
         - Я в курсе этих событий, кроме того, хочу вам доложить, что я в этом году буду учить первый класс и Ольга в моём классе. Не знаю, какая она на самом деле, вот придёт в школу там и определю. А относительно учебников скажу вам вот что, мы их закупили на всех учеников и некоторые родители уже купили у меня учебники. Я вот, что предлагаю; мы с Игорем придём к вам в гости в воскресенье, и я принесу это всё к вам, и портфель тоже. Готовьте деньги, а товар доставлю на дом. Такие мы сейчас учителя пошли, торговать приходится.
       - Ну, что ж, я рад, что так всё по порядку идёт. Приходите, мы вас ждём, - ответил Илья Николаевич, и положил трубку, а потом передал разговор Тане.
       - А, что, Тань, когда мы с тобой за урок сядем?
       - Пошлите в сад, наведём там порядок, вы мне будете говорить, что делать, а я буду делать, - отозвалась Таня.
        - Если так, то пусть будет и так, я согласен как кот Васин, пошли и в сад.
Но в саду Илья Николаевич не дал Тане убирать траву, а сам взял косу и выкосил сорняки, потом обкопал приствольные участки земли и запустил воду на полив. Тане ничего не оставалось делать, как взять известь и пробелила все стволы фруктовых деревьев. На сад приятно смотреть и Илья Николаевич воскликнул:
      - Молодчина, ты Татьяна, такую красоту сделала!
      - Не сделала, а сделали, но только ещё не всё, - отозвалась Таня.
      - Как не всё? А, что ещё надо? – спросил Илья Николаевич.
       - А вы присмотритесь внимательнее на сучья, они как обвисли от тяжести, подпорки бы надо подставить, а то поломаются.
       - Ну, что ж, это очень правильное замечание. Это очень простая работа, и я её сейчас исполню.
        - Не исполню, а исполним, вы меня не отталкивайте от работы, пошлите, вместе нарубим веток и расставим подпорки, вот тогда и будет хорошо.
  Они взяли топор, сходили в заросли реки, и нарубили веток на две вязанки и, принеся в сад, расставили под нависшие, от тяжести плодов, ветви яблонь. Илья Николаевич спросил:
       - Ну, что, Тань, теперь, кажется, всё сделали? Пора бы и за урок садиться.
        -  А вы посмотрите, что делается с Белым наливом? – спросила Таня.
        - А что с ним делается; стоит, такой «рясный» уродился в этом году.
       - Вот ясно, что «рясный». Да к тому же и созрели яблоки – то, собирать надо, и готовить варенье на зиму. Так, что с уроком отставить придётся. А то гости придут, а у нас яблоки осыпались и валяться будут по земле. Это, что порядок? Стыдно будет перед людьми нам с вами.
    Варенья, джемы и компоты и просто сушили на солнце порезанные яблоки до самой осени. А там пошло время огород убирать, и опять было некогда сесть за уроки. И, Таня, будто специально находила работу по дому, а её всё не убывало. Они с Таней сходили к Марине в гости и вручили Ольге подарок; портфель со школьными принадлежностями. А также подарили полный комплект одежды и осенней и зимней. Были и на открытии школьной линейки, где Илья Николаевич даже выступил с поздравительной речью.
И вот наступил, кажется, просвет в домашней работе. Пошли частые дожди и ни куда не нужно было идти. А Тане уже стыдно отказываться и она заявила:
       - Всё, Илья Николаевич, сдаюсь, садимся за ваши уроки. Только сразу давайте договоримся; если мне этот язык будет не по зубам, так я сразу брошу на ваши уроки ходить. В угол вы меня не поставите и родителям не пожалуетесь за мою слабую успеваемость.
        - Я согласен с вашим условием. Дополню, что если после первого дня занятий у вас не появиться желания и охоты познать английский язык, тогда я сам брошу преподавать.
         - Вот и хорошо, я согласна. Давайте прямо сейчас начнём занятия.
Татьяна помнила школьные занятия, её не манило идти на уроки, и она ходила, как и все ходили; больше по привычке.
Но занятие Ильи Николаевича были не похожи на школьные уроки с разными предметами. Не успеешь вникнуть в урок, как уж звонок зазвенел, а здесь совсем другое дело. И Таня даже не заметила, как увлеклась лекциями Ильи Николаевича, и ей стало так интересно, и она не замечала времени. Они занимались без перерывов; оба вошли в азарт и, не заметили, как кончился день. И так шло и второй день, и месяц, и два, и целый год. Они делали перерыв, только когда нужно было делать огородные и садовые дела. А потом, опять садились за урок, и занятие продолжалось целых два года. Татьяна и сама потом удивлялась, как это она незаметно втянулась в эту учёбу, и она стала для неё такой притягательной ежедневной потребностью, и душевной необходимостью, что сама садилась за книгу и читала, а потом уже подходил Илья Николаевич и слушал её чтение, и изредка поправлял то или иное произношение. Между собой они говорили уже теперь только на английском языке. Когда им не о чем было говорить, то Таня садилась в кресло и брала книгу из шкафа библиотеки и читала английских авторов. Книг в библиотеке было много, но её сильно привлекли два автора; это Джек Лондон и его роман Мартин Иден она могла рассказывать на память на английском языке, хотя у них были и все семь томов этого автора, которые она тоже прочитала. Также знала и могла на память рассказать содержание романа Чарльза Диккенса – Приключение Оливера Твиста. Из тридцати томов этого писателя у них было только десять книг, и она их читала постоянно по нескольку раз.
Убедившись в том, что Таня свободно читает тексты книг, Илья Николаевич посоветовал ей вести дневник и записывать интересные события на английском языке. Это тоже её увлекло, что она вечером садилась за письменный стол и описывала события прошедшего дня. Сначала она писала подробно обо всех событиях, что приходилось делать и с кем встречаться. А потом стала писать только об интересных встречах и интересных мыслях, что её занимали, и слышала от людей. Она уже стала внимательно слушать разговоры собеседников и делала пометки интересных сообщений. За третий год обучения у Тани набралось две общие тетради таких записей. Знал об их только Илья Николаевич, который читал и тут же поправлял текст, по правилам грамматики английского языка. Он и заглавие этим тетрадям придумал; - Жизнь деревенской женщины. Получилось нечто похожее на книгу. А когда Таня поинтересовалась; а зачем он сделал оглавление, то Илья Николаевич ответил:
        - Я не могу и не хочу, ничего предсказывать, время покажет, но великой мечте надо придерживаться; и если ты будешь продолжать свои записи текущих событий, а потом и начнёшь записывать свои воспоминания о прожитых событиях прошлых лет, я хотел бы надеется. Что мы сделаем книгу из твоих записок. Только больше примечай в жизни и в людях добрые дела и поступки, их добрые слова, мысли, высказывания. Придумывать сильно ничего не надо; ищи и учись у жизни, находи темы среди окружающих тебя людей. Ты читала книги писателя Жуль Верна, так он только один раз сменил квартиру. А так всю жизнь прожил в одном городе. А книг написал много и все такие увлекательные; его книги есть все у нас в библиотеке.
        - А, что, Илья Николаевич, и про «это» можно писать, ну про любовь там и прочих горячих делах? – завороженная такой идеей, поинтересовалась Таня.
       - Пиши про всё то, что тебе самой близко и интересно, про то, что ты сама любишь и без чего жить не можешь, и без чего твоя жизнь стала бы скучной и пресной. Что тебя сильно волнует, кто тебе сильно нравиться. Что и кого ты сильно любишь о тех и пиши. Конечно, простонародные выражения можно употреблять, но не до того открыто. Что самой делается стыдно читать. Но об этом писать приходится, так как это присутствует в жизни, а слов из песни не выкинешь. Конечно, всё надо делать в рамках приличия. Вы же женщины стараетесь выделять свои прелести для привлечения внимания мужчин, и вы должны знать, что нас сильнее всего в вас привлекает. Но вы же не раздеваетесь до гола и не выставляете на всеобщее обозрение свои секретные «документы». Но у тебя хватит ума, чтобы об «этом» говорить намёками, догадками и прочими увёртками; вы, женщины на это мастерицы отменные. У тебя это получится хорошо, так как у тебя природный талант замечать в жизни и брать себе на ум всё интересное, рациональное и интересное. Ты работоспособная женщина, ты усидчивая и умная, а это и есть необходимое условие для творческого человека. Пиши подробнее и больше, потом мы сядем и начнём делать ревизию твоим записям и мыслям и оставим только то и только так, что необходимо. Всё ненужное или не годное для текста не будем использовать. Но пойми меня, пожалуйста, я не даю тебе рецепта, как стать писателем. Я и сам не знаю, как им стать. У меня в тумбочке рабочего стола имеется много тетрадей вот с такими же записями, и я до сих пор не осмелился приступить к созданию книги. А теперь  и сил, и времени мне не хватит, чтобы этим заняться, - расстроенный откровенным разговором о тайных помыслах, признался учитель.
        - Каких сил не хватит, Илья Николаевич? За один ваш «рейс» я три «остановки» делаю. У вас же дендрарий мужских сил всё ещё живой и цветёт, - стараясь придать шутейный тон своим возмущениям, ответила Таня.
         - Это так, но мы должны знать, что любая мужская травка действует на организм до определённого предела, до того времени, пока организм это усваивает и, принимая, отзывается и реагирует. Но придёт время, и организм не будет реагировать на возбудители. Не все клетки в организме омолаживаются, и потому надежды на многое держать не следует.
       - Вы, Илья Николаевич, ерунду не говорите. Приступайте к этому сейчас же и делайте книги, и делайте, сколько успеете, на сколько времени вам хватит этих мужских сил, и пока будут действовать твои «молодильные» травки. Ты их все опиши в тетрадь, как в учебнике. Что это такое? Чем они ценны? Как их выращивать? Как ими пользоваться? Это ваше изобретение, это ваш труд и ваш интерес. Вот вы тоже и опишите это, так как вы мне советуете. Да я, если вы не согласитесь этим заняться немедленно, поставлю вам свои условия; если вы какой день не будете заниматься этой работой, то я вам устрою «постный» день. И сама писать ничего не буду и заброшу всю эту работу в тартарары. От моих записей будет или не будет пользы людям, а от ваших будет и очень большая. Это войдёт не только в библиотеки, но и в учебники и в медицину. Вы, что, разве не понимаете этого. Это же на пользу людям, а ты всю жизнь жил для людей, посвятил им всю жизнь. А сейчас хотите остановиться и преступно равнодушно отнестись к такому богатству, скрыть его от людей. Ты, что же делаешь, Илья Николаевич? – Таня хотела ещё, говорить. Находить убедительные и неоспоримые слова, но всё она будто высказала и, сжав голову ладонями, только внимательно смотрела в грустное лицо учителя, а теперь, выходило, её ученика. Они долго сидели молча и только смотрели друг на друга и не находили слов для разговора. Лишь мысли вихрем кружились у обоих в голове и не могли остановиться на одном. Уставшие от раздумий они поднялись и вышли в зимний сад. Таня стала рассматривать снежные заносы у заборов, а Илья Николаевич взял лопату и стал засыпать снегом виноградные лозы, разосланные по земле, он их не прикапывал землёй, а лишь накрывал картофельной ботвой, а с появлением снега засыпал им толстым слоем. Таня включилась в работу по расчистке дорожек по саду и по ограде. Работали до пота, потом пришли в дом и стали молча готовить завтрак. Тут позвонила Марина и назвалась придти в гости. Таня согласно отозвалась и стала готовить стол. Когда пришла Марина и стала рассказывать о том, как у неё идут дела и как учится Оля. Илья Николаевич мысленно упрекнул себя, что он выпустил из виду учёбу Оли. Он попросил Марину привести её к ним в гости с тетрадями, учебниками и дневником. Что они и сделали и вечером пришли в гости  двое. Илья Николаевич стал листать все тетради и рассматривал дневник. Таня осмотрела учебники и остальные принадлежности. Оля училась уже в четвёртом классе, где классным руководителем была Ирина Васильевна. Илья Николаевич не сказал ни слова, поднялся, прошёл к гардеробу, достал из костюма деньги. Вернулся на место, подозвал Олю к себе, а когда она подошла, он только и сказал:
    - Молодец, Оля, у тебя большое будущее. Птицу видно по полёту. Вот тебе за труды.
   Оля смущённо посмотрела на мать, как бы спрашивала, что, мол, мне делать, но мать и сама не понимала, что это такое, и как поступить. Она пожала плечами и сморщила лицо, и прищурила глаза, румянец покрыл её лицо, и было видно, что и она сильно смутилась. Илья Николаевич, видя их смущение, молча положил пачку денег Оле в карман и сказал:
      - За год учёбы я буду тебе отдавать одну месячную пенсию, но при условии, чтобы по всем предметам в течение года, по итогам четвертей и итогам года были одни пятёрки. Тебе понятно, что я сказал, Оля?
     - Поняла, - тихо произнесла Оля и опустила глаза. Её смущала такая щедрость чужого человека, и не понятно было ей, за что это? Учиться ей было легко, а у Ирины Васильевны вообще легко учиться. Она с самого первого класса приучила Олю к порядку. Она спрашивала её каждый день; или отвечать домашнее задание, или дополнять ответы других, или повторить новый материал. Оля привыкла е такому темпу и ей учёба давалась легко. Кроме того, она много читала детской литературы, особенно той на которую ссылалась на уроке Ирина Васильевна. Природная материна красота и ум деда по матери проявился уже заметно в облике и умственном развитии Ольги уже в четвёртом классе. Илья Николаевич в своём воображении угадывал в неё умного и красивого вундеркинда. Он не мог ошибиться, да он и не ошибся. Но знаменитой и известной в научных кругах Ольгу он уже не мог видеть. Это будет потом, и уже без него. 
  А сегодня Илья Николаевич пожаловался Татьяне:
        -Таня, у меня стали болеть ноги, ноют ступни, сделались руки тяжёлыми, сердце пошаливать стало. Ты, свози меня в районную больницу. Погода меняется, и я начинаю себя чувствовать тяжело, особенно перед дождём. Весной, вообще организм плохо переносит природные изменения, а у меня и года сильно дают о себе знать. Пусть врачи посмотрят и пусть они и решат, что со мной делать. Если, конечно, будут что делать со мной. Третьего мая у меня день рождения, мне исполняется восемьдесят лет, - Илья Николаевич хотел, что-то ещё сказать Тане, но та перебила его радостным восклицанием:
         - Милый и добрый, и умный ты мой человек, что же ты молчал об этом до этого. Ведь осталось четыре дня, и я могу не успеть организовать юбилейное торжество, - постучала себя по лбу и добавила:
           -  Да и я тоже забыла, что вам скоро наступит день рождения. Ладно, это дело поправимое, - сокрушённо произнесла Таня и потом, более бодро добавила, - милый мой учитель, всё сделаем по высшему сорту. Соберём гостей – восемьдесят человек, такие торжества проведём, что даже закачаешься.
        - Да я и так качаюсь иногда, мне бы к врачам попасть. Что тебе эти торжества дадут? – отговаривая Таню, проговорил Илья.
        - Мне это даст душевную радость и приятные хлопоты. Кроме того, обогатит мой кругозор от встречи с новыми людьми, и с теми, кого давно не видели. Мы с тобой эти годы вообще живём как монахи. Ни мы, ни к кому, ни к нам никто. Так же ведь нельзя жить без друзей и вообще без общения с внешним миром.
        - Тебе, конечно, интересна встреча и общение с новыми и старыми друзьями. А мне всё, почему-то, становится безразличным. Самой большой радостью и счастьем для меня есть общение и жизнь с тобой вместе. Другого счастья я никогда не видел и не испытывал за все эти восемьдесят лет. Но на душе мне становится всё грустнее и грустнее, и точно не пойму почему. Какое-то щемящее предчувствие гложет мою душу, и путают мои мысли.
        - Я вам категорически запрещаю об этом разговаривать; вы же сами мне внушали, о том, что о чём говоришь, то и сбудется, и так и жить станешь. Хорошие мысли, а потом и хорошие слова всегда дают хорошие результаты, и для тебя, и для людей. А зло оборачивается злом. Вы же это мне внушали все эти годы нашего знакомства? Так почему же вы сейчас говорите с такой грустью?
          - Милый ты мой ангел спаситель, спасибо за эти слова. Но всему есть предел. В мире только две вещи не имеют границ; это время и пространство. А жизнь скоротечна. Природа дала человеку и всему живому короткую жизнь, чтобы в молодые годы, что-то сделать заметного на земле и не мозолить глаза, и не мешать другим в старости, не быть обузой и только потребителем. Природа не терпит старость, старается избавиться от неё. Она ежегодно обновляется и старается быть молодой и мудрой, а мы есть её часть. И потому мы должны выполнять её законы, а они неизменны и обязательны для всего существующего мира земли и других миров.
        - Но ведь можно об этом не говорить? Ну, видим, ну, знаем, и что из того?
        - А то, что остальные слова будут лишь, как утешение.
         - Мать же всегда утешает своего обиженного ребёнка. Это, что, она неправильно делает? Пусть тогда её ребёнок плачет на весь край и портит окружающим настроение и душевное равновесие? Что, мать не правильно действует? Ведь её эта же природа создала. Не могла природа наделить отрицательными свойствами и качествами своё создание.
          - Не все люди и не все матери правильно живут и подчиняются этим законам природы, есть на земле и другие люди, с другими, прямо противоположными, качествами.
           - Илья Николаевич, вы не уводите меня в сторону от моей задумки. Философские мысли и рассуждения к месту, если на это есть время и срочная необходимость. А сейчас другая необходимость; надо готовиться к проведению торжества. Так, что вы или помогайте мне и советуйте, что и как лучше сделать, или, хотя бы, не отвлекайте.
          - Да, разве я посмею вам мешать, я же с радостью займусь тебе помогать. Давай говори, что мне-то надо делать?
        - Вы займётесь двумя главными делами, - она посмотрела в лицо Ильи. Тот развёл руки и внимательно и недоумённо смотрел на Таню. А та продолжила:
          - Нужны деньги для угощения восьмидесяти человек, потом нужно составить список приглашённых и пригласить их; кому позвонить, кому телеграмму послать. Это надо сделать сегодня до обеда. Я в помощь приглашу отца с матерью и с сестрёнкой, Марину с дочерью. Думаю, что справимся с работой, это нам не в диковину и не впервой.      
      Первомайские праздники в селе прошли незаметно, скромно и тихо. Только и значимым осталось то, что вечером в клубе состоялся большой праздничный концерт. И Татьяна со своими подопечными и с родными ходили на концерт. Её сестрёнка Настенька и дочь Марины Ольга были участниками художественной самодеятельности и выступали в хореографическом коллективе. Вся кампания Татьяны были вне себя от радости от замечательных успехов этих красивых и талантливых девочек.
А третьего мая большинство приглашённых гостей стали постепенно прибывать на юбилейный праздник Ильи Николаевича. Значимым фактором этого события было то, что когда Илья Николаевич приглашал кого-то на торжество. То каждый спрашивал, а что вам нравиться, и что вам купить для подарка, то Илья Николаевич обычно отвечал, что у него вещей всяких своих много и ничего ему вообще не требуется. Удивлённые гости с ним соглашались и сами понимали, что за столько лет у него не может быть недостатка в каких либо вещах. И большинство приехали без подарков, а привезли с собою для подарка деньги. С первым же ответом на тост он объявил, что деньги вручайте Татьяне. Все согласились, и в конце вечера денег набралось столько, что можно было свободно купить легковую машину японского производства. Что они и сделали. Но прав на управления машиной не было ни у Тани, ни у Ильи Николаевича. Поэтому за покупкой машины и её пригоном из города домой пришлось ехать отцу Тани. Свою помощь предложил и Григорий, который сказал, что он может организовать служебную поездку в город и там поможет Игорю купить и оформить и выехать из города, где Игорь бывал очень редко, а Таня была совсем незнакома с правилами езды.
Как бы то ни было, а машина была пригнана и стояла в ограде Ильи Николаевича к девятому мая. А когда на торжествах по случаю Победы ему предложили машину. Как участнику войны, он отказался и согласился вместо машины взять деньги. Власти с этим предложением с удовольствием согласились. А в хозяйстве Ильи с Таней опять оказалась порядочная сумма денег. Илья, не сказал Тане о своих намерениях, и взял её паспорт, сходил на почту и положил ей на сберегательную книжку все эти деньги. А книжку на её имя положил в книгу Ленина, где хранилось его завещание Тане. Набиралась порядочная сумма, где-то около миллиона рублей, не считая недвижимости. Свободное время от этой праздничной канители они выбрали только пятнадцатого мая и собрались поехать в больницу. Результаты осмотра и анализов никого не обрадовали. Илья сразу понял, что те грустные мысли, что вселились в его душу за последнее время, были не напрасными и знаковыми. Конечно, Илья был неверующий, но трезвый, рациональный ум позволял ему правильно ориентироваться в жизни и делать нужные выводы и меры. В этом случае главный врач больницы Егор Михайлович, давно знавший Илью Николаевича, пригласил к себе в кабинет. Долго молчали и не знали оба с чего начать разговор о грустной теме. Грустно и боязливо ждать приговор, а в данном случае, ещё печальнее и неприятнее вынести приговор знакомому человеку, учителю, старику. Илья Николаевич не выдержал и произнёс:
      - Что молчишь, врач, обидеть боишься? Это не обида, а правда, которую мы с вами должны знать и не скрывать. Говорите, что тянуть.   
       - У вас есть социальный работник, Татьяна Игоревна, я слышал много хорошего о ней. Своим видом она способна соблазнить любого монаха и попа. К тому же она не имеет медицинского образования. А вам нужен постоянный врачебный надзор. Если бы она была, хотя бы медицинской сестрой, то тогда можно бы вас оставить дома. А так вам надо переехать в дом-интернат для пожилых людей, где постоянно находится врач. Я, предварительно, позвонил в некоторые интернаты, но все они переполнены и нет свободных мест. Есть два места в санатории города Белокуриха. Я думаю, что вы там бывали в санатории. Эти места вам знакомы. Там местность и природа схожа с вашей местностью, так, что адаптироваться вам придётся легко. Так, что выезжать туда можете хоть завтра. Тянуть с этим не надо, а то приедете, а там место уже будет занято. Если согласны с моим предложением, то я могу сейчас туда позвонить и договорюсь, какие документы нужно иметь с собой и когда конкретно вы приедете, чтобы вас там ждали.
        - Если иначе нельзя, то звоните сейчас. Спросите о документах и запишите мне на память, и я буду их собирать.
Егор Михайлович тут же набрал номер телефона и вскоре стал разговаривать с заведующей домом-интернатом. Та сообщила, что она может ждать клиента в течение этой недели, и продиктовала перечень документов, которые необходимо привезти с собой.

                Девятый урок
                ---------------------
Май бушевал в полной силе. Возвратились домой, на свою родину с юга птицы, некоторые пролетали высоко в небе и следовали в дальние края, в дикие степи с множеством озёр и рек, и сплошных ковров леса. Сплошные цепи гор и долины стали покрываться зеленью, а деревья распускать свои листья, наряжаясь в свои наряды от которых внимательному человеку трудно отвести зачарованный взгляд. Но вся эта природная красота, казалось бы, не привлекало внимания и не действовало на души Ильи и Тани когда они возвратились домой из больницы. Настроение не совпадало с ликованием природы и это очень больно действовало на настроение. Таня попросила отца остановиться в центре села, чтобы сходить с Ильёй в Администрацию села для оформления документов. После, как они вышли, увидели две машины, наполненные людьми. Слышался незнакомый говор пассажиров, которые тут же стали выходить из машин и разминать руки и спины,  уставшие от поездки. Люди осматривали горы и близлежащие постройки,  и кивали приветственно головой людям, что ходили по площади села и тоже, обратив внимание на незнакомых людей, стали подходить и смотреть на них и прислушиваться к их говору. Но ни приезжие, ни местные обитатели не понимали друг друга. И лишь, вышедшая учительница из здания ФАПа, прислушавшись к речам пассажиров, догадалась, что приезжие есть граждане Англии, и сама подошла к ним, и завязала с ним разговор. Обратил внимание на это и Илья и позвал Таню, и Игоря с собой к этой группе людей. А когда подошли, то сразу начали разговор, и беседа ожила, и Таня стала тоже спрашивать, что это за люди. Оказалось, что это приехала туристическая делегация из Англии на Алтай. Почувствовав, что Илья и Таня свободно говорят на английском языке, окружили их и стали ближе знакомиться и подробнее расспрашивать, откуда они так хорошо знают их язык, и кто они такие. Таня пригласила их к себе в гости, но руководитель делегации объяснил, что у них нет времени на это, так как у них всё расписано и предусмотрено. Илья Николаевич предложил обменяться адресами. Чтобы можно было, потом переписываться. Тут же это и сделали, а потом, по- дружески распрощались. И, туристы, сев в машины,  уехали по маршруту. Следом за ними последовала легковая машина корреспондента районной газеты и представителя ГТРК Павла Лозового
   На следующий день вышел номер районной газеты с множеством снимков туристов, их беседы с жителями села и особо был выделен снимок, на котором вели беседу Таня и Илья с туристами. А вечерняя передача краевого радио была посвящена подробной информации прибытию английских туристов на территории Алтайского края. Много снимков и записей увезли англичане с собой на родину. А, после нескольких  дней, после возвращения туристов домой, многие лондонские газеты, взяв интервью у туристов, поместили материал о пребывании их на Алтае. Особо подробная информация была сделана одним членом делегации Симоном. Который рассказал подробно о жизни Ильи Николаевича, о его переезде на Алтай с юга, о службе в армии, о работе учителем английского языка, о том, как он овдовел, как за ним ухаживает социальный работник Татьяна Игоревна, и как она научилась английскому языку у Ильи Николаевича. Симон расхваливал Татьяну, как только мог и ставил её в пример для своих граждан. И в конце информации сказал, что горный и сухой воздух тех мест положительно влияет на состояние здоровья людей болеющих астмой. В Англии климат влажный и потому содействует таким заболеваниям. А на Алтае многие туристы из их делегации  ощутили на себе положительное влияние горного воздуха. Благодаря этой информации Алтай стал известным краем в Англии. Количество туристических поездок увеличилось в несколько раз. Ехали в основном пожилые люди, болеющие астмой и другими подобными недугами. 
   А в это время Илью Николаевича повезли в город Белакуриха, для поселения в дом интернат. Это помещение они нашли быстро, но заведующей на месте не оказалось. Тогда Игорь поехал искать городскую квартиру заведующей. Они нашли дом, в котором та жила. Стали знакомиться с хозяйкой:
       - Вы являетесь заведующей  местного дома интерната для пожилых людей, здравствуйте! – наклонив немного голову, проговорил Игорь.
Среднего роста, сухощавая, с седыми волосами женщина протянула ему руку и ответила:
     - Да, я, будем знакомы. Меня зовут Наталья Филипповна. А вы приехали по нашей с вами договорённости. Это хорошо, что приехали сегодня. А то мне уже звонили ещё двое стариков. А вы кто будете? – повернувшись к Татьяне и к Илье, поинтересовалась Наталья. Таня протянула руку, пожала её и ответила:
       - Я, Татьяна, социальный работник Ильи Николаевича. Ухаживала за ним долгие годы, но вот незадача, врачи настоятельно рекомендовали переехать его в интернат под постоянный врачебный надзор.
        - У меня все такие, - пояснила врач, - людей не много, поэтому я работаю и как заведующая, и как врач. А вы, есть самый Илья Николаевич? – она протянула ему руку для приветствия.  Тот ответил:
         - Я ваш клиент, Илья Николаевич, мне уже восемьдесят лет. Дома мне было хорошо. Но врачи рекомендовали переселиться к вам. Там у нас в районной больнице вас хорошо знают и положительно отзываются.
          - Знала я многих ваших врачей, многие приезжали сюда в санаторий, когда я ещё работала в главном лечебном корпусе. А теперь вот тут работаю.
           - Очень приятно познакомиться,- отозвался Илья Николаевич, а потом спросил:
          - И когда же мне можно вселиться на место. А то моим друзьям ещё домой ехать надо, хотя не далеко, но всё же не близко. А дело к вечеру идёт.
         - Я сейчас соберусь, - потом она крикнула, - Ваня, сынок, где ты?
         - Тут я, мам, в гараже, машину осматриваю, что хотела? – отозвался сын.
        - Заводи машину и поедем в интернат. Вот принимать будем нового клиента.
         - Сейчас выеду из гаража, и поедем.
         - Так, а зачем свою машину заводить, мы же вас обратно привезём? – спросил Игорь.
         - Мне там потребуется задержаться на два часа. Пока оформлю, да другие дела есть, а вам ехать же надо.
         - Тогда садитесь с нами, хоть туда вместе поедем, поговорим, дорогой о кое-каких делах, - настояла Таня.
         - Ну, разве так-то. То можно, я согласна, - согласилась Наталья.
         - Сынок, езжай первым, мы за тобой, я с гостями сяду, - предупредила мать сына. И вскоре они отъехали от дома Натальи и поехали по городским улицам.
         - И какая у вас семья? – спросила Таня
         - Вдова я, живу с сыном.
         - И где сын работает?
          - На случайных работах. В институт пытался поступать, да всё неудачно. Не проходит по конкурсу по иностранному языку. Я уж уговаривала, чтобы сменил институт, а он настойчивый, не сдаётся. А вот иностранный язык не даётся ему.
Таня легко толкнула Илью Николаевича локтем в бок. Тот  понимающе кивнул головой, но промолчал. А Таня продолжила:
          - Вы, знаете, Наталья Филипповна, как вам повезло и вашему сыну.
Та повернула голову в сторону Тани, и недоумённо спросила:
          - Это было бы очень хорошо. Но не пойму, в чём повезло?
          - А в том, что вы принимаете учителя английского языка. Он и меня обучил. И я теперь свободно говорю и читаю английские книги.
         - Что, вы, говорите? Неужели он сможет нам помочь в этом деле. Это действительно было бы счастьем. А то ему опять надо ехать на экзамены в конце июля месяца. За это время, боюсь, что не сумеем выучить английский язык.
Илья Николаевич, всё не принимавший участие в разговоре, вставил:
      - Его же не с первых азов знакомить надо, он же учил его несколько лет. Тут только знания его надо в порядок привести.
   Наталья ничего не ответила и задумалась, потом перекрестилась, и проговорила, обращаясь к Игорю:
        - Остановите машину и посигнальте Ивану, пусть остановится.
Игорь дал левый сигнал поворота и съехал с дороги на обочину. Иван последовал следом и остановился. Наталья дала команду:
        - Поехали все назад. Ко мне домой. Будет учитель жить у меня дома. В интернате я все дела оформлю по закону. Я дома обеспечу Илье Николаевичу надлежащий врачебный надзор. И буду просить его помочь сыну освоить, как следует английский язык.
       - Это для меня привычное и не сложное дело, и я согласен, - тут же отозвался Илья Николаевич. Машины развернулись и поехали к усадьбе Натальи. Тут они вскоре попрощались и Игорь с дочерью поехали домой. Новая машина японского производства, при умелом вождении Игоря шла быстро и не тряслась. Татьяна присматривалась к тому, как отец делал переключение скоростей и в каких случаях прибавлял газ, а в каких нажимал на тормоза. Отец заметил её интерес и стал спокойно рассказывать названия рычагов управления и как ими пользоваться. А потом просил её это всё повторить. А когда убедился в том, что она это усвоила, предложил ей самой сесть за руль машины, Таня боялась и не соглашалась. Но когда они выехали в поле и свернули с тракта, и поехали полевой дорогой, где не встречались машины, отец остановился и предложил Тане пересесть за руль. Таня с опаской пересела за руль. Отец сел рядом и стал инструктировать, как нужно запустить в работу двигатель, а потом и заглушить его. Таня сделала это несколько раз. Отец одобрительно отозвался:
     - Хорошо, дочь, это ты освоила. Теперь надо набраться смелости и включи первую скорость, и плавно опускай муфту сцепления. И прибавляя немного газ, машина поедет вперёд. Если будешь бояться, то никогда не научишься ездить на машине. Делай всё смело, не спеши, не суетись и держись всегда правой стороны дороги. Правой стороны держись всегда, на любой дороге и есть ли или нет на дороге других машин. Сначала давай будем держать скорость не более тридцати километров в час. Давай, трогай, и главное не суетись.
      - Машина рывком дёрнулась с места и тут же заглохла. Отец ещё раз объяснил, что и как нужно делать. Наконец, машина плавно тронулась с места и они поехали. Отец сделал замечание:
      - Не смотри на руль, и на рычаги; всё там нужно делать по памяти. А смотри на дорогу. Если попадутся рытвины или ямки то сбавляй скорость, а потом опять можешь прибавить. Главное не волнуйся; вот сто километров если проедешь, то научишься вести правильно машину. Этой полевой дорогой можно доехать до нашего села, я знаю эту дорогу. Эта дорога не ремонтируется и не грейдируется, но за то тут редко ходят машины и можно ехать, и не бояться. А если случайно, какая встретится, то ты заранее подержись правой стороны подальше от центра, а как минуешь её, то можно ехать своёй колеёй.
 А как домой приедем, ты садись и упорно учи правила езды. Там много чего надо знать. Нам надо подумать о том, чтобы купить тебе компьютер и загрузить в него программу правил движения. Ты будешь если каждый день заниматься  решением задач по компьютеру; то ты легко выучишь, потом и сами правила уличного движения. Надо, как-то до Барнаула добраться и купить тебе компьютер.
       - Я это сама организую, - торопливо проговорила Таня, не отрывая взгляд от дороги.
       - Ну, дело твоё.
Дальше они ехали молча. Лишь иногда отец подсказывал, что нужно сбавить скорость или пора скорость прибавить. Подъезжая к селу,  Игорь пересел за руль, а Таня села рядом и продолжала наблюдать за работой рук и ног отца. И тут только она заметила, что она вся вспотела, и сильно устала.
А дома Татьяна, не разбираясь, упала на диван и заснула. И проснулась только утром от телефонного звонка. Звонила Марина:
      - Таня, здравствуй! Как съездили и устроили Илью Николаевича? А почему долго ездили? Тут тебе телеграмма пришла из Англии. Тебя дома не было, и почтальонка отдала мне, чтобы я тебе передала, как только ты приедешь.
      - Приходи сюда, я устала, что ни рук, ни ног поднять не могу.
Через полчаса Марина пришла к Тане и та ей ответила на все вопросы, а потом распечатали телеграмму и прочитали:
     - Приветствую, поздравляю Победой. Пятнадцатого жди звонка. Ваш Симон.
Таня покрутила телеграмму, прочитала ещё раз и отложила.
      - Спасибо Симону, молодец, он мне понравился сразу, когда я с ним разговаривала. А у нас, что сегодня, какое число? – обратилась она к Марине.
      - Завтра будет пятнадцатое, так, что будь дома весь день, ни куда не отлучайся. Да вчера с почтальоном приходил участковый милиционер, интересовался, почему это тебе телеграмма пришла из Англии, что это за связи такие. Надо будет ему позвонить, пусть прочитает, чтобы никаких разговоров лишних не было.
        - Спасибо, Марина, я так и сделаю. Жаль, что Илья не дома, порадовался бы вместе с нами, поговорил бы с ним, - погрустнела Таня. Но Марина предложила:
      - Мы с утра позвоним Илье Николаевичу, чтобы имел при себе сотовый телефон. И как только ты начнёшь разговаривать с Симоном, я вызову Илью Николаевича и тогда они будут слышать друг друга, устроим это дело.
      - А, что и участкового приглашать? – с юмором в интонации спросила Таня.
      - Они сами придут, и не только наш участковый, а даже сам начальник. У них это стоит на контроле, на связи, им быстро сообщат. А участкового надо сегодня пригласить и телеграмму показать, от греха подальше.
      - Ну, тогда звони ему и пусть позднее вечером приедет сюда, я телеграмму покажу, и если в настроение будет, то можно и кое-что ещё показать.
 Женщины засмеялись, настроение поднялось и на душе стало намного приятнее, и веселее. Марина вернулась домой, стала помогать дочери собраться в школу, а потом вошла в сад и стала ухаживать за деревьями.
 К обеду следующего дня в дом к Тане пришли родственники и близкие знакомые. Многие обратили внимание, как вёл себя, по-домашнему и свободно участковый. Он здоровался с каждым за руку и приглашал проходить, и усаживал за стол. Марина делала последние приготовления обеда на столе. Последним появился начальник милиции Семён Яковлевич и глава районной администрации Николай Семёнович. Таня осмотрела всех гостей и пригласила:
      - Ну, что, товарищи, будто все отозвались на нашу просьбу и посетили моё жилище. Мы ждём звонка из Англии. И если разговор состоится, то мы с вами отметим это историческое событие, знаковое событие для нашего села и района.
   Гости стали улыбаться, а женщины даже захлопали в ладоши. А участковый добавил:
    - Чувствуйте себя, как дома, держитесь веселее.
Николай Семёнович поднял на него глаза и погасил улыбку на лице, и только качнул одобрительно головой, вроде как, ситуация под контролем. И как бы гости не готовились к звонку, но он прозвучал неожиданно и многие даже от неожиданности вздрогнули. Таня включила сотовый телефон, заговорила:
     - Я вас слушаю, - но ответа не последовало, Таня поняла, что там не понимают русского языка, стала приветствовать на английском языке. Потом подняла голову и посмотрев на учительницу английского языка, поманила её подойти ближе к себе. Та подошла к Тане, наклонила ухо ближе Тане и приготовилась переводить разговор:
      - Я вас хорошо слышу, здравствуйте Татьяна Игоревна! Это говорит Симон из Лондона. Ваш знакомый, что был у вас во время туристического похода.
Татьяна ответила на приветствие, Светлана Ивановна перевела их разговор на русский язык. И когда Таня торопилась говорить, она придерживала её руку, давая знак, чтобы та говорила громче и не торопилась. Марина вышла из зала и в спальне настроила второй сотовый телефон и вызвала на связь Илью Николаевича, и предложила ему послушать переговоры Симона с Татьяной. Он согласился с радостью, и Марина подошла к Тане, и прислонила свой аппарат к её аппарату. Симон сообщил, что итоги их туристической поездки были освещены во многих Лондонских газетах, и к нему многие обращались за советом, как можно поехать к вам. Это всё делается через русское посольство в Лондоне. И вот однажды к нему обратилась одна пожилая женщина инвалид, она не ходит, передвигается на инвалидной коляске в сопровождении няни. Это очень богатая женщина, миллионерка. Она меня вызвала к себе и попросила меня, чтобы я, её познакомил с тобой. Я ей дал номер твоего сотового телефона, и она вскоре тебе сама позвонит.
       - А, что она хочет? – спросила Таня.
       - Она желает приехать к тебе и, чтобы ты её приняла к себе в дом и ухаживала за ней. У неё не ходят ноги и она в рискованной стадии астмы. Проехала все курорты Европы и Азии. И ни что, и ни кто не помог. Теперь она решила использовать последний шанс, это приехать к тебе. Возможно, ты ей поможешь. Теперь мне надо пойти в русское посольство и оформить необходимые документы на переезд госпожи Мерлин в Россию и конкретно в Алтайский край, к тебе в село. Но перед этим я должен знать ваше мнение и ваше согласие на приём её к себе. Если согласишься, то скажи мне сейчас.
Таня подняла голову и посмотрела  в лицо Николая Семёновича. Тот согласно дважды кивнул головой и лишь коротко прокомментировал:
     - Я бы согласился, дело твоё, к тебе просится миллионерша, это интересное предложение, неразумно отказываться, всё-таки, капитал. Это не каждому в руки просится.
Потом Таня посмотрела на Семёна Яковлевича, и молча спрашивала и ждала от него ответ. Но тот также одобрительно ответил:
     - Я не возражаю. В посольстве помогут оформить необходимые документы, и если всё будет в прядке, я только приветствовать буду. Всё-таки миллионерша появится в районе, смотришь, что-то и району отломится.
   Таня, ободрённая такими советами, проговорила в трубку:
         - Симон, я согласна с твоим предложением, приезжайте хоть сегодня, я ждать вас буду. Что от меня-то надо? – взволнованно ответила Таня.
        - Напишите заявление в русское посольство о своём согласии, и поставь печати в ОВД и в Администрации района. Ну, там ещё справку о бытовых условиях и многое чего. Ну, там у вас, в Соцзащите, знают, что нужно. Ты собери и вышли. Примерно год потребуется на это оформление.
       - Хорошо, я это сделаю. А что ещё у тебя нового? – Таня хотела намёком узнать его личное чувство Симона к ней, но тот не взял это во внимание. А только с громким восхищением заговорил:
      - Милая Таня, я познакомился в русском посольстве со старшим сыном Ильи Николаевича. С ним они расстались во время войны. И когда отец ещё не пришёл с войны, а сына забрали в армию и определили в секретную часть международных отношений. Он не говорит подробно, как это было, но после войны, как выяснилось, отец переехал на Алтай, и сыну не удалось найти место жительства отца. А сейчас, когда я пришёл в посольство и принёс газеты со снимками, то сын сразу узнал отца и взял адрес, и собирается написать письмо, и поехать к вам в гости. Возможно, он приедет с госпожой Мерлин. Так, что Илье Николаевичу будет большая радость. Передай ему привет от меня и от сына.
      - Ало, ало, я вас слышу. Это говорит Илья Николаевич, я рад такой новости и жду с нетерпением приезда сына в гости. Я сейчас нахожусь в городском доме интернате для пожилых людей под постоянным врачебным наблюдением. Мне жаль было расставаться с Таней, но врачи так настояли. Как никак мне уже восемьдесят лет. Ало, Симон, а какая семья у сына?
         - У Василия Ильича есть жена, Варвара Сергеевна, обои они на пенсии, но продолжают работать, она в отделе кадров, а он в отделе выдачи виз и путёвок на выезд из Англии. Ну, там я не знаю точно, как они называются, но вот этими делами занимаются. У него есть сын, то есть внук Ильи Николаевича, зовут его Владимир Васильевич, жена у него Жанна Стив, работают в отделе связей трестов и корпораций по инвестициям капиталов в Россию. Ладно, до свиданья, ждите писем и гостей.
      - Пока, пока, Симон Симонович, - с тёплым тоном отозвалась Таня. Послышав гудки, выключила телефон. Осмотрела гостей и воскликнула:
        - Слава тебе, Господи, спасибо тебе, что помог отыскать сына и внука Илье Николаевичу. Ну, что ж, дорогие гости, давайте отметим такое радостное событие.
Гости послушно исполнили просьбу Тани и приступили к выпивке и закуске. Гости делились своими впечатлениями о событии, восхищались, пили и ели. Потом баянист не вытерпел и, развернув баян на всю ширь рук, сделал проигрыш и заиграл. Мария Тихоновна и Мария Тимофеевна утёрли губы, посмотрели друг на друга, и одна запела. Её поддержала подруга, и звонкая, протяжная, старинная, русская песня заполнила весь дом. Некоторые гости подхватили и включились петь с запевалами, другие стали слушать, наполняя души свои необычной радостью и гордостью, умиротворением и покоем.
      Еды и выпивки было много, и гости гуляли до самого вечера. Иногда выходили в ограду и группами разговаривали и о служебных делах и о бытовых. Семён Яковлевич стоял у яблони и курил, участковый, что-то ему рассказывал, вероятно, о местных смешных историях и оба иногда хохотали. Потом, как – бы, между прочим, поинтересовался:
       - Я вот хотел спросить у вас совета. Чем бы это нам отблагодарить Таню за такое горячее гостеприимство?
       - Я, что-то не задумывался об этом. Ты-то, что имел в виду?
       - У Тани имеется японка, а вот прав она не имеет. Где-то бы её устроить на курсы шоферов, а где и как я не знаю.
       - Ты не знаешь, она хоть умеет за руль держаться?
        - Не только за руль. Но держится очень хорошо. Выжмет из тебя все соки.
       - Вы, оказывается, не лишены юмора. Или тут тоже был? Смотри мне, а то уволю за аморальное поведение на вверенном участке. Не думай, что ты следишь за порядком, а за тобой ещё больше смотрят. Не заметишь, как «влипнешь» в неприятную историю. Отмывай потом тебя, Владимир Александрович, если уж сил нет терпеть, так уж, пожалуйста, осторожней. Пьянства за тобой не замечено. Взятки не замечены, превышение власти не замечено, раскрытие преступлений у тебя выше всех в районе, думал представить тебя к награде и к присвоению очередного звания. А ты как раз и испортишь свою карьеру, и меня поставишь в неудобное положение. А насчёт курсов шоферов тут сложного ничего и нет. Сейчас в средней школе идут последние занятия в кружках шоферов, ты включи её туда и пусть походит на занятия. А ты проверь вождение; пусть проедет по селу, по району, можете и в город проехать, чтобы там, на месте показать ей всё на примере. Купите диск и загрузите компьютер правилами дорожного движения, и пусть сидит вечерами, и тренируется в решении задач. Там не только задачи помещены, но и ответы правильные даны, только учи и запоминай.
    Незаметно к ним подошёл Николай Семёнович, прислушался к их разговору. Он разобрал только последние слова участкового:
      - Да,  вождению учит её отец Игорь Николаевич, я проезжал с ней до БАМа, там много переездов через броды, так она ни разу не забуксовала и не забрызгала свечей. А вот насчёт компьютера, так у неё его нет. Это же одним днём не делается, а программа большая, а время всего один месяц остался до экзаменов.
Последние слова участкового были восприняты Николаем Семёновичем на свой счёт. Район готовился к проведению районного юбилея. Были закуплены подарки для награждения победителей и спортсменов и культурных программ. Были закуплены и два компьютера, о которых сейчас вспомнил Николай Семёнович. Он решительно подошёл к ним и проговорил:
        - Компьютер мы сейчас доставим сюда. Я пошлю сейчас своего шофёра в район, он обратится к заведующей отделом культуры Ольге Николаевне, возьмёт у неё компьютер и привезёт сюда. А кто его установит и загрузит программу?
       - Это плёвое дело для меня, у меня сынишка уже сидит за ним и стучит всякие «игромании», ну там есть и правила. Я это всё сам устанавливал, - отчитался Владимир Александрович.
       - Иди, позови сюда Романа Сергеевича, а я пока записку напишу Тюльпиновой. И пока мы будем разорять Татьяну, вы с Романом привезёте ей расчёт за это гуляние. Установите и покажете мне, понятно?
   Ребята вскоре уехали и через час вернулись и привезли компьютер. Николай Семёнович положил руку на коробку с компьютером, торжественно произнёс:
       - Разрешите мне от имени администрации района вручить подарок Татьяне Игоревне, как победителю в соревновании Социальных работников района.
       Все захлопали в ладоши и стали поздравлять Таню с подарком. Таня не понимала, зачем ей этот компьютер, и что она с ним будет делать. Хотя в дальнейшем он ей станет очень необходимой вещью, когда она сядет за записки Ильи Николаевича и за свои тетради. А сейчас Роман с Владимиром пронесли коробки в спальню и распаковали их и установили приборы на письменном столе Ильи Николаевича. Вскоре компьютер заработал и участковый произнёс:
     - Николай Семёнович, подойдите сюда, принимайте работу, всё работает как часы.
       - Вижу, спасибо, молодцы! Ну, Тань, осваивай новую технику, это в помощь тебе к машине.
Таня от радости не знала, что делать, и вынуждена была использовать свой безотказный женский приём. Она подошла к Николаю Семёновичу. Положила руки ему на плечи и крепко поцеловала в губы. А пока гости бурно аплодировали и кричали похвалу Тане, она успела тихо шепнуть ему на ухо:
        - Спасибо. Я ваша должница, жду в гости.
 Николай Семенович был в разных ситуациях. Но, а тут смутился и даже покраснел, но ничего не сказал, лишь по привычке мотнул головой. А потом, на правах старшего товарища, скомандовал:
        - Пора и честь знать, спасибо Тане за отлично организованный круглый стол с иностранной информацией, и за отличное угощение. И мы поехали.
Он стал искать глазами своего шофёра, но его за столом не было. Он поискал его глазами и вышел на крыльцо. У калитки стоял его шофёр Роман и целовались с Мариной.
      - Фу, ты, что за молодёжь, никуда нельзя отпускать, - он громко кашлянул и направился к машине. Вскоре подбежал Роман, они сели в машину и поехали. Следом поехали и пошли остальные гости. Таня всех проводила и вернулась в дом. Тут было тихо. Она решила посуду убрать завтра и разобравшись вошла в спальню. Она от неожиданности даже вскрикнула:
       - Ох, а я думала вы все ушли. Ты что тут делаешь, Володя, как ты меня напугал.
       - Что я такой страшный, что ли? Вчера не пугалась , а сегодня испугалась. Мне поручено  тобой «заняться».
        - Да, заняться можно и без постороннего поручения. Только я не способна этим заниматься, сильно пьяная я. Получится только одна канитель, а дела не будет.
        - Мы сейчас твой алкоголь выгоним из тебя. Ты посмотри на меня. Заметно, что я пил?
Таня присмотрелась Володе в лицо и отрицательно покачала головой, но не сказала ни слова, посидела, подумала и тихо спросила:
       - А как ты это смог сделать? Сделай мне. Такая тяжесть в голове, что ни к чему не тянет, ничего не охота делать. У меня и подружка опьянела. И уже спит давно.
       - Мы сейчас наведём необходимый порядок. Великая китайская нация придумала «антиалкоголь», если одну таблетку съешь, сразу отрезвеешь, а если две то и не заметно будет, что ты и пила, - пояснил Владимир и достал из кармана две таблетки и подал Тане. Та сразу их съела и запила водой. Села в кресло и откинулась на её спинку, задремала. Пришла в себя и почувствовала, что она лежит на койке, голая и в объятии Владимира. Тот целовал ей то щёки, то шею, то груди, а рукой гладил кудри. Таня пришла в себя, и постепенно стала чувствовать прилив крови и страстный порыв, и влечение к Владимиру. Она вскинула голову и  руки,  обняла его тело, прижалась и зашептала милые и нежные слова, устремив себя навстречу к его разгорячённому телу. Потом уснули, и проснулись лишь от крика сороки, которая в саду беспокойно затрещала. Толи увидела опасность, то ли добычу, а возможно проявила заботу к участковому, и предупреждала; что пора и честь знать. А тут раздался сигнал телефона, и Таня взяла трубку, и услышала голос Марины:
     - Добренькое утречко, Танечка, «поди», одна страдаешь на коечке? А мой «Ромашка» только сейчас уехал домой. Ох, и хорошо то мы ноченьку провели. Ну и молодец же мужик! Как холостой парень.
      - Не хвались, Марин, а то наглецов- то много, как бы не отобрали. За добрым человеком всегда охотников много. Хоть и женатый, и не твой, а всё равно могут отобрать. А я ещё один конок сыграть думаю. Так, что у меня всё о кей, моя дорогая!
 В ответ послышался милый смех, и Таня положила трубку.
 А утром Таня в сопровождении участкового пришла в школу и, уладив некоторые формальности, Таня приступила к занятиям по правилам уличного движения. Тут она освоила и работу на компьютере и стала решать задачи по правилам. Придя домой, она на скорую руку обедала, делала срочные домашние дела, и садилась за компьютер, и решала задачи по правилам. Иногда к ней приходила Марина, и тоже смотрела на экран, и слушала пояснения Татьяны. И тоже увлеклась, и стала внимательнее вслушиваться, и присматриваться к ответам Татьяны. Иной раз она сама задавала себе задания и находила ответ. И хотя Марина занималась меньше времени, но ей занятия давались намного легче, чем Тане. Она не собиралась идти на экзамены. А училась просто из интереса.
 И вот в школу на приём экзаменов приехал сам начальник ОВД. Он поручил участковому присутствовать на теоретических экзаменах, а сам принимал практическую езду. Теоретическую часть мальчишки сдали очень успешно, девчата немного похуже, но все получили свидетельство об окончании учёбы. А после обеда началась практическая езда. Выехали за село и тут устроили маршруты движения и расставили дорожные знаки. Свою служебную машину Григорий отдал ученикам для сдачи экзаменов по езде. Семён Яковлевич сам садился в кабину и внимательно наблюдал за приёмами учеников. За исключением небольших ошибок экзамены сдали все. В том числе и, насильно приведённая Татьяной, Марина. Татьяна езду сдавала на своёй японке, и Семён Яковлевич был немало удивлён правильностью действий Татьяны при езде.
        - Это, кто же тебя учил ездить на машине? – поинтересовался он у Тани.
        - Отец, - только и ответила она, - да ещё компьютер сильно помог, Володя часто тренировал и проверял потом меня.
         - А мне, случайно, нельзя проверить по твоему компьютеру? – стараясь дать голосу иносказательное выражение. Таня уловила это моментально и улыбнувшись во всё лицо, объяснилась:
          - Я думала, что вы решитесь подойти ко мне тогда на вечере. А вы даже глазом не моргнули и в мою сторону не посмотрели, и уехали раньше всех. Да ещё Володе мораль читали об аморальном образе жизни. А того не поймёте ни вы, ни другие, что мы-то «однова» живём. И то не всю жизнь нам блага природой отпущены, а только какой-то момент, и не более. Ладно, я не буду больше вас разлагать и толкать на развратный путь жизни. Вы же при должности и у всех на виду. Только я думаю, что все мы из одного теста сделаны. И нечего «выпендриваться» самому и других в страх вгонять. Неужели нельзя жить на свете мило и красиво, чтоб и тело, и душа были молоды, раздевайся, как я, - пропела последнее предложение Таня, изменив некоторые слова. Семён Яковлевич сначала смутился, а потом засмеялся и положил руку на плечо Тане, погладил её шею. Таня, не сбавляя газу, и не спуская глаз с дороги, поддёрнула подол платья, ноги выше колен оголились. Семён Яковлевич обратил на это внимание и опустил руку ей на колено. Таня вывела машину с площадки и, выехав на дорогу, направилась в гору, ведущую в другое село. На самой вершине горы Таня свернула с дороги и отъехала в сторону. Мелкая и низкая зелёная трава не скрывала рытвин и камней и потому Таня ехала уверенно и не сбавила скорость. Потом развернула машину передом в обратную сторону и остановилась. Семён Яковлевич даже ахнул. Он много где ездил, и много что видел, но такой красоты не видел ни разу. А возможно и не обращал на это внимание. А сейчас перед ним расстилалась равнина, и он чувствовал, что он будто летит над землёй. Равнина уходила в даль и скрывалась там, где-то в лёгкой голубой дымке. Весь район был как на ладони. Яркое майское вечернее солнце освещало землю и наполняло душу своим необычным и восхитительным теплом и волшебным светом. Семён Яковлевич забыл, а был ли когда в его жизни такой чарующий вечер и такое божественное свечение, и восхитительное настроение. Он терялся в догадках; что больше его умиляло и разжигало душу, и заставляло сердце трепетать и радоваться, толи эта незамеченная раньше природа или присутствие Тани, чьи колени как красный свет светофора приказывал остановиться и замереть. Таня подняла над головой руки, потянулась, вздохнула и произнесла:
        - Красота-то, какая. Господи! Были бы у машины крылья, сейчас разогнала бы её и кинулась с горы, и полетела бы над милыми полями, над селом. И улетела бы туда, туда, где всё время такая красота!
      - Таня, выйдем из машины.
      - А зачем?
      - Да, вот бы…
       - Если, да вот бы, то можно и тут. Моя машина для этого очень даже, пригодная, - Таня нажала на кнопку сиденья и та отодвинулась назад и спинка упала. Семён Яковлевич не удержался и упал на лежащее сиденье. Таня развернулась и, освободив ноги, перебралась и упала на его грудь. Тот обнял её и дальше пошло по-человечески, красиво, и приятно до восхищения.
     Возвращались домой они уже при свете фар. Подъехав к селу, Семён Яковлевич попросил Таню отвезти его в районный отдел. А когда туда приехали, он попросил её подождать у здания милиции, а сам вошёл потом в свой кабинет. Через полчаса он вернулся, вручил Тане удостоверение  на право вождения автомобилей, поцеловал и, махнув рукой, ушёл домой. Таня посмотрела на документ. Прочитала свою фамилию, посмотрела на свою фотографию и опустила бланк в карман. Но она не заметила, что подпись начальника милиции была сделана красными чернилами. Да, если бы и обратила внимание, то она не могла знать, что это обозначало. А это обозначало, что это есть водитель особого качества, нужного милиции человека.
Такие права не изымаются, и их хозяин не штрафуется без согласия хозяина этой подписи красными чернилами. Об этом знали все органы и строго этому придерживались, но слуха об этом не распространяли. И эта подпись спасла однажды жизнь Семену Яковлевичу. Пройдёт много лет с этого дня, и когда Таня возвращалась домой из города. То заметила на дороге кучу машин, столкнувшихся лбами. Все водители были мертвы. Таня осмотрела водителей, убедилась, что они не дышат, и тут заметила, что один из них является Семён Яковлевич, он не говорил. Но лоб был тёплый, дышал он не слышно и еле заметно. Много усилий потребовалось Тане перетащить солидное тело начальника в свою машину. Она тут же развернулась и, что есть духу, помчалась обратно в город. Она понимала, что городские больницы обладают большей медицинской возможностью по оказанию помощи пострадавшему. Её дважды останавливал дежурный милиционер, хотел написать акт о нарушении скоростного режима, но, увидев красную подпись, отпускал молча Татьяну, и та, не сбавляя скорости, продолжала мчаться в город. И врач, принявший больного, после оказания первой помощи, и приведший его в сознание, сообщил Тане, что она может быть свободна. И если бы она задержалась  на полчаса, то спасти  пострадавшего не удалось бы.
На второй день из отдела новостей ГТРК позвонили дежурному врачу краевой больницы и попросили поделиться экстренными новостями, то врач рассказал о поступке Татьяны. И в вечерней передаче было озвучено это сообщение и искренняя благодарность врача и пострадавшего в адрес Тани. Ну, это будет потом, а сейчас Таня вернулась домой, загнала машину в ограду, и зашла в дом уставшая, и радостная. Она, не раздеваясь, упала на диван и уснула спокойным, и довольным сном. Она не проснулась и тогда, когда взошло солнце. А петух, как ни старался, не мог её разбудить. Разбудила её лишь Марина, пришедшая к ней с новостью.
         - А, что это ты, Таня, с открытыми дверями спишь. Кто зайдёт, да что-то  стащит, или изнасилует, вон как лежишь, раскинулась и «готовенькая».
         - Где же  такого найти насильника? – произнесла Таня, потягиваясь и смеясь. Потом вскинулась и села. А Марина подняла письмо над головой и потребовала:
        - Тань, пляши, тебе письмо, - она закружилась, увёртываясь от Тани, заставляя её сплясать. Таня подняла руки под боки и прошла круг в присядку. 
        - Вот теперь молодец, на письмо, читай, что там тебе пишут.   
Таня осмотрела конверт, потом, распечатав, стала читать. Это было письмо от Василия Ильича, сына Ильи Николаевича. Он писал о том, как он оказался в русском посольстве в Англии. Женился он ещё, когда служил в армии, его Варя работала врачом. А когда поженились и его перевели в Англию, то и Варя с ним переехала, и пришлось совмещать врачебную работу и работу в канцелярии посольства. Потом у них появился сын Володя, а после окончания института, тот женился на местной выпускнице, его сокурснице Жанне Стив. Они устроились работать в этом же посольстве и работают до сих пор. После того как Смит принёс газету со снимком отца и Татьяны они устроили торжественный вечер и пригласили всех членов посольства, и отметили это событие очень торжественно и весело. Василий Ильич посоветовался с родственниками и решил приехать в гости. А там видно будет, возможно и останется тут жить. Внук же решил остаться работать на месте до пенсии. Возможно, приедет в отпуск в гости. Но это будет гораздо позднее. Для оформления документов для госпожи Мерлин потребуется время не менее года. Так, что ждите нас в гости только через год. Он просил, чтобы Таня написала ему ответное письмо и особо подробнее описала о жизни отца и его здоровье. Он также написал номер сотового телефона, что если она сможет и пожелает, то пусть позвонит ему в Англию.
        Таня, тут же приступила к письму и стала писать вместе с Мариной. Писала она на английском языке, писала много, писала подробно и об Илье Николаевиче, и о себе. А потом стала описывать о красоте своих мест, особенно восхитительно здесь в тёплое время года. Что весна, что лето, что осень захватывают дух и наполняют вдохновением наши души.

                Десятый урок
                -------------------
    А в июне пришло письмо от Симона. Он писал, что Мерлин окончательно решила ехать к вам и жить там постоянно, и чтобы за ней ухаживала Таня, и чтобы они жили в доме Ильи Николаевича. Она была рада узнать, что Таня сама может ездить на машине. По Интернету она узнала о поступке Татьяны по спасению человека. У неё имеется счёт в банке,  несколько миллионов долларов. Она готова оплачивать работы социального работника в десять раз больше в долларах, чем ей платят в рублях. И в откровенном разговоре хвалилась, что она даст Тане завещание на наследование этим капиталом и недвижимом имуществе в Лондоне. Конечно, если Таня обеспечит ей комфортные условия и надлежащий уход. И, самое главное, если ей на пользу будет там климат, и она почувствует улучшение здоровья.
     Таня собрала себе в дом гостей, своих близких, друзей и родственников, чтобы обсудить условия, которые ей предъявляет миллионерша. Обсуждали долго и активно. Конечно, такой капитал прельщал всех, а вот как получится с улучшением её здоровья, гарантировать никто не мог. Поэтому решили вызвать по телефону Симона и дать ему ответ. Тут же это и сделали.
        - Ало, ало, ало, кто это говорит? Господин Симон, здравствуйте, это говорит Татьяна с Алтая. Поняли, вот и хорошо. Мы получили ваше письмо по поводу переезда миллионерши к нам. Она ставит условия, что поможет ли ей наш климат, и положительно ли повлияет на состояние её здоровья, и только потом она намерена мне платить. Мы посоветовались и решили: пусть миллионерша едет ко мне без стеснения и поживёт столько, сколько пожелает. И если она почувствует улучшение своего здоровья и будет удовлетворена моим уходом, только потом пусть решит сама, платить ли мне и всё остальное. Если это пребывание у меня ей не удовлетворит, то мне ничего платить не надо, и она может сама решить, что и как ей поступить, и о дальнейшем пребывании здесь. Я буду стараться делать всё правильно и честно, а как получится, я не знаю. Мне интересно узнать диагноз заболевания госпожи Мерлин, перепишите заключение врачей о её болезни и вышлите мне. Я посоветуюсь с нашими врачами, и буду знать, что и как мне делать, и что из всего этого получится. Только потом у меня будет какая-то уверенность в правильности моего ухода. Пришлите быстрее, лучше всего сообщите телеграммой.
         - Таня, спасибо за совет, я сделаю всё точно, как вы сказали. Я записал вашу речь на диктофон. Завтра пойду в больницу и всё перепишу, и вышлю телеграммой. Пока, до свиданья. Привет твоим родичам и друзьям.
   Таня положила телефон, и устало опустилась на стул возле стола, положила локти рук на стол и задумалась, молчали и все. 
       - Ну, что ж, - произнёс Игорь, - всё, будто, правильно. Пока не получим заключение нашего врача, и его рекомендации, и пока не появится надежда, нам делать пока ничего не надо.
       - Пусть идёт всё само собой. Придёт дело, тогда и будем решать, - дополнила Таня слова отца. Но Марина возразила:
        - Никому пока не повредила работа мозга. Ничего не стоит помечтать, прокрутить несколько вариантов и задать самим себе вопросы, а потом на них найти ответы. Когда будут готовы многие варианты будущих событий, тогда можно и спокойно ждать прихода задач и заданий. Мы же знаем тему, знаем задачу, теперь не повредит делу и найти несколько ответов. Они, что лишние будут?
Все повернули головы в её сторону и восхищённо заговорили и стали нахваливать логику мышления Марины. А Ирина Васильевна, положив руку на плечо мужа, продолжила мысль Марины:
      - Мы же должны приготовиться к встрече миллионерши. Ну, там порядок навести, кое-что подремонтировать, лоск навести. Ведь приезжает, не кто ни будь, а солидная особа, привыкшая к комфорту. А если мы её встретим как обычного сельского жителя, то ей это может не понравиться. Я не знаю её вкусов. Но бедность обстановки всегда бросается в глаза и вызывает жалость и неприязнь у постороннего человека. Она приедет, посмотрит и скажет: - «Куда я приехала?»  И у неё отпадёт желание с нами иметь дело.
         - Мам, эти вопросы мы будем обсуждать завтра вечером. Пока придёт наш запрос из Англии, да я съезжу к Егору Михайловичу, он даст рекомендацию, а потом и думать будем. Что ж мозги-то сушить, не зная, зачем и для чего. Всё на этом. Садимся чай пить. Вон Марина с Ольгой принесли свежей клубники. А у меня бутылочка коньяку есть. Обмоем наше совещание, как путные чиновники.
 Все согласились, и совещание продолжилось хорошим, и весёлым застольем.
Но совещание продолжилось на следующий день. И на его были приглашены солидные гости из района. Марина так постаралась сервировать столы, что гости  ахнули; такого они нигде не видели. Разве, что в  городском ресторане.
    - Так, товарищи, мы собрались по важному для нас делу. Подробную информацию сделает нам сейчас Татьяна Игоревна, - стараясь придать голосу официальное звучание, начал совещание Николай Семёнович. Семён Яковлевич достал блокнот и приготовился делать пометки по важным предложениям и мыслям. Таня поднялась и хотела уже говорить, но на минуту задумалась и предложила:
         - Товарищи, нальёмте рюмки коньяку и обмоем начало нашего совещания.
Все весело заулыбались и с готовностью стали открывать бутылки и заполнять рюмки. Когда заполнили и подняли их,  стали стукаться друг с другом рюмками, а Таня продолжила, - за успех, товарищи, и за понимание.
Все выпили и стали закусывать. Таня поставила рюмку и начала говорить:
       - Товарищи и друзья! К нам едет миллионерша из Англии. На оформление документов, говорят, потребуется времени целый год. Я получила заключение английских медиков о состоянии здоровья миллионерши госпожи Мерлин. Сегодня, после обеда, я встречалась с главным врачом районной больницы, показала ему это заключение. Он долго изучал этот документ. Собрал консилиум. Обсудили это заключение и написали своё. Потом дали мне свои рекомендации по лечению, и уходу за инвалидкой Мерлин. Она не ходит, передвигается в инвалидной коляске. При ней постоянно находится слуга. У неё повреждён поясничный позвоночник, в критическом состоянии астма. Там не могли вылечить, и я не знаю, а мы-то, что можем сделать? Но Егор Михайлович сказал, чтобы я не отчаивалась и надеялась на положительный исход. Обещал мне всяческую помощь в лечении миллионерши. Но это не даёт мне полной гарантии в её выздоровлении. Я даже боюсь за это браться. В случае провала задуманного дела, мы же получим с вами международный скандал и позор. Не можешь, так не берись. Я, конечно, понимаю, что с меня спрос как с гуся вода, я не медик, я всего на всего «хожалка». Конечно, я свои обязанности понимаю и постараюсь их выполнить. Но тут дело не только в уходе, тут надеются на оздоровление, давно больного, пожилого человека.
        - Взялась за гуж, не говори, что не дюж. Что ты расплакалась? Всегда всё делала хорошо. А тут какой-то миллионерши испугалась. Не в твоём это характере, Татьяна Игоревна, - перебил слова Тани, Николай Семёнович.
        - Да мне вчера мама сделала замечание. Что нужно подремонтировать дом и усадьбу, вообще, лоск навести. А я в ремонте толк не знаю. Что тут и как? Мне всё тут нравится; и дом и усадьба, и сад, и «молодильный» уголок в саду, выращенный Ильёй Николаевичем. Что ещё надо? Не знаю.
Сидевший рядом с Мариной Роман Сергеевич склонил голову к её уху и что-то зашептал и обои стали улыбаться. А когда другие гости заметили их перешептывания, покачали головой. А они закрыли рты ладонью, замолчали, но продолжали улыбаться и смотреть друг на друга. Ирина Васильевна тоже вопросительно посмотрела на мужа и еле заметная улыбка промелькнула на её лице. Тот нагнулся к ней и что-то ответил. Она заулыбалась сильнее и отвернулась от мужа. Кинув внимательный взгляд на шептавших товарищей, Семён Яковлевич тихо произнёс:
       - Вам-то рано об «молодильном» уголке говорить.
Гости, вместо того, чтобы замолчать, наоборот засмеялись громко и весело.
       - Ладно, ладно, товарищи, об этом после совещания, - дополнил Николай Семёнович, -  а сейчас по делу. Так, что я хотел высказать: мне на той неделе звонил из Барнаула заведующий строительным кооперативом, спрашивал, нет ли подходящей строительной работы, я сказал, что пока нет, как будет, то позвоню. У меня, там, в кабинете записан его адрес и фамилия, и номер телефона. Я его сегодня вечером вызову на разговор, и пусть он приедет сюда и посмотрит объём работ и назовёт цену и срок работ, Потом мы опять соберёмся, или Таня сама возьмёт на себя ответственность по цене и по заключению договора.      
    - Вы, уж меня одну не оставляйте, Николай Семёнович, вы в строительстве разбираетесь хорошо, и потому уж не отказывайтесь курировать мою стройку. Я, конечно, буду рассчитываться за произведённую работу. Но как бы они не обманули меня по цене, а потом и по качеству работ. Вы же сами часто повторяете, что доверяй, но проверяй. А из меня контролёр неважный.
     - Ладно, договорились. Я его вызову. Приеду с ним к тебе. А потом посмотрю смету работ и расценки, - твёрдо пообещал Николай Семёнович. На этом официальная часть закончилась и наступила часть разорения Татьяны. В самый разгар застолья Роман увёл Марину из дома, и их не было до конца беседы. Появились они лишь тогда, когда гости вышли из дома и стали садиться в машины, чтобы ехать домой. Вскоре все разъехались, и стало опять тихо и покойно в дому и в усадьбе. Полная луна повисла над горой «Галчиха» и с улыбкой во всё лицо смотрела на село и на Татьяну.
        - Ну, что, подруга дней моих суровых, опять мы с тобой одни. Эх, хе, хе, жизнь наша «бекова» – ни нас, ни нам…некого.
         - Это, как это некому, а я на что? Весь вечер караулю, когда твои гости разойдутся.
          - Ой, Гриша, откуда ты взялся?  Я, было, загрустила, что опять одной ночь коротать придётся. Я-то бы сама ещё, куда ни шло, а вот «подружка» загрустила, и нервничать начала. Давай заходи в дом, тут много всего осталось. Хватит нам с тобой до самого утра. До утра совсем мало времени осталось.
         - Это верно, что мало. Полночные петухи уж давно пропели, скоро заря поднимется. Ладно, пошли, что у тебя там осталось?
        - Гриша, для тебя всё цело, никто не трогал, - весело и интригующе проговорила Таня, обняла Гришу за шею и повела его в дом. А из дома он вышел тогда, когда послышались щелчки бича пастуха, который собирал  коров, чтобы гнать  их на пастбище. А Таню он не стал будить, лишь ласково прикоснулся к губам и тихо вышел в сад, а оттуда задами огорода подошёл к стоящему Москвичу и тут же уехал домой.
 Татьяна спала до обеда, а когда проснулась, подумала,- «А что это я уж три дня, как не была у своих подопечных. Как они там? Возьму я им гостинец, проведаю, угощу вкусненьким, соскучились теперь наверно.
Таня ополоснула лицо, накинула халат, наложила в чашку всякой закуски, взяла бутылку, половина наполненную, коньяком и пошла в дом к Василисе Петровне. Сегодня с ней ночевала и бабушка Фёкла. Они, что-то работали в саду. Таня ещё из калитки громко проговорила:
         - Господа, ветераны, прошу ко мне. Пошлите в дом, обедать пора, я, посмотрите, что принесла.
Старушки с большим трудом разогнулись  и подошли к Тане, а потом и вошли в дом. Татьяна разложила еду на стол, и налила им по стопке коньяку, и они выпили, и стали кушать, нахваливая заботливую Таню. А та рассказала о том, как прошло у неё совещание, и о чём они там решили. Старушки заметно  загрустили, и это заметила Таня.
        - А. что с вами случилось. То весёлые были, а то сразу помрачнели, в чём, всё-таки, дело?
        - Теперь ты нас забудешь. Миллионерша тебя не отпустит от себя. Тебе теперь не до нас будет.
         - Не волнуйтесь, пожалуйста, не забуду я вас никогда. У меня договор на руках по уходу за вами. Три раз в неделю я буду вас посещать, чтобы этого не стоило, и как бы я не была занята. Вы же мои родные, «бабулечки». Я же вас никогда не брошу и не забуду. Вы только не переживайте и не грустите. Если, что случится, или потребуется  что, звоните мне по телефону, телефон всегда работает и к вашим услугам. А то я ни разу не замечала, чтобы вы мне звонили, вот вы-то, как раз, и забыли меня. Если меня не будет на месте, позвоните Марине и она, или сама прибежит, или дочь пошлёт к вам. Вы уж, пожалуйста, не накапливайте нерешённых вопросов. Чуть, что, сразу мне звоните.
Таня налила ещё по стопочке и выпила вместе с ними, и тут же стала кушать.
       - Теперь всем отдыхать, обязательно полежите, отдохните, а возможно и уснёте, - настойчиво попросила Таня своих подопечных старушек. Те послушно расположились на своих койках, и Таня ушла домой.
 Уже в калитке, Таня услышала треск настольного телефона. Она поспешно отомкнула замок дома и торопливо, войдя в дом, подошла к столу и подняла трубку телефона. Говорил Николай Семёнович:
          - Добрый день, Татьяна Игоревна, чем-то была занята? Звоню полчаса. Вы всё не отвечаете. Чем были заняты? В саду, что работали?
         - Нет. В саду пока некогда. Занимаюсь- то сном, то «едой», - заменив последнее слова, со смехом произнесла Таня, потом добавила:
          - С утра отсыпалась, в обед бегала к своим подопечным и только сейчас вернулась домой, и уже в калитке услышала ваш звонок. Что, Николай Семёнович, нового?
           - Всё новое. Уж и не знаю, чем  ты только будешь со мной рассчитываться за мои старания.
           - Есть чем, и в неограниченном количестве. И в любое, свободное для вас время. Только звоночек один подайте, чтобы сориентироваться во времени и пространстве. Вы же, как-то говорили, что эти величины вечны и бесконечны.
            - Всё, усек, теперь о новости. Дозвонился я до строительного кооператива, под названием «Бытовик», начальник там Яков Тимофеевич. Посулился здесь быть через шесть часов. Осталось  два часа, и он будет у меня. Я с ним приеду к тебе. Он привезёт инженера по смете, Галину Алексеевну с собой. Она посмотрит объём работ и составит смету работ и сумму затрат. Мы с тобой посмотрим, что там к чему и ты вынесешь своё решение. Я не знаю, сколько у тебя денег, какой суммой ты располагаешь, возможно, придётся находить инвесторов.
             - Я считаю, что облагораживание дома не должно стоить больше стоимости самого дома. А такая сумма у меня есть. Так, что спонсоров искать не потребуется. Я пока в долги и кредит в банке брать, не намерена. Зачем мне обогащать банкиров процентами от кредитования. Вон я с Никифоровым разговаривала. Так он так и выразился: - «Не надо обогащать богатых людей, жить надо по средствам». Я это глубоко запомнила. Очень умные слова, умного человека, хорошо и послушать, и приятно быть умным человеком по совету умного человека.
       - Вас с Никифоровым учить, только время проводить, вы всегда, всё знаете, и умнее всего света.
        - Видимо умнее, раз такой удачный. Хорошо, видимо, освоил и познал экономические законы и политику. Хозяйственник он отменный. А, между прочим, он мой земляк. И даже, какой-то дальний родственник. Как говорится, у богатого человека всегда находятся родственники. Ну, я не буду выяснять родственные связи, а пример, по некоторым вопросам, буду стараться брать с него.
        - Похвально, Татьяна Игоревна. Пока, до встречи. Жди дома, чтобы нам не бегать по селу за тобой.
        - «Слухуюсь» и повинуюсь, «господин»,  жду, и сижу дома, как наседка на яйцах.
        - Ну-ну, сиди, может, цыплят высидишь?
         - А это, если яйца путёвые, да не тухлые.  А почему бы и нет. Я завсегда готова, как пионер: будь готов, всегда готов. Мне-то что? Мне без проблем.
        - Тань, подожди, я тебя понимаю. Но тут сотовый телефон звонит, дай переговорю, пока.
        - Почему пока? Вы поднесите рядом две трубки телефонов, и вы будете разговаривать, и я буду слышать. Хоть поучусь решать проблемы районного масштаба.
    -  Да, ладно, слушай. Ало, я вас слышу. Это вы, Яков Тимофеевич, ну, где ты?
    -   К вам еду, вот проезжаю село «Николаевку», скоро ещё до вас?
    - Скоро, немного осталось, минут через двадцать будете в райцентре.
     - А где вас искать?
      - Я сейчас подъеду к районной, бензиновой заправке машин, там встретимся.
Я буду на голубой «Волге», номер К ОО2 С.В. Это инициалы моего шефа. А вы с кем едете?
       - Я с инженером по сметам и шофёр за рулём. Трое нас.
       - Понятно. Таня, ты слышала?
       - Да, и что?
       - Приготовь стол на нас на пятерых и вас, сколько там будет.
        - Хорошо поняла. Ещё раз «слухуюсь», и жду.
 Таня тут же вызвала Марину, и они приступили к приготовлению стола на восемь человек. Таня попросила Ольгу сбегать в магазин и купить там большой торт, бутылку шампанского. Всё остальное было на месте. Шампанское из местных товарищей никто не пил. Но Таня подумала, что едет же женщина. А вдруг она не желает пить  водку и коньяк, и ей можно будет предложить вина.
Таня включила газовую плиту и поставила кастрюлю с водой для варки пельменей.
 А вот и званые гости подъехали к калитке Татьяниного дома. Таня с Мариной выбежали из дома встречать гостей. Стали здороваться по рукам. Потом Яков Тимофеевич вынул из кабины складной метр и приступил к замеру размеров здания. Галина Алексеевна стала записывать. Потом она принесла из машины альбом с цветными картинами домов разной формы и расцветки. Все стали его внимательно рассматривать. Наконец выбрали понравившуюся картину дома, и Таня объявила:
         - Вот эта картина мне больше всего нравится. Если не возражаете, то обсчитайте объём работ и стоимость материалов и работы, во что это станет.
        - Мне потребуется два часа работы, и чтобы мне никто не мешал.
         - Сначала зайдёмте в дом, покушаем, а потом и считать будем.
Все с готовностью согласились. А Марина уже ждала их у столов и стала тут же всех приглашать. Застолье пошло своим чередом и так увлеклись, что и не заметили, как Галина, перекусив на скорую руку, прошла в спальню и устроилась на письменном столе. Она была намного удивлена и обрадована, когда увидела компьютер. Она села ближе к нему и включилась в привычное дело и забыла всё, и не слышала шумной компании за столом. И только ближе к полуночи Галина вышла из своей комнаты в зал, все повернули к ней головы и замолчали. Ждали, что она скажет. Она сказала очень коротко:
         - Пол миллиона рублей.
Все молчали и старались уяснить, много ли это или мало. Лишь Таня задала вопрос:
          - Это с крышей вместе?
       -   Нет, только стены. Вы же о крыше и слова не промолвили. Какую вам крышу?
Все молча смотрели на Таню, но молчала и она. А Марина непроизвольно воскликнула:
       - Как мне нравится крыша, крытая на два склона и из металлического шифера. Она днём и ночью видна. Я вот когда была в городе, так долго любовалась одним домом с такой крышей, ну просто, как игрушка!
    Все продолжали молчать. Хотя никто не имел лучшего предложения, против белой крыши. Да так  никто и не высказался. Галя их молчание приняла за знак согласия и дополнила Марину:
           - Ничего против, я не имею, отличная идея, сейчас сделаю дополнительный расчёт.
Все включились в прерванное занятие, а Галя вернулась к письменному столу. А Роман показывал Марине картины в альбоме и нашёл её вариант, стал хвалить это предложение. А Галя вскоре выглянула из своей комнаты и, встретившись глазами с Таней, поманила её пальцем к себе. Таня вошла, и села рядом с Галиной, и та стала показывать расчёты и общий итог затрат.
        - Вы видите дверной проём на южную веранду?
        - Да, вижу, и что?- осведомилась Галина.
         - Я хотела бы там сделать пристройку, троестенок. И там установить ванную и туалет. Воду туда подвести от скважины. Ну, там поставить канализацию, ванну, насосную станцию с подогревателем, и освещение. Обсчитайте и эти затраты. Я с вами посижу. 
 Галя приступила к расчёту. Эта работа ей была знакома вплоть до самых мелочей, и работа двигалась быстро.
         - Ну, вот и готово. Только я ещё добавила облицовку плитами пола и стен на полтора метра от пола. Как вы к этому отнесётесь?
          - Мне нужен классный санитарный узел. Им пользоваться будет, в основном, инвалидка. Надо, чтобы ей было удобно и просторно. У неё, надо полагать, имеется повышенный вкус ко всему, чем она будет пользоваться. Это, всё же, миллионерша. Она привыкла к роскоши. Тут уж и не знаешь чем ей угодить.
    В зале стало тихо. Местные гости разошлись по домам, Роман увёл Марину на улицу, Николай Семёнович рассматривал цветной альбом. У него появилась мысль; «а как же можно сделать себе такой ремонт. Денег потребуется много. Тут можно найти выход, если взять кредит в банке. Ладно, посмотрю, что и как получится у Татьяны, а потом можно и о себе подумать. У неё ведь международными отношениями пахнет. А я, что? Так себе. Надо будет с женой и сыном посоветоваться. А что они скажут»?
    Яков Тимофеевич дремал в кресле. Чувствовалась усталость в дороге. Только вчера вернулся домой. А сегодня опять на колёса и сюда. Галина посмотрела на своего начальника, кашлянула. Тот открыл глаза и спросил:
         - И, как у вас дела? Согласились хозяева с твоими расчётами? Нука, давайте их сюда, я пробегу глазами.
Галина подала папку с документами, тот взял, стал смотреть и тут же спросил:
     - Вы это на компьютере обрабатывали и множили? Что тут есть компьютер?
     - Тут много, что есть. Татьяна свободно владеет английским языком, занимается творческой работой, хорошо владеет компьютером, имеет автомобиль японского производства и права на управление машиной, ухаживала за тремя старыми гражданами, теперь за двумя ухаживает. Очень интересная личность. По кругозору намного выше многих городских граждан. С ней приятно и легко работать. Мы всё обсчитали и произвели согласование, много вопросов пришлось переделать, кое-что дополнили. А сейчас всё в порядке. С суммой она согласилась и подписала договор как заказчик. Даёт аванс наличными на покупку строительных материалов. Так, что я всё сделала. Могу и передохнуть, и покушать.
Яков Тимофеевич внимательно выслушал своего инженера и сделал заключение:
          - Кушайте досыта вместе с шофёром, возьмите продуктов с собой в дорогу, и сразу же после этого отправляйтесь в город. Я туда звонил, вас будут утром ждать все шофера и грузчики. Согласно смете нагрузишь машины строительным материалом и необходимым оборудованием, и отправишь сюда. Сейчас три часа ночи, в девять часов вы будете там. На погрузку и выписку путёвок и сопроводительных документов вам потребуется два часа. В одиннадцать часов вы отправите машины сюда, время в пути займёт семь часов. Значит в шесть, или в семь вечера они будут здесь. Мы засветло разгрузим и утром приступим к работе.
           - Пока будете ждать машины из города, вы тут найдите бульдозер и выровняйте площадку кругом дома. Привезите гравию для фундамента и песку на кладку кирпича. Таня сказала, что это можно всё на месте сделать. Ну, не везти же песок из города?
           - За это вы молодцы. Я этим завтра и займусь.
          -  А сколько времени вам потребуется на всю эту работу? – спросил Николай Семёнович.
            - Если работать в одну смену, то  три месяца. А если работать в три смены, то, соответственно, за один месяц. Но так, чтобы никаких срывов и ни у кого не было.
            - Я, пока завтра отыщу трактор и машину за песком съездить, можно и сорваться, - погрустнел Яков Тимофеевич. Но его выручил Николай Семенович:
            - Ничего тут не сорвётся; мы ремонтируем дорогу, завозим гравий, ровняем грейдером, а насыпь правим бульдозером. Всё тут под рукой. Съездишь в ДРСУ, выпишешь машину и привезёшь гравий, а так же и бульдозер. Я позвоню Николаеву, он тебе посодействует.
     Через пятнадцать минут Галина Алексеевна уехали с шофёром в город. И утром была на месте, и стала организовывать погрузку. Потребовалось четыре КАМАЗа с прицепами. И как только нагрузили, сразу отправились к Якову Тимофеевичу. Тому за день удалось выровнять площадку в ограде и вокруг стен дома, завезти гравию и песку. В обед пришёл отец Татьяны, поздоровался с дочерью, с Мариной и Ольгой, и с Яковом Тимофеевичем, осмотрел начало работ и спросил, лично ни к кому не обращаясь:
        - Хорошо начинаете, дружно. Да вот хотел спросить, а что бы мне сделать?
        - Сейчас прибудут машины, надо их разгрузить, площадку бы надо осветить. Да, вот не знаю, как тут лучше сделать, вы бы, если, что, занялись бы этим, - попросил его Яков Тимофеевич. Тот ответил:
        - Это по моей части, я мигом. Таня, дай ключ зажигания, я на твоей машине сбегаю домой, возьму два фонаря, и проводку, и привезу сюда, и буду проводить освещение.
          - Папа, ключ в машине, можете ехать.
Игорь уехал, но вскоре вернулся и стал развешивать фонари и проводить проводку. Потом включил свет и спросил:
          - Так годится?
          - Да, годится.
          - А теперь что ещё?
          - Пока ничего не надо. Только посоветоваться надо. Сходитесь сюда все, потолкуем, что к чему. Так, вот, что я хотел сказать. Тут Роман Сергеевич ко мне подходил, шепчет мне на ухо, мол, у шефа такая же задумка появилась
               - И в чём вопрос? – поинтересовалась Марина.
               - Как говорится, кадры решают всё. Мы с трудом набрали строительную команду в количестве четырёх человек, нам этой работы на всё лето хватит. А как уже говорили, чтобы ускорить работу, нужно организовать трёхсменную работу. А наша работа тонкая и нужны умеющие люди. Простых рабочих набирать не выгодно, их учить долго нужно. А специалисты ещё с ранней весны были разобраны и сейчас заняты.
          - Я не понимаю, о чём вы толкуете. Какая уж сильная специальность нужна, чтобы в чану раствор замешать и поднести к укладчику, да ему кирпичи поднести, да леса установить. Тут вся-то сложность на одном рабочем месте, это, согласно чертежу, класть кирпич в стену, - отозвалась Таня.
          - Так, и, что, вы, предлагаете? – заинтересовался Яков Тимофеевич, улавливая тонкую мысль Татьяны.
         - У вас едут сюда четыре специалиста строителя. Троих разделить на три смены, к ним добавить простых рабочих по два человека и получится три смены. Мы можем с Мариной  и отцом пойти помощниками к твоим специалистам, что ещё надо? – настаивала Татьяна.
        - Нет, так не годится. Вы нужны на своём месте, нас же обслуживать надо.
        - Это за нами не заржавеет, управимся со всеми, - Таня подмигнула Марине и та хохотнула, и прикрыла рот ладонью, поддержала подругу:
        - Пока при силе…
Таня согласно покивала головой, а потом предложила:
        - Надо посоветоваться с Гришей, он поможет найти выход. Сейчас я ему позвоню, - отозвалась Татьяна и тут же вызвала Григория по телефону, заговорила:
        - Гриш, здравствуй! Не в службу, а в дружбу приди к нам на совет.
        - А тема, какая? – отозвался тот.
        - Мне нужно шесть человек простых разнорабочих, как и я, чтоб в строительном деле понимали, как поднести кирпич и замешать раствор. Ну, там, чтобы не инвалиды были.
        - Я подумаю, посмотрю где, что и как, и утром скажу. Я сейчас сильно занят. Меня временно переводят главой сельского Совета. Знакомлюсь с обязанностями.
      - Гриша, поздравляю тебя. Так ты теперь просто обязан мне – своему избирателю, помочь в моей просьбе.
      - Тань, всё, пока. Я сказал, что утром скажу. Всё, всё, пока, - торопливо закончил разговор и положил трубку. Таня смутилась, но твёрдой веры не теряла и была уверена, что завтра многое изменится, и она добавила:
      - Доживём до утра, а утро вечера мудренее.
Солнце скрылось за высокой горой, тень от которой легла на всю горную долину. Было тихо и приятно от вечерней прохлады. Настя и Ольга стояли у калитки и о чём-то тихо разговаривали. Настя подняла палец и указала на Хабаровскую улицу и произнесла:
          - Оль, смотри по улице едут какие огромные машины. Кто это?
           - Наши ждут машины из города, возможно, это они и есть, - отозвалась Ольга и крикнула матери:
           - Мам, вон машины едут, к нам, наверное.
 Все повернули головы в сторону движущих машин. Яков Тимофеевич набрал номер сотового телефона и, получив ответ, стал направлять первую машину по маршруту, чтобы попасть к усадьбе Татьяны. А Игорь пошёл отворять ворота. Они оказались узкими, и пришлось выкопать один столбик, и убрать звено ограды. Все были в возбуждённом состоянии и не замечали и не слышали, как в Мякшиной «забоке», соревнуясь друг с другом, пели во всю свою силу два соловья. Их услышал только первым подъехавший шофёр. После шума машины, за такую длинную дорогу, он сразу обратил внимание на эти песни. Он вышел из кабины и, будто не видя встречающих его людей, слушал такое очаровательное пение. Он или впервые слышал соловья или, как бывший житель села, вспомнил прежнюю жизнь, стоял и слушал, и смотрел поверх голов подошедших к нему товарищей. Яков Тимофеевич смотрел на шофёра и не мешал ему слушать это колдовское пение. Он сам родился в селе и после семи классов был послан в ФЗО в город. Там не до соловья было. И вот теперь он тоже вспомнил детство, и слушал это пение, и любовался таким вниманием шофёра к соловью.
    Разгружали всё вручную, все помогали рабочим; мешки с цементом занесли и сложили в сарае, кирпичи сложили в четыре кучи, против каждой стены, шиферные листы сложили возле бани. Инструмент занесли в дровяник. Кончили работу уже по темноте.  Ирина Васильевна, вытирая пот со лба, подала команду:
          - Господа, товарищи, друзья, милый рабочий класс, вот возьмите мыло и полотенца и идите к реке, помойтесь там, а я с девчатами столы приготовлю. Таня, а есть, что ни будь подогреться?
          - Мам, там всё есть, возьми Ольгу и Настю, и оборудуйте стол. А мы с Мариной сходим с мужиками, спинки им потрём, - все заулыбались и, немного повеселев, пошли к реке, метрах в пятидесяти от дома.

                Одиннадцатый урок
                --------------------------
Полный диск луны светился за горой, но в долине было пасмурно, а у реки деревья создавали тень, и было совсем сумрачно, и плохо различались предметы, но вода светилась и журчала, будто волны разговаривали между собой. Вода была тёплой и потому, мужики поснимали с себя бельё, попадали в воду с хохотом и возгласами. Марина с Таней скинули халаты и в нижнем белье присели на песок и опустили ноги в воду, стали мыть руки, и груди, и головы.
Они не услышали, как к ним подошёл Яков и присел на корточки, и стал наблюдать за купанием женщин. Он, или не видел своей жены в таком состоянии, или уж забыл, или она была не такой красивой как Татьяна. Он перевёл дух и тихо проговорил, не отрывая взгляда от изящной фигурки Татьяны:
            - Это кто же обещался спинку потереть, а?
Таня открыла глаза, увидела Якова возле себя. Азартная улыбка засияла у неё на лице. Она посмотрела, подумала, видимо, соображала, а что и как можно сделать интереснее и со значением. Это для неё теперь главный человек; от него зависит многое и значительное. Его мускулистое тело привлекало, и разжигало женскую страсть. Она подвинулась ближе к Якову и резко толкнула его в колени. Тот от неожиданности упал на спину и раскинул руки. Таня привстала на колени и, ухватившись пальцами правой руки за плавки, резко их дёрнула вниз, и они оказались у неё в руке. А Таня прошептала:
        - А теперь подставляйте свою спину, я потру её. Вот и мыло есть. А ты, Марина, сорви-ка листьев мать-мачехи и подай мне, я его от устатку полечу.
 Яков перевернулся и лёг на живот. Таня стала тереть ему спину его же трусами. А потом и травой, что поднесла ей Марина. Остальные мужики, заметив это, смотрели на Танину работу и смеялись от души, и сильно завидовали своему начальнику. Сколько бы можно отдать, если бы удалось оказаться на его месте. 
    Марина выжала свои короткие косы, отёрла воду с груди и провела обеими ладонями по бёдрам, сгоняя воду на колени. Осмотрела мужиков и предложила:
        - Всё, искупались, пошлите в дом, там столы уже приготовлены. Дядя Игорь уже дважды посигналил, выключал свет в ограде.
Вся компания, ободрённая купанием и приглашением Марины, взяли в руки бельё, пошли в одних трусах к дому Татьяны.
Ирина Васильевна шепнула, что-то Марине и, взяв под руку Игоря, и позвав Олю и Настю, удалилась домой. Компания расселась за столы. А из столов вышли не все, и не сразу вместе. Напились так, что и не помнили, что с ними было, и где они спали. Яков от четвёртого стакана отказался. А поэтому, хоть и смутно, помнил, как они с Таней ушли в сад, да так там и остались до самого рассвета. Они бы ещё дольше нежились и целовались. Но Таня первой услышала шум подъезжающей легковой машины. Потом услышал это и Яков. Они вышли из сада и увидели у калитки машину Григория. Потом тот вышел из кабины и за ним следом шесть человек кавказской национальности. Было непонятно. Как это они могли столько человек вместиться в легковую машину. Но поместились и приехали.
    Таня взмахнула руками. Подошла к Григорию и стала целовать его в щёки:
           - Так ты рабочих мне привёз, Гриша! – воскликнула Татьяна. Яков подошёл, пожал ему руку и только и сказал:
         - Спасибо, друг.
         - Рад стараться, дорогие избиратели! Всё, пока, пока, я поехал. Ребята сами объяснят, кто они, и откуда.
Таня и Яков помахали руками отъезжающему Григорию, и повели ребят к столу.
А за два часа до восхода солнца мужики приступили к работе. Стали рыть траншею под фундамент. Пришёл Игорь с Ириной. Ирина прошла на кухню и стала мыть посуду. Таня сидела в кухне и чистила картофель. К ней заглянул Яков и извинительно спросил:
        - Таня, извини, мне не привезли опалубку, а сейчас нужна она, нужно заливать фундамент. Ты ничего не посоветуешь?
        - Папка, - крикнула Таня отцу, а когда тот отозвался, она посоветовала, - папа, если годится тёс, которым огорожен денник под овец, когда ещё хозяин водил их, так можно и тот тёс использовать. Отец проговорил:
        - Яков Тимофеевич, пошлите, посмотрим, что за тёс и решим там сами.
Они прошли к бывшему загону овец и оценили материал, и стали разбирать городьбу, а потом, тут же, сколачивать щиты для опалубки. А когда Ирина Васильевна вышла на крыльцо и крикнула, чтобы мужчины шли на завтрак, щиты были уже готовы и поднесены к канаве фундамента.
       - Ну, что, товарищи, похмеляться будете? – спросила Марина.
       - Мы что, дураки? – проговорил один из городских рабочих.
Все заулыбались, но никто не понял такого выражения. К чему это сказано, с каким смыслом, что нужно понимать под этим предложением? То ли похмеляются одни дураки, или дураки-то и не похмеляются. Марина открыла бутылку самогона, и поставила на стол против говорившего мужика, и так смутившего всех остальных. Они смотрели и ждали, что будет делать этот умный гражданин. А тот не заставил себя долго ждать. Он взял бутылку, поднял на уровень лица, открыл широко рот и стал выливать содержимое бутылки в рот. Он ни разу не пошевелил кадыком и не глотнул. А слил как в лейку половина бутылки. Охнул и стал поспешно поедать всё, что стояло возле него на столе. Ему было безразлично; первое это было или второе, он ел то, что стояло ближе к нему. Некоторые последовали своему товарищу, другие налили в стакан, третьи в стопочку, а осетины пить совсем отказались и нажимали больше на мясное блюдо. Ирина Васильевна смотрела на мужиков и о чём-то думала и лишь тихо, и незаметно покачивала головой. И было тоже не понятно; толи она осуждала русского мужика, или восхищалась русской душой. Ей? как учителю, как психологу, как творческому человеку это было интересно, и она старалась многое в жизни примечать, и запоминать. Иногда из услышанного она записывала у себя дома в тетрадь замечаний и наблюдений. Из этих записей она иногда использовала чужие мысли и изречения в своих лекциях и беседах, что сильно помогало ей в работе учителем и в простых беседах. Игорь иногда заглядывал в эту тетрадь и, читая эти записи, радовался удачным мыслям, выражениям с юмором, философские обороты и целые страницы тетрадных листов. Это всё его радовало и в душе всегда поднималось чувство гордости и уважения к жене. И он также старался запомнить эти выражения и применять в разговорах с людьми. Товарищи по работе и соседи, с кем ему приходилось, довольно часто разговаривать, или просто общаться, стали замечать возросший уровень его кругозора. Они стали так же его уважать, а иногда и просили пояснить то или иное толкование, или какую мысль. Он это заметил, и ему становилось приятнее за себя и за свою жену, и чувствовать некоторое чувство своей значимости и необходимости  людям, и приближение к просвещённым и прославленным лицам. С некоторых пор Игорь всё своё свободное время теперь отдавал книгам, учебникам и даже просил жену слушать его о содержании прочитанной книги и свои замечания о них. Ирина заметила в муже такие обнадёживающие перемены и стала больше времени проводить в беседах  с ним. Они вовлекли в эту полемику и его дочь Настю. Та с большим удовольствием восприняла такие занятия, и её кругозор стал расширяться и обогащаться в литературном мире, в мире книг, судеб людей, их жизни, их работы. А в этом учебном году, они с Ольгой заканчивали одиннадцатый класс. И Настя мечтала поступить в институт, на филологический факультет. Это ей удалось, Но это будет потом. Их жизненные пути разошлись; Настя вернулась учителем литературы в своё село, а Ольга пошла выше, в область науки.
  После завтрака мужики зашли в сад и попадали на траву и улеглись отдохнуть.
Все молчали и не шевелились. А ровно через час, умный мужик, почесал затылок, произнёс:
       - По местам.
Все поднялись и подошли к дому. Стали устанавливать опалубку, а Игорь стал подключать бетономешалку, а потом провёл шланг и включил воду. И работа пошла своим чередом. Кавказцы кидали песок и сыпали цемент в бетономешалку с водой,  и, когда раствор был готов, они наклонили бетономешалку, и раствор вывалился в корыто. Городские мужики стали ведрами носить раствор в траншею. А когда раствор кончился, кавказцы уже вывалили следующую порцию бетона. И всё пошло по кругу. К обеду фундамент залили и пошли на обед.
      - Вот что, мужики, пока фундамент затвердеет, нужно сделать и установить леса, поднести кирпич на эти леса вокруг дома. Чтобы потом работа шла без задержек. Досадно, что нужно ждать два дня, чтобы раствор затвердел. Получится остановка, ненужная остановка, - прокомментировал ситуацию Семён Степанович, старший группы.
       - Надо бы у хозяйки спросить, возможно, она нашла бы нам дополнительную работу, - поддержал звеньевого его товарищ. Обратились к Татьяне. Она остановилась перед мужиками, нерешительно произнесла:
       - Не знаю, что и сказать. Вот я была в райцентре, там видела ограду у Клепинина, так она мне понравилась. Всё из головы не выходит, вот, думаю, себе бы такую ограду сделать. Если не возражаете, так сделали бы.
        - А, что нам возражать, лучше работать, чем «баклуши» бить, - выразил общее мнение Семён. Все покачали головами в знак согласия. Один из кавказцев добавил:
         - Надо бы форму ограды посмотреть, и материал нужен.
         - Мы у себя в «Бытовике» занимаемся устройством и изготовлением металлических оград. Если не возражаете, я вам нарисую несколько образцов, мы обсудим, и доставим в один момент, - стараясь развеселить ребят, проговорил Яков. Он тут же достал блокнот и стал чертить эскизы нескольких образцов ограждений. Потом позвал Татьяну и показал ей свои эскизы. Таня пробежала глазами и определилась:
         - Вот такая ограда сделана у Клепинина. Пусть и у меня будет такая ограда.
Яков указал пальцем на двух рабочих и попросил их:
         - Ребята, сходите, быстренько замерьте длину ограды. И бегом сюда. А я сейчас вызову Галину. Узнаю, сколько там готовых звеньев.
         - Не забудьте выяснить дело о сварщике, - напомнила Марина.
Яков с интересом посмотрел на неё, подмигнул ей, потом, будто про себя, произнёс:
        - Мне кажется, у Марины зародился личный интерес. Как бы нам подобрать холостяка или вдовца, что на это скажешь?   
        - За добрые дела говорят только спасибо. Да, хороших мужиков давно разобрали, а пьянь, дрянь, бомжи мне и на глаза не надо. Я со своим едва развязалась, да ещё раз судьбу испытывать с таким же алкашом не буду.
         - Загадывать не станем, поручим Галине Алексеевне, пусть прикинет; что к чему, - подвёл к концу разговор Яков.
Вошли в комнату парни с улицы и доложили:
        - По периметру старой ограды мы намерили восемьдесят метров, вместе с воротами и калиткой. Но там нужно старую ограду убрать и землю расчистить, где-то на час потребуется бульдозер.
            - Я видел на ферме, чистит навоз бульдозер, надо бы с ним договориться: - ввёл в курс дела Семён, - Таня бы съездила и договорилась бы с ним, она его знает, - отозвался  напарник Семёна.
              - Вы разбирайте ограду и складывайте в кучки, а я съезжу к Тихону Ивановичу, это он чистит, мой крёстный, я живо, -  согласно отозвалась Таня и сразу ушла к машине.  Мужики поднялись и пошли разбирать звенья и выкапывать столбы. Через полчаса подъехал трактор с бульдозерной лопатой, и сзади была прицеплена бортовая телега. Тихон Иванович отцепил телегу и стал в неё сгружать звенья ограды. На недоумённый вопрос Семёна ответил:
     - Таня велела забрать звенья себе, а я вам выровняю, не только место под ограду, но и очищу всю территории ограды.  Только покажите, где, что и как.
          - Нам-то что, лишь бы хозяйка разрешила.
Когда последнее звено было убрано, Семён подошёл к трактористу и посоветовал:
           - Мы догрузим телегу, а вы  начинайте чистить и равнять ограду.
Тихон Иванович отошёл от телеги и, забравшись в кабину, направил трактор в ограду и стал сгребать неровности земли, и засыпать ямки. Перед вечером вся территория была выровнена, и тракторист прицепил телегу со старыми звеньями ограды, поехал домой, довольный такой добычей.
А в это время Яков дозвонился до Галины и приказал ей отправить звенья металлической ограды и четыре мешка цемента. А когда Галина записала в журнал его заявку, и переспросила:
         - Яков Тимофеевич, это я записала, машина свободная есть и к вечеру мы нагрузим и отправим в ночь к вам. Плохо, что шофёру придётся ехать одному; утомительно и опасно. Вы ничего не забыли, а то я уже вызвала машину под погрузку, пойду, проверю.
          - Стой, стой Галина Алексеевна, правда, забыл. Нам нужен сварщик с аппаратами и всем необходимым, - беспокойно отозвался Яков.
          - У меня в соседях несчастье случилось. У Виктора Сергеевича жена ушла из дома, уехала к родственникам на юг. Вообще разошлись, он не знает, что и делать. Сын и дочь ходят в школу. Пока они канителились с разводом, он на работу не ходил, и хозяин его уволил с работы. Я тоже за него переживаю. Когда,  дома нет работы, хожу к ним, помогаю по хозяйству, чем могу. Сейчас немного легче ему стало, вчера он их отправил в лагерь отдыха на месяц. Вроде нормально, а тут с работой проблема, - обеспокоенная и разволновавшая торопилась всё успеть сказать Галина.
           - Слушай моё распоряжение, слушай внимательно и запоминай, что надо сделать. Пока грузите машину, вызови Виктора, пусть осмотрит сварочный трансформатор и автоген и едет немедленно сюда. Тут много работы ему набралось. Вы поняли? Так вот иди и делай, что сказал. Как только всё соберёшь и приготовишь к отправке, ты мне сама позвонишь. Понятно, Галя?
          - Поняла и побежала выполнять, пока, всё.
 Галина вышла из кабинета и прошла к складу, где стояла автомашина, двое складских рабочих осматривали сваренные электросваркой решётчатые звенья. Она поприветствовала их и дала команду:
       - Товарищи, начинайте грузить.
Шофёр машины подошёл к ней и осведомился:
        - Галина Алексеевна, а что я один поеду, грустно ведь одному-то?
        - Сейчас я попробую найти вам напарника. Вы, случайно не знакомы с Виктором Сергеевичем, моим соседом?
        - Это, который сварщик, да с женой разошёлся?
        - Да.
        - Как же, знаком. Мы с ним познакомились на ремонта стадиона в городе.
        - Ты не знаешь, он дома сейчас?
        - А куда ему деваться?
Галина довольная ответом. Покачала головой и стала набирать номер сотового телефона своего мужа.
        - Ало, ало, Миша, привет. Ты сходи за Виктором и пригласи его к телефону. У меня разговор есть с ним относительно работы.
        - А, что к нему ходить, он дома, позвони ему, у него номер телефона есть, запомни вот этот номер, - он назвал номер. И Галина стала звонить Виктору.
       - Сергеевич, здравствуй! Чем ты занят. Как ничем? Работы нет? У меня нашлась срочная работа с выездом в деревню. Если желаешь, собирайся.
      - То ли долго голому человеку собраться? Я мигом. А куда и надолго ехать? У меня дети в лагере на две недели. Потом их надо привезти домой.
      - Всё мы с тобой сделаем. Если ты задержишься, мой Миша их встретит, у нас дочь там же. Вот заодно и встретит.
      - А, что с собой брать-то?
      - Сам, чтоб был в комплекте, и паспорт захвати.
Виктор приехал в склад Галины, когда грузчики заканчивали погрузку. Галина провела Виктора в дальний угол склада и сказала:
       - Вот тут сварочное оборудование и костюмы есть, просмотри и проверь, подбери, что надо. Вот машину догрузим,  я её, вот сюда велю подогнать, и ты погрузишь на машину, и уедете сейчас же в село. Там вас будет ждать Яков с бригадой, ограду будут монтировать и сварочные работы потребуются. Понял, приступай, осмотри всё и проверь.
  Галина вернулась к машине и села к столику, стала выписывать сопроводительные документы на материал и оборудование. Она не заметила, как Виктор подошёл к шофёру и указал ему, куда надо подогнать машину. Шофёр согласно кивнул головой, подъехал, и стал помогать Виктору, грузить  оборудование, и потом подъехали к столику Галины.   
       - У вас всё? У меня тоже всё готово. Да, вот ещё что. Нате деньги на дорогу, распишитесь в ведомости. Ехать далеко триста километров. Я на легковой машине и то ехала шесть часов. Где ни будь в столовой перекусите.
       - Спасибо за это, - проговорил Пётр, - я знаю этот маршрут, в том районе я был третьего года.
      - Вот вам номер моего телефона и номер телефона Якова Тимофеевича, если дорогой что случится, позвонишь с дороги и сообщишь, что там у тебя и как.
        - А я сейчас позвоню ему и сообщу, что вы готовы к отправке.
Мужики закурили и стали наблюдать за Галиной. Та вызвала Якова и доложила:
         - Яков Тимофеевич, добрый вечер, заждался звонка? У нас всё готово. Да, да, и Виктор здесь, собрался, да, сейчас отправляю. А Пётр сказал. Что он знает маршрут до района, а там вам позвонит с дороги. Да, я дала ему номер вашего телефона. Да, да, всё, пусть едут. Ну. пока, пока!
Якову не спалось, он переживал, как бы, что не сорвалось. Он вышел в сад и стал слушать перекличку ночных петухов и пение соловья, который пел свои последние песни, скоро выведутся птенцы, и тогда будет не до этого, искать корм надо и кормить детей. Вечный закон природы. Чтобы хорошо жить, надо хорошо работать. А. что значит хорошо жить? И кто это знает? Вон Любовь Семёновна, как-то в разговоре сказала; что никто не знает, что значит жить хорошо. Все к этому стремятся. И все недовольны своей жизнью, то того не хватает, то этого. Бедные жалуются, богатые жалуются. Только одни поэты всегда говорят, что у них всё хорошо, стесняются испортить настроение собеседнику. Ну, это особая порода людей. Да их и мало. Не могут они на всех повлиять, и убедить, чтобы они не ныли и не жаловались, а работали без «розгиба» и перерыва. Но только честный труд, приносит относительное удовлетворение, и спокойствие, и уверенность. Полная луна освещала ограду, Яков пошёл по линии будущей изгороди, рисуя в голове картину новой ограды, белые столбики из кирпича, чёрные решётки из прутьев. Вокруг дома клумбы цветов, что будут радовать глаз. Радуются красоте только уставшие люди. Наработаешься день, и вечера прихватишь, увидишь цветы, и душе становится приятно. Не знаю, как смотрит на цветы бездельник. От нечего делать всё становится скучно и не замечает красоты такой бесполезный человек. А человек ли это? Да, породы он человеческой.  Снаружи  походит на человека. А внутри, что? А внутри не видно что. И болтаются такие люди по белому свету, наводят скуку и уныние на сердца жизнерадостных людей, рабочих людей, добрых людей. Уныние, как липкая грязь, крепко влипает в лицо, и не скоро отмоешь эту грязь. Лень и апатия не дают человеку стать настоящим человеком.
Яков сделал уже несколько кругов, и тут заметил, что уже обозначилась стёжка, которую он притоптал, он закурил ещё раз, прикуривая, свежую сигарету от огарка. Заметил скамеечку под двумя соснами и сел. Роса заблестела на листьях деревьев. Из-за дальней горы стал пробиваться свет идущего к ним солнца.
   Сигнал сотового телефона отвлёк его от мыслей, что часто занимали его творческий ум. Он вынул его, раскрыл, спросил:
      - Пётр, это ты? Где вы?
      - Мы въехали в какую-то долину, село тут вроде, а где вас найти?
      - Я сейчас включу свет, и буду моргать им, ты смотри на левую сторону и заметишь. Пошёл я.
Яков поднялся и прошёл к столбу с выключателем и стал периодически включать и выключать освещение в ограде. Потом услышал:
       - Яков Тимофеевич, вижу, оставь свет включённым, сейчас подъеду.
Яков оставил выключатель и пошёл в дом поднимать рабочих. Те вскоре поднялись и вышли на крыльцо. Вскоре подъехала машина Петра и все дружно окружили машину и стали здороваться с Петром и Виктором, а потом и стали разгружать звенья и разносит их вдоль будущей ограды. Татьяна познакомилась с приезжими и прошла на кухню готовить завтрак. Она позвонила Марине:
      - Прибегай сюда, приехал сварщик, ничего себе с виду, только заморён «малость», а так видный мужчина, - она сделала особое ударение на последнем слове и хихикнула, добавила, - в зеркало на себя посмотри, и бегом ко мне, стол надо готовить.
Случаев в жизни бывает много. Но этот момент они запомнили на всю жизнь оба. Виктор расставил своё оборудование, подошёл к рукомойнику и умывшись, и причесал волосы, поднял голову, и увидел. Он увидел такую красивую женщину, что от удивления и очарования не мог моргнуть глазами. Заметила его и Марина. Она также заметила его поражённый взгляд, и окрасив лицо своей волшебной улыбкой, прошла близко от него и кивнула головой в его сторону, поздоровалась:
     - Здравствуйте, вы Виктор, я Марина, поздравляю с благополучным прибытием, мы вас ждали всю ночь. Как доехали?
     - Хорошо доехали, нормально, спасибо, - произнёс Виктор, он хотел ещё что либо сказать, но смутился, покраснел как робкий юноша и поклонился.
Марина прошла в дом к Татьяне и восхищённо проговорила:
       - Тань, а это же сама судьба приехала сюда, что скажешь?
       - На умные речи у меня не бывает дополнений. Давай размораживай фарш, делай котлеты. Я сейчас управлюсь с картошкой, да примусь блины печь с творогом. Яша их очень уважает.
       - А тебя?
       - Говорит, что тоже уважает. Говорит, что моя «кума», «басче» чем у жены.
Они захохотали и продолжили с азартом и женским увлечением готовить завтрак на такую большую компанию. А позднее стали накрывать на столы. А когда Таня вышла на крыльцо, чтобы позвать мужчин завтракать, то увидела, что они уже разнесли кирпичи кучками, где будут выкладывать столбики. И наготовили раствору полное корыто. Яков забил колышки и протянул шнур по границе будущей ограды. Потом подошёл к мужикам и произнёс:
       - Ребята, вот шнур, это будет граница внешней стороны столбиков, давайте приступим.
Таня перебила:
       - Нет,  Яков Тимофеевич, сейчас идите в столовую, завтракать будем.
Все весело заговорили и пошли к Татьяне.
После завтрака Таня спросила:
       - Мужики, а что можно сготовит на обед.
        -Всё, что можете. У вас всё вкусно, - лишь один кавказец добавил:
        - Вечером бы шашлычку, соскучился уже.
       - Хорошо, сделаем и это,  - ответила Марина и посмотрела на Виктора, тот хотел что-то сказать, но промолчал. Выпил компот и произнёс:
      - Спасибо, вам дамы, отлично всё.
Мужики вышли из-за стола, прошли в ограду, и приступили к работе. И к вечеру следующего дня изгородь была готова, металлические решётки, окрашенные чёрным лаком,  блестели в лучах заходящего солнца.
Игорь с дочерью разжёг костёр в мангале, а дочь Настя нанизывала на шампуры куски мяса, лука, помидор, и ещё что-то, и всё это выделяло головокружительный запах, такой вкусный и притягательный. Марина вынесла клеёнку и накрыла столы у крыльца. Таня и Ирина Васильевна начали носить бутылки пива и расставлять на столы.
      - Вот это, по-моему, это очень хорошо, и запах с ног валяет, ну и прелесть же, -   воскликнул Семён и прошёл к умывальнику, ополоснул лицо и сел за стол, остальные последовали за ним, кавказцы даже захлопали в ладоши, и поспешили за своим бригадиром. Некоторые мужики наливали пиво в бокалы, другие пили из бутылок. Шашлык был настолько вкусным, что все не заметили, как съели весь шашлык. Игорь спросил:
         - Ну, что, парни, ещё изжарить шашлыка?
Мужики переглянулись меж собой, и, почувствовав тягу ко сну, замотали отрицательно головой, допили пиво и стали выходить из-за стола.
Ирина Васильевна позвала Настю и Ольгу, вместе с Игорем отправилась домой. А Марина с Татьяной стали прибирать столы и готовить, что необходимое для приготовления завтрака. Потом  в умывальнике помыли руки, и присели на скамейку возле веранды. Некоторые мужики выходили на крыльцо покурить, а потом опять возвращались. Некоторые легли спать, другие сидели у телевизора и смотрели горячие фильмы. Таня спросила:
      - И как у вас дела с Виктором?
      - А, никак. Он только подолгу смотрит на меня, а не подходит. Мне, что самой на шею вешаться? Так не бывает, обзовёт ещё самозванкой. Красней потом. И глаз не поднимешь.
      - Наверно совестливый человек, не напускает наглости. И, скорее всего, влюбился в тебя, что боится подходить. Если бы имел в мыслях только «потрахаться», он бы сразу, как кобель, кинулся нос совать под хвост. А этот бережёт тебя. Честь твою боится запачкать. Видимо, имеет серьёзные намерения. Присматривается, прислушивается, боится, что обожжётся  второй раз. Да и дети у него на шее. О них думать надо. В таком случае мужик думает, не только побаловаться, но и мать детям найти. Тут ошибиться никак нельзя ему. Тут, как-то, надо поймать момент. Чтобы и тебе было не совестно и ему было надёжно и мило, и не так заметно. Ну, не сама, чтобы ты его позвала.
 Они сидели и ждали этот необходимый момент. На то они и женщины, они имеют терпение и выдержку. Уж и Яков Тимофеевич выходил третий раз на крыльцо покурить. Покурит, посмотрит на Таню, видит, что она занята, и опять уходил к телевизору, ждал, когда Таня останется одна. А они не расходились. У них, видимо, свой интерес,  Ничего не поделаешь, уважать надо и других товарищей. Наконец дождались, Виктор, протирая глаза, видимо спал, спустился с крыльца и направился за угол. Через некоторое время он вернулся, и только тут заметил сидящих женщин. Он удивлённо посмотрел на них, улыбнулся, и только потом спросил:
         - «Бабоньки», а что это вам не спиться, поздно уже?
Таня присмотрелась на его улыбку, ответила:
         - Да, поздно уже. Потому и сидим, что поздно; боимся по  одной домой идти,
Туда, я её провожу, оттуда она меня должна проводить, так и будем всю ночь ходить, а ведь и поспать охота.
        - Ох, милые дамы, ну что вы меня не предупредили. Я с большой радостью проводил бы Марину. Да, тут и не долго, идти и не далеко. Если не возражаешь, Марина, пошлите, я вас провожу.
 Марина подала руку, Виктор взял её, и Марина поднялась, и они ушли. Виктор не вернулся от Марины. Остался там ночевать. Кто кого пригласил, кто согласился - осталось тайной. Только перед рассветом Таню разбудил сигнал сотового телефона. Не открывая глаз, не поднимая головы, Таня пошарила по столу, взяла аппарат и отозвалась:
      - Ну, кому там не спится? Самый сон на рассвете, а им дай звонить, да и только. Ну, я слушаю, говорите.
В аппарате послышался шёпот, тихий смех, а потом голос Марины:
       - Тань, извини, мы тоже всю ночь не спали. Думали сами справимся. Да не получается у нас никак.
       - Чего у вас не получается? Вы ж не лет шести? Что, договориться не можете?
       - Нет, всё мы договорились, - стала пояснять Марина сквозь смех и стон,- да, вот соединились, а разъединиться не можем. Что надо делать? Хотели вытянуть, да больно.
        - Лежите, не дёргайтесь. Я сейчас позвоню в Белакуриху, к Наталье Филипповне, она тебе позвонит и скажет, что надо делать. Сейчас минутку подожди, - посоветовала Таня и вызвала Наталью, и объяснила ситуацию у Марины, а потом назвала номер телефона Марины, чтобы она ей позвонила и посоветовала, как врач, что нужно делать. Врач отозвалась и тут же соединилась с Мариной, и после выяснения обстоятельств, посоветовала:
        - Тебе, между прочим, счастье привалило, многие женщины обижаются, что их мужей или бог обидел, наделил их такой коротенькой и тоненькой игрушкой, а некоторых и вовсе червячком. А тебе досталось счастье с избытком. Поживёте, приспособитесь, и всё будет нормально. А сейчас успокойтесь, прижмитесь друг к другу и начните всё с начала, и потом сами почувствуете, когда нужно разъединиться. Это часто случается у богатых мужиков. Давайте, пока, пока! В телефоне раздались короткие гудки, и Марина положила аппарат. Всё делали по совету врача, и всё получилось, как она и предсказывала. Виктор остался в постели спать, а Марина, немного отдохнув, собралась и пошла к Татьяне, готовить завтрак для всей бригады.
       - И, что же с вами случилось, Марин? – хитро посматривая на Марину, спросила Таня.
       - О, о, о, Тань, что-то непонятное. Никогда, ни разу такого не встречала. Это, что-то невероятное. Упирался в самое дно, и ещё немного оставалось. А тут авария в азарте произошла. Моя подружка сглотнула его, что и не заметила как, а потом и смех, и грех. Давай тебе звонить, да Наталье Филипповне, та совет дала, и всё прошло потом.
       - И что вы намерены дальше делать?  Про женитьбу-то не говорили?
       - Да, не до этого было. Я так соскучилась по мужскому телу, что была до безумия рада. Мне так было с ним хорошо. Я не помню, в жизни такого случая.
Я не знаю, согласится ли он на мне жениться, но я за него буду держаться и руками и ногами. А если согласится жениться на мне, то я не отстану от него ни на шаг, и без боя никому не отдам.
        - Я думаю, тебе надо забеременеть, и потом сказать ему, между прочим, об этом. Понаблюдать за его поведением, если он обрадуется, то и о женитьбе можно речь заводить. А если начнёт юлить, то и речь не стоит заводить. Но мне кажется, ему самому жена нужна позарез. У него двое сынов, а мать их бросила и уехала на юг. Как ему быть, и что делать? Он любит детей. А в работе очень старательный работник. За что ни возьмётся, всё в руках горит. Это был бы тебе очень удачной парой. Галя мне говорила про него, что не слышала она, чтобы он налево ходил. То на работе, то дома  с детьми возится. А Галине стоит верить, да они и по соседству живут, она там всё видит. И многое про него знает. Отзывается о нём только положительно.
        - Дал бы Бог сбыться твоим словам. Мне бы лучшей пары и не надо.
        - Чем смогу, тем и помогу. Только сама старайся в постели, не ленись, и не отворачивай лицо к стене. Всё жалей, всё ласкайся, всё целуйся, не засыпай раньше его. Баба для мужика дана для радости, он любуется её красотой, и радуется её радостью. Не обмани его надежду, не испорти его радости, и тогда будешь жить, и радоваться сама. Ну, создала природа человека для счастья и радости и мы не должны портить природные условия жизни человеческой пары. Животные и птицы тоже живут по этим законам, они больше им повинуются и исполняют. Поэтому весной все поют и радуются периоду любви. Наступает время детей родить, то родят, а потом и выкармливают. Всё строго по порядку, один закон для всех, все ему подчиняются. А кто не подчиняется, тот гибнет. И опять в мире наступает мир и радость, светлые дни и доброта. Человеку до их законов и порядков очень далеко. И человек, считая себя умным, делает больше ошибок, чем животное в семейном деле.
 Приготовив еду, расставили тарелки на столы, они позвали рабочих идти завтракать. Те вскоре явились и с аппетитом стали завтракать. Сегодня начинают класть кирпич вокруг стен дома.


                Двенадцатый урок.
                -------------------------
Все три звена встали к стенам и стали укладывать кирпич. Яков смотрел на рабочих и делал оценку такому методу. Некоторые долго толпились возле бетономешалки, всем сразу не хватало бетона, рабочие стали ворчать. Одно звено отошло от бетономешалки, и организовали ручное приготовление раствора. Это смотрелось неприятно и как-то старомодно. Доработали до обеда, и Семён Степанович заявил за столом:
        - Мне не нравится такая «толкучка». Мне нужна самостоятельность и свобода работы.
 Яков молчал и продолжал слушать, а что скажут остальные. Ему тоже не нравилась такая работа. Но тут главное; а что думают рабочие, пусть скажут, а что им нравится. После обеда один кавказец подошёл к Якову и сказал:
       - А, ты, что молчишь, начальник? Я вижу, что ты что-то придумал. А почему-то не говоришь?
         - Мне надо знать мнение всех, что и как надо делать. Я думаю надо все звенья расставить по сменам. Тогда не будет тесноты и очереди у корыта с бетоном.
           - Люди все разные, и мнение у всех свои, и тоже разные. Если делать как нужно всем, то не будет порядка и ответственности. На это есть бригадир и ты начальник, вы и определите, что и как лучше. Нам, что? Лишь бы работа двигалась.
       - Я сейчас подумаю. Пока перекурите, посидите, отдохните.
Яков отошёл от мужиков и направился к готовой кладке, и стал присматриваться. Он заметил, что стыки стен, что клали разные звенья, немного не совпадали, и портили красоту. Но это мог заметить только грамотный специалист. Остальные, с первого взгляда, этого не могли  определить и заметить. Это могло сойти, но дальше так допускать было нельзя. Он подошёл к Семёну и приказал:
       - Вы сейчас пойдёте работать до вечера, то есть ещё четыре часа. Остальным спать. Потом тебя заменить звено Абрама, они работают восемь часов, их заменит звено Андрея. Они работают до утра. В девять часов пересмена. Если кому не спится, можете Виктору помочь выложить троестенок под санитарный узел. Он меня просил помочь, чтобы ему была возможность начать монтаж аппаратуры в туалете и в ванной.
        - Вот это порядок в танковых частях. Я согласен. Ну, я пошёл. Пошлите мои мужики, - бросив окурок сигареты, Семен встал и махнул своим мужикам, ушёл к дому. Его звено пошло следом. И сразу приступили к подготовке раствора. Они ни разу не остановились, даже перекуривали на ходу, не бросая работу. Укладывали кирпичи вкруговую. Яков несколько раз подходил, присматривался к качеству кладки, и оставался доволен.
    Звено Андрея стали заливать фундамент под помещение санитарного узла, работы не много и они быстро с этим справились, да ещё наносили кирпичей на возведение стен.  Ребята второго звена легли отдыхать в саду. А в шестом часу они сменили первое звено  строителей, и работа закипела молча и качественно. В час ночи их сменило звено Андрея и с новой силой, без толкотни, продолжили работу второго  звена. В девять часов утра на смену вышло вновь первое звено, и работа продолжилась.
   Звено Андрея, после отдыха, стали возводить стены туалета и к вечеру это сделали. А после отдыха ушли на смену Семёна.
Виктор постоянно находился с ними и сам устроил перекрытие и засыпал потолок. Марина, в свободное время от приготовления обедов, бежала к Виктору и помогала ему штукатурить стены и потолок туалета, потом и стала белить их. И в один из дней эта работа была сделана и Марина пригласила Татьяну осмотреть их работу. Таня осталась довольная. Но Виктор заявил, что вся основная работа ещё впереди. Таня посмотрела вопросительно на него и осведомилась:
       - И какая это такая работа?
        - Таня, нужно закупить и привезти сюда; насосную станцию, подогрев, ванную, раковину и плитку на облицовки пола и половина стен по высоте. За этим нужно ехать в город или посмотреть в магазинах районного центра. Я знаю, что надо, поэтому нужно ехать мне. Но нужна грузовая машина или хотя бы грузовую машину УАЗИК. Кроме того, нужно выкопать яму под канализацию. Найти и спустить в эту яму ёмкость. И главное подвести сюда трубу для подачи воды. А где и как делать я укажу.
        - И сколько же нужно тебе денег на закупку этих агрегатов? – поинтересовалась Таня.
         - Вы садитесь в легковую машину и езжайте следом за мной. Приедем в магазин, я укажу агрегаты, вы платите. Я гружу всё это в машину и везём домой. В городе это стоит дешевле. Но туда дороже обойдётся дорога, и больше затратим времени.
         - Виктор Сергеевич, хороший ты мой человек, тебя только слушать душа радуется. Ты истинный инженер и отличный экономист. Я сделаю всё, что только ты скажешь. Сейчас я позвоню Гриши, у него УАЗИК есть, он привезёт твои агрегаты, а я  приеду в район и там, в магазине за всё рассчитаюсь. Но надо поторопиться, нам же ребят кормить надо, успеть бы, приготовить еду.
       - Не надо искать вашего Григория, там, в магазине есть машина, мы её подрядим, и они за сто рублей привезут нам наш товар.
         - Ой, Вить, какой ты молодец! Дай я тебя поцелую за это! – и Таня обвила шею руками и поцеловала его в губы. Виктор смутился, присмотрелся на Таню и задумался. «Что-то это не так, тут какой-то умысел есть. А вообще-то очень даже хорошая женщина. Нет, надо укорот себе делать. Там дети одни, Марина соглашается их принять и помочь мне их вырастить. Не нужно заглядывать по сторонам. Хватит одной Марины. Её и только её. А, вообще-то, что за грех, если Татьяну хоть разок нюхну. Не убудет меня. Завидует, наверное Марине, что у меня такой «дружок». Видимо и ей такого же захотелось. Ладно, видно будет, что там и как. Ох, грехи наши тяжкие, господи».
 Он услышал сигнал автомашины и, тряхнув головой, вышел на крыльцо, и тут же подошёл и сел в автомашину к Татьяне. Они поехали в район.
 В магазине бытовой техники оказались все необходимые агрегаты. Они тут же загрузили в автомобиль от этого магазина, Таня рассчиталась и они, закупив облицовочной мраморной плитки и клея, поехали домой.
  Потребовалось на установку агрегатов Виктору десять дней. Потом он наложил плитку и провёл испытание всех агрегатов. Всё было нормально и работало исправно. Приходил посмотреть на работу Виктора и отец Тани. Они разговорились и договорились это же сделать у Игоря в доме. Игорь привёз из дома ёмкость из под воды, для канализационной ямы. Виктор два дня копал яму, на третий день опустили ёмкость и подвели трубу под слив грязной воды. Два дня Виктор копал траншею, для прокладки водяного трубопровода, и трубы уложил, и подсоединил насосную станцию к водяной скважине.
В этот день Виктор долго провозился с укладкой мраморной облицовочной плитки. Марина ушла домой одна. Нужно было, хоть вечером собрать смородину, малину и крыжовник. Ягод было много, много с ней было и работы. Они с Ольгой собирали ягоды до темноты, пока не стало видно ягод. Потом зашли в дом и до полуночи мыли, сортировали и складывали смородину в пакеты и помещали в морозильную камеру холодильника. А малину в свежем виде пересыпали сахаром и заполнили ей банки. Так они устали за этот вечер, что не заметили, как задремали и, едва коснувшись койки, сразу уснули. Марина не слышала, как и когда пришёл Виктор. А тот, увидев, спящими мать и дочь, выключил свет и лёг на койку, уже далеко за полночь. Он сильно устал. Земляные работы отнимали много энергии. Приятные воспоминания последних минут заслонила усталость и он уснул. Марина не стала его будить, когда утром сама встала и, посмотрев на спящего Виктора, пошла, помогать Татьяне. Встретились они весело и дружно и сразу приступили готовить завтрак. Марина всё говорила и говорила о том, что и как они с дочерью готовили ягоды на зиму. Она радовалась, и делилась своей радостью от души с Таней. Но та только поддакивала и кивала головой. В какой-то момент Марина встретилась с ней взглядом и на малое мгновение заметила мелькнувшее облачко неловкости или грусти, или даже стыда.  «Откуда бы это? В чём дело? Что за причина вызвавшее в её глазах это грустное облачко?  Ладно, потерплю, может быть, я и ошибаюсь. Ревность, она штука не надёжная и опасная. Но, как без неё прожить? Виктор стоит ревности. Надёжную и добрую душу стоит беречь и стоит ревновать, даже к самому близкому человеку. Этой любовью нельзя делиться ни с кем, какой бы человек тебе не был близок. Но ведь бывают не преднамеренные случаи. Вот совершишь поступок, а потом осуждаешь его сам же. Себя корить приходится, казниться совестью долгие годы. Бывали и у меня такие случаи. А, что поделаешь? Куда от этого денешься? Все мы грешные люди, а женский грех всем виден. И как соринка в глазу, заметна и чувствительная. И каждый указывает на тебя пальцем. А спроси этого человека. А есть ли у тебя такие грехи и оплошность, замечаешь ли ты их за собой. Оглянись сначала на себя, прежде чем другого-то осуждать. Да поставь себя на его место, прежде чем другого судить. Сможешь ли ты прожить свою жизнь без греха. У кого она, жизнь без сучка и задоринки? Да ни у кого нету такой жизни и таких людей. Но все они ведут себя по-разному. Умные и скромные люди каются, бессовестные и наглые лезут напролом и утверждают, что я так хочу. Но ведь Таня-то не такая. Она же умная, найдёт выход. А возможно это моя ошибка? Что я взялась пожар в душе раздувать. Может это всё напрасные мои переживания и намёки на подозрение?»
    Нет, это были не намёки, не догадки. Не напрасная ревность. Тут была причина. И тонкая, и красивая натура Марины не могла ошибиться . Об этом думала и Татьяна. И решила, как обычно, решить открытым и честным приёмом в решении этого щекотливого вопроса. И она заговорила:
      - Ты знаешь, где я сегодня ночевала, на чём спала?
        - Я сама спала и не чувствовала ни рук ни ног. А про тебя мне и некогда было думать, а тем более смотреть. Мы с дочерью даже не заметили, как Виктор пришёл. А утром я его и будить не стала, такой он уставший мне показался. Так крепко спал, даже не шевельнулся ни разу.
         - Таня подошла вплотную к Марине, положила одну руку ей на плечо, и «заговорщески» заговорила:
     Марина, не дуйся, как мышь на крупу, не удержалась я. Так ты меня заинтриговала его «дружком». Дай, думаю хоть разок посмотрю на такой доисторический экземпляр. Смотрю, все спят, во всех комнатах свет погашен. А в ванной свет горит. Заинтриговала ты меня, его «дружком». И понесли меня ноги сами в ванную комнату. Иду, ног не чувствую. Плыву как по воздуху и земли под собой не слышу. Так фантазия моя разыгралась, так душа разгорелась, я, будто не иду, а лечу на крыльях. Рискованное дело впервые такого «дружка» почувствовать. Да любопытство выше страха получилась. А сама всё-таки думаю, как бы не связаться одним узлом. Да потом выкручивайся. Мы-то смело тебе советовали, а как, думаю, с собой такое совершится. Да не получится отцепиться самим. И что потом делать. Тебе звонить, или что? Но эти мысли об опасности тут же сгорели в пылу любопытства и страсти. Принесли меня ноги к ванной, я тихо вхожу, да не вхожу, а вплываю в ванную, смотрю, Виктор из пазов плиток вычищает излишки клея. А кругом такая строительная красота, да такая техническая красота, что слов нет выразить. И я силы лишилась держать. Ложу одну руку ему на шею. Он опускает руку со стамеской и замер. Решил себя отдать во власть случая, во власть момента, во власть страсти. Я второй рукой нашла выключатель и свет выключила. А, что дальше и уже не помню, что и как произошло. На седьмом небе оказалась. А дальше всё по-божески, стали соединяться, да слышу, в какой-то момент, там всё заполнилось и в дно упёрлось. Я на носки поднимаюсь. Немного отслонилась. Легче  «подружке» стало немного. А он ещё ближе. А мне уж и больно становится. Я ладонь вниз и обжимаю пальцами и останавливаю продвижение. В таком состоянии и провели «урок» тренировки. И так мы уработались, что и сил нет, на ногах стоять. А когда освободились, я опустилась в ванну. Да там и уснула. А он ушёл, наверное, домой.
     - Да, домой пришёл после полуночи. Я услышала. Но не встала. Он упал на койку и сразу уснул. И мне было не до этого, наработались с дочерью до-упаду.
Сейчас пошла к тебе, а он ещё спал. И до сих пор нет. А всё-таки, Тань, что теперь делать-то? Как жить и где ночевать нам с ним? – поинтересовалась Марина и пристально и с ожиданием смотрела Марина на Татьяну. Та подошла вплоть к подруге и прошептала на ухо:
         - Будем считать это волшебным сном. Сны проходят, а память о них остаётся, только и всего, а жить надо, так как и начали жить.
          - А, ты-то что? Как себя чувствуешь?
           - Хожу, да подолом машу, свежий воздух нагоняю «подружке». Иногда заглядываю и думаю, не чёрт ли был, не рог ли оставил. А ты-то как?
        - Я привыкать стала. Я первое время, сама на него залазила и опускалась до тех пор, пока терпимо было. Потом привыкла, или подружка глубже стала, толи так привыкла. Вообще приспосабливаюсь, и теперь всё нормально.
        - Ты не забеременела ещё?
        - Наверно забеременела, месячных следов не наблюдается.
      - А Виктору не говорила об этом?
      - Намеревалась сказать, да всё стесняюсь. Не знаю с чего начать.
      - С того и начни. Скажи, что зачали ребёнка, да он не комплектный, нужно, мол, доделать. Вот и сотрётся вся неловкость. А потом всё войдёт в свою колею. И жить-то будете очень даже отлично. Не будь сильно наивной и глупой бабой. Что было, то сплыло, и остальное всё тебе достанется.
       -  Да, я-то, что! Лишь бы Витя не отвернулся. С тобой конкурировать не получится.
         - Обо мне и не думай. Я только попробовала, а так у меня Яша есть, что мне ещё надо. Тот тоже в полном порядке, весь в строю. Я бы с ним сошлась, да у него своя семья есть. Не станешь же чужую семью разбивать, да несчастье в их дом вселять. Я к этому не привыкла. Скольких встречала, никто семьёй не рискует, берегут. Значит моя цена не выше цены семьи. Будь у меня семья, то я и тоже ей не стала бы рисковать.
 Сегодня воскресный день и вечером Игорь жарил шашлык. На ужин пришли все родственники. Решили устроить торжественный вечер по поводу окончания строительства дома. Пригласили и Гришу, и Николая Семёновича и Семёна Яковлевича, Роман на этот раз не приехал. Но приехал Илья Николаевич с доктором Натальей Филипповной, их привёз её сын Иван, уже хорошо говоривший на английском языке, благодаря стараниям Ильи Николаевича.
       - Ну, что товарищи, - начал свою речь Николай Семёнович, - я рад, что вам удалось за месяц справиться с таким объёмом работ. И самое главное здесь, это качество работ. Получился не дом, а один из дворцов на весь район. Я вам завидую и мечтаю сделать себе такой же ремонт. Но об этом разговор можно заводить только осенью, после октября месяца. Я поздравляю хозяйку Татьяну Игоревну и всю бригаду строителей. Мы вчера подвели итоги конкурса на лучшую усадьбу села и района. И, конечно, дом Татьяны занял первое место, и позвольте мне вручить ей почётную грамоту и денежную премию в сумме ста тысяч рублей, - он достал грамоту, подал Тане. Пожал ей руку, а потом и подал пачку денег. Все захлопали в ладоши, а Таня даже сплясала от радости. Все налили водки и выпили. Семён и тут не изменил своей привычки. Вылил в глотку пол бутылки водки и стал закусывать. Но потом уже не пил. А только кушал и когда запевали песню, он пел вместе со всеми. Он много знал песен, а в городе он был постоянным участником художественной самодеятельности. Потом с тостом поднялся Семён Яковлевич:
  - Я присоединяюсь к поздравлению главы района. А особо хотел поздравить Марину. Говорят. что она вышла замуж, за Виктора, - Марина с Виктором согласно закивали головами, а тот продолжил, - вот я и поздравляю вас с созданием новой семьи, желаю вам счастья, здоровья и дружной семьи. Я рад за вас. И за то, что это совершилось в нашем районе. Желаю вам всего хорошего.
Все подняли бокалы и стали стукаться ими с бокалами Марины и Виктора.
         - И когда же у вас будет свадьба? – спросил Николай Семёнович.
         - Свадьбу делать не будем. Вот думаем дом свой отремонтировать вот так же, тогда там, и соберём вечер. В этом году намечаются большие затраты; надо найти и оплатить за квартиру в городе. У меня Ольга уезжает поступать в институт. И если поступит, то и с квартирой нужно будет решать.
Встряла в разговор Ирина Васильевна:
      - Наша Настя тоже едет поступать и тоже потребуется квартира. Наверное, придётся вместе ехать, и вместе определятся с жильём.
       - Мне бы посмотреть их аттестаты, если подойдут, то можно бы решить вопрос и с бесплатной учёбой и с общежитием.   
     - Если сможете помочь с бесплатным обучением, то этого было бы достаточно, - вмешалась в разговор Таня, а насчёт квартиры, я думаю, что вопрос разрешится сам собой.
  Игорь и Ирина подняли вопросительные глаза на Таню и ждали пояснения. Та ответила:
         - У Виктора на днях приезжают дети из лагеря,  они сюда приедут к отцу. И будут с ними жить. Какой тут вопрос? А наши девочки пусть поселятся в доме Виктора. Как я выяснила, его квартира находится недалеко от институтов Оли и Насти. Мне кажется, нам хватит сил оплатить услуги коммунальной службы.
        - Это, что так просто решается такой сложный вопрос? – поинтересовался Николай Семёнович.
         - Да, не сильно он и сложный и не так просто он и решается. Но в данной ситуации его только так можно и решать. В другой обстановке это решалось бы иначе, - отозвалась Таня.
         - А я хотел там квартиру продать и купить у Тани её дом и вот так же отремонтировать, - стал пояснять свою задумку Виктор.
         - Это, кто же требует с тебя плату за мой дом. Я же сказала Марине, что живите там, сколько пожелаете, хоть всю жизнь, - ответила Таня.
 Николай Семёнович приблизил лицо ближе к уху Семёна Яковлевича, прошептал:
          - Вот находка подходящая. Я бы её к себе в штат администрации с удовольствием забрал бы. Вот иной раз такая задача появится, что не знаешь, как и решить, и с кем бы можно посоветоваться.
          - А я имею задумку к себе её пригласить, - ответил Семён Яковлевич.
Они повернули лица друг к другу и заулыбались, каждый своей мысли, своей задумке и намерению.
          - Так, это, что у вас, получается, - вмешался в разговор Яков Тимофеевич, - вы делаете мне заказ на ремонт ещё одного дома. Так я с готовностью и удовольствием принимаю ваш заказ. У меня пока строительная бригада скомплектована и вся в сборе. А строительные материалы, мы в течение двух дней представим на площадку. Давайте решайте, а мы готовы. Если с деньгами, какая задержка, так я могу авансом ремонтировать, рассчитаетесь после приёмки работ, то есть, после сдачи объекта.  Вызовем Галину, она сделает смету и расчёт по материалам. И всё будет в полном порядке.
          - Зачем нам Галина, зачем нам смету составлять; дома стандартные, одного проекта, одного размера, по той же смете и делайте, - сделала замечание Татьяна.
        - У нас таких денег нет, - отозвался Виктор.
        - Кредит оформите в банке, - дополнил Николай Семёнович, - сейчас банки на это с удовольствием идут, политика такая.
         - Зачем мы будем ваши банки обогащать, банкирам проценты накручивать? Вон я с Никифоровым разговаривала, так он ни разу не брал деньги в кредит в банке. Покупает, что, или строит; так сначала накопит денег, а потом тратит их. Ведь в банк деньги надо возвращать с процентом, а процент это ведь деньги. А они ни у кого не валяются на земле. Их, ох как трудно наживать приходится, - стала возражать и доказывать свою правоту Татьяна.
  Николай Семёнович, что-то подумал про себя, хмыкнул, а потом изрёк:
            - Таня, не подрывай мне районный бюджет.
            - Ищите дураков в другом месте. Извините за грубость, но я же права, так нам выгоднее.
            - Но у нас с Виктором денег не много и потому без кредита нам не обойтись, - отозвалась Марина.
            - Я говорю, что обойдётесь. Я тратила деньги на ремонт, которые мне оставил Илья Николаевич, а свои деньги у меня целы. Я могу арендовать у Виктора его дом в городе на несколько лет, и отдам их сразу. А вы потом рассчитаетесь без процентов. А туда поселится моя сестрёнка Настя и твоя Ольга. И все вопросы будут сняты.
     Семён Яковлевич покачал головой, потом кратко отозвался:
                - У кого деньги, тот и прав.
Все сразу повернули к нему головы, долго смотрели, и ждали, а что же он ещё скажет. Но тот больше не отозвался. Только Илья Николаевич проговорил тихо, но все, всё разобрали:
            - Я сейчас живу у Натальи Филипповны, она мне не разрешает тратить мои пенсионные деньги. Да ещё «премию» дала, за учёбу сына мною по английскому языку. Он едет тоже в Барнаул для поступления в институт. И вот было бы хорошо. Если бы вы разрешили жить ему в доме Виктора вместе с девчатами. Там, я надеюсь, не одна комната. А я бы отдал эти деньги Марине на ремонт дома. Я думаю, моих и Марининых денег хватит на ремонт.
         - Я вам сильно благодарен. А денег потребуется меньше чем Татьяне. Ведь многое я сам буду делать, в частности санитарный узел. Огораживать ограду не будем, я потом сам сделаю. Крыша у нас железом крыта, перекрывать не требуется, я её серебрянкой покрашу, и будет как новая.
Николай Семёнович поднялся, поднял стопку вина, произнёс:
          - Заседание «Совета» прошло эффективно. Вопросы все обсудили и все проблемы решили. Спасибо вам, и особенно Татьяне, за предоставленную радость в проведении такого торжества по случаю завершения ремонта дома и разрешению ремонта нового дома. Особенно за удачное расселение детей в городе. Спасибо тебе Таня. Мне придётся вас приглашать на заседание Совета администрации. У вас такие неожиданные, нестандартные решения, чего нам порой не хватает.
           - Я не люблю воду в ступе толочь. Я люблю говорить о реальных вещах, реальных людях и деньгах. А у вас то денег нет, то рабочих нет, то не знаете чем заняться, - отозвалась Татьяна.
Николай Семёнович криво усмехнулся. Осмотрел лица людей и, улыбнувшись, ответил:
           - Такое время. Мы не имеем права вмешиваться в хозяйственные дела организаций. Мы можем только консультировать по любым вопросам, согласно существующим законам и уставов.
Марина почувствовала, что Таня может продолжить разговор, в таком же ключе, что сейчас, в этот торжественный день не желателен и воскликнула:
            - Николай Семёнович и вы Семен Яковлевич, мы рады, что вы отозвались на наше приглашение и нашли время нас посетить и поздравить, за это огромное спасибо от всех нас и просим вас не забывать нас и впредь. Для нас это большая честь, что вы к нам приехали, не в каждой семье вы бываете, и мы это понимаем. Спасибо вам! И надеюсь и впредь на вашу поддержку. А обращаться нам к вам придётся часто.
Таня захлопала в ладоши. Она понимала, что Марина сгладила моральную ситуацию и тем самым восстановила прежнее настроение и душевность.

                Тринадцатый урок.

    Утром, в понедельник Таня заправила свою машину. Посадила к себе Марину, Настю, Ольгу и Ивана и отправилась в город. Чтобы вселить девочек и Ивана в квартиру Виктора, а от туда привезти его детей Диму и Валентина, которые должны были в тот день приехать из лагеря. За себя Таня оставили Наталью Филипповну и Ирину Васильевну для обслуживания строителей, которых Виктор перевёл в дом Марины, и сразу приступили к рытью траншеи под фундамент, и в тот же день его залили. А через сутки пришли машины со строительным материалом, посланные Галиной по звонку Якова Тимофеевича.
           - А, что ребят, не видели там наших женщин с детьми, - поинтересовался Игорь. Тут подошла и Ирина Васильевна.
Один шофёр отозвался:
           - Ни кого не видели. Мы же из дома сразу приехали к Галине на склад. Но она наказывала вам передать, что дети Виктора приехали вчера из лагеря и собираются поехать сюда. А Таня и Марина приехали вчера поздно вечером, а сегодня они пойдут в институт узнать порядок приёма экзаменов. Девчата в школе же сдавали экзамены по ЕГЭ, так, что им проще, а парню придётся сдавать экзамен. Вот и всё, больше я ничего не знаю.
            - Ладно, спасибо и за это – отозвалась Ирина. А Наталья спросила:
            - Она не говорила, когда они приедут?
Другой шофёр отозвался:
            - А что тут говорить? Как экзамены сдадут, так и приедут. Ну, там недолго дня три, четыре не более.
        - И только, - непроизвольно вырвалось у Натальи, но она поправилась и продолжила, -  да, сколько надо, столько и поживут. Пусть живут, мы тут управимся одни с мужиками.
    Виктор вскинул голову и посмотрел на Наталью. Та моргнула глазами и, едва заметно, кивнула ему в ответ. Виктор был озадачен такой реакцией. У него ещё не прошла та неловкость,  а тут надвигается знакомая ситуация. Мысли завихрились, всплывали вопросы и кружились ответы, но всё упиралось в одно и тоже, как всегда в данном случае. «К умному человеку всегда обращаются за советом, к сильному человеку обращаются за помощью, к богатому за рублём. А я что? А я кто? Если обращаются, значит, есть в том нужда. А я, что производитель на привязи? Захотел, пришёл, не захотел, прошёл. И что из этого? Они же не воруют и не грабят; желаешь, дай ответ, не желаешь, отвернись. Да, вообще это твоё хозяйское дело. Что ты возгордился-то? Такого достоинства мало у кого имеется. Дал тебе Бог такую «игрушку», ну и поделись ею с людьми. Что тут такого? Что-то я много себе вопросов задал, возможно, Наталья просто так, для забавы? Вообще-то она статная на вид и высокая ростом, да и врач по специальности, знает, как можно безопасно обращаться с «игрушкой». Ладно, пусть идёт, как и шло. Домогаться не стану, и не откажусь от близости. Вот уж неделю, как один сплю. Зачем себя наказывать, терпеть, там переживать. А главное здесь, это оберегаться не надо, врач она, пусть и остерегается, она должна знать, как себя вести. Это её дело, а я своё дело сам знаю. Тут не надо мозги сушить, как там подойти, да,  что сказать, да куда вести и где прятаться. Она должна это всё сама предусмотреть, на то она и женщина. Никогда не угадаешь её мыслей и поступков. Как говорят старики; пути господни неисповедимы».   
    Не успели строители сесть за стол на ужин, как раздался сигнал телефона. Игорь раскрыл аппарат и стал слушать. Потом поднял руку. Все замолчали, и стало тихо. Игорь улыбался во всё лицо, а потом крикнул:
         - Ура, товарищи, наши дети все сдали экзамены и поступили в институты.
Все захлопали в ладоши и стали наливать вина в стаканы. Потом подняли и стали стукаться стаканами и поздравлять ребят и их родителей с успехом.
Ирина Васильевна подошла к Игорю. Взяла аппарат и спросила:
       - А вы когда приедете?
Наталья очень ждала такого вопроса и главное положительного ответа. А Таня ответила:
        - Мы с Мариной и с детьми Димой и Валентином приедем завтра вечером. Возможно и ночью. Настя, Оля и Иван решили квартиру Виктора подремонтировать. Мы купили им панели, обои, настил на пол, на потолок плитку, они заявили. Что пока есть время до начала занятий отремонтируют своё жильё. Они видели, как это делали у нас, так и сами будут делать. Если у них время останется до начала занятий, то приедут домой, если не останется, так останутся на месте. Я посоветовала им остаться. Что деньги зря тратить, пусть лучше учебники купят, да там всякие письменные принадлежности. Потом можно к новому году и приехать, если, конечно, они по нас соскучатся. Я завтра поищу электрический отопительный котёл и попробую его вварить в систему печного отопления. Если за день не управлюсь, придётся задержаться.
Все ребята вам шлют привет. А Иван передаёт сердечное спасибо Илье Николаевичу, за науку. Он лучше всех сдал экзамены. Они так все рады и довольны. Ладно, до свиданья!
      Мужики налили ещё по одному стакану и, произнося поздравления молодому поколению, стали пить и кушать такую разнообразную еду. И никто не обратил внимания, что на тарелках Виктора было положено больше еды. А Наталья сидела у края стола, наблюдала за Виктором. И с нетерпением ждала, когда эти мужики наедятся и станут расходиться. Поэтому ей казалось, что ужину не будет конца. Но конец бывает всему, и тем более ужину. Мужики стали расходиться и устраиваться на ночлег. Молодые кавказцы пошли в клуб на танцы, а мужики пошли в дом к Илье Николаевичу. Степан заметил внимательный взгляд Натальи и, догадавшись о её намерении, увёл ребят с собой, оставив Виктора одного с Натальей. И пока Виктор доедал еду, Наталья приступила к мытью посуды.
       А после ужина Виктор вышел в сад покурить и полюбоваться  летним вечерним небом. Потом он присмотрелся к земельному участку сада. Местность была ровная, но всё равно виделись бугорки и ямки, всякие неровности, если внимательно присмотреться, то нужно было весь сад перекопать и уничтожить сорняки, и посеять культурную траву. Ему сразу пришло на ум, что когда он ремонтировал стадион, то видел, как там вспахали всё поле и засеяли стадионной травой. Он не спрашивал, как она называется, но когда она взошла и подросла немного, как было приятно смотреть на ровное поле, будто засланное ковром. Он и не думал ни раньше, ни сейчас, как ему пришла мысль в голову; а что если тут так сделать?   Этой замечательной задумке не суждено было додуматься до конца.
       Он не слышал и не видел, как, словно тень, подошла Наталья и присмотрелась к Виктору, который иногда кивал сам себе головой, или разводил руками перед собой. Он душой и физически ушёл в свою мечту и даже немного вздрогнул, когда Наталья положила ему свою руку на плечо, и тихо прошептала:
             - Виктор Сергеевич, о чём вы мечтаете? Уж не сад ли хотите переделать?
 Он приходил в себя, ощущая тёплое прикосновение руки Натальи, её мелкое дрожание пальцев, и было так приятно чувствовать такое нежное женское тело пальцев, что он не сразу пришёл в себя, и тем более, сообразил, что ответить. Он хорошо знал, что объясняться в таких горячих отношениях, не обязательно словами, достаточно только прислониться руками друг к другу; и уже многое будет ясно и без слов. Он положил свою ладонь на её ладонь и нежно погладил. Потом глубоко вздохнул, сжал её ладонь и прижал к груди, стал искать губами её пальцы. Наталья положила вторую ладонь ему на шею и прижалась грудью к его спине. Подтянутые лифчиком груди, упруго впивались в его тело. Он ощущал их, и так захотелось развернуться и прижать их к своей мускулистой груди. Он завёл правую руку сзади спины и, обхватив её талию, потянул на себя и посадил себе на колени. Наталья произнесла:
          - Витя, я ж не ребёнок! Тяжёлая я, дай сяду рядом или постою.
Виктор ослабил руки, но Наталья не села рядом и не встала, а опустилась на колени, рядом с Виктором. И опустила голову ему на колени. Он не мог допустить такой мысли, чтобы она могла себе такое позволить, и тут же опустился рядом с ней. Она обвила руками его за шею и повисла, отслонившись немного назад. Виктор подался вперёд, искал её губы, но она подалась ещё немного назад, а потом и опустилась на спину. Виктор прижался к Наталье и стиснул её грудь своими сильными  руками, прижимая к себе. Наталья охотно развела ноги. Виктор заспешил и, приготовившись, соединился. Наталья понимала, с кем она имеет дело, и стала прислушиваться к прохождению тела «дружка» во внутрь её «подружки». Было приятно и загадочно. Было ново и непонятно, что разве бывают, такие «дружки»? Ох, ох, ох, как хорошо и мило, и сильно. Это же впервые такое ощущение и страстное соединение. Надо же такое событие. Такого не было ни разу, и скорее всего больше не повторится. Она кинула своё тело навстречу и сразу ощутила упор. Дальше некуда и дальше становилось больно. Она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, промолчала, сжалась всем телом и ждала, а что же дальше-то будет. А дальше становилось больнее. Но было терпимее, так как Виктор мог ещё себя сдерживать и ограничивал размах. Она понимала, что с какого-то момента он потеряет над собой контроль и не сможет сдерживать свой трепет и страсть. Её страсть вспыхнула раньше, она задрожала и, не помня себя, с силой прижалась к его телу. И в тот же миг почувствовала острую боль. Она резко сжала колени, боль утихла, но страсть с новой силой забушевала в ней. И она вновь потеряла над собою контроль. Прижала руками его спину и подалась к его телу на встречу. И тут же опять боль. В мыслях пробежали слова:
      - «Неужели ещё не всё, неужели там есть ещё в запасе. Это сколько же там ещё. Вот это молодец, так молодец!» Дальше терпеть больше не было сил, но и остановиться сил не находилось и кричать было стыдно. Она резко вывернулась из-под Виктора и оказалась наверху. Теперь она имела возможность сама регулировать свою близость. Виктор выпустил её из объятий и позволил поступать ей самой по её воле и возможности. Но, дойдя до самой вершины страсти, она не могла уже собой в полной мере  управлять. И как на грех в какой-то момент, она поняла, что её «подружка» разогретая до безумия, сглотнула конец, и сжала, и остановилась. Что-либо делать было поздно. Это непременно случается со всеми, кто впервые встречается с Виктором. Все, обычно, впадают в панику. Начинают дёргаться, придавая ещё большую боль и ему и себе. Но это все. А это Наталья, она учила других, но она промахнулась. Но не дёргаться же и ей! Она дождалась, когда Виктор опорожнился, и затихла. Успокоилась и прошептала:
         - Давай полежим в таком состоянии. Отдышимся и повторим всё  с начала.
Через полчаса они освободились друг от друга и Наталья, обхватив руками Виктора за талию, прижалась, что есть силы. Потом легла рядом с Виктором, и так пролежали до тех пор, пока дрёма не коснулась их голов.    
         - Вить, пошли в дом. На койке будет удобнее и приятнее.
         - Пошлите, - согласно произнёс Виктор в ответ. И они прошли в дом и легли на койку. И в азартном объятии забыли всё на свете, не видели и не слышали ничего в этом суетном мире, в этом мире, где так мало любви и близости. А так много другого качества человеческого общения. Неимоверно много зла, подлости, насмешек, и человеческой слабости, грязных отношений; с издевательством и насмешкой.
         - Вить, а как же вы с Мариной-то живёте? Каждый раз соединяетесь, или как?
         - Мы приспособились. Она натренировалась. У неё, будто, глубже стало. Сначала тоже так было, вы же знаете, а потом всё вошло в норму.
         - Счастливая твоя Марина. Бог счастья дал. Вон сколько! Вон, какое богатство досталось!   
          - Да, уж какой есть. Только не с каждой договоришься. То больно, то соединение. Неудобство от этого много. Вот я и стараюсь всё дома сидеть. Не бегаю как попало по бабам. Так уж от случая к случаю. Ради интереса. А вообще-то у меня Марина очень хорошая женщина. Безотказная и горячая такая, ну просто здорово. Я её так люблю и так к ней стремлюсь постоянно, что и слов нет высказать такое. И красивая она, и статная, и милая такая, просто счастье земное. Мне даже стыдно бывает перед ней и перед собой вот за такие случаи.
         - У тебя не убудет, что уж ты так. Не одной ей такое удовольствие. Ты наше национальное достояние. Так, что пусть она не жадничает. Пусть держится так, что будто ничего и не было. Да и кто ей донесёт? Разве ты сам  можешь, рассказать. Этим не хвалятся путные мужики. Бабы народ жадный, сколько бы не было, им всё мало. Своё есть своё, а своё беречь сильно нужно. Утро они встретили в объятии и милом и нежном разговоре между «рейсами».
Наталья встала, и начала готовить завтрак. В помощь ей, вскоре пришла и Ирина Васильевна и включилась в работу на кухне. И, хотя она очень хорошо поняла ситуацию; но ни виду не показала, ни слова о том не произнесла. Ну, было и было, да сплыло.
       После завтрака строители включились в работу, и дом стал принимать красивый вид. А когда доложили стены до окон, приехали и Таня, и Марина с детьми Виктора. Марина по глазам Виктора поняла, что тут, что-то произошло. Но ни спрашивать, ни показывать голосом и глазами не стала. А Наталья поняла Марину, и, чтобы не мозолить ей глаза; собралась, и уехали с Ильёй Николаевичем  домой, в город.
     За август месяц дом Марины с Виктором был отремонтирован. И пока строители клали из кирпича стены, Виктор покрасил крышу.
Отмечали конец строительства так же весело и торжественно и с теми же гостями.
Тут же и договорились, что следующий дом будут ремонтировать у Семёна Яковлевича.
  Яков Тимофеевич связался с Галиной Алексеевной и наказал ей прислать ещё строительного материала, как и в первый раз, но  для дома Семёна Яковлевича.
        - Галя, тут Виктор просит тебя сходить на стадион и узнать могут ли они выделить семян стадионной травы. Сходи и узнай, потом сама позвонишь, как и что там.
         - Я сама понятия не имею, что это такое.
         - А ты ничего и не бери в голову. Спроси и всё. Если договоришься, то Виктор сам туда поедет за семенами.
           - Сделаю, что тут такого?
Строители на второй день переехали в районный центр, разместились в усадьбе Семёна Яковлевича. А после обеда уже стали рыть траншею под фундамент. Благо, что хозяин  заранее завёз цемента и гравия. Были у него сбиты и щиты для опалубки. Он сам провёл проводку для освещения и временный водопровод. Работа шла быстрее и веселее. Тут женщин не было.
    А десятого октября Семён Яковлевич устроил торжество, которого он никогда не проводил, да и не приходилось самому участвовать в таких сборах и торжествах. Он пригласил всех своих сотрудников, кроме одного дежурного по отделу. Те пришли с жёнами и с мужьями, заранее подготовив себя к таким обильным столам, целый день старались не кушать. А почему бы не ублажить свою душеньку на «дармовщину»? Что там, у начальника, убудет, что ли? Вон, какие деньжищи колупает. Ладно, что там завидовать, учись дальше,  иди выше, будешь  таким; будет и возможность угостить друзей, которые в этом случае делаются роднее и ближе. И службу нести будешь усерднее, и не на все дела глаза будешь поднимать. А какое твоё дело? Что тебе больше всех надо? Пригласили, и говори спасибо за это, а то могли бы и не пригласить. Пришли сотрудники в штатском, по-простому, в одних рубашках, с расстегнутыми воротниками. Все и во всём по-простому, будто по рабочему. Но по внешнему виду от простого рабочего сильно выделялись и осанкой, и походкой, и румянцем. И хотя сильно старались упроститься, но не получалось. Ладно, это внутри у человека, в мозгах, а наружи, то, что видно, всё было в рамках приличия.
      - Чувствуйте себя как дома, - он хотел продолжить приготовленные слова, но кто-то из рабочих не вытерпел, перебил:
        - Но, не забывайте, что в гостях.
Рабочие заулыбались. А сотрудники опустили головы, но от комментариев воздержались. А тот, сделав вид, что он не придаёт этому значение, продолжил:
       - Все мы тут люди, братья…
Тот голос вновь встрял в разговор:
       - Но больше всего, люблю брать я.
Николай Семёнович поднял голову на говорившего рабочего, тихо проговорил:
       - Вы следом выступать будете, сегодня всем праздник.
       - Я поэтому всех и пригласил, что у меня сегодня праздник, который моей семье подарили строители со своим начальником Яковом Тимофеевичем. Я всем вам кланяюсь низко в пояс за вашу работу, за ваше старание и за сделанную вами красоту.  После трудового дня, когда бывает много неприятностей, я прихожу домой, и тут меня встречает такая милая улыбка моего дома, сделанного вами с таким умением и старанием, что я всю свою жизнь буду помнить вас. И каждый раз, как только буду входить в этот дом, я буду с благодарностью вспоминать всех вас поимённо. Ещё раз вам всем спасибо за такую красоту, спасибо вам.
    Николай Семёнович первым захлопал в ладоши и все подхватили, и ограда огласилась громкими хлопками и торжественными возгласами.  Семён Яковлевич выпил со всеми, а потом налили все водки и без всякой команды стали пить, кто, когда мог. Семён Яковлевич налил себе ещё и со стопкой подошёл к Тане.
        - Без вас ничего бы этого не было, ни у Ильи Николаевича, ни у Марины, ни у меня. Вы сыграли тут главную скрипку. Вы для меня самая красивая женщина и самая выгодная. Вы всегда решаете все вопросы правильно. Это под вас написаны слова; - лучше быть умным и богатым, чем бедным и бестолковым. У вас всегда всё получается правильно. Потому, что вы настолько умны, насколько и красивы. Бог дал вам всего с избытком, и я часто вам завидую, и рад за вас. За ваше здоровье, Татьяна! – он тихо стукнул стаканом о её стакан и выпил. Хотел ещё много чего сказать. Но, видя, что многие заулыбались себе в усы, отошёл и сел на своё место. Николай Семёнович сопроводил его глазами, тоже хотел сказать, что ни будь похвальное для Татьяны, но постеснялся, а только молча наполнил стопку, поднял над головой и молча выпил. Крякнул и стал закусывать.
 Всех удивил Игорь с Ириной Васильевной. Их никто не видел. Как они глубоко в саду жарили шашлык. И вот теперь, когда всё было съедено, они стали приносить шампуры и раздавать каждому. Яков с Семёном в один голос крикнули:
        - Вот это да! Вот, молодцы-то!
Один кавказец из звена Андрея вышел из-за стола и обнял Ирину за шею и стал благодарно целовать. Все захлопали в ладоши и закричали слова похвалы и благодарности. Только Игорь покачал недовольно головой, но промолчал и стал вручать шампуры каждому гостю в руки. А потом и, подошедшая к столу и Ирина, тоже вручала шашлыки. Потом они пошли ещё раз и принесли остальной шашлык и раздали остальным гостям. Сытые и пьяные мужики, и ребята заговорили свободно и открыто, не сдерживаясь и не стесняясь. Все сразу поняли и вспомнили о главном предназначении женщин на земле. Николай Семёнович подошёл к Татьяне и что-то шепнул на ухо. Та кивнула согласно головой и отошла к другим женщинам. И никто не заметил, и не понял, куда исчезли такие милые и красивые на этой земле женщины. Заговорили и на эту тему. Но никто ответить уже не мог, как не могли понять, от чего это случилось. Одни стали заливать свою тоску водкой, другие вспомнили ходовую поговорку: - Чего нет дома, идут искать на стороне. Одни это вспомнили и пошли, но большинство из них предпочли женщинам такое богатое и бесплатное кушанье и выпивку. «Ах, бабы от нас далеко не уйдут. А вот водка с едой могут исчезнуть. И поминай, потом, как звали. Это редкий товар и в большом дефиците». Были и ещё одна категория, которая утверждала: «Всех баб не перецелуешь, всю водку не перепьёшь. Плюй на всё и береги своё здоровье». Эти мужики вылезли из-за стола и, не разбираясь в обстановке, падали, кто, где мог и засыпали. Перед рассветом разошлись по домам только сотрудники, выручила частая тренировка, и здоровье тоже. Над их головами витал, не каждому понятный и видимый, лозунг; - « Уметь надо жить». Другие не умели. И поэтому утром собрались сюда без особого приглашения, чтобы похмелиться. Но эта категория людей похмеляться не умела; для них похмелье это вторая выпивка, много или мало, никто не мерил, и выражались кратко и по русскому обычаю понятно; до зелёных…    
          - Семён Степанович, надо бы организовать культурный отдых, - предложил звеньевой Андрей.
           - Надо у всех спросить. На желающего. Каждый волен высказать своё мнение и поступить; согласно требованиям своих моральных качеств. Давай опрашивай каждого, и чтоб ни каких притеснений, понятно.
           - А мне не совсем понятно, что значит по русскому обычаю культурный отдых. Это, что, поход в кино, турпоход, или поход в музей трудовой славы, - спросил один кавказец.
           - А вот это мне тоже не понятно, какие такие походы. Что ещё хребёт не натрудил. Отдых это когда не работаешь, не ходишь, а сидишь и любуешься красотой природы и достоинством своих товарищей, - отозвался Андрей.
          - Если такие культурные мероприятия будет оплачивать хозяин, то я согласен, - сделал своё резюме кавказец.
          - Хозяин оплачивает сутки расходы на культурные мероприятия, а дальше за свой счёт, - пояснил  правила строительной компании Семён.
          - За мой счёт я не согласен, мне нужны деньги для семьи. Если я их израсходую на культуру, то жена может через забор посмотреть. А я очень недобрым делаюсь в таком случае. А у меня дома уже двое мальчиков, и третий уже стучится. Мне такая культура не подходит.
          - Молодец, я люблю открытых людей; у нас вольному воля, - отозвался Семён, - а ты Андрей опроси каждого, каждому объясни, что значит культурный отдых.
Андрей стал каждого спрашивать и помечал на пальцах желающих. Кавказцы отошли и ушли в село в дом Татьяны. Остальные остались, стали совещаться, с чего начать. У мужиков ума мало. Нужна баба, она ума всем даст. Такая явилась
с подносом в руках, на котором стояли две бутылки водки и куски холодного шашлыка. Как раз всем по куску; как это она могла угадать? Это была жена начальника. На недоумённые взгляды мужиков, пояснила:
       - Скоро у нас состоятся выборы в местные органы власти, по этому поводу моего и главу района срочно вызвали в край на семинар. Их сегодня и завтра не будет дома. Командовать парадом буду я, если вы, конечно, не возражаете.
        - Командовать, командовать, все командуют. А кто ж нас будет обслуживать, это ведь самое важное для нас, - не сдавался Андрей. Остальные мужики согласно и активно закивали головами.
         - Ваши деньги, моя обслуга. Сколько на брата у вас приходится?
         - Ну, как сказать, три дня до выборов, день выборов, и два дня после выборов и один день похмелиться. И так, всего набирается семь дней святое число. Мы отдаём причитающуюся зарплату за ремонт вашего дома. Значит месячную зарплату на неделю. Что мужики, пойдёт? – спросил Семён у своих товарищей. Те сидели и молчали. Все понимали, что начались в школе занятия и деньги дома на детей были нужны. Но как быть с культурой; она тоже требует затрат. Андрей сделал последний шанс выигрыша, спросил:
        - А за обслугу отдельно платить или как?
        - Всё вместе, если сил хватит и на то, и на другое? – расплывшись в улыбке, пояснила хозяйка.
        - Бросай рядиться, время-то идёт. Вон уже и рассвело, - настоял Семён Степанович и посмотрел на Якова и на остальных ребят. Он старался  увидеть в каждом человеке своего надёжного товарища, на которого можно бы было положиться и на работе и, вот тут, в культурном отдыхе.
          - Что там, у тебя? – спросил по сотовому телефону Семён Яковлевич у жены Соломеи  Семёновны.
         - Всё в порядке в танковых частях. Мужики отдают месячную зарплату на выпивку в течение семи дней. Считаю это нам выгодно. Правда кавказцы ушли домой, не согласились, а наши парни остались. Вы-то там как?
         - У нас, что, на демократию жмут. Сопротивляются многие, но всё бесполезно. Главный принцип – невмешательство. Ладно, пока, пока, держись!
         - До встречи! – она выключила аппарат, заговорила между собой, -  «видишь, что придумали! Невмешательство это, что свобода или разложение общества?  Ну, и пусть. Что людям нужно, то и пусть берут. А неужели не найдётся лидера, чтоб организовал сопротивление, чтобы настроил сознание общества на прогрессивный лад, на цивилизованное и логическое мышление и оценки обстановки. Что ж мы стесняемся за себя-то постоять, совсем потеряли волю к победе. Ни запаха, ни вида не остаётся от революционного сознания масс. Господи, неужели мы расползёмся, как черви в разные стороны. Это что? Каждый только за себя, а на остальных наплевать. Сильные пусть побеждают, а слабые погибают. Но ведь общество-то разношёрстное, там много слабых людей и не дальновидных, кто им поможет и на путь наставит? Говорят, что пусть сами. Сами с усами! А мы с бородой! Ну и пусть люди воли до сыта наедятся. Надоест и воля, и пропадёт аппетит, всё, в конце концов, приедается, а потом всем вдруг чего ни будь другого, захочется».
Разговаривали и мужики между собой.
       - Семён, научи, как ты выливаешь водку в глотку, и не дышишь. Ты, что долго тренировался? – поинтересовался Пахом.
        - Не долго. В армии этому научился. На севере служил. Мороз за пятьдесят, а водка сорок, торопишься, как бы в стакане не замёрзла, и выпиваешь.
        - А можно мне испытать? Ты понаблюдай, - попросил Пахом и поднял бутылку и стал выливать водку. Но тут же закашлялся и поставил бутылку на стол. Все засмеялись. А Фёдор вставил:
        - Не умеешь в воде дудеть, так хоть рыбу не пугай.
Все опять засмеялись, и больше никто не стал испытывать метод Семёна. Он всё может. На то он и бригадир.
        Из кухни вышла Соломея, несла глубокие тарелки. Стала их расставлять на стол против каждого мужчины. Солнце светило ей в спину и сквозь просвечивающийся халат, застегнутый на две верхние пуговицы, она просматривалась вся от шеи до колен. Все повернули головы в её сторону, а потом и сопровождали её глазами, когда она шла мимо мужиков. Все стали облизываться как мартовские коты, и, как по команде, стали теребить кончики своих носов. Кто-то хмыкнул. Но остальные сдержались. Соломея сходила на кухню, принесла кастрюль с супом и стала разливать его по тарелкам. А когда она нагибалась, чтобы налить супу в тарелку, то каждый заглядывал ей в груди. Ну, что за привычка такая, неужели дома у жены не нагляделись. Нет, дай в чужие заглянуть. Потом скомандовала:
           - Ну, наливайте по стопочке, начинается культурная программа.
Все налили, подняли и увидели, как Соломея, держа стопку в правой руке, а левой приглаживала волосы. Одной ногой она наступила на перекладину стула, и шёлковый халат, одной полой, с шумом опустился с колена. Картина была «обалденная». Все выпили и стали кушать суп, но у каждого в тарелках виделся не суп, а картина более завлекательная и притягательная. Ну, ведь ни одна же жена тебе такую картину не состроит. Никогда и ни у кого! Хоть ты трезвый приходи, хоть всю зарплату отдай, хоть ни на минуту не опоздай, хоть делай по дому, что она не прикажет, а ей всё мало и всё не так. Всю жизнь недовольная и нахмуренная. А эта, вот она, ласковая, весёлая и с такой картинкой. Ещё бы  немного  Соня повернулась на ногах, и тогда было бы на все сто процентов. 
А Соня поставила кастрюлю на край стола и вернулась на кухню. Пахом поднял открытую бутылку и стал сливать водку в рот. Водка забулькала и потекла без остановки. Он отставил порожнюю бутылку на стол и ухнул всеми лёгкими. Фёдор заметил:
          - Ну, вот и научился. Нужда заставит «сопатого» любить, как обычно выражаются бабы.
Пахом, отодвигая стул от стола, стал выпячиваться сам. Григорий сделал замечание:
        - Сиди, давай, куда тебя черти уже потащили.
      - Уже три месяца один без бабы, что я в «каталажке» срок отбываю?
      - Вот уж, «торопыга», всё тебе больше всех надо.
Услышав недовольный разговор, Соломея  выглянула из кухни. Она  прошла из кухни в спальню. Пахом заметил это и быстро прошёл следом за ней. Дрожа от нетерпения всем телом, Пахом медленно открыл дверь и сделал один шаг внутрь спальни. Соломея стояла перед трюмо и смотрела на себя и на всё то, что было сзади её. Она видела каждое движение Пахома, моргание глаз и нетерпеливое дыхание. В работе она видела, что он обладает огромной физической силой. Он ставил локти на свои колени и просил мужиков класть на согнутые руки по десять кирпичей на каждую руку. А потом поднимался и свободно нёс кирпичи к лесам укладчику. Он мог поднимать два ведра раствора и на вытянутых руках ставил их на леса. Иногда, в хорошем настроении, он брал под мышки двух парней и, приподняв от земли, кружил их вокруг себя.
И вот теперь он, силач подходит к ней. Крадётся как зверь и ухмыляется в зверской манере. Эх, ты, дорогой мой человек, если бы всё по-хорошему, так почему бы и нет? Я ведь тоже живой человек, и так люблю мужскую силу, но только красивую силу, а не дикую и похотливую. Какой ты, что у тебя в голове?
А так хотелось довериться, кинуться навстречу, обнять и крепко прижаться, да так, чтобы сердца бились одинаково и чувствовали этот стук.
        - Что это вы крадётесь, Пахомушка, как кот под мышь. Вроде как насиловать собираешься?
         - Да, собираюсь, - он собирался сказать много чего, да нетерпеливость мешала. Он расстегнул две  верхних пуговицы на рубашке и расставил руки как крылья. Ему мельком вспомнилось, как однажды он пас индюшат за оградой и не заметил, откуда появился огромный коричневый беркут. Тот сложил крылья и камнем  полетел вниз на индюшат. Те заметили, но было уже поздно, он схватил одного индюшонка ногтями, и, распустив крылья, взмыл вверх, унося индюшонка для своих детей. А Пахом глубоко вздохнул, и с распростёртыми руками быстро пошёл на Соломею, стараясь обнять её сзади за талию. Но не тут-то было. Он даже и не понял, что тут случилось. Он не заметил, а потому и не сообразил. Как она могла в одно мгновение повернулась к нему навстречу. Схватила полы рубахи и дёрнула её вверх. Голова проскочила в ворот рубахи, а руки оказались связанными и «трепыхались» за спиной. Соломея приблизила лицо вплоть к Пахому и произнесла:
     - Руки связаны, а теперь и ноги свяжем.
Она опустилась немного и, взяв в ладони штаны его по бокам, резко рванула их вниз, те оказались ниже колен. Соломея крутнулась вокруг себя на одной ноге и, не поняв, что к чему, Пахом оказался лежащим на ковре, на спине. Она постоянно помнила клятву участника восточных единоборств, когда ей вручали первый раз чёрный пояс. Что она обязуется никогда не применять этих приёмов в неформальной обстановке. Это было давно, на четвёртом курсе Юридического института. И её можно было извинить за маленький приём из того курса обучения. Она тут же опустилась к лежащему Пахому и положила колени ему на предплечья. Перевела дыхание, спросила:
      - Ну, что, насильник, как будем, насиловать или помиловать? 
     - «Гы, гы», - только и отозвался Пахом.
Соломея расставила колени и стала тихонько опускаться на грудь. Тот вытаращил глаза и не понимал, а что может быть дальше? Её бритая «подружка» блестела и манила с невероятной силой. Но вот надо бы иначе, чтобы он был сверху, чтобы он выражал своё желание, а не она. Случай, судьба, ничего не поделаешь. Терпи уж Пахом и подчиняйся, не всё тебе диктовать свою волю и ублажать свою страсть. Даже если для женщины это было издевательством. Делал он над другими женщинами это не один раз. А вот тебе и на. И тебе досталось то же самое наказание. Будешь знать, куда совать.
       - Не «трепыхайся», лежи и лижи.
       - Ты, что в уме?
       - В уме, уме. Давай занимайся телячьей физзарядкой. А если вздумаешь укусить, так я это вмиг отобью желание, - она взяла одной рукой за волосы и суставом большого пальца нажала слегка на темя. В ушах послышался шум, а потом и звон. Она ослабила палец и опустилась вплоть до его губ своими чарами. Пахом попробовал лизать её бритую «подружку, но потом почувствовал что-то солёное и мокрое. Он закрутил головой и хотел закричать.
Соломея почувствовала, что-то неладное и, отслонившись, увидела на лице Пахома кровь.  «Ах, я и забыла, что у меня сегодня критический день», мелькнула мысль у неё в голове. Она быстро встала и подняла Пахома. Тот хотел выйти к ребятам в зал, но Соломея предупредила:
      - Не лезь ребятам на глаза. Вот в окно вылезай, там котёл с дождевой водой стоит, умойся. А ко мне придёшь последним, после всех мужиков, если поумнеешь. Насильник, ядрёна вошь. Сила есть - ума не надо. Всё надо иметь и многое уметь.  Даже плохой мир, всегда лучше хорошей войны. Как ты отнесёшься к людям, так и люди отнесутся к тебе. Запомни эти простые и очень важные истины нашей жизни. Она опять крутнулась на месте и пяткой одной ноги открыла окно.
        - Чёртов вихрь, а не баба, - только и промолвил Пахом и вылез в окно.
А когда, через некоторое время, Пахом вошёл в дом. Мужики с удивлением посмотрели на мокрую голову и грудь Пахома. Кто-то спросил:
        - А, ты, где шатаешься-то? Уходил сюда, а идёшь отсюда.
        - Куда уходил, оттуда и иду.
Никто из мужиков не стал интересоваться, и стали продолжать культурный отдых.
Остаток ночи Соломея провела одна. Она усиленно приводила себя в порядок и понимала, что от мужиков не отбиться и это надо сделать в эти три дня, пока мужа нет дома. Она не старалась показаться мужу такой святой девой, недотрогой, скромницей, но и явного пренебрежения к законам совместной жизни старалась не нарушать. Неудобно будет перед сыном, если слух просочится. Тот жил в соседнем  районе, пошёл по стопам отца. Это, конечно, стыдно и нехорошо замужней женщине, но деньги, они хоть и не самое главное в жизни, но тоже имеют большое судьбоносное значение. А заработать за семь дней у семи мужиков их месячный заработок, это вам не фунт изюма. Многие бы бабы согласились, да не многим такое счастье улыбнётся, не многим. И не одна бы не отказалась от такой суммы.
А утром следующего дня Соломея встала рано, и начала готовит завтрак для культурно отдыхающих строителей. И когда было уже всё приготовлено, а утренняя заря только показала свой осенний ореол из-за горы, а мужики ещё спали без задних ног, Соломея потрясла за плечо Якова. Тот открыл глаза и молча посмотрел на Соломею. Та поманила ладонью, и, приложив палец к губам, вышла из дома. И, пока солнце выходило из-за горизонта, а потом и поднялось из-за горы, и заглянула на равнину, это время счастливая пара провела в бане. Счастлив был Яков, и довольной была Соломея. Оба были наполнены счастливым ощущением земного счастья, которым Бог наградил всех живых существ на этой грешной и прекрасной земле. Говорят, что подобного счастья нигде нет во всей вселенной. Ладно, пусть будет так, раз богу это было угодно. А Яков лёг на пол, на веранде и проспал до самого вечера, спал он крепко. Говорили, что его во время сна можно было раздеть догола, и он не проснётся. Он не просыпался до тех пор, пока не высыпался досыта и поднимался сам.
С рассветом мужики просыпались. Выходили в сад под кран и ополаскивались по пояс, приводили себя в порядок, и в чувство. Но этот порядок длился всего полчаса, пока они мылись. А потом торопились к проведению программы культурного отдыха.  Григорий, Гаврил и Фёдор не оставили мало «мальского» впечатления Соломее. И только одно сообщение её заинтриговало, что у них есть товарищ, Виктор, с особенными данными. Она не показала виду, что её это сообщение заинтересовало, но вечером этого же дня позвонила ему, и он приехал. Соломея вышла к калитке. Встретила Виктора и проговорила:
        - В дом не ходи. Мужики на ушах ходят. Пошли в сад на минутку, Говорят. что ты привёз какой-то травы со стадиона и дома посеял. Что это за трава и как ею пользоваться. И, вообще, для чего она нужна?  Показал бы на месте. Что это такое у тебя?
Виктор не придал особого значения её последним словам. Но взял себе просто на заметку. Согласно кивнул головой и пошёл в сад. Он был тут по просьбе хозяина. Насчёт посева этой травы. Говорил ли ей муж об этом, или  мужики ей говорили? Да, во всяком случае, это не так уж и важно кто ей сказал. Ничего страшного в том нет, можно и показать, что это такое на месте.
 Виктор шёл первым. Соломея шла следом, стараясь, непонятно даже самой, зачем, ступала след в след его шагам. И когда они оказались в конце сада, и Виктор хотел уже остановиться, и начать высказывать свои соображения по планировке, как почувствовал, что её руки коснулись его ушей и частое прерывистое дыхание хозяйки. Он остановился, но молчал и ждал её действий. Из опыта он знал, что женщине надо предоставить инициативу в этих интимных делах, и только тогда она отдастся вся до последнего дыхания, и последней капли любви, и ласки. Она источник вдохновения, умиления и повелитель чарующего удовольствия. У неё есть всё и потому  только она вправе этим богатством и божьим даром распоряжаться. Он отдался её воле и чувствовал себя идущим под ветер, так было приятно, загадочно и душа унеслась неизвестно куда. А Соломея тоже не знала с чего начать этот интересный разговор. Ей Виктор был нужен, чтобы он украсил её сад, так же как и в усадьбе Ильи Николаевича, и готовился это сделать у себя дома. А умение сделать красоту не каждому даётся и стоит немалых денег. А что я теряю, девочка, что ли? И сколько он запросит с меня за эту работу? Она прислонила свою голову на  плечо Виктора, и зашептала:
          - Мужики разговаривали о тебе, что ты какой-то иной породы, правда это, или просто врут?
           - Кому какой; есть разные мужики и разные дамы, - уклончиво отозвался Виктор и закинув руку назад, обнял шею Соломеи и притянул к себе. Она обошла Виктора и прижалась грудью к нему и стиснула его сильными и горячими руками.
           - Договориться бы надо. Витя.
           - И что вы желаете, Соня.
           - Укрась мне сад.
           - Ладно. И сколько?
Она не поняла сразу, что это обозначало, и сколько? Или сколько земли надо украсить, или сколько это будет стоить с её стороны.
          - Твоя работа, твоя и цена.
          - Ваша работа по копке земли, а моя посеять и заделать семена.
          - А всё-таки, сколько?
          - Один рейс за сотку.
          - Дёшёво берёшь. Я думала дороже.
          - Премиальные на ваше усмотрение, если согласишься после основной оплаты.
          - Я согласна сейчас «проавансировать» вашу будущую работу.
Виктор лишь сильнее прижался к горячей груди Соломеи и не видел, как она вынула из кармана халата бутылку коньяка и стопку. Налила и подала Виктору, прошептала:
           - Витя, на, взбодрись. А вот и закуска, - она протянула руку в сумерках между ветвями яблони и сорвала яблоко позднеспелого сорта.
Серебряный диск луны скрылся в тёмных тучах, и никто не видел, и никто не слышал, о чём они говорили, и сколько было остановок и поездок.
 Перед рассветом тучи разошлись, и ясный, от свежего осеннего утра, диск луны осветил землю, и стало слышно.
           - Сонь, а сколько ты раз бы «выдюжила», - поинтересовался Виктор.
           - Не знаю, не испытывала и не считала.
          - А с мужем как?
        - Муж обыкновенный мужик, ничего особенного нет. Не то, что ты. С тобой и двух раз хватит. И то надо вести себя осторожно, да осторожно. А то вывернешь всю «подружку» наизнанку. Я уж боюсь под тебя ложиться, всё стараюсь наверх забраться. И то можно промахнуться, да вот помню некоторые правила восточных единоборств, вот выгибаюсь и выкручиваюсь. А как твоя Марина-то тебя терпит?
        - Привыкла, а поначалу авария была. А потом приспособилась и подружку свою натренировала, и всё проходит благополучно. Но только раз в неделю, на большее дело она не в силах.
        - А не смог бы мне несколько поездок дарить в неделю; ну, там раз или два.
        - Могу, конечно, но это рискованно. У твоего мужа везде уши расставлены, ему сразу донесут про наши встречи. Да, ошибиться нам с тобой в этом деле не долго. Сегодня у нас прошло без аварии, потому, что я сдерживался, и ты осторожничала. А ну как потеряем над собой контроль, и в азарт войдём по настоящему, тогда и до стыковки космических аппаратов недалеко.
          - Да, уж я слышала про такие случаи. Но мы русские люди постоянно учимся на своих ошибках, а евреи, говорят, учатся на чужих ошибках.
          - Может у них таких случаев не бывает?
          - Возможно, - отозвалась Соломея, - тут надо ухо держать остро. Кажется, скоро светать начнёт. Ты, на чём здесь?
           - На велосипеде.
           - И такую даль, восемнадцать километров пилил из дома? Ты, что? И у тебя машины нет никакой?
           - Вы же  мне звонили по телефону? Я, начальству подчиняюсь. Вот и приехал.
           - А у тебя, что прав нет или денег на машину?
           - А зачем мне права без машины. Вообще-то у жены есть права, и она хорошо ездит. Иногда берёт машину у Татьяны для поездки в район.
Соломея задумалась, потом встрепенулась и второпях проговорила:
           - В течение года я решу тебе вопрос по машине. А ты учись и сдавай на права экзамен. А сейчас бегом по местам. Мой муж любит мне делать сюрпризы.
Соня крепко, крепко обняла Виктора, поцеловала в засос в губы, оттолкнула и быстро вышла из сада и зашла в курятник. Пошарила рукой в гнёздах, нашла три куриных яйца и одно от цесарки и пошла в дом. На пороге стоял муж и внимательно смотрел на идущую жену.
           - Слышу, в доме гул стоит, а ты где-то разгуливаешь, куда ходила-то?
Соня от неожиданности вскинула взгляд, от переживания сглотнула слюну и, притворно кашлянув, проговорила:
            - За яйцами ходила.
            - Тебе, что моих мало? – стараясь придать голосу шутейный тон, произнёс Семён Яковлевич.
            - Мне-то достаточно, да вот мужикам не хватит. Хотела, что ни будь на скорую руку приготовить, она показала на карман, в котором лежали яйца. Облегчённо вздохнула найденному выходу. Но муж протянул руку, чтобы, как обычно, погладить ей её подружку при возвращении домой, показать вид, что и он соскучился по жене. Соня отвела его руку. Тот недовольно проговорил:
       - Чего, брыкаешься, что мужики, наверное «нашарились»? – стараясь придать голосу простонародный оттенок.
      - Нельзя, у меня на белье. Забыл число?
      - Только и заботы, помнить об этом.
И переходя от обороны в наступление, произнесла:
      - До меня ли там? Со своей Светкой,  три дня-то шуры-муры крутил!
Махнув рукой, будто сдавая позицию, и покидая поле боя, оправдывался:
       - Ох, и не говори, есть там, кому нас крутить. Душа не лежит, а заставляют делать.
        - Ладно, Сень, пошли с мужиками хоть душу отведёшь, прими на грудь за компанию.
         - С ними только свяжись, полезут обниматься, расспрашивать начнут, знаю я такую пьяную компанию.
         - Не полезут, и не будут расспрашивать, - она хотела признаться, что у них сейчас и сил не осталось до разговоров, но одумалась и добавила, - на веранде у меня коньяк есть и закуска. Можешь один выпить,- она быстро прошла в дверь. Поставила бутылку оставшегося коньяка от Виктора, и только потом включила свет. Пригласила:
      - Вот наливай, сколько осталось. На закуску вот пару яиц возьми, ты любишь сырые яйца пить, - и быстрым шагом прошла в дом. Глубоко вздохнула, и подумала: - «хорошо, что хоть так обошлось, а приди он на полчаса раньше и начни искать, да заметь их с Виктором, шуму бы закатил на всю округу. Вот бы не дай бог. Господи, спаси и оборони. Слава тебе, господи, что хоть так обошлось. А если бы связка получилась с Виктором, да увидел бы муж, он пристрелил бы нас обоих.  Есть же бог на свете». Она хотела перекреститься, но вовремя остановилась и прошла на кухню, включила плиту. Поставила сковородку и приготовилась изжарить яичницу.
А Семён Яковлевич допил коньяк и, скрестив руки и, положив на них голову, и, прикоснувшись к столу, задремал.
   Соня вошла к мужикам, они сидели за столом и, обнявшись парами,  разговаривали, доказывали каждый свою правоту. Соня осмотрела столы и закуску. Водка ещё была, но мясного блюда не было. Она подошла к холодильнику. Вынула две коляски колбасы, порезала дольками и разложила на тарелки. Добавила хлеба. Принесла несколько бутылок жигулёвского пива, расставила мужикам и присела к краю стола, стала рассматривать  их лица.
 « Это, что ж я наделала, да, что ж натворила, господи. Они же не утерпят, чтобы не похвастаться с её связью. Молва пойдёт по району, муж услышит. Потребует объяснения. А что говорить-то станешь? Эх, ты, горькая твоя головушка. Всегда мы сильны задним умом. Вот сейчас бы я ни за что не пошла на такой шаг. Муж договаривался, пусть бы и рассчитывался с ними как хотел, и как все. Зачем бы надо в мужские дела вмешиваться, своих забот по дому и на работе под завязку. А теперь вот сиди и разговаривай со своей совестью. А как с ней тяжело разговаривать, она же не признаёт ни каких объяснений, ни каких причин, ни каких слабостей твоего характера. Вот и береги платье «снову», а честь смолоду.  Попробуй, сбереги, когда столько в мире соблазнов, устои. А началось на третьем курсе. Когда тренер стал часто хвалить её и в пример ставить, и даже выхлопотал ей чёрный пояс. Намёками обещал только на ней жениться, а жену готов был бросить. Пригласил на Обь съездить на выходной день. Напоил досыта. И вот тебе и вся совесть. И моя совесть пропала, и у него её не было. Девчата узнали, но молчали. Учёба пошла хуже, но они же и выручили отвернуться от совести, и  на ногах, выше колен, записала шпаргалки: у какого преподаватели хватит совести заглядывать тебе под подол. Окончила институт, сердце окаменело, совесть сжалась, а что ж теперь делать? Послали на практику, встретилась с будущим мужем. Держалась строго и с ним тоже; не подходи, не тронь, не лезь и не заглядывай. Начал сватать, пора уже пришла. А как признаться, что ты езженая кобыла, а не девочка. Честь на всю жизнь в глазах мужа надо строить. А как? Думать надо. Разговоры заводить приходилось и  опытных баб слушать. Уяснила теорию жизни, а теперь надо на практике применить. Жених в азарт вошёл, сватов прислал. Согласилась на свадьбу. Жених назначает свадьбу на первомайские праздники. А там первая ночь. А там начнут смотреть простынь. А, что делать? Она к бабке Акуле, которая ей прервала беременность от тренера. Та задумалась. Знакомая история. и знакомая дивчина, в самом соку. Женой стать самое время, детей рожать надо.
  Погоревали, поговорили и решили. Свадьбу готовят к первому мая, а критический день у Сони только третьего. Решают пойти на сделки с совестью. Вот тебе травка, перед первым маем выпьешь. Температура поднимется. Скажешь, что заболела, свадьбу перенесут. И первая ночь будет третьего. Но, чтобы тут не было ошибки, не дай бог. Получилось, как советовала Акулина; простынь в крови и Соня в чести. Пьяному жениху некогда следствие наводить, что бабы говорят, то и слушать надо. А какие бабы заметили кривой ход непорочной девы, губу прикусили и молчок. Сами такие были, шли на всякие уловки. Не послушай тогда Акулину, неизвестно, как бы сложилась судьба. Долго ещё в замужестве не было детей. Уж и к бабке Акуле ходила; посмотри, мол, со мной может, что не так. Оказалось у меня всё в норме. Видимо у мужа непорядок. Однажды была у матери в гостях, в родной деревне. Многих знала и помнила ещё со школьной семьи. Гости приходили. Сама по гостям ходила. А мужики они что, как почувствуют «слабинку», так как кобели гурьбой за тобой. Выбирай любого на вкус. Выбрала Тимофеева Ваню. Высокий ростом стал, выдул за это время. Агрономом работал. Отучился, вернулся домой, семью имел. А увидел Соню и в объятия и кричит: - «Эх, милая ты моя Солоха, как я по вас соскучился». Ну, коли соскучился. Давай повеселимся. Повеселились удачно, Ваня пел, плясал, стихи свои мне читал. А у меня память от него осталась. Родила, назвала тоже Иваном. Муж радовался. Гуляли три дня. А сын потом спрашивает,-« Мам, а почему вы оба с папкой русые, а я чёрный» Я отвечаю. «Потому, что тёмной ночью родился». Он тогда поверил. Ну а больше и не спрашивал. Видимо уяснил, что глупый «спрос», бьёт в нос. А у самого теперь уже трое детей. Что теперь мне идти и во всём признаться, чтобы, значит, совесть была чиста. Ну да, нашли дуру! А, что же всё-таки делать с совестью? Что ей сказать? И, что ей ответить?  А все-то как? Возбуждают совесть в других, упрекают, взывают к совести другого, но только не себя. Взял бы кто ни будь, да начал себя ругать и укорять за свои бессовестные поступки. Шутишь, брат, нет таких людей. Только уж когда сильно своя совесть «приспичит», так перед богом каяться начинает. И то тихо, про себя, чтобы никто не слышал, но от этого легче душе не становится. А если перед людьми покаяться, так совсем другим человеком станешь. И себя, даже, не угадаешь. И удивишься такому перерождению своего сознания и души. Очистишь совесть и сам словно переродишься, счастье узнаешь, и будешь знать, что это такое есть на нашем белом свете. Потому и свет называют белым. Потому, что зарождён он был с чистым белым сознанием.
     Пахом подошёл к Соне, наклонился, в глаза старался посмотреть, угадать, о чём она грустит. Но ничего не понял, лишь заметил блеск таинственного свечения, но всё равно не понял. А, что это всё-таки такое. Не дано ему было от природы понять таинство таких мыслей и грусти в глазах такого человека, как женщина. И толкаемый похотью, он нагнулся к самому уху и спросил:
       - И когда же мой черёд?
Соня хотела с размаху ударить его по лбу, чтобы затылком дверь открыл, но сдержалась и произнесла сквозь зубы:
        - После того как тот уйдёт, - она указала пальцем на дверь. Пахом крадучись, прошёл к двери, открыл её бесшумно и выглянул на веранду. Попятился назад и ушёл на своё место среди мужиков. Налил стопку водки и один выпил. Но не мог успокоиться от увиденного спящего хозяина. Хозяина дома, хозяина села, хозяина района. Он забыл даже, зачем он подходил к Соне и что спрашивал. Но она помнила его слова и в один из подходящих моментов рассчиталась с ним и даже с лихвой. Они случайно встретились в городе и ночевали в гостинице, за которую Пахом рассчитался сам. Ну, это потом. А сейчас Соня сидела и думала: - «Что делать? На каждый роток, не накинешь платок». Эх, где же Татьяна? Она бы нашла выход. А где бы её найти? А какое сегодня число? Господи, так сегодня же двенадцатое октября, сегодня же выборы. Сегодня же выходной.
  Соня выглянула из дома на веранду, чтобы разбудить мужа, но его там не было.
Раздался сигнал сотового телефона. Соня вскрыла аппарат и отозвалась:
         - Да, да, это я. Мужики? Спят вповалку. Что я с ними буду делать? А я не знаю. Надо ли с ними, что-то делать? Пусть спят пока. Проснутся так всё перед ними. Да, всего достаточно. А, что ты о них беспокоишься? Что, что? Обо мне беспокоишься? Или, что? Не поняла, ты, что научился читать мои мысли? Как, какие? Я только что подумала. Что хорошо бы увидеть Татьяну и сказать ей спасибо за организацию ремонта дома. Пригласить бы её к нам, угостить. Когда ты туда едешь? Прямо сейчас? Я с тобой поеду обязательно. Я сейчас приведу себя в порядок, ты заезжай.
 Через час  Соломея сидела в машине мужа.  Они ехали в село  к Татьяне. Муж проверял охрану избирательного участка. А Соня в гости к Татьяне, за советом.
               
                Четырнадцатый урок
                ---------------------------
На участке Соломее сказали, что Татьяна с Мариной и Виктором уже проголосовали и ушли домой.
Доложив об этом мужу, Соня пошла к Татьяне в гости. А муж пообещал заехать за ней и, заодно, погостить у Татьяны.
         - Можно к тебе, Танюша! – воскликнула Соня, открывая калитку. Но никто не отозвался. Соня прошла в ограду. Осмотрелась и была настолько поражена убранством ограды и сада, что долго рассматривала эту красоту и только потом, крикнула ещё раз уже в саду. Из дальнего угла сада раздался ответ Татьяны:
       - Кто там, входите. Проходите сюда, если не торопитесь.
        - Иду, иду, - отозвалась Соня и пошла на голос Татьяны, заметив хозяйку, сходу заговорила песенным мотивом, - Королева красоты…Вижу, вижу, Танюша, иду, - она раскрыла руки как крылья и приблизившись к Тане. Обняла её, стала целовать её голову и лицо, - И чем тут занимается наша королева красоты.
          - Сходили в клуб, проголосовали. Думали там концерт покажут или хоть танцы в зале откроют, а там ничего не велят проводить. Наоборот все двери опечатали и стали разгонять людей, которые проголосовали и сбирались группами и беседовали. Им говорят, что нечего тут толпится; проголосовали и идите по домам. Другой раз туда и идти станет неохота. Для чего надо настроение портить. Никто не заинтересован, чтобы больше пришло избирателей. Вот вам и свобода ядрёна мать.
         - Ничего, Таня, поделать нельзя. Мой был на семинаре в крае, так там говорят, что не нужно ни во что вмешиваться. Пусть люди делают, то, что хотят. А люди сами не знают, что они хотят. А, ну её подальше эту высокую политику, тут себе бы ума дать. Заварила кашу, а не знаю, как «расхлебать».
         - Что это за каша такая, что старший лейтенант не может «расхлебать»?
А я, что могу поделать рядовой солдат без звания и должности? – отозвалась Таня.
          - Я хотела постепенно к этому вопросу подойти. А получилось, что сразу и начали тему раскрывать.
           - Чего уж тут. Возможно тема не военная, а простая житейская, да бабья поди?
           - Вот именно бабья и есть, - смущённо призналась Соня, - ремонт закончили. Собрались обмыть его. Не знаю, как это так получилось, но вышло так. Некоторые строители согласились свой месячный заработок израсходовать на выпивку в течение семи дней. Ну, чтоб там до зелёных. Да, чтобы обслуга была подходящая. А я одна оказалась дома. Должна обслужить каждого. Я «сдуру» и похрабрилась, да и согласилась.
           - А, что всего-то семь пьяных мужиков не способна оказалась обслужить? Ты, что, слабачка такая, что ли?
          - Да я  ещё семерых отпустила бы, да не в этом дело!
          - А в чём тогда дело?
           - А как проболтается кто из них, а я же на служебном месте. Да и муж там рядом. За это же меня в шею «вытурят» и мужа переведут в другой район. А мы только дом отремонтировали; загляденье и только. Конечно, до твоего не дотянуть. А всё равно редкой он красоты получился.
            - И ты с ними не договаривалась о молчании?
            - У меня и из головы выбыло про это поговорить. А сейчас пьяные сидят за столом у меня дома, а я к тебе за советом. Ты должна найти выход.
            - Я не знаю, что можно с ними делать. Можно только откровенно поговорить с ними. Но они в этом случае, почуяв тою трусость, назло  возьмут и расскажут. Пусть, мол, начальство покрутится, а мы поглядим. Вредным людям, чужое горе в радость.
            - Так, что же получается, что и выхода нет никакого?
            - Я тебе выход из этой ситуации не нахожу. Но я знаю, что в районной больнице работает хирург, он наш врач, Егор Михайлович. Он недавно защитил диссертацию на мудрёную тему, что-то вроде как омолаживание нервных клеток в мозгу, то есть восстанавливает память. И если этого он добился, то у него должен быть и известен метод противоположный восстановлению памяти, то есть потери памяти.
           - Стой, стой, Таня, ты говоришь такими научными мыслями, что у меня это всё не вмещается в голове, - Соня обняла ладонями голову и опустила глаза вниз. А Таня, вынула из кармана халата сотовый телефон и позвонила хирургу:
           - Это я вас приветствую, Егор Михайлович. Татьяна Игоревна.
           - Здравствуйте, Таня! У вас, что ни – будь, случилось?
           - Да, случилось.
           - И, что же?
           - Деликатная ситуация сложилась. Нужно провести лечение, противоположное вашей теме при защите диссертации. Вы меня понимаете? Или я говорю, какую ни будь «галиматью», Егор Михайлович?
          - Нет, не галиматья это. Но это  тема второй диссертации. Спасибо тебе за идею. А что мне надо сделать?
          - Там у вас, в одном доме гуляет компания мужиков, нужно, чтобы они забыли эти  пьяные дни, и не помнили, что с ними было, и где они были.
           - Интересная тема. Весьма забавная тема. Я, пожалуй, возьмусь за это дело. И куда мне идти, или вы сюда приедете?
        - Будьте на месте. Я сейчас приеду за вами. А потом поедем в одно место.
        - А сколько же человек там будет?
         - Семь человек.
         - Понятно, жду.
Таня вышла из дома и прошла к гаражу, выгнала машину и пригласила Соню к себе. Та села рядом с Таней и спросила:
          - А как же муж-то. Он обещал заехать за мной. Я ему сказала, куда я пошла. Он приедет. А нас нет. Что ему скажем на это?
           - Как доедем к вам, ты и позвонишь ему, скажешь, что ты дома. Вот и всё.      
           - Как у тебя всё просто получается. И ни каких проблем, - Соня грустно улыбнулась и позавидовала её природной сметливости, находчивости и ума, даже в мыслях себя упрекнула, что как это она с высшим юридическим образованием и с офицерским званием и имеющей солидный стаж работы в органах, не годится Тане, как говорится, и в подмётки. Почему это так? От чего и от кого это зависит? Ну, не глупая я, в самом деле, что, прочитав столько учебников и другой специальной и художественной литературы, не могла бы быть глупее Тани? А что из меня получилось бы, если не училась и не работала вместе с мужем? Вероятно, была бы рядовой, незаметной и не интересной бабой. Обросла бы, в крайнем случае, ребятишками и внуками, и скребла бы мусор как курица, непонятная, неизвестная и «зачуханая». И любой, даже последний алкаш, не повернул бы в мою сторону голову, не то, чтобы попросить. А то, где бы не была, всё мужики, заглядывают. А незнакомые «припрашиваются», не замужняя  ли? По глазам вижу, что в глазах мужиков, я вызываю определённый интерес. Им, что кобелям, лишь бы в юбке. Да и то подумать, не каждая юбка пользуется определённым спросом, не каждая. Так, что же это такое? В чём корень зла? Где эта, самая собака зарыта?  А может быть, это как-то связано с совестью? Возможно, совесть порождает ум, житейскую практичность, заставляет выбирать в мусоре жизни, самые необходимые и нужные решения. Или, что-то гораздо выше? Вот была в музее недавно, запомнились два экспоната; деревянная фигурка древнего человека, так хорошо обработанная, блестит под лаком. Ну, уж там каждая морщинка обозначена, каждый волосок заметен и виден. А глаза светятся, как живые, и в одежде видны и пуговицы, и нитки которыми они пришиты. Ну, попробуй с ним заговорить, так отзовётся же он, вероятно. И посетители возле него толпятся. А рядом под стеклом  необработанный алмаз лежит, по краям наросты из шлака и песка, невзрачный какой-то. А приглядись к нему. Так какая-то сила притягивает вас к нему. А посетители проходят мимо и даже взгляда не задерживают. А, что ценнее? Что дороже? Фигурка деревянного человека сутками стоит на месте, а алмаз на ночь в сейф убирают, подальше от воров, видимо знают настоящую цену ему.
       - О чём вы, Соня. Задумались? Что-то шепчете, будто с кем разговариваете? – поинтересовалась Таня, когда они уже подъехали к зданию больницы.
       - С совестью, - только и ответила Соломея. Таня загадочно посмотрела ей в лицо, но переспрашивать не стала. Остановила машину и пошла за хирургом.
 У Сони  послышались сигналы телефон, она открыла его и узнала голос мужа:
           - Я. я  это. Дома, дома. Ты-то скоро будешь дома? Неизвестно? Ну ладно.
Вскоре на ступеньках крыльца показался Егор Михайлович и вёл Таню под руку. Таня кивала головой. А хирург говорил и говорил без остановки, иногда улыбался, иногда смеялся громко, открыто и заразительно. У Соломеи даже в душе шевельнулась грустная зависть. Какая ты обаятельная и вхожая в душу любого человека. Даже такому человеку, как этот знаменитый и умнейший хирург. Ладно, уж завидуй, не завидуй, а сиди, знай на своём, отведенном судьбой, месте. Куда уж мне до неё! Не сорваться бы вниз, в самую житейскую грязь. Держись крепче в своём седле.
       - Таня села за руль, Егор Михайлович сел рядом и увидев Соню, поздоровался с ней и продолжал разговаривать с Таней.
       - Таня, купи две бутылки слабого вина, – попросил Егор Михайлович, когда они проезжали мимо магазина.
       - Дайте, я схожу, - отозвалась Соня и, когда машина остановилась, она открыла дверцу и прошла в магазин, а вскоре вернулась и села в машину.
Егор Михайлович продолжал беспрерывно разговаривать, иногда легонько похлопывал Таню по плечу. Соне показалось, что оставь их одних, как начнут они целоваться. А, возможно у них были раньше встречи, и более тесные, с Таней всё возможно. Да и грех от неё отворачиваться; будь я мужиком, так бегала бы и подол бы у неё лизала. Вон, как в душу залазит, и не заметишь, как рабом у неё станешь. Всё-то у неё удаётся, все ей подчиняются, и не для себя лично она ведь старается. Для меня это она делает. Бесплатно и бескорыстно делает. Видимо такая у неё большая и чистая совесть.
 Хирург отвлёкся от Тани, лишь тогда, когда машина остановилась у ворот Сониной усадьбы. Из дома слышались голоса песни: - Скакал казак через долину…
Только тут хирург повернулся к Соне и спросил:
       - Ну, давайте бутылки сюда, колдовать начну.
Егор Михайлович вскрыл бутылку  и всыпал пакет порошка красного цвета. Поболтал вино и подал Соломее.
     - Вот, что дорогая! Ты должна дать каждому мужику выпить вот этого вина, но строго пропорционально его физическому весу. Если допустишь ошибку в весе и в дозе, то ничего не получится. Ты должна знать досконально  эти параметры, и только тогда можно надеяться на результат.
Она хотела заверить, что всех проверила на вес на себе, но промолчала и лишь добавила:
          - Точно сказать не могу, но по моему ощущению примерно могу сказать его вес.
          - Ты должна каждому отмерить нужную дозу и налить в стопку, и подать только тому, кому она предназначена.
          - А я, что буду перед каждым носом отмерять, и заставлять выпить?
       - Соня, не заставляй хирурга думать и делать за нас. Он делает своё дело, а мы должны его слушаться и делать только так, как он скажет.
Соня пожала плечами и не сказала ни слова, полностью решила довериться Тане. Они вошли в веранду, осмотрелись, и Таня пригласила присесть к столу. Все сели. Мужики запели новую песню: - Бежал бродяга с Сахалина…
        - Сонь, зайди к ним, поговори кое о чём, приметь, и запомни, кто, где сидит по порядку. Вспомни их вес и выйди сюда. А сейчас дай мне стопочки и поднос.
 Соня поискала в буфете и подала семь стопок на подносе, а потом вошла в дом к мужикам. Песня прекратилась, и раздался громкий, и радостный крик, и топот ног. Каждый приглашал Соню к себе и тянулся руками, стараясь обнять и прижать к своему разгорячённому телу. В них просыпался дикий инстинкт самцов. Соне стало так стыдно оказаться в такой похотливой атмосфере, и сразу же заговорила внутри совесть. Но наказ Тани был в этот момент сильнее и она, переборов неловкость, заговорила и стала подходить к каждому и обнимать за шею и прижимать к себе. Налила всем по бокалу пива и предложила выпить. Те дружно отозвались и выпили. Пахом проговорил:
       - Надоела горечь, мне бы чего сладенького, да тёпленького.
       - Губа не дура, чего ему захотелось, - отозвался Фёдор.
       - Она и у тебя такая же, - возразил Гаврил.
       - Живой к живому тянется, «покель» молодые, - дополнил Григорий.
        - Она вот перед вами живая и молодая, - вставил Семён.
        - Ничего из нас сейчас не получится, про «покель» можно и не говорить, - стараясь уразуметь друзей, с грустью произнёс Яков.
         - Всему своё время; время работать, время пить, время и про тёпленькую тему говорить. Мы сейчас чем занимаемся? – спросил Андрей.
Все загалдели.  Согласно уровню своей испорченности.
 Соня подняла руку Пахому, и будто его голосом, проговорила:
           - «Сладенького», тёпленького и красненького я вам скоро принесу каждому. А сейчас сидите на месте и закусывайте. Вам сейчас колбаски порежу.
         - Мы сами порежем, неси тёпленького, - с ухмылкой на небритом лице изрёк Семён. Он встал, открыл холодильник и достал коляску колбасы, стал её резать на дольки.
Соня ещё раз внимательно осмотрела, кто, где и за кем сидел за столом, и вышла. Мужики опять запели: - Про слёзы горькие любви…
    Соня поставила первую стопку и произнесла:
             - Это Семён – сто десять, Пахом – девяносто, Гаврил – восемьдесят пять,
И она стала говорить дальше и ставить стопки по порядку на подносе. Егор Михайлович отмерял мензуркой своё вино и выливал  в стопки. Таня из другой бутылки доливала вино до краёв стопок.
            - Ну, неси, да не спутай стопки, - назидательно произнёс хирург. А Соне такого замечания не нужно говорить, как опытному сотруднику, натренированному за столько лет к точности в определении ситуации и личностей. Тут уж она была в своей стихии, и ей даже стало немного веселее на душе, она заулыбалась во всё лицо, у неё даже глаза засветились таинственным блеском хищника, и профессионального сыщика.
          - Орлы, внимание, вот вам пока такое красненькое, а потом обстановка покажет, если муж не заявится.
   Все заулыбались, представляя последующее угощение, но в то же время, досадуя на слова – «если муж не заявится».  Им тут же представились прошедшие картины, и так хотелось их вновь увидеть и повторить. Только Пахом брезгливо изобразил на лице кислую мину и опустил глаза. Ему вспомнилась та неприличная и отвратительная картина. И если бы не обильное угощение и обилие выпивки, он от досады сразу бы ушёл отсюда. Долго это должно быть помнится в его оскорблённом мозгу. Но зря он об этом беспокоился и зря переживал, через двадцать минут он забыл, что было даже утром, не только, что было эти дни. У него, как и у остальных мужиков, произошла потеря памяти. Они продолжали пить и закусывать, а пели тогда, когда на это оставалось сил и времени. В понедельник они пили за результаты голосования за главу сельской администрации, во вторник за главу краевой администрации. А на седьмой день культурного отдыха рабочего класса пили за эту программу.
     А на восьмой день, измученная Соня, была безумно рада приходу главы районной администрации, избранного на второй срок. Тот увёз всю компанию к себе домой. После похмелья мужики приступили к ремонту его дома, на манер тех домов, которые они сделали. И работа пошла обычным чередом; легко, по-хорошему, по-рабочему. И как заметил Семён: - «Работать легче, чем пить». Никто на это не отозвался, но, по крайней мере, никто не возразил. А молчание, мы знаем, есть знак согласия. Да, с начальством-то и не спорят.
Николай Семёнович выбрал из альбома другой узор выкладки стен по своему вкусу и по желанию жены Светланы Ивановны. Работа шла к завершению, когда Таню вызвала Соня к себе домой в воскресенье.
Таня приехала.
         - Я хотела с тобой переговорить по телефону об украшении сада и ограды дома. Да, дай думаю, приглашу сюда и посоветуюсь на месте.
         - Я тут тебе плохой советчик, я сама с Витюшей советовалась, да и не советовалась, он сам взял и сделал, а я только радовалась после.
         - А, что это ты, «Витюша»?  Что это такое? – с оттенком ревности спросила Соня.
         - А тебя это сильно скребёт?
          - Да, не так, чтобы, а всё же интересно бы узнать, - улыбаясь во всё лицо, не сдавалась Соня.
           - А, что и узнавать, я и так вижу по глазам, что ты уже узнала, что это такое, захохотала Таня, а следом и Соня.
            - Да, тут совесть заговорила, можно бы и бесплатно сделать, ну там «подружкой» рассчитаться. Да вот подумала как-то, почему же такой специалист…
       - Ну, уж конечно, специалист, лучшего не видела, - прервала Таня, а та продолжила, - это-то конечно. Да я о другом деле. Он и сварщик отменный и садовод замечательный, а ездит на велосипеде. Ты-то с ним, чем рассчиталась? Тоже за «так»?
          - Почему же за так? Я отдала ему с Мариной свой дом. Пусть живут, сколько пожелают, хоть всю жизнь.
         - Ну, это стоит того. А что же мне ему подарить?
         - Если такая богатая, да влиятельная, возьми и договорись с женой старосты Ольгой Ивановной, сложитесь и замените ему велосипед на мопед.
         - Что ты, Таня, смеёшься, что ли, мопед какой-то! Для позора, что ли?
         - Ну, не мопед, так ещё на что ни будь. Мне, что вам советовать, что ли? Вы вон, какие при власти, вам виднее, где, что взять, да купить, что лучше, да дешевле.
          - Я сейчас позвоню Ольге Ивановне, посоветуюсь. А может, к ней поедем, там и обговорим всё по порядку?
         - Я согласна, поехали. Только надо бы Виктора встретить и спросить его цену. Что ж мы диктуем условия, а его мнение не знаем.
      Когда Таня с Соломеей приехали к Светлане Ивановне строители укладывали кирпичи уже на последнем ряду. К тому же Виктор был уже тут и размечал квадратные деляны газонов и клумб. Размеры и формы записывал в тетрадь. Таня толкнула Соню в бок и кивнула головой в сторону Виктора, та только улыбнулась и прошла в сад к нему.
     Они о чём-то беседовали увлечённо и громко. А Таня прошла на кухню к Светлане, где та готовила обед на строительную бригаду.
             - Здравствуй, хозяйка, прими гостей! – произнесла Таня.
             - Здравствуйте, проходите, гостям всегда рада. А то у мужа часто собирается мужская кампания, а мне с ними и поговорить не о чём.
              - А где же он сейчас, что-то в ограде не видно. Выходной же сегодня.
             - «Заваруха» у них сегодня. Позвонили с таможни, просили приехать вместе с Семёном Яковлевичем.
             - Да, там часто, что ни будь, да случается. Слышала я, что наркотики пошли пешком через границу к нам. Горе – то, какое. Был бы жив Сталин, немедленно прекратили бы с этой гадостью в Россию лезть. А то ловят, отнимают, сжигают, и ничего существенного нет, - отозвалась Таня.
             - По таким случаям моего мужа не вызывали, тут крупнее банду изловили, - дополнила Светлана.
             - Самыми выгодными являются наркотики. Что ещё может быть? – поинтересовалась Таня.
             - Сеня сказал, что перехватили банду с легковыми машинами, Перегоняли своим ходом лесной дорогой, да пастухи заметили и передали на таможню, а те оперативно сработали и доставили на пропускной пост.
       Вошла Соня, поздоровалась, прислушалась к разговору. Потом когда уяснила о чём шла речь, спросила:
       - И, куда же теперь эти машины пойдут. На таможне не знаю как, а вот у нас в органах, бесхозный товар отправляем на аукцион, там продают, налог платят и всё прочее по закону.
       - Ну, вот возьми и позвони своему Сене, узнай, если тебя это заинтересовало. Да и вообще бы старшему лейтенанту пора знать порядки на таможне. Хотя бы для информации любопытным гражданам, - с  малой долей юмора и незначительным упрёком, вставила Таня. А Соня, оправдываясь, ответила:
        - Нам не требовалось, мы и не совали нос, куда не положено.
        - А сейчас, что, нос подрос и спрятать некуда? – отпарировала Таня, и все засмеялись.
        - Нос такой же, да вспомнила я про твой мопед, - ответила Соня.
       - В умной голове, всегда рождаются умные мысли. Главное во время, с пользой, и к месту, - подвела итог Таня и они с Соней засмеялись.
       - Я говорю о машинах, а они про мопед, - вставила своё замечание Светлана Ивановна. А Таня подвела итог:
       - Мопед, это по – нашему, и есть машина; дело в том, что Соня хотела бы купить машину Виктору, если он возьмётся облагородить у неё ограду и сад. Вот ты, Виктору, сколько платишь за его работу? – допытывалась Соня.
Светлана пожала плечами и призналась:
          - Собственно я не договаривалась. Муж с ним договаривался. А Виктор махнул рукой и ответил мужу, мол, сколько дадите, и ладно.
          - И вам не стыдно эксплуатировать человека, у которого два сына на шее, жена от него ушла. Да хорошо, что Марина приняла, и воспитывать детей его согласилась. А у него постоянной работы нет, и значит, заработка нет. Вот вам и мопед, вот вам и велосипед, - разгорячилась Таня, - потом продолжила, - вы уяснили ситуацию? Так вот, что вы сейчас будете делать, слушайте очень, и очень внимательно. Вы сейчас по сотовому телефону вызываете обоих мужей на таможне, выясняете ситуацию и закажите одну машину зарезервировать, для продажи на нашем районном аукционе. А к этому времени наберёте денег на машину Виктору. Вы поняли! А то, видите ли, чем решили рассчитаться.
        - А я то причём? Я не знаю, чем вы рассчитывались. Да, интересно получается. У них какой-то интерес имеется. А мне молчок. Да меня ещё и попрекаете, - притворно  стала возмущаться Светлана.    
        - Подожди ногами «скать»… Вот-вот, теперь не ты будешь, пока этот интерес не раскроешь. Да я по твоим «фарам» уже вижу, о чём ты думаешь. А как узнаешь, то не пожалеешь, - отговорилась Татьяна.
        - Неужели, там, что-то имеется? – пряча усмешку в лице, спросила Светлана, присматриваясь в глаза Соне.
   Соня приложила палец к губам, и только кивнула головой; она заметила, как Виктор появился в дверях дома.
           - Вот схема клумб и общий вид ограды, посмотрите, Светлана Ивановна,- доложил Виктор. 
       - Твою схему я позднее посмотрю, - моргнув глазом на Таню, произнесла Светлана. А теперь скажи нам, Виктор, что стоит твоя работа по государственным расценкам, учитывая все затраты.
       - Стадион делали по сто рублей за квадрат. А зачем вам это? – ответил и тут же спросил Виктор.
       - Это нам для личного интереса, - перебила подруг, которые хотели высказаться, ответила Таня.
       - Вы не уходите, Виктор, оставайтесь на ужин. Сейчас строители на ужин придут, - предложила Светлана.
       - Пока они придут, я ворота начну варить. Мы договорились с хозяином.
       - Ну, тогда идите, Виктор, как увидишь идущих рабочих, так иди следом, - уточнила Светлана.
Виктор ушёл под навес. Разложил приготовленные заготовки на ворота, стал сваривать детали. Он так увлёкся любимым делом, что не видел ни рабочих, ни времени, которое подвигалось к вечеру. А рабочие после ужина, установили леса повыше и приготовились раскрывать шиферную крышу.
     А Светлана и Соня соединились по сотовой связи с мужьями и составили разговор.
           - Что у вас там? – спросила Светлана Николая Семеновича.
            - Банду перехватили. Я тебе говорил. Теперь решается вопрос о реализации автомобилей через аукцион. Машины отличные и, самое главное, по бросовой цене.
            - Просьба к тебе от меня и от Сони, и передай Семёну Яковлевичу нашу просьбу; зарезервируй одну. Ну, чтоб мы купили для сварщика Виктора.
            - Нам с Семёном не рекомендуется пользоваться конфискованными вещами.
            - Так вы оформите не через себя, а через Виктора. Он у нас, там под навесом ворота варит. А строители стены закончили и расставляют леса, чтобы крышу раскрывать. Вы скоро вернётесь? – сбившимся голосом произнесла последние слова Светлана.
             - Волокиты много, думаю, суток через трое будем дома. Ну - пока!
Cветлана Ивановна положила телефон, и повернулась к Тане:
              - Ты у нас пророк! Кажется, дело с машиной решится положительно. Теперь надо собрать денег. Думаю, тысяч двести хватит на машину?
               - Я думаю, меньше потребуется. Хватит и ста тысяч. Видно будет, но готовить надо, - поправила Таня.
       Второй ужин перед сном проводили около двенадцати часов ночи. Нужно торопиться, скоро пойдут осенние дожди, и тогда работа будет с браком. А тут брак допустить нельзя, ведь всё-таки глава района. В работу включился сам Яков Тимофеевич. Но на крыше все не могли поместиться, и Виктор попросил у Семёна кавказцев, чтобы произвести огораживание ограды. Тот согласился и отправил Якова размечать линию огораживания.  Виктор продолжал сваривать звенья ограды. Светлана набирала продуктов и обходила рабочих на своих рабочих местах и угощала их. Ребятам это понравилось, и работа заметно ускорилась.
А сегодня Светлана походный ужин принесла Виктору в последнюю очередь.
      - Ну, что «знаменитый» сварщик, не упал ещё с ног. Не дай бог, что случится, тогда Солоха меня со света сживёт. Что-то они с Таней тебя сильно нахваливают. За что, думаю, не понятно. В сварочных делах бабы, вроде и не смыслят. А туда же хвалят, как специалисты. На, перекуси, да разреши мне посмотреть на твоё мастерство. Разреши мне хоть за твой электрод подержаться. Как это он сваривает детали?
    Виктор открыл термос и стал кушать котлеты и запивать чаем. Светлана взяла в руки держатель электрода и рассматривала его. Потом попробовала надеть на голову маску сварщика, но она не залезла ей на голову. Она посмотрела в тёмное стекло и спросила, подходя вплоть к Виктору:
       - Тут же ничего не видно. А мне охота поглядеть, - она положила одну руку ему на колено, а второй держала перед глазами маску. Покажи, что тут у тебя такое?
Виктор вздрогнул, но руки её не убрал, торопливо съел походный ужин и отставил термос в сторонку.
        - Вот эта маска надеётся на голову. Нужно смотреть в это тёмное стекло. Сейчас через её ничего не видно. А вот как электрод зажгу, так всё будет видно. Но нужно долго тренироваться, чтобы уметь варить.
         - И мне охота поучится, Вить, научи уму, разуму, - тихо прошептала Светлана. Виктор почувствовал, что у неё совсем другая охота. Но, что можно придумать, чтобы не получилось огласки? Это же не простая баба. Это же чин вон, какой!
Виктор поднял голову, осмотрелся кругом, нет ли кого вблизи. Отложил маску в сторону, вздохнул и выпустил из груди прерывисто воздух. Светлана подошла к электрическому выключателю, отключила свет,  и под навесом стало темно, никто из строителей не обратил на это внимание. Все торопились, и некогда было ворон ртом ловить. А Виктор сжался и ждал, и дождался. Светлана подошла к нему, положила одну руку на его плечо. Кровь по жилам загорелась. Но сознание ещё работало, а, как и у них случится «связка». Что потом делать?
Думаешь, добро сделать, а вдруг, как это злом обернётся. Она погладила его по голове, а потом опустила руку ему за пазуху. Кровь помутила разум, и оба не сознавая и не оберегаясь, прильнули друг к другу. Она стала подгибать ноги и Виктор уже не смог сдержаться. В сознание вошёл, лишь тогда, когда Светлана вскрикнула и немного отслонилась. Виктор перевернулся на спину, и увлёк за собой Светлану. Теперь она регулировала свои действия и желания.
  Только один хозяйский петух, услышал, но не мешал счастью, шёпот своей хозяйки:
        - Милый, милый, милый, ох, ах, ух.
У этого петуха часов не было, и он не знал, сколько время это длилось. Но когда в дальнем переулке запел петух утреннюю побудку, запел и он, потом ещё раз, и ещё. И только после этого услышал горячие поцелуи и нежные слова прощания своей хозяйки. А Виктор так и остался под навесом до самого рассвета, когда его разбудил Яков и доложил, что столбики были выложены, и пора устанавливать звенья ограды. А тут Светлана позвала всех к столу, стала угощать:
       - Извините, мужики, проспала я сегодня, вот холодного закусите, а я скоро и горячего приготовлю, потом позову.
        -  Я согласен, чтобы такая холодная закуска была каждый день, что ещё надо, и пиво, и колбаса, и фрукты,  и яйца, и масло, - отозвался за всех Семён. 
 Когда стали выходить из-за стола, Пахом заметил, как бы, между прочим:
       - А хозяйка сегодня веселее говорит…
       - Голодной куме, всё хлеб на уме, - упрекнул его Гаврил, – всё бы подглядывал. Фёдор промолчал, но улыбнулся скромно и мило. Остальные, не вступая в разговор, вышли из дома, и расселись на лавочке, стали закуривать. Кавказцы не курили и прошли к Виктору под навес. Потом разделились по парно. Стали выносить звенья и расставлять между кирпичными столбиками. Небо стало заволакивать облаками и стало пасмурно в саду.
      - Хорошо, что прохладно стало, легче работать  станет, - проговорил Григорий и, подняв звено, стал его вставлять в пазы столбов. Виктор уже тащил сварочный кабель, А потом и стал приваривать звенья. Кавказцы продолжали носить звенья, а Семен принёс чёрного лаку и кисти и велел остальным мужикам красить приваренные звенья. К вечеру ограда была огорожена и блестела в лучах заходящего солнца чёрным блеском. Она так красиво выделялась на фоне поблекшей травы и сада, и среди белых кирпичных столбиков.
    За ужином Семён спросил Якова:
            - Ну, начальник, что теперь будем делать? Всё будто сделали. Перелётные птицы на юг улетели, и нам, видимо, пора собираться  в город.
            - Сделать-то сделали, да хозяина нет дома, чтоб работу принять.
            -Нам или работать или пьянствовать, организуй, - не унимался Семён.
            - Не знаю, как вам понравиться моё предложение. Но вы заметили, что вместе с нами работал и Виктор. Его, что, тоже в наряд вписывать или ему поможем, - пояснил Яков.
            - Можно и помочь. А что делать? Мы же не сварщики. Что ему можем помочь? – вступил в разговор Фёдор.
             - Виктор, какая у тебя работа, говори?- обратился Яков.
             - Мы когда ремонтировали дом у Ильи Николаевича, так там сначала площадку в саду и ограде, бульдозером выровняли и вспахали, а тут уже во втором доме этого не сделали. Надо вручную выровнять и вскопать землю, я покажу, где и как.
             - Мне бы, что ни будь покрасить, я не люблю копать землю, она мне так в детстве надоела, что я даже из деревни в город убежал жить, - отозвался Пахом.
         - Есть и такая работа, вон у хозяек есть известь. Так ты и побели все деревья в садах двух усадеб, - пояснил Виктор.
         - А помощницу мне не подберёшь?
         - Они на месте тебя будут ждать, хозяйки, чем не помощницы, – добавил Семён.
Кавказцы отделились и пошли в усадьбу Семёна Яковлевича, где их и встретила Соломея, и была им рада, когда они пояснили, зачем они пришли. Она выдала им лопаты и грабли и пошла на кухню, готовить обед.
А бригада Семёна пошла в сад следом за Виктором, и стала слушать его распоряжения, что и как делать.
  Какая бы не была простой работа, копать лопатой землю, не то, что кирпичи класть. Там умение особое нужно, но тут они так устали, что даже от ужина отказались и, выпив по бокалу пива, попадали спать.
  Светлана долго потом прибиралась по дому. Приготовила продукты для завтрашнего завтрака, перемыла посуду, помыла полы в доме, вышла в ограду, включила лампочку над дверью и стала мести метлой дорожку от крыльца к воротам. У ворот постояла, полюбовалась на работу Виктора и стала думать, - « как же его разбудить и увести под навес. Сегодня последняя свободная и независимая ночь. Завтра муж приезжает. Завтра не то, и не так, и на душе уже будет совсем другое, обычное, серое, заполненное скучными, однообразными делами, и «делишками». В дни, когда муж бывает дома, он то злой от неудач на работе, то озабочен массой финансовых затруднений. Всё, к нему то не подходи, то приспосабливайся; и на душе тоже становится скучно и неинтересно, и забываешь, порой, и перестаёшь в себе чувствовать женщину, которая требует к себе постоянного внимания, ласки и тепла. И не зависимо, что у тебя там, на работе, и какие проблемы с банком, но половые связи, и душевность, и  аура должны всегда сопровождать женщину. И если чего нет дома, она будет это искать на стороне.  И это желание тем больше, чем меньше у неё экономических проблем. Голодная баба ищет хлеба, сытая ищет то, что так хочется мне вот тут у ворот Виктора. А как его всё-таки вызвать»?   
            А Виктора, оказывается, не будить, не вызывать не пришлось. Его разбудили, и вызвали на крыльцо эти жгучие и сильные, что имеются только у женщины, мысли, мечты и желания. Он поискал источник притяжения и, заметив Светлану, выключил свет, и пошёл к ней на встречу. Та поставила метлу у ворот, отряхнула по привычке ладони рук, и поспешила к Виктору навстречу. Порыв был сумасшедший и отчаянный, они сплелись и прижались с такой силой, что кровь в жилах рук остановилась и жилы посинели. Потом соединились в горячем поцелуе и сосали друг другу губы. Виктор немного освободил губы и поймав язык, стал сосать его нежно и горячо, чего Светлана никогда не испытывала и сама не пробовала. Ей так это понравилось, что она сняла напряжение, и Виктор проглотил  её язык до самого основания. Это было для Светы в первый раз, и она отдалась ему полностью.
         - Вить, пошли к тебе…
Петух потрепал крыльями, и хотел крикнуть свой ответ соседскому петуху, но услышал стоны и прерывистые дыхания своей хозяйки, передумал кричать, и замолчал до самого рассвета, до того момента, когда из дальнего переулка вновь раздался утренний крик петуха, призывающего всех людей  подниматься.
Светлана  долго ещё целовала Виктора и не могла оторваться губами от его губ, а руками от его «дружка». Всё гладила и гладила и в мыслях хвалила и хвалила бога, что он представил ей случай встретить такого человека. Настоящего мужчину, с богатым достоинством. Ей хотелось спросить Виктора. Были ли у него близкие отношения с другими женщинами не в положенное место. И что от этого хорошего. Хорошо ли от такого приёма женщине или плохо. А если плохо, то зачем же они тогда себе это позволяют. Или это всё от нужды. Придавит такой «бык», что и дыхнуть будет нечем, и тогда делает, что желает. Ему хорошо, а тебе срам и издевательство. Или это всего лишь злые слухи? Нужно бы спросить. Нет, сейчас не стану, не буду портить такое счастье и такое божественное наслаждение. Наслаждение мужчиной. Всем ли бог такое наслаждение дарует? А, может, кого и обходит? Бедные вы мои подружки!»
Она освободила язык и, погладив голову Виктору, поднялась, и пошла на кухню.
  Утром Виктор позвонил Марине. Чтобы она с Таней приехала к нему, и потом надо съездить в город, проведать, как там живут и учатся дети и спросить в администрации стадиона ещё семян травы.
Они съездили и вечером уже были дома. А на следующий день приехал Николай Семёнович и Семён Яковлевич.  Они обошли свои усадьбы, остались довольны переменам и побеседовали с Виктором насчёт размещения делянок травы и расположения клумб. Траву посеяли и заборонили. А цветы для клумб решили не сеять, а оставить посев до весны.
     Вечером все собрались в доме Ильи Николаевича, и Таня их всех угощала. Марина не отставала от неё ни на шаг. А потом всех рассчитали за работу. и рабочие были довольны, особенно кавказцы, которые получили больше наших мужиков. Экономные ребята.
Николай Семёнович заметил некоторые оттенки холодности на лице жены, и подсел рядом к Марине. Зашептал на ухо:
       - Марин, говори, слава богу!
        - Ну, слава богу! Может не богу, а вам с Семёном Яковлевичем? – отозвалась Марина.
         - А ты, что слышала, что ни будь?
        - Так, краем уха.
         - Теперь слушай в полное ухо. Мы забронировали для Виктора легковую машину на аукционе, который будет проходить в городе в январе. Кажется долго. Да волокиты много. Только Виктору надо права иметь. Пусть поступает в среднюю школу на курсы шоферов и с учениками закончит обучение.
        - А теперь поверни своё ухо, что скажу, - отозвалась Марина.
Николай Семёнович повернул голову и приготовился слушать. Марина быстро повернула голову, выставила перед лицом ладонь и крепко поцеловала его в ухо. Тот даже опешил от неожиданности. И только прошептал:
      - Конечно, вам за это спасибо. Аккуратнее при людях. Сейчас мы выпили, и чувствуем «раскованными», и потому не внимательными. А некоторые очень зорко за мною наблюдают. На выборах я едва набрал необходимое число голосов. За каждую причину хватаются, каждую ошибку раздувают. Так, что можно говорить то, что на душе есть, и только.
         - Ну, что ж и за это спасибо. Но где мне столько денег набрать. У меня же дочь учится в городе. Вы же знаете. А тут такую покупку надо же оплатить.
         - Моя Светлана и Соня говорят, что, мол, Виктор заработал эти деньги у нас в усадьбах, говорят, что красота того стоит. Я согласился с ними. Так, что ты не переживай за деньги.
         - Я не знаю, как вас благодарить, наш хозяин! – воскликнула Марина.
         - Очень просто. Давайте дружить семьями и всё. Вы с Таней нам нравитесь за трезвый и бескорыстный  ум. Мало на свете таких милых и правильных людей.
         - Спасибо вам, за такие слова. Я всегда готова к вашим услугам.
         - Ну, так, тогда скажи; почему вы с Таней такие красивые, вас, что по заказу делали? Что за мастера такие. Сколь ни смотрю; всё не могу налюбоваться. 
Марина опустила голову и не могла произнести ни слова, смущённая  такой похвалой такого солидного человека.
Виктор сидел среди кавказцев и разговаривал с ними о садоводстве на юге. Какие есть там сорта, и какие яблони  могут у нас в Сибири произрастать, а какие можно привить к нашим сибирским сортам яблонь. Тех парней это сильно возбудило и они с большой готовностью ему рассказывали. Обещали выслать ему черенки виноградных лоз. Виктор записал их адреса, чтобы потом переписываться.
 Пахом спорил с Семёном Яковлевичем о своих проблемах. Другие мужики слушали и не вмешивались в их спор.
    Светлана Ивановна позволила себе выпить лишнего и не вытерпела, чтобы не похвастать перед Таней о своей близости с Виктором. Таня гладила её по голове и, улыбаясь, приговаривала: - Молодец, ты всё-таки, молодец! Но, Светлана не могла разобрать. Почему она молодец? Толи за связь с Виктором, то ли за то, что они с Соней  собираются дать денег Виктору на покупку машины. А Виктор стоит того, это уж она тоже знала по своему опыту. Что и говорить! Дом ему не пожалела, подарила от всей души.
Не наше дело, копаться в чужих душах. Осуждать их, или остаться безразличным, или порадоваться  за чужое счастье. Наверное, порадоваться, хоть чужому счастью, издали и про себя; наша доля такая…
Всю зиму Виктор учился в школе на курсах шоферов и сдал экзамены  отлично. А первого марта ему позвонила Соня и вкрадчиво уведомила:
       - Что, монах, в ущелье забился. Хоть бы раз показался в органах.
      - Туда добровольно не показываются. Вы же не развлекательная организация, только появись, сразу штраф наложите, - отозвался Виктор
       - Ну, тогда приходи за штрафом.
        - Когда приходить-то? И в какой кабинет?
        - Чем позднее, тем лучше. А явишься в дежурную комнату, я сегодня дежурю. Может, что не ясно? Да, возьми с собой паспорт и права. А Светлана Ивановна наказывала, чтобы электрод не забыл, сваркой придётся заниматься.
          - Ну, да ладно, - согласно отозвался Виктор и положил телефон на место.
А вечером, того же дня, Виктор взял документы и на вечернем автобусе уехал в район.  Сначала зашёл в буфет. Посидел там за чашкой чая. Дождался темноты, и когда закрыли буфет, направился в отдел. Ни возле здания, ни внутри его никого не было видно. Он зашёл внутрь и только тут заметил за стеклянной перегородкой одинокую лампочку. А за столом сидела Соломея и читала книгу,
«Блудный сын». Откровенные зарисовки и фотографии волновали кровь любого читателя. Молва об этой книге уже давно ходила по народу. Но Виктор нигде не видел её в магазине, что бы купить. Виктор тихо подошёл к стеклу и присмотрелся на книгу. На картине во всю страницу Виктор заметил, что на стуле сидел парень. А рядом на коленях стояла девица и занималась телячьей обязанностью. Он ещё бы смотрел такое откровение, но нечаянно  громко вздохнул. Соня хлопнула корочками книги и положила её в стол. Подняла голову и встала на встречу Виктору. Раздался её голос:
       - Витюша, я подготовлена до самого предела, я на взводе. Иди сюда, Витюша.
Виктор не знал куда идти. Надо же хоть наружную дверь закрыть на запор, да свет погасить.
Соня подошла вплоть. Обняла за плечи и толкнула его на диван. От неожиданности он упал на диван. А Соня тут же опустилась на пол и повторила действие из событий блудного сына. Было всё, было по всякому, было досыта.
Соня оставила Виктора на диване, сама прошла в свой кабинет и принесла закуски и бутылку коньяку. Разбудила Виктора и пригласила:
       - Витюша, милый мой, проснись, подкрепиться надо, вставай.
Виктор потянулся, похрустел суставами и поднялся на диване. Соня подала ему полный стакан коньяка и подняла свой, стукнула о его стакан и опрокинула его в рот. Потом немного сморщилась, ухнула, и начала есть нарезанные коляски колбасы и дольки яблока. Виктор последовал её примеру и стал кушать с аппетитом. Потом Соня, почему-то посмотрела на настенные часы, задержала взгляд, задумалась. Протянула руку к телефону. Хотела взять трубку, но тут же раздался телефонный звонок. Она подняла аппарат и произнесла только одно слово:
        - Да…
Потом налила немного по стаканам коньяку и предложила:
        - Ну, Витя, за счастливую поездку, давай выпьем ещё немного и я  «отвалю».
 Соня выпила и поставила стакан, Виктор смотрел на Соню и никаких мыслей в голове не нашёл, кроме слов: - Хороша, «стерва». А когда выпил, то произнёс эти слова вслух. И непонятно было, кому он адресовал эти слова; коньяку ли, Соне ли.
  А Соня, заметив Светлану, как ни в чём не бывало, поднялась и скрылась в соседнем кабинете. Легла на диван и тут же уснула, оставив Виктора на милость победителя.
 А в шесть часов утра у Сони в кабинете раздался телефонный звонок:
      - Докладывает старшина ГАИ. Через десять минут я буду возле здания отдела, кто там со мной едет.
       - Тут узнаешь, подъезжайте, - и тут же, положив трубку, у дверей остановилась и постучала. Потом открыла дверь и вышла в коридор. В дежурной комнате света не было. Она ещё раз постучала в дверь дежурки и вошла, и предупредила:
        - Виктор, машина у подъезда, собирайся. Вот пакет, тут необходимые документы для оформления машины. А вот наши со Светой деньги на машину. Там всё договорено.
Светлана поднялась. Пригладила волосы и добавила:
        - Витя, а вот ещё на всякие расходы по оформлению и на бензин. А вот пакет с провизией. Если кушать захотите, то с шофёром покушаете. Иди в машину и ложись спать. Думаю, что за шесть часов пути успеешь выспаться и принять свою прежнюю боевую форму.
Соня ухмыльнулась и только кивнула головой. А потом добавила:
       - Как прибудете, то мне позвоните. И как будете выезжать, тоже позвонишь. Я встречу.
   Виктор уехал, а отдел приступил к своим обычным обязанностям по наведению общественного порядка.
А на второй день, к вечеру Виктор вернулся домой, но уже на своей новой машине, белого цвета, японского производства. Перед въездом в район его встретила Соня и попросила его прокатить на новой машине в соседнее село, откуда они вернулись домой поздно вечером, когда уже свет горел в домах сельчан. Было тихо, как обычно бывает в сёлах, но только нарушал тишину один петух в курятнике у Соломеи. Он оповещал своих товарищей и людей, что уже полночь, но весной не спиться, а хочется петь песню наступающей весны.

                Пятнадцатый урок
                ------------------------
      - Таня, соберитесь на совет, завтра,  в полдень вызову вас на переговоры. Ваш Василий.
   Таня держала перед собой раскрытую телеграмму и прочитала её уже несколько раз. Сердце билось учащённо, и было радостно на душе. Она ожидала перемен в жизни, и это её радовало. Много мыслей кружилось в голове, и ни на одной она не могла сосредоточиться.  «Так, надо себя взять в руки. Позвонить Илье Николаевичу, пригласить отца с мачехой, пригласить Марину с Виктором, сообщить Николаю Семёновичу и Семёну Яковлевичу с их жёнами, если пожелают, пусть приедут тоже. А вот Марина, может, не согласится придти, она же на последнем месяце беременности. Что-то я давно уж ей не звоню, и она не ходит. Как бы в больницу, в родильный дом не отвез Виктор её. И теперь Татьяна решила позвонить Марине.
       - Марина, здравствуй! Как твоё самочувствие? Я, что-то давно с вами не говорила.
       - У нас всё нормально. Недавно отелилась корова, я едва её раздоила. Сил уж не стало хватать. Завтра, договорилась с врачом, поеду в родильное отделение. Виктор повезёт. Слава богу, машина теперь своя, хоть добрые люди помогли, дай вам бог здоровья. За что такая благодать мне!
       - За старание мужа, и умение делать, и создавать красоту, - восхищённо ответила Таня, потом осведомилась, - он, как посеял траву-то у начальства?
        - А как же, конечно посеял. Только всё переживает, взойдёт ли, не приходилось сеять под зиму, всегда, говорит, сеял весной, а тут припозднились.
       - Дождёмся апреля месяца, увидим, что там и как, - успокоила Татьяна.
       - Тань, я, что хотела попросить тебя, я уезжаю в больницу, а Виктора не научила корову доить, ты бы приходила, подоить и телка напоить. А Виктор как освоится, так сам будет управляться. Плоховато без дочери, всё помогала, а теперь помощницу ждать приходится, как ещё роды пройдут! – озабоченно закончила высказывать свои заботы Марина.
         - Это не проблема, приходить буду, и доить буду, что тут мудрёного. Только ты береги себя. Хорошо бы сына родила, да, чтоб в отца пошёл.
        - Мне дочь охота, всё матери помощница.
        - А, что бы двойню? Вот бы здорово было! Не слышала я, чтобы поблизости кто двойню родил, - Таня засмеялась, послышала в трубке и смех Марины, которая потом добавила:
        - Я не против этого,  было бы всё нормально, пусть и двойня.
        - А я бы крёстной  матерью назвалась сыну.  Как ты, не против этого?
        - Конечно, согласна, да, ты, мне самой вроде матери. Что тут и говорить. Да ладно, не будем загадывать. Что бог даст.
         - А мне телеграмма пришла из Лондона от Василия Ильича, завтра в полдень переговоры состоятся. Хотела вас пригласить на совет. Ну, да ладно, поезжайте. После переговоров я к тебе прибегу в больницу, расскажу, что и как всё прошло. А пока до свиданья, благополучно, поезжайте. О доме не беспокойся.
Виктор Марину вынужден был отвозить в больницу уже вечером этого дня; так уж получилось.
А Татьяна стала звонить родным и приятелям о предстоящих переговорах и пригласила их на совет. Все приглашённые с радостью согласились и к полудню следующего дня собрались на квартире у Тани.
  Таня приготовила угощения и пригласила гостей за стол. Говорили о весенних делах, и хозяйских заботах. И, как бы не готовились к переговорам, а звонок раздался для всех неожиданным. Все сразу замолчали. Прекратив свои разговоры на полуслове,  повернули головы в сторону Татьяны.
        - Да, да это Алтай, у телефона я, Татьяна Игоревна, я слышу вас хорошо, здравствуйте! Говорите, говорите, Василий Ильич, Мы тут все собрались, да и отец приехал. Ему трубку передаю, Илья Николаевич, вас просит сын.
  Таня поднесла аппарат Илье Николаевичу, и он стал с радостными возгласами и восклицаниями разговаривать с сыном.
А когда он произнёс:
       - Ну, пока. До встречи!
Передал трубку Тани, и та продолжила:
       - Я это, слушаю.
       -Так вот, что, Таня, я вам уже сообщал, что многие лондонские газеты напечатали информацию Симона, и материалы вашей краевой газеты со снимками.  И одна миллионерша решила обратиться в наше посольство с просьбой дать ей визу на жительство в Россию. Мы не против, но нужно прислать сюда твоё согласие и заполнить договор об уходе за инвалидом женщиной. Она передвигается на инвалидной коляске. Её привёз в посольство Симон. А когда узнала, что у меня там живёт мой отец, и я собираюсь к нему ехать, так она сильно меня просила взять её с собой и настойчиво уговаривала меня организовать встречу с тобой,  и, чтобы ты за ней ухаживала. Так вот теперь я и спрашиваю тебя; не передумала ли ты? Знай, она передвигается на инвалидной коляске, в туалет и в душ, там или в баню надо носить и мыть её там.  А потом приносить в квартиру и переодевать. К тому же у неё астма последней степени. От неё уже отказываются врачи, так делают вид, что лечат. А только время проводят, да деньги вытягивают. А помощи оказать не в силах. Они ей рекомендуют чистый, свежий, горный воздух. А у нас постоянно туманы.  Вот сейчас утро, а солнца не видать. Она просила меня перед тобой сильно похлопотать. Ты уж не откажи ей, Татьяна Игоревна. У неё есть чем рассчитаться, она миллионерша. Она здесь возле меня, если есть,  какие вопросы по уходу,  по расчёту, то можешь с ней лично поговорить. Симон говорил, что вы отлично владеете английским языком, так вот возьмите и поговорите с ней.
   Таня обвела гостей глазами, подмигнула Илье Николаевичу и стала говорить на английском языке, и тут же стала переводить на русский язык для гостей:
       - Я вас, госпожа Мерлин, рада приветствовать. Я очень польщена вашим вниманием. Вниманием такой знаменитой особы, как миллионерши. Я знаю, какие это редкие особы и у вас, а у нас особенно. Я даже не представляю, что, и кто это такие люди. Но, если вы не возражаете приехать ко мне жить, я буду только рада и немедленно вышлю договор и своё согласие на уход за вами. Я тут, со своими друзьями и родственниками уже обо всём договорилась. Всё готово к вашему приезду. Мы ждём вас.  Ну, до свиданья.
  Таня передохнула, и, услышав в трубке голос Василия, продолжила разговор:
         - Да, Василий Ильич, мы договорились, привози госпожу Мерлин. Когда вы думаете приехать?   Когда вас ожидать и где встречать?
       - Я думаю, что все документы соберу в конце апреля. А первого мая мы должны быть в Москве. Хотим посмотреть, как в России отмечают праздник солидарности трудящихся.  Погостим там с неделю, а девятого мая должны прибыть в Барнаул, посмотрим, как вы отмечаете День Победы. Газеты пишут, что у вас   этому уделяется большое внимание. Слово сибиряки повсюду произносят с уважением и почтением. Так, что десятого можете нас встретить в Барнауле. Потом я позвоню вам,  в какой гостинице мы будем находиться. До свиданья, Таня, до скорой встречи!
  Таня вспотела от напряжения и, положив аппарат на письменный стол, села за стол к гостям. Отдохнула от внутреннего напряжения, посмотрела на лица товарищей и воскликнула:
         - Ну, что, дорогие мои друзья, что посоветуете? Как гостей из Англии встречать? Что приготовить? Как себя вести? Кого ещё пригласить? И кто поедет за миллионершей в город? Вопросов наберётся много, может, кто из вас выскажет сейчас свои предложения и отметит не вскрытые проблемы.
Все сидели тихо и молчали, непривычные вопросы, требовали непривычных ответов. Такого события им не приходилось встречать и, поэтому не знали, что можно и нужно делать. Потом немного вошли в колею проблем и заговорили. Кто говорил с соседом по столу.  Кто сам по себе, задавая себе, Танины вопросы и тут же пытался на них ответить.
        - А инвалидная коляска, что разборная или не разбирается? – осведомился Игорь.- Её можно в легковую машину поместить?
Таня пожала плечами и посмотрела ни Николая Семёновича. Тот поднял указательный палец и ответил:
        - Я думаю, что нам будет безразлично, какая коляска. За гостями поедет не один человек, это не солидно. Нужно ехать делегацией человек пять, шесть. Для этого придётся взять автобус ГАЗЕЛЬ, тогда все поместятся.
         - Я думаю, - вставил Семён Яковлевич, - рано об этом говорить. Вот прилетит в Барнаул, поживёт там несколько дней, мы узнаем её состояние здоровья, и, только после этого, можно будет думать, каким видом транспорта её привозить.
         - Может она пожелает ехать водным транспортом; и ухаб на дороге нет, и дожди не причём, - пыталась вставить своё сомнение Ирина Васильевна.
         - Давайте сделаем так: я приготовлю две машины, Николай Семёнович переговорит с Лопатиным насчёт ГАЗЕЛИ, Семён Яковлевич узнает в аэропорту о возможности аренды вертолёта, это же самое милое дело и дороги не причём, и быстро долетят. Для инвалидки любая дорога неприятная и у нас заботы будет много. А воздухом потребуется всего около часа, или того меньше. Так, что наилучшим транспортом будет воздушный транспорт.
         - Так, тебе, Таня, придётся определить посадочную площадку. Где зря и как попало, лётчик садиться не будет. Тут опять проблема; надо подобрать площадку, это одно. А вот показать её лётчику, дело другое. Надо, чтобы он её принял. А где мы лётчика возьмём, чтобы он принял предложенную площадку? – настоятельно спрашивал Илья Николаевич.
         - Я, сам площадку приму. Я в армии служил на аэродроме и знаю требования, которые предъявляются к посадочным площадкам. Если грузовой вертолёт или там для геологов, то там никаких претензий, а если для пассажиров и для перевоза инвалидов, там другое дело. Тут так, я останусь здесь, Таня покажет предполагаемое место. Я посмотрю и дам заключение, могу в письменном виде. Я имею право эти представления писать, разрешение имеется. Я предварительно созвонюсь с аэропортом, - представил широкую информацию Семён Яковлевич. А Николай Семёнович косо посмотрел на него и, что-то азартное подумал, обратив внимание на слова начальника Отдела о желании тут остаться.
       - И, так, господа, все вопросы разрешили по приёму делегации. А как их встречать здесь, я думаю, нам подсказывать и учить Таню, не стоит. Лучше её приём и угощение ни кто не придумает. Если потребуется, какая помощь или совет, я к вашим услугам.
    В это время Семён Яковлевич, искоса посмотрел на Главу и ухмыльнулся.
   - Я, как врач, гарантирую, что Мерлин водным путём не воспользуется, у неё астма. А на реке постоянно сыро и частые туманы. Я бы на неё месте воспользовалась воздушным путём, - отозвалась Наталья Филипповна.
    Таня подмигнула Ирине Васильевне, мол, ставь на стол угощения. А сама подвела итог беседе:
           - Спасибо вам за добрые слова и умные предложения. Загадывать заранее не буду. Но как подойдёт время встречать иностранных гостей, то вы уж отзовитесь на мою просьбу. Я думаю, что в этом составе, мы и встретим гостей в этом доме, доме Ильи Николаевича. Этот дом счастливое место и тут всегда всё хорошо происходит. Это от Ильи Николаевича всё повелось. Дом этот его духом живёт.
          - И вашей душой, Таня! – воскликнул Илья Николаевич.
Все присутствующие хотели похлопать в ладоши. Но Таня подняла руку и подала команду.
       - Кушать подано, пора налить себе бокалы шампанского. Здесь официантов нет, здесь самообслуживание.
Все заговорили веселее, и когда мужчины открыли бутылки, стали осторожно заполнять бокалы пенящим напитком.
       - Первый бокал я поднимаю и пью за нашу дружбу, - воскликнула Таня. Все дружно подхватили её слова и, повторяя их, стали пить. А потом закусывать, а потом и веселее заговорили.  И кончилось это мероприятие песнями. А за пол ночь все разъехались.    
     Утром Таня сразу пошла к Марине в дом. Её дома не было. Виктор сообщил ей, что Марину он отвёз ещё вчера вечером.
        - И после, как управлюсь дома, то поеду к ней, узнаю, что с ней? Ребятишки привыкли к ней.  Всё мамой зовут и тоже просятся к ней поехать.
         - Ну, тогда и меня возьми с собой, мне тоже хочется её посмотреть. Мы ж давно не виделись. Я там вам расскажу про вчерашний совет, - попросилась Татьяна, - вот сейчас корову подою и телят напою, а ты иди ребятишек поднимай и собирай их. Кушать сейчас не хочется, так мы в районе позавтракаем.
 И, пока Таня управлялась со скотом, Виктор разбудил детей, они умылись и собрались ехать.
 В больнице им сказали, что Марину увезли в городской родильный дом, потому, что заметили некоторые осложнения и не решились подвергать её риску. К тому же акушерка сообщила, что у Марины будет двойня. Таня аж подпрыгнула, и от радости поцеловала Виктора, и воскликнула:
    - Мне же так хотелось, чтобы у неё была двойня. И если будет хоть один сын, я возьму его в крестники.  Что ты скажешь, Виктор?
      - Если это возможно, я бы согласился, чтобы вы были крёстной матерью обоим малышам. Ты, такая добрая и всё нам помогаешь.  Спасибо тебе. А, как же нам узнать, что там с ней? – обратился Виктор уже к акушерке.
      - Они ещё в дороге.  Мы не узнаем, а после обеда можете позвонить из дома вот по этому телефону, - акушерка подала маленький клочок бумаги с цифрами телефона городской больницы.
    Поблагодарив акушерку, они сели в машину, и собрались ехать домой. Но Виктор заявил:
        - Таня. нужно заехать к начальству. Посмотреть их сады, всходит ли, посеянная мною, трава.
        - Мне-то, что? Если надо, так надо. Поехали.
Апрельское жаркое солнце высушило проезжую часть дороги, и ехали легко и приятно. Кюветы и обочины дороги были грязные и часто где блестели лужи. На солнечных пригорках стала показываться мелкие салатные листочки травы. В лужах купались воробьи, а потом отряхивались крыльями. То там, то тут на столбах оград или на крышах домов сидели коты и жмурили глаза. Искали и ждали своего момента и своей любви. Если находили без больших поисков, то отдавались ей сполна и без остатка, а если были затруднения, то искали; кричали, звали, дрались не на жизнь, а насмерть и тогда находили и тогда отдавались также самозабвенно и страстно. И все остальные живые существа во всей округе, куда заглянула эта волшебница и повелительница весна, все искали и многие счастливчики находили этот радостный момент слияния душ. И, только тот, кто противился правилам жизни.  Не признавал её законов, считал их мелкими и недостойными, и даже, «похабными» и, тем более, постыдными, для таких персон как эта личность, заявляя другим, в оправдание своего недостатка, поступки других недостойными, а своё гордое одиночество большим достоинством; что есть не что иное, как лень и неспособность жить и радоваться самому. И радовать других и тем самым сохранять ту жизнь на земле, что создала природа, или, как мы обычно признаём, создал Бог.
              - Какая всюду появляется красота жизни, господи! – воскликнула Таня.
Виктор стал внимательнее смотреть вперёд и рядом с дорогой замечал пробуждение этой жизни. Дима и Валентин смотрели в окна машины и старались рассмотреть среди луж и грязных обочин эту невидимую ими жизнь. Вот бы тепла больше, тогда и всё бы зазеленело. Вон скворцы прилетели  и веселят людей своей песней о любви. А все ли люди слышат и понимают эту песню, и всем ли она нужна, требует ли их душа эту песнь. Мёртвые эти ходячие люди, безразличные и бестолковые ко всему живому и прекрасному чуду этой весны и жизни.
           - Весной больше жить хочется. Весной нужно всякую охоту на дичь запрещать. Крестьяне дома и скотину никогда не забивают, всё что перезимовало, остаётся на весну и на лето. Не надо противиться природе,- дополнил Виктор.
              - Пап, а зачем же дядьки в лесополосе  телёнка зарезали и шкуру снимают, сейчас же весна, - спросил Валентин отца. Тот отозвался:
               - Тут особый случай; или это воры, чужого телка пристрелили, или телёнок заболел.
              - Заболел, так его же лечить надо,- встрял в разговор Дима.
              - Всё может быть. За случаем не ходят.  Он сам приходит, - пояснила Таня. Сама задумалась и наморщила лоб, не знала, что можно и подумать, и как правильно ответить. 
   Первым делом заехали к начальнику милиции. Тот с женой находились в летней кухне и обедали.  Заметив гостей,  Соня вышла навстречу.
              - Милые наши «гостёчки», заходите, заходите.  Мы как раз обедаем.  О Марине вспоминаем. Где она сейчас, что с ней, как себя чувствует?
Таня, а следом Виктор, с сыновьями входя в ограду, стали обниматься и приветствовать друг друга. Зашли в помещение кухни и так же стали здороваться с Семёном Яковлевичем. Тот усадил гостей за стол и стал угощать. Достал из стола бутылку вина, распечатал и пригласил:
        - Ну, кто не за рулём давайте обмоем приход весны и ваш приезд. За весну, товарищи!
    Сам хозяин и женщины дружно его поддержали, а Виктор воздержался. Потом весело заговорили. Виктор поведал, что Марину отправили в город на роды. Ожидается двойня.
Семён Яковлевич даже взмахнул руками и воскликнул:
          - Я заказываю, если родится девочка, то я прошу взять меня крестным отцом. А то у нас сын есть, а дочери нет, я так желал бы, да Соня, что-то не соглашается.
           - Когда тебе с дочерью возиться?  Воры замучили. Каждый день одно и тоже.  То потерялась свинья, то телка увели, то корову зарезали. Да мало ли чего.
Валентин покраснел, смутился, но, набрав смелости, вставил своё слово:
            - Дядя милиционер, а в лесополосе воры чужого телёнка обдирают. Мы как сюда ехали, то видели.
         - «Товарищ  старшина», благодарю за службу, - придавая нарочитую торжественность, ответил  Семён Яковлевич, - мы утром получили заказ на розыск потерянного телка. Я послал в то село группу милиционеров, что-то молчат, видимо, ищут.
Соня опередила мужа и вставила:
              - Пока Виктор будет осматривать сеяную траву и скажет, что и как дальше делать, я запомню, а вы езжайте с Татьяной на место преступления. Детей не берите с собой, рано ещё детей в такие  дела вмешивать. Вырастут, потом всего насмотрятся. Пусть здесь побудут. Хоть в машине посидят, хоть в библиотеке покопаются. У нас много  имеется приключенческой литературы.
Непонятно было детям, чему так обрадовался дядя милиционер.  Когда тот с радостью одобрил высказанное предложение жены.      
       -  Принято к исполнению ваше указание, товарищ старший лейтенант. Продолжим обед после операции по задержанию группы. Всё, поехали, товарищ свидетель Татьяна Игоревна.
  Они вскоре выехали на милицейском УАЗИКЕ в сторону замеченного преступления. И тут же Семён Яковлевич вызвал по сотовому телефону группу милиционеров, что были посланы утром на розыск.
       - Вадим, привет! Что у вас нового? Ну понятно, сразу обстановку не раскроешь. Тут дня два придётся работать. Ты, вот что, забери своих ребят, прихвати хозяина телка, и езжайте  ко мне на встречу.  Если я не успею, то остановись на старом «своротке» на Святой ключ остановитесь и увидите метрах в двести в лесополосе людей. Задержите их, я подъеду, разберёмся на месте.
         - Слушаю, сейчас поедем. Мы примерно группу определили, «алкашня» «гребаная». Всё, мы поехали, - отозвался участковый Вадим Александров.
Не останавливаясь, и не обращаясь конкретно ни к кому, начальник высказал своё резюме:
        - Молодец участковый. Стопроцентная раскрываемость по участку. Придётся к награде представить и очередное звание присвоить. Как на пенсию уходить буду, то его за себя оставлю.
          - Рано вы о пенсии заговорили, молодой ещё, - упрекнула начальника Таня. Смерила его фигуру взглядом и погасила внутри себя хитрую улыбку. Тот заметил это и в уме подумал: - Молодец ты, Таня, хоть ты одна сказала приятное слово, а то все говорят одно недовольство. А вслух проговорил:
     - Наш брат, милиционер, рано на пенсию уходят. Стаж у нас маленький, как на вредном производстве.
  Когда подъехали к намеченному повороту, заметили, что группа Вадима, уже окружила воров. Надела на них наручники. Погрузили тушу телка в машину,   и
писали акт. Хозяин телка ходил кругом машины, и ругал воров. Да какие они воры, просто местные алкоголики.  Нигде не работают, числятся в центре по безработице, получают пособие и промышляют воровством. Если бы это было в Сталинское время, бездельникам денег бы не давали.  Заставляли бы работать; пользу обществу приносить. А то разводят «тунеядцев», да воров, как будто специально разлагают русское общество. А суды принимают в делопроизводство того вора, который нанёс материальный ущерб более двух с половиной тысяч. А вор и считает, что можно безнаказанно стащить. Берёт строго на рубль дешевле от заданного порога. И смело себя чувствует и ведёт нагло и ещё милиционеров обзывают. И это делают громко и при людях. А тех, кого спасли, и украденное имущество вернули;  кивнут головой. В крайнем случае, буркнёт под нос, спасибо, мол. И на этом всё. Вы, мол, обязаны, вам деньги за это платят. А ты пойди и получай эти деньги, вместе с той грязью, какую они вынуждены перебирать руками.
        - Молодец, Вадим, действуйте  по инструкции, да прокуратуру уведомите, и оценку телка произведите.
         - Слушаюсь, - только и ответил участковый милиционер, и они вскоре уехали.
Семён Яковлевич сел в машину и с Таней поехали в противоположную сторону. А на недоумённый взгляд Тани, пояснил:
         - Ну, что, Тань, не возражаешь, на Святой ключ поехать, грехи отмыть?
         - Абсолютно,  откровенно, и с удовольствием не возражаю, - придавая шутейный тон и азартный намёк, проговорила Таня.
На роднике они пробыли подозрительно долго, и Таня высказала:
           - Как бы Соня не поехала нас самих разыскивать.
            -Да, пожалуй, надо поторопиться. А то чего доброго, черти дёрнут поехать. А потом отчитывайся и объясняйся; что, да как. Теперь уже позвонила, наверное, в отделение и узнала всё про телка. И сразу подозрение зародится на меня.
           - Пожалуй, зародится, - согласилась Таня.
Но ни звонка в отдел, ни подозрения Соня не испытывала, а тоже только и надеялась на господина, случай, чтобы он задержал их там, как ни можно подольше. Ей с Виктором было и на этот раз так хорошо и приятно, что она и не подозревала, что дело двигалось уже к вечеру. И всю энергию, что осталось у Виктора, в отсутствие Марины, Соня забрала всю без остатка, она намерена была взять её авансом, но такого в природе не бывает. Всё и всё, а на нет, и суда нет.
А Виктор, освободившись из плена очарованья, пошёл к Николаю Семёновичу. Там были хозяева на месте, и он быстро прошёл с ними всю ограду, сад и сделал несколько замечаний по уходу за растениями и травой. А так же сделал пометку.  В том, что озимый посев травы не выгоден, тем, что в зимние бураны в затишье надувает сугробы снега вместе с землёй, и эта земля засыпает траву, и всходы получаются неравномерные и в заносах угнетённые.  Их нужно чаще боронить, но очень осторожно, чтобы  не повредить слабые, бледные ростки травы. После осмотра всеми зашли в комнату и сели ужинать и вести беседу о дальнейшем украшении ограды и сада.
Светлана Ивановна несколько раз бросала на Виктора испытывающий, вопросительный взгляд.  Но когда заметила в его глазах усталость; остепенилась и приняла безразличный вид, и  не задавала любопытных вопросов. Но о том, что Марина находится в городской больнице, её заинтересовал; как долго она там пробудет и какое у неё состояние здоровья.
А когда Семён Яковлевич прибыл домой, соня сказала, что Виктор у главы, и нужно за ним поехать. Всё сошлось, как ни можно лучше; ни лишних вопросов, ни подозрений, ни намёков, ни у кого не возникло. А когда они приехали к Николаю Семёновичу и при встрече стали делиться впечатлениями сегодняшнего дня  и обходить усадьбу хозяина, хозяйка тихо шепнула незаметно Виктору:
           - Так, и когда же?
            - Позвоните…
После осмотра усадьбы и обсуждение  мнений  товарищей, гости  уехали домой.
По интенсивности разговора и усталому виду, Таня поняла, что Виктор на исходе своих сил, да и самой не было горячего желания тесной встречи с Виктором, всю дорогу разговаривала с его ребятишками. Дима задавал вопросы редко.  А порой и сам на них отвечал, зато Валентин говорил  не умолкая.   
Приехали домой, когда уже пастух подгонял стадо коров к селу. Загнали машину в ограду, и присели на крылечко. Ребята пошли встречать корову, а потом и пригнали её домой.
         - Ну, что, Таня, давай учи корову доить, а что ж я тебя буду эксплуатировать, - попросил Виктор.
          - Что, Вить, я уже и надоела? Сам желаешь управляться? - с грустью в голосе отозвалась Таня.
           - Избави бог, Таня, ты никогда нам не надоешь.  Я лично души в тебе не чаю.  Но всё-таки, вроде как, неудобно мне перед тобой. А так я рад, что ты всегда будешь при мне и при моих детях. Мы с Мариной тебя сильно любим. И я сделаю тебе, что будет тебе угодно.
         - Если будет дочь у Марины, то возьмите меня её крёстной матерью.
         - Лучшего варианта и не придумать.  Я очень буду рад. Тем более, что Семён Яковлевич заказал сына взять в крестники.  Было бы у Марины всё благополучно. И мне ничего лучшего и не потребуется. Если я Марине об этом расскажу, так она будет очень, и очень довольная.
На том они разговор окончили, и Таня пошла в пригон, и стала  доить корову, а позднее поить телка. Виктор вошёл в дом и стал ребятам готовить, что ни будь покушать. Таня не стала заходить в дом. Процедила молоко в банки и поставила их в холодильник на веранде, а сама решила сходить к своим подопечным к Василисе и Фёкле. Она попросила у Виктора взять для старушек банку молока. Тот согласился, и Таня пошла к усадьбе Василисы. Старушки сидели в саду на скамеечке и рассматривали набухающие почки на деревьях.
            - Дорогие подружки, милые  старушки, вот и я пришла, и вам молочка принесла. Подходите, парного молока отведаете.
         - Ну, это, совсем хорошо, дорогая ты наша Таня, - на разные голоса стали хвалить  старушки Таню за её внимание к ним.
Таня принесла из комнаты бокалы и угостила подруг свежим молоком. А остаток отнесла и поставила в холодильник.
       - Ну, что нового за эти дни произошло у вас, пока меня не было? – осведомилась Таня, подсаживаясь к ним на крыльцо.
        - Было, кое-что. Приходил председатель Совета ветеранов, Дмитриев, интересовался нашей жизнью, нет ли жалоб на социального работника. Говорил, что вам немного добавят зарплаты.  А потом приходили школьники, назывались, что надо нам помочь. Потом, поставили  нам небольшой концерт, песни пели, стихи читали. Приглашали в клуб на концерт на первое мая. Мы не посулились, как оно здоровье-то будет, да какая погода ещё будет. А что у тебя, Таня, нового,- спросила Василиса.
          - Самое главное это Марина находится в городе в родильном доме. Ожидает двойню. Были сегодня в районе, смотрели у начальства, как всходит трава, и спланировали где и как расположить клумбы. Да алкашей поймали на забое соседского телка.  Забрали их. Ну, вот, пожалуй, и всё.
           - Да, чуть не забыла, приходила Раиса Артёмовна, доярка со второй фермы, тебя спрашивала. Говорит, что хотела в отпуск пойти, да подменить не кому.  Да, отпуск, говорит, не очень важное дело, сколь сын жениться собирается, живёт в городе, свадьба на первое мая намечена, и надо бы туда поехать и помочь все дела устроить. Вот она к тебе и прибегала за этим делом. Сказала, что вечером забежит, как на дойку поедут, просила нас тебе передать, чтобы дома была, - ввела в курс дела бабушка Фёкла.  Василиса добавила:
        - Сейчас времени свободного много, огородами пока рано заниматься, можно и выручить свою подружку.
       - Я и не против этого, да вот загвоздка; у Виктора корова недавно отелилась.  Так я хожу и дою утром и вечером, как раз в это время на работу надо будет ехать, - отозвалась Таня.
       - Велика беда, корова отелилась.  Да мы всю жизнь со своими коровами управлялись. Утром пораньше встань, а вечером попозже подоишь.  Вот и вся задача. А можно и Виктора научить доить.  Многих мужиков знала, что сами коров доят. Есть такие мужики и в колхозах коров доят, - настаивала Фёкла.
         - А, вдруг я, что ни будь, для вас не доделаю, что тогда?
         - Вот всего дел - то! Это дело важнее. Прибежишь днём, навестишь нас, и опять на работу. Там с бабами веселее, чем с нами. Там один раз в неделю дают выходной, баньку истопишь, и помоемся, все вместе, - добавила Василиса.
         - Ладно, убедили, пойду, подменю на месяц Раю. Она мне кума по дочери.
А сейчас давайте баню я истоплю и помоемся, а то неизвестно когда дадут выходной.
Таня пошла в баню.  Наносила воды и затопила печь. Вскоре баня была готова, и Таня привела подруг в баню, и помыла, и попарила их. А потом привела в дом и устроила хороший обед. Долго сидели и вспоминали свою работу, молодость.
               
                Шестнадцатый  урок
                ---------------------------- 
 
Василий Петрович остановил свой вездеход у калитки дома Татьяны. Женщины заговорили громче и стали вызывать Татьяну. Она вскоре вышла на крыльцо, а потом подошла к калитке и, подняв приветственным жестом руку, поздоровалась со всеми. Из кузова сошла Раиса и подошла к Тане. Поздоровалась с ней за руку и спросила:
      - Тань, тебе твои «бабульки» передавали мою просьбу?
      - Да, передавали.  Я согласна за тебя, на время отпуска, поработать. Когда приезжать нужно?
        - Завтра утром мы заедем за тобой и поедем на дойку. Я ознакомлю тебя с моей группой коров и передам своё имущество. Если, что не будет получаться, то я и вечером приеду с тобой.
        - Хорошо, заезжайте. А я пойду Виктора учить доить корову. Пусть сам доит. Марина теперь не скоро вернётся.
Раиса усмехнувшись, подмигнула глазом и проговорила:
           -  Учи, учи, не всё его…  и ему надо уметь доить…
Они обе засмеялись, и Рая полезла в кузов, и вскоре машина увезла доярок на ферму. А Таня пошла в дом и стала готовить себе ужин. Но ни сготовить, ни ужинать Тане не довелось дома.
Позвонил Виктор и с радостными возгласами закричал:
         - Таня, говори, слава Богу!
         - Ну, слава Богу! Что там у тебя произошло?
         - Таня, у меня-то какая радость!
         - Да не томи же ты, говори. Вместе радоваться будем. Что там у тебя?
         - Да Марина-то родила…
         - И кого же бог послал, Виктор?
         - Да всё как по заказу. Двойня у нас теперь; сын и дочка. Марина только, что позвонила. Утром родила, а как стало  легче, и врачи разрешили, так она только сейчас и позвонила. И такая радостная.
         - Виктор, я очень рада, что всё благополучно произошло.
         - Таня, она передаёт тебе привет, и просила у тебя спросить разрешения, чтобы дочку назвать твоим именем,  что ты на это скажешь?
         - Виктор, да я сама очень рада быть ей крёстной матерью. А, что назвать моим именем.  Так я только вам за это благодарна. Что ты думаешь делать?
         - Таня, иди ко мне, и командуй, что и как надо делать. Я не знаю, что в этих случаях делать.
         - Сейчас приду, Виктор. Корова-то пришла, подоить надо, потом и придумаем, что и как это отметить?
          - Вон ребята гонят домой корову. Я им ещё не сообщил про двойню. Таня, так кого же позвать, или что делать?
          - Я придумала. Ничего ты не делай.  Сейчас приду и договоримся, что и как делать.
Таня положила аппарат и пошла к Виктору. Когда подошла к ограде, Валентин с Димой корову уже загнали в сарай и стояли возле отца, который им рассказывал свою радостную весть о двойне. Те молча и удивлённо смотрели на отца и не знали, что можно говорить в данном случае. Но, смотря на отца, улыбались.
Таня стала учить Виктора доить корову, и сообщила, что она завтра поедет на ферму, доить коров, подменить куму на время отпуска. Доили дольше обычного, то Таня садилась и показывала, как и что надо делать. Иногда садился на стульчик Виктор и пробовал доить корову. Просился попробовать доить и старший сын Виктора, Дима. Ну, кое-как подоили и зашли в дом. Таня цедила молоко по банкам и говорила:
        - Осваивай, Виктор, это мастерство. Оно не сильно сложное, вам с сыном оно пригодится. Мать будет отлучаться теперь часто из дома, и вам самим  придётся это делать. А когда Марина приедет, то вам учиться будет некогда.
        - Ничего, оказывается, тут сложного и нет. Дёргай и дёргай за «сиськи» пока молоко идёт.
Таня спрятала улыбку в себе, посмотрела на Виктора и  ответила:
         - Дёргай, дёргай, пока течёт, а как перестанет, так и «отдёргался».
         - Да, оно всё так, - ответил Виктор на тонкий намёк Тани, - потом  спросил:
         - Тань, а как бы нам отметить- то такое событие? 
         - А тебе, что, прямо сейчас захотелось отметить?
         - Ну, да хоть немного. А завтра бы всю родню собрал, потом бы и отметили по настоящему.
         - По настоящему мы отметим, как Марину привезём домой. И родню пригласим и друзей своих. А если тебе не терпится сейчас отметить, то я думаю, можно бы доярок пригласить после дойки. Они сейчас заканчивают доить. Как ты считаешь? Пойдёт так?
        -  Конечно, пойдёт, бабы там весёлые и дружные. С ними приятно бы отметить.
         - У тебя, что ни будь, мясное есть? – осведомилась Таня.
          - Кажется, фарш есть в морозилке. Я не знаю, посмотри, что там.
Таня открыла морозилку и обнаружила два пакета с замороженным фаршем.
         - Я сейчас разморожу и котлет изжарю, а ты сбегай в магазин к Новинкину, купи вина, он должен до сих пор работать, а если закрыт магазин, позвонишь ему в дом, он выйдет.
         - Иван выйдет, ни кому ещё, говорят, не отказывал. Привык мужик к торговле. А механизатором-то хорошим был, и монтажником умелым. Монахов Гриша о нём хорошо отзывается, - похвалил продавца Виктор и пошёл к нему, дети привязались и тоже пошли следом, они знали, что если пойти с отцом в магазин, то он обязательно купит им мороженное.
А Таня, между делом, позвонила на ферму:
         - Ало, это Ирина? Здравствуй, это я, Таня, позови куму, разговор есть. Что, рядом? Ну, дай ей трубку. Кума, я, что хотела с тобой посоветоваться? Так слушай; Виктор захотел… Что, что? Хорошо, что захотел? Я тоже так считаю. Да тут другое дело. Марина родила двойню, звонила из города. А Виктор захотел сегодня - же и отметить это событие.
        - Ах, вон он что захотел. А я то, грешным делом, подумала…
        - Ну, это у него не отнимешь! Так вот в чём вопрос. Мы договорились пригласить сейчас вас всех баб и устроить вечер в честь двойни. Я жарю котлеты.  А Виктор побежал к Ивану за вином. Что ты мне скажешь? Через сколько время мне вас ждать? Посоветуешься с бабами?  Ну, потом позвони.
Пока Таня управлялась на кухне, Раиса обошла всех доярок и сообщила им о приглашении Тани на вечер к Виктору, те с удовольствием согласились и поторопились управиться с дойкой. А кума сообщила Тане, что будут в девять.
    В девять часов вечера машина с доярками подъехала к калитке дома Виктора.
          - Долго-то нам нельзя рассиживаться, завтра в пять сбор, - предупредила Ирина.
           - Толкач муку покажет, - отозвалась Зоя.
Компания дружно стала поздравлять Виктора с прибавлением семейства и тут же, без особых уговоров, сели за столы. Сестры, поярки,  Христинья и Дуся Головановы, сели рядом и говорили меж собой:
       -  Это хорошо у таких людей в гостях побыть, и нам хорошо, и им не в убыток. Состоятельные люди. А нам, что? Дают - бери, бьют – беги. У них не убудет, и нам «пофортило».
    Викторовы сыновья прошли в спальню и улеглись спать, но сон не шёл. Охота было послушать и посмотреть. А что будут делать и как себя вести пьяные бабы?
А бабы, вскоре, действительно, стали пьяные, и  Христинья запела песню:
      - Миленький ты мой, возьми меня с собой;
        Там, в краю далёком, я буду тебе женой.
         Милая моя, взял бы я тебя,
         Но, там, в краю далёком, есть у меня жена.
Дуся подхватила песню со второй строки, а с третьей строки запели все женщины. Виктор принёс гармонь и стал им аккомпанировать. А когда пропел последний ночной петух и стал ждать первой утренней побудки, в это время он решил поспать. Компания стала вся друг другу  родными братьями  и сёстрами.
Василий отошёл от жены, и настойчиво доказывал Ирине, что его зарплата не соответствует затраченному времени при перевозке доярок.  Ирина спокойно и тихо старалась ему объяснить, но потом, когда у неё кончился запас слов и терпения, она обняла его за голову и стала целовать в щёки. Это Василию, видимо, не понравилось, и он тоже взял её за волосы на голове и стал целовать в губы. Потом они о чём-то пошептали и, чтобы ни кого не смущать, вышли из-за стола и прошли на кухню. А там света не было. А, чтобы Катя не обратила внимания на уход мужа. Рая стала с ней о чём-то жарко спорить, и подливать вина в её стакан.  Это, конечно, сильно снизило её бдительность. Зоя вышла из-за стола и скомандовала:
       - Виктор, сыграй для меня  плясовую музыку!  А то у меня, что-то пятки засвербели.
       - А может, вовсе, и не пятки? – отозвалась Дуся. Все засмеялись. А Виктор сделал проигрыш и заиграл. Зоя стала плясать и исполнять солёные частушки. Потом в круг вышли ещё несколько женщин, и дом наполнился громким перестуком каблуков и задорными частушками, какие только могли прийти им на память. Тут они одни.  Сами хозяева. И никого нет кругом, чтоб могли их упрекнуть в нескромности. Серьёзные частушки, в таком случае, забываются.  А эти помнятся всю жизнь, и в любой обстановке.  А в этом случае, тем более. Свобода, она матушка, многого стоит. И плясать надоело, и выпить ещё по маленькой захотелось, и женщины вернулись за столы, стали угощать друг друга. И никто не обратил внимания, по невнимательности или по женской хитрости, что нет с ними ни Зои, ни Виктора, ни Ирины с Василием. А Дуся запела опять про… «Миленький ты мой».   Потом незаметно и молча появилась Зоя и Ирина. А следом Василий. Присоединились к товарищам и всё пошло,  как и хотелось. Но хотелось и другого. А тем более, Зоя поведала о богатстве Виктора, и тихо, без слов уходили, одна сменяя другую, женщины на веранду к Виктору. Конечно, будь они немного трезвее, могло быть, как-то иначе, но сейчас им было не до этого. Богатство Виктора всех манило и разжигало любопытство до страсти неудержимой.  А пьяному, говорят, и море по колено. А тут моря не было, а по колено было. И поддаваясь общему любопытству и закону жизни, даже ученица Дуси, Анюта, что бросила ходить в школу после нового года, и, устроившись ученицей поярки,  с содроганием сердца, и замиранием души, пошла на веранду.  Ведь когда-то надо же было познавать всю правду женской жизни. Говорят же они.  Что это так хорошо, страстно и божественно ощутить в себе то, чего не было ещё у неё никогда.  Теперь она решилась на этот «подвиг» и ушла навстречу волшебству.  Так она представляла себе такую связь, которая должна ей принести эта встреча, первый раз, с первым мужчиной, впервые в пьяном виде. Конечно, не всё сбылось из её мечты, но одно сбылось, и даже сверх ожидания, этот результат сказался только через девять месяцев. И это случилось не только с Анютой. Это случилось с двенадцатью бабами, ничего не изменилось только у Тани. У которой были противозачаточные таблетки, да у Христиньи с Дусей; у которых толи года прошли, толи последние были в очереди, толи  использовали телячий способ. Это было их дело;  меня милый изменил, пойду в море утоплюсь, а кому какое дело, куда брызги полетят. Но и они натешили свою душеньку красным, сладким, и хмельным вином.
«Да, всё бы ничего, - думала Татьяна, - да бабы уже сейчас заговорили о Викторе вслух, а что будет завтра на работе и слух поползёт по селу. Конечно, это дело добровольное.  Но не принято это среди селян, групповая любовь, а не удержаться, чтобы не похвастаться такой богатой игрушкой Виктора. Да многие будут пальцем показывать на меня. Мол, я организовала собачью свадьбу. А, что же можно придумать, что же?» Она сидела и думала, иногда кивала головой соседке, не вникая в смысл её сказанных слов. Потом разговоры стали стихать постепенно и, наконец, замолкли совсем. Но никто не поднялся и не ушёл домой.  Надо было экономить каждую минуту; приткнулся, кто, где мог, и на время заснули. Не спала только Таня. Вопрос, что делать, чтобы слух не выполз из дома, не давал ей покоя. Она перебирала в уме сотни ответов, пока не вспомнила и чуть не вскочила со стула. Успокоила себя и посмотрела на настенные часы, было четыре часа утра. Она ликовала и в мыслях восклицала: -
- « Ох, и молодец же ты, Егор Михайлович. У меня же где-то хранится та бутылка красного вина, что осталась с того раза, с того случая со строителями.
Вот когда она мне пригодилась.  Вот спасибо же тебе, доктор».
Таня встала и прошла к холодильнику. В дальнем углу, боком лежала её спасительная бутылка с лекарством хирурга. Она вынула бутылку, открыла, понюхала. Потом взяла поднос и, расставив стопки для каждого гостя, наполнила их вином. Поднос оставила пока в кухне. Прошла в зал и включила телевизор; передавали утреннюю гимнастику. Она прибавила звук и вскоре бабы зашевелились и стали просыпаться. И приводить себя в порядок. Стали собираться на работу. А Зоя подняла указательный палец вверх и воскликнула слова песни, то ли самой  сочинённые, то ли где услышанные: - Мне не надо молодца, мне бы стопочку винца.
 Таня громко пригласила:
         - Для каждой не найдётся молодца, но достану каждому стопочку винца. Садитесь, сейчас похмелимся и скоро ехать на дойку. Там надо быть в полном порядке.
Все быстро и с охотой с Таней согласились и присели к столам. Таня подала две палки колбасы  и попросила:
       - Зоя, порежь колбасу на закуску.
Зоя взяла в руки одну и потрясла в воздухе, подмигнула и с подтекстом отозвалась:
        - Хорошая игрушка, как у хозяина.
        - Хватит тебе об одном и том же, нет, чтобы о другом, о чём поговорила, - отозвалась Татьяна.
        - Сейчас приедем на ферму, там и наговоримся о работе вдоволь, - сопротивлялась Зоя, - готова закуска, где твоя выпивка, Тань, неси.
       - Иду, иду, садитесь. Вот вам по стопочке осталось, больше нет.
       - Нам и этого достаточно. А то, если больше, то опять на пьянку перейдём, и работать будет некогда, - дополнила Ирина.
Таня поставила поднос со стопками на левую ладонь и правой стала подавать каждому гостю. Все выпили, похвалили вино, закусили и стали выходить из-за стола и пошли к машине. Села с ними и Таня и уехала на ферму. Работа ей была знакома, и она вечером поехала без кумы, а та довольная стала собираться в город для подготовки свадьбы. И сколько бы Таня не прислушивалась к разговорам доярок и среди сельчан, не от кого не слышала о «Ледовом побоище» у неё дома. И даже тогда,  когда правление было поставлено в тупик, что потребовалось находить десять новых доярок, на смену тех, которые ушли в декретный отпуск. И никто из них не мог вспомнить, как это могло получиться?
А Анюта всё рассказывала свой разговор со своей бабушкой; не могу, мол, вспомнить с кем и когда у меня сотворилась любовь. А бабушка Матрёна ответила: - « Ты, Анюта, мочилась на открытом месте, ну, там не в туалете? Я отвечаю, приходилось и много раз. А она меня и успокоила.  Говорит, что это тебе ветром надуло, вот ты и понесла». Бабы долго потом смеялись, да повторяли бабкины слова о ветре, который надул ей беременность.  А больше ничего не помнили, ни про Анюту, ни про себя. Знала и помнила правду только Татьяна, которая впоследствии записала этот случай в свой дневник, хоть и в кратком виде. 
    Тридцатого апреля Таня получила телеграмму от Василия Ильича:
             - Я и Мерлин в Москве. Тут будем неделю. Поселились в гостинице, Всё хорошо. Таня была и рада известию,  и в то же  время тревога наполнила грудь, а что же делать дальше-то?
Она позвонила сразу Виктору, потом отцу с мачехой, а на следующий день сообщила об этой телеграмме Илье Николаевичу. Все были рады и также встревожены.   Об этой телеграмме слух прошёл до районной редакции. К Тане приехала корреспондент и долго с ней беседовала о цели приезда иностранной делегации. Таня  объяснила ей, что только могла и как могла. И пообещала, что сообщит ей, как только миллионерша прибудет к  ней.
 Слух прошёл по всему району и Тане стали часто звонить люди разного ранга и сословия. Таня со всеми разговаривала ласково и с охотой, и всех приглашала в гости на встречу с госпожой миллионершей, как только та прибудет  к ней. Все давали обещание, что обязательно придут на встречу с иностранкой. Многие спрашивали Таню, а будет ли устроен официальный приём с угощением. Понятно же должно быть, что хорошо бы гульнуть на «халяву». Все же понимают, что у богатых богатства не убудет, а у бедных не уменьшится аппетит. И то понятно, что одно дополняет другое.
   Слух этот дошёл и до краевых органов. Оттуда приехал представитель, и собрал у Тани близких людей и районное начальство. Он одобрил план встречи и согласился с предположением, что миллионерша вероятнее всего пожелает прилететь сюда на вертолёте. Они всей гурьбой прошли на усадьбу к Монахову Григорию и осмотрели место приземления вертолёта. Представитель дал письменное согласие для устройства вертолётной площадки. И пока время позволяло, решили площадку устроить из железобетона, как и говорил Семён Яковлевич. Представитель наутро уехал и пообещал приехать на встречу миллионерши.
       А на следующий день Николай Семёнович вызвал директора банка  Кулакову и директора ДРСУ Николаева и стал советоваться:
         - Будь старое время, мне было бы с вами и проще говорить, и проще решать строительные вопросы. Но сегодня обстановка сложная и мне пришлось вас пригласить на совет. Складывается дело сложное и очень тонкое. Я не знаю где взять денег, - он посмотрел на приглашённых.  И заметил, как те заулыбались, но из-за уважения к нему, не проронили ни слова, говоря своим видом, что вопрос об отсутствии денег, действительно тонкий и сложный. – А дело в том, что к нам приезжает английская делегация. Едет к Татьяне Игоревне в гости, и имеет намерение остаться у неё жить, как у социального работника. Она миллионерша и инвалид, передвигается на инвалидной коляске. Мы решили поострить посадочную площадку для посадки вертолёта. Выбрали место, и краевой представитель одобрил и место, и наш план. Я пока не знаю, кто будет строить эту площадку. И самое сложное дело, кто даст денег? Может быть, у вас есть какие советы или предложения.
          - А там, что эта площадка нужна на один раз или постоянно будет задействована? – поинтересовался Николаев.
          - Вы в курсе дела о туристической зоне на Алтае? Так я хочу, каким-то образом    принять в ней участие.
          - Понятно, - отозвался Николаев.
          - Это, что, будет не простая  площадка краевого масштаба? Или это тянет на международный уровень? – уточнила Кулакова.
          - Мечтать никогда не вредно, и вы поняли меня абсолютно правильно, - отозвался Николай Семёнович.
           - Поэтому вопросу соседи, где намеревались открыть эту зону, а потом перенесли в бирюзовую Катунь, многие погорели; скупив заранее земельные участки.
          - Мы тоже в курсе дела по этому вопросу, - вставила своё слово Кулакова.
          - Так почему же мы идём на какой- то риск? – продолжал свою мысль глава района, - если дело у Татьяны Игоревны сложится, и площадка будет сделана; то к миллионерше будут ездить родственники и знакомые. Да и слух о туризме дойдёт до Англии быстрее и люди потянутся к нам, уже по готовому маршруту. Возможно, нам и повезёт. Об Алтае  прошла хорошая информация в Лондоне. Вы тоже в курсе этого события, - приглашённые кивнули головами.
          - И, кто же будет строить эту площадку? – спросила Кулакова.
           - Кроме Николаева у нас не кому строить.
            - У него деньги есть.  Хоть и не большие. Ну, если не найдёте  спонсоров, то в этот международный проект я рискну принять участие, лично сама. Много ли туда требуется денег?
             - Всё, про всё один «кусок».
             - Я лично согласна участвовать в доле, - выразила своё согласие банкирша. И тут же посмотрела ни директора. Тот опустил голову и о чём-то думал. Банкирша спросила:
              - Что вы молчите?
Тот поднял, наконец-то, голову ответил, растягивая слова:
                - Мне срочно нужно купить новый автогрейдер. Старый очень изношен, требует замены. Да, к девятому хотел ветеранам войны купить дорогих подарков. И что тут делать не могу придумать?
        - Я бы на твоём месте, пока с грейдером на месяц отложил бы решение вопроса. Подарки купи, а грейдер подождёт.
Директор покорно пожал плечами, и согласно кивнул молча головой.
        - Я трачу деньги на материал.  А директор на работу, - подтвердила Кулакова.
         - Если бы это было в неформальной обстановке, то я бы вас за поддержку расцеловал, - заключил Николай Семёнович.
         - А кто ж, против этого? – высказалась банкирша. Все заулыбались и стали расходиться.
И уже после обеда Николаев пригнал  дорожную технику к усадьбе Григория.
Выровняли землю по периметру, отмеченному колышками Семёном Яковлевичем. Яков Тимофеевич со своими ребятами устроили опалубку.  И уже утром следующего дня Галина Алексеевна из Барнаула прислала машину арматурного железа по звонку Якова. И тут же стали заливать бетоном,  утрамбованную и покрытую специальной плёнкой, площадку. Семён Яковлевич не отходил от площадки ни на шаг. И пятого мая площадка была оставлена затвердевать. А восьмого мая Таню вызвал по телефону Василий Ильич:
          - Таня, здравствуйте! Как ваше самочувствие? Мы прилетели в Барнаул. Живём в Центральной гостинице. Завтра пойдём с госпожой на торжества. Имеем программу проведения праздника. Люди рады празднику, разговору идёт много. Суетятся многие и много, но обстановка выглядит бедновато и бледно. Что у тебя-то?
           - Василий Ильич, я рада приветствовать вас на родной земле, и готова принять твою делегацию.  Тут, рядом с моей усадьбой, мы построили посадочную площадку под вертолёт, так, что мы готовы вас принять в любое время суток, любого числа, любое количество гостей.
           - Это, что вы приготовили приём  международной делегации?  А, не просто меня с миллионершей?
           - Как вам угодно, можете это определить.
            - Всё хорошо, «прекрасная маркиза», - пропел в трубку Василий, а потом добавил, - у нас были такие планы. А теперь надо выхлопотать вертолёт.
            - А, что его сильно выхлопатывать? Они свободные.  Нет заказов. Вам с удовольствием представят хоть десять штук; были бы деньги.
           - Хорошо, спасибо, десять вертолётов нам не потребуется, а один оплатить  мы можем без проблем. Я же везу миллионершу.  Она всё о тебе спрашивает. Да я сам тебя ещё не видел и не могу ей ничего рассказать, кроме газетных материалов. Вот районную газету вашу прочли в Интернете, о тебе узнали. Она так ждёт встречи с тобой; и переживает.  Как это получится?   Радуется заранее.
    И вот настал день встречи. Утром Василий позвонил Тане, что им выделили вертолёт, и они в обед будут на месте. Дали лётчика родом из ваших мест, он хорошо знает этот район, и даже пролетал однажды над вашим селом, когда возил краевую комиссию, которая осматривала ход уборки хлебов в прошлом году. Но он просил на всякий случай выставить сигналы по краям площадки.
Таня тут же сообщила Григорию, и тот купил четыре  белых палатки у торгашей и привёз на площадку, и с Яковом расположили их по углам площадки. А Виктор установил четыре прожектора, на случай если будет пасмурная погода, или придётся приземляться в ночное время.
К назначенному времени к ограде Григория стали съезжаться машины гостей и начальства. А когда услышали гул двигателя вертолёта, все поспешили к площадке. Вертолёт сделал круг над селом и стал приземляться. Таня спросила Василия по сотовому телефону:
        - Василий Ильич, вы нас видите? Вам хорошо видны белые палатки по краям площадки? 
        - Татьяна Игоревна, мне не всё видно.  Но лётчик говорит, что он со своего места всё хорошо видит, и удивляется, тому, что, как всё хорошо и грамотно сделано. У вас, что там лётчики всё обустраивали.
        - Да, да есть и лётчики. Что нам ещё сделать?
        - Уйдите с площадки, кто там на неё зашёл.
Таня подбежала к площадке и отогнала смелых пацанов, которые зашли на площадку, и, задрав головы вверх, махали лётчику руками, и показывали, куда надо садиться.  Лётчик даже вынужден был ещё один раз сделать разворот и только потом посадил свою крылатую машину. А мальчишки продолжали спорить между собой, доказывая, кто из них правильнее подал команду, и кого конкретно послушался лётчик. А вертолёт немного поработал крыльями, потом замолк, и открылась кабина.  Вышел лётчик, а следом Василий Ильич и вёл инвалидку, держа её под мышки. Таня тут же подбежала и стала помогать старушке. Потом  спустили коляску и усадили в неё госпожу Мерлин. А дальше было трудно  разобрать что, и увидеть; все старались поздороваться с лётчиком, некоторые тянулись руками к Василию Ильичу, но потом все столпились возле коляски с инвалидкой.  Кто приветственно махал поднятыми руками, кто гладил её по плечам и голове,  женщины все старались её поцеловать и погладить по голове. Толи от общего вида гостеприимства, толи  от искренних поцелуев и рукопожатий и громких приветствий Мерлин заплакала. Она не вытирала слёз, и те текли по её морщинистому, болезненному лицу, не смущая ни людей, ни саму хозяйку.  Николай Семёнович поднял руку и хотел открыть наподобие митинга по встрече иностранных гостей на нашей знаменитой земле, но Таня перебила:
          - Товарищи, госпожа устала от перелёта, и день выдался жаркий, ей трудно.  Пошлите все ко мне в дом. Там всё готово для приёма гостей. Там можно наговориться столько, кто сколько желает. Все её дружно поддержали  и направились кто к машинам, кто пешком. Чуть в сторонке стояли корреспонденты и делали съёмки происходящих событий. Только сейчас Таня заметила среди них знакомые лица; из ГТРК Пургину Татьяну Викторовну и Лозового Павла Васильевича из Алтайки Муравлёва Анатолия Степановича. Уже подошёл к Николаю Семёновичу и здоровался с ним за руку депутат КЗС Лещенко Владимир Алексеевич. От районной газеты были здесь все корреспонденты. Юркий и пронырливый, стараясь везде пройти и встретиться с каждым, Иван Фёдорович. Не отходила от Мерлин, и, кажется, разговаривала с ней, Нина Васильевна. Елена настойчиво выпытывала что-то у лётчика, и спешила записать в тетрадь его не только ответы, но и его точные слова и предложения. Евгения взяла под мышки Василия Ильича и, шагая с ним в ногу, спрашивала и записывала урывками  вопросы  и его ответы. Ольга Фёдоровна подошла Николаю Семёновичу и Владимиру Алексеевичу.  Разъединила их, взяла их за руки и стала расспрашивать о состоянии и перспективах  развитии  взаимоотношений иностранной делегации с администрацией района и края.
       - Мне хотелось бы, чтобы район вписался в правительственную программу развития туризма. Это сулит экономические выгоды нашему району. Появятся новые рабочие места,  выделят средства на ремонт и строительство дорог, мостов и баз отдыха, - начал увлечённо объяснять Николай Семёнович. А Лещенко добавил:
       - Я приехал выяснить обстановку и передать пожелания краевого начальства. Что мы согласны поддержать любые ваши предложения по развитию туризма, особенно иностранных гостей.  Средства изыщем, поможем, только вы тут на месте проявите настойчивость и инициативу.  Чем больше объём работ, тем больше потребуется средств, а в дальнейшем и отдача соответственно будет больше. У вас, я смотрю, дороги неважные, особенно вот как сюда ехать. Между другими сёлами дороги положительные, а в сёлах очень плохие.  А вот здесь дорог нет нигде.  Даже стыдно говорить о дорогах.
        - А как край и вы лично оцениваете вот это событие с приездом миллионерши? – спросила Ольга.
        - Сам факт такой связи есть событие положительное; и в смысле экономическом и в политическом. На глобальное влияние этого факта на политику английского правительства произвести не может. Но мы должны, мы обязаны использовать любую, даже самую маленькую возможность, для влияния на большую политику в интересах государства и мирного состояния между нашими государствами. Большое дело всегда складывается из маленьких дел. Нет большого без малого. На этом стоит наука со всеми её составляющими частями, видами и направлениями. Человек не способен охватить всё, но стремиться к этому должен. И чем больше у него в голове информации, тем он ценнее для людей, для семьи, и для государства. Извините за прописные истины, вы их знаете без меня.  Но я, отвечая на ваш вопрос,  не мог обойтись без этой прописной истины.   
 Ольга сменила ленту в диктофоне и принялась за своё репортёрское дело.
         - Николай Семёнович, а что вы ещё предвидите делать, кроме дорог и туристических баз, в связи с приездом миллионерши?
         - Вы, всегда вгрызаетесь внутрь, и норовите меня вывернуть наизнанку. Ну, что можно вам пока ответить? Капиталисты они и есть капиталисты. И молодые, и пожилые, и здравые, и инвалиды. Они или ищут и находят капитал, или  ищут место, куда этот капитал вложить для бесконечного роста средств. Если этот процесс капиталист или сам остановит, или его принудят остановить, то  он перестаёт быть капиталистом.
       - А когда же он будет отдыхать? – перебила его Ольга.
       - На том свете, а тут нет. Планировали  отдых, и восьми часовой рабочий день только коммунисты. А другие нигде и никогда. Если  тебе дана жизнь и ты жив на этой земле, то об отдыхе забудь.
         - А как же понимать информацию, что такой-то и  такой-то провёл отдых на Канарах, или там в Индии. Это, что дезинформация? – не унималась Фёдоровна.
         - Нет, это правда, что он был на Канарах, но он там руководил своим делом и думал о нём все двадцать четыре часа в сутки.
         - А, вот показывают, что они там с женщинами время проводят, водку пьют, это, что?
         - Он не будет даже щупать, какую бабу, без выгоды для своего капитала. Допустим, он потратит на какую даму тысячу долларов,  так эта связь ему принесёт прибыли в триста долларов. Всё, везде  и  всегда и только с выгодой.
        - Это, что же? Если он, какой день не обманул кого-то, то и день зря прожил?
         - Они своим авторитетом сильно дорожат. И поэтому обманом не занимаются. Просто капитал должен постоянно приносить прибыль. Они все «Капитал» Маркса знают назубок.  Намного лучше коммунистов. Мы учили  этот труд для зачёта в зачётной книжечке, а они для практического применения в своей работе и своей жизни.
          - Это, что же получается; выгода есть, то и дело делают.  А выгоды нет, то и дело бросают, даже если это требуется людям?
          - Милосерден только один Бог. Он всем всё даёт, что ни попроси.  А платы не требует.  Ну, да Бог высоко, а мы с вами живём рядом. У него свои законы, а у людей свои. И мы должны им подчиняться.  Если отступимся; то и получимся равноправные, бедные друзья и товарищи. Я вот, как-то на районном Совете ветеранов, выступал и высказал такую идею, что есть умные и богаты, и есть бедные и бестолковые. Сейчас у нас свобода, каким желаешь быть, таким и будь. Так старики сделали кислые лица и промолчали. Чувствую, что не одобряют они такие слова. А что, я врать, что ли должен? Даже и перед уважаемыми людьми. Они же меня потом во лжи и обвинят. Я же не ученик пятого класса;  устыдился, покраснел,  пережил, и всё прошло, и забылось.  Мои слова долго будут слушатели помнить.  Какая бы горькой не была правда её нужно уважать и о ней говорить. Вы же помните выражение, что горькая правда, лучше чем сладкая ложь. И лживый капитал не надёжен, и не вечен. И, потеряв такой капитал, ты не станешь о нём сожалеть. И тем самым не станешь делать анализ причин его потери. А это значит, что ты не будешь учиться на этих ошибках, и тогда тебя постигнет безразличие, не только в этот момент, но и  потеряешь ты всяческий интерес и к капиталу, и к жизни, не только окружающих тебя людей, но и даже своей собственной. И, как бы мы ненавидели евреев, и как бы не ерничали над тем, что русские учатся на своих ошибках, а евреи на чужих, мы умнее не станем, но беднее станем обязательно, отходя от их правил. Вы же отлично знаете, что ученье свет, а не ученье тьма. Этого я повторять не стану, вы знаете это лучше чем я.  Но мы же должны усвоить и то, что учиться нужно постоянно, если желаешь, чтобы капитал был при тебе и не только, а и, только, чтоб прирастал.  А в одном состоянии и на одном уровне, а тем более, чтобы  снижался, он не может, он исчезнет. Независимо от наших желаний и безразличных наблюдений. Это процесс постоянный и только вперёд, и только с приростом. Этот процесс закономерен, как и закон биологического развития в условиях земли.
        - И, что вы конкретно ожидаете от такого события?
         - Многое зависит от желаний и перспектив Татьяны Игоревны. Но мне хочется, чтобы в нашем районе появились инвестиции в производство. Во  первых, надо решить вопрос о ремонте и строительстве дорог.  Потом у нас есть все условия поднять на целую ступень развитие животноводства, с резким увеличением производства молока и мяса. Наше молоко одно из лучших в крае и дальше. Скот хорошо реагирует приростом продуктивности на увеличение рациона и его качества. У нас нет, а требуется развитие домостроения. С каждым годом обостряется ситуация по обеспечению жильём учителей, врачей и специалистов, а так же и сельчан. Большого внимания и значительного капитала требуется  для обновления техники, особенно в земледелии. Большого внимания требует переработка сельскохозяйственной продукции на местах и её дальнейшая реализация. Требуются деньги и на подготовку рабочих кадров, и руководителей. Стыдно смотреть на бедную культуру. И многое чего ещё надо.
          - Товарищи, товарищи проходите, не задерживайтесь. Все кто сюда пришёл, я приглашаю к себе в дом на званый обед, чтобы  торжественно отметить приезд наших дорогих и долгожданных гостей, - обратилась Татьяна к присутствующим.
Василий Ильич наклонился к спинке инвалидной коляски, переводил слова хозяйки для Мерлин на английском языке. К ним подошёл Роман Сергеевич и стал интересоваться:
          - Здравствуйте! Мне Татьяна сказала, что вы сын Ильи Николаевича?
          - Здравствуйте! Да я его сын.
          - А он меня учил в средней школе  по английскому языку. Как вы доехали, как самочувствие?
           - Из Москвы до Барнаула было утомительно, а вот от Барнаула до вас всё нормально. А кто это за люди, что здесь собрались? Много народу пришло.
            - Я их всех знаю. Вот мальчишки и девчонки это здешние ребятишки.  Вон,  снуют между присутствующих, такие отутюженные, это из нашей газеты корреспонденты. Одна с вами уже говорила. Они все к вам подойдут. Вон одна ведёт двоих, слева Глава района, справа депутат КЗС. Они тоже вас будут пытать, вот сзади врач, у которой сейчас находится в санатории ваш отец. А сбоку с ней учитель местной школы мачеха Татьяны с её отцом,  Ближе сюда глава села идёт.
   Василий Ильич поднял руку и спросил:
       - Госпожа интересуется.  А что это среди присутствующих вы не назвали ни одного бизнесмена, фермера, хозяина магазина или главу какого  ни будь треста
 Что у вас таких нет?
Роман задумался над ответом. Но ничего не мог придумать, кроме как откровенно признаться:
        - Мы не знаем, как это делать. Да и денег таких нет, чтобы начать такое серьёзное дело. А может просто смелых людей не находится здесь. Не знаю.
А Таня в это время уже приглашала гостей в дом. Доярки, подруги Тани, хлопотали в кухне и у столов. Стали садиться за столы. Первым заговорил Николай Семёнович с поднятой стопкой водки:
       - Дорогие господа, гости и присутствующие, мы собрались у Татьяны Игоревны по случаю встречи иностранной делегации. Я от имени всех жителей района приветствую наших гостей с благополучным прибытием и желаю всего доброго и хорошего здоровья, и содержательного отдыха на нашей замечательной земле. Если у вас будут, какие просьбы или предложения прошу вас обращаться ко мне в любое время суток. Я выражаю огромную благодарность хозяйке этого дома за организацию такого мероприятия и надеюсь, что всё у неё будет отлично. Давайте выпьем за гостей и за хозяйку.
  Все активно поддержали Николая Семёновича. Потом выступил Семен Яковлевич, за ним Лещенко, а потом и Таня. Каждое выступление сопровождали громкими хлопками ладоней и радостными возгласами. Когда хорошо выпили и громко заговорили, вставляя солёные словечки, женщины вывели ребятишек в помещение веранды и там наставили им много сладостей.
А Николай Семёнович подошёл ближе к миллионерше и через Таню стал задавать вопросы.  Таня переводила, а Мерлин охотно отвечала.
  А когда солнце склонилось к закату, к дому Тани подъехал шофёр Василий. Зашёл в дом, приглашая женщин на работу. Они быстро собрались и, подав ему, стакан водки, которую он тут же выпил и даже закусывать не стал, а пошёл из дома. Доярки стали выходить и садиться в машину. Села с ними и Таня.  И тут же машина отошла в сторону фермы. Долго ещё слышалась их песня, пока машина не скрылась за поворотом.
А когда Лещенко осмотрел оставшихся гостей, и, не обнаружив за столом Тани, спросил Николая Семёновича:
        - А где же Татьяна Игоревна? Она, что тоже на дойку уехала?
        - Да, я не знаю точно.  Она не работала до этого.  Сейчас узнаем, - он поискал глазами корреспондента Ивана и спросил шёпотом:
        - А Таня, что, тоже на дойку уехала?
        - Она подменяет одну доярку, та в отпуске, в городе свадьбу справляла. Сына женила. У меня предложение есть к вам, Николай Семёнович.
        - Слушаю…
          - А, что если нам сейчас нагрянуть на ферму. Сфотографировать Татьяну на рабочем месте и рядом с миллионершей в кругу доярок. Это же здорово бы получилось. Заголовок во всю страницу: - «Миллионерша из Англии в гостях у доярок». Каково бы получилось? И вы бы там с депутатом сфотографировались.
         - А ну как там грязь по уши.  Только позору наберёшься.
         - А мы не будем фотографировать грязь. Мы людей будем фотографировать.
Николай Семёнович посмотрел внимательным, изучающим взглядом ему в лицо, и только произнёс:
        - Ох, и въедливый же ты! Ну ладно, уговорил. Веди.
Не прошло и двух часов, как делегация  гостей, в полном составе, прибыла на ферму. Начальство в сопровождении руководства фермы обошло все скотные дворы, стараясь найти и сделать замечание и деловое предложение. Но замечаний не нашли, кроме скудости рациона, что заведующей Ирине, и учётчице Зое, это в вину поставить было нельзя. А Мерлин с Василием Ильичём вошли в комнату отдыха и осматривали стены  увешанные плакатами по охране труда, и производственные схемы и таблицы. И тут доярки, закончившие дойку коров, стали входить к ним и заполнили всю комнату. Иван Федорович усаживал хозяев и гостей, и фотографировал в разном положении, и с разными людьми. Последний снимок сделал, когда в комнату вошли начальники. И этот снимок вышел в газете в пятничном номере. Во всю страницу красовался заголовок из разноцветных букв:  - « Миллионерша в гостях у доярок». А ниже снимок в цветном изображении: - В центре сидела в инвалидной коляске Мерлин, рядом с ней Таня и Василий Ильич. Сзади стояли Николай Семёнович и Владимир Алексеевич, рядом с ними Ирина и Зоя, в третьем ряду, плотно прижавшись, друг к другу, стояли доярки и шофёр Василий.
В тексте описывалась встреча миллионерши на усадьбе Татьяны Игоревны. Выступления начальства. Посещение фермы. Отзыв об увиденном комментировал Василий Ильич. А госпожа Мерлин выражала только одни благодарности всем людям, что её встречали. И рассыпалась в похвалах в адрес Татьяны Игоревны.
Отдельной заметкой поместила свой материал Нина Васильевна, о том, что Мерлин приехала жить к Тане, а на какое время, события покажут. Таня ей очень нравиться и она очень рада, что судьба свела её с такой красивой и милой женщиной. Госпожа питает большую надежду, что местный горный воздух поможет избавиться ей  хотя бы от астмы. А о выздоровлении ног она и не надеется.
 Каждый присутствующий корреспондент поместил небольшие заметки о беседах с гостями и с доярками и  их впечатлениях от англичан.
 После выхода этого номера в редакции не смолкали звонки; все требовали дальнейших публикаций о ежедневной жизни и поведении миллионерши.
Такие же звонки поступали и на квартиру к Татьяне. Её просили рассказать всё новые и новые известия о взаимоотношения её с гостями. Таня уже не знала, что и как можно больше и больше давать информации. Поэтому она передавала порой телефон Василию Ильичу, и тот продолжал беседу. Но этой информации  оказалось мало, и читатели потребовали от главы района  организовать встречу жителей района с миллионершей. Многим было интересно посмотреть на живую миллионершу и увидеть и запомнить, кто и что это такое. Уж если  местных миллионерш нет, посмотреть хоть на чужую. 
  Встреча была организована в воскресенье вечером, в объявлении писали, что после встречи состоится дискотека, вход бесплатный. Народу набралось полный зал. Работники клуба вынесли все свои служебные стулья и расставили в проходах.
 Когда, после объявления начала встречи, вкатили на коляске на сцену госпожу Мерлин, зал встал, и стоя  долго приветствовал громкими аплодисментами.
Встрече сразу придали серьёзный и плановый порядок.  Вопросы были собраны заранее, госпожа с ними ознакомилась и приготовила на них ответы в пределах её компетенции и знаний. На вопросы  межгосударственных и дипломатических отношений больше готовил Василий Ильич, как  работник посольства. Вопросы  развития туризма и экономических связей приготовил Николай Семёнович. Татьяне вопросов  в письменном виде не было, но зато как  выступающие закончили подавать свои информации, ей стали задавать вопросы устные из зала, и их было тоже очень много.
    Все вопросы  и ответы были записаны на диктофоны корреспондентами редакции районной газеты, и были опубликованы в специальном номере, на всех двенадцати страницах.
  Эта информация ушла в Интернет и вскоре сын Василия Ильича, Владимир Васильевич прислал из Англии телеграмму: - « Папа мы рады за тебя. Восхищены поступком Мерлин, и отношением Татьяны. Приеду в гости осенью». Эту телеграмму читали несколько раз все и потом позвонили в город отцу и прочитали ему телеграмму от внука, которого он пока ещё не видел.
        Это было немного позднее. А после встречи, когда гости и слушатели вышли из здания клуба. То увидели, что на улице прошёл сильный дождь, но небо было чистым и звёздным. Дышалось легко и приятно, но дорога была покрыта, в некоторых местах, лужами. Взрослые разошлись по домам, гости из других сёл разъехались на машинах. Поехали и Татьяна на своей машине, и Виктор, усадив с собой своих гостей. Ехать было приятно, так как не было пыли, и звёздное небо радовало глаза. Но, когда выехали на полевую дорогу, машины стало кидать из стороны в сторону, местами приходилось буксовать. В село добрались только  утром. А при переезде в брод через речку машина Виктора забуксовала и остановилась. Татьяна остановила свою машину на берегу. Их спасло то, что вскоре подъехала машина из-под доярок, что везла их на работу и помогла им переехать на свою сторону. Таня же пересела к дояркам в их машину и отправилась на работу.
А когда вернулась вечером с работы, то увидела, как Виктор мыл свою машину у себя в ограде, а Василий Ильич мыл Танину машину у себя дома. Мерлин сидела на крыльце и имела очень скучный вид. Но иногда переговаривалась с Василием и даже иногда спорили. Таня не разобрала о чём речь. И только ответ Василия разобрала хорошо:
         - Есть же прописная истина в России, что её губят дураки, и дороги.
Мерлин с чем-то не соглашалась и старалась утвердить своё понимание ситуации. Таня подошла к крыльцу и села рядом с госпожой, спросила:
          - И о чём речь, господа?
Отозвался Василий:
         - О вечной проблеме в России, о дорогах. Это, что ты всегда так добираешься на свою улицу?
           - Это дождь прихватил нас вчера, а так  мы свободно переезжаем. Хотя сложностей много с этой речкой. Мост бы надо сделать через неё.  Да проблемы кругом. То денег нет, то рабочих не хватает.   
             - А сейчас чего не хватает? – задала свой вопрос Мерлин.
Таня испытующе посмотрела в глаза миллионерше и уловила в них сочувствующий отблеск. Мелькнула деловая мысль и  авантюристическая догадка.  Она вздохнула и отозвалась:
            -    А мы сейчас включим плитку, поставим варить пельмени, а я позвоню своему Грише и приглашу его на совет. Он тут нам и пояснит, в чём, и есть ли она вообще, эта проблема.
Таня поднялась и пошла на кухню, стала варить пельмени. И там, на кухне вызвала Григория к себе домой:
       - Гриша, здравствуй, чем или кем занят?
       - Успокоиться не могу. С председателем беседовал на счёт моста. Говорит, что нет ни людей, ни денег. Я ему нашёл людей; свёкольное звено технику подготовило, влагу на поле задержали, сейчас с неделю будут отдыхать. Я с ними переговорил, они согласны. А вот денег не нашли.
       - Гриша, миленький, ты, почему всегда умный! Беги ко мне бегом.
  Она положила трубку, не услышав  ответа Григория. Потом позвонила председателю колхоза и сказала:
        - Николай Петрович, здравствуйте! Вы сейчас свободны или кем заняты?
Тот понял её юмор и так же ответил:
        - Занят был с женой.  А сейчас освободился. Что есть клиентка?
        - Не клиентка, а клиент.
        - И, кто же он? И что требуется?
         - Если жена согласится, то приезжай с ней, а если «умаял», то поспеши один.
        - Гляди! Вашего брата «умаешь»! А то, как же!
А когда пельмени сварились, и Таня сняла кастрюлю с плиты, приехали обои председатели,  зашли в дом, и Таня их посадила за стол рядом с Василием и с Мерлин.
       - Выпивки  достаточно имеется, а на закуску вот пельмешки.  Пожалуйста, угощайтесь.
Таня не стала разливать водку по стаканам, а выставила бутылки каждому.
Все налили, кроме Мерлин, выпили и стали кушать. Таня пригласила выпить ещё раз. Мужчины согласились. Николай не вытерпел и спросил:
      - Это, что, Татьяна, только по этому случаю и пригласила. Или как?
       - Если силы остались на, «или как»,  тогда это можно потом.
       - Ну, а клиент-то где?
Все заулыбались, а Таня налила по третьему стакану водки, и добавила по поварёшке пельменей.
        - Мы, что до утра будем загадки загадывать?  А то мне утром рано надо в край ехать.
        - Вопрос вот в чём. Госпоже Мерлин не понравилась наша водная переправа. Нам она тоже давно уж не нравится.
        - Много что,  кому не нравится. А все шишки на меня. Я, что грешнее всех у нас в колхозе.  А вы объяснили госпоже? Что у меня техника исправна. Горючее есть.  Материал на мост вон Гриша подобрал.  А вот платить зарплату нечем трактористам. Я бы и свою зарплату отдал.  Да и у самого её нет.
   Василий Ильич переводил для Мерлин слова Николая Петровича. Григорий смотрел в стол и молчал. Таня внимательно смотрела в глаза Мерлин и, казалось, гипнотизировала её, как удав жертву. Потом Мерлин спросила, глядя на Николая:
           - И. сколько же нужно денег на этот мост?
           - Примерно тысяч десять. Но мне их негде взять. Я всем должен по уши.
Когда Мерлин поняла переведённые слова Николая, то, не сказав ни слова, достала свою чековую книжку и выписала чек и, расписавшись, протянула Николаю. Тот посмотрел на чек, и у него, не смотря, что они изрядно выпили, полезли глаза из орбит.
         - Это, что десять тысяч долларов?
Таня заглянула в руки председателя и подтвердила:
         - Да. А тебе,  что мало? – и уже назидательным тоном продолжила, - говори спасибо и  «за это».
 Николай понял Танино предупреждение и принял серьёзное выражение лица. Налил себе водки и, ни кого не приглашая, выпил и стал закусывать. Сильно себя сдерживал,  что бы не встать, и не «обцеловать» гостю с ног до головы.
 Утром  Николай уехал в край на совещание.  А Григорий собрал свекловичное звено и, рассказав им о спонсорской помощи Таниной гостьи, приступили к строительству моста. Потребовалась одна неделя на возведение моста, и ещё неделя на обустройство подъездных путей.
 Новенькая корреспондентка редакции по личным делам приехала к матери, живущей в этом селе. Проезжая по селу, она заметила группу трактористов, которые отогнали трактора в сторонку,  сидели на настиле моста и свесив ноги, курили и неспешно разговаривали о том, что пора бы ехать на посев свеклы. Ольга попросила мужа остановить машину против нового моста и вышла к мужикам. Для неё это было находкой, замечательный материал для газеты.
        - Можно к вам присоединиться, товарищи, - обратилась она к трактористам.
         - Всегда, пожалуйста, гостям мы всегда рады, а особенно известной землячке. Пожалуйста, присаживайся!
         - Ну, здравствуйте!
Мужики хором отозвались, и Ольга стала задавать вопросы, и записывать ответы в блокнот.
   Во вторник в районной газете появилась подробная информация о строительстве моста и о спонсорской помощи миллионерши. А в центре страницы был помещён групповой снимок  механизаторов, которые строили этот мост. Они как сидели на мосту, так их и сфотографировала Ольга. Это были все ей знакомые механизаторы: Иван Семёнович, Сергей Алексеевич, Николай Иванович, а сзади их стояли дядя Петя и дядя Витя, а сбоку едва заметный был виден сварщик Виктор, доканчивающий свою работу по сварке перил.
     За такой материал Ольга получила от редактора благодарность, а снимок и заметку отослали даже в краевую газету, где она была и опубликована.
  Читая эту заметку, и рассматривая снимок, жена Григория заметила мужу:
          - Бегал, бегал, как дурак, а даже слова доброго не заслужил. Сидел бы как все, прижал бы хвост. Пора бы преломиться, да комсомольские замашки забыть.
         - Ладно, тебе ворчать. Мост-то ведь есть, - нехотя отозвался Григорий.
         - Неисправимый мальчишка, - выдала последнее заключение жена. И даже она, не только кто другой, не могли обнаружить неопытность Ольги. Да уж ладно вам.
Но Николай Семёнович как-то позвонил:
         - Григорий, что это у тебя там; мост, что ли какой-то построил. И это во время посевной. Смотри, чтобы на сроки сева не отразилось. Урожайность может понизиться по другой, какой причине, а тебе  на шею повесят; скажут, что вот ещё вмешивается в колхозные дела. Моргай я потом перед людьми.
         - Да, я ж со всеми согласовал. Только вам не доложил. Дел-то.
Но дел Григорию хотелось больше и больших. Их за многие годы накопилось много.  Да, и ты мой читатель, знаешь, что в Совете всегда дел много; если их искать, находить и делать, а не ждать, когда тебя эти дела не станут искать и кричать во всё горло. А тут случилось значительное событие, что толкнуло Григория ещё на одну «авантюру».
     Марина позвонила Виктору, что её выписывают из больницы. И надо, чтобы Виктор приехал за своим семейством. Тот на радостях позвонил Тане:
         - Тань, ура, Марину выписали. Я еду сейчас же за ней. Ты тут управься с коровой и с ребятишками.
         - Управлюсь, управлюсь, езжай, да помни, что дочь я беру крестницей. Если не отдашь, то и управляться не пойду, - с оттенком напускной обиды и выговором отозвалась радостная Татьяна, - потом  дополнительно выяснила, - тут, что вечер-то устроить? Кого пригласить?
          - Тань, ты мне таких вопросов не задавай.  Почём я знаю, что тут надо делать. Делай ты, что знаешь.  Зови в гости всех друзей семьи и родных. Назови этот вечер, как встречу Марины с детьми, и как крестины. Только одна просьба делать это надо у нас дома. Деньги я оставлю у ребят.  Они тебе отдадут. Кума-то у тебя вышла на работу, ты освободилась?
    - Когда ты вернёшься? Может, Ольгу и Настю привезёте из города домой?  Было бы здорово. Если будет место, прихвати и Ивана, что ему там скучать. А кума вышла на работу, я теперь дома.
     - Хорошо, спасибо, что напомнила. Завтра в обед буду дома. Пока, поехал я.
Татьяна положила трубку и села к столу, перебирая в памяти лица, и будущие события, выстраивая их в логический ряд. Первым делом позвонила мачехе и пригласила её придти сейчас в дом Марины. Та пришла и, встретившись с Таней, сели к столу, и стали составлять список лиц, которых следует пригласить. Нужны были не только гости,  но и люди на «побегушках». Такими людьми определили  Игоря, и Григория. Их тоже вызвали к себе немедленно. В помощь на кухне Таня позвала своих подружек, уборщиц из школы. Пришли и те и весело с «подначками» разговорились. Доярок решили на помощь не звать. Пусть придут вечером после дойки; и на работе не отразится и за столами станет свободнее. Потом Таня позвонила в район и переговорила со Светланой Ивановной и с Соломеей.
     - А как мой заказ, - встрял в разговор  жены, сидевший рядом с ней за столом,  Николай Семёнович.
      - Не поняла я, Николай Семёнович, про какой заказ вы говорите?- отозвалась Таня.
      - Я назывался крёстным отцом, если Марина родит сына, теперь как?
      - А теперь, дорогой Николай Семёнович, мы с тобой будем родные кумовья.
Я буду крёстной матерью для дочери, а вы крёстным отцом для сына. Придумай ему имя. Марина дочь назвала  Татьяной.
      - Таня, почему с тобой всегда так приятно разговаривать, что я даже теряю дар речи! Молодчина ты,  Таня!  Сто тысяч рублей подарим мы со Светланой на крестины. Я из края премию получил.  Так вот я её и потрачу на крестника. А имя мальчику, Таня, ты сама придумай. Я так расстроился от радости, что и не знаю, как назвать.
       - А, что тут трудного?  Родился мальчик двадцать первого апреля, вот и назовём его Володей. Вы-то не против такого имени?
       - Таня, молодец! Вот бы было здорово,  будь ты  моим заместителем на работе. Ну, никаких бы проблем у меня не было бы «сроду». Спасибо, согласен. Это же так здорово! – он продолжал бы говорить благодарные слова, но Таня положила трубку. А утром следующего дня Виктор позвонил Тане,  и сообщил, что они выезжают и в обед будут на месте. А Таня ему доложила, что у неё всё готово к встрече. Но, как говорят, человек предполагает, а бог располагает. Набежавшие тучи принесли ливневый дождь, и дорога стала трудно проходимая.  В доме Виктора уже собрались все приглашённые гости. Прошло  много малозначительных речей и суждений. С дороги Виктор сообщил, что на насыпи, против кустов соседнего колхоза, машину стянуло в кювет, и они сидят сбоку насыпи. Семён Яковлевич, слышавший этот разговор, только и сказал:
     - Передайте, что я немедленно выезжаю им навстречу, пусть не рвут машину. 
Вскоре приехал Виктор с семейством в сопровождении Семёна Яковлевича на вездеходе.
 Все вышли на крыльцо и стали поздравлять Марину с двойней и с приездом домой. Стали разворачивать пелёнки и рассматривать новорождённых.  Татьяна пригласила всех за столы и нечаянно бросила взгляд на Ивана. Перед ней стоял стройный, мускулистый парень, сила которого резко выделялась во всей его фигуре, и эта, хорошо видимая сила, придавала его фигуре определённую, редкую красоту.  Это была или красота силы, или сила красоты, и Таня не могла пока определить, что из этого определения вернее. Но, как бы-то не было, но его образ впал глубоко ей в сердце и в мозг. Она даже не сознавала, что это такое. Но ясно чувствовала, что это есть что-то особенное. Или новое или давно забытое старое. Она заставила себя отвлечься от этого впечатления и приступила к обязанностям, которые требовала обстановка.
   Опять от редакции появилась Ольга и опросила всех, и сделала несколько десятков снимков. И  на большинстве фотографий были отображены дети Марины.   В очередном номере газеты были помещены и заметка и три фотографии. Один групповой.  И два где Таня держала свою крестницу, а Николай Семёнович своего крестника.
Торжественный вечер длился далеко за полночь. Первыми стали собираться, а потом и уехали доярки. За ними потянулись и остальные. Мерлин поманила к себе Таню и, что-то шепнула ей на ухо. Та подошла к Николаю Семёновичу и пригласила к Мерлин. Тот подошёл и сел рядом с миллионершей, ожидая от неё поздравления с присвоением ему звания крёстного отца. Но та спросила:
        - Так, чего же не хватает на ремонт дороги; людей или денег?  Я так переживала за Марину, что до сих пор не могу успокоиться. Как же так? Мне сказали, что дороги до всех сёл асфальтированы, а до «нашего» села, нет.
Все слова были обыкновенные и понятные, но слово, до «нашего», резко бросилось ему в мозг и засело там как гвоздь. Это сильно давило на совесть, вызывая у него чувство позора. Но там, в подсознании, где-то в затылке мелькнула надежда.  Он не стал находить оправдательные доводы и веские причины, а откровенно и просто промолвил:
      - Были бы деньги.  Я организовал бы асфальтирование  этого участка дороги в течение лета.
     - Привезите мне завтра смету, я посмотрю и там ответ. Мне Таня намекала о помощи на эту дорогу. Но конкретно мне не с кем было посоветоваться. Привезите руководителей, которые непосредственно будут заняты ремонтом, я согласую с ними качество и срок ремонта.
     - Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, - придавая своим видом услужливость, и почтение госпоже, и кланяясь, и выпячиваясь из-за стола, Николай Семёнович, потом подошёл и поцеловал её руки. А потом и вышел из дома, и отправился с женой домой. Но дома он спать не лёг. Он вышел в летнюю кухню, вызвал директора ДРСУ  Николаева и Якова Тимофеевича.
       - Приветствуем вас! А, что так поздно-то, Николай Семёнович? Что военная обстановка, что - ли?  Уж два часа ночи, - заговорили вызванные товарищи. Они увидели сидящего за столом летней кухни своего главу района, и зашли к нему. Поздоровались и сели рядом, ожидая объяснения такому позднему вызову.
      - Вот, что друзья! Нам повезло и очень здорово! Танина миллионерша посулила денег на асфальтирование дороги до села Татьяны.  Она приказала нам с вами явиться утром к ней и привезти с собой смету затрат на асфальтирование дороги. За ночь мы должны приготовить этот документ и к девяти быть на приёме у госпожи. Как вы считаете, это сложно составить смету за оставшееся время, это возможно такое?
     - Нет, это не возможно. Смету составляет целая контора счётных и инженерных работников в течение месяца, - заявил Николаев.
     -  А кто будет читать, и просматривать всю смету? Это же несколько томов с расчётами объёмов, расценок, материалов, - добавил свои сомнения Яков.
      - И, что, просить миллионершу продлить нам срок составления сметы?
       - Придётся это сделать. Позвоните Татьяне; она переговорит с госпожой, и согласуют этот вопрос, и ответят нам, - дополнил Николаев.
Николай Семёнович вызвал по телефону Таню и доложил ситуацию. Та ответила:
        - Как трудно жить умному человеку. Чуть, что, сразу лезут в самые дебри. С вами сложно, не только жить, но и разговаривать.  Если Яков с тобой, то передай ему трубку.  Я с ним переговорю.
         - Таня, это я Яков, слушаю, - отозвался в трубке Яков.
         - У тебя есть инженер по смете Галина Алексеевна, я с ней считала смету на бетонирование  дорожек в оградах наших усадеб. Она мне поясняла, что имеются сведения по группам дорог. Имеются расценки одного километра асфальтирования, разной степени готовности дорожного полотна. Ну, там, как это бывает; с нуля начинать, или с нанесения гравия.  Или с тротуарами дорогу делать, с перекрёстками, или полевую, какой нагрузки и интенсивности движения. Позвоните ей, и она вам всё это продиктует. И вы на месте составите упрощённую смету ремонта дороги. Николаеву это всё понятно и это для него семечки.
          - Чёрт возьми! – постучал себя по голове Яков и положил трубку. Но тут же набрал городской номер телефона Галины. И она ему в течение часа продиктовала необходимые данные сметы.
   К рассвету они выехали в село к Татьяне, на приём к Мерлин. Та передала привезённые материалы сметы  Василию Ильичу и Татьяне и попросила выбрать цифры стоимости и время ремонта одного километра дороги, и записать в её блокнот на английском языке. А сама села к столу и стала писать проект договора на ремонт дороги, и её обязательства на оплату этих работ.
Когда Василий Ильич с Таней приготовили для госпожи Мерлин необходимые данные, она взяла и стала внимательно читать экономические обоснования ремонта. Потом выбрала один из вариантов схемы ремонта и вписала в договор сумму затрат на один километр дороги в сумме в один миллион рублей.
Николаев просмотрел и одобрительно отозвался и отдал Якову и Николаю Семёновичу. Но Мерлин заметила:
       - Смета предусматривает трёхмесячный срок ремонта. Так. Мне это не подходит. Через месяц приезжает сын Василия Ильича в отпуск и в гости к нам. Так, что дорога должна быть готова к этому сроку. Если вас не устраивает моё требование, то я буду вынуждена обратиться к другим ремонтным организациям. А если вы справитесь с ремонтом в один месяц, то я вам Якову и Николаеву куплю по новому автомобилю японского производства. Так, что, мне кажется, у вас есть личный экономический интерес, выполнить мои пожелания.
И так, спасибо за работу, за то, что быстро среагировали и согласились.
Таня поднялась из-за стола и пригласила гостей выйти с ней в ограду. Госпоже Мерлин требовался перерыв ля проведения прогулки на утреннем воздухе по предписанию Егора Михайловича. А когда уже подошли к калитке Николаев, извиняясь, спросил:
         - Простите, госпожа, а я не понял, до какого места делать дорогу и асфальт. До начала села, или до центра?
   Таня перевела вопрос, Мерлин осмотрелась и заключила, указывая на калитку:
       - Вот, до этой калитки.
Николаев поклонился, и они вскоре покинули усадьбу Татьяны.
       - Вы где будете набирать рабочих на три смены? – спросил Николай Семёнович своих соратников. Те сидели, думали, но так ничего и не могли придумать, пока не приехали в свои организации. Где собрали совещания и не поделились своими сомнениями и затруднениями  по  кадрам, со своими коллективами.
    Яков Тимофеевич отыскал кавказцев и вернул их к своим строителям, объяснил им объём работ и оплату труда. Те с охотой согласились.
   Николаеву же пришлось сложнее. Его инженер соглашался сам включиться в одну смену, и предложил трём сторожам включиться в работу. Смены пришлось распределить так, чтобы рабочее время на посту не совпадало в смену на дороге. Пригласили на совет и трёх кочегаров, которые вели ремонт котельной. Решили ремонт отставить на месяц позднее.  Все эти привлечённые люди прежде работали на дорожной технике, а в силу определённых обстоятельств; или по здоровью, или перед пенсией оказались на своих местах. Они решили завтра же сесть в кабины тракторов и машин и пройти условную стажировку. И это им удалось. Сложное дело с кадрами и расстановки их по сменам прошло довольно благополучно и оба коллектива приступили к ремонту дороги с первого июня.
Николай Семенович и Семен Яковлевич наведывались на дорогу утром и вечером. Сами проезжали по готовой дороге и замеряли километраж по счётчику своего автомобиля, и записывали в тетрадь хода ремонта дороги.
Сутками не смолкал гул техники; в карьерах, в дробильном цехе, на асфальтовом заводе и на полотне дороги. Семён Яковлевич распорядился убрать с пути следования дорожных машин все посты милиции, которые не могли помочь ремонту, так хоть бы не вредили делу.
   И вот, тот день, который так долго ждали и люди, и устроители этого дела, настал. Последнюю машину асфальта подвезли и вывалили возле ворот усадьбы Татьяны. Василий Ильич и Таня вывезли Мерлин на коляске к калитке и смотрели на рабочих, которые разравнивали асфальт.  А огромный каток прикатывал дымящуюся массу. В лучах вечернего солнца асфальт блестел, и казался влажной спиной вынырнувшего из воды кита. Это было так впечатлительно и фантастично, что многие захлопали в ладоши. Мерлин покрутила за колёса коляски,  подъехала ближе к калитке и присмотрелась, потом захлопала в ладоши сама. Каток спокойно сошёл с полотна и остановился на обочине. Тракторист выключил двигатель, и стало тихо. Сам остался сидеть  на сиденье, и опустил уставшую голову на рулевое колесо, подложив под неё скрещённые ладони рук.  Яков со своими ребятами протопал по краю асфальтного полотна, выравнивая его кромки. И тут подъехала ВОЛГА Николая Семеновича, из неё вышел Николай Семенович и его шофёр Роман. Они подняли руки и приветственно помахали ими и подошли к строителям и пожали им руки. Потом подошли к Мерлин и к Тане, и хотели открыть маленькое собрание, чтоб поздравить рабочих с победой и выразить им благодарность за такой труд. Но Мерлин перебила его намерение вопросом:
       - Ну, так и сколько километров намерили  новой дороги?
Таня перевела вопрос, и Николай Семёнович ответил:
       - Около двадцати километров.
      - Мне около не надо. Мне надо, сколько километров сделано.
Николай Семёнович смутился и посмотрел на Романа, который засекал километраж по спидометру. Тот заглянул в кабину.  Посмотрел внимательно на цифры и, просчитав в уме разницу, доложил:
        - Девятнадцать километров и восемьсот метров.
Таня перевела информацию Романа для Мерлин. и та, подумав, ответила:
        - Благодарю, - она кивнула головой в сторону Романа. А потом добавила, - Неохота переписывать чек. У меня чек на двадцать миллионов, - она перевела взгляд на Таню, как бы спрашивая её, - « И, что же делать?» Таня, приблизившись ближе к уху Мерлин, шепнула:
       - Госпожа, воля ваша, поступайте, как пожелаете. Деньги ваши, вам и решать.
       - А, что бы ты придумала на моём месте? – вопросом на вопрос ответила миллионерша.  Все с затаённым дыханием следили за этими переговорами. А Григорий, поймав взгляд Тани, помахал на себя согнутыми пальцами ладони и показал указательным пальцем в сторону своей усадьбы. Таня кивнула ему в ответ головой, а госпоже ответила:
        - Тут не далеко до вертолётной посадочной площадки. А если прибудут гости на вертолёте.  И сойдут из вертолёта такие «фуфочки» на высоких каблуках, или джентльмены в лакированных туфлях.  А тут прошёл ливень и им придётся брести по колена в грязи до моей усадьбы, вот до этого асфальта, и вы их будете приветствовать, и поздравлять с прибытием.  То я не знаю, какое у вас будет, в это время настроение. Будет ли у вас на месте ваша благородная и щедрая душа в этот момент?
 Мерлин ничего не сказала в ответ.  Молча благодарно погладила Таню по голове. Покачала в знак согласия своей головой.  И только потом проговорила:
       -  Я согласна, скажи Николаеву и Якову пусть продолжают работу. Завтра утром кончается срок договора, надеюсь, что справятся.
  Татьяна перевела распоряжение миллионерши. Григорий захлопал в ладоши и, приблизившись к Тане, обнял её за плечи и поцеловал в щёку. А Яков повёл рабочих продолжать работу. Работа возобновилась и к утру асфальт проложили до вертолётной площадки.
     Мерлин ещё спала, когда Таня с мачехой и отцом перенесли два стола из дома, установили их на посадочной площадке и заставили их богатой закуской, и множеством бутылок разных сортов водки и вина. Николай Семёнович и Семен Яковлевич не отходили от строителей всю ночь.  Тут ведь как оно складывается дело-то?  Дорога, дорогой, а денежки в бюджет тоже ведь нужны, и, ох, как нужны!
А у рабочих были свои интересы.  Их бюджетные деньги не интересовали. Им ближе была зарплата, а на данный момент такие богатые столы, расставленные  на свежем воздухе. И хорошо тут было ещё и тем, что с утра пока не было никого из посторонних. А их и в деревне было много любителей напиться «на    халяву». Не жалко, пусть пьют.  Да досадно, что лезут они со своими поучениями; как надо жить, и, как было хорошо жить, когда работали за трудодни. И, что так всё было дёшево. Коробок спичек стоил одну копейку. Вот это «житуха» была!
    Николай Семёнович сидел вместе со всеми, молча наливал, как и все, сам себе, столько, сколько душе было угодно, и, чокнувшись стаканами с соседом, выпивал. Хорошо, что этот день был выходным, и не надо было спешить в свой кабинет. А тут так хорошо быть, в кругу рабочих, из которого он сам вышел лет семь назад. Строительная профессия это профессия движения вперёд. Хорошо работать с профессиональными строителями, и на душе приятно, и жена не считает каждую копейку. И многие люди нуждаются то твоей головой, то твоими руками. Вернуться бы опять в этот рабочий коллектив, не пухла бы голова от решения неразрешимых проблем. Да, наверное, судьба такая, да и привыкать уже стал к этой административной работе. И народ, будто не ругает сильно. Избрали же опять на следующий срок  главой района. Что делать, приходится слушать своих людей, подчиняться им приходится, и подчинять других.  Власть проявлять тоже надо уметь, а как же, психологическая это работа, а психология это наука самая тонкая в жизни.
                Семнадцатый урок
                --------------------------
 Таня стала замечать, что Мерлин стала на вид скучной. Душно было и Тане, июльская жара стояла весь световой день. И хотя астма у госпожи немного стихала в такую жару, но общее настроение было угнетённое. Таня позвонила Егору Михайловичу, и тот быстро прибыл к ним домой.
          - Вот какое дело, товарищ доктор, - заговорила Таня, - дышать стало госпоже лучше, но духота задушила. Я уж и вентилятор купила и поставила. А всё равно ей не легче.
          - Ну-ка, покажите мне её регистрационную карточку. Она, что на английском языке? А я читать не могу. Прочтите  и переведите мне.
  Таня стала читать, а доктор стал внимательно слушать. Но ничего нового не обнаружил, кроме своих первых впечатлений. Делать было нечего, и он порекомендовал:
         - Нужно выше в горы подняться. У ручья посидите, искупайтесь, вдруг вам понравится. Попробуйте отыскать место, где вы будете лучше себя чувствовать.
        - А вы не могли бы осмотреть госпожу с повышенным старанием и узнать, почему она не ходит. И. вообще, можно ли надеяться, что чем-то можно ей помочь в этом деле, чтобы она могла, хоть помаленьку,  сама ходить. Вот у нас есть «лекарка» бабушка Акулина; она многим помогает спины, поясницы. суставы  рук и ног  боль убирать. Посмотришь, человек ползёт к ней на четвереньках. А, через три, четыре дня смотришь, уж сам пешком идёт.  Может и мне пригласить к нам бабушку Акулину. Она тут недалеко живёт.
          -  Ты же сама знаешь. Что мы врачи не можем рекомендовать такую практику. Это дело хозяйское. И за это ты будешь нести моральную ответственность в случае чего.  Дело может  коснуться суда.
        - Ладно, доктор, спасибо и на этом. Но я попробую испытать народный способ, приглашу бабушку.
На этом разговор и окончился, но только на этот раз.
А через неделю Таня вызвала опять врача на дом.    
         - И, что тут у вас нового? – осведомился доктор, входя к Тане в дом.
 Мерлин лежала на койке, приготовившись к бане.
          - Да, что тут нового может быть? Пока ничего хорошего. Бабушка Акуля отказывается больше править. Говорит, что болезнь застарелая. А руки у неё быстро устают и ничего путного не предвидится. Говорит, что нужны сильные мужские руки. Вы бы, Егор Михайлович попытали бы сами. А заодно и точнее диагноз установили. Что там у неё?
           - Ладно, только из-за тебя, Таня, беру грех на душу, отступлю от врачебных правил, пошлите.
 Они зашли в баню. Уложили Мерлин на полок, и Таня  плеснула немного воды на каменку, лёгкий запах распаренного берёзового веника заполнил баню до самого пола. Врач стал оглаживать ладонями всё тело Мерлин, потом,  несколькими приёмами массажа прощупал суставы, втискивая пальцы, как ни можно, глубже в тело больной. Та в своё время привыкшая к массажу бабушки, почувствовала боли и закряхтела, а потом и стала стонать. Таня держала ей руки, а доктор изо всех сил  разминал суставы. Но и он устал и, ополоснувшись, вышел в предбанник, и сел отдыхать, а потом крикнул:
       - Оставь её на полке, пусть постепенно войдёт в силу.
Таня вышла и села на скамеечку против врача. А когда отдохнули, улыбнувшись во всё лицо, доктор поведал:
        - А госпожа-то твоя девственница оказывается.  Заметила?
Таня тоже улыбнулась и с озорством отозвалась:
       - Не знаю.  Под  подол ей не заглядывала. Ноги не разводила.
       - И я не заглядывал, её и так видно по грудям. Видишь соски, как ушки топориком торчат. И фигура как у девушки.  Стройная такая. Это как же она и замужем не была и с мужиком ни разу не встречалась?
        - Наверное, не встречалась. Она про это не рассказывала.  Говорила, что студенткой участвовала в соревнованиях по катанию на лыжах с горы с трамплинами. И в одном месте  на трамплине упала и повредила толи позвоночник, толи тазобедренные суставы. Вот с тех пор и осталась инвалидкой.
         - А сколько же ей лет теперь?
         - По документам уже шестьдесят исполнилось.
        - Эх, горе-то, какое! И женского счастья ни разу не испытала.
        - Это там у них мужики брезгливые.  Наши мужики на это не посмотрят, если под градусом будут. Это, вообще-то не важно. Вот, что вы скажете, насчёт перспективы выздоровления.  Мы сможем поставить её на ноги?
         - Милая Таня, это сложная болезнь, застарелая. Я устал до полного изнеможения. У меня мускулатура рук не развита для выполнения этой работы.
         - И, что дальше?
          - Я слышал, что наши люди ездят через Читу в Китай. Там тренированные и сильные, и опытные массажисты. Многим помогают. Я многих встречал. Все хвалились своим выздоровлением. Можешь туда свозить.
         - Хорошо, «испыток»,  не убыток, свожу.
Врач вернулся к себе в больницу, а Таня на завтра отправилась на своей машине с Мерлин в Читу. На машине было удобнее по многим позициям. Чем в автобусе или на поезде. Где хочешь, там и остановишься.
     Слухи о китайских массажистах были достоверны. Это даже Таня испытала на себе.  Она проходила по террасе и через окно видела всевозможные приёмы массажа и  для мужчин и для женщин. Видела и непотребные для постороннего взгляда приёмы массажа. Что вытворяют часто холостяки с собой, когда долго не встречаются с бабами.
    Таня прожила там два положенных срока, сменила двух массажистов, но толку не получилось. И она вскоре вернулась домой и сообщила об этом врачу.
Тот только сильнее уверился в малой эффективности народных средств лечения.
Таня приняла его заключение к сведенью, но к сердцу близко не положила. Продолжала ездить с госпожой и с Василием Ильичём в горы.  Август в этом году был так же, как и июль, жаркий и они продолжали ездить, и в пруду купаться.
      Однажды Таня заметила на пруду ещё одну пару средних лет. Она присмотрелась и заметила, как те, по приезде, сначала купались, а потом выходили из воды и, обмазавшись голубой глиной, ложились на песок и по долгу лежали на солнце. Когда глина на теле начинала трескаться, они смазывали тело вновь, и опять ложились на песок под солнце. Таня сходила к этим людям и узнала, что они решили проверить на себе действие голубой глины на ревматизм. Тани ничего больше не оставалось делать, как применить их способ на госпоже. Она вернулась, объяснила госпоже суть дела, и тут же вымазала Мерлин с ног до головы. Когда она просохла, Таня обмазала её вновь. И к полудню Мерлин было не угадать. Это лежал не человек, а какая-то чурка с глазами или ком глины.
 И в это время сюда в самую жару сошли два тракториста, которые производили зяблевую вспашку на полосе напротив пруда.
Таня и Василий плавали в воде, а Мерлин лежала на песочке у самой кромки берега. Владимир поздоровался, подняв в приветствии руку:
          - Можно к вам присоединиться, здравствуйте, товарищи!
Иван поклонился и стал разглядывать человекообразный ком глины. Таня ответила:
        - Здравствуйте, товарищи! Проходите, будьте как дома.
         - А это что такое? – заикаясь, спросил Иван.
 Таня подплыла к берегу и, поняв вопрос Ивана, стала пояснять:
           - Это госпожа Мерлин, моя подопечная, гражданка Англии.
           - А, она, что, что это с ней?
           - Она инвалидка, не ходит, вот мы её и пробуем лечить. Смазываем голубой глиной.  Говорят, помогает.
           - Она такая стройная, а волосы седые, это, что от болезни? – допытывался Иван. Он подошёл к ней ближе и потрогал пальцем по животу. Та еле заметно вздрогнула, но промолчала. Тут же прикрыла ладонью секретное место и попыталась сесть. Иван с готовностью придвинулся и помог ей подняться и сесть на песок. А Володя спросил у Тани:
           - Она понимает по-нашему? Как с ней можно говорить?
Таня заметила интерес ребят.  Подмигнула Василию, мол, надо удалиться. И тот вскоре взял резиновую лодку и, опустив её на воду, забрался внутрь и пригласил Таню:
          - Тань, садись ко мне.  Ребята сами разберутся.  Вон, какие красавцы.
         - Госпожа Мерлин, ребята тобой очень интересуются. Желают с вами познакомиться и сойтись поближе.
Мерлин мотнула головой в знак согласия. А Таня ответила за неё ребятам:
          - Госпожа миллионерша тоже вами интересуется и желает поближе познакомиться. Если вы, конечно, не против этого. Она ходить не может.  А так всё при ней исправно. И хотя у неё волосы седые это от перенесённого увечья,
 да она сама молодая. Если, что вас интересует, говорите, я переведу ей, и она даст ответ.
Володя  хмыкнул в себя и только произнёс:
        - Мы тоже понимаем кое-что в жизни.  Можем договориться на пальцах.
Тане только того и надо было. Она оттолкнула лодку от берега, и поплыли за поворот пруда.
          - Ну, что будем делать, мадам, или как тебя называть-то?
Мерлин видела горячие глаза парней и не знала, что можно, и что нужно делать в данной обстановке. Их мускулистые плечи и руки дышали силой и красотой, завораживали её, и душа тянулась к ним.  Она вспомнила свою молодость и ухаживание своего друга.  Как это давно было, и  как это похоже на те встречи с ним. Она улыбалась во всё лицо и внимательно и с ожиданием смотрела на ребят. Она никогда не ощущала тела мужчин.  Но много читала и слышала из рассказов, как это прекрасно и здорово быть в тесном объятии и в крепких поцелуях.  И ещё что-то, чего она никогда в жизни не испытывала. И хотя тело не горело бешеным огнём, как она знала из книг, но душа стремилась к ним обоим. Блеск глаз манил ребят к себе, и они понимали друг друга без слов и переводчиков. Они жили в вагончике на краю поля уже целую неделю, чтобы перевыполнить план на триста процентов на пахоте, за что полагался бесплатный хлеб.  И потому мужской силы у них накопилось через края. Володя не вытерпел, и первый разделся, и опустился рядом с Мерлин. Она мелко задрожала, но не решалась обнять молодое мускулистое тело Володи. Но вот Володя обнял её и туго прижал к себе. Она даже вскрикнула.  Но потом удержала себя и отдалась во власть страсти и горячей нежности.
     Иван отошёл к воде и стал мыть руки.  Стал ждать своей очереди. И подумалось, - « А что если не согласиться со мной? Возможно, ей Володи будет достаточно. Нет, я не отойду, не уйду «насухач». Будь, что будет, а я с ней «трахнусь» во всю силу. Жаловаться она не должна. Ведь молчала же с начала. А раз согласилась с Володей, то и мне нечего стесняться». Ему было  «невтерпёж».  И потому время шло так медленно. Он готов был подбежать и скинуть друга с госпожи, и заскочить самому.
Наконец-то Володя прошептал:
    - Так это же девушка. Никогда не пробовал девчонку. А тут, смотри ж, что делается. И отошёл к воде, и нырнул в объятия прохладной воды, и вынырнул только на середине пруда, лёг на спину и тихо, широкими взмахами, поплыл к противоположному берегу.
 Иван подскочил к госпоже, и сплёлся с ней в горячем, и нетерпеливом объятии.    
 Мерлин сжимала Ивана во всю свою силу и беспрестанно целовала. Иван сжал пальцами ей челюсти, она раскрыла рот, и Иван, вставив губы ей в рот, стал ловить и всасывать её язык. Ей показалось сначала, что язык сталь ощущать боль. Но потом привыкла и отдала свой язык во всю его длину. А руками Иван тискал её ягодицы и прижимался всей силой к животу и к тазу. В какой-то миг, Иван услышал, или, скорее всего, ощутил своим телом, как в теле Мерлин, что-то хрустнуло. А сама госпожа от боли сжала глаза туго, туго, что даже выступили слезинки на веки. Но она перенесла боль и молчала, продолжала прижиматься к мужской красоте.
 Ни ждать, ни желания возвращаться к пляжу, где осталась госпожа, ни у Тани, ни у Василия не было. Ну, для чего же тратить свои силы на сопротивление страстям и влечению. А когда у них не осталось сил, они немного прикрыли свои тела, легли в лодку, которая поплыла по воде сама, без вёсел, по течению пруда. А когда лодка остановилась на песке. Таня подняла голову и не увидела ребят. А Мерлин стояла на коленях и мыла себя в свежей воде пруда. Таня удивлённо смотрела на свою госпожу расширенными глазами. Толкнула в плечо Василия, а потом указала пальцем на Мерлин. Тот только и произнёс:
        - Ох, Господи, Иисусе Христе! Что, деется!
Пока Василий подгонял машину ближе к пляжу, Таня одела госпожу и обе сели к Василию в машину. И все, удовлетворённые и сытые, довольные жизнью и благодарные Господину случаю, не говоря ни слова, поехали в село.
 Дома Таня уложила госпожу в постель и позвонила Егору Михайловичу:
         - Дорогой мой доктор! Спасибо за консультацию. Да тут случай подвернулся. Мерлин впервые познала запах и вкус мужчин. И что удивительное, она встала на колени.  А со мной вошла в дом. Хоть я и поддерживала её, но она сама перешагивала ногами. Приезжай, порадуемся вместе. Осмотришь её.  Посоветуешь, как и что дальше делать.
       - Таня, не давай ей ходить. Пусть лежит.  Сейчас приеду.
И пока Татьяна сообщила об этом же Марине и Виктору, а потом отцу и мачехе, и просила их приехать к ней часа через два. А сама стала готовить закуску на столы.
Застолье было скромное, без каких либо речей. Но все, понимали; какое это счастье для Мерлин и радость для всех присутствующих.
Егор Михайлович домой не поехал, а, позвонив дежурному врачу, что он находится в доме Татьяны, остался ночевать,  и всю ночь, через каждые два часа  подходил к госпоже, прислушивался к её дыханию и прощупывал бёдренные суставы, спрашивал, не больно ли, не усиливается ли боль. И ложился в этой же комнате на диване.
Утром они с Таней ещё раз осмотрели и прощупали все суставы у Мерлин. доктор поставил ей внутримышечный укол. Дал несколько таблеток на неделю, дал тюбик мази, рассказал, когда и как смазывать суставы у Мерлин.
        - А, всё-таки, Егор Михайлович, что же госпоже помогло, что она встала на ноги. Это, что парни своими «дружками» ей массаж провели из нутрии? Это что новый метод лечения?
         - Можно и  назвать новым методом. Я когда ощупывал тазобедренные кости госпожи, то мне показалось, что в одном месте пальцы коснулись, какой-то бороздки.  Я не мог точно сказать, что это было. А сейчас это пальцы не ощущают.  Сейчас на этом месте кость гладкая и ровная.  Мне кажется, что при падении на трамплине, у неё лопнула тазовая кость, и произошло защемление внутреннего нерва. И её парализовало. И ни какой массаж ей не мог помочь. А твои ребята оказались лекарями, лучше всех врачей и массажистов. Это индивидуальный случай. Это не есть массовая патология. У меня в сорокалетней практике этого не встречалось.  Но индивидуальные нарушения в работе организма мне встречались. Некоторые болезни удавалось вылечить, а некоторые не мог. А тут, как тебе объяснить, весь её организм был занят одним занятием, своим азартом, разгорячился.  Она отвлеклась от своей болячки. И в азарте любви, хоть и почувствовала боль, но не сильно остро, и потому там всё стало на место без особого болевого ощущения. Она, даже сама не поняла и не осознала, что с ней было, и что с ней произошло.  Я ей немного пояснил, и тебе наказываю; надо физзарядкой заниматься пока лёжа в постели. И ты ей помогай. Я приеду через неделю и посмотрю, что к чему.
     За многие годы Егор Михайлович сейчас ехал в машине в районную больницу с песней:
            - Милая моя, взял бы я тебя,
               Но там, в краю далёком есть у меня жена…
Через неделю врач наведался к Тане, и осмотрел Мерлин, и разрешил ей встать, и ходить  возле койки. 
  Таня пригласила его выехать на природу и показать ему тот прекрасный пруд, и там отдохнуть. Егор Михайлович позвонил дежурному врачу и сказал, где он будет находиться.
 Мерлин купили костыли, и она теперь сама передвигалась. Были моменты, когда она забывала о них и потихоньку шла. Егор Михайлович смотрел зачарованно на неё и радовался, как любой врач, видя, когда твоему пациенту стало лучше.
Трактор натужено гудел, таща за собой восьми корпусный плуг на крутой подъём. Тут не было полосы.  Трактор шёл по целику. Василий первым обратил на это внимание и долго, потом смотрел.  Что он там делал. А когда трактор. Наконец-то ушёл с крутого косогора.  После него осталась, написанное плугом, слово. Василий толкнул Мерлин в плечо и указал  на косогор. Она посмотрела и спросила:
       - А, что же это такое?
Таня услышала её вопрос и оглянулась на неё, а потом на косогор, прочитала вслух:
         - МЕРЛИН.
Все удивлялись, чётко видимому слову. А Василий недоумевал; как можно на К- 700 на, таком крутом косогоре написать целое слово.
    А, что не сделаешь ради любви? Хотя, до обидного, краткой. И Мерлин на всю оставшуюся жизнь запомнила это слово, и всё думала, чем можно бы памятным отблагодарить парней.  А этот случай ещё подвернётся.
   Слух о выздоровлении Мерлин проник во все уголки района. Были знакомые корреспонденты, сделали снимок идущей по аллее Мерлин, записали интервью о состоянии здоровья.  В заметке «Голубая глина» скромно упомянули только, что инвалидке помогла голубая глина на колхозном пруду. А на втором снимке было изображено слово МЕРЛИН и автора этой подписи.
         А через месяц в научных кругах медицинских академий появилась статья Егора Михайловича об излечении госпожи Мерлин  методом «Ивана». А на одной из конференций прозвучала обновлённая старинная фраза: - «На Иванах Россия держится». Статью Егора Михайловича и материалы конференции Татьяна списала из Интернета и вшила в свою тетрадь, вместе с другими записями о своей жизни на английском языке, от постороннего глаза. Что и мне представилась значительная трудность при ознакомлении с её записями. Пришлось приглашать свою внучку, которая перевела мне её текст на русский язык.  Но это будет потом, много лет спустя после этого события, когда я занялся прозой, и мне по завещанию Татьяны достались все её записи в России
         А первого сентября, с тайной надеждой в голове, директор Галина Витальевна пригласила Мерлин на первый звонок в школу. Её посадили за стол рядом с ветеранами педагогического труда, и весь стол был заставлен цветами. А выступающие родители и ученики улыбались, и обнимали Мерлин, и каждый из них благодарил её за асфальтированную дорогу. Татьяна стояла сзади госпожи и переводила ей речи выступающих людей. После торжественной части учеников повели по классам, где они будут заниматься. Галина Витальевна взяла Мерлин под мышку и повела её тоже по классам и в учительскую комнату. Таня шла следом и переводила разговоры. А когда прошли все помещения, и вышли в коридор, Мерлин спросила:
       - А, что у вас программой не предусмотрено изучение нанатехнологий; в классах нет компьютеров, не видела комплексного компьютерного класса. Это, что? Чем можно объяснить?
Директриса даже вспыхнула лицом от радости; вот, что она так долго ждала и так страстно надеялась услышать такой вопрос, а ответ она уже долго берегла в памяти и только ждала этого момента, ответила:
        - В районном бюджете денег нет, в краевом мне отказали, депутат тут был. даже не пообещал помочь. Я просила у родителей, у них самих денег нет, в селе нет фермеров, бизнесменов и вообще богатых людей. А колхоз сам на ниточке висит, весь в долгах, как в шелках. Вот в этом-то и дело. Дело в деньгах.
         - И сколько тебе надо  денег на полное оснащение школы данной аппаратурой?
Директриса опять задумалась. Она знала такую сумму. Но как сказать это госпоже? Не хочется показаться не скромной,  тем более наглой. И стыдно быть  попрошайкой с вытянутой рукой, стоящей перед Мерлин. Это же частное лицо, а не вышестоящее начальство, которая обязана снабжать школы. Подумала: - «Пусть сама назовёт сумму. Богачи не любят мелочиться. Господи…» Она хотела попросить Бога, но Мерлин перебила её размышления и сказала:
         - Вот вам чек на миллион долларов. Как оборудуете, позовёте меня, я посмотрю. Составите полный  авансовый отчёт и акт приёмной комиссии на полную компьютеризацию школы.
     Директриса, гордая женщина, никогда и не перед кем не клонила головы, имела царственную походку, очень чистый голос, и грамотную речь, а тут, держась за её руку, встала на колени и поцеловала её ладонь.
  У Мерлин навернулись слёзы. Она наклонилась над Галиной и, погладив по голове, поцеловала в макушку. 
    Таня растерялась и стояла, и не знала, что делать. Потом стала понимать, что названная сумма госпожой превосходила в несколько раз стоимость всей школы с её оборудованием, с котельной и водонапорной башней, и всей землёй пришкольного участка. На эти деньги можно было построить новую школу и много ещё чего. Ну, да ладно, пусть директриса голову ломает, она у ней большая и умная, это эй под силу.
Кое-как справившись со своими чувствами, Мерлин и Галина вышли из школы. День был солнечный и не жаркий. В некоторых огородах женщины копали картофель. С полей доносился гул моторов комбайнов и тракторов. Поднявшись, с отвесной белой скалы, коричневый орёл, расправив крылья, плавно парил над селом. Мерлин проследила глазами за его полётом, вздохнула полной грудью. И только тут обнаружила, что не почувствовала болезненных спазм ни в гортани, ни в лёгких. Радость охватило всё её существо и она, обернувшись, обняла Таню и заплакала от счастья; наконец-то она избавилась от такого недуга. Таня и Галина смотрели на радостное лицо Мерлин и не могли понять её радости. Не может же миллионерша так радоваться за свою спонсорскую помощь. Так, тогда, что же это?!  Это может отгадать и поверить лишь человек, который испытал не себе радость избавления от таких недугов. Но такого человека рядом не было, и потому её радость оставалась не отгаданной и непонятой.
   На проезжую часть дороги вышла пёстрая огромная курица, оттопыривала в сторону крылья и, квохча, звала за собой большое семейство цыплят. Они как разноцветные комочки, то обгоняли, то догоняли мать, пищали на все лады. Курица оглядывалась вокруг, внимательно посматривала в небо, подавала успокаивающие сигналы и шла дальше. Иногда, заметив далеко в небе орла, курица издавала тревожный крик, и цыплята гурьбой бежали к матери и прятались под растопыренные крылья и между ног.  На минуту затихали, а потом вновь выскакивали  и разбегались в разные стороны. Курица опять и опять спешила за ними. Звала и охраняла своих детей. Она в это время не замечала ни хода времени, ни движения солнца, ничего другого, что не было связано с жизнью и безопасностью её детей. «Вот она мать, вот её главная на земле обязанность. И только мать способна на такой подвиг, и только бог дал ей, матери такое счастье иметь детей и растить их. Курица и та наделена таким счастьем. Курицу, и ту бог не обошёл, не обделил, не обидел, не лишил счастья. Счастья материнства! А, что же я? Неужели я хуже курицы. Вон скольким людям помогла. Сколько людей меня благодарят и радуются моей заботой и моим вниманием. А, что же я?  Я-то, почему сбоку жизненной дороги. Вне божьего внимания, без божьего счастья. Вон сколько сегодня детей пришло в школу. Все радостные и весёлые и дети, и их родители.  Всё тут пришли матери.  Отцов не видно. Материна воля, её счастье, её радость. А я то, что? Хуже всех, что ли? Да, что теперь говорить! Прошло её счастье, её радость, её доля. Стой, стой, а, что если??»
 Таня и Мерлин распрощались, и подошли к машине, и уехали  домой, а радостная директриса ещё долго стояла на крыльце её родной школы и не могла овладеть своей радостью, и успокоиться. 
   Ещё в машине, а потом и в ограде, и в дому Таня слышала непонятные слова, что произносила Мерлин: - «А, что, если. А, что, если». Это слышал и Василий. Он тоже не  посмел спрашивать Мерлин, что бы это означало. Только посмотрит на Таню, а та пожмёт плечами и промолчит.
        - А, что, если нам позвать Егора Михайловича в гости, – обратилась госпожа к Тане, когда они сели ужинать, - у меня к нему разговор есть.
        - И, что за разговор? – уточнил Василий.
         - На стыдную тему. Я с ним наедине хочу посоветоваться.
Все смолкли и не стали задавать никаких вопросов и кушали молча. А потом Таня позвонила и стала говорить по телефону с врачом:
          - Егор Михайлович, как у вас со временем? Свободен, это замечательно и редчайший случай, чтобы хирург был свободен. Так вот, у меня предложение есть. Приглашаю вас с женой в гости. Поедем на Святой ключ.  Посидим, водички попьём, помоемся, побеседуем на свободную тему.
         - Самогонка - то есть, а то что-то соскучился по ней?
          - Найду, приезжай. Погода замечательная, хорошо на природе побыть.
Через час вся компания уже на машинах подъехала к голубой часовне. С весёлыми разговорами и шутками все вышли и направились по маршевой лестнице, вниз в овраг к роднику. А Мерлин задержала доктора в машине и спросила:
          - Я плохо, пока, говорю по-русски.
          - И в чём дело?
           - Я хочу стать матерью. Я могу родить? Мне шестьдесят лет.
           - В принципе можно. Но в этом вопросе лучше меня разбирается моя жена Анна Ильинична. Она врач родильного дома. Она лучше меня вам всё расскажет. Вы посидите тут.  А я, её сейчас к вам подошлю.
Егор Михайлович вышел и спустился к роднику.  А оттуда пришла Анна Ильинична.  Она вошла в машину, уселась. Осмотрела внимательно Мерлин, задумалась, а потом заговорила:
            - Мне муж объяснил ситуацию.  Я в курсе дела вашей бывшей болезни, и вашего желания стать матерью. В принципе это возможно.
            - Учтите, доктор, мне шестьдесят лет, - перебила Мерлин.
            -  Я в курсе, мне муж говорил. Но по вашему виду и сытости вам не дашь столько лет. Ваш организм не изношен и не изнурён непосильным трудом. Энергетический запас организма весьма высок. Ваши половые органы не подвергались абортам и родам. Кровь в вашем организме, по виду можно определить, высокого класса и не подвержена каким либо болезням и заражениям. Конечно, для точности этих определений качества организма, можно сделать лабораторное исследование. Ну, это делается просто и в короткий срок. От силы два, три дня и я могу вам сказать сто процентное состояние вашего организма.
         - Я вас понимаю. Но как я могу забеременеть? А потом и родить в таком возрасте. Я уже давно потеряла возможность оплодотворения. Это как же я могу это восстановить?
       - Вы, когда имели сношения с парнями на пруду, чувствовали в себе прилив сил, тягу к мужскому телу и ощущение мужского органа?
        - Мне было очень хорошо. Я даже думала, что я забеременела от них. Я долгое время чувствовала в себе присутствие их членов.  Мне было очень хорошо от их связи со мной.  Мой организм, будто заново народился. Мне и сейчас хочется  с ними встретиться и соединиться. Но всё никак не подберу момент.
        - Этот момент подобрать тебе поможет Татьяна.
        - Это хорошо, но не главное.
        - А главное делается не очень сложно. Нужно взять от другой женщины оплодотворённую женскую половую клетку и поместить в трубу вашего полового органа. И потом понаблюдать за его «приживанием»  в твоём организме, и дальнейшим  его развитием.
       - А как же это можно сделать? – стыдясь своего вопроса, спросила вновь Мерлин.
        - Это уже женские хитрости и уловки. И твоя Таня это умеет делать лучше любого профессионала. Я с ней переговорю, и она это устроит в лучшем виде.
В это время Татьянины друзья вышли из оврага и прошли в часовню на берегу святого ключа. Анна Ильинична кивнула головой и вышла из машины, госпожа последовала за ней.
   Компания долго ещё сидела под крышей часовни; выпивали, разговаривали, любовались природой, и вечерним небом. Рядом с ними комбайны молотили ячмень, грузовики отвозили зерно.  Агроном переходил от копны к копне и осматривал качество обмолота. Егор Михайлович любовался этой картиной и вспомнил своего отца, который ещё в прошлые годы работал на прицепном комбайне, и иногда брал сына с собой в поле. Грустная радость заполнила мысли доктора, мысли о его принадлежности к роду хлеборобов.
        А дома Татьяну ждал гость. Приехал Иван.  Его призывали в армию. Не хватало призывников, и стали брать студентов первых курсов институтов и техникумов. Встреча была радостная, и беседа шла интересной, но молодому парню хотелось в клуб на дискотеку. Он попросил у Тани машину, та разрешила, и он уехал в клуб. Около полуночи. Когда в доме уже все спали, Иван позвонил по сотовому телефону Тане и спросил:
         - Татьяна Игоревна, тут два парня пристали ко мне.  Говорят, что они тебя хорошо знают и просятся к тебе в гости. Говорят им выпить охота. А тут все магазины закрыты. Велят спросить.  Нет ли у вас, чего выпить?
          - Ты, спроси, как их звать. Если это Володя и Иван то приезжайте и скажи им, что Мерлин «гонит самогонку» и рада будет их угостить.
Татьяне сразу стало стыдно перед собой за своё враньё,  но потом себя оправдала, тем, что благородное враньё есть тот же патриотизм. Ей пришёл на память случай вычитанный в одной книге: - «Одного парня посадили в тюрьму и приговорили к расстрелу. Он, естественно, сильно переживал. Об этом узнала его мать. И, чтобы  сын шёл на казнь не в расстроенном виде и не в слезах, а имел достойный вид,  она добилась с ним свидания и там его убедила, что его расстреливать не будут, а только сделают вид расстрела, выстрелят холостым патроном.  А на следующий день, когда его повели на расстрел, он шёл смелой и прямой походкой. Люди завидовали его смелости и добрым словом вспоминали мать за достойное воспитание сына. Но того действительно  расстреляли, а сын этого и не ожидал. Но хорошая слава в народе сохранилась о её сыне на долгие годы.
   Таня встала с постели и прошла на кухню, стала готовить холодную закуску и поставила кастрюлю  варить пельмени.  Прошла в спальню к Мерлин и сказала, что к ним придут в гости её прежние друзья. И если она желает их видеть и даже иметь, то надо приготовиться. Мерлин с радостью приняла это предложение и стала приводить себя в надлежащий порядок. Она поняла намерение Татьяны и была ей безумно благодарна и рада; душа пела, и она стала шёпотом напевать недавно слышанную песню: - «Миленький, ты мой, возьми меня с собой…» Она всматривалась в своё лицо через трюмо; накрашенные красителем «хна»  брови,  веки и локоны на голове были чёрными, без единого седого волоса. Но тут же сделала себе замечание; как же она упустила момент, надо было сделать натяжку тела лица, чтобы не заметными были морщины.  Она достала блокнот и сделала пометку на память о будущих мерах по уходу за собой. Эту манеру, вести ежедневные записи своих событий, она переняла у Тани, и теперь ежедневно записывала значительные события в своей жизни, а уход за своей внешностью для неё теперь был главным и значительным. Некоторые планы на будущее она ставила в скобки, некоторые подчёркивала жирными линиями. А некоторые обводила ручкой с красным грифелем. И то, что ей удавалось сделать, она перечёркивала крестиком, иногда ставила вопросительный знак, иногда ставила восклицательный.
    У соседей запел красный петух, извещая людям о том, что через два часа появится на небе зарница, а потом и утренняя заря. Сидевшие рядом с ним куры, недовольно покосились на него; «заквокали», - «Ну, что тебе не спиться, ну перестань, ты, «горланить», добрых людей беспокоить». Тот обиженно покосился.  Хотел дуру клюнуть в затылок, но сдержался и перенёс обиду молча. – «Что с неё возьмёшь? Ладно, уж. Раз судьба, видимо, такая. Куда от неё денешься». Настроение опять было испорчено на весь день. Но потом услышал ответный крик своего соперника, из соседнего курятника, и сердце немного стало отходить. Он пошевелил хвостом, успокоился и задремал, но не спалось.  Он слушал ответные крики петухов из дальних улиц и переулков, которых он ни разу не видел и отличал их всех только по голосам. На вершине белой скалы сонная ворона наклонилась вниз головой и чуть не упала. Тряхнула крыльями и приглушённо каркнула и, усевшись устойчивее, продолжала дремать. Полный сон не шёл. Не давал спокойно спать не полный зоб. Ей хотелось, есть, она сквозь сон ждала утренней песни петуха. Она хорошо его знала; он хоть и был задиристый и отгонял посторонних едоков с ограды, но после его всегда оставалось зерно, и можно было закусить с утра.
Миллионерша прошла по комнатам и включила люстры.  Дом засветился яркими  притягивающими огнями. Василию тоже пришлось встать и включиться в Татьянины заботы.
А вот подъехали и гости. Иван выключил зажигание, и машина остановилась и погасли огни фар. Он первым вышел из машины.
       - Ну, гренадёры, выходим, приехали. На палубе огни, нас ждут.
Ребята вышли и осматривали дом и усадьбу Татьяны и жмурились от яркого света огней. Было немного стыдно, и они смущённо водили глазами, и пока не знали о чём говорить, и что делать.
Таня вышла на крыльцо и пригласила:
     - Господа, прошу в дом, - она немного наклонила грациозно голову и провела вытянутой рукой перед собой и остановила на мгновение, указывая на открытую дверь.
Василий взял ребят под локти и повёл их внутрь. Таня  осталась стоять на крыльце. Когда увидела, что дверь за парнями закрылась, достала сотовый телефон и набрала номер. А потом и заговорила:
        - Анна Ильинична, извините, наверно разбудила.
        - Нет, я не спала. Читала учебник.  Освежала свою память. Подбирала необходимые инструменты для выполнения вашего заказа. И что у вас новенького?
       - У меня, кажется, всё на мази. Нужные люди, в нужном месте, в нужное время. Все у меня в доме. Что посоветуете? Когда вас ждать?
        - Пришли машину.
Таня выключила аппарат и вошла в дом. Иван усаживал приятелей за стол. Василий прислуживал и расставлял перед ребятами бутылки водки.
       - Ну, что, тёска, я слышал, что ты можешь водку прямо из горла в рот вылить. Покажи! – воскликнул Иван Владимирович, обращаясь к Ивану Ивановичу, смотря, в то же время на Володю.
      - Это мы можем, - он взял бутылку из рук Василия. Раскрутил её и поднял над лицом, стал выливать водку в открытый рот. Все восхищённо смотрели. А потом и заговорили. Атмосфера разрядилась и все стали чувствовать себя в хорошем расположении духа.   

                Восемнадцатый  урок
                -----------------------------
 Володя с Иваном беседовали с Василием о его жизни в Англии. Ребятам было интересно слушать.  Как, и каким образом, сельский парень попал в  Лондон и работал в посольстве. Они слушали и смотрели с завистью на Василия Ильича и завидовали ему. Но когда он рассказал, сколько ему пришлось учиться, и как строго нужно было следить за собой, зависть у парней отпала сама собой. Им нужна была не только свобода, но и воля. А в жизни Василия никакой воли не виделось. А воля для них была дороже любых денег и званий. Живи, как бог велит, имей, что бог даст, и кого бог пошлёт.
       - Это, кто же к нам в гости-то пришёл, - проговорила Мерлин, выходя из спальни в зал к гостям. Все повернули голову к ней навстречу и уставились удивлёнными глазами. Никто не угадал госпожу, ни по лицу, ни по прежней одежде. Это была неизвестная красавица. Даже Василий Ильич, почувствовавший в её голосе оттенки английского языка, не мог сразу признать в ней госпожи Мерлин. Он невольно приподнялся и, поклонившись, произнёс:
       - Мы, рады видеть вас, мадам.  Проходите к нам за стол, будьте любезны, пожалуйста, - и только теперь угадал в ней Мерлин, и продолжил, - вот сюда, будьте добры, вот сюда, вот, сюда.
  Василий поднялся со стула.  Выпятился назад, освободил место для Мерлин. Та послушно прошла и села на свободный стул между парнями. А парни смотрели на незнакомку изучающим взглядом, и непонятно было постороннему взгляду, толи они  признали в ней  тот ком голубой глины, или только догадываются. Её акцент напоминал миллионершу, но такой чарующий вид выбивал их из привычной колеи понимания женственности.
Таня, не давая опомниться, налила в стопки водки и проговорила:
       - А теперь, господа, давайте отведаем самогонки, что нагнала нам вот это очаровательное создание. Она склонилась к парням и стукнула стопкой по их стаканам и выпила, все последовали её примеру. Иван хотел взять бутылку, чтобы вылить её в рот, но Володя одёрнул его и тот поставил бутылку на место.
Таня налила ещё и пригласила:
         - Кто не понял вкус самогонки нашей мадам, прошу повторить.
Все опять выпили и заговорили веселее и развязнее. Володя склонил к уху госпожи, и прошептал:
          - Ваша самогонка сильно похожа на спирт. Вкус замечательный вашей самогонки.  А какой же вкус самогонщицы?  Это как бы узнать?
Он обнял  Мерлин за шею и попытался поцеловать. Но госпожа немного отстранилась.  Но прошептала:
          - Ну, не при людях же.
Володя смелее обнял её и привлёк к себе и поцеловал. Вздохнул и произнёс:
          - Замечательная самогонка и ещё лучше самогонщица. Так пахнет, ужас, как хорошо!
Таня присела на свободный стул к Ване и стала разговаривать:
       - Так, это, что же получается, Ванёк? Ванёк – конёк горбунок! Ты, что учёбу бросаешь? А с матерью разговаривал по этому поводу? Советовался с Ильёй Николаевичем? Ты не приглашал Наталью Филипповну приехать сюда? Или сам к ней поедешь?
        - Отвечу на последний вопрос. К маме мне ехать, уже нет времени. Мне приказано быть в военкомате в десять часов утра. Выезжать отсюда нужно, самой позднее, в четыре утра.  Сейчас час ночи. Вот и считай, что я могу сделать?  А мне так охота с вами побыть, поговорить. Посоветоваться о дальнейшей жизни.  Что и как мне быть?
Таня поставила локоть руки на стол, приклонила голову на поставленную свою ладонь, и присмотрелась в глаза Вани. Она помнила все его письма, что он ей писал на английском языке. Она помнила и свои ответы. Но то была холодная бумага, и ничего в них нельзя было уловить потаённого и глубоко скрытого смысла. Были обыкновенные и привычные слова и предложения, которые она читала во многих книгах.  Но верила она только собственным глазам. Она верила своим глазам, от которых никогда не ускользала ни фальш, ни правда, ни потаённая и безмерная любовь. В глазах Вани она видела юношескую страсть, и тайную надежду.  И что-то ещё, неведомое ей чувство влечения и тяги. Она смотрела, и ей так хотелось смотреть и дальше и дольше, чтобы разгадать или узнать это, что-то новое и неизвестное ей. Она слабо улыбнулась своей мысли, и пришедшей на память тот случай из ранней юности.  Так смотрел ей в глаза тогда, ещё давно, тот молоденький её Гриша. Она вспомнила, как он стерпел и сдержал себя, и не тронул её.  Её девственность осталась у неё не тронутой.  Тогда это сильно ценилось.  И дорогого стоило. Чтобы она сейчас отдала, чтобы, хоть на минуту, вернулось то событие  и тот Гриша.  А может быть и правда есть на свете Бог? И он вновь дарит ей счастье! Счастье любви, великой любви, без которой сам бог не мыслил существование жизни на, им созданной, земле. А Ваня, кроме обжигающего взгляда, пленял и чаровал своей мужской красотой, натренированного, мускулистого тела. Её тянуло к нему, как в пасть аллигатору. Сопротивляться было бесполезно, бессильно, бесцельно и грешно перед богом.
      - Но мадам, но мадам! Хороша, как самогонка! – послышались слова Володи, пришедшего из спальни Мерлин. Таня повернула голову в сторону говорившего. А тот сел за стол и толкнул Ивана в плечо. Тот пошёл на смену поста.
Таня налила в стаканы водки и пригласила:
       - Ну, повторим ещё по одной!
       - Чтоб дома не журились! – поддержал Таню Ваня и они выпили.
Таня поманила Василия к себе, и, когда тот подошёл. Шепнула:
        - Пора.
Василий взял со стола бутылку, в которую он перед этим, налил воды и пил её, чтобы не выделятся от других, и не объяснять, что за рулём пьяному нельзя. Поднялся и, кивнув головой, в знак согласия,  вышел из дому.
Таня увидела, как Володя выпил полный стакан водки, ухнул и, опустившись на пол, вытянулся на ковре. И захрапел своим рабочим, богатырским сном.
Она поднялась со стула, обняла руками голову Вани и крепко поцеловала в губы. Ваня задохнулся от поцелуя и от нахлынувшей горячей волны в голову и в грудь. Он уже не помнил, что и как делал. Он только тогда пришёл в себя, когда почувствовал прикосновение своего тела к подрагивающим грудям Тани. Он не знал, что надо говорить, и надо ли что говорить. Радость распирала его грудь, и он только шептал одно и тоже:
          - Милая, милая,  милая!
С третьего рейса Ваня успокоился и притих. Таня поцеловала его и шепнула:
         - Усни, миленький, ты мой! Тебе скоро ехать.
Ваня послушался и на время забылся.
Таня запахнула полы халата и прислушалась, кажется, послышался шум легковой автомашины. Она потёрла ладонью лоб, и яснее услышала шум подъехавшей машины.  А вскоре шум затих, и в ограде, по дорожке послышались спешные шаги. В дом вошла одна Анна Ильинична с медицинским чемоданом, на котором выделялся красный крест. Таня встретила её, и они вышли на веранду. Анна Ильинична стала переодеваться.  А Таня пошла в спальню Мерлин. Она различила на подушке, в свете луны, голову спящего Ивана Ивановича. А госпожа, поднявшись, направилась к Тане. Потом они тихо прошли к врачу, а та спросила:
           -   Нужно  дополнительное освещение.
Таня прошла к шкафу, достала переносной настольный светильник, и поставила на стол, потом присоединила его к розетке. Врач включила его, и указала пальцем Тане на койку.  Та  послушно легла и приготовилась. Врач поправила на ладонях белые медицинские перчатки. Взяла из раскрытого чемодана какой-то инструмент и склонилась к Тане.
    После забора сперм, врач кивнула Тане, чтобы она поднималась, а на её место пригласила Мерлин. Та послушно легла и тоже, как и Таня, приготовилась. Анна Ильинична приблизила светильник ближе к краю стола и нагнулась над телом госпожи. Та туго сжала глаза и замерла.
         - Ну, вот, кажется и всё! Дай вам Бог удачи! Милые вы мои дамы! Теперь можно и мне стопочку пропустить, а то устала.  Руки не чувствуют ничего. А чтобы не было, мне на смену утром надо.
Они прошли в зал, и присели к столу. Выпили, закусили, и врач стала собираться домой.
     - Милый, доктор, если будет результат, я в долгу не останусь. Спасибо вам за всё, спасибо! – произнесла Мерлин, провожая доктора к дверям.
Вскоре доктор вышла из дома со своим чемоданом и села в машину, где ждал её Василий Ильич. Они поехали.  Они молчали.  Они думали каждый о своёй работе и жизни. А Анну Ильиничну думы не только волновали, а ещё и терзали.
 А как же не терзаться? Как тут можно спокойно себя вести? Даже если ты и врач! Даже, если ты и жена хирурга. А муж и дома редко когда ночевал. Она уж и забыла, когда они последний раз с ним обнимались, целовались. А тут вон, какой случай. Хотя она долго читала специальную литературу, и так досконально беседовали и обсуждали все детали и приёмы этой операции с мужем. А всё равно вся ответственность лежит на ней. Это хорошо если проёдёт всё нормально. А, что тут может быть ненормального? Ну, не приживётся плод и ладно. Выйдет сам и только и дела. Не выйдет, застрянет в трубе, так скажет мне госпожа, я помогу освободиться. Разве может, что ещё другое быть? Вроде и нечему приключиться другому. Да, только загвоздка одна беспокоит меня, вдруг они срастутся между собой. Или ещё хуже, уроды родятся. Это, что же  тогда мне придётся делать? Куда податься? Из жизни уходить? Как же я об этом не подумала сразу-то? Господи, господи, сохрани и помилуй, господи!» Врач перекрестилась спешно, непонятно и незаметно. Вот до чего довела тебя твоя безотказность, желание помочь людям. Для людей твоя доброта приносит радость, а тебе она что приносит? Денег мне, вроде не надо. Живём не хуже других; сыты, обуты, одеты, в тепле и дети есть.  И они живут неплохо, внуки имеются и учатся хорошо. Вот ты себе заботы наделала! А, если пройдёт всё нормально, и родится нормальный ребёнок; это же какое счастье-то и для госпожи и для меня.  Не зря жизнь прожила. Не бесполезно отработала столько лет, и все года на службу человека.  Вся жизнь отдана людям. А толи сказал кто спасибо? Ну, сразу-то говорят, а как уйдут из больницы, так и поминай, как звали. Да, ладно тебе, Анна Ильинична, терзаться и прибедняться. Что тебя бог, чем обидел? Или кто «отматерил» на людях, «отстыдил-ли»? Не было такого, ну и тем будь довольна. Большего от людей и ждать нечего. Каждый ждёт похвалы, каждый недоволен вниманием людей, и что из того, и что от этого?  Хорошо, что ты беспокоишься. Наведываться к госпоже будешь чаще, тщательнее будешь обследовать. Что заметишь, меры примешь.  Вот так-то дорогая, Анна Ильинична». Она всю дорогу продолжала разговаривать сама с собой; то укоряла, то успокаивала себя и не заметила, как машина остановилась против калитки своего дома, в доме было темно; муж или спал, или был на дежурстве. Она кивнула головой Василию Ильичу и, выйдя из машины, прошла в дом. Включила свет во всех комнатах, осмотрелась.  В доме никого не было. Она разделась и пошла в спальню. Вдруг раздался  телефонный звонок.  Она даже вздрогнула от неожиданности. Почему она всегда вздрагивала от звонка. Звонили им часто и постоянно.  Но она всегда вздрагивала.  И не могла понять, отчего это она вздрагивает. Видимо такая натура у неё ранимая. Она подошла к аппарату, взяла трубку и прислушалась:
         - Аня, привет! Я всё смотрю на свой дом, и жду, когда в нём свет загорится.  А сейчас смотрю, засветились окна. И у меня в сердце светлее стало. Ну, думаю, слава богу, приехала и в дом вошла.  Что там у тебя и что с тобой?
         - У меня всё цело, что бог дал. Тебя дожидается.
         - Ой,  ёй, ей, это ты ли так заговорила?
         - Я, конечно, я, что и голос стал не угадывать? Вот это муж, ядрёна мать!
             - Ну, это дело поправимое, утром буду дома.
             - А я утром должна быт на работе.
             - Ну, мы врачи не сами по себе. А, что у тебя там, как дело прошло?
             - У Татьяны Игоревны не бывает ненормальных дел. Всё разыграли как по нотам.  Всё прошло, как по «писанному».  Всё, как я тебе говорила. Да, вот дорогой неприятные мысли пришли; как бы «урод» не родился.  Вот будет плохо. 
             - Это мы заметим, и, если, что не так, так мы прервём беременность.
Анна Ильинична, держа трубку, слушала мужа, и смотрела на себя в зеркало. Подмигнула себе, сбросила платье, сняла трусы.  Потопталась на месте, взъерошила свободной рукой волосы на голове, ещё раз подмигнула, ответила:
             -  Чужих-то замечаем, а свою  забываем.
              - Ты, какая-то интересная сегодня, Аня!
             - Насмотрелась я на хороших людей, и мне похорошело в душе. Вон я, какая завидная, я сама себе нравлюсь.
              - И мне тоже, Аня!
               - Если тоже, то я…
Анна не стала договаривать своё предложение и положила трубку. Прошла к койке и легла на холодную постель. Не успела она задремать, как в окно кто-то застучал. К окну спальни нужно было пройти через весь сад и по грядкам. Но, кто это? И зачем так? Часто её поднимали с постели, но всегда стучали в дверь, а почему сейчас-то в окно? Анна пошарила рукой под подушкой, вынула ручной фонарик и направила в окно. За стеклом, улыбаясь во всё лицо, смотрел её муж. Показывал пальцем, чтоб открыла окно. Анна открыла, и Михайлович запрыгнул в комнату. Тут они вспомнили, что вот также он залазил к ней в окно и с того раза они стали неофициальными мужем и женой. Хорошее было время. А перед самым рассветом хирург убежал на своё дежурство, а Анна, успокоённая и уставшая, уснула, забыв применить противозачаточные таблетки.
Эта забывчивость помогла стать ей опять матерью. Она родила двойню, две девочки. Это будет нескоро. А сейчас Анна спала.
    Только Татьяне спать было некогда. Она долго целовала лицо спящего Вани, а потом вызвала к себе Виктора.
Василий, Виктор и Татьяна сидели за столом на веранде и кушали. Таня говорила:
        Братцы, нужно поехать в город. Вот сейчас четыре часа утра. А в десять часов Ванюша должен быть в военкомате в городе. Если не «базарить», то можно успеть доехать. Но он не видел мать и Илью Николаевича, и их нужно тоже привезти к военкомату. И так, счёт времени пошёл на минуты. Вопросы ко мне есть?
         - Нет, - ответил Василий. А Виктор поднялся со стула.
         - Вот вам деньги на бензин и по местам. Сейчас приведу Ваню в машину и езжайте.
Вскоре машины отошли от ограды, и шум их двигателей затих.
         «А теперь надо себя привести в порядок.  А то, как бы «суразёнка» не прихватить. Такое наше женское дело. Любовь, любовью, а о себе тоже не надо забывать». Она прошла в ванную и провела «дезинфекцию», как её учила ещё бабушка Акулина.
Утро выдалось дождливое. Хотя солнце и взошло, но было темно в комнатах и пасмурно на улице.
Иван вышел из спальни и потолкал ногой напарника. Тот отозвался:
        - А, что на работу пора?
         - Там дождь сильный идёт, а нам отдых, вставай, посмотрим. Что тут осталось?
         - Ну, коли дождь, повторим, - согласился Иван
Таня и госпожа долго ещё спали, а ребята не тратили время зря.  Вышли в сад, умылись под струёй дождевой воды, что текла с крыши по водосливу в чугунный котёл. Иван даже снял штаны и залез в котёл и опустился на дно, вода скрыла его с головой, потом он выскочил из воды, и, отдуваясь, стал махать руками. Разогнали сон, нагнали аппетит, и, не утираясь, вошли в зал. Таня услышала их шаги, проговорила:
          - Ребята, там пельмени остыли теперь. Поставьте на плиту. Подогрейте.
          - Больше ни кого не надо подогреть? – осведомился Володя.
          - У вас есть, кого греть, что ещё надо?
           - Мало ли что есть. Мне того мало, - отозвался Иван.
           - Вам госпожи не заездить. Как бы сами языки не высунули.
           - Нам бы заправиться, а потом и посмотрели бы.
           - Сейчас подам. А где ж ваша обслуга?
           - Они отдыхают, -  отозвался Иван.
Таня вышла, запахнула халат и прошла в кухню, загремела посудой.
           - Тань, не грей пельмени, неси холодными, они и так годятся.
Таня послушно принесла пельмени в кастрюле и поставила на стол. Принесла из холодильника две бутылки водки и поставила перед ребятами. Они посмотрели друг другу в глаза, заулыбались, и Иван взял одну в руки. Покрутил её  ладонью, хотел слить в рот, но забыл открыть пробку, остановился. Открыл и сразу всю вылил, ухнул, и начал есть пельмени. Володя налил в стакан себе и Тане, они стукнулись и выпили. И последовали Иванову примеру.
В воздухе раздался гром. Таня отложила вилку, подошла к окну, посмотрела на небо, Иван не обратил на это внимания. Володя отозвался:
          - Никогда не слышал гром осенью, да ещё с самого утра. К чему бы это?
          - К счастью, парни, к добру, - отозвалась самопроизвольно Таня.
Пророческие слова никогда заранее не готовят. Они высказываются самопроизвольно, спонтанно, и нечаянно. Кто бы мог подумать, что вся жизнь этой компании изменится  коренным образом. А она изменилась. И началась меняться сразу.  Как только прошёл дождь, как  через полчаса пришла посыльная, принесла телеграмму из Лондона. Прислал Владимир Васильевич:
      - Прилетим первого октября, десять человек. Привет дедушке, папе, Тане, ваш Володя.
Таня прошла в спальню к Мерлин, прочитала ей телеграмму и молча смотрела ей в лицо. Она держала в руке телеграмму, а думала, как изменилась госпожа. Если бы Таня не видела её хотя бы дней десять или неделю, то не узнать бы ей госпожу. Она будто помолодела, стала красивее, и казалось, счастье светилось из её глаз. Такое состояние Тане было знакомо. Любовь порождает в женщине сильно заметную энергию, и увеличивает красоту лица, и, особенно, глаз. Конечно, грех, такую аппетитную женщину, не любить, или отворачиваться.  А Мерлин смотрела на Таню и не находила слов, чтобы высказать, все те чувства, что теснили ей грудь и разогрело мозг. Таких слов ни в английском, ни в русском языке нет; может быть и есть.  Но госпожа их не слышала, и не знала.
Как можно отблагодарить человека за  подаренную тебе молодость. Так может сделать только один бог, а тут всё сделано руками человека.  Милого ей человека.  Чем с ней расплатиться, будь она не капиталист.  Она бы придумала слова не связанные с деньгами. А она же капиталист, она миллионерша. А хватит ли ей столько капиталу, чтобы расплатиться с Татьяной. А она даже ни разу и не намекнула о деньгах для себя; всё хлопочет, как бы помочь людям. Это же о ней писал поэт слова, которые она не могла запомнить досконально. Но главное осталось  в голове: «Умом Россию не понять… в Россию можно только верить». Вот она, истинно - русская женщина, для меня такая непонятная.  И ей так хочется верить.  И верить безгранично и вечно! А, всё-таки я с ней рассчитаюсь щедро и достойно, всем, что только у меня останется.
           - Так, и что же мы с вами придумаем, - обратилась Таня к госпоже.
           - А, что тут много придумывать. Приедут гости, встретим, угостим, что спросят - ответим. Что попросят – дадим.
           - Мне Василий, как-то говорил, что Владимир Васильевич, намерен приехать к нам с богатыми людьми. Говорил, что с инвестиционными проектами собираются. Точно не знаем, но намерение такое они имеют.
             - Я сразу заметила, ещё при приезде, что на встрече не было ни одного бизнесмена, владельца, фермера, и в разговоре с Симоном я ему обмолвилась об этом.
            - Ладно, оставайся со своими  орлами.  Я к отцу схожу, посоветуюсь. Вечером должны приехать Василий и Виктор. Завтра соберу другую компанию,
тогда точнее всё обсудим.
К вечеру погода разыгралась и заходящее солнце светило так ярко, что вся трава и горы светились, как зеркальные.
   Бригадир нашёл своих трактористов в компании Мерлин. Он объяснил им, что завтра нужно ехать сдвигать солому.  А потом и пахать зябь. Ребята пообещались выполнить его указание и потому решили пьянку остановить, и ушли ночевать домой. А весь сентябрь ребята не сходили с тракторов: двигали копны соломы и потом очищенное поле пахали. Пахали до самых снегов, а потом вернулись и их направили на ферму по уходу за скотом. Они работали бы также как и прежде.  Но судьба изменила прежний ритм жизни, но это будет позднее.
                Девятнадцатый урок
                ----------------------------
Сегодня прилетает английская делегация в количестве десяти человек, во главе с Владимиром Васильевичем. Татьяна собрала своих ближних друзей и близких знакомых, и родственников. Все собрались возле вертолётной площадки и вели неспешные разговоры, в ожидании гостей. Остались в доме только Илья Николаевич и Марина с ребятишками. Марина осматривала столы, стараясь увидеть, что ещё не сделано. Но замечаний не находила и просто ходила по комнатам и иногда выходила в ограду. Вдруг над селом появился голубой вертолёт. Сделал круг, произвёл несколько качаний корпусом, и стал приземляться в ограду к Виктору на посадочную площадку.
 Когда двигатель умолк и открылась кабина вертолёта, Таня вышла вперёд, пошла на встречу гостям. Лётчик Мартин вышел первым и обнялся с Татьяной,  которую он считал своим товарищем. Он виделся с ней уже второй раз. Он стал знакомить Татьяну и её товарищей с приехавшими гостями. Татьяна жала гостям руки и с радостной улыбкой говорила с ними на английском языке. Она внимательно вглядывалась в лица приезжих и как фотограф запоминала их лица, и их профессии.
Вот стройный и русый  внук Ильи Николаевича Владимир, она ещё раз окинула его внимательным взглядом и сравнила с дедом. Его манера при разговоре смотреть в глаза и не моргать, была присуща деду.
Вторым подошёл рыжеволосый парень в шляпе, ростом ниже Тани, но коренастее, с пружинистой походкой.
 Третий подошёл тоже молодой парень с чёрной шевелюрой, тоже в шляпе – Норманн.
  Четвёртой вышла и познакомилась красивая девушка лет двадцати четырёх, со светлыми волосами, в модной широкополой шляпе – Руфь Морз.
   Пятой подошла молодая девушка двадцати пяти лет, тоже русая  с пышной причёской кудрявых волос – Мисс Роз Мейли.
   Шестой подошла её мать.  Женщина средних лет Леди Роз, волосы были выкрашены в ореховый цвет, с белой прядью у правого виска.
   Седьмым подошёл знакомиться мужчина неопределённого возраста, коренастый, черноволосый – Чарльз Бетлер, кроме своего имени он дополнил. Что он приходится дядей Руфи.
    Восьмой был мужчина сухощавый и высокий мужчина лет сорока – Хилтон.
    Девятой знакомилась красивая на вид и стройная походкой, в кричащей модной одежде  миссис Бедуин.
И последним, десятым по порядку. С радостной улыбкой знакомого человека подбежал к Тане и стал её целовать мужчина средних лет – Симон. Что приезжал сюда первый раз во главе туристической делегации. Когда Таня повернулась. Чтобы сопровождать гостей до дома, она заметила как Василий, стоя за её спиной, записывал имена гостей себе в блокнот. Таня, хоть и надеялась на свою память, но сразу почувствовала глубокую благодарность ему за такую предусмотрительность. А дальше гостей встречали её люди, знакомились и представлялись. Она заметила, как активно разговаривал Николай Семенович с Владимиром Васильевичем, который потом сблизился с отцом и дедом и последовали в дом.
   Марина с улыбкой на лице встречала гостей у порога и, здороваясь с каждым за руку, усаживала за столы.
   Встреча пошла своим чередом. Некоторые задавали вопросы, и Таня их переводила и, получив ответ, говорила гостю эти ответы.
А когда все были, изрядно выпивши, Симон поднялся и спросил Татьяну:
             - Спасибо вам, Татьяна Игоревна, за такой приём. Но мне очень захотелось узнать.  А где и в каком состоянии находится  инвалидка госпожа Мерлин? Она, что в больнице или куда её увезли, на природу, или где она?
Мерлин смущённо покраснела, опустила голову и ждала, что на это ответит Татьяна.  А Татьяна поднялась со своего места, вышла из-за стола, подошла к Мерлин. взяла её за руку и потянула за руку из-за стола. Госпожа поднялась, вышла и последовала за Таней. Таня провела госпожу на средину зала и ответила:
        - Нет теперь инвалидки госпожи Мерлин. есть теперь милая дама Мерлин. в полной исправности и во всей её пышной красоте.
    Симон, не мог этому поверить. Он встал и вышел к Мерлин. потрогал её голову, погладил по плечам и по рукам. Присмотрелся внимательно в глаза и только потом воскликнул:
        - Это невероятно!  Это восхитительно! Это диво невообразимое! Неужто,  и  правда, это вы госпожа миллионерша?
       - Да, это я  Мерлин, и такое чудо совершила со мной моя спасительница социальный работник здешнего села, вот эта Татьяна Игоревна. У нас есть и ещё одно чудо? Ещё один секрет, но это пока останется у нас в секрете, если кто останется здесь жить, узнает позднее.   Она не пряча улыбки, поклонилась своим соотечественникам, прошла на своё место, но не села, а продолжила, - а относительного ваших планов об инвестициях, я рекламировать не буду, тут есть хозяин этой территории, глава района Николай Семёнович. Он вам пояснит лучше меня. Тут только могу добавить, что предпринимательства здесь нет, инвестиционных вкладов тоже нет ни одного. Поэтому вам некому составлять конкуренцию. Поэтому, считаю, что это место самое благоприятное для внедрения инвестиционных вкладов. А самым удачным центром вращения всех ваших задумок является Татьяна Игоревна. В содействии и я не откажусь.
После Мерлин выступил Николай Семёнович. Его речь была долгой, аргументированной и всем понятной. Он говорил и смотрел на Таню, которая переводила его слова. Между словами промелькнуло сожаление, -« Как жаль, что я не знаю английский язык. Вот теперь бы мог свободно говорить без переводчика. Не станешь же с собой возить Татьяну, если придётся с кем из них встретиться. Придётся находить время и учить английский язык. Пусть хоть чтоб разговаривать и понимать их речь. А дальше видно бы было. вот какая умница Татьяна! И, что ей так во всём везёт? За что не возьмётся всё у неё получается. Ладно, это позднее. А сейчас как ни можно надо стараться понятнее говорить, чтобы привлечь этих богатеев на свою сторону, в свой район. Ну а где же иначе денег-то брать?» 
     Взяв список гостей и их специальности у Василия, Татьяна  положила пере ним на стол. Тот на секунду перевёл дух, пробежал написанное, и продолжил вновь свою речь с начала. Но теперь говорил конкретно и обоснованно. Большая перспектива просматривается не только в развитии туризма и открытия дома модной одежды, но и, самое важное есть развития производств. В районе замерло строительство и жилья и производственных объектов. В загоне племенное дело в животноводстве, а здесь есть все условия для его развития. Нет только средств и значимых личностей. Я все силы отдам тому, кто примет участие в инвестициях. А вот только сомнения есть у меня: где же вас Таня размещать станет?
            - Я могу разместить ещё десять человек.   Кто желает можно сейчас разместиться у меня пять человек и у Марины пять, вот и всё. Но у меня свободные дома ещё у моих пациенток у Василисы и у Фёклы. Им скучно одним, они с удовольствием примут к себе на квартиру, и будут жить там бесплатно, - Таня говорила сначала на английском языке, а потом переводила на русский. По лицам гостей было видно, что они очень довольны приёмом и словами главы района и Татьяны. Но только не могли понять, как это можно жить на квартире бесплатно. В Англии этого не принято. Там закон, что за всё нужно платить. Всё-таки  интересен русский человек; и бедный и щедрый. А не поэтому ли русские такие бедные. Раздают всё,  за  «здорово живёшь».  А сами ходят с голой «задницей». У кого-то в мире это вызывает сожаление и сочувствие, а у кого-то насмешку.
«Вечер встречи прошёл на высоком политическом уровне», - как выражался, в таких случаях, Григорий.  Англичане остались ночевать в доме Татьяны, а приглашённые пошли к своим машинам. Николай Семёнович вёл под руку Григория и,  усердно ему доказывал:
         - Это дело новое. Я сам в этих делах не понимаю толком ничего. Так имею общие представления и не больше. Так, что тебе надо собрать свой актив. Пригласить Хабарова с его специалистами и обсудить как надо. Соглашайтесь на любые условия, сейчас во всей стране такая политика идёт. И нам не следует быть сзади всех.  Бестолковому поросёнку всегда «титька» возле задницы достаётся.  А если не прозеваете свою удачу, то на вашем примере многие учиться будут. И завидовать станут. А вы, вот, что. Когда между собой оговорите все вопросы, и пойдёте к ним на встречу, позвоните мне. Я приеду. Очень мне интересно поучаствовать в этих первых соглашениях.
          - Хорошо, Николай Семёнович, я это сделаю. Только где бы мне инструкцию или какое постановление почитать, что там, и как.
           - Я даю согласие.  Это первое постановление. Второе у вас с Хабаровым вот тут записано, – он постучал Григория по лбу и усмехнулся. Потом посмотрел вокруг, и в машине, шофёра не оказалось. Ни к кому, не обращаясь, спросил:
       - А где это Роман мой?
Григорий ответил:
       - Он что-то старательно крутился вокруг одной англичанки, модная такая дивчина.  Сейчас схожу, посмотрю. Если найду, то приведу.
         - Но и кобель, мой Ромка, женить надо. Сколько можно бегать.
Григорий  доложил начальнику, что он  искал Ромку везде.  Но не нашёл нигде.
Хотя так доложить его просил Ромка. Чтобы остаться тут и провести ночь с этой сногсшибательной девицей. Николай Семёнович этому не огорчился и уехал сам домой. А в полдень ему Григорий позвонил, что наши все согласны вести переговоры с англичанами и встреча будет проходить в здании конторы колхоза, в кабинете Хабарова.
На встрече все повторили вчерашние речи и выразили благодарность той и другой стороны за взаимопонимание и поддержку. Но когда дело коснулось составления договоров. То англичане выказали своё несогласие, заявив, что сначала надо посмотреть все объекты и производство на месте. Поехали по производственным объектам.  И вернулись поздно вечером. На очередном совещании англичане выразили своё полное несогласие  по инвестированию средств в это производство. Причину выставляли, такую; производственные помещения на фермах были старого образца, где невозможно развернуть передовое производство. Коров нужно пустить на беспривязное содержание, доить в доильном зале, перед дойкой коров надо пропустить через душевую установку и через сушильный цех. Нужно установить охладители молока и отдельную лабораторию, и ветеринарный участок. Это всё требует объёма помещений. Нужно новое помещение и новое оборудование. Отдельно нужно строить кормоцех для приготовления  сбалансированных кормов.  Если этого не будет, то ждать полной отдачи  нет смысла. Можно и старое помещение использовать, но отдачи мы не получим и затраты труда и корма себя не оправдают.
Разговор зашёл в тупик. Выручила Руфь Морз:
         - Если мисс Роз Мейли не устраивает помещение, то я могу предложить свои услуги. Практически можно построить все помещения за лето будущего года.  В эту  зиму начать заготовку и завоз строительного материала на место будущей стройки. А с весны начать строительство. Посмотрим ваши объёмы, наберём рабочих и приступим к работе в настоящее время.
          - Я встречался с Яковом Тимофеевичем, хороший специалист. Я видел тут его работу. Он наберёт рабочих и приступит к заготовке строительных материалов, - добавил  её дядя Чарльз Бетлер.
          - И, что ответит Яков на это предложение? –  спросил  Хабаров.
           - Мои ребята скучают по большому делу, одни ремонтируют в школе ограду, а кавказцы  на почте крышу перекрывают. Мне нужен объём строительных работ, я наберу рабочих, а вы будете им платить.
    Выступил Артур:
               - Наша корпорация специализируется на переработке молока, у неё большие связи и обязательства перед потребителями. Мне там не оказалось достойного места. Мне отец выдал деньги и отпустил на все четыре стороны, как говорят в этих случаях русские люди. И вот я приехал сюда с товарищами, чтобы найти тут себе подходящее и прибыльное дело. Вы хорошо знаете, что к вам привозят молоко на продажу из-под Москвы, из Ижевска. Цены высокие. Люди ропщут; как это так, что молоко производят на месте и сдают заготовителям по семь, восемь рублей за литр, а покупают в магазине в пять, десять раз дороже. Если вы согласитесь и доверите мне эту работу, могу гарантировать, что продажная цена будет снижена в два раза для края, и в пять раз для района. Я буду перерабатывать молоко, и реализовать сам, в своих магазинах и своими продавцами. Объёмы реализации я буду согласовывать с местной властью, а излишки буду отвозить на своё усмотрение.
    Потом слова взял его товарищ Норманн:
            - Я, так же как и Артур был отправлен родителями к вам, мне дали денег и я специалист по переработке мяса и реализации различных видов мясной продукции.  Сразу могу заверить.  Что мы не будем злоупотреблять добавками. Я могу выпускать десять видов колбас и ряд видов фарша, умею делать пельмени. На этих видах работ я знаю, какое нужно современное оборудование и станки. На всех операциях я работал сам. Я слышал, что у вас есть свой колбасный цех, и там работают своего дела специалисты и толковый мастер колбасного цеха. У него высшее техническое образование. Я думаю, мы с ним найдём общий язык и взаимопонимание.  Реализацию продукции, и её цену буду согласовывать с районной властью в пределах района, а дальше, за пределами района, какая цена сложится на рынке.
   Татьяна едва успевала переводить речи гостей, При этом она держала перед собой диктофон и записывала на аппарат высказывания гостей.
     - Я хотел бы  услышать мнение властей относительно моего предложения по организации туризма. Если здесь наберётся много работы местным властям, то, что об этом скажет глава района? – спросил Симон.
     - Все идеи хорошие и перспективные – начал говорить Хабаров, стараясь удержать перед собой общую картину, нарисованную инвесторами, - получается, что всё, что мы имеем, им не подходит. Они хотят всё начать с нуля, а мы тогда при чём останемся? Мы уже не хозяева окажемся? Я даже не знаю, как к этому отнестись. Говорите Николай Семёнович вы.
       - Ты, что? Будто и испугался такому размаху. Ты менял систему севооборота в полеводстве, строил целый посёлок и многое чего, я радовался твоему размаху. А теперь, что же это такое?  Ладно, я с вами ещё поговорю.  А что сказать о планах наших гостей?  То я полностью их поддерживаю и одобряю, и всячески буду им помогать. Государство становится именно на такой путь развития АПК. И в частности в отрасли животноводства держит такое направление. Оказывается, гости отлично это понимают, а мы на местах не можем понять государственной политики. А относительно, быть хозяином или не быть на данном участке, зависит не от желания, а от наличия капитала. Как тут в вашем селе говорят, - « Деньги есть - Игнат Петрович, денег нет, ты не хороший человек».  Нам надо удержаться на нашей земле.  Удержать людей любыми средствами.  И главное средство – платить им достойную зарплату. Содержать на современном  уровне всю «социалку» на селе. И в этой ситуации найти своё место, и не остаться за бортом такой перестройки. Договоримся так; пока гости готовят сметы, и чертят общую картину всех объектов, и производят согласования с различными организациями, А строители пусть немедленно приступают к заготовке бутового камня. Это самый дешёвый строительный материал в вашем селе, и свозят его к местам будущих строек. Относительно туризма  могу рекомендовать, что это дело надо решать у нас в райцентре, с отделом культуры района. Завтра встретимся у меня в кабинете, там обо всём и договоримся. Но самое интересное и очень щекотливое дело связано с организацией дома модной одежды. Это мы устроим. У меня на заметке имеется свободное помещение, на базе Быткомбината, вот там и расположим этот дом. Но мне тут кажется,  что мы с начала свадьбу сыграем. Ваша миссис Бедуин сильно приворожила с первой встречи моего личного шофёра Романа. Давайте посодействуем и ускорим их свадьбу. Это ускорит осуществлению её плана об открытии дома модной одежды.   Я вижу, что среди вас есть очень молодые девушки. Конечно, пока рано об этом говорить.  Но у нас тоже имеются хорошие и сильные, сибирские парни. Я бы с радостью был бы у вас тамадой на свадьбах, - он засмеялся, а когда Таня перевела его речь, то заулыбались и гости, обратив внимание на молодёжь, на Руфь и на Роз. Толи Николай Семёнович был от природы ясновидящим, толи тонким политиком. Он, конечно, забыл свои слова, но их запомнили девушки.
    На кануне нового года Татьяна оповещала своих родных о важном событии. Сейчас она разговаривала с отцом:
       - Папа, у меня новость. Хочу с вами посоветоваться. Личный шофёр главы района Роман женится и приглашает нас на свадьбу. Что делать?
          - Это замечательное мероприятие, тем более,  что на новый год. Всё равно придётся отмечать, гулять  где-то надо.
          - Новый год мы и дома бы отметили, а тут свадьба, - дополнила Таня, потом продолжила, - да я вот думаю: что же им на свадьбу положить?
          - Может кого из живности, на обзаведения хозяйства.
         - Пап, он живёт в общежитии, у него и хозяйства никакого нет. Да и невеста у него модистка, какие ей там поросята и утята.
          - Тогда и не знаю, что посоветовать. Ты позвони всем нашим. Давайте, сложимся, и купим, что ни будь серьёзное. Думай сама.
           -  Можно бы и дом купить.  Да там близко к центру нет подходящих домов.  А вот возле меня сидит госпожа Мерлин, советует купить им легковую автомашину. Что ей ответить?
         - Нам с миллионершей не угнаться. Ну, мы там по одной тысяче рублей положим. А на машину надо тысяч по десять  с человека положить. Они же современные машины дорого ведь стоят.
       - Да, вот Мерлин снова перебивает: говорит, кладите по тысячи рублей с человека. Остальные деньги она доложит. 
        -  Я согласен. Но тогда она и пусть,  от нашей компании, и вручит.
        - Папа, она слышала твои слова и кивает головой, согласная. Ну, пока, буду остальным звонить.
        - Подожди, Таня,  вот Ирина Васильевна интересуется, как себя чувствует госпожа? Как здоровье?  Как самочувствие?
        - После первого месяца аппетит пропадал.  То не хочу, то не нравится, от того тошнит, всё пищу перебирала. А сейчас будто всё вошло в норму. Кушает всё, что ни поставлю. А сейчас всё ладони держит на животе: слушает, как в животе кто-то шевелится. Радуется и весёлая постоянно.
       - Передай ей, что мы за неё рады. Давно не виделись, в гости бы пришли.
      - Выберем время, придём. А вообще на свадьбе встретимся, тут уж не долго.
      - Ладно, обзванивай других, до свиданья.
      - До свиданья, - ответила Таня и положила трубку. А потом стала звонить остальным родственникам.  Со всеми переговорила. Все согласились быть на свадьбе. А на следующий день принесли деньги в дом Татьяне и вручили госпоже. Сумма составила треть стоимости машины, остальную сумму Мерлин вложила сама, и всеми попросили Виктора и Григория съездить в город и купить машину. Те согласились и на следующий день пригнали белую Волгу, которую Мерлин и вручила молодожёнам при поездке в ЗАГС. Все гости, и хозяева были очень довольны подарком, а многие завидовали Роману. Свадебное застолье проводили в районной столовой. Владимир Васильевич сидел в кругу своих родственников и рассказывал о своём впечатлении от этой свадьбы. Когда многие разговоры стали стихать, Василий спросил Таню:
        - А, что же не видно любовников Мерлин, Ивана и Володю?
Таня посмотрела в сторону госпожи, не смотрит ли она в их сторону, ответила:
         - Ей сейчас не до любовников. У неё хорошо обозначилась беременность. Она сильно себя бережёт. А парням она купила по новому трактору К-700, и они сейчас возят лес из горного леспромхоза. Яков Тимофеевич организовал изготовление срубов из круглых брёвен. Он привёз деревообрабатывающий станок и протачивает брёвна под один размер. А плотники рубят срубы. Очень красивые получаются срубы.  А парни делают ежедневно по рейсу, без выходных и праздников. Какая им свадьба сейчас?  Чарльз Бетлер тоже на площадке находится постоянно, принимает срубы и оплачивает работу. А срубы отпускает мисс Роз Мейли на животноводческий комплекс, для бытовых помещений. С наступлением тепла будут их ставить на мох. Там всё спланировано, и кавказцы завозят бут для животноводческих помещений. Там многое что надо, я и не знаю сколько чего.
          Свадьба прошла шумная и весёлая. Когда Мерлин стала выходить на улицу, чтобы ехать с Таней домой, к ней подошёл Роман, взял на руки и отнёс в Волгу, где сидела его невеста, и отвёз её домой к Тане, которая ехала вслед за ними.

                Двадцатый урок
                -----------------------
Этот год был богатый и шумный на роды. Конечно, сильно бы не обратили бы внимание на это редкое для села явление. Но много хлопот досталось правлению колхоза. И особенно зоотехнику и бригадиру: надо было срочно найти, обучить и заменить десять доярок. А после первомайских праздников, и после дня Победы в роддом отвезли Мерлин. Егор Михайлович ежедневно посещал её и беспокоился. Беспокоилась и Анна Ильинична, но она сама была на последних днях беременности. Они лежали в одной с ней палате, и наблюдала за её поведением. А за ней самой также внимательно следили  и врач гинеколог? и фельдшера? и санитарки. Все знали ещё с ноября месяца после проверки на УЗИ, что у Анны Ильиничны ожидается двойня.  А у госпожи Мерлин  тройня. Ещё в то время ей предлагали прервать беременность, потому, что в таком возрасте родить это – подвиг. А она шла на героический поступок: заявила: - « Пусть родятся все три ребёнка. Если и даже со мной что случится, то хоть детей спасите. Это моя память на этом белом свете».
     Утром рожала Анна Ильинична: всё прошло отлично и родились две девочки. Егор Михайлович переживал и сидел в приёмной, как и все отцы. Когда боли утихли, и Анна попросила показать ей её девочек.  Она обняла их, и слёзы радости выступили у неё на лице. Одна санитарка шутки ради спросила:
       - Анна Ильинична, как это вам удалось родить двойню? Ведь уж в годах, и опытная вы врач, можно бы и поостеречься. Как  это вы оплошали?
         - Не сдержалась. Эх, думаю, будь, что будет.  Да мой Михайлович-то, что надумал. На дежурстве был, а ждал когда я приду домой, как увидел свет в окне и бегом в дом.  Да не зашёл в дом через дверь.  А как при первом свидании залез через окно. Это когда я первый раз мамой стала. И этот раз такая радость на душу пришла и я себя не чувствовала и так в азарт вошла, что и  о чём другом и думать  забыла. Вспомнила молодость и большую любовь.  Как это здорово, всё-таки, оказаться в крепких объятиях милого тебе человека. Вырастут и девочки, дал бы бог здоровья маме и папе, и бабушке с дедушкой.
          - Это, что же означает; если  вздумаешь двойню родить, то пусть муж через окно к тебе в спальню запрыгивает, - стараясь придать голосу шутейный оттенок, и засмеявшись, повторила вопрос санитарка. Женщины засмеялись, а санитарка не унималась:
         - А вот УЗИ показал, что у миллионерши тройня ожидается.  Так тут как, что  в трубу мужику надо пролазить?  Женщины засмеялись ещё громче.
       - В трубу, в трубу, а куда ж ещё больше, все они туда норовят попасть, - отозвалась её подруга, и добавила, - на том и жизнь состоит.
В дверь палаты постучали, и заглянула врач гинеколог. Осмотрела улыбающихся женщин, тоже улыбнулась. На душе у всех потеплело; это же приятно когда и начальство и подчинённые в настроении. Но впереди предстоят ещё одни роды, и это первые в их жизни. Врач успела вызвать из краевой больницы гинеколога для консультации и теперь приказала:
        - Девочки, все по местам, готовьте миллионершу.
Женщины вмиг  стали серьёзными, и последовали за своим шефом.
Санитарка успела позвонить Тане домой и сообщила, что её подопечную готовят к родам. Таня тут же позвонила Виктору с Мариной, потом отцу с мачехой. Подумала, подумала, кого ещё пригласить и решила позвонить Руфи, та сама согласилась приехать, да с собой прихватила всю английскую компанию.
    Первой родилась девочка, а потом более двух часов мучений появилась вторая. А далеко за полночь появился мальчик, но он отнял все силы у матери, и та лежала в беспамятстве. И долго ещё врачам пришлось повозиться, когда Мерлин открыла глаза, поводила по сторонам и тихо произнесла:
         - Таня…
         - Она здесь в коридоре. А вообще там много к тебе наехало народу. Вон сколько машин под окном стоят.
Мерлин глубоко вздохнула, закрыла глаза, и опять вошла в забытье. Пришла в себя, когда была уже в палате в окружении врачей и обслуги. Она сразу увидела не лица окруживших её женщин, а их страхом и ужасом наполненные глаза. Сил не было даже улыбнуться, не только сказать слово, и потому она только дважды моргнула, и закрыла ресницы. Маленькая слезинка, как роса на листочке блеснула у переносицы. Она уснула. И не чувствовала и не слышала, что с ней делали врачи и фельдшерица с санитаркой. А за окном раздался громкий торжественный многоголосый крик:
          - Ура! Ура, Мерлин!  Ура, трижды Герою Мерлин!
Разбуженная с соседнего двора собачка, несколько раз гавкнула и затихла. Но проснулся в другом дворе петух.  Похлопал крыльями и трижды прокукарекал.  Его радостную побудку подхватили соседние друзья, и понеслось по селу громкое победное пение, торжественный гимн новому дню, новым младенцам, героине. Полная луна скатывалась к горизонту, а яркие и сильные лучи утренней зори  светились из-за горизонта, извещая мир рождением нового дня, новых младенцев, которые будут определять качество наступающей жизни.
     Врач краевой больницы, перед отправкой в город, посоветовала:
             - Обратите большое внимание на мальчика Мерлин. Трудно сейчас установить диагноз, но у него не всё в порядке с сердцем. Как бы не сердечная недостаточность, или ещё, что серьёзнее.
      Врач уехала, а её опасение осталось. И это предупреждение сидело занозой в душе Мерлин и не выходило, даже в то время как собрались все дома у Тани, отметить рождение тройни, через месяц после выписки из больницы.
Посевная кампания прошла, и наступило затишье, теперь механизаторы работали по восемь часов, и не нужно было оставаться работать до темноты. Давали выходные по воскресеньям и короткий день по субботам. И Таня собрала крестины. Крёстной матерью одной девочке Лизавете стала Руфь, второй девочке Екатерине стала мисс Роз, а у мальчика  Владислава стала Таня.
Мерлин с детьми находилась в компании первый час.  А потом, когда гости выпили, громко заговорили и запели, то Марину и Мерлин  с детьми Виктор отвёз к себе домой. Дети не могли спокойно себя вести или спать при таком шуме.
Гостей, которых звали на крестины, находились в дому. А не званные гости расположились в саду. Таких гостей было больше.  Особенно много пришли вечером. « Шли попутно, ну и зашли».
       - Яков Тимофеевич, ребята звонят, привезли лиственный лес, куда сгружать.
        - Скажи им, сейчас приду, тот лес сгружать надо отдельно, его на плахи надо распустить, полы слать, иду, - ответил Яков Татьяне.
 Яков вышел из-за стола и ушёл на территорию столярного цеха. Два новых К-700 стояли рядом с прицепами-роспусками, гружёные лиственными  брёвнами. У Якова на душе сразу потеплело и стало ещё радостнее, настроение прибавилось.   «Вот уж молодцы, так молодцы ребята», - подумал он и, подойдя к ребятам, поздоровался с каждым за руку, поблагодарил:
        - Спасибо, ребята, молодцы! Нам сейчас этого и надо было. Надо полы настилать.  Как раз такой лес и требуется. Как вам удалось его достать, его редко кому выписывают?
        - Нам Руфь дала премиальные за перевыполнения плана, так мы эти деньги кинули на лапу одному чину, - отозвался Иван.
       - Куда лес-то класть? – спросил Володя.
       - Повезём на пилораму, на плахи распиливать будем, - ответил Яков и полез в кабину одного трактора и вскоре они уехали.
После разгрузки Яков привёл ребят в компанию к Татьяне. Они сели в саду в кругу незваных гостей. Их обслуживала Галина, одна из уборщиц школы, а остальные её подруги были в дому.
       - Я вам, мужики, салатов всяких там делать не буду, вот вам на первое котлеты холодные.  На второе - яичница с колбасой, а на третье банку солёных огурцов. 
        - А на четвёртое что будет? – спросил Филя.
        - Пока два ящика водки.  А потом видно будет. Шампанского и коньяка не досталось вам.
         - Да мы эти саки пить не стали бы, вот водка это хорошо.  И лучшего ничего не надо. Ванька, а ну-ка покажи как из горла, -  попросил Костя.
         - Это можно, что тут мудрёного? – отозвался Иван и протянул руку, чтобы взять бутылку со стола, но его остановил крик Татьяны:
         - Яков, веди сюда трактористов, их Бетлер зовёт, и Руфь спрашивала.
Яков развёл руки и поклонился мужикам, вроде извиняясь, и увёл трактористов в дом.         
 Яков вошёл в дом, за ним следом шли Иван и Володя. Они сильно выделялись среди гостей и по сравнению с Яковом. Все были умытые, чисто выбритые, причёсанные и в выглаженных костюмах и рубашках. А ребята, хоть и умылись, но побриться не успели. Рабочую одежду сменили, но то была одежда сельского парня; не выглажена и не подогнана к костюмам. Русые пышные волосы они  пригладили влажными пальцами. Они смущённо стояли и не знали, что делать с руками, куда их девать. Иван хотел уже вернуться в сад к своим  знакомым.  Но Руфь, подбирая русские слова, пригласила:
        - Мистер Иван, и мистер Володя, проходите и садитесь рядом с дядей Чарльзом, вот сюда.
   Бетлер отодвинулся немного, давая место парням, указал рукой, произнёс:
           - Пожалуйста, садитесь.
    Стараясь, как бы кого не задеть, парни прошли и сели рядом с Чарльзом. Яков сел на своё место. Таня подошла к Руфи и пошептала ей на ухо на английском языке. Та смущённо пожала плечами. Потом кивнула головой в знак согласия и стала смотреть на парней и на Татьяну, которая произнесла:
           - Иван, извини нас, не подумай, что плохого мы желаем или смеяться будем, нет, но некоторые слышали, что ты выливаешь бутылку водки в рот. И выпиваешь без остановки.  Если не обидишься,  то покажи.
          - Какая обида, я всегда готов, что тут такого? – отозвался Иван. Таня подала ему бутылку. Он взял её одной рукой, наставил край крышечки на зуб, дёрнул бутылку вниз, крышечка соскочила и упала на пол. Иван поднял бутылку на уровень рта и стал выливать водку в рот. Потом выдохнул шумно воздух.  Вздохнул и посмотрел на бутылку, вроде всё ли выпил, и поставил порожнюю бутылку на стол, отёр тыльной стороной ладони губы и присмотрелся, что бы закусить.   И пока все гости громко хлопали в ладоши и произносили похвальные слова, Иван стал кушать. Потом все стали наливать стопки, Володя налил стакан, и все стали стукаться, и желать друг другу и детям Мерлин, здоровья.
 Иван внимательно всматривался в лицо Руфи, не мог найти ответ на свой же вопрос, - «То ли, что получится? Или это пустая затея? Куда мне до неё? Хотя она сама вон нет, нет, да посмотрит мне в лицо.  И улыбнётся тихо и скромно. Так пока на него никто и ни разу не смотрел. И ни от чьей улыбки ему не становилось так тепло и радостно на сердце. Возможно, она просто так, для забавы? А может быть? Чем чёрт не шутит? А, что ж всё-таки делать? Надо бы сойтись с ней поближе. А как это делать?»  Иван нечаянно, под действием своих желаний, моргнул ей в глаза. И замер, Руфь тоже моргнула. Господи, помоги, господи, надоумь ей, что я, её люблю, и так люблю, что и слов я пока таких не знаю, какими бы можно ей их высказать. А, что встать и подойти к ней и начать показывать пальцами как она мне нравиться? Или как?»
Мужчины не знают как. А женщины всё знают!
    Руфь ещё раз моргнула и стала выходить из-за стола. Она не стала задавать себе десятки вопросов и не стала бога просить. А прошла по залу и вышла из дома. Солнце только скрылось за горизонтом. А полная луна уже вышла из-за горы и светило на село в полную свою серебряную силу. Конечно, луна не в силах соперничать с солнцем.  Но вместе они, дополняя друг друга, создавали чарующую красоту  летнего вечера.
Иван вышел следом, увидел у калитки Руфь и хотел воскликнуть о произведенном на него впечатлении красотой вечера, но Руфь подняла правую руку и указала в заросли соседней «забоки». А там, о, Господи, что творится! Там во всю свою мощь пел соловей. Так могут петь только влюблённые сердца. Иван подошёл ближе, выставил перед лицом Руфь ладонь, а потом и большой палец. Руфь согласно покачала головой и прижала свои ладони к своей груди и ещё внимательнее стала прислушиваться к такому волшебному пению. Они стояли и слушали соловья.  Но в голове были мысли и другие кроме песни. Их души пели также самозабвенно и очаровательно, и так захватывали их ум, что непонятно было где начало и где этому будет конец.  И нужен ли кому этот конец? Или пусть эта песня этих двух молодых сердец будет бесконечной. О, Господи, бывают ли у тебя бесконечные песни влюблённых? Или такие песни существуют только в лирике поэтов. Эх, и несчастные же люди эти поэты: воспевают то, чего сами не имеют. Господи, что ж это такое? Все знаем, что тот, кто производит и воспевает зло, то зло и получит. А почему же поэт, воспевающий добро и красоту,  этого лишён! Жизнь ты наша непонятная.  Мир ты наш противоречивый! 
       - Руфь, скажите, у вас есть жених? – спросил дрожащим голосом Иван.
       - Был там, дома, сюда не поехал. У него там своё дело имеется.
       - А вы имеете невесту, вы уже взрослый парень?
       - Дружил с одной. Да разошлись, ей не нравится, что от меня топливом пахнет. А я больше ничего не умею делать, кроме как на тракторе работать. Вот спасибо госпоже купила нам с Володей по трактору. Приятно и выгодно работать на новом тракторе.
      - А как вы успеваете в сутки делать по одному рейсу с лесом? Вы когда спите, отдыхаете, с девушками встречаетесь, дома, что делать успеваете?
      - Этого делать нет времени. Я сплю, когда Володя заправляет трактора, проверяет прицепы, готовит сумки с продуктами. А он спит, когда я оформляю в леспромхозе документы на лес. А если погода сухая, и никаких задержек нет в лесу и в дороге, то остаётся на сон часа три, четыре дома.
     - Но, ведь этого не может быть, человек не может такое вынести.
Ивану не хотелось такие разговоры вести.  Он хотел бы о любви с ней говорить. Ему хотелось ближе к ней приблизиться, но не знал как. А девушки умнее и они знают как!
       - Ну, мы же справляемся. Пока, дал бог, всё в норме. Бывают аварии, конечно, в дороге или там в лесу. Трудно, конечно, но ведь дело не ждёт. Хотите - верьте, хотите - нет, что мне ещё можно сказать, как вас убедить, чтоб вы поверили? Я приглашаю вас с собой, поедемте со мной, там всё увидите и почувствуете на себе, что значит труд тракториста. Мы с Володей были учениками у старого тракториста Шлыкова Василия, так он нас научил делать в лес по рейсу ежесуточно.
        - Это очень мне интересно.  Я согласна съездить в лес. Вы, в какое время утром, завтра выезжаете, чтоб я успела собраться?
        - Утром, завтра мы должны быть в конторе леспромхоза.  А выезжать нам нужно уже через час. Пока заправим трактора, да переоденемся, сумки соберём, и время подойдёт ехать. Так, что мне уже пора.
        - Пошлите, я доложу дяде Чарльзу, что еду с вами и поедем, - она взяла Ивана за руку и пошла в дом, где пьяные гости клевали носами за столами. Другие свалились на пол и спали. Наиболее сильные мужики разошлись по домам. Гости в саду были сильнее всех: остались и пили, плясали и пели. Разговаривали: что государство у нас неправильно устроено, что русских задушили евреи, а правительство занято пустыми разговорами, и делает вид, что работает, и дало селянам свободу, и самоуправление для того, чтобы не вмешиваться в их дела, так ведь легче жить и управлять государством. Ничего не планируй.  Ничего не проверяй, ни кого, ни за что не спрашивай: а денежки-то получают. А за что? За то, что консультируют. А какой дурак к ним пойдёт консультироваться? Много было ещё в компании разных неблаговидных разговоров. А что с пьяных спросишь?   
       - Дядя Чарльз, я поеду с Иваном в лес на тракторе. Посмотрю природу, какая она там, далеко в горах.
 Пьяный дядя смотрел на племянницу и никак не мог взять в толк: а зачем ей куда-то ехать, да ещё и на тракторе. Но когда увидел, что Руфь держит Ивана за руку, заулыбался и махнул рукой, и опустил голову на сложенные друг на друга ладони. Обрадованная, как ребёнок, Руфь стала спешно дёргать Ивана за руку, тормоша его поторопиться  выйти  из дома.
    Владимир уже ходил кругом по-за тракторами: готовил их к поездке. И был так сильно удивлён, когда к нему подошли Руфь и Иван. Он только и произнёс:
           - Всё готово, поехали.
Но когда он увидел, что Иван взял Руфь за талию и поднял её как игрушку перед собой, и поставил на верхнюю ступеньку лестницы, а Руфь прошла и села на сиденье, он долго не мог закрыть от удивления рот. Он не мог прийти в себя, даже  тогда, когда Иван завёл двигатель, прогрел его, и тронулся с места. Соловьи звенели во всю округу, но их пения уже было в тракторе не слышно. Иван изредка посматривал на Руфь и улыбался во всё лицо, счастливой, и бесконечно, радостной улыбкой. А Володя тронулся с места, когда уж Иванов трактор сходил с моста.
 К конторе леспромхоза ребята приехали в девять часов утра, и Володя пошёл оформлять документы на лес.
   В деляне лес был свален и обрублен, но не свезён в кучи, и парни взялись лесины свозить к прицепам и грузить. Руфь во все глаза смотрела с удивлением, как Володя спешно и проворно управлял трактором, а Иван  большим стягом поправлял лесины и прицеплял их тросом к трактору. Он ни разу не остановился, а лишь иногда смахивал пот с лица фуражкой.  - «Ох, тьфу, тьфу, как бы не сглазить», - произнесла мысленно Руфь, поговорку Марины. - Сколько же в тебе силы, медведь, ты такой. Это, что же может получиться? Если он вздумает меня обнять и пожалеть, а потом и сделать меня мамой. Ох, жутко делается от этого одного только представления. А как же получится на самом деле? Ладно тебе, мучить себя вечными девичьими вопросами. Что там, да как получится?  Ни одна не умерла от сближения с парнем.  А я чем хуже других? Только медведь-то мой, медведь, что делает!» Она поймала себя на мысли, что назвала этого медведя своим. А дальше всё будет зависеть от поведения Руфь, что она пожелает, то и случится. Она миллионерша Руфь, и только одна она может решить свою  судьбу, и судьбу «медведя»,  и их дальнейшую жизнь. «Красивая его сила, ох красивая! Я впервые такую красоту вижу так близко и так приятно ощущаю её всей душой и всем телом. Пусть он не знает о чём и как можно много говорить. Как элегантно выражаться и как по-светски обращаться с дамой, как набраться смелости и свободно и интересно разговаривать в компании мужчин.  А, что, разве это является главным достоинством мужчины, быть эрудированным и красиво одетым? Конечно, и это требуется иметь в кругу друзей. Но мне-то, моей-то душе, моему телу, моим глазам, пальцам, ладоням, что нужно? Меня поднять и понести как, что-то драгоценное, он же может. И в случае необходимости он легко меня защитит. А чего в нём нет, я с лихвой дополню. Пусть молчит и слушает, что я буду говорить.  Я могу это легко делать; буду говорить и говорить. Только слушайте и не перебивайте моих мыслей и слов. А «медведь» пусть меня держит на руках и прижимает к своей богатырской груди. Вон, какие брёвна катает по покатам на прицеп. Вон как увязывает тросами лесины. Всё, наверное, устали».
 Володя заглушил двигатель и спустился по лестнице из кабины своего трактора, поднял  руки вверх, потряс ими, разминая, подошёл к Ивану, произнёс напевно и торжественно:
        - На передней Стенька Разин, сам весёлый и хмельной! Песню новую заводит, обнявшись, сидит с княжной! Ну, что, Иван, давай пообедаем, солнышко - то посредине вон тех скал. Не прихватил по «граммулечке» с устатку. Пока второй воз нагрузим, и весь хмель выскочит из головы. Как твоя княжна?
      - Нормально, как ещё надо? Видишь, - ответил Иван и подошёл к своему трактору, протянул руки. Руфь легонько спустилась с верхних ступенек, и Иван подхватил её на руки и, крутнулся вокруг себя, поставил на землю. Потом достал рюкзак с продуктами, и они расположились на траве. Володя взял бутылку, распечатал и отпил водку, ухнул и передал её Ивану. Тот тоже отпил, и они стали кушать. Бутылку передал Руфь в руки, подумал: - «Пей, если хочешь».
Но Руфь ни пить, ни есть не хотела, она поднялась и прошла по траве и стала всматриваться в траву. Иван заметил ей:
       - Остерегайся, тут змеи водятся. А ягоды вон на том бугорке.
Руфь кивнула головой и прошла на невысокий бугор и увидела много ягод дикой земляники. Она нагнулась и стала собирать и кушать.
Иван с Володей опростали кастрюлю пельменей, Иван ополоснул её и отнёс Руфь, чтобы она собирала ягоды.
      - Ну, что, княжна, - Ивану понравилась песня Володи, и он теперь решил называть Руфь этим словом, княжна, - я вчера тут целое ведро нарвал. Вкусная такая и красивая сильно. Давай рви, мы второй воз грузить станем. А потом и домой ехать надо. Та отозвалась, прищурив глаза, и, озарив лицо волшебной и притягательной улыбкой. Она и не подозревала, с какой волшебной силой её улыбка тянула Ивана к себе. Он подошёл к ней сзади, обхватил руками за талию и стал кружить вокруг себя. Та не стала кричать, а лишь тихо приговаривала:
    - Ваня, тише, тише «медведь».
    - Княжна, ты моя, княжна!
Иван опустился на землю и положил свою «княжну» спиной себе на колени и стал смотреть ей в глаза. Она не закрывала глаз и ждала, и что же будет дальше.
  « Пусть поцелует этот обросший «медведь», пусть погладит по её телу, но…но не больше». Иван нагнул голову и припал губами к её губам, и долго не мог оторваться. Потом положил её рядом и наклонился над её лицом и опять стал целовать. В какой-то момент она почувствовала, что «медведь» протягивает руку ей между ног. Она вздрогнула, и тут же одумалась: - «Это, что же я делаю, что позволяю? Кто он мне? Кто я ему? Он же потом презирать меня будет, обзывать подзаборной «шлюхой».  Она выставила ладони и упёрла ими ему в грудь. Умоляюще заговорила:
         - Ваня, нельзя сейчас. Остановись, мне самой хочется с тобой соединиться, да так не положено.  Давай делать как все нормальные люди, распишемся, свадьбу справим, тогда и делай, как желаешь, и сколько влезет, - она вспоминала рассказы Марины, которая ей рассказывала ей о своих первых встречах с мужем. Таких выражений на родине она не слышала и не употребляла в своей речи. А тут научилась и говорила её словами. Иван больно прикусил верхнюю губу, тряхнул головой, поцеловал и поднялся, и пошёл помогать Володе, грузить второй воз.  Руфь быстро наполнила ягодами кастрюлю и вернулась к парням.  И только теперь стала понимать, что она натворила, приехав с двумя холостыми парнями сюда в лес.  Где кроме деревьев и ягод нет ни одного живого существа. Вздумай они сейчас с ней делать, что им так сильно хочется, и ни кто не поможет и не защитит, ни честь её, ни даже жизнь. Она с благоговением посмотрела на своих «медведей» и сама забралась в кабину трактора Ивана. Из кабины она наблюдала за их работой.  Любовалась их проворством, красотой их огромной силы.  И не переставала себя упрекать за свою беспечность. А в сердце всё больше росла неодолимое чувство любви к этим «медведям» и особенно к Ивану. Он сломал бы её в один момент, не послушайся её, не имей в душе жалость, и в сердце неодолимую любовь. « Ваня, да я же сама не против тебя.  Я вся твоя, я готова бежать к тебе на встречу, и обниматься, и целоваться, и дальше, и дальше… Ты уж, пожалуйста, не обижайся. За всё твоё терпение и за большую любовь, воздастся тебе сполна. Я отплачу твои старания с избытком, и со всей страстью, и готовностью. Но, только, пожалуйста, не сейчас. Чтобы  после никто не мог меня упрекнуть, что вышла замуж не девушкой. Этим женским авторитетом я не могу пожертвовать. В этом наш женский закон. И я его выполню сполна и сдержу себя, что бы мне это не стоило. Я сдержу себя, чтобы потом всю жизнь открыто, и честно глядеть в твои, и в свои глаза.  Ты только потом будешь меня за это всю жизнь любить и ценить.  Как никто другой на этом белом свете. Я твоя Ваня, твоя!
  Внизу лощины закричала одинокая кукушка.  Потом перелетела и опять стала куковать, отсчитывая многие лета кому-то. Опять трактор заглох, и стало тихо. Подошли парни и достали еду из рюкзака, стали кушать. Выпили остаток водки, пригласили Руфь к столу, но та покачала головой.  Провела ладонью ниже подбородка, вроде я сыта, ягод наелась. Парни стали торопливо доедать остаток пищи и вскоре сели в трактора и, запустив двигателя, поехали в ночь домой. Долго спускались с горы, а когда выехали на дорогу, им стало легче и трактора пошли быстрее. Дремота тихо коснулась головы Руфь, и она стала болтаться на каждой ямке. Иван смотрел и не знал, что ей можно помочь и как ему тут поступить. На одной кочке трактор так качнуло, что Руфь, потеряв равновесие, коснулась его бока. Иван положил свою  руку ей на шею и прижал плотнее к себе. И хотя трактор трясло на кочках, но Руфь сидела на одном месте, и уснула. Проснулась она лишь тогда, когда почувствовала, как Иван целовал пальцы её руки. Она открыла глаза, но не показала, что проснулась и чувствует его поцелуи. Она ощутила, как Иван приподнял её, голова оказалась у него на плече, продолжал держать одной рукой, и продолжал целовать, теперь уже в голову, и в щёки, и в лоб. Руфь млела от счастья, и такого приятного, и милого чувства, не смотря на тряску трактора. Потом она опять уснула и не проснулась, пока Иван остановил трактор возле здания сельского Совета. Володя, ехавший следом, тоже остановился, и они заглушили двигателя. Володя не мог понять, а что это надоумил делать его друг Иван. А Иван придумал. Он решил жениться, пока не передумала его милая Руфь. Он прошёл в здание Совета. Поздоровался со сторожем и позвонил Григорию:
     - Гриша, приди, пожалуйста, в Совет. Прихвати с собой секретаршу свою. Как рано? Что делать? Жениться хочу, понял, и быстрее приходите.
Иван снял Руфь с трактора и занёс в здание совета, когда пришли Григорий и секретарша Мария Тимофеевна.
        - И, что это у вас случилось такое, товарищи, - обратился после этого Григорий.
       - Я тебе сразу сказал, что жениться хочу, давайте расписывайте, как надо по закону. 
       - Да, ведь дня бы можно дождаться.  Ведь и двое свидетелей надо найти, - недовольно, но потом с чувством юмора заговорила секретарь.
         - Все тут на месте. Вот один дед Алёша сторож. А второй мой товарищ Володя.  Хватит столько? Годны такие свидетели?
        - Непонятно, к чему такая спешка, дня, что ли мало? Что ты «заегозился-то», Иван?
          - Ты, что забыла, что с тобой было, когда я вашу машину с женихом из грязи вытаскивал. Что не могла подождать, когда дорога просохнет. Вот и я так же. Давай пиши! – воскликнул Иван, и все засмеялись, и сели за стол. Мария стала заполнять бланки.  А сторож прошагал в кладовку и принёс начатую бутылку водки и кусок сала. Расстелил газету на столе и порезал сало на мелкие кусочки. Достал  стакан, и стал присматриваться к бутылке, чтобы всем хватило, а потом и разливать водку. Первую выпил сам и сказал:
      - За молодых! Горько, - он подошёл к Ивану и подтолкнул к Руфи, - добавил,- Что, онемел, что ли? Целуй, давай. А то я опережу тебя. Все засмеялись.  А Иван стал целовать Руфь. Потом всем налили и те выпили по стопочке водки и все старались поздравить Ивана с законным браком. Иван только кивал головой, а сам молчал, и ждал, когда Мари заполнит бланки. А когда они с Руфью расписались, и секретарша поздравила Ивана с Руфью, Иван не стал всех выслушивать.  А взял бланки регистрации. Подал их законной жене и повёл её из здания совета. Трактора остались стоять против здания Совета, а Иван в спешке увёл Руфь домой. Он не стал зажигать свет в избе, боясь, что жене не понравиться его жилище, а, раздевшись, положил жену на койку и сам лёг к ней. 
Их не было три дня. Все радовались такому исходу дела. Это был невероятный факт из жизни села, и даже района, а возможно и всего края. Не считая, конечно, случаев женитьбы на англичанках Василия и его сына Владимира, но это были случаи хоть и необычные, но не столь удивительные, как у Ивана.
Руфь осмотрелась в избе Ивана и была поражена, не сказать, чтоб бедностью, но большой скромностью. Её объял ужас, в голове вихрем летели мысли, и куда это я попала, и куда это меня нечистая сила затянула? И, что теперь делать? Бежать назад, уезжать домой в Англию? Или, что делать? Иван сразу заметил её погрустневшее лицо. Встал с койки, взял Руфь на руки, и закружился с ней по комнате. Подкидывал как ребёнка и смеялся от огромной радости и счастья. Ему так сейчас хотелось, чтобы Руфь хоть немного повеселела. Он положил её опять на койку и, припав губами к ней, стал целовать всё её тело от пяток до макушки. Когда припадал бородой до запретных мест, Руфь улыбалась и хихикала тихо в себя. Он понял, когда ей делалось веселее, стал чаще туда прислоняться и щекотать бородой. Наконец она развеселилась и откровенно и громко смеялась. У Ивана тоже поднялось настроение. И он продолжал целовать всё её нежное  тело. Наконец-то и Руфь стала целовать его мускулистые руки, шею и грудь. Эти три дня,  все до последней минуты им запомнились на всю жизнь. И потом, когда падало настроение, или нападала грусть, Руфь и Иван вспоминали это волшебство, и от этого становилось у них на душе теплее.
А к исходу третьего дня Таня позвонила Марине, чтобы та приехала к ней, чтобы  побывать  у Ивана на квартире. И в конце проговорила:
       - Как бы они концы не отдали от любви.
Когда они приехали к молодожёнам, то увидели, что  они концы пока не отдали, но были на грани этого.  Таня привезла им всяческой еды и выставила это на стол и сами сели для видимости, но не ели, а лишь подбадривали и старались поднять им настроение. Таня предложила Руфи, чтобы она поехала к ней домой, но та отказалась, и лишь сказала:
       - Теперь я замужем. Буду жить с Иваном. Только пришлите мне Якова сегодня.
       - А, что его искать, да присылать? Мы сейчас позвоним, и он прилетит, как на крылышках.
Таня позвонила, и Яков согласно ответил:
          - Еду.
.  Вскоре приехал и Яков вместе с Володей на его тракторе.
           - Вы, что за углом стояли? Так быстро приехали? Где вы были-то? – спросила Таня.
          - Нас попросила мисс Роз Мейли засыпать гравием подъездные дороги к ферме. Мы надели ковш на трактор и возим весь день и усыпаем дорогу, Хабаров выделил нам в помощь два КАМАЗа, сегодня закончили засыпку, а завтра будем ровнять и прикатывать.
           - Скажите Хабарову, пусть прикатывает сам, а вы всей строительной бригадой за неделю дом мне поставьте. Из тех срубов, что вы готовите на реализацию.
           - А на каком месте прикажете ставить,  какой дом?  У меня несколько фасонов домов.
          - Я, что-то не подумала. Тань, вы не посоветуете. Что и как, и где ставить?
Таня задумалась, потом предложила:
          - Вот я бы поставила дом  рядом с вертолётной площадкой. Там есть два заброшенных участка, недалеко от усадьбы Григория. Одной вам будет скучно иногда, так лучше бы построить двух этажный дом и на два хозяина. Это рядом с речкой и электрическая линия рядом проходит. И от меня не далеко, в гости будем часто ходить, - предложила Татьяна. На что Руфь отозвалась:
        - Ванюша, съездите с Володей на то место, посмотрите. Если понравится,   скажете нам.
  Вскоре Иван с Володей уехали и долго ещё там были. Им место понравилось,  они решили, тот час же приступить к работе.   Сняли ковш на бульдозерную лопату и стали расчищать участок под строительную площадку. А когда закончили, то сели отдохнуть и заговорили:
        - Иван, как это тебе удалось англичанку «охамутать»? Я вот, сколько «охаживаю» Роз Мейли, а всё боюсь близко подойти. Ты бы сказал своей жене, пусть бы она с ней поговорила. Что мне с ней так охота познакомиться и сойтись поближе.
         - Поговорить-то я поговорю, да ты и сам не теряйся. Смелость города берёт.
            

                Двадцать первый урок
                ------------------------------
      - Смелость-то смелость.  А содействие тоже много что стоит, - попросил Володя.
      - Мне теперь не трудно, можно и поговорить, - отозвался Иван.
Они сидели и разговаривали, а женщины недовольно посматривали в окна и недоумевали, а что это долго нет ребят, тут и недалеко идти-то, а что-то задержались, чего бы там рассматривать долго.
          - Они, что, заблудились, что ли? – спросила Таня.
           - Эти мужики всегда, что ни будь, придумают, - поддержала подругу Марина.
           - Нет, не то, ничего они не заблудились. А вот придумать, это могут, - возразила им Руфь, - мне так и хочется сейчас посмотреть со стороны, и что они там сейчас делают. Надо бы мне с ними и поехать. Что тут сидеть и ждать у моря погоды. Поехали сейчас к ним, там и посмотрим, куда они от нас спрятались, - уже с оттенком юмора закончила Руфь, и стала подниматься, остальные пошли следом. И через некоторое время они подъехали к ребятам.
       - Вы, где это потерялись? Ждём их, ждём, а их нет долго. Что с вами? – в разнобой заговорили женщины.
       - Да, вот рассматриваем площадку, как вы говорили, - отозвался Володя.
       - Хорошее место. Да, кое-что пришлось подправить, – дополнил его Иван.
Женщины вышли из машины, и пошли по расчищенной площадке, одобрительно отзываясь о проделанной работе.
        - Это не они заблудились.  А мы сидим, лясы точим, - воскликнула Марина.
        - Молодцы парни.  Нечего сказать, - похвалила Руфь, и подошла к Ивану и обняла его за бугристую шею, поцеловала,  продолжила, - Ваня, объясни мне. Что ты планируешь строить на такой широкой площадке, можно бы и поменьше.
Иван взял жену под колени. Приподнял.  Легонько тряхнул, чтобы она взяла его за шею, и понёс по расчищенной площадке. Стал на ходу высказывать свои предположения:
         - Мой друг Владимир  влюбился в одну царевну, и просит нас, чтобы мы с тобой помогли ему с ней ближе встретиться. Ему нет больше в жизни счастья, как познакомиться ближе с ней.  А потом и жениться.  Я думаю, ты поможешь ему в этом деле.  А как справим свадьбу, то им и дом потребуется. Вот мы и решили делать площадку шире, для большого дома на два хозяина. Тут вон, видишь, электрическая линия проходит рядом, тут и телефонный кабель проложен и речка рядом. Можно один спуск сделать и дорожку проложить к воде. А вот тут напротив дома можно поставить гараж под легковые машины на два места. Видите.  Я уже мечтаю о гараже.  А ещё денег на машины не заработали.
        - Милый. Ваня! Я ни в одном проекте не найду такой планировки. Это замечательно всё вы придумали. Так и будем делать. Я, наверное, сниму тебя с трактора и посажу в кабинет на планирование. 
          - Я всем твоим указаниям подчинюсь, буду делать всё, что ты мне прикажешь, поеду и пойду туда, куда только ты меня пошлёшь, но только одно прошу не делать: не снимай меня с трактора, который мне купила госпожа Мерлин. Я никогда не уйду с трактора. Я люблю технику, землю и тебя, милая, ты, моя, Руфь! – воскликнул Иван и ещё сильнее прижал жену к своей богатырской груди.
А когда Иван поднёс Руфь к полосе света фар, опустил  её на землю и они подошли к остальным товарищам.
           - Яков Тимофеевич, вот, что надо делать. Слушайте внимательно и не перебивайте.  Твоей строительной бригаде необходимо за неделю поставить вот здесь двух этажный дом на два хозяина. Остальные подробности потом оговоришь с Иваном и с Владимиром, - отдала распоряжение Руфь.
        - Уже поздно, пошлите по домам, спать пора, - порекомендовала Марина.
        - Да, уже время,  надо ехать, - отозвалась Таня.
А когда Руфь повернула голову, чтобы увидеть Ивана и идти домой, то увидела, как Яков обнял за плечи Ивана и Володю и о чём-то с ними разговаривал. Потом Иван отошёл от ребят и поспешил к жене:
       - Вы дали задание Якову, и назвали срок в одну неделю.
       - Да, через неделю мы должны войти в новый дом. А что? – Осведомилась Руфь.
       - Яков сказал, что если построить дом за неделю, то не придётся спать ни одной минуты, придётся и отдыхать и кушать на ходу.
       - А тебе, что?
       - Яков сказал, что такого темпа не выдержит никто кроме нас с Володей. Ты уж отпусти меня к ним.  А ты иди спать хоть домой, хоть к Татьяне. И не забудь просьбу Володи относительно царицы Роз Мейли. Я ему уже сказал, что ты согласилась ближе свести их. Он обрадовался, передал тебе спасибо за содействие.
        - Если ты сам согласен, то я не возражаю. Ну, а сейчас уже ночь на дворе, вы-то, что будете делать?
       - Яков сказал, что надо за ночь перевезти срубы сюда. А утром начинать их собирать. Фундамент и штукатурку будем вести параллельно с монтажом. Так, что я пошёл к Якову.
       - Ну, ладно, иди. А я поеду домой, в твой дом.  Что ж я холостая скиталась по чужим квартирам, и теперь так же что ли?  А теперь у меня есть свой законный угол, я домой и пойду. А с Роз я поговорю. Она мне звонила, спрашивала.  Что, да как у нас с тобой? Завидует мне и мисс Бедуин.
       - Вот хорошо было бы, если бы мы жили рядом.
       - Стройте дом, а кому жить там всегда найдётся, заверила Руфь и, поцеловав Ивана, пошла к машине. Вскоре они уехали.  А Яков позвонил своим строителям и велел им придти к столярному цеху. Туда же пригнали свои трактора с телегами Иван и Володя.
Всю ночь возили срубы от столярного цеха на расчищенную Володей площадку. А утром стали складывать из обработанных под один размер брёвен дом. Таня и Руфь привезли им завтрак и те стали кушать поспешно и с огромным аппетитом. Яков попросил Таню:
         - Надо увидеть кавказцев и пусть один из них приедет сюда на минутку. Мне надо с ними договориться, чтобы они в ночную смену залили фундамент, а потом организовали штукатурку внутренних стен дома. Я сейчас позвоню Галине в Барнаул.  Она пришлёт цемент, кровлю, окна и двери, а так у нас всё идёт нормально. В обед привези больше пива, жара стоит большая,  вода не убивает жажду.
       - А вы как без фундамента стены-то класть будете?
       - А мы поставим временные стояки.  А потом их уберём, как фундамент зальют. Я это знаю как надо.
        - Хорошо, я встречу кавказцев, переговорю с ними сама, что туда, сюда ходить.  Давайте работайте.  Я пошла.   
        - Спасибо, Тань!
Таня ушла, а Яков включился к строителям, и стал помогать им, расстилая между брёвнами паклю. А Володя и Иван стали одни перевозить мелкие детали.
А когда перевезли, то Яков позвал их к себе и стал с ними настилать готовые, подогнанные плахи на пол.  А строители за первый день выложили стены до подоконников. Это было отличное начало и хороший темп работ. После ужина мужики прилегли немного подремать. Таня вызвала Виктора и отца, чтобы они сделали ночное освещение. Это сделать оказалось очень просто: они поставили у опоры электрической линии лестницу, укрепили на самом верху фонарь и присоединили два провода к линии через выключатель. Виктору эта работа была знакома.  Он работал, правда, не долгое время монтажником уличного освещения. И тут пришли кавказцы. Яков показал им их работу и те молча приступили к копке траншеи. Это делать было труднее, чем копать на открытой площадке. А не как тут под стенами. Но они молчали, и делали свою работу, и за ночь траншея была выкопана, и ребята ушли на ферму делать работу по наряду Роз Мейли. Она сама сегодня увидела, что часть рабочих, из бригады Якова, не работает на её объекте. А кавказцы утром пришли уставшие. Она выяснила и с недовольным видом приехала на стройку двух этажного дома. Строителей, как раз в это время, угощали завтраком Таня и Руфь.
        - Таня, а, что это вы задумали строить? С моего объекта рабочих сняли.  Кавказцы пришли утром скучные на стройку фермы. Темп сбавился. Как быть?
Но отвечать стала Руфь, она подошла к ней. Взяла за локоть и повела вокруг начатого дома. Пока они обходили площадку. Рабочие покушали и подошли к дому, и приступили к своей работе. Рабочие из бригады Якова брали двое одно бревно с площадки и уносили наверх и там укладывали. Иван брал бревно один и нёс его тоже наверх. Потом подошёл Володя, играючи закинул бревно на плечо и пошёл тоже наверх. Роз заметила этот приём и спросила:
       - А у них, что брёвна пустые, так легко они их поднимают и несут по одному. Те мужики несут одно бревно двое, а эти одни.         
                - Брёвна одинаковые, да парни эти другие. Другой породы.  Сибиряки настоящие.
               - Я часто присматриваюсь вон к тому, что последним пошёл. Владимиром его, кажется, зовут. Хорошо он работает. Но, чтобы один нёс такое бревно, первый раз вижу. Он, что всегда так, или только сегодня?
             - Он всегда такой. У них сила не мереная. Да, я тебе секрет открою, если ты, конечно, желаешь узнать.
             - Это, что про этих парней?
             - Иван мой теперь муж. Я его секрет тебе не открою. А вот про Володю могу кое-что сказать.
             - Ты меня сильно интригуешь, Руфь! – воскликнула Роз и пристально стала смотреть подруге в глаза. Та сделала выдержку, ждала её дополнительного вопроса, и та не выдержала:
             - Это, что, меня касается? Или просто так для информации?
             - Да, это касается сугубо лично тебя,  наша «царевна»! – воскликнула Руфь.
           - Это почему же я ваша царевна, Руфь!
           - А потому, что он тебя так  величает. И не иначе, как «моя царевна».
           - Это кто же такой?
          - А мы про кого разговариваем?
          - Ну, разговариваем-то мы про Володю, а чья же я-то царевна?
          - Вот царевной, как раз ты и являешься, для Володи!
           - Странно всё это. Он ни разу ко мне сам не подошёл и не заговорил. А ты, что сватаешь меня, что ли?
          - Милая и нежная Роз, они эти сибирские богатыри, не могут брать, не могут требовать, они могут только работать и слушаться свою любовь. Идут туда, куда их не пошли, и сколько не потребуется работать. Ты обрати на Володю особое внимание, присмотрись. И если ты не против Володи, потом мне скажешь, и мы сделаем сватовство.  Я была, и сейчас уверена в том, что мы с тобой будем жить вместе вот в этом доме. В одной половине мы с Иваном, в другой половине вы с Володей.  Мы будем всю жизнь с тобой дружить, как дружат между собой Иван и Володя. А потом и наши дети будут дружить.  Что ты на это скажешь?
       - Милая Руфь, ты меня совсем с ума свела. Если бы вот так говорил бы со мной твой сибирский богатырь, я бы согласилась с ним сойтись. Но он же ни слова мне не сказал. Только смотрит внимательно, да скромно улыбается.  А я и не могу в голову взять, к чему это? А он, что давно на меня глаз положил?
       - С первого дня как мы приехали они с нас глаз не спускали. Но они, как я тебе уже говорила, способны только работать и слушать свою любовь. Они не начитаны, не тренированы, по дискотекам не ходят, у них нет времени на вечёрки и проведение времени с друзьями. У них вообще друзей нет. Такие   люди способны всю свою любовь, все свои чувства отдать только своей невесте, а потом и жене. Это такие люди, которые нам девушкам и женщинам только и нужны. Володя не зря зовёт тебя царицей. Ведь царица всегда бывает только одна.  Ты понимаешь, в чём заключается женское счастье? Это, чтобы муж принадлежал только ей одной. Никуда, чтобы не шлялся, любовниц не заводил. Чтоб кончил работу и бегом домой к жене в постель. А ты с ним, что хочешь, делай. Конечно, он мало образованный парень: иногда употребляет грубые слова. Одежду носит не модную. Бельё на нём не утюженное.  Галстука он не знает, как завязать, и как надевать. Но это дело поправимое.  Ты очень хорошо в этом разбираешься и будешь ему отличным дополнением. Если ты что не так сделаешь, над тобой некому будет смеяться. И ты тоже, если заметишь, что он что-то не так сделает или скажет, так ты незаметно исправь.  Он будет у тебя учиться правильно вести и модно одеваться, а ты в нём будешь иметь надёжную защиту и опору.
       - Руфь, ты меня почти, что сосватала. Время у меня к этому подошло: мне уже двадцать пять лет. Но ведь мне-то надо с ним встретиться и поговорить один на один. А то ты все вопросы за него решила, а он и не в курсе этих дел.
       - Он ждёт не дождётся моего ответа.  Я сейчас подзову его сюда, и вы можете поговорить.
В это время Яков крикнул:
        - Володя и Иван, хватит носить брёвна, перекур. Я позвоню пока Галине, узнаю насчёт цемента. Надо заказать труб на водяное отопление и котёл.  Да кстати закажу косяки и пластиковые окна, - как бы отчитался Яков и отошёл за угол дома, стал вызывать своего инженера Галину.
Руфь толкнула Роз рукой и моргнула, мол, постои здесь.  А сама пошла к  Ивану и Володе.  Нагнулась над головой Володи и шепнула:
        - Иди, тебя твоя царица ожидает. Поговори с ней.
        - Смелее иди, она  тоже живой человек, - дополнил Иван.
Володя сразу вспотел, и лицо покрылось серебряными каплями. Он поднялся, оглянулся кругом, как будто опасался, что кто-то увидит, как он пойдёт к своей царице. Но этот подход был не самым страшным, страшнее для него было то, а с чего начинать разговор. Для чего же, всё-таки, люди придумали какие-то слова и объяснения. Ну, понравилась какая девушка,  подошёл к ней.  Взял на руки и унёс домой. Вот и всё, а что ещё надо, да, и главное, для чего эти разговоры. А всё же подходить надо, коль пошёл.  Не поворачивать же назад. И он, собрав всю решительность.  Подошёл и произнёс:
        - Доброе утро, моя царица!
Он хотел поправиться,  и назвать её по имени, но стушевался и замолчал.
         - Утро доброе, Володя! Как работается? Как здоровье? Как настроение и самочувствие? – она задавала ему сразу несколько вопросов, чтобы он мог разговориться
          - Всё хорошо, - только и ответил Владимир.
          - Вы хотели, что-то спросить, говорите, не стесняйтесь?
         - Давайте я вас прокачу на тракторе.
         - И куда мы с вами поедем? – она хотела его, всё-таки, «разговорить», но он только и мог сказать:
         - Вон, на то облако!
Роз не могла взять в толк, что это обозначало, как это на облако, и зачем на облако? Разве  мало  места на земле?  Ох, как интересно побывать на облаке. А толи, возможно, это сделать?
        - Поехали! – согласилась Роз.
Володя положил левую руку ей на спину, а правую опустил под колени и, приподняв её, понёс в трактор. Занёс в кабину, закрыл двери и, завёл двигатель.  И поехали. Роз не привыкла к тряской езде и сразу взялась за руку Володи. Они проехали село и свернули по дороге в гору. Поднялись на Сибирскую гору, потом, резко развернувшись, направились на самую высокую сопку. На самой вершине он остановился, заглушил двигатель, поставил на ручной тормоз и включил скорость. Трактор замер на месте как памятник. Роз открыла глаза и посмотрела вниз.  Сердце остановилось, ужас объял голову, и она вся задрожала от страха.  Володя посмотрел на бледное лицо Роз и сам струхнул, как следует. Потом  успокоился, достал термос с холодной водой и, набрав в рот воды, брызнул ей в лицо. Роз вздохнула, открыла глаза, но не стала смотреть вперёд, а опустила глаза на пол.
        - Моя царица, успокойтесь, пожалуйста. Сейчас всё пройдёт. Вы посмотрите, рядом с нами облако плывёт.
Роз стала медленно поднимать голову, но сначала стала смотреть вверх на небо. На небе не было видно ничего. Она стала опускать голову и увидела вдали синий с проседью горизонт, ещё ниже шла тёмная полоса леса, ещё ближе в дымке виднелось далёкое селение, а ближе расположились квадраты полей, обрамлённые лесными полосами. Ещё ближе стали просматриваться ещё яснее ближние хлебные полосы. А чуть правее виднелось  село, откуда они только, что приехали.
  А в это время, Руфь тормошила Таню и упрашивала:
         - Таня, поедем к той горе, на которой они стоят. Вон как красиво-то.  Сфотографируем их. Это же их свадебное путешествие! Надо же так придумать! А там, наверняка, страшно находиться? Поехали быстрее, а то они вернуться и я не успею их сфотографировать.
Женщины уехали, а мужикам это было не в диво, и они приступили к своей работе.
       - Володя, смотри, облако-то под нами шевелится.  Какое чудо! Милый мой богатырь! Это же мне запомниться на всю жизнь.
      - Нам запомниться! – воскликнул Володя, потом, собравшись с духом, продолжил, - моя царица, выходи за меня замуж. Если откажешь, я один на тракторе брошусь с этой высоты в пропасть. Мне без вас не жить! 
       - Я боюсь тут даже разговаривать, Володя, давай спустимся, а там и продолжим этот разговор.
       - Нет. Вы мне ответ дадите здесь, на этом облаке. Говорите: да или нет!
       - Да, да, Володя, я согласна выйти за тебя замуж, хоть сейчас. Только, ради бога, осторожнее спускайтесь  на землю.
     - Это точно вы сказали, моя царица!
    - Да, точно, Володя!
Володя неуклюже обнял Роз за плечи, привлёк её ближе к себе и стал целовать.
Целовались они на самом облаке. А внизу, у подножья этой горы стояла машина Татьяны, где Руфь фотографировала трактор, стоящий на самой вершине, а под ним висело серебряное облако.
    Потом облако уплыло, и трактор спустился к подножью.
А в обеденный перерыв вся бригада строителей, поехали на квартиру где жила Роз с матерью. Состоялось сватовство, а в сельском Совете их зарегистрировали и выдали документы. А Володя увёз молодую жену к себе домой. Их тоже не было на работе три дня. И когда о них заходил разговор все улыбались и вспоминали свои первые дни после женитьбы. А свадьбы решили отставить на время, чтобы потом за одно сделать и вхожую в дома и свадьбу.
Строительная бригада Якова свои обязательства о постройке дома выполнила. Но решено было дома пока не заселять. Пусть всё просохнет, и чтоб запах краски улетучился. К тому же решено было построить ограду.  Построить котельную и гараж на две машины. Это всё было построено. И теперь Руфь и Роз и Виктор с Мариной занимались устройством цветочных клумб и приобретением, привозкой, и расстановкой мебели, ковров, паласов, штор и посуды. В этом деле их ни что и ни кто не торопил.  И они делали всё, не спеша, и основательно. И вот когда всё было расставлено и развешено, мать напомнила Роз, что можно и свадьбу справлять. Роз пошла к Тане и рассказала о своих планах. Но Таня категорически отвергла  это предложение:
      - Сейчас свадьбы не играют у нас. Мы живём в селе.  А тут главным делом является уборка хлеба. Все там заняты. А к Володе и к Ивану придут их друзья трактористы, а они сейчас все заняты. Да и Володя с Иваном работают на вспашке зяби. Это тоже неотложная работа. У нас принято свадьбы делать на Октябрьские праздники.  Тут недолго осталось. Подождём и лучше приготовимся.
Эти доводы Руфь и Роз приняли с благодарностью, и все силы приложили на ускорение строительных работ на животноводческом комплексе. Тут уже были построены основные здания фермы, шёл монтаж оборудования в первом здании, но работы было много.  Вроде, и конца ей было не видать. Но Роз Мейли видела этот конец. Она часто собирала в дом и мать, и Хилтона и просматривали альбомы смет и планы размещения помещений и многое другое будущего животноводческого комплекса.
    Но Хилтон, хотя и содействовал строительству комплекса, но свою прямую работу техника по искусственному осеменению коров не прекращал ни на один день. Он заказал и ему прислали семя от быков высокоудойных коров. И вот теперь, не дожидаясь окончания строительства комплекса, он вёл осеменение коров местных пород. Несколько коров уже отелились. И этих коров и их телят содержали отдельно в помещении колхозной фермы. Хабаров радовался такому повороту дела. Пусть, даже и удачно всё получится у англичан, то новые породы телят останутся в его колхозном стаде. Некоторые телята вырастут с высокими молочными качествами, из них будет формироваться дойное стадо. А коровы с меньшими удоями пусть пока работают на колхоз.
Из ремонтного стада тёлок он убран быков и всех перегнал в одно помещение на вторую ферму в распоряжение Хилтона. Те коровы, которые отелили не породистых телят, пришлось перевести на первую ферму. Но как бы ни перемещал скот с одной фермы на другую, пользы было мало. Хабарову, как и во многих его делах, повезло и в этот раз. Вернулся в родное село, после окончания техникума, зоотехник Яшкин. После осмотра всего скота и поговорив с полеводами и животноводами, он на очередном заседании правления высказал своё мнение. Мало продуктивный скот и молодняк нужно продать и закупить сто коров герефордов. Его поддержал заведующий фермой Николай Чернаков. Его доводы были вескими и неоспоримыми. На первой ферме животноводы лучше работают с молодняком, но стоящих доярок там нет. И от них ждать результата бесполезно. А герефордов доить не надо, они выращивают телят на подсосе. И они к корму не притязательные. Предложение было заманчивое, но трудно осуществимое. Колхоз был должен банку кредитных средств больше чем весь имеющийся скот. А срочно надо платить за топливо. Иначе хлеб не убрать и зябь не вспахать. Поэтому заседание прошло безрезультатно. Но будь Хабаров не Хабаров, чтобы с этим смириться. Он распускает членов правления и едет с Николаем к англичанам. Хилтону такое их предложение очень понравилось, и он выдаёт чек на покупку коров герефордов. Это была очень большая удача, но в то же время и сильно рискованное. То животноводы не сработали, то полеводы не заготовили нужного количества кормов и Хабаров дорогой предлагает Николаю принять в подотчёт и полеводство. Тот согласился. И к осени привезли сто коров. Хилтон их осмотрел и составил график осеменения. Он тут же сделал заявку на семя этой породы, а через неделю получил и приступил к работе. Слух о таком новшестве прошёл по району и по краю. И вот в августе приехал к Николаю корреспондент краевой газеты Тимошенко, которому Николай рассказал о перспективе развития животноводства на его ферме: - «К десяти месяцам бычки будут весить  триста килограммов, в двадцать месяцев они достигнут веса в одну тонну, коровы - до  800-900 килограммов. Найдите другой крупный рогатый скот, чтобы он на сене и соломе давал по килограмму привесов ежедневно. Чтобы они нормально росли, необходимо немного: корм, вода и укрытие от ветра». Хилтон добавил, что через два года растелится более двухсот коров, а на третий год планируем получить телят от 320 коров. Буквально через четыре года надеемся довести общее количество до одной тысячи голов, и создать племенной репродуктор по этой породе КРС».
    Между тем, Норманн, не терял время даром. Первым делом он познакомился с начальником колбасного цеха Семёновым. Расспросил о возможностях этого цеха и способности коллектива. Из разговора узнал, что цех вообще не работает. Занимается переработкой мяса от случая к случаю. Цех обычно работает пять дней в месяц. Мужики скучают о работе и недовольны такой постановкой дела.  Семенов просил в правлении колхоза денег на закупку скота в частном секторе, и вести его забой на месте, и переработку мяса в любую мясную продукцию. Но в колхозе, как всегда, денег не было на эти цели.
           - И сколько вам нужно денег, чтобы цех заработал на полную мощность? – осведомился Норманн.
           - Я сразу сказать вам не смогу. Кроме всего этого, необходимо осведомиться кто и когда, и сколько будет сдавать скота. Для этого, видимо, нам придётся обойти всех жителей села.  Записать их данные и только после этого составлять график закупки скота и  загрузки цеха, - ответил Семёнов.
          - Это, сколько же нужно времени для обхода всего села? – осведомлялся Норманн.
         - Примерно пять дней потребуется на обход, потом составить график работы это будет всего неделю, - ответил Семёнов.
         - Но у вас тогда появятся пустые дни. Люди не могут приспосабливаться под ваш график. Это же  составлять график поступления скота на забой не с откормочной площадки. Тут всё получается стихийно. Что ж вы будете делать? – допытывался Норманн, хотя сам понимал,  что это не надёжный способ. 
          - Трудности, конечно, есть и будут. Но начинать надо. Через семь дней я приду к вам опять и посмотрю ваш график. Я встречусь с Хабаровым и выясню у него, могут ли они поставлять нам скот на забой в те дни, когда люди не смогут нам поставить свой скот. А пока до свиданья.
Они расстались удовлетворённые обои переговорами.
А в воскресенье  Семёнов сам явился к Норманну с графиком закупки и забоя скота. Дал необходимые объяснения и высказал свою просьбу:
         - Вы не можете с первых дней мне полностью верить.  Я на вашем бы месте сделал точно так же. Поэтому прошу вас приходить в цех,  и будете вести приём скота, и рассчитываться с клиентами за готовое мясо после забоя, - доложил Семёнов.
         - Я тоже так думал делать. Но мне нужно будет организовать точки сбыта продукции в районе, - высказал своё мнение Норманн.
         - У нас по селу. Да и по всему району организована закупка мяса частными лицами. Я бы вам посоветовал, за килограмм мяса платить клиентам рубля на два, на три больше их закупочных цен, - посоветовал Семёнов.
Но Норманн дополнил:
        - Так сделать бы можно, но это отразится на вашей зарплате.
       - А если не сделаем.  То потеряем больше.  Частный закупщик принимает мясо на дому и дома рассчитывается. А к нам надо свинью тащить из дома на колбасный цех. Где выгоднее и где легче? – старался настоять на своём мнении Семёнов. Но Норманн выставил главный козырь:
         - Частный закупщик покупает только мясо.  А я буду закупать и головы, ноги, и ливер. Что ему выгоднее? Конечно, нам выгоднее сдавать.
         - Тогда, конечно, нам сдавать будет выгоднее, - согласился Семёнов, потом пригласил:
         - Ну, что ж, тогда прошу завтра утром прибыть к нам. Приведут одну корову, три свиньи. И ветеринарный врач сделал заявку на одного телка. А как же с колхозом-то будете рассчитываться? – тут же осведомился Семёнов.
        - У меня одна форма квитанций.  Мне безразлично кому платить. Ты продал, я купил, вот и всё.
      Были, конечно, перебои с закупом скота у населения, колбасный цех иногда простаивал.  Но в основном он был загружен, и рабочим это показалось большим успехом. Они были довольны, везде хвалились своей работой и своей специальностью. Потом Семёнов догадался проводить дни технического осмотра оборудования и санитарные дни.  Это всё он старался сделать в дни, когда не поступал скот по графику. Эти технические мероприятия придали рабочим большую загруженность, и конечно, прибавку к зарплате. К новому году цех стал приносить постоянную прибыль и Норманн, убедившись в надёжности Семёнова, отдал ему обязанность закупа скота и взаиморасчёты с поставщиками.  А сам мотался по городам по вопросам сбыта мяса, и колбас нескольких сортов.  Он уже приобрёл холодильный рефрижератор иномарку. Эта машина была настолько длинной, что не могла развернуться возле колбасного цеха: пришлось площадку расширить и заасфальтировать.
  К зиме обычно закуп мяса сокращался. Но на колбасный цех Семёнова стал поступать скот и из других сёл. Поэтому сокращения не состоялось. Всю роль тут сыграла оплата за головы и за ливер. Пришлось дать объявление в газете. Чтобы люди, желающие сдать скот,  должны были предварительно записаться в колбасном цехе по телефону.  Но люди других сёл просили Семёнова, чтобы он в определённые дни приезжал сам за мясом. Пришлось Норманну купить грузовую машину для Семёнова и нанять шофёра.  Такая оперативность и обязательность Семёнова по выезду в другие сёла за мясом, придала людям уверенность в надёжности сбыта мяса.  Но через полтора года дал заявку на приём бычков герефордов Николай Чернаков. Сложилась такая ситуация.  Что цех уже не справлялся с наплывом мяса. Не помогло и то, что Семёнов организовал трёх сменную работу цеха. Встал вопрос о сокращении закупа мяса.  Хотя на рынке сбыта мяса всегда не хватало. Особенно не хватало дешёвых мясопродуктов в институтах для студентов. Норманн покинул рефрижератор и остался в городе создавать торговую сеть по реализации своей продукции. На рефрижератор пришлось посадить Семенова, а на колбасном цехе стал работать бывший их рабочий Ручкин. Специалистов с образованием пока не находилось и пришлось пойти на такой шаг. Но капитал тогда растёт, когда растёт производство. А производство остановилось на одном уровне. Норманн вернулся из города, остановил Семёнова.  Пригласили на совещание Хабарова, Николая Семёновича, Григория и Татьяну.      
         - Рост производства прекратился. Если мы не поднимем этот рост, то пойдёт снижение капитала. Нас тогда проглотят конкуренты. Остановка смерти подобна. Что делать? – показал обстановку Норманн.
        - Ни мои рабочие, ни моё оборудование не способно увеличить выпуск мясной продукции. Мы на пределе возможностей рабочих и оборудования. Люди уже не рады большим заработкам. Не знаю, что тут делать? – отрапортовал Ручкин.
        - Мы не знали, что такое капиталистический способ производства, а теперь узнали. Радости от этого мало. Хоть и денег у всех достаточно, - подытожил Семёнов.
        - Если это оборудование малопроизводительное, так давайте я заменю оборудование. С неделю простоит цех, но зато потом увеличится производительность, - внёс своё предложение Хабаров.
       - Может быть, попытаться сделать такой же цех в районе, - вынес своё предложение Глава района.
        - В районе есть свои руководители, есть свои инвесторы, пусть они этим делом и занимаются. А нам нужно решить один вопрос у нас дома, в нашем селе, в нашем колхозе. Зачем нам чужие заботы. Инвестиции у нас есть, инновационную политику мы понимаем.  Так, что нужно сделать простое дело. Вот я когда дою корову, и молоко не входит в ведро, я беру второе ведро и продолжаю доить, если не входит во второе, я беру третье ведро, это для примера. Хотя сейчас доят коров в молокопровод. Тут вёдра не нужны. Но это на дойке. А колбасный цех не надо переделывать.  Оборудование там ещё крепкое.  Рабочие к нему привыкли. А сейчас пока зима, нужно закупить новейшее оборудование, привезти сюда, а весной сделать пристройку больших размеров, чем существующий цех. Не спеша, всё сделаете, и работа не остановится. Рабочих мы переманим с других мест.  Дома по селу имеются свободные, есть куда поселить, - произнесла свои соображения Татьяна. С ней все согласились и разошлись. Но это было в январе. А сейчас кончалась только осень.
    
                Двадцать второй урок
                -----------------------------
       Осень все люди ожидают с надеждой. Какая она придёт.  Будут дожди, не убрать хлеб с полей.  Настроение будет паршивое, жизнь колхозников будет бедной. А как будет вёдро, то хлебушко уберётся.  А хлебушко уберётся, и настроение поднимется у всех. И у тех, кто молотил и у тех, кто содействовал и переживал за детей – хлеборобов. Настроение и у городских рабочих поднимется, так как сытый человек добрый. А поэтому и город делается добрым и откровенным. Когда в селе хорошо, то и весь народ доволен.
      А мы стали готовиться к свадьбам. В оградах двух этажном доме Виктор также посеял стадионную траву. Николай Семёнович приезжал и осматривал усадьбу. Правда, он не сделал никаких замечаний.  Но себе отметил, что можно привезти и посадить крупные деревья елей. Такой опыт у него имелся. Это он и сделал перед самой свадьбой. Семён Яковлевич договорился с одной организацией в городе по проведению фейерверка. Там дали согласие. А когда он спросил о стоимости этого мероприятия, ему ответили, что с установкой приедут пять солдат и пять офицеров. И если их включат на весь период свадьбы в свою компанию, то они согласны провести это мероприятие бесплатно. И это всё будет преподнесено, как подарок. Семён Яковлевич с этим предложением согласился и позднее сообщил об этом Татьяне. А когда Таня сказала об этом Руфи и Розе, те так обрадовались, что на месте расцеловали Таню. Иван и Володя в подготовке свадьбы не участвовали. Они пахали. Они вспомнили опыт старших трактористов Денисова Ивана и Заздравных Василия, которые вдвоём вспахали поля третей и четвёртой бригады, и девятого ноября закончили пахать поле на Поповой гриве, когда уже пошёл снег. Они пахали по такому  же расписанию, что и те мужики: пахали – день, ночь, день, а потом на следующую ночь ехали домой спать. И так было два месяца. Восьмого ноября Иван и Володя вечером пригнали трактора домой, и доложили, что заданный объём работ они выполнили. Разница состояла только в том, что тех ребят захватил снег на последней борозде, а у этих ребят было иначе. Снега не было, а стояла сухая, на редкость, погода.       
   Татьяна сообщила Якову Тимофеевичу, чтобы он пригласил с собой на свадьбу  своих строителей. Само собой были приглашены и все английские товарищи Руфи и Розы. Вызвали из города и Илью Николаевича с Натальей. Тут же были и Василий с Володей со своими жёнами. Но всю нагрузку по подготовке свадебных дел возложили на Игоря с женой, на Марину с Виктором и на Татьяну. Григорию было поручено обеспечить гостей вином и водкой. Это была самая трудная задача, потому что никто не мог предположить,  сколько же будет тут гостей. По списку значилось сто человек. Но этот список мог увеличиться ещё на сто человек. Но точно никто не мог знать, потому, что Иван позвонил вечером в бригаду и сказал учётчице, чтобы она приходила на свадьбу к нему со всеми ребятами. Та только охнула, но всем сообщила об этом.
 Утром девятого ноября на площади возле клуба проходил митинг по случаю годовщины Октябрьской революции. А когда закончился митинг,  то некоторые пошли в здание клуба на концерт.  А все механизаторы пошли  по приглашению к Ивану и Володе на свадьбу. Механизаторы были приглашены, но пришли и животноводы, и, смешавшись со всеми, стали располагаться в саду. Удачным было то, что от стройки  сохранились, шиты от опалубки, и много строительного материала. Мужики быстро соорудили себе застолье и расселись. И если в дому, на всех этажах находились первые лица и молодожёны,  и там было тесно, то
вольным людям в саду было просторно и это давало душе, особый колорит.
   Григорий приехал последним из гостей. Он вышел из грузовика, кузов которого был наполнен ящиками с водкой, пивом и вином. Григорий пригласил мужиков разгрузить машину и разнести ящики по этажам. Вышли на разгрузку друзья механизаторы и стали разносить ящики. Их не нужно было учить: какие, куда ставить ящики. На свои столы в саду они оставили только водку.      
Иван и Володя с верхнего этажа видели своих друзей, и им так хотелось к ним спуститься и быть среди них. Но обстановка менялась, и они вынуждены были этой обстановке подчиниться. Теперь пришло другое время, а значит им надо выполнять теперь закон этой обстановки. Они понимали, что их сердца  сопротивлялись и бунтовали, не соглашались. Стремились на волю, на простор, к своим соратникам, где и с кем они выросли. Возмужали и привыкли только работать. Работать и пить водку. А здесь на высоте нужно вести себя иначе. А как? А вот как делать? Они не знали. Их строгие, дорогостоящие костюмы смущали их и стесняли. И хотя они резко выделялись, особенно среди англичан, своим спортивным видом, здоровьем и сибирской красотой. Но лица их были не весёлыми, и имели смущённый вид. Илья Николаевич заметил это и подозвал к себе Татьяну, шепнул ей на ухо:
          - Таня, скажи женихам, чтобы они чувствовали себя хозяевами положения. И будь постоянно при них. А сейчас открывай свадебный обед, говори.
Таня взяла микрофон, прокашлялась и заговорила:
            - Дорогие наши молодожёны, родственники, приглашённые гости, друзья и товарищи я открываю эту необычную в нашей жизни свадьбу с чувством большой гордости и радости за наших молодых – Ивана с Руфь, Володи с Роз. Я не смогу подобрать такие слова, чтобы выразить свою и вашу радость за это мероприятие. Как только приехали английские инвесторы в наше село – жизнь людей в селе резко изменилась. Мы все сразу почувствовали и увидели своими глазами цель и перспективу развития села. Вы посмотрите, какая у нас сейчас стала техника на полях. А сколько изменений получилось на обеих фермах. Я не стану перечислять того, что вы видите сами. Появились новые породы скота  и новая техника на фермах. Колбасный цех начал работал круглосуточно, на его загруженность работает всё село. И самая наглядная картина перед вами – это наша дорога. Мы теперь чувствуем себя как в городе. За это особое спасибо выражаю от вашего имени госпоже Мерлин. Я поклонюсь ей в ноги, - Таня подошла к госпоже и, опустившись на одно колено, поклонилась перед Мерлин. Та не смогла сдержать слёз и тихо заплакала от радости, какой она не испытывала там, у себя на родине. В её голове вихрем понеслись мысли. Она стала вспоминать радостные события в жизни. Это удачное поступление в институт, потом знакомство и краткая дружба с парнем, приезд и знакомство с Таней, и случай с голубой глиной – когда она стала ходить. И  всю жизнь будет помниться операция Анны Ильиничны и Егора Михайловича. И вот он их результат – у неё трое детей. Дорога это само собой, а вот эта свадьба и Танин поклон – это что-то большое, редкостное и неповторимое. А вот эта посадка за столом – слева были Иван с Руфь, справа Володя с Роз, сзади её стояла и говорила Татьяна. Разве может душа и голова забыть такой момент в её жизни. У неё имелся большой капитал, она ни в чём не нуждалась материально, а тут ещё такое внимание к ней со стороны Тани и всех гостей, которые дружно хлопали в ладоши. А трактористы, что делали: они подняли стаканы с водкой и встали и кричали во всю мощь, - Ура, Мерлин! Ура, Мерлин! Все кричали тоже. Но они не могли заглушить восторженных и благодарных криков трактористов. Потом закричали ещё громче: - Ура Татьяна! Ура Татьяна! Даже Николай Семёнович и Семен Яковлевич не могли сдержать себя, не считаясь со своей солидностью, тоже закричали вместе со всеми. Потом Таня подняла руку и пригласила:
       - Спасибо вам, друзья мои! А, всё-таки, поднимем стаканы, и выпьем первый стакан за наших красивых пар, молодожёнов. За ваше здоровье!   
 Первые стаканы и стопки, бокалы и фужеры выпили все, и кто любил выпить, и кто не пил совсем, и кто пил от случая к случаю. Стали закусывать. Не все обратили внимание, как поднялся Николай Семёнович и начал говорить:
        - Я поднимаю бокал за молодых. Желаю им здоровья, семейного счастья и ежегодного прибавления семейства.
  Все опять захлопали в ладоши и послышались одобрительные возгласы: - «Правильно Семёнович! Шуруй их, англичанок, клепай им ребятишек! Пусть рожают каждый год – если наши бабы загордились! Ишь распустили пузы и жопы, как откормочные; не доберёшься до самого дна, где ребятишки находятся!»  Потом стали слышны женские ответы своим мужьям: - «Чья бы корова мычала, а ты бы молчала, алкаши несчастные! Посмотри на себя, на свой окурок. А то туда же - распустили!»
     Иван Фёдорович включил диктофон и записывал эти возгласы, как идеи из гущи народа. Антон сидел на другом конце самодельного стола и. разложив тетрадь на коленях, вкратце записывал речи и высказывания мужиков. В таких случаях Антон добрым словом вспоминал мысли Александра Ивановича второго секретаря бывшего райкома партии, о том, что нельзя пренебрегать мыслями и словами пьяных мужиков, ибо в пьяном состоянии человек всегда, набираясь  смелости, высказывает то, что он думает и про себя рассуждает в трезвом виде. И в народе сохранилась поговорка: - Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Это один из самых верных средств познания, о чём думает русский народ. Уж он тебе тут откроет свою душеньку на распашку, до самого дна. И не постесняется, и ни кого не побоится высказаться; хоть за глаза, хоть в глаза. Прямо и начистоту. Господи, только кто у нас будет слушать пьяного русского мужика! Хорошо ещё, если на это промолчат свои же люди. А то ляпнут ему же и в глаза: - «Мели Емеля, твоя неделя». Или, - «Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало». Потом высказывания стали стихать, и явственнее послышался голос Семёновича:
        - Дом моды мы открываем в районе в этом году. Заложен фундамент для здания под гостиницу туристической базы. У вас же работа рассчитана на пять лет. Согласно проекту застройки животноводческого комплекса, можно с уверенностью сказать, что это можно назвать не комплекс, а целый животноводческий городок. Будет создан полный комплекс служб социальных услуг. Но школа и детский сад остаются прежние в центре села. Давайте договоримся встретиться через пять лет в том городке. Я обязуюсь организовать эту встречу и подведём итоги работы наших инвесторов. А пока им спасибо за то, что они уже смогли сделать для вашего села! Ещё раз поздравляю молодожёнов со свадьбой, здоровья вам и успехов в труде!  До встречи через пять лет!
Потом многие выступали и желали молодожёнам всех благ и заставляли их целоваться под возгласы: - «Горько!»
           - А, что, мужики, толи вытерпим ждать, пять-то лет? Мы конечно и через пять лет придём. Да уж сильно долго ждать. Вот бы через пять месяцев, другое дело. А что у нас может наметиться через пять, там шесть месяцев? Так уже намечено без нас. Как это без нас? Да так. Я слышал, Викторовна говорила, что невесты беременные уж как по три месяца. Вот тебе и намечено. Смотришь, перед посевной как раз сабантуй устроим. А, что, и  то, правда. Мужики, это почему же Семёнович говорит спасибо англичанам? Как почему, они деньги вкладывают в наше производство.  А, что у нас своих денег не хватает? Наверно, не хватает. Как это не хватает?  Я читаю АП вот такую заметку под заголовком: - «Мы вошли в десятку крупнейших кредиторов США.- Вот что там пишут: Россия заняла восьмую строчку в рейтинге держателей государственного долга США по версии журнала «Финанс». Доля России в американском госдолге на 30 июня 2008 года составляла 2,5 процента – 65,3 миллиарда долларов.» Вы эту цифру можете представить? Нет? Вот то-то. И я не могу. А вы говорите, что у нас денег нет. Всё у нас есть. Только заботиться о нас в России не кому. Англичанам в ладоши хлопаем за их инвестиции. Не стыда у вас нет, и ни совести. А кому же нам хлопать кроме англичан? Тебе что ли? А вы сами не знаете, что вам надо. Хлеба и зрелищ, что ещё? Ну, ну, тебе хлебом заткнёшь глотку, в твою глотку надо ещё и водку. Сидел бы я в тёплом кабинете, да переписывал бумажки - тогда и на водку бы не поманило: а как день натрясёшься на Т-4, так и водка успокоить не может. Не можешь на тракторе, так иди, переписывай бумажки. У меня на эти бумажки «еклмн» не стоит. Ну, делай на что способен, и на что твой «еклмн» стоит». Раздался хохот. За другим  столом  шёл более интеллигентный разговор: - «В войну немцы с оружием лезли в Россию, а сейчас мирным путём захватывают города и сёла без единого выстрела. И мы не знаем, как это оценить. Или захват России происходит мирным путём и превращение нас в колонию Германии, или, что это такое? А что ты там вычитал? Да вот приехала немецкая делегация, рассматривает наши заводы и предлагает выпускать свою технику на наших заводах. Что у нас своей техники нет, которую бы мы могли сами и выпускать? Есть, конечно, и у нас своя техника, но только какую технику выпускать определяет не инженер завода, а бухгалтер колхоза. Короче говоря, производство техники зависит не от производителей, а от заказчиков, покупателей. Выпускать будут то, что будут покупать; то есть всё зависит от покупательского спроса. А я не хочу так жить! А твою «хочу»  ни кто и не спросит. Только ты будешь работать на старье, а сосед на новом современном тракторе, и будешь  ты высказывать недовольства своей жизнью. Надо думать, прежде чем говорить. Э э э, мужики, погордиться можно тогда, когда есть чем гордиться, а когда нечем, так и нечего гонор гнуть. А я не желаю под немцем ходить, вон, сколь наших дедов полегли за свободу в войну. Да, полегло много, ничего не скажешь. А полегло много, потому что к войне страна была абсолютно не готова. Готовиться начали во время войны. Мы же не спохватимся - пока жареный петух в задницу не клюнет. И сейчас, просидели, планы и перестройку готовили. А немцы новые трактора и прочую технику изготовили. Всё бы нам митинговать. Если в голове ума нет, так в заднице не займёшь. Опять жареного петуха дождались. И близок локоток, да не укусишь. Мы русские всегда задним умом сильны: вот надо бы так, вот надо бы то; ошибки начинаем искать, и на своих ошибках учиться. А евреи учатся на чужих ошибках. Поэтому и с деньгами они, а мы только водку-то и способны глушить. А что делать? Книги читать надо – вот что! Я, как-то зашёл в магазин за хлебом и слышу, разговаривают двое. Один книгу местного автора купил и рассматривает её, и говорит второму:  - «Ты то купил, Виктор Филиппович?» А то отвечает: - «Я вот бутылку не могу выпросить в долг, не даёт продавец. А ты ещё про какую-то книгу толкуешь». И вот и возьми такого за рубль двадцать. А у немцев, да и у наших инвесторов полки от книг ломятся. А у тебя во всём доме только и есть одна – трудовая книжка. Время пришло и России перестраиваться на европейский лад, да только надежды мало на это. Помните, как один сказал, что хотели как лучше, а получилось как всегда. А мне этот кто-то до лампочки. Ему, видишь - ли, захотелось. А вы у народа спросили, что ему хочется?  А ты скажи-ка, а всё-таки, что же народу хочется? А, чтобы был умный и добрый хозяин. Вон как в хорошей семье: и отцом все довольны и он детьми доволен. Ну, то в хорошей семье…  Мужики, мужики вы забыли, где мы находимся? Пей на халяву, другого случая не скоро дождёмся».
     А молодым продолжали дарить подарки. Если Руфь и Роз к таким подаркам относились с радостью, то Иван и Володя относились с большим удивлением: одни английские гости подарили более миллиона долларов, да русские гости около миллиона рублей. Да ещё и вещей много подарили ну, там мебель, посуда, ковры и прочее. Это  же, сколько лет нужно было бы работать на тракторе, чтобы набрать такую сумму. Ребята и не могли себе представить: а что с такими деньжищами делать, да куда же их девать?!
   Иван не вытерпел и спросил Володю, нагнувшись к его уху:
         - Володя, а что же с такими деньгами делать?
         - У нас теперь хозяйки есть. Пусть они и ломают голову, куда их девать.
Таня услышала их перешёптывания и, наклонив свою голову к ним,  вразумила:
        - Нет, мужики, теперь хозяевами являетесь вы, вам и решать, куда и сколько тратить. Вы всё на баб не сваливайте.
         - Да я такую сумму и не пересчитаю, - ответил Иван.
          -Будете учиться считать. Никуда вы не денетесь от этого, -  продолжала убеждать Таня.
          - Если я буду учиться считать, то когда же я буду работать на тракторе, - отозвался Иван.
          - Это верно говорит Иван, - поддержал его Володя.
           -Если назвался груздём – полезай в кузов. Так, что теперь вам не до трактора. Трактора отдадите другим ребятам. А сами впряжётесь в создание строительства домов и помещений животноводческого городка, а одновременно и размножение скота высоко удойных коров. Сметы составлены, чертежи изготовлены, деньги вложены. И чем дальше, тем больше потребуется денег. И если всё удачно то вложитесь в смету, а если в чём пролетите, то  потребуются дополнительные расходы. Так  что и эти деньги могут потребоваться.  Это думы после свадьбы, а сейчас держитесь веселей: ваш это праздник. Другого такого не будет.
Слышавшая эти слова госпожа Мерлин добавила:
         - Вы вступаете в большую жизнь, и заботы у вас будут большие, так что готовьтесь к большой  работе.  Если что будет непонятным, спросите, я посоветую, что делать. Читайте больше книг и специальных и художественных: переделывайте себя сами.
Кто-то крикнул :
     - Горько!
Разговоры прекратились, и Иван с Володей обняли своих невест и стали целоваться.
      После разговора с Таней и с Мерлин ребята стали понимать, что назад дороги им нет, и придётся делать и вести себя так, как советуют Таня и Мерлин.
А свои товарищи, друзья трактористы всё дальше и дальше отходили от них.
Свадьба длилась семь дней. И каждый вечер Семён Яковлевич с пиротехниками устраивал фейерверк. Первый раз народу было не много. Но последующие вечера сбегалось всё село смотреть на такое чудо, которого они в селе никогда не видели.
  И все эти семь дней,  начиная с половины дня, развлекал публику районный вокальный инструментальный ансамбль. И если в ограде танцевали и пели гости и хозяева, то за оградой в вечернее время танцевали молодёжь и дети. Любители спиртного заходили в ограду и присоединялись к трактористам и вливались к ним как в свою родную компанию.
На заключительный вечер Николай Семенович привёз с собой  Владимира Никифоровича председателя районного законодательного собрания. Когда они вышли из машины и собрались пройти в дом к молодожёнам, трактористы их остановили и, взяв под мышки, завели к себе за стол.  Молодым пришлось спуститься со второго этажа и присоединиться к Владимиру Никифоровичу. Он их поздравил, преподнёс подарок, его попросили произнести речь, он произнёс. Все остались довольны и включились в танцы. А трактористы стали усердно угощать законодателя, а потом и включились с ним в разговор. Иван Фёдорович взял порожний ящик из-под водки и присел сзади его и включал диктофон во время вопросов мужиков и ответов Владимира. Разобрать, кто, что спрашивал конкретно, было невозможно, так как по интонации пьяного тракториста личность определить было сложно. И, поэтому, сложилась следующая картина.
       - Никифорович, ты нашей среды мужик, с нами начинал работать, мы тебя хорошо знаем, скажи откровенно: ты кредиты в банке брал?
       - Нет, зачем я буду обогащать банкиров.
       -  Как относишься к тем, кто любит выпить?
        - На работе надо быть трезвым.
        - А сам сейчас выпиваешь?
         - Редко, и то в свободное время, на работе пьяным не был ни разу.
         - Ну, а сейчас с нами выпьешь?
         - Сейчас можно. Сегодня суббота, я выпью, завтра воскресенье я войду в норму и в понедельник трезвым выйду на работу.
         - А что делаете с теми, кто приходит на работу с похмелья или пьяный?
        -  Я с такими людьми не работаю.
        - А с бабой ругаешься?
        - Как и все.
        - Расскажи, что ни будь ещё.
        - Спрашивайте.  Что вас интересует?
  В разговор вступил Иван Федорович:
        - Вы приняли под своё крыло два обанкротившиеся хозяйства и несёте на своих плечах со своими специалистами тройную нагрузку. Как долго можно двигаться с таким нелёгким грузом?
        - Вы правы насчёт нагрузки. Но мы пошли на это осознанно, приняв в своё АКХ сначала одно, а потом и второе хозяйство. Во-первых, все наши главные специалисты имеют крепкие знания и богатый практический опыт работы в своих отраслях.  Во-вторых, должен же кто-то нести этот крест на своих плечах. В других районах многие хозяйства попросту развалились, и, скорее всего, именно потому, что не справились руководители и специалисты - не по силам оказалась ноша.
 Но давайте посмотрим свежий пример. На очередном заседании балансовой комиссии  мы обсудили положение дел в одной из бывших бригад «ЛУЧа», присоединённой к нам два года назад по желанию рядовых тружеников. Отрадно: коллектив вложил в приобретение новой техники восемь миллионов рублей, купив  зерноуборочный комбайн «Дон», пресс-подборщики и так далее. Надеюсь, в этом году бригада выйдет на нулевой баланс, рассчитавшись с долгами перед «Ануйским».
       В другой бригаде ситуация несколько сложнее из-за отличительной специфики производства. Но, надеюсь, коллектив справится, зная, что мы убыточные подразделения держать не будем. Люди это поняли, стараются минимизировать затраты.
      В конечном итоге, труженики присоединённых хозяйств поверили в свои силы, и в то, что надо самим эффективнее развивать производство, экономить не только в большом, но и в малом, снижая себестоимость продукции.
      В, соседней с Паутова, Покровке Быстро Истокского района ситуация остаётся непонятной, психологический климат ухудшается, возможно, как раз потому, что кто-то испугался или не захотел нести возложенный на него крест.
      Вы спрашиваете, как долго можно двигаться вперёд с нашей тройной нагрузкой?  Пока, как видите, справляемся. Нагрузка есть у каждого, желающего что-то в этой жизни сделать. Хотя согласен – личного времени и здоровья расходуется больше.
        И всё же, наверное,  есть плюсы в том, что наше хозяйство крупное. Мелким его всегда можно сделать…    
        - Расшифруйте, пожалуйста, какие плюсы вы имеете в виду?
        - Плюсы – в больших объёмах произведённой продукции животноводства и растениеводства, в ведении экономики. В оплате труда, наверное… Имея в хозяйстве трёх главных зоотехников и столь же главных агрономов, мы вынуждены будем делить между ними одну зарплату на троих. Не думаю, что это хорошо.
     Жизнь не должна расслаблять человека, она должна его нагружать, тогда он, считаю, всегда в форме, голова хорошо работает, и у него есть заботы.
           - Какую поддержку хотелось бы иметь от Правительства России? Каких законов селу сегодня не хватает?
           - Весь мир дотирует своё сельхоз производство,  поддерживает его, зная, что само по себе оно не выживет. Критиковать правительство – бессмысленное дело и, может быть, не надо этого делать. Но с другой стороны, мы всё ещё живём накопленным при социализме потенциалом: та же техника, те же люди и производственные помещения
      Наверное, в России своя специфика, и пока правительство не считает нужным вкладывать деньги в село, в сельское хозяйство. У нас как всегда крайности: когда дойдём до точки, вот тогда… Понимание пока на словах, а на деле – не очень. Во всяком случае, я пока не ощутил, чтобы кто-то проявляет заботу.
      Надо дотировать продукцию, тогда люди будут ещё больше потреблять. Когда килограмм сыра в магазине за двести рублей – сколько его может купить человек?  Или возьмите колбасу – аналогичные цены. Есть большая категория, не могущая себе позволить такую роскошь к столу. И надо правительству над этим работать! Я дума, это как раз его уровень.
      У крестьян сегодня самая низкая зарплата. Это уже о многом говорит!
                - Тогда, может быть, вы знаете, за счёт чего её поднять? Или нет?
                - Единого для всех рецепта, наверное, не существует. Но должен же быть комплекс мероприятий в правительственном  масштабе!
       Самостоятельно поднять зарплату до желаемого уровня не получится. Давайте считать. Цена солярки - 26 рублей за литр! Наши-то деньги туда идут, и это ограничивает статью расходов на оплату труда.
    Наверное,  можно для села снять акцизы на горючее. Установить квоту и сказать: вот, дорогие нефтяники, за границу продавайте, по какой цене пожелаете, а селянам будете продавать такой-то объём солярки на гектар по твёрдой цене. В Казахстане за литр платят – только представьте – шесть рублей! Но ведь казахи, как и мы, тоже на земном шаре  живут, не за его пределами. А у нас по 26!
     По энергетике – такая же политика! Для сельхозпредприятия разрешение на подключение жилого дома к электросети в двадцать два раза дороже, чем частнику. Регистрация жилья дороже в 15 раз!  Можете себе представить? Наверное, это тоже  по силам правительству решить.
           - И всё же, несмотря  на дороговизну, хозяйство ежегодно покупает современную сельхозтехнику для растениеводов насколько это оправдано? Может, израсходовать деньги на повышение  зарплаты?
           - Всё должно быть в разумной пропорции. Можно вырученные деньги от продажи продукции сразу же проесть и завтра сидеть без работы. Но надо же комплексно к этому вопросу подходить! Технику непременно обновлять! Чтобы условия работы улучшить и на этой основе поднять производительность труда. Ну и одновременно увеличить зарплату. А мы её повышаем – и простым арифметическим действием, и где-то за счёт хорошей организации труда.
    Стараемся дороже продать свою продукцию, уменьшить издержки производства и за счёт этого ежеквартально доплачивать труженикам – в зависимости от результатов работы подразделения. В минувшем квартале выгодно продали зерно; будет, что людям выплатить.
               - Почему в 21-м веке вашим рабочим приходится много работать вручную или с помощью лошадей?
               - Я считаю, большинство понимает: лучше оставить деньги в коллективе и использовать их на выплату зарплаты, строительство жилья и обновление техники, чем отдавать за электроэнергию и жутко дорогое горючее.
      Сегодня многие уходят от обогрева  производственных помещений  электричеством, от электрического подогрева воды на фермах. Просто мы, наверное, первыми поняли это. Сейчас и уголь кусается, поэтому переходим на дрова, будем заготавливать сушняк.
     Нас как в школе учили? Легче уголь сжечь в Кузбассе, выработать электроэнергию и донести её по проводам до потребителя. А сейчас - по другому. Или нас в школе учили неправильно, или в стране неправильная экономика…
                - И что – назад в пещёрный век?
                - Наверное, в селе так… Лошадочка всегда была у крестьянина. И сейчас она с ним. Можно жить и в 21-м веке, но где деньги взять? Мы же со своей продукцией на рынок не сможем выйти. Рентабельность во многих хозяйствах отрицательная.  А у нас, слава Богу, прибыльное мясо (иначе, зачем его производить?) И, в частности, не без того, что мы отказались от применения техники там, где она не выгодна, где рубль не экономит.
      - Раньше мы с вами обсуждали тему отношения людей к труду. Вы утверждали, мол, не рискнули бы сказать, что оно полностью изменилось в лучшую сторону. Минуло ещё шесть лет. Что теперь скажете?
           - Как и тогда, отношение людей к труду разное.  В обществе всегда есть лидеры и аутсайдеры, середняки. Мы поддерживаем первых, работаем с теми, кто работает похуже. Коллектив есть коллектив и требования ко всем одинаковые.
     Я скажу: нас в последние годы на всех техосмотрах отмечают в лучшую сторону. А всё потому, что у механизаторов меняется отношение к использованию техники. Да и скотные дворы у нас имеют вид лучше, чем в других хозяйствах.
     Это наша повседневная забота. Мы специалистов настраиваем , а через них  передаётся в коллективы: человек должен беречь то, что есть – это же деньги, в том числе и его.
      Эффективность труда потихоньку растёт; без этого нельзя раньше было, а теперь – особенно.
               - А, какова причина миграции в вашем хозяйстве?
                - Да, к нам приезжают постоянно. Не задерживаются немногие – в основном, не вписавшиеся в местные коллективы из-за своего, отличительного, менталитета и из-за нежелания или неумения добросовестно работать, беречь наше имущество. И если мы видим, что у такого приезжего ничего не получается, говорим ему, мол, без тебя жили и, наверное, будем жить дальше.
     Конечно, у некоторых есть житейские проблемы, толкающие на переезд из «Ануйского»: у одних семейные неурядицы, у других родственники заболели и надо быть рядом…
      Но я бы сказал: больше к нам всё-таки едут. Вы видите, как сегодня разрослось село Зелёный Дол, и жилья не хватает. Заселили бывший интернат, уже нет свободных мест в общежитии. Наконец, нет пустующих квартир, и в продаже их тоже нет. Мы возводим новое жильё: достраиваем четыре квартиры, начатые в прошлом году, и столь же начали в этом году.
             - Какие социальные гарантии есть в вашем хозяйстве и кто на них может рассчитывать?
             - Гарантий у нас считаю, достаточно. Люди имеют гарантированную работу; кто хочет – найдёт по душе: от руководителя среднего звена, специалистов и до рядовых должностей.
     Заработную плату выдаём вовремя;  люди привыкли её получать дважды в месяц.  Оказываем материальную поддержку в разумных пределах. У рабочих и пенсионеров нет проблем со вспашкой огородов, водоснабжением из общего водопровода (хотя воду к дому желающие ведут за свой счёт).
      У механизаторов нет проблем с заготовкой сена личному скоту. Наши рабочие не платят за содержание детей в детсаде; посещают мед профилакторий. Помогаем со строительством индивидуального жилья. Содержим спорт зал, и  все желающие там занимаются. При этом мы  постоянно даём транспорт для поездок на соревнования. Не отказываем в путёвках в детский районный оздоровительный лагерь.
    Человек не выброшен – знает: есть коллектив, на который всегда можно опереться в повседневной жизни. Нормально работающий человек имеет сегодня квартиру и машину. Надо только постараться.
                - А, что у вас вызывает оптимизм?
                - Конечно, хорошее отношение людей, их доброе настроение. Если они во время встреч со мной обращаются со своими проблемами в доброжелательном тоне, это вызывает оптимизм. Радует.
  Кто-то из мужиков с соседнего стола крикнул:
                - Дрянная баба своего ребёнка бросает на произвол судьбы, поэтому столько много беспризорных ребятишек. Так и нас правительство бросило, и мы шатаемся по белому свету как неприкаянные. До чего дожили?!
      Ему добавили:
              - А дожили до того, к чему и стремились на выборах. Ведь все знали, кого выбирали. А теперь нечего обижаться.
       Поддержал и этого:
             - Ещё Наполеон сказал, что власть не дают, а берут. Кто сам взял, тот крепко её держит, не потеряет.
             - Мужики, давайте выпьем. Последний же день сегодня гуляем. Завтра на работу.
             - Хабаров утром приходил. Стыдил, что задержались. Велел завтра всем быть на месте.
             - Работа не волк в лес не убежит. У Хабарова только работа и на уме.
Заиграла музыка и ведущая объявила:
             - Товарищи, все в круг. Испанский танец.
      Все зашевелились, и стали выходить в круг, и собираться  парами.  Потом расступились, когда увидели  Ивана и Володю с невестами. Ни Иван, ни Володя не знали не только Испанского танца, но они не знали вообще никаких танцев. Но что же тогда делать?
            - Эх, была, не была, - произнёс Иван. Он галантно поклонился своей невесте, присев на одно колено. Все захлопали в ладони, и трактористы закричали громко и одобрительно. Иван спокойно поднялся, прислонился к невесте. Взял её на руки, и, приподняв её от земли, стал неумело кружиться и перемещаться по кругу. Изредка приподнимал невесту перед собой и только произносил: ох, ах, о, хо, хо. 
      Володя так обрадовался находке Ивана, что тут же повторил его приём и присел на оба колена. Поклонился, а потом поднял над собой невесту, и так стал кружиться, и пошёл следом за другом. Но приговаривал по своему: Ай, ли, ай люли, ай люли, люли, люли. Иногда он крепко прижимал невесту к себе.  Что та даже морщилась и шептала на ухо: «Тише, Володя, как бы ребёночка не покалечить. Он там уж шевелится». Володя понял, но одобрительно ответил: «Пусть силу чувствует».
Невеста смеялась и тоже теснее прижималась к нему и крепче обвивала руками его горячую и мускулистую шею.
    Гости неиствовали; кричали, и хлопали в ладоши, окружив молодожёнов плотным кольцом. Все радовались и выкрикивали одобрительные слова и пожелания молодым в их танце, в их жизни, в их счастливых семейных отношениях, в вечной и бесконечной любви на этой прекрасной и божественной планете Земля!!!
    Вечер был прекраснее дня; под звуки торжественных гимнов, ораторий и протяжных сельских мелодий небо над усадьбой молодожёнов то и дело освещалось россыпью взрывающихся петард, что плавно опускались с поднебесной высоты до самых вершин елей и тополей в виде молниеносных линий, да ярких звёзд. Это торжество музыки и фейерверка проникало в души гостей и всех людей, сбежавших со всего села: делало их добрее, и мудрее, и радостнее, и счастливее.
         В воскресенье утром 15 ноября выпал снег, который в этом году так и не растаял. Стало прохладно и неуютно. Но в тоже время механизаторы не роптали на снег. Это даже и к лучшему. Не будь снега, или растай он сейчас, как сразу наступит слякоть, и работа на ферме усложнится. Лучше конечно сухо под ногой, хоть даже это будет и снег. А ему в Сибири не миновать, когда-то падать.
   

                Двадцать третий урок.
                -----------------------------
     Во многих газетах Алтайского края появились заметки и снимки нашего «Ударника» по материалам Ивана Фёдоровича о прошедшей свадьбе. Некоторые редакции приезжали к молодожёнам, чтобы убедиться в достоверности факта свадьбы и делали сами снимки и писали статьи. Эти и остальные материалы ушли в Интернет, оттуда многие английские газеты эти материалы перепечатали и опубликовали. Из Англии такие материалы перешли в столичные газеты  Нью-Йорка. Под снимками танцующих молодожёнов делали подписи разного содержания. Были и такие: «Союз силы и ума»,  «Сочетание ума и силы»,  «Победят ум и сила», «Поженились Россия и Англия».
        А к новому году из Америки пришла телеграмма на адрес Татьяны, на имя Мерлин Туш. «Поздравляю выздоровлением, рождением детей. Твой дядя Сэм Туш».  Такая новость собрала к Татьяне всех родственников и районное начальство. Не хватало забот ещё и с американцами. Забот и с Англией до ушей. Но события шли сами по себе в не зависимости от мнения и сознания окружающих людей. Ветер дул в спину, что облегчало движению вперёд и на встречу новых перемен в жизни людей от Свободы к Воле. В этом массовом движении к неизведанному, непонятному, но манящему к себе, как отсвет восходящего неизвестного светила, много было, есть, и ещё, ой, как много будет ушибов и увечий, как физических, так и душевных по пути к этой цели.
         - Милая Мерлин, поздравляю тебя с появлением вашего родственника в Америке Сэма Туш. Желаю отличных отношений в вашей жизни с дядей. Мы все этому рады за вас и нам приятно от этого сделалось. Приятно и тепло на душе от сознания, что мы как-то причастны к этим большим событиям международного значения. Примите нашу радость и полное понимание событий, и вашей душевной радости, - торжественно произнёс Николай Семёнович, как только прочитал, поданную Таней телеграмму. Он подошёл к ней, и обнял за голову, и прижал к груди. Потом стали подходить к ней и остальные собравшиеся товарищи и пожимали руки и целовали Мерлин.
           - А что теперь делать? – спросил Игорь, - видимо ответить  надо, да в гости пригласить, а что больше ещё?
           - А что молчит госпожа наша.  Вы что его мало знаете или душа к нему не лежит к вашему дяде? - поинтересовалась Ирина Васильевна.
           - Да, я мало его знала. Он был на много младше отца и был старше меня на два года. Он не ладил с моим отцом.  Много спорили. Отец не хотел покидать родину.  А дядя Сэм стремился к накоплению капитала независимо, где и каким путём его наживать. Я уже в институт поступила, когда он уехал. Сначала он писал нам письма, но отец не отвечал на них. Я в основном отвечала на его письма. И уже потом, после как я стала инвалидом, и я ему выслала свою фотографию в коляске, он писать перестал. Поначалу он звал меня к себе жить и работать, а потом переписка прекратилась. И вот теперь он узнал, что я оздоровила, и прислал телеграмму. Я не понимаю, какой я интерес ему буду представлять? С какой целью,  ради чего он возобновил переписку?
          - Видимо остался одинокий, вот и вспомнил  племянницу, - отозвался Григорий.
           - Богатство это хорошо, но оно молчаливое.  С ним душу не отведёшь.  Не побеседуешь. Деньги нужны молодому человеку.  А пожилому они не сильно нужны, - дополнил Василий Ильич.
 Все покивали головами в знак согласия и не знали, что можно тут ещё добавить.
          - Давайте не будем гадать: что, да почему. Поживём – увидим, - ответила Таня. А потом спросила: - А что нам скажет Егор Михайлович по этому поводу?
Тот почесал пальцами затылок и произнёс:
          - Что тут можно сказать? Я только одно хорошо уяснил в жизни, что любое событие несёт в себе отрицательные и положительные заряды для любого человека. Так и здесь. Старый человек ищет общения с родственницей, это хлопотно и занимает определённое время. Но тут вырисовывается и положительный момент. Его нужно использовать.
         - И что это за момент? – смотря вопросительным взглядом на врача, спросила  Наталья Филипповна.
         - А момент такой; у госпожи Мерлин растут трое детей; две дочери Вера и Катя, и сын Валентин. Дочери растут здравые все органы нормальные, а вот у Валентина порок сердца. И чем дольше, тем состояние будет хуже, и как бы не дошло до летального исхода годам к десяти. Я узнавал, где и кто может сделать пересадку сердца. Делают это и в Новосибирске и во многих городах, не говоря про Москву. Нужен, конечно, донор. Но донор обычно попадает после катастрофы.  Там как делают?  Сидят и ждут аварийной ситуации, когда поступит безнадёжный донор. Мы у такого донора не знаем состояние здоровья всего организма и сердца особенно. А вдруг пересадим больное сердце. И что тогда?  Опять пересаживать прикажете?  Но мы знаем и то, что негры имеют сердце повышенного ритма.  Потому их спортсмены и побеждают во всех спортивных соревнованиях. И это самые лучшие доноры, особенно мальчишки в детском возрасте. Но в тех элитных медицинских учреждениях нужен имидж  пациентов или их родителей. Отсюда я долго думал над этой темой и всё старался связать одним узлом нашу проблему  Валентина, с телеграммой  Сэма Туш. Его нужно в течение января месяца вызвать на переговоры и узнать о его имидже в деловых и медицинских кругах Нью-Йорка. А в первых числах февраля Валентина можно класть на операцию. Но это стоит не больших денег, а бешеных денег. Операцию по пересадке сердца можно произвести со дня рождения.  Но сейчас для нас это самый выгодный его период.
         - Егор Михайлович, вас нужно представить к награждению званием Почётного гражданина района. Я не знаю ничего по медицине, но то, что вы сейчас сказали и собрали в себе такую обширную информацию, дорогого стоит. Спасибо, голубчик! – подошёл к нему Николай Семёнович и погладил хирурга по голове, - я это сделаю. Но со своей стороны я бы посоветовал, если вы вызовите Туш на переговоры, то не ставьте перед ним такой задачи, а пригласите на новый год к нам на побывку. Мы ему устроим пышный приём и тут уже и выскажем ему свою просьбу. В таком случае мы вложимся в срок указанный хирургом и проведём это мероприятие  отлично.
          - Николай Семёнович, вы волшебник! Я так и сделаю. Надо позвонить Семёну Яковлевичу относительно фейерверка, пусть организует. Виктору и Григорию поручается устройство катания на санках с горы, сделайте снегозадержание на трассе, и устройте каток, - с радостным возгласом отозвалась Таня.
     Хотели тут же вызвать Сэма Туш на переговоры, но немного успокоились и решили дать лишь ответную телеграмму.      
            - Милый дядя Сэм Туш, получили вашу телеграмму, безумно рады, спасибо. Ждём к новому году в гости. Наш номер телефона вот такой, для переговоров.
     Телеграмму отослали и разошлись и разъехались по домам. Лишь Наталья Филипповна с Ильёй Николаевичем остались у Тани. За вечерним чаем Наталья
завела обычный, но в то же время и необычный разговор.
        - Вот, что я хотела бы решить и просить совета, что мне делать и как устроить свою жизнь. Конечно теперь уже не жизнь, а лишь её остаток…
        - Что-то случилась, милый мой врач, Наталья? – перебив её речь спросила Таня.
         - Да, особенного ничего не случилось, но я выхожу на пенсию, и мне подбирают замену. Говорят, что  молодым негде работать, мол, идите на отдых.
А относительно Ильи Николаевича, так тут и совсем дело проще простого. Как за ним ухаживать и что ему давать из лекарств - для поддержания здоровья, я знаю. Но он много скучает по своим соседям и о Тане, и сыне. Если бы Таня подобрала нам домик неподалёку от себя, то мы купили бы его и переехали сюда. Сын не скоро отучится.  И неизвестно где он устроится на работу, а ехать к нему в чужие края в эти годы нам не желательно. Дома, говорят, и стены помогают.
        - За чем его покупать? Вы переезжайте к нам. Мы двое живём с Игорем, нам скучно так жить, - с жаром ответила, с ноткой требования, Ирина Васильевна. Все повернули к ней головы и с удивлением смотрели на неё.
        - Почему к вам-то, - воскликнула с ревностью, Марина, - нам с Виктором в Танином дому просторно, да дочкам моим бабушка с дедушкой вон как требуются. У всех есть бабушки,  а у наших детей нет.  Да домашний доктор вот как нужен в семье.
         - Дедушка с бабушкой мне и самой требуется позарез. Какие вы жадные все. Зачем он пойдёт в чужой дом, когда у него свой стоит целый и невредимый.
Переезжайте ко мне и не передумывайте Наталья Филипповна, Илья Николаевич!
     На глазах Ильи Николаевича показались капельки слёз, слёз радости и умиления. Он вытер глаза кулаком и проговорил, прерывисто и с вздохами:
          - Милые мои люди! Спасибо, что вы меня помните и относитесь хорошо. Я рад, что имею таких родственников и такого социального работника. Нашу дорогую «хожалку» Татьяну Игоревну. Зимой мы, конечно, переезжать не будем. Дома ещё посоветуемся и к весне решим сами с переездом. Спасибо вам ещё раз за такую душевную память и за ласковые слова.
          - Как вы отнесётесь к людям, так и люди отнесутся к вам, - произнёс философское изречение Виктор, - мы каждый вас принять рады, приезжайте без всяких лишних разговоров.
   В этот раз и Наталья не сдержалась, заплакала от такого единогласного  милого мнения дорогих людей. Она только сейчас по настоящему почувствовала, как сильно воздействует Татьяна на своих товарищей и родственников. Это они её словами, её душой, её сердцем, её умом и мозгами формировали свои мысли и слова. Это от неё переняли они желание сохранить и сберечь семью, и создать в семье тёплое отношение и радость. Хороший и надёжный человек всегда имеет идентичное окружение. И каждый человек, что соприкасался с ней, разговаривал, слушал её советы, и сам давал свои советы и мнения:  и всегда были рады, даже если Таня их мнения поправляла, но не резко, а мило и спокойно, иногда с оттеком юмора, и, главное без обиды.
         Через два дня Наталья с Ильёй уехали домой, и жизнь пошла своей чередой.
        Утром Таня управлялась дома, помогала Мерлн ухаживать за тройней; мыла, стирала, готовила еду себе и детям и кормила детей. А потом садились за стол и взрослые. Василию Ильичу сделали дом в мастерской Якова Тимофеевича и поставили рядом с домом отца. И теперь там шли отделочные работы. К новому году они собирались перейти в свой дом. Им предложили и работу: Хабаров взял Василия Ильича в контору диспетчером, а Варвару Сергеевну секретарём в сельский Совет. Это для них было новым и необычным, но в течение недели они поучились и стали работать самостоятельно.
 А на следующей неделе в доме Тани произошли два важнейших события;   во -               первых она, наконец-то, получила долгожданное письмо от Ивана. Он писал, что часть солдат отправляют в Америку.  Нести службу при Российском посольстве. Судьба повторяется, как и у Василия Ильича. Он просил пока ему не писать до тех пор, как он сам не пришлёт ей письмо. Он писал, что сильно скучает по Тане и молит богу, чтобы с ней встретиться. По истечении года службы им будет разрешено обзавестись семьёй и жене обещают представить жильё и работу. Таню это письмо обрадовало, так как долго не получала ответа, но в то же время ставило в тупик, а что же делать? И хотя в мужиках не было недостатка, все к ней льнули и постоянно заговаривали, но в тоже время ей так захотелось завести семью и народить кучу ребятишек. И хотя чужой мужик приходит всегда аккуратно одетый, побритый и с подарочком, а свой муж этого ничего не имеет и так нежно с женой не разговаривает.  А вообще-то уж надоело жить одной. Смотришь на других баб с детьми, и так хочется побыть в семейном кругу, среди своих родненьких крошечек. Конечно. Можно было бы и давно завести семью, да вот всё жизнь не складывается.  Да парни не такие как её первая любовь Гриша. Вообще-то можно было, и отбить и Гришу, и увести его в свой дом, да вот какая-то СОВЕСТЬ над глазами висит, и не даёт этого делать. Господи, господи, зачем ты придумал эту совесть, сколько сердец она высушила в сухой осенний лист и развеяла по свету. Не будь совести и многие бы бабы не страдали, и не мучились, и жили бы, как и все остальные на этой земле. Ладно, уж, чего зря душу терзать, и мысли сушить, и сердце тревожить понапрасну. Ночи не спать, и всё думать, и думать о счастье семейном, о детях, о муже. Ну не сделал же бог иначе.  А вот только так как оно есть на свете. Все парами живут, и все нормальные бабы к этому стремятся. Ну пусть какая там в молодости повзбрыкивает. Потаскается с одним, другим, третьим, а потом смотришь, и присмирела, и хвост поджала, да, хотя и поздно, а семью-то себе создаёт. Каждая птичка, каждая зверушка семьёй живёт, неужели я хуже какой из них? Господи, дай разума! Что же я многим советы даю, что там, и как делать, да многих сводила, и помогала семью создать, и устроить по-человечески. А я то, что? Неужели так я и хуже всех и есть? Или, ты, что боишься себе укорот сделать? В рамки не можешь себя поставить? Ты, что...
   Таня ещё долго бы себя чистила и упрекала за неправильно построенную жизнь. Но тут в комнате раздался электрический звонок, и вскоре вошла почтальон Нина Ивановна:
          - Толи дома хозяйка.  Что-то звоню.  А никто не выходит, дай думаю, зайду. Здравствуй, Таня! – поприветствовала почтальонка хозяйку.
             - Здравствуй, Нина.  Ты ко мне? Заходи, будь гостем, – отозвалась Таня.
             - Я думаю, у тебя гостей и без меня наберётся много. Вот телеграмму принесла, между - народную.  Нате и распишись, - отозвалась Нина.
               - Это хорошо, давай распишусь, – ответила Таня.
Почтальонка ушла, а Таня присела на стул у окна, вскрыла телеграмму, стала читать: « Дорогая Мерлин и Таня, благодарю за приглашение. Завтра переговоры  в 6 часов утра нашего времени. Ваш Сэм Туш». Таня прочитала трижды телеграмму и радостная осмотрела комнаты. Она была одна. Не с кем поделиться радостью. Она выглянула  через окно в сад. Мерлин катила перед собой коляску, в которой сидела её тройня. Девочки старались выпростать ручки и смотрели на братика, который смирно сидел в середине. Госпожа несколько раз останавливалась и поправляла одеяла на дочерях. Таня постучала в стекло пальцами, Мерлин подняла голову и увидела в окне руку Тани с телеграммой. Кивнула головой и направилась в дом. А Таня стала звонить отцу, Виктору, Григорию и Николаю Семёновичу. Отец и Виктор пришли сразу. А остальные обещались прийти к переговорам. Позднее сообщили Наталье с Ильёй Николаевичем и Василию с Варей.
   Мерлин вкатила коляску с детьми в дом. Таня стала ей помогать вынимать детей из коляски и усаживать на ковёр, на пол, те сразу стали передвигаться по полу и произносить радостные и весёлые слова и возгласы. После морозного воздуха в саду, у них порозовели щёки и ладони. Таня прощупала у всех детей штанишки; не мокрые ли они. Сменила Валентину штаны и надела сухие и горячие с печи. Дети увлеклись игрушками, и стали забавляться, и смеялись. И только после этого госпожа подошла к столу, где лежала телеграмма и стала её читать.
        - А это сколько же часов будет по нашему времени? – обратилась она к Тане.
        - А я и сама не знаю, надо бы кому-то позвонить. Лучше бы, конечно, в школу. Там есть же учитель географии, он и пояснит, сколько будет время у нас, если в США будет 6 часов утра. Я – то думаю, что у нас будет 6 часов вечера.
        - Ну, тогда позвони, спроси. И надо бы сообщить нашим родным и друзьям, чтобы прибыли к нам и послушали моего дядю.  Возможно, кто и сам бы спросил или просто послушал.
          - Милая госпожа.  Я уже позвонила всем и велела приехать к нам завтра вечером. Я полагаю, что мы не опоздаем, если соберёмся вечером у нас. Соберём с Мариной столы, и будем ждать, и заниматься весьма полезным делом; приёмом пищи, и напитков в умеренной дозе.
      Госпожа засмеялась, ей стало приятно на душе, оттого что Таня уже всё предусмотрела. Вскоре пришли Игорь и Марина и включились с Таней в разговор, как лучше организовать завтрашнюю встречу.
     И они её организовали. И получился вечер похожий на дружественный пикник. Пришли и Иван с Володей  с жёнами Руфь и Роз, старая леди мать Роз. Не приехала только Наталья.  Сообщила, что Илья занемог, но просила сообщить ей, как только  начнутся переговоры с Сэмом  Туш. Приехал и Роман с женой Бедуин, Хилтон и Чарльз  Бэтлер. Перед самыми переговорами подъехали глава района и начальник ОВД. Английская точность подтвердилась и здесь. Ровно в 6 часов раздались свирельные гудки в сотовом телефоне Татьяны, который лежал перед ней на столе. Она поспешно взяла в руки и включила его в работу. Раздался мужской голос на ломаном русском языке. Таня поправила:
          - Я вас приветствую, Сэм Туш, говорите на своём языке.  Я вас пойму.         
          - Это замечательно, что вы владеете английским языком. Где там Мерлин, моя племянница.
           - Да, да, я вас слушаю, дядя Сэм. Здравствуйте! Где вы, кто вы, и что делаете, с кем живёте? – задала сразу несколько вопросов госпожа.
           - Я живу в Нью-Йорке, я домовладелец.  Я занимался строительным бизнесом.  А потом как у нас построили и запустили в работу Научно Исследовательский Медицинский Центр, то я построил рядом двадцати этажный дом и в него поселились все работники и учёные этого центра. А сейчас я на пенсии и не работаю.  Езжу по другим странам.  Вообще знакомлюсь с народами земного шара. А живу я один в этом же доме. Капиталец имеется, и ежемесячно пополняется за счёт оплаты жильцами за квартиры. На жизнь не жалуюсь.  Я сильно обрадовался, когда узнал, что моя племянница жива, и имеет детей.  Я тебе сильно завидую племянница, ты моя Мерлин. Я тебя обнимаю и целую сотню раз, ты меня слышишь?
          - Спасибо дядя Сэм, я тоже рада.
          - А как ты туда попала? С кем ты там живёшь, как появились дети у тебя в такие годы. Мне тоже так хочется иметь своих детей, да вот судьба такая!
          -  Если я тебе отвечу на все ваши вопросы, то, боюсь, что вы не приедете ко мне. Я ставлю такие условия тебе; расскажу всё подробно, когда вы приедете к нам с Таней.   
           - Я вас понял. Я приеду обязательно. Только как к вам добраться? Я вот по карте изучал ваше местонахождение; так вы живёте в безлюдном и в полудиком месте.
            -  Это вам расскажет Татьяна, я передаю ей трубку.
            - Подождите передавать. Я хотел бы узнать, что это за персона такая Татьяна. Что бы вы не стали говорить вы без Татьяны и предложения сказать не можете. Это, что учёный психолог или ещё выше кто?
              - Дядя, в моей жизни были падения и успехи, достижения и радость. Но то что я досталась такой девушке, как Татьяна, это мой социальный работник, я большего счастья не испытывала и не знала. Это Бог меня наградил за мои мучения на земле. А сейчас я счастлива. Передаю трубку.
              -  Господин Сэм, это Татьяна, теперь я знаю ваш адрес и напишу вам подробно как к нам долететь. У меня тут имеется взлётно-посадочная площадка в огороде для вертолётов, и поэтому проблем с этим нет. Узнаёте, есть ли ваши рейсы в Новосибирск или в другие города Сибири. А оттуда в Барнаул, а потом и к нам. Накануне вылета сообщите мне. Я подготовлю ваш приём и перелёт из Барнаула ко мне. Вообще-то я сегодня же напишу вам письмо и отправлю. А то всего по телефону не расскажешь, да и долго говорить это дорого стоит.
         - О чём вы говорите, Татьяна Игоревна, для меня не существует  слово дорого, говорите хоть всю ночь. Ведь заказанный переговоры я оплачиваю.
        - Простите.  Но всё равно транжирить деньги не следует.
        - Всё понял, только не пойму, что значит - транжирить.
        - Это значит, что всё нужно делать в меру и экономно.
        - Тогда всё понял. Может быть, у вас есть ещё вопросы и что вам привезти в подарок?
Николай Семёнович приблизился к трубке Тани и спросил:
         - А на чём специализируется этот - НИМЦ?
         -  По пересадке внутренних органов. А что у вас имеется в нём нужда?  Все работники этого центра являются жильцами моего дома. Я с ними со всеми на одной ноге.
          - Узнайте, пожалуйста, сколько будет стоить операция по пересадке сердца десятилетнему мальчику?
           - Какому мальчику?
           - Вашему внуку, сыну Мерлин, Валентину, ему годик исполнился.
           - Вам это  будет нисколько не стоить. Я просто не возьму с них оплату за квартиры всего дома в течение месяца вот и всё.
            - Приезжайте к нам, мы ждём вас с нетерпением…
Николай Семёнович извинительно посмотрел на госпожу и на Таню; мол нарушил прежний уговор про операцию, не утерпел, спросил.
   Семён Яковлевич занял место возле Тани и спросил в трубку:
             - Сэм Туш, здравствуйте! Вы, каким видом спорта или отдыха увлекаетесь?
              - Не знаю, что и сказать. В эти годы про спорт и не говорят. Но я люблю кататься на санках, и ездить на лошадях на прогулке. Тут такого нет. чтобы на открытом месте и на свежем воздухе.
              - Спасибо!  Здесь такого удовольствия много, приезжайте, я организую вам этот отдых и прогулки по высшему разряду.
               - Как поедете к нам, возьмите с собой в отпуск одного хирурга из этого НИМЦ, - дополнил речь Семёна  Яковлевича, всё время молчавший Егор Михайлович.
                - Таких желающих здесь много, можем человек пять, шесть приехать. Как вы на это смотрите? Что скажете?
  Все переглянулись, а потом повернули головы в сторону Тани. Та взяла трубку и по-английски произнесла:
                -  Вертолёт вмещает четырнадцать человек, приезжайте полной командой. Места всем хватит. И лошадей для всех найдём, и катания устроим и прогулки организуем. Русской водочкой угостим – останетесь, весьма, довольны! У меня ещё один вопрос к вам, вы никого не знаете в русском посольстве?
            - Я там никого не знаю. Но у меня сосед есть – корреспондент Нью-Йорк Таймса, так он везде всех чертей знает. Если кого надо мы с ним установим контакт, в два счёта. Если, конечно, это не касается государственных секретов.
            - Господи, зачем мне секреты.  Там мой личный интерес.
            - Тогда это очень просто и хорошо.
 Таня обвела глазами всех присутствующих.  Как бы спрашивая: есть ли ещё вопросы.  Но все пожимали плечами и молчали.  И Таня отозвалась:
             - Вот послушай, что тебе скажут дети Мерлин, твои внуки…
Таня поднесла трубку к детям,  сидящим в коляске, и стала тормошить их, чтобы они, что ни – будь, сказали, но те только издали нечленораздельные звуки, а Валентин произнёс: - «Ва, ва, ва». И замолчал. Таня поднесла аппарат к себе и произнесла:
           - Это Валентин шлёт вам привет, а Вера и Катя его поддержали.
           - Я слышал. Спасибо тебе золотой человек!
           - До свиданья Сэм Туш, до скорой встречи, до свиданья… аппарат издал несколько музыкальных звуков, а потом и замолк. Молчали и все присутствующие.
           -  Ты, смотри-ка, так далеко, а так хорошо всё слышно было. Будь-то рядом сидели, и разговаривали, - нарушила молчание Марина.
          - Технический прогресс, ничего не скажешь, - отозвался Виктор.
У всех были удовлетворённые и сосредоточенные, и задумчивые лица. Только Роман ещё сильнее прижал к себе жену, улыбался.       
         - А что это у нас задумал, Роман? А? Это, что же у тебя опять в хитрущей голове зародилось? – отметила Таня, - все задумчивые такие, а он улыбается во всё лицо.  Ну-ка, выкладывай, а то водка градус теряет.  Надо бы и отметить переговоры.
           - Не скажу, пока не нальёшь стопочку, - отозвался Роман. Но продолжал улыбаться. И от этой улыбки всем стало приятно. Но Таня посмотрела на Николая Семёновича, как мол, разрешите своему шофёру выпить за рулём. Тот понял взгляд Тани и ответил:
            - Роману сегодня можно, и мне можно, машину поведёт жена моя Светлана Ивановна, так как она объявила бойкот алкоголю. Я её  пока морально поддерживаю.
Все заулыбались, особенно моральной поддержке. Стали наливать и стукаться стаканами, фужерами, стопками, вольному - воля, выпили, стали закусывать. Потом ещё налили, и пили без тостов, и не стукаясь. Таня заметила, как Соломея пошептала на ухо Семёну Яковлевичу, и он стали выходить из-за стола, потом вышли из дома и уехали. Причин отъезда у начальника ОВД может быть много; и служебные дела, и Соня была в самом соку…
       - Так, и о чём же так приятно улыбался наш Рома, - напомнила вопрос Тани, Марина. Все повернули головы вновь на Романа, а Таня напомнила:
       - Ты говорил, что сначала налить, а потом и говорить, так говори же. И мы порадуемся.
             - Так, что я хотел сказать? Американский пенсионер в данное время при полном параде мужской силы, видите, разъезжает по всему свету, денег куры не клюют, а живёт один и о детях мечтает. Значит - силёнка ещё есть.  Так, что мне в голову пришло?  Вот есть у нас Ольга Николаева, спортом командует. Сколько бы к ней ни подъезжали, всех отшивает. Один не знаменит. Другой жених на вид - «жидок».  Третий бедняк – гол, как сокол, тебя, что на мою зарплату содержать, да нищету плодить.  А возрастом никого не упрекнула – молод ли ты, в годах ли ты. Вот как приедет тот домовладелец с миллионами в кармане, так её и «охмурить» надо. Связать их надо крепким узлом, и она ему  ребят с десяток «нарожает», вот и пусть живёт, и радуется.
              - Эта? Эта «нарожает», может и больше десятка, - вставила Светлана Ивановна, - только жаль с ней расставаться.  Поженятся и увезут её в Америку, а тут Семёновичу опять хлопоты. Нового заведующего искать.
           - Если её «лохмашка» тому понравится, так он за ней и на край света убежит бегом.  А не только на машине. А Олюшка быстро даст ума его капиталу, с головой женщина.   
         - Это тебе будет комсомольское поручение, Роман, - одобрительно отозвался Николай Семенович. Все захлопали в ладоши. А Таня добавила:
          - Не будем загадывать раньше времени, поживём, увидим.
Все одобрили танины слова.  Так как были уверены,  что если Таня сказала: « Что поживём, увидим», значит, она тоже в стороне не останется от этого дела. И примет в этом активное содействие.
    Декабрь в том году был снежным и не морозным. Снегу выпало много, что пришлось дороги по селу и до района чистить грейдером. Много хлопот он преподнёс и работникам ферм. Сильно растерялись англичане, не видевшие таких снегопадов. Сильно переживали Роз и Хилтон когда увидели заваленные снегом денники и сеновалы. Хилтон собрал в свой кабинет Ивана, Володю и Руфь с Роз.
        - Это, что за несчастье! Это столько снегу! Что же нам делать? Вызывать сюда придётся команду по спасению от природных катаклизмов! – с горечью воскликнул Хилтон.
    Володя хмыкнул, улыбнулся, посмотрел на Ивана, который пожал плечами. Давая понять, что он знает, что можно сделать, но не знает как тут правильно и  культурно выразиться. Он  так и не подобрал необходимых интеллигентных слов, а высказался просто и уверенно:
         - Хилтон, вы что «плановали» делать с утра?
         - У меня строгий график осеменения нетелей, - отозвался Хилтон, и хотел продолжить и рассказать, чем он будет день заниматься. Но Володя перебил:
        - Ну, вот и иди и шуруй своих нетелей. А то непонятно о чём речь; то, какой-то кот-манда, то коту клизму.
           - Да помощь надо вызывать, - старался убедить Хилтон мужчин.
           - Это для того, чтобы снег убрать, надо помощь вызывать?  Это какую же совесть надо иметь, чтобы посторонних людей звать нашу работу делать? Вы, что? Вы же не зовёте осеменять коров посторонних?
            - Это моя работа и тут ничего сложного для меня нет, - оправдывался Хилтон.
             - А нам эта работа по плечу. Мы сейчас с другом весь снег уберём двое и даже тебе дорожку до туалета разметём.
    Руфь подошла к Ивану, погладила его по голове и поцеловала.
             - Разве я теперь могу, что-то не сделать после такой награды, - со смехом произнёс Иван, - ну, пошли Володя со снегом бодаться, - добавил он, обращаясь уже теперь к другу.
             - Не – е, я не пойду, - отозвался Володя.
 Иван удивлённо посмотрел на друга и хотел спросить. Но тот ответил сам на свой отказ:    
             - Я без награды не поеду, и всё тут!
Руфь посмотрела на Володю, а потом с широкой улыбкой на лице на подругу Роз. Подмигнула ей и кивнула головой в сторону Володи. Роз поднялась, подбежала к мужу и трижды поцеловала Володю в губы.
           - Ну, а теперь и я не поеду, - вставил реплику Иван.
Руфь посмотрела на мужа и с удивлением спросила:
            - Это почему же ты не поедешь. Награду я тебе первому вручила.
            - Награда, награде рознь. Роза трижды наградила. А ты меня только один раз и то поспешно.
Руфь обняла Ивана обеими руками за шею мужа и втиснулась губами в губы Ивана и держалась так несколько секунд. Потом вздохнула и посмотрела в глаза мужу. Иван поднял Руфь на руки и стал целовать ей в лицо и кружиться по комнате. Потом поставил на пол и воскликнул:
           - Ну, вот теперь полный порядок, можно будет идти.
           - А я чем хуже! – воскликнул Володя и, подхватив Розу на руки, стал также целовать и кружиться по комнате, и только потом они радостные и довольные пошли на улицу. А потом завели свои К-700 и навесили бульдозерные лопаты, стали расчищать снег по территории, вычищать денники, и подъезды к сеновалу и к силосной траншее.   И ровно к двум часам они с метлами стали разметать дорожку для Хилтона. Тот увидел их из окна и позвал Руфь и Роз, стал показывать на ребят. Собравшись, они вышли к ребятам на крыльцо. Хилтон подошёл к Ивану, взялся за метлу и хотел взять, но Иван не выпустил её из рук. И Хилтон недоумённо и пристыжено спросил:
        - Ну, что вы, мужики, я уж сам бы дорожку-то размёл.  Отпустите метёлку.
        - У нас был договор.  Наше рабочее слово- слово чести!
        - Мы как привыкли в деревне-то? Сказал и сделал! – поддержал друга Володя.
        - И как вы «выдюжили»? Вы смотрите!  Какие горы-то снегу наворочали! От чего это? Что вами движет? Откуда столько сил в вас? В чём причина?
   Володя посмотрел на Ивана.  Подмигнул ему и с хитрецой ответил:
              - Жениться надо, дорогой Хилтон, вот тогда и узнаешь причину.
Все пятеро захохотали и направились в дом. Но Хилтон придержал Ивана на крыльце и спросил, потупив глаза на пол:
             - А, что, Иван, у вас на примете есть подходящая женщина.
             - Тебе, зачем женщину, на работу или жениться?
             -  Мне бы как вы, чтобы была. И работать и жениться.
             - А тебе, какую женщину, сухостойную или, чтоб рожала детей?          
             - Конечно, чтобы дети были.
             - А тебе «скольки» лет, чтобы она была?
             - Ну, чтоб дети были.
              - Дети бывают и в двадцать и в сорок и ещё когда-то, я ладом не знаю.
              - Пусть от двадцати до сорока лет.
               - Да вы присмотритесь к своим пояркам, там всякие есть.
              - Я стесняюсь к ним подходить. Вдруг начну разговаривать, а она замужем, да засмеют меня потом всей фермой.
              - Я поговорю с ними, узнаю кому замуж охота, у кого охотка не остыла. Она потом сама к тебе подойдёт, и будет просить вас у неё корову дома покрыть. Ты и согласись. Придёшь домой к ней, приглядись по обиходу. Какая она, подходит ли к твоему вкусу, и останься там ночевать. А утром и предложи ей жениться.
              - Это почему же утром-то?  Можно же и вечером предложить.
              - А вдруг тебе или ей ваши «женилки» не понравятся. Тогда, что женю об женю и в стороны? Так хуже. Переспите, оцените, друг друга, тогда и решите, что и как делать.
              - Гуд, гуд, Иван, спасибо!
              - Спасибо скажешь, как первенца склепаете.  А сейчас рано, - Иван засмеялся, и они улыбающиеся вошли в дом. Где Руфь и Роз стали сажать мужиков за стол обедать.
      Иван выполнил своё обещание и Хилтон женился на поярке Евдокии Михайловой, которая имела педагогическое образование.  Но за неимением места в школе работала телятницей на ферме. Она была строгих правил и культурного обращения. Знала немного английский язык, и Хилтон был рад, что она стала у него учиться говорить на английском языке. Свадьбу решили делать в канун приезда Сэма Туш с друзьями.
    А Виктор с Григорием делали санную катушку на высокой горе в центре села.
В некоторых местах снега было много, а в некоторых утренником смело до травы. На такую крутую и высокую гору снега не навозишь. Решили поставить несколько заградительных щитов.  Через неделю в этих местах за щиты намело снегу; полоса для катания на санках была готова. Но самое сложное мероприятие состояло в том, что нужно было  эту полосу прикатать. Когда выходили на сто метров ещё скатывались нормально, а когда поднимались на двести метров и выше санки разгонялись и доезжали до огородной изгороди.  И то если умело тормозить и делать поворот в сторону. А так  можно было бы врезаться в изгородь и наверняка покалечиться. Собрались на совет. Что делать, если вдруг кто-то из желающих поднимется ещё выше. Выручил Хабаров:
          - Нужно притащить два омёта соломы и поставить в конце катушки. По соломе санки не поедут, и если кто сильно разгонится, то при ударе о солому увечья не получит.  На том совет и прекратился. А утром следующего дня  Иван с Володей притащили солому и аккуратно установили у основания катушки и сами первыми испытали, прокатившись на конных санях со второй отметки в двести метров. Сани врезались в солому, а ребята кубарем улетели вперёд саней в солому.  Решили привезти ещё один омёт и продлить тормозную установку из соломы.  Это сделали для того, а, вдруг найдётся храбрец, который заберётся на самую вершину горы, что стоит рядом с Глухим Логом, да скатится вниз, то может по инерции и через два омёта перелететь, а на третьем обязательно остановится.  Но из местных ребят никто не осмелился скатиться с самой вершины. Местные мальчишки и девчонки катались с первой стометровой отметки. Иной раз кто из мужиков под хмельком добирался до второй отметки и оттуда кубарем летел вниз кто на санках, а кто и вверх тормашками.
          В сельский Совет стали поступать телефонные звонки, всё спрашивали, можно ли им приехать на каникулы и покататься. Григорий составил график приёма туристов со всех школ района и спортивных клубов. Желающих набралось на две недели.
         Семён Яковлевич опять дозвонился до пиротехников и пригласил их на новогодние дни в село к Татьяне, для устройства фейерверка  перед катушкой. Те приехали, всё приготовили.  И даже накануне испытали. А Симон притащил будку, в которой привёз много лыж и санок для катания. Всё было готово для встречи нового года, для проведения свадьбы Хилтона, для переезда в новый дом Василия Ильича с Варварой Сергеевной и для встречи Сэма Туш из Америки.
  И вот наконец-то пришла долгожданная телеграмма от Сэма:
         -«Письмо получил, спасибо за приглашение.  С маршрутом ознакомился, приеду с друзьями. Всего 14 человек.  25-го буду у вас. До встречи».
       Татьяна вновь собирает друзей на совет. 20 декабря совет собрался на квартире Татьяны и Мерлин. Много было предложений и споров, как и, каким образом провести приём гостей, что им показывать и о чём вести разговор. Николай Семенович настаивал на том, чтобы ему дали возможность организовать инвестиционный совет в Администрации  с американскими бизнесменами. Выслушать их.  Какие у них будут предложения по инвестициям в развитие производств района. Были предложения и от РАЙОНО.  От отдела культуры и спорта и много ещё. Но всех остепенил Егор Михайлович:
         - Я считаю, что нужно выполнить ту первоначальную задачу, которую мы преследовали в начале нашей идеи о проведении операции по пересадке сердца сыну госпоже Мерлин. Сэм Туш для нас просто как необходимая личность для связи с научными кругами, с врачами их Центра. Но они только дадут консультацию. Но тут они это делать не будут. Нужно будет ехать Мерлин в Америку. И откладывать это в долгий ящик не желательно.  И если откровенно сказать.  То категорически нельзя медлить. Месяц уйдёт на оформление документов. Несколько дней уйдёт на переезд до Америки. Там нужно устроиться с жильём. Где остановиться?  У кого снимать квартиру? Там по приезде возникнут непредвиденные обстоятельства, о которых мы тут и не представляем. Мы путаемся дома, где, кажется, всё знакомо и на виду. А в чужой стране потребуется решать быстро и правильно многие вопросы на месте. Я предварительно узнал, что сопровождать госпожу с детьми придётся мне и Татьяне. И ехать придётся, как только американские гости поедут домой. Нам от них не гоже отставать. Конечно, надо сначала курицу поймать, а потом щипать. Поэтому многие вопросы разрешаться при первой же встрече с американцами.
       - Господа, товарищи, друзья. Довольно разговаривать всухую. Проходите и садитесь за столы, я всё приготовила.  За стопочкой, я думаю, веселее дело пойдёт и вернее все дела решатся. Пока баранина горячая. А то остынет и потеряет вкус и товарный вид, - стала приглашать друзей за столы Марина.
        - Я, вот всё удивляюсь, как могут женщины улавливать необходимый момент и поступают абсолютно верно, - похвалил Виктор жену.
        - Если бы они были мужчинами, то они не понимали и не определяли необходимый момент ситуации, на то они и бабы, - подытожил разговор Иван. А Володя только хмыкнул в себя, и поцеловал Роз.
   Роман и Виктор сразу заметили, что Татьяна погрустнела после речи Егора Михайловича. Она не улыбалась.  Не заводила разговор и не пыталась давать совет, как она это делала обычно. Они подошли к окну и, будто что-то рассматривали в саду, тихо меж собой разговаривали:
      - Ты не понял, что с Татьяной сегодня, какая-то грустная и молчаливая сегодня? – осведомился Виктор.
       - Немного догадываюсь, да может, и ошибаюсь. Видимо не желает ехать в Америку, - поведал свои сомнения Роман.
       - А как узнать? – вновь спросил Виктор.
        - Как? Подойти и спросить, вот и всё, - убедительно ответил Роман.
        - Так просто  подойти и спросить, будет, наверно, грубо и может её обидеть,- усомнился Виктор.
        - Давай попросим наших жён.  Пусть они у неё сами спросят и потом нам скажут, а потом уж и мы, что ни – будь, придумаем.
На том и решили. Но разговора с Таней во время застолья заводить не стали.  Много было разговоров и предложений, но все поняли, что с Таней что-то не в порядке. Она поддерживала разговоры. Но сама их не заводила и друзья поняли, что пора идти по домам. И они разошлись. Таня пошла, проводить отца с мачехой до дома, чтобы наедине с отцом поделиться своей печалью.
 Снег мягкой периной накрыл горы, и было очень приятно на них смотреть.
               
                Двадцать четвёртый урок.

Яркие звёзды смотрели на земную красоту, и поднимали настроение счастливых людей, и уменьшали грусть, у кого она была. В густом саду, уснувшая ворона сорвалась с сучка тополя, очнулась и с досады прокричала, потом поднялась на крыльях и вновь уселась на прежнее место, на нагретый сук и продолжала дремать.
         - И, что же с доченькой случилось сегодня? – поинтересовался Игорь.
         - Да, это все заметили и тоже загрустили, хотя стол Марина приготовила отличный. Особенно отличной была баранина, давненько я  не ела. А вино-то что сама делала? Приятно пьётся, но крепче магазинного, - стараясь втянуть в разговор Таню, поддержала мужа Ирина Васильевна.
          - В этом году был отличный урожай на виноград, и фруктов всяких много уродилось, вот мы с Мариной и наделали вина, и всяких компотов и варений. Всё бы хорошо, да вот ехать из дома не охота. Как представлю, что придётся оставить мой милый и родимый уголочек, мои дорогие горы и сады, вас  и соседей, и моих социальных подопечных стариков; мне на днях предложили ещё одного старика Николая Антоновича; разговорчивый такой мужичок, всё про старушку свою вспоминает, про любовь разговаривает. Так глазами и «зыркает» по всему телу. А сейчас от скуки и попивать начал. Подал заявление в дом интернат переехать, да, что-то с документами не в порядке. Раиса Артёмовна опять забеременела.  Напомнила, чтобы я готовилась на год её подменить. А как Егор Михайлович напомнил о поездке в Америку, так у меня и душа упала, и так грустно стало, и ехать ни куда не охота из родного уголочка. Как представлю себя на чужой стороне, вдали от родного дома, так сердце кровью обливается. Не люблю я ездить по чужим краям, не люблю мотаться из стороны в сторону. Если бы было у нас весь год тепло; так и птицы бы никуда не улетали.
        - Да! Если бы было тепло, так и люди бы жили  все на месте. Почему в город бегут все? – задал вопрос Игорь, и сам же стал пояснять, - потому, что там жить комфортнее, и вроде, Сибирь, а в городе теплее. Неужели правительство не видит или не понимает, что село пустеет, уменьшается из года в год. А хлеба дай! А кто его давать-то будет. Много трудоспособных и трезвых мужиков уехали в город, на асфальт, да в квартиру с паровым отоплением, и ванной, и прочее. Многие остались тут; да с горя, тоски пить стали напропалую. Какие из них работники? А, какие мужики взяли землю; ума ей не дадут. Ведь оно как? Агрономическая наука диктует свои условия по эффективному использованию земли. Нужно строго соблюдать севооборот, смену сортов, семенные участки иметь, пары содержать. Нужна новая техника, а мы живём тем, что нам оставили коммунисты. После них мы ничего же не имеем своего. Всё глядим через забор, всё ждём чужого дядю. Да тут много производственных неурядиц. Все не перескажешь. Наука спросом не пользуется. Учёные тогда работают, когда в их труде и знаниях нуждаются. А какие знания, какую науку можно внедрить на фермерской полоске в тридцать гектар. Ведь надо же не менее три, пять тысяч гектаров в хозяйстве иметь.  А мы кричим уж сколько лет: - «Мужики, берите земельные доли». Так куда бы ни шло, если бы давали в любом месте и любое количество, а то всё выкупи. И долю купи, и уплати землемерам, да налоги с этого клочка уплати.  Возможно урожай у некоторых фермеров и больше десяти центнеров с гектара, да, чтоб налог меньше платить, или совсем не платить, так они отчитываются; то полным неурожаем, то четырьмя центнерами с гектара. И проверить их нельзя, и пробный обмолот провести нельзя и замерить объём намолоченного зерна: не положено проверять частную собственность. Государственная дума такой закон придумала. Конечно, депутаты под себя этот закон придумали, для своей безопасности и корысти.  А простой-то народ этим и воспользовался.
         - Игорь, ты, что это на  сессии Районного Совета выступаешь?  Или в Государственной думе?  Ты, что депутат? Или отстаиваешь позицию коммунистов? Ты продолжаешь отстаивать позицию объединения людей в большие коллективы, где обмануть сложно большую группу людей и напугать их невозможно.  Это не то, что одиночку мужика на своей полоске в девять гектаров, - остановила Ирина Васильевна мужа, потом, немного погодя, добавила, - мы же начали говорить о настроении Тани, а перешли на Государственные дела. Татьяне-то, что посоветуем, Игорь?
          -  В районе есть совет ветеранов. Им командует Евдокия Пахмутова. Ты, Тань, с ней посоветуйся. А то мы тебе одно скажем, а положение диктует совсем другое дело. Придёшь домой и позвони ей: спроси, что и как.  Что она тебе порекомендует делать? А уж потом и мы обсудим эту ситуацию. Да при госпоже не говори.  А то она, может, обидится.
      - А зачем при госпоже-то звонить? Мы сейчас и переговорим. Вот сотовый телефон и мы сейчас наберём номер телефона Никитичны, - предложила Таня, и стала набирать номер. Вскоре послышался ответ:
         - Да, да, я слушаю. Кто это?
         - Это я, Татьяна. Здравствуйте! Вы, может быть, чем заняты, так извините заранее, что беспокою так поздно.
         - В нашем возрасте не бывает уже ни поздно, ни рано: то сна нет, то сил не хватает. Да вот смотрю телевизор.  Очень нравится программа СГУ. Столько тут научной информации.  Ну, просто заслушаешься. Особенно интересная тема о создании нового человека, о клонировании человека, и прочих заумных вещах. А у тебя там что? – спросила Пахмутова.
          - У моей подопечной госпоже сыну требуется операция по пересадке сердца. Связались с Америкой, там есть Научный Исследовательский Центр и там эту операцию могут гарантированно делать…
          - Ну и что из того? Пусть делают, а ты при чём? – перебила она Таню.
          - Егор Михайлович говорит, что дети госпожи Мерлин ко мне привыкли, и в новых условиях жизни со мной им легче будет адаптироваться. Да и сам он согласен ехать. Говорит, что ему хочется присутствовать на операции. Конечно не для того, чтобы самому этим делом заняться, а просто для интереса. Возможно, в жизни и пригодится.  Время летит быстро.  Всё меняется, и неизвестно, говорит, что ещё может  и случится. Как она судьба повернёт.
        - Это дело, конечно, очень интересное. Ну, а в чём загвоздка-то?  Если врач рекомендует тебе ехать и сопровождать детей, так езжай. Тебе, что за свои деньги ехать надо? – старалась войти в курс дела и в проблему Тани.
       - Да, нет, не за свои. У меня и денег-то таких нет.
       - Татьяна Игоревна, говори, пожалуйста, конкретнее. Какая у тебя проблема?
       - Мне очень не хочется уезжать из дома. Как представлю, что я из села уеду, так душа сжимается, и сердце кровью обливается. Мне так не хочется покидать своих людей, моих подопечных. А в Совете предлагают ещё одного старичка взять на социальную обслугу, - стараясь убедить Никитичну, Татьяна говорила выразительно и убедительно, стараясь вызвать сочувствие.
       - Дорогая Татьяна Игоревна, ты заключала договор на социальное обслуживание госпожи? Я знаю, что ты заключала такой договор. И ты не имеешь морального права расторгнуть этот договор. Тем более, если ты её обидишь своим отказом, а вдруг она и потребует деньги за строительство дороги и посадочной площадки. И шепнёт англичанам, что мы тут все не твёрдые на слово. Авторитет подорвёшь, и тогда они на нас на всех будут смотреть косо, и на серьёзные дела больше не пойдут.  Они инвестируют производство в вашем селе, только благодаря твоему участию, твоей добропорядочности и благородству. Не создай ты приятных и надёжных отношений с госпожой, ничего бы этого у вас не было. Ты хочешь, чтобы это всё развалилось и рухнуло? Или что ты хочешь? Любовь к селу, оказание помощи колхозу, улучшение жизни твоих земляков на одних словах не делается.  Любовь к людям, как и любая любовь, должна подкрепляться делом, и делом положительным. Ты меня сколько-то поняла? – закончила свои нравоучения вопросом.
        - Да, я вас поняла. Спасибо вам. Вы, как всегда на большом и высоком политическом уровне! До свиданья! – воскликнула одухотворённо Татьяна.
        - До свиданья, Татьяна. Счастливой поездки. Да, когда будешь отъезжать, позвони мне, я приеду  проводить вас, - закончила Никитична свои пожелания последней просьбой.
  Таня отключила  телефон и положила его в карман. А потом остановилась и заговорила в спешке:
        - Пап и мам, я и так вас задержала, до свиданья, я пойду домой, поздно уж.
        - Вообще-то, мы совершили полезное дело с приятным, такой вечер прекрасный, а воздух-то, словно настоянный на свежести и вдохновении. Поэты в такую ночь не спят!
  Игорь достал блокнот и записал последние слова жены, и добавил:
            - А то спросишь завтра, «что же я вчера сказала»?
Таня погладила родителей по плечам и, развернувшись, пошла к дому. Мороз стал заметнее крепчать и снег под ногами скрипел и приятно отзывался в отзывчивой душе Татьяны. Она шла одухотворённая и смотрела на вершины гор и на звёздное небо, которое, как бисером было украшено и расписано по каким-то загадочным рисункам и воображаемым фигурам. И Тани казалось, что они все на неё смотрят и подмаргивают с заигрываемым интересом  и любопытством, в своём вечном мерцании, и бесконечном свечении, и вечном движении. И не нужно искать в этих звёздах выгоды или там какой-то пользы: звёздами нужно только любоваться и радоваться, смотря на них. Эх, и счастливые же те люди, которые  достигнут такого земного развития, что смогут полететь к тем звёздам в гости к инопланетянам, или смогут принять их у себя. А когда это будет? А тогда, видимо, когда Человек решит все свои житейские проблемы на земле, когда все люди не будут ни в чём нуждаться. И тогда у них останутся силы и средства и силы воли.  Чтобы достичь такого уровня и тогда они полетят к другим звёздам, и принимать станут гостей у себя. А сейчас только всё это лишь мечта. Но мечта, всё-таки осуществимая.
     Она вошла в дом, когда Мерлин  разговаривала по телефону, и, увидев Таню, поманила к себе послушать. Это говорил Сэм  из Америки.  Таня прислушалась. Сем рассказывал, что он собрал уже команду товарищей желающих прокатиться к вам. Некоторые оформляют отпуска,  некоторые завершают начатые работы, и к двадцать пятому мы будем у вас.  Потом он засмеялся тихим бархатным смехом и скромно спросил:
         - Вы, случайно невесту мне не подберёте. У вас, говорят, женщины физически крепкие и выносливые: детей рождают до семи килограмм. Я в Интернете  узнал. Это правда или газетная выдумка?
         - У некоторых и по семь килограмм, у некоторых и по семь детей имеются. Вам, какую  невесту надо? – заинтригованно поинтересовалась Мерлин.
         - Мне бы можно по семь килограмм и семеро детей. Квартир у меня много, денег не знаю куда девать, - хвастливо подвёл итог Сэм.
        - Имеются у нас и такие женщины, и другого калибра, каких желаете и сколько желаете. Есть и вдовы, есть и замужние. Но это же не базар: пришёл, увидел, приценился, купил, и повёл домой. У всех душа есть. С неё надо начинать, - ответила Таня, - это Татьяна говорит, здравствуйте Сэм.
          - Я вас понял, здравствуйте Татьяна Игоревна. А с чего начинать, извините, я знаю. Было бы только с кем разговоры заводить, - поправился Сэм, - только при чём тут замужние женщины?
          - Есть такие женщины, которые измучились со своими алкашами, и не знают, куда только голову свою пристроить, - пояснила Таня.
          - Мы вашу информацию возьмём на вооружение, - с облегчением и с глубоким вздохом отозвался Сэм, и добавил, - а женщин можно привезти, они ваш климат вытерпят?
           - Мы же терпим сибирские морозы, и они вытерпят. Желательно не замужних.  Мы бы их здесь нарасхват.  Были бы деньги. А то, как получается: нищета, с нищетой, нищету и плодит. Как-то бы изменить эту ситуацию надо, к лучшему.  В Сибири деньги нужны, а всё остальное для человека есть в избытке, - подвела итог Таня. Сэм понял её маневр и  попрощался:
      - До встречи, Таня и Мерлин, до свиданья!   
  В спальне захныкал ребёнок, и мать пошла к ним. А Таня прошла в свою комнату, разделась, легла в постель.  Включила настольный светильник и придвинула на столе пачку газет, стала читать. Но читала она недолго.  Раздался телефонный звонок. Таня подняла трубку, и стала слушать слабый голос  Василисы Петровны:
        - Таня, мне что-то плохо стало.  Сердце защемило. Что делать? И таблетку съела и капелек выпила: всё никак не проходит.
         - Больше ничего не делай, успокойся, сейчас приеду, - отозвалась Таня, а сама позвонила фельдшеру своего ФАП. Та ответила:
          - Таня, я в обед была у неё, проверяла давление и пульс, у неё большая слабость.  Я ей говорила, что нужно ехать в ЦРБ, я туда звонила, врач её помнит, и велел привезти, да она отказалась ехать. Если сможешь, то вези сейчас. Я сейчас узнаю, есть ли свободное место там и тебе позвоню.
         - Я сейчас поеду к ней и уже от неё и позвоню тебе, а ты пока узнавай про место, ответила Таня и положила трубку, а сама стала быстренько собираться.
   Через полчаса Таня уже стояла возле дома Петровны, а потом и вошла к ней.
          - Ну, как мы тут живём-можем, дорогой мой человек, Василиса Петровна, бабы Фёклы у тебя нет? – поинтересовалась Таня.
          - Внук её приходил, говорит, что соскучился по бабушке: ни поругать не кому, ни поворчать, и в дому холодно.
          - Понятненько, понятненько, дорогая моя Петровна. А что с вами? А ну проверим давление и сердечко ваше.  Давай-ка померяем. А ну-ка позвольте вашу ручку, мадам. Вот так. И что нам прибор покажет. Так, так. Какой нехороший прибор-то попался.  Давление низкое, пульс редкий. Да тут нужна капельница. Таблетками не поможешь. Понятно, сейчас позвоним Викторовне, чем она нас обрадует. Домашний номерок вот он. Набираем и:
          - Это я опять. И что вам сказали? Везти, понятно, это мы сейчас, машина на всех парах возле дома. И мы скоренько собираемся и едем, вот и все сборы. «Были сборы недолги…»
    Взяв необходимые документы и постельное бельё, и столовую посуду, Таня вывела Василису Петровну на крыльцо, стала замыкать дверь, а ключ положила себе в карман, потому что утром нужно будет придти сюда и топить печь. И Таня продолжала отвлекать Петровну от недомогания беспрерывным щебетанием:
        - И так, погодка морозная, сухая, ветра не предвидится, и мы легонько доберёмся до Валентины Петровны. Это хорошо, что она сегодня ночь дежурит, мы её хорошо знаем. Если позёмки на дороге не будет на равнине, то по асфальту и на нашей японке за двадцать минут будем у дарителей жизни и здоровья.  Так, проходим, садимся на переднее сиденье.  Сумочку на заднее сиденье положим. Так, дверь закрываем и заводим мы нашу машину. А теперь трогаемся. Так, «всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо…».
    Когда подъехали к зданию больницы, из окна терапевтического отделения выглядывала врач и дежурная медицинская сестра Люда. Угадав, в приехавших пациентах, Татьяну, медсестра вышла на крыльцо, и, поздоровавшись с приезжими, увела Василису внутрь, в палату, а Таня поехала домой. Теперь Таня уже не говорила успокаивающих речей.  А грустила  теперь уже сама.  «Эх ты жизнь наша копейка! Всем ты хороша, да,  обидно что, коротка. «И прожить её надо так…»
Эх, Господи, кто бы только знал; как надо женщине прожить, «чтобы не было мучительно больно, за бесцельно прожитые годы». Как надо прожить? Каждый период истории требует своих жертв и своих героев. Каких ей людей требуется сейчас?  Как надо жить,  и, что делать, чтобы люди тебя помнили и радовались тобой? Будут ли они помнить тебя как передовую доярку и передового тракториста? Конечно, будут! Но будут ли они тобой радоваться и вспоминать добрым словом; «не злым,  добрым словом». Когда ухаживаешь за детьми, они тебя будут помнить всю свою долгую жизнь. А сколько лет будет помнить тебя вот такая старушка. Ей, хоть бы себя не забыть, не то, что тебя, сколько им Бог пошлёт годочков? Неизвестно ни кому. А то придёшь к финишу, а твой Бог - твоя совесть и спросит, а так ли ты жила? То ли ты делала, что так нужно было для людей?  Нет индустриализации, нет освоения целины, нет строек века, нет космических открытий. А, что есть? Какая-то манипуляция человеческими страстями и очень много слов о заботе, о человеке. Ладно, уж, то высоко и далеко от нас. А тут рядом Петровна, и бабушка Фёкла, да, вновь прикреплённый Антонович. Спрыгни с облаков на землю вот к этим старикам. Делай, что можешь делать хорошо и аккуратно. А, что есть хорошо, и, что есть плохо не нам судить – Бог тебе судья, твоя СОВЕСТЬ. Не от прописанной директивы, не от указов, и законов, не от указаний и приказов; а от личной ДУШИ, летящей к свету, добру – как бы трудно и на первый взгляд бесславно, ни было. Добро отзывается добром.   Сразу ли, или позднее?
    Таня ехала не спеша, и смотрела на дорогу, на воронёное полотно асфальта и стала вспоминать свою госпожу.  «Вот тебе и добро сделано и всё это на радость людям. Радость-то, радость. Да всякий ли вспомнит её имя, проезжая по этой красивой дороге? Не будь госпожи, так не было бы этой красавицы. И вспоминать бы было некого. Забудут и её со временем. Люди говорят и возмущаются когда им плохо, когда не было этой дороги, а как дорога появилась, и поговорили люди между собой, да и забыли об этом. Плохое долго помнится. А хорошее? Господи, о чём я говорю? Тут и до абсурда договориться недолго.  А и то верно: вон про Буша в Ираке долго будут помнить, а в России про Наполеона и Гитлера, и всяких там Врангелей и Колчаков. А Ворошилов де не грамотный, а Буденный технически-отсталый, а Сталин репрессии вводил, жёстко с народом обращался: а они стремились народу служить и для народа счастье дать. А, ты, хотела бы такого счастья. Когда тебя бы с родителями из своего дома выгнали и отправили на лесоповал.  Вернее на смерть туда отправляли. Господи, что же делать с русской нацией? То ей не нравится, то ей не хорошо, той ей плохо, а, что надо-то? Надо свободу, надо волю?  Ну, вот она, иди и бери, что желаешь. А, что ты желаешь?  Богатства, иди и бери, но знай, что все богатыми, как, и умными, быть не могут, для всех богатства не хватит. Всем с избытком хватит лишь бедности и нищеты: этого у нас через глаза. Ну, а всё-таки, что же надо больше всего? Равноправия! Да разве согласятся умные и трудоспособные люди иметь равные права с посредственными людьми? Конечно, нет. Остаётся в мире лишь одно достояние – это справедливость! Да, конечно, справедливость! Но кто на свете даст оценку этому слову и этому достоянию? Разве, что Бог? А он батюшка молчит, и люди так и не знают, что это такое, и к чему стремиться нужно. Э, каждый по-своему с ума сходит! Мы хотим жить все хорошо, а, что это обозначает? Что значит хорошо жить: мы, и не знаем. Если смотреть относительно и в сравнении: то это опять ведёт к противоречиям, к таким, с чего и начала я свой  разговор.
     Хватит, Татьян, рули аккуратней, а то нырнёшь в сугроб и найдёшь там свою справедливость. Живи по своему уму и по своим средствам. Говорить-то говори, да не завирайся, а то получишь «в лоб колом». Запросто можно получить и от родного человека, и от чужого, от начальника, от подчинённого, от бедного, от богатого, от судьбы и от Бога.  А вернее всего от чёрта, который сидит у тебя за плечами, и он только один не дремлет и ждёт подходящего момента, чтоб совесть твою прикрыть и оправдание дурному поступку найти». 
            И как бы себя не успокаивала Таня, и как бы не старалась отвлечься от набегающих дум, и мыслей, она не могла этого сделать. Сильно её беспокоили мысли и горькая обида от отношения к ней завистников, с их чёрной и глупой завистью.  Таня им мешала жить морально. Она постоянно была в работе и заботе. У неё многое получается.  А те то спят, то сидят, то «лясы» точат. «Вот, мол, выискалась, какая баба умная. Всё тебе мало.  Всё тебе что-то касается, что-то делать хочется. Уйди с глаз, не мельтеши, не мешай нам дремать.  Залазь в свою конуру и плоди нищету, как и мы все тут. Да, вообще-то они частично правы. Женщина должна родить   детей и выхаживать их. На то она и женщина. Но ведь сколько-то и Маслова права. Что, как-то высказала такую мысль. То ли сгоряча, то ли как давно созревшую мысль в голове, Что каждая женщина живёт по своим способностям: одни рожают, другие работают; кто, что умеет делать.
   Ох, Господи, ну, что это такое? Ну, Тань, ну перестань мучить себя  и жечь свою душу! А, что же ты тогда мне прикажешь делать? Ну, не могу я не думать. Голова постоянно занята мыслями и говорит между собой. То мозг с душой, то душа с мозгом. Жить можно проще. А вот думать проще себя не могу заставить. А, что же делать в таком случае?  Да, слышала от людей, как говорил Дмитрий Давыдович по этому поводу. « А зачем создаются и исполняются песни? Много их, на любой случай жизни придуманы. Вот ты и отвлекись от своих-то мыслей и пой песню. Смотришь, и легче станет на душе. Жизнь станет мягче и светлее».  И Таня запела. Спела одну песню, замолчала, и мысли вновь зашевелились. Но она опять заставила себя петь, и так до самого дома. А дома вновь мысли закружились о своей судьбе, о назначении женщины, о семье, о детях.  «Эх, Ваня, Ваня, где ты там? С кем время проводишь, возможно, нашёл себе какую подругу? А я тут сиди и горе своё сердечное мыкай. Для тела можно и тут найти дружка. А вот для души всё никак не удаётся. А как хочется душевной ласки, нежности. И чтоб он тебя любил, и чтоб ты без него жить не могла. На край света, чтоб за ним бежать была готова. Ваня, где ж ты есть?
       И вот он настал этот долгожданный день встречи американских гостей.
Вертолёт приземлился на посадочной площадке, окружённой людьми, в ясный декабрьский полдень. Снег от мороза скрипел под ногами и слепил своей белизной людям глаза, но от радостных чувств люди не замечали этого и все с нетерпением ожидали выхода гостей. Наконец винт остановился, кабина открылась, появилась лестница, и стали выходить гости. Баянист Володя заиграл торжественный марш, и все встречающие захлопали в ладоши. Первым подошёл к гостям Николай Семёнович и Таня, потом Семен Яковлевич и Мерлин, потом Игорь с Ириной, и за ними выстроилась длинная очередь встречающих. Николай Семёнович приветствовал и знакомился с гостями, а Таня переводила его слова на английский язык, и все радостно кивали головами, и приятно улыбались, и выражали восторг от такого приёма, и такой белизны окружающей окрестности. Они не могли понять, и взять себе в ум, как это можно организовать такую встречу в такой небольшой деревеньке, о которой в крае мало кто знал.
  Гостей было десять человек. Последним вышел Иван. Ни кто не мог предвидеть и взять в ум, каким это образом Иван мог оказаться тут вместе с американской делегацией. Таню ударило в голову жаром, голова закружилась, и она едва устояла на ногах. Иван спрыгнул с верхней ступеньки и кинулся к Тане с раскинутыми руками, будто крыльями обнял её и стал целовать.
    Встречу гостей совместили со свадьбой Хилтона и Евдокии. В один день Евдокия стала богатой женщиной, не столь от имеющегося капитала Хилтона, сколь от щедрых подарков и гостей американцев, и английских коллег Хилтона. А Яков Тимофеевич со своей строительной бригадой подарил Евдокии с Хилтоном сруб дома, и пообещали его поставить с наступлением весны. Что они и выполнили. А в дом заселялись только в августе месяце, когда Евдокия вернулась из больницы с дочерью на руках. Это было так здорово, что опять сошлись все трактористы и животноводы  на «вхожую», и крещение дочери Хилтона и Евдокии. 
      А эти пять дней до нового года гостей возили по всем хозяйствам района и по всем районным организациям.
     Люди думали, что это так и надо встречать гостей и показывать им своё достояние, а Глава района имел совсем другой прицел. У него постоянно сидела мысль в голове: опыт Тани, и инвестиции английских богачей.
      На эту встречу были приглашены и Глава края с его ведущими специалистами и многими директорами предприятий. Всем гостей не хватило, но каждый американец были задействованы в предварительных договорах о сотрудничестве и инвестициях на будущее.
       На Новый год Таня играла свадьбу. Они с Иваном поженились. Иван служил в Русском посольстве в США, а сейчас находился в отпуске. А когда отпуск подходил к концу, он вынужден  был вернуться на службу. Это устраивало и Мерлин по её поездке в Америку на операцию сыну. И Таня стала собираться и готовиться к отъезду. Она посоветовалась с Ильёй Николаевичем и Натальей Филипповной об их переезде в её дом, то есть о возвращении его домой. Наталья уже не работала, и оформилась на пенсию, и ей было всё равно где жить, и она с удовольствием дала согласие снохе на переезд. Они с Ильёй оформили свой брак и теперь считались супругами.
       Стали супругами и Сэм Туш и Ольга. А как это случилось?  В конце свадебной недели Татьяны и Ивана, Сэм подсел за стол рядом с Таней и, как бы с упрёком, проговорил:
          - Таня, вам теперь хорошо живётся, вы теперь женаты, у вас счастье выше головы! А мне тоскливо живётся. Вы же обещали мне пару найти. Как это можно сейчас сделать? А то скоро домой возвращаться, а я опять одинок остаюсь.
           - Это дело поправимо! Я сейчас этот вопрос поработаю, - Таня отошла от Сэма и подошла к баянисту Владимиру Николаевичу и стала с ним шептаться; тот слушал, наклонив голову к губам Тани, а сам продолжал играть на баяне музыку вальса. Иногда переспрашивал, иногда кивал головой и улыбался во всё лицо.
    Сэм, наблюдая за Таней, стал смущённо думать и упрекать себя: «Зачем я ей об этом сказал?» Потом он заметил, как Таня и Володя одновременно закивали головами и заулыбались во всё лицо.
    Таня вернулась, и села рядом с Сэмом и поведала ему:
      - Завтра вечером решится ваша судьба. Володя организует вечер встречи холостяков под афишей – «Вечер знакомств». Он пригласит и Ольгу и многих девушек и молодых женщин. Будут танцы и игры. Вот там вы и находите и выбирайте себе по вкусу подругу жизни. А возможно, и вас, какая девушка выберет, и ваше дело, что с ней делать и как самому поступить? Как вы считаете? Вас это устраивает, или, что другое придумать нужно?
         - Что, вы, что, вы, это замечательно! Только я не знаю русских танцев, а вдруг не сумею танцевать, и она меня на смех поднимет, и откажется, - сначала с восхищением, а потом с грустью закончил Сэм.
         - Девушки и женщины это главным достоинством мужчины не считают. Им, что с вами ежедневно танцевать, что ли?
         - А, что же русским женщинам больше всего нравится в мужчине, какого им мужа больше всего хочется?
         - Чтобы муж был сначала мужиком, чтобы знал и выполнял свои обязанности. Второе, чтобы не бегать и не тратить время в поисках пропитания и одежды. Чтобы дети были и жили в тепле.
       - О, Таня, это у меня всё есть.
       - Если у вас это всё есть, тогда почему же вы одинок?
        - Встречался я с несколькими женщинами: так они не по вкусу мне- то такие же богатые, и моё богатство их не прельщает, то вида они хилого. А мне хочется иметь сильное и здравое потомство. Да, чтобы она не по больницам ходила, а стремилась в путешествие по белому свету. Вела, чтобы активный образ жизни.
       - Это сколько же надо силы иметь, что бы детишек возить по экскурсиям, по белому свету?  Они же руки оторвут в такой поездке.
        - Я на каждого ребёнка по две-три няньки подряжу. Жене не придётся их носить, и даже кормить их будут наёмные повара. Мне надо, чтобы она от меня не отставала и не заглядывала по сторонам на чужих мужиков.
         - О русских так думать нельзя: та женщина, которая живёт в достатке – она не будет этого искать на стороне. На стороне ищут то, и тогда – чего и когда этого дома нет. 
          - Вот такую жену мне и нужно. Я всё ей отдам, чтоб только душу мне свою отдала без остатка и на всю жизнь.
          - А куда ей эту душу девать и зачем её беречь в таких райских условиях. Конечно, она вам отдаст за такую огромную цену жизни.
          - Да, цена у меня огромная. Я имею в аренде двадцатиэтажный дом, десять миллионов долларов свободных денег и два самолёта на аэропорту Нью-Йорка. На одном мы прилетели до Барнаула, а другой там стоит.
           - За вас любая замуж бегом побежит. Что ж вы так растерялись в жизни?
           - Не знаю, что вам и сказать. Первая жена от меня сбежала с приезжим артистом.  И я с тех пор всё один, не знаю, что и делать. Ваши люди говорят, что вы обладаете магической силой и можете приворожить любого к любой. Вот я и осмелился к вам обратиться.
         - Ну, что, вы, какая тут магия. Я простая деревенская женщина, ни о какой магии и представления не имею. Просто смотрю на мир, думаю, даю оценку, и иногда кому ни будь, советую, то, что бы я сама себе пожелала и что бы, и как поступила. Ну и психологию этих людей учитываю, не так, чтобы досконально и глубоко, а так - для блезиру. А в основном на себя ориентируюсь, чтобы и как сама бы поступила. Ведь говорят, что самым надёжным другом у любого человека, есть он сам себе надёжный друг. Не будешь же себе зла желать! 
       На следующий день по селу развесили красочные объявления о проведении вечера встречи холостяков. Библиотекарь Валентина и хореограф Надя приготовили множество номеров развлекательного характера.
    Ольга Николаевна приехала по приглашению директора клуба, чтобы показать ей необычный вечер. Она приехала с опозданием, и, пройдя в фойе, остановилась у окна. Таня подошла к ней. Поздоровалась, слегка упрекнула за опоздание и в шутку добавила:
         -  Наши женщины всех женихов уже расхватали, что ж вы опоздали-то?
         - Я всю жизнь опаздываю, вот так и живу одна.
Таня улыбнулась, посмотрела в лицо Ольге, отметила мелкие морщинки по лицу, подумала: - «Засиделась ты, голубушка, и красота твоя стала тускнеть, что же тебе не хватает?» А вслух произнесла:
         - Выходи в круг и пляши, или включайся в танцы, да пригласи, кого ни будь.
       - Как же это я буду первой приглашать? Пусть уж меня пригласят. А то не скромно ведь получится.
        - Ты со своей скромностью и счастья лишишься.
        - Скромность украшает человека, - отозвалась Ольга.
        - А смелость города берёт
Володя объявил Белый танец, и все женщины пошли приглашать мужчин на танцы. Таня толкнула Ольгу в бок и прошептала, указывая глазами в дальний угол фойе. Ольга увидела сидящего мужчину в чёрном костюме, в белой рубашке, в красном галстуке. Посмотрела Тане в глаза и спросила:
        - Это вон тот, что в красном галстуке. Он, кажется старик уже?
        - Это миллионер из штатов. Прилетел на собственном самолёте, а другой дома стоит, двадцати этажный дом имеет. Мечтает о детях и верной, и любящей подруге жизни.
        - Какие от такого старого могут быть дети?
        - От них до восьмидесяти лет могут быть дети. Это нам, бабий век сорок лет.
        - А ты откуда знаешь?
        - Знаю, жизнь научила, приходилось кушать и таких мужичков. Иди, не стой, а то последнего  кавалера захватят. И опять скромность будет украшать человека.
Ольга набралась смелости и пошла к сидящему Сэму Туш. Тот прекратил разговаривать с Хилтоном, вежливо улыбнулся и с поклоном поднялся и положил Ольге руку на плечо. Они стали танцевать. Они долго танцевали, они весь вечер танцевали, и после танцев Ольга увезла Сэма к себе в райцентр, к родителям. Перед ними Сэм открыто заявил, что он желает жениться на Ольге. А когда стали на третий день обсуждать вопрос, а где же жить, отец Ольги заявил: - « Поезжай, дочка, в штаты, тут нечего больше искать. Смотришь, и мы, как ни будь, в гости соберёмся, да прилетим к вам. Как денег накопим, так и прилетим, посмотрим, что это такая, за страна, Америка.    
    Сэм хоть и плохо понимал по-русски, но уяснил последнее желание родителей, заявил, что никаких денег копить не нужно, так как у него имеется свой самолёт и они могут в любое время прилететь к ним в гости. А если сейчас пожелают, то можно и сейчас полететь с ним в штаты.  Родители с радостью согласились, и они стали собираться в поездку.
       Поездка состоялась. Хотя многие из гостей остались жить тут в селе и развернули коммерческую и производственную деятельность, оживив районное производство солидными инвестиционными вливаниями.
       Сопровождать госпожу Мэрлин собрались; Татьяна с Иваном, Егор Михайлович и родители Ольги.  Дядя Сэм поселил всех в своём доме и взял все расходы на операцию мальчику на себя. Операция, как и предусматривалась, прошла в конце февраля. И через месяц его выписали из больницы. Операция прошла успешно, и все, кто знал об этом, были рады и довольны таким исходом дела.
    Таня и Ольга почувствовали, что они забеременели, встали под наблюдение врачей. Там они прожили четыре года. За это время Таня родила трёх детей: дочерей  Нину и Валю, и сына Илюшу. Ольга родила двойню - два сына Сашу и Гошу.
     Они часто переговаривались со своими родственниками  на родине. А однажды Наталья Филипповна сообщила, что Илья Николаевич сильно ослаб и уже не ходит.  Таню потянуло домой. Она хотела убедить Ивана вернуться домой, но боялась испортить его карьеру. Иван же чувствуя такое состояние Татьяны, как-то сообщил, что у него оканчивается срок обязательной контрактной службы. И он, будто с недоумением спросил Таню, что, мол, теперь делать. Толи продлевать срок службы или искать работу на гражданке. Таня понимала, что Иван жертвует службой, не потому, что так складывается обстановка, а так хочется Татьяне. И потому с ещё большей любовью стала относиться к мужу.


                Двадцать пятый урок
   
      Не успевал Иван перешагнуть порог, как Татьяна бежала к нему навстречу и висла на шее, не зная как налюбоваться, и намиловаться. Дети, видя такие отношения родителей, наперебой кидались встречать отца и просились на руки и тоже, как мать целовали отца. В такой восторженной обстановке Иван готов был пойти на любую жертву и любой поступок ради спасения, удовольствия и восторгов детей. И он, не раздумывая, одобрил внутреннее желание Татьяны о возвращении на родину. Окончательное решение в этом случае  вынесла госпожа Мерлин, которой врачи заявили, что сыну после операции нужно сменить климат. Загазованность огромного города, постоянный шум не позволял мальчику после операции по пересадке сердца, войти в нормальное состояние. Он, по-прежнему, рано чувствовал усталость и выходил из игры с детьми Татьяны и Ольги.  Мерлин стала это примечать и несколько раз указывала на это Егору Михайловичу. Она советовалась и с теми врачами, что делали операцию. Те утверждали, что со временем всё нормализуется, но как долго будет длиться эта адаптация, ни кто не мог точно сказать и тем самым успокоить мать. Медицинские меры  и рекомендации врачей по созданию необходимых и эффективных мер ухода, и содержания ребёнка не могли дать желаемого результата, и, в конце концов, Мерлин вынесла своё решение и заявила:
      - Дядя Сэм, и ты Таня, и вы Егор Михайлович, все мы понимаем, что ничто не помогает сыну встать твёрдо на ноги. Видимо, как и мне, медики помочь не в силах. Мне помогла только смена места жительства, когда мне посчастливилось попасть на Алтай к Татьяне в село. Я там народилась вновь на свет и увидела белый свет и счастье. Видимо и сыну досталось такое же испытание, и поэтому я решила вам сказать, что я собираюсь вернуться домой к Татьяне. Если вы не возражаете, то давайте собираться к отъезду.
         - Это разумное решение, я его поддерживаю и согласен ехать домой, только вот найду ли теперь работу, меня ж уволили с работы теперь, - сокрушённо и тоскливо проговорил Егор Михайлович, виновато опустил голову, и рассматривал пальцы рук, что лежали на коленях и шевелились. Таня заметила его хмурость и, стараясь, хоть немного, приободрить врача, произнесла:
          - Была бы шея – хомут найдётся. Что, вы, засомневались. В вас всегда была большая потребность. Вот недавно Хилтон прислал письмо, пишет: что у них действует аграрный городок, а заведующего медпунктом подобрать не могут; все заняты и свободных медиков нет.  Большая потребность в профилактике заболеваний и в организации кабинетов физического лечения.
            - Так, оказывается, вас там работа ждёт, а вы сомневаетесь о трудоустройстве. Не волнуйтесь, Егор Михайлович, я беру на себя обязательства по комплектованию этих кабинетов оборудованием и приборами, и транспортом для вас. И я буду постоянным вашим клиентом со своими детьми. Та, что собираемся, как ваши целинники, осваивать новое производство медицинского обслуживания рабочих села. И не только рабочих, а всех, в том нуждающихся. Я все затраты беру на себя, так, что все лечения будут, как при социализме, бесплатными, - заговорила Мерлин. Она и не заметила, как в душе поднялась волна радости за свои слова и свои намерения сделать хоть кому-то добро, хоть чем-то порадовать людей, чтобы о ней вновь заговорили, и с большим уважением относились к ней, и при встречах все улыбались, кланялись головой, и при разговоре выражали своё восхищение. Там, в селе хоть и меньше народу, чем тут в этой столице, но зато там больше людей показывают свой восторг и радость, и благодарность госпоже Мерлин.
       Проводить своих знакомых на аэропорт приехали и Сэм Туш с Ольгой с её родителями и с детьми. Нью-Йорк прощально гудел мощно, беспрерывно и оглушительно. Отец Ольги передал Татьяне письмо для передачи в редакцию районной газеты для опубликования. Там он писал об умопомрачительном впечатлении от столицы штатов, о роскоши среди которой он оказался с женой и своей дочерью. Зять его был настолько добрым и радушным, что они просто не находили слов благодарности за его такую щедрость. Он не мог представить такой жизни среди богатства и красоты на этом свете, что она возможна в жизни человека, и о которой он не мог говорить без восторга и удивления.
       Николай ещё больше удивился, и все присутствующие, когда в аэропорту Сэм Туш объявил, что дарит племяннице Мерлин свой самолёт. От такой щедрости и восторга все захлопали в ладоши и стали его целовать и обнимать, прижимая к груди, как родного родителя. От такого впечатления первой заплакала Татьяна, за ней Мерлин, а потом и все остальные. Документы на подарок находились у лётчика, родители которого жили в Сибири, куда он тоже с удовольствием переезжал на постоянное место жительства вместе с женой и сыном.
      Когда поднялись в небо, столица осталась внизу, а рядом плыли облака – белые и пушистые. Дети с восторгом смотрели в иллюминатор и любовались этими облаками. Город расплылся тёмным пятном и вскоре скрылся из виду. Потом, кто-то из детей крикнул:
        - Мама, смотри, птички летят.
Все прилипли к стёклам окон и увидели длинный клин летящих лебедей. Они возвращались на родину, на ту Родину, где сами родились, и выросли, и появились их дети, и тоже выросли, и теперь они вместе летели домой, чтобы продолжить свой величественный и красивый род белых лебедей.  «Россия, Россия, милая ты моя Родина»!  Каждый, смотревший на этих птиц, думал, кто так, а кто чуть по-другому, но мысли были одни и те же. Люди и лебеди летели домой, и каждый испытывал такое чувство возвращения, которое ни каким другим чувством не заменить. Да и Бог не создал на свете чувства сильнее этого. Из какого бы изобилия ты не летишь, и в какую, скромную сторону б ты не возвращался, вы всегда с замиранием сердца ожидаете встречи, и в душе у каждого вырастают белые лебединые крылья радости, вдохновения, и неописуемого счастья!
       В Барнауле они задержались на трое суток. Мерлин предложила поставить свой самолёт на учёт и все согласились побыть в своём родном городе и навестить родичей и знакомых.
      С постановкой на учёт вышла заминка. В Государственной международной авиационной инспекции рассмотрели в документах одно обстоятельство, где было сказано, что Сэм Туш женатый гражданин, а в документе дарения самолёта для Мерлин нет согласия жены Ольги Николаевны. Хотя их супружество состоялось совсем недавно и Ольга, как бы не имела никакого права на этот самолёт. Но юрист этой инспекции Кочеганов, чтобы придать вес своему авторитету, с «издевкой» произнёс:
     - Богачки нашлись, видишь ещё и самолёт заиметь захотели.  Да ещё и даром. Да, чтоб сразу и оформить им подавай, нет, вы побегаете тут по-за мной.
  Услышав такое высказывание коллеги, Раиса Игнатьевна вышла в коридор, и, подойдя к Татьяне, прошептала, бросая презрительный взгляд на дверь коллеги:
       - А, вы, не расстраивайтесь, Таня! Вы переговорите по сотовому телефону с Сэмом Туш и с Ольгой и пусть они пришлют на нашу инспекцию телеграмму о своём согласии от лица Сэма и Ольги на право дарения самолёта в пользу госпожи Мерлин. Завтра телеграмма будет уже здесь, и вы приходите после обеда, и я постараюсь всё оформить к вашему приходу, и мы поставим вашу птицу на государственный учёт. Вам останется только оплатить работу по оформлении, и оформите страховку. А сейчас вернитесь к начальнику авиационной инспекции Клепинину, и попросите его передать ваше дело в моё делопроизводство.  Я хотя не из вашего района, но о вас много наслышана и рада с вами познакомиться, так, что, если будут, какие затруднения в оформлении документов по самолёту в будущем, то обращайтесь ко мне. И если у вас нет в городе родственников, то прошу ко мне в гости. День-два я всегда буду рада с вами пообщаться. Вы самобытный и интересный человек.
       Таня, от радости хотела обнять и расцеловать незнакомую, но такую милую и участливую женщину, но посмотрела на её строгий костюм и офицерские погоны, сдержалась и только многократно произнесла:
       - Огромное вам спасибо, спасибо, спасибо! Я перед вами в долгу: что избавили нас унижаться, и «попрошайничать» перед чужим человеком. Если судьба забросит в наши края, то прошу вас, обязательно посетите нас. А если, что и случится на работе непредвиденное, то приезжайте к нам работать: у нас сейчас сформировался агро - городок, так, что нужда в юридических кадрах у нас большая.
       - Ну, вот теперь вам спасибо за предложение. Вообще-то я родом из села и постоянно езжу в свободное время к родственникам в гости в отпуск. У меня мать и отец на пенсии и живут в селе. Зовут к себе. Но в селе незамужней женщине трудно прожить. В городе гораздо проще, - призналась Игнатьевна в своей женской неустроенности, что Татьяна взяла себе на заметку, на будущее, мало ли, что может случиться и случай, какой подвернётся.
     Такой случай подвернулся в будущем, а вообще-то к осени этого же года.
      День приезда оказался печальным и скорбным. В этот день хоронили Илью Николаевича. И Наталья Филипповна даже перекрестилась и проговорила:
            - Ну, слава богу, что хоть Таня с Иваном приехали. Успели на похороны. Покойник так вас ждал и был рад, что вы возвращаетесь домой. Возможно, от радости сердечко-то и не вынесло, и остановилось. А внученьки и внучаточки, какие красивые и милые. Вон, вас сколько! И не отличишь своих от чужих. Вот постарше-то это дети Мерлин. а поменьше это мои родненькие. Как я без детей соскучилась и грустно жить. А вот теперь и Ильи не стало. Так мы мило жили: что я никогда так не жила, и никогда его не забуду.
      После обеда Илью Николаевича схоронили и после этого до самой ночи отмечали поминки. Людей было много. Все соблюдали обычай за столом. Положено было наливать водки один раз и пить не «чокаясь». Татьяна заметила, что против каждого мужика стояли, до краёв налитые  водкой пол-литровые кружки. Тут не каждому осилить вторую порцию, дал бы бог сил осилить одну кружку. Некоторые выпивали сразу, некоторые прикладывались по два-три раза к такой крестьянской посудине. Кто был с жёнами, тех увели домой, на вечернюю «управу» по хозяйству. А кто прибыл один без жены, или был одиноким, те свалились в саду и «соснули». А утром в саду же стали отмечать приезд Ивана на родину. Сад покрылся мелкими блестящими листочками, и набухли кисточки цветов яблонь и вишни. В соседней забоке, у Русина с утра пел соловей, отдавая дань памяти милого учителя, и возвращению Ивана и Татьяны  с детьми в родное село.
     Когда солнце вышло из-за гор и осветило всю окрестность: мужики из сада направились вслед за Татьяной и родственниками на кладбище, помянуть покойного. И вскоре в тишине слышны были лишь голоса пьяных мужиков и нескольких баб: « Царствия, тебе небесного! Вечная память! Пусть земля тебе будет пухом! Ну, давай, Иван, ещё по одной, и пойдём на работу. А тут, тебе, что не работа? Мы ж при деле. На «халяву», что не пить. У них не убудет». Одна баба запела: - «Осподи», помилуй, «осподи»…». Её перебили и пригласили выпить.
        Мало мужиков, что смогли уйти с кладбища, а то все попадали на сухую прошлогоднюю траву, кое-где пробивалась уже свежая и блестела на солнце как покрытая лаком. И лишь далеко за полдень кладбище опустело, и там опять воцарилась тишина.
       - Таня, ты посмотри-ка, как детишки-то спят! За всю ночь ни разу не плакали и не ворочались. Спали, как убитые. Что сейчас с ними делать-то будем? Будить станем или пусть продолжают спать? – порадовалась госпожа Мерлин и тут же обратилась к Татьяне.
        - Мы, видимо будем их оформлять в детский сад туда ближе к осени; так там ведь расписание существует. Их надо готовить под это расписание, чтобы они там не выделялись от других детей своей ленью и «бестолковостью».
        - Вообще-то это правильно. Сейчас я их разбужу и организую прогулку по утреннему саду. Ох, как там у тебя хорошо-то! – воскликнула госпожа, направляясь в спальню. Таня её поправила:
          - Милая Мерлин, не говори, у тебя в саду, говори, что у нас в саду, мне милее на душе делается. А то будто мы разной семьёй живём. Мы с вами теперь навеки вместе. Вместе жить будем, и вместе деток растить.
Мерлин ничего не ответила, лишь благодарно кивнула головой, и c радостным сердцем, и умиротворённой душой, пошла, будить своих, объединённых Таниной душой, деток. Эта та аура в отношении двух и более человек, о которой мечтают множество людей и никак не могут ни найти, ни добиться. И только такое состояние можно назвать счастьем семейной жизни, где каждый всеми доволен, и все каждым. Вскоре Мерлин вывела детей в весенний сад и попросила их успокоиться и послушать щебетание птиц. Потом она стала просить детей прислушиваться то к одному голосу, то к другому и поясняла, что это за птица. Это так увлекло детей, что они наперебой стали спрашивать: - «А это кто поёт, а это кто?» Это настолько заняло госпожу, что она стала вспоминать книжные знания о птицах и приступила, будто в школе, к рассказу урока о птицах, о растениях, и деревьях, и не заметила, как вошёл Егор Михайлович, и молча сел на скамеечку. Он внимательно слушал и ещё внимательнее наблюдал за детьми, за их поведением и настроением, особо прислушивался к голосу Валентина и рассматривал его выражение лица и цвет. Он заметил, что щёки мальчика стали чуть заметно, окрашиваться в розовый цвет. Это сильно его обрадовало, и он отметил про себя, что это тот признак возвращения здоровья, которого он так долго ждал и надеялся, как результата такой долгой и кропотливой врачебной, старательной работы.
     В развешанных скворечниках свистели и трещали скворцы, стараясь заглушить голоса других птиц. Пролетела между деревьями иволга и воробьи вспорхнули и, потревоженные незнакомой гостьей, беспокойно зачирикали и рассыпались по саду. Потом прилетел щеголеватый и модный стиляга, в разукрашенном костюме, дятел, поскакал по стволам, изредка постукивая длинным и твёрдым клювом по коре деревьев. И, не найдя ничего для себя нужного, улетел в сторону.
     Таня вышла на крыльцо и, заметив увлечённый разговор госпожи, залюбовалась ею и детьми, и забыла, зачем она вышла.  «Как красиво тут! Какая милая госпожа и, какие восхитительные дети! Да, как они внимательно её слушают! Да, её есть, за что уважать и есть о чём слушать. Вот, что значит грамотная женщина и в душе она, видимо, больше педагог, чем мать. Все мы матери.  Но, как по-разному мы относимся к детям, и как по-разному дети относятся к нам. Что это богом дано, или человек старается научиться так себя вести? Что его не только дети, но и взрослые слушают всегда с увлечением и охотно». Тут только она вспомнила, зачем она тут стоит. Так ведь нужно кликать детей с госпожой на завтрак. Она нажала кнопку звонка и по саду раздались переливчатые его звуки. И тогда Таня помахала руками и крикнула:
      - Госпожа, дети идите завтракать. Егор Михайлович идите вместе с детьми. Пошлите, а то блюда могут остыть, - она в мыслях попрекнула себя за то, что позволила себе отвлечься от своей обязанности.
      После завтрака к Тане пришла Марина с детьми и после небольших разговоров собрала всех детей и вновь вывела их  в сад и стала учить детей словам песни, а через час уже можно было услышать голоса детей поющих песню под взмахи рук Марины.
       Татьяна и Мерлин прибирали посуду со столов и тихо разговаривали меж собой по-английски.
        Иван читал краевую газету и с удовольствием кивал, в знак одобрения и удовольствия головой, в поддержку прочитанного материала.
    Таня обратила внимание на Ивана и спросила:
         - И, что там пишут газеты, Ваня?
Иван поднял палец вверх, в знак внимания, чтобы дали ему дочитать, а потом стал комментировать:
          - Так, вы, смотрите какая у вас красивая районная газета-то! У вас и поэты водятся. Вон сколько стихов помещено! Здорово!
         - Ваня, извини, но я поправлю тебя. Не у вас газета такая. А теперь это будет у нас газета такая. Моя, твоя, наша газета. Мать твоя выписала и получает и другие газеты тоже. С полугодия надо не забыть, самим выписать. Ну, так и что там пишут-то?
           - Тут много интересного материала помещено, но вот есть заметка Натальи Хатмеевой - «Развитие агропромышленного комплекса», про животноводческий городок нашего села. Рассказывает про наших инвесторов Роз Мейли, Хилтона, Руфь Морз и про заведующего этим комплексом Функнер В. М. И вот что он говорит:
          - Благодаря инвестициям английских миллионеров, и их активном участии в зарождении этого комплекса, которые меня и пригласили на работу управляющим по внедрению  этого проекта. Я объехал многие передовые хозяйства России и за рубежом. И вот какой сделал вывод:
       - Убедился, что старые помещения неудобны для животных и для обслуживания их работников. Далее – новые технологии позволяют значительно облегчить труд операторов машинного доения, скотников и специалистов. А это значит, проще решать кадровую проблему. Вот эти три основные причины побудили нас начать строительство комплекса и городка для рабочих и специалистов. Что мы и сделали за эти четыре года. Комплекс состоит из четырёх коровников на 550 голов каждый и доильного зала « Карусель» на 72 места. Новый комплекс обслуживает всего двадцать человек. А дойку 2200 голов проводят всего два оператора машинного доения. Отличительной особенностью нового комплекса стало беспривязное содержание коров, их свободный подход к воде и кормам. Подготовка к созданию иных условий для животных началось задолго до строительства ферм. Ещё три года назад  до строительства мы обезрожили первых тёлочек, и к началу пуска  комплекса был их первый отёл.
    Труд людей на животноводческом комплексе у нас полностью автоматизирован, начиная от процесса удаления навоза до полного компьютерного контроля над каждой коровой.
      Мне и инвесторам сильно повезло, что мы встретили строительную бригаду из барнаульской фирмы «Еврострой». Костяк строительной бригады – рабочие из Барнаула во главе с бригадиром Яковом Тимофеевичем, но привлекаются и местные рабочие, и азербайджанцы.
      Два коровника и доильный зал были запущены уже осенью первого года. Возведение ещё двух коровников мы закончили и запустили в этом году.
      Строительство – дело дорогостоящее. Если первоначально планировалось вложиться в 230 миллионов рублей, то в последней смете эта цифра выросла до 480 миллионов рублей и это цифра не окончательная. Столь же потрачено и на жильё посёлка  с городскими условиями жизни. Тут нам помог и глава района и особенно глава края Александр Богданович, при их содействии к нам пришли субсидии из федерального бюджета. Мы их потратили в основном на благоустройство городка.
    Следует добавить, что было установлено оборудование фирмы « Вестфалия», а доильный зал – из Австралии.
     Так же произведена реконструкция зданий старых МТФ. Местная строительная бригада  из девяти человек, работала над новыми перекрытиями, летними загонами, ограждениями территории. В обновлённом коровнике также содержится беспривязное содержание молодняка, большой кормовой стол. Там же внедрили механическую раздачу кормов и удаление навоза.
      Иван откинулся на спинку дивана и задумался. Мерлин с восторгом проговорила:
       - Как всё здорово у них получилось! Как – то бы съездить туда. Да посмотреть, да порадоваться их удаче.  Возможно, чем и помочь им потребуется. Сейчас вон, какое тепло наступило, может быть и там асфальт положить на дорогах их городка.
   Таня подошла к госпоже, обняла за шею и поцеловала в щёку, а потом погладила по голове. И только потом тихо, но торжественно, произнесла:
        - Какая вы милая госпожа Мерлин. Вам при жизни с Руфь и Роз надо памятники поставить. Я об этом подумаю.
        - Что, вы Танечка, нельзя даже думать об этом. Я ж ни чем сильно не жертвую, и не обедняю я. Ну, сколько там километров в их городке. Ну, десять, ну пятнадцать километров наберётся от силы.
        - Какие  там пятнадцать? Ну, от силы пять, семь не больше. Я представляю этот посёлок. Разве, что увеличение дорог получится при строительстве объектов социального назначения.    
         - А, что вы гадаете, садитесь в машину и туда езжайте, встретитесь с Руфью и Розой, с Хилтоном и другими господами. Там на месте и решите, - вдохновенно выпалил Иван.
          - Для интереса можно бы и съездить, но я же не буду там метры мерить - отозвалась госпожа, а Таня добавила:
          - Деньги не носят, за деньгами приходят и просят. Деньгами, которыми называются, не берегут и расходуют небрежно. Да и могут себе в карман положить. Деньги любят счёт и хорошего, рачительного хозяина.
      У госпожи зазвонил сотовый телефон. Она достала из кармана и стала слушать. Говорила Раиса Игнатьевна:
       - Это госпожа Мерлин? Здравствуйте! Вы меня угадали? А где Татьяна?
Таня наклонилась к аппарату госпожи и отозвалась:
        - Мы рядом, здравствуйте, вас хорошо слышно, говорите.
        - У меня был ваш лётчик. Говорит, что ему скучно сидеть без дела. К нему обращались несколько клиентов, просили  его слетать с ними на курорт, были и другие предложения. Я бы посоветовала, пусть работает; всё деньги бы зарабатывал. Вы, что скажете? – проинформировала ситуацию юрист.
        - Вы возьмите его под опеку, посоветуйте как лучше. Мы не возражаем. Запишите на диктофон моё согласие и пусть работает. Но пусть хоть раз в неделю сообщает о себе, где он и что с ним, - объяснила госпожа. А Таня слушала её разговор и согласно кивала головой. Такая рачительность была так близка к душе Татьяны, что она мило смотрела на госпожу и улыбалась.
      Лето пролетело как птица,  быстро и неожиданно, как счастье.
     В селе вновь открыли детский сад и Таню,  Марину со старшей дочерью пригласили работать там. Они согласились. Ивана пригласили работать в среднюю школу преподавателем английского языка.
Сын Василия Ильича, Владимир Васильевич приехал к отцу, его жена отказалась покидать Англию и они развелись.   Его приняли в юридический отдел животноводческого городка и ответственным по охране труда. Таня познакомила его с Раисой Игнатьевной, они переписывались первое время, а вскоре она приехала к нему и они поженились. Раиса Игнатьевна возглавила юридический отдел городка, но к ней обращались за консультацией и правовой помощью многие жители села. Через год у них родился сын, которого они назвали Илюшей в честь прадеда Ильи Николаевича. Его крёстной матерью стала Татьяна Игоревна.

                11 – 11 – 08г.


                БЛУДНЫЙ СЫН
                Рассказ
                1 – Подколодная змея.

       Дядя Андрей согнал лошадей на реку, когда солнце ещё не вышло, но его световые лучи тонкими прожекторами освещали облака и самые высокие вершины гор. В долине, где стояло село, было пасмурно и  тихо. Конюх полюбовался этой тишиной, порадовался осенней зарёй, улыбнулся и начал собирать лошадей и направлять их в пригон. Когда лошади зашли в загон они сразу уткнули носы в колоду. Но там было пусто. А лошади по привычке ждали овса. Дядя Андрей  отворил дверь амбара и взял, и понёс перед собой мешок с овсом. Подойдя к колоде, он немного ослабил ладонь правой руки, овёс посыпался светлой струйкой в колоду, а конюх пошёл вдоль колоды, отталкивая плечом головы лошадей тянувшихся к овсу. Дойдя до конца колоды, он потряс мешок перед собой, а потом, подойдя к амбару, закинул мешок внутрь, и прикрыл дверь. Потом взял ведро и пошёл на речку за водой поить жеребца, стоящего в отдельной конюшне. Идти пришлось дважды. После он так же принёс ему ведро овса и всыпал в ящик, укреплённый в углу конюшни. После осмотрелся по пригону и, закурив, сел на крыльцо амбара и стал наблюдать за едой лошадей. Это была конюшня легковых лошадей, которыми пользовались специалисты колхоза и конторские работники.  Дядя Андрей работал конюхом с первого дня объединённых мелких колхозов в один. В тех колхозах остались   из начальства лишь бригадир и учётчик. В голове поплыли мысли и события тех далёких лет и последних событий. Он сравнивал жизнь ту и эту и не мог понять, а зачем их было объединять. Вот как объединились колхозы, так сразу стали разъезжаться люди из села. Кто к детям в город, кто в район, кто в другой колхоз, что жил побогаче, и там постоянно платили деньги. Их недавно стали в колхозах давать.  А то были всё трудодни, или как их люди называли «палочки». А сейчас всем получше стало, хотя люди бегут куда-то, где ещё лучше. Недаром говорят, Рыба ищет, где глубже, а человек где лучше. Эх, да за всеми не набегаешься. Сиди себе на месте и тут жить можно. Но тут, всё-таки, патриотизм нужен. Чтоб любил ты своё село, своих людей и работу. Хранил память своим присутствием о своих родителях. Часто приходится слышать, как, какой ни будь старик, спросит: - «Это, ты, чей же будешь?» А когда Андрей представлялся по отчеству, а тот одобрительно кивал головой и хвалил: - «А, как же. Знал я деда Ивана. Добрый был крестьянин. Путный мужик был. И войну прошёл и потом до последних дней всё в колхозе работал, молодец, безотказный был работник. Ты уж сынок не посрами его память. Живи тут, говорят, что на месте и камень мохом обрастает».  Он погладит его по плечу и пойдёт дальше, мелко переставляя ноги.
          От дальнего конца колоды, вылезла мышь и тихо пошла вдоль конского ряда и иногда подбирала просыпанные изо рта лошадей зёрна овса: останавливалась, подбирала,  лущила и поедала.
       - «Ну-ну, ешь, божья тварь, подбирай зёрнышки, а то ведь всё равно в грязь втопчут кони, и ни себе, и ни людям, то хоть тебе достанется, да деткам твоим».
     Вдруг мышь остановилась лущить зёрна и широко открыла глаза, потом раскрыла рот и запищала, будто она попалась в капкан. Она упёрлась всеми четырьмя ножками, словно сопротивлялась кому-то, но невольно переставляла ножки и двигалась вперёд. Конюх пробежал взглядом вдоль днища колоды и заметил красную змею. Она вытянулась и лежала как палка, лишь хвостом вздрагивала, и ударяла о землю. У неё была раскрыта пасть и злые, хищные глаза смотрели на мышь беспрерывно и не мигали.
       - Андрей Иванович, вы где, - позвал конюха вошедший на конюшню Иван Дмитриевич, инженер колхоза, - мне бы раньше нужно в район ехать, в мастерскую Сельхозтехники, болты и гайки точить потребовалось, я хотел бы запрячь Воронка.
    Он поводил глазами по загону и только тут заметил на крыльце конюха, который поднял правую руку над головой и настороженно шевелил указательным пальцем, приглашая к вниманию, и к себе. Инженер, молча и,  осторожно шагая, подошёл к Андрею Ивановичу, и стал смотреть в сторону, куда смотрел тот. Он тоже заметил змею и мышь. Мышь подходила к самой пасти змеи и беспрерывно, и хрипло верещала. Она упиралась, но сил не хватало сопротивляться, и она невольно наступила передними ногами в пасть Огнянки. Змея резко подалась головой вперёд, будто птица клюнула носом и, зажмурив на мгновение глаза, схватила мышь, и стала глотать. Было заметно, как комочек мышиного тела перемещался по шее, а потом по туловищу и в середине остановился, продолжая вздрагивать в предсмертных судорогах.
      - Надо же такому быть в природе! Ты, смотри, что деется-то! – горестно воскликнул конюх, а Иван добавил:
      - Таков закон дикой природы. Как закон капитализма; или он тебя, или ты его.
        - Видимо…
        - А, что, она здесь давно живёт, не приметили?
        - Да, давно, наблюдаю уже больше месяца за ней. И колоду переставлял. И землю вскапывал, но не находил. А как присмотрюсь, она опять уж на новом месте охотится.
     - И кого она ловит кроме мышей? – поинтересовался Иван Дмитриевич.
     - Мышей больше всего. Ну, их не жалко, вредители ж они. А вот воробышек иногда тоже ловит, так тех жаль становится. Поймает гадюка воробышка, у той муж вдовцом становится, а где ты среди лета напарницу найдёшь, всех поразберут по весне. Да ещё и детки сиротами остаются. Иногда погибают от голода без матери.
  Коню, Белоножке, видимо попала пыль в нос, и он, опустив голову к земле, чхнул и стал переступать передними ногами. Гадюка вздрогнула и моментально скрылась под колоду. « Видишь, ты, коня-то боишься. Это тебе не мышка или воробышек. Одного чихания испугалась, да копыт конских боится, это тебе не мышка, сразу отправит на тот свет, если наступит, даже если и нечаянно», - подумал Иван Дмитриевич.
        - Надо ж так; хоть гадюка, а своё место бережёт, да мышей стережёт. Кому, что дано, с того, то и спросится, - подытожил свои размышления дядя Андрей.
Они сразу поднялись и Иван Дмитриевич, стал запрягать в ходок своего Воронка. Утро разыгрывалось светлыми лучами солнца, и предвещало быть тёплым. Иван вскоре выехал с конного двора.

                2 – Роды  на дороге.
      Прасковья в колхозе не работала: подрабатывала по дворам, там и жила, тем и питалась. Летом  нанималась на работу в огородах и садах, а зиму её с охотой брали, а иногда её и приглашали, прясть и ткать полотна. Она это умела делать, научилась у матери. Но жить с матерью не захотела и не пошла в школу. В людях её ни кто не ругал, не досаждал и не спрашивал за халатное поведение. Она свободно держалась с парнями, иногда не чуралась и мужиков. Те и другие её ни в чём не упрекали, не ругали и не поучали, как надо жить, и как не надо себя вести. Все, после проведённой ночи, её хвалили за знание своего дела и ловкость в исполнении своей плотской обязанности. Некоторые женщины и девчата упрекали её за распущенность и лёгкое поведение и предупреждали, что скоро её свободная жизнь может прекратиться и начнётся потом борьба за выживание и самой, и своего «суразёнка». Но ей везло по этой части. Иная женщина не успеет прикоснуться к мужскому телу, как сразу прихватывала и беременела.   А Паране проходило, и она оставалась порожней и потому счастливой. Продолжала свою беззаботную и безудержную жизнь. Но, как говорят старые люди, всему приходит конец. Пришёл конец и её беззаботной жизни.
     В апреле месяце она на танцах, в клубе встретилась с азербайджанцем, молодым парнем, приехавшим  со строительной бригадой к ним в село. Он не отстал от неё ни на шаг, и танцевал с ней весь вечер, и после танцев повёл её провожать до дома. Тут она открылась ему, что у неё дома нет, а живёт она на квартире у чужих людей. Ахмет чему-то обрадовался и с радостью предложил ей пойти с ним на полевой стан, где они жили, и где они должны были начать строить кошару. А сейчас пока они заготавливали строительный камень, и работали на пилораме, изготавливая деревянные детали конструкций перекрытий, дверных и оконных проёмов.
    Строители её встретили с радостью, и, старший строитель предложил ей работу, быть поварихой в их бригаде.  И она согласилась и сразу осталась ночевать с ними, и после ужина они с Ахметом. забрались на чердак дома и там организовали себе гнёздышко. И с первой же ночи она почувствовала, что она восприняла Ахмета, как-то по-особенному. И это чувство её не обмануло. Она понесла.
     В октябре строители сдали свой объект, получили расчёт и устроили торжественный ужин по случаю сдачи объекта. Она никогда не видела пьяными строителей, а тут они выпили изрядно и стали петь свои песни. Потом стали «облапывать» Параню то один, то другой. Она смеялась и не отстранялась. Ахмет это видел, и не реагировал. После некоторых попыток поцеловать, бригадир прижал её к себе и стал целовать и прижимать к себе, что стало трудно дышать. Она поняла, что ей не «отвертеться» от такого «бугая», и сама обняла его за шею. Тот опустил её на минутку, а потом вышел из-за стола, взял её под мышки и, что-то проговорив по-своему мужикам, понёс её из дома.  Он принёс её в новое здание кошары и прошёл в родильное отделение. Он положил её на топчан и стал раздевать. Она помогала ему в этом. Вдруг услышала, что дверь открылась, и вошли два мужика из их бригады. Она вздрогнула и опершись на локти, села. Замотала головой и воскликнула:
        - Это зачем же они-то?
        - Ум хорошо, а два – лучше, - отозвался бригадир.
        - У нас так не положено!
        - А у нас, по-вашему. «Одна на всех, все на одну», переделав русскую поговорку, ответил бригадир, и повалил её на спину. И тут же все трое пристроились к параниным отверстиям. Это было впервые, и её тошнило, и было больно. А когда они насытились и отошли от топчана, дверь открылась, и вошли ещё трое мужчин. Процедура экзекуции повторилась. Она уже не чувствовала боли и была в преддверии беспамятства. Из памяти она вышла после четвёртой  тройки мужиков. Вся бригада прошла  через Параню, и оставили её одну лежащую на топчане в беспамятстве. Утренний луч, проникший через окно к Паране, пригрел ей лицо, и она очнулась. Пришла в столовую, где на столе было много недоеденной закуски и водка. Но людей никого не было. Она набрала ковш тёплой воды, вышла на двор и выпила воды половина ковша. Потом вызвала рвоту и очистила желудок. Остатком воды ополоснула своё «хозяйство».  Вытерла её полотенцем. А полотенце бросила в помойное ведро.
      Тут она заметила след автобусных колёс и поняла, что строители уехали на автобусе до Барнаула. А там, на поезде до дома.
     Параня осталась сама втора. У Ахмета были дома свои дети, а этот будущий ребёнок был ни  там, ни здесь, ни кому не нужен, кроме матери.
    Вздыхая, ругала последними словами строителей, вошла в дом. «Эх, выпить что ли»? - она осмотрела стол. В середине стола посуда была раздвинута и стояла бутылка водки, а под ней пачка денег. Она подняла бутылку, взяла деньги, пересчитала. Оказалось, по сто рублей с каждого мужика. Это годовой заработок доярки. Она криво усмехнулась своему сравнению и не стала ругать строителей. Деньги спрятала, налила стакан водки и выпила, и тут же за столом, заснула.
     Декабрь в том году выдался снежным и ветреным. Дорога от конных следов и саней сразу же заносилась снегом и была всегда занесённая и невидимая. Могли ехать только те, кто хорошо ориентировался на местности.
     Параня стала замечать за собой, что роды приближаются, и по её подсчёту это будет – «в скорости». Её теперь не стали пускать на квартиру, и она жила на полевом стане. Она знала, что ежедневно ездит в район только почтальон, безногий инвалид войны на паре лошадей. Она вышла на просёлочную дорогу и, дождавшись дядю Митю, попросила его довезти до больницы. И как бы он не осуждал распутных баб, но тут сжалился, посадил в сани и повёз. Когда проехали половину пути, Параня стала всхлипывать и ойкать. Кругом была чистая степь, и дул холодный северный ветер, и гнал волны снега по заснеженной  белой равнине. С правой стороны показались кусты заброшенной  Шмелёвой пасеки. На этой пасеке остался лишь порожний подвал для зимовки пчёл. Помещение было сделано  в виде землянки, стены были огорожены плетнём, потолок завален брёвнами из ветел и завален соломой. Внутри валялись ломаные крышки от ульёв и несколько старых рамок от сотов. Дядя Митя подъехал к этому подвалу и перевёл Параню внутрь. Здесь было тихо, но холодно и темно. Он хотел открыть дверь, но тогда ветер забрасывал снег внутрь, а когда закрывал, становилось темно. Ему вспомнилось военное время и тот последний бой в его жизни. А сейчас реальность мешалась с тем боем, и он стал присматриваться к подвалу, собрал старые рамки и стал разжигать. Пламя затрепетало и осветило подвал. Он сдвинул мусор в угол и расстелил доху.
         - Ну, что гражданка, я вижу, что не добраться нам до больницы, придётся воспользоваться услугами «полевого госпиталя».
          - Спасибо, вам, - только и ответила она.  Начались схватки и приступы боли.
  Дмитрию приходилось присутствовать при родах жены, и он знал немного, что и как делать. Но жена готовилась к этому заранее; и всё было готово, и приготовлено, и лежало рядом с койкой, а тёплая вода в ведре стояла на плите, а под койкой была ванна. Жена рожала легко и без крика, лишь «пристанывала», да    молитву читала. А когда раздавался крик ребёнка, он заходил в её комнату и брал сына на руки. Вскоре жена стала давать указания, что и как делать. Он только завязал пуповину приготовленной ниткой и отрезал ножницами остаток пуповины и нитки. Обтирал его и клал жене на грудь.
Но тут, что делать? Ни тёплой, ни холодной воды нет: разве, что снегом обтирать. Закалять с детства, а вдруг простудишь. 
    Родиха кричала и металась на дохе. Дым от костра стал заполнять подвал, и он приоткрыл дверь, и дым хилой струйкой поплыл наружу. Он снял шапку и, отвернув козырёк, увидел, что  иголка с намотанной ниткой была на месте. Солдатская привычка  помогла и здесь. Пошарил по карманам фуфайки и обнаружил, что «складешок» тоже при нём. Он даже мысленно воскликнул: - « Ну, слава Богу»!  Он упорно смотрел на пламя. Стараясь не слышать крик Парани. Мысли побежали к последнему бою: - «Вот они перед третьей атакой, две предыдущие захлебнулись. В этой роте их трое было из одного села: Новинкин, Мякшин и он. Новинкин находился с ним во второй линии, а Мякшин в первой. Бой затих так же неожиданно, как и начался: был обеденный перерыв. Солдаты кушали сухой паёк и посматривали иногда перед собой. Вдруг он увидел, как один солдат выскочил из окопа первой линии и побежал в их сторону. Вражеский снайпер стал обстреливать бегущего солдата. Разрывной снаряд упал впереди бегущего солдата, и тот упал. Снаряд взорвался, солдат вскочил и побежал, меняя направление. Ещё один выстрел и снаряд упал сзади солдата, тот вновь упал и взрыв не повредил его. Вдруг солдат резко повернулся и упал к нему в окоп. Это был земляк, Мякшин. Он возбуждённо заговорил: - «Ребята послали на походную кухню, чтоб обеденную норму водки дали. Я оттуда забегу к тебе, и мы выпьем по «граммулечке». Ладно, оставайся, жди, я побежал. А то вон охотник меня на мушку взял».
 Он опёрся руками о край окопа и выбросил своё тело наружу. Вскочил и побежал. Он убежал, а снаряд попал в его окоп. Когда тот вернулся с бутылкой, то его санитары вытаскивали из окопа без ноги. Он тоже тогда кричал от боли во весь голос. Он тогда громко кричал.  Так как было сильно больно. Его отправили в тыловой госпиталь.  А потом и дальше. Домой вернулся он на протезе и вот теперь он опять в окопе».
     Он подложил в костёр несколько дощечек от крышки улья и только тут очнулся. Параня не плакала, но слышался тонкий детский голос новорождённого. Теперь он знал, что надо делать; отмотал нитку с иголки, ссучил вдвое, взял в губы, вынул складной ножик, подержал на огне, отёр о полу рубахи и повернулся к Паране. Та лежала с разбросанными руками и ногами. В коленях шевелился и плакал ребёнок. Тут он знал, что нужно сделать, и он сделал. Очнулась мать и, виновато улыбаясь, посмотрела на Дмитрия. Тот положил ей на грудь мальчика.
    Через полчаса Дмитрий вывел Параню из подвала, укутал её в доху, положил перед собой и они поехали. Застоявшиеся кони рысью вывезли их на дорогу и понесли по знакомой и привычной, едва заметной, дороге. Они будто чувствовали, что нужно торопиться, и они торопились, летели полной рысью. Лошади спасли жизнь матери и ребёнка, а почтальон опоздал. Женщины на центральной почте, недовольные его опозданием, ворчали и упрекали за его халатность. Он вынужден был поведать причину опоздания. Женщины вдруг вскочили с места, окружили почтальона и на все лады стали его расхваливать, и обнимать. Одна даже поцеловала его в щёку. И это был последний поцелуй в его жизни. В пожилом возрасте уж и забываешь, что это такое и как делается. Извините господа, тут я соврал. Был ещё один поцелуй жены, она поцеловала его в губы, перед тем как закрыть крышку гроба. Иван Дмитриевич  был там, это видел, и ему много лет  это виделось и стояло перед глазами.
      Параня отлежала в роддоме положенный срок и ей предложили освободить койку, мол, пора домой. Но у Парани дома не было, и главный врач разрешил ей жить при больнице в детском отделении до весны. Весной она выписалась и вернулась в своё село и отыскала сестру матери, которая по старости нигде не работала и сидела дома с мужем.  Старики согласились её принять с ребёнком. Но поставили условие, что Параня пойдёт работать в колхоз, а они будут водиться с её сыном.
       Параня согласилась и ушла на ферму. Но работать там не стала и связалась с вновь прибывшим армянином, что был в составе строительной бригады. Её опять взяли поварихой. Теперь она стала умней и расчётливей, и за «работу» требовала сразу расчёт. Парни платили, но издевались над ней в своё удовольствие и безжалостно. Ко многому можно привыкнуть, она привыкла и к этим издевательствам. Но групповой «работы» не позволяла; пошла по рукам.
       И опять в этом году под новый год она родила. Теперь уже девочку.
 Тётя её принялась ругать и воспитывать, но Параня вынула пачку денег и положила на стол, когда они сидели и ужинали. Тётя замолчала и с виноватыми глазами посмотрела на Параню, а потом на мужа. Тот только пожал плечами, но ничего не ответил.
       На следующий год Параня вышла замуж за чеченца, который согласился жить в этом селе. Он был ветеринаром и его с охотой приняли в колхоз на ферму. А Параня попросилась у председателя в помощники к мужу. Он разрешил. Она усердно помогала мужу и тщательно следила, училась и вскоре сама стала делать холощение бычков. И муж больше сам этим не занимался, и Параня так освоила эту работу, что добрый слух пошёл по селу. И её стали приглашать по домам, кастрировать и быков, и баранов, и хряков. И прошло около шести лет и люди уже и забыли, что Параня практикантка и не имела специального образования. Она так привыкла к такому уважительному отношению людей, что откликалась только тогда, когда её называли: - «Врач, пошли к нам на кастрацию», - и она шла. И она зарабатывала дополнительные деньги к своему окладу ветеринарной санитарки. И этот левый заработок был на много больше заработной платы, и она отдавала его весь тётке на содержание ребятишек.
       А когда на ферме построили дом животноводов, Параня с Артуром облюбовали одну комнату, и поселились здесь. Изредка она проведала детей, и не заметила, как они уже выросли, и пора собирать их в школу.
      Этот день она, собрав детей в школу,  сходила с ними на первый звонок. А потом осталась у тёти на неделю, чтобы понаблюдать за детьми и помочь им войти в новый ритм жизни.
                3 – Первые уроки жизни.

Несколько раз Артур приходил к Паране на ночёвку, и они ложились спать в горнице, где находились и дети. И, как только дети затихали на полатях, Артур приступал к любовным играм. А Васёк отодвигал край постели и между досок в щель смотрел, что и как занимались его мать с армянином. Потом стал показывать и сестре Нюсе эти житейские картинки, и та не отстранялась, и смотрела на урок женской жизни. Она слышала довольные стоны и вздохи матери, и так ей захотелось посмотреть, что это там такое у дяди Артура. Но она была всего первоклассница и потому стеснялась пока об этом спросить и, тем более, ближе рассмотреть.
       Дождавшись воскресного утра, Нюся позвала Васю в сад. И там призналась брату. Что ей хочется рассмотреть, что там у вас есть, и почему матери так хорошо с Артуром после обнимания и прыгания друг на друге.
        - Вася, а что там у вас такое? Покажи мне. Я посмотрю, и узнаю, хоть за что бабы бегут к мужикам.
         - Бегут пока молодые. А вон дядя Ваня с тётей Машей не спят вместе, да, вдобавок, ворчат ещё друг на друга. Хорошо хоть нас не ругают. А то вон Мишка жаловался, что за подгляд его отец ремнём отстегал, как собаку.
           - Ну-ка встань прямо, привались к стенке амбара, расстегай штаны, - Нюся помогла расстегнуть пуговицы и вытащила наружу маленькую сосульку.
           - Ты бери его в ладонь, - отозвался Вася.
           - Да тут и брать-то нечего. Какой-то червячок, - с сожалением проговорила Нюся.
           - Ты полижи его, он и больше станет, - поучал Вася сестру.
Она припала губами и стала лизать его сосульку. Потом он схватил её за шею и свалил на траву, забрался сверху и приступил к первому уроку мужской жизни.   
        - А, что, Вась, будто неплохо. Давай ещё раз попробуем.
Но попробовать второй раз не удалось. Мать видела эту процедуру и выбежала в ограду, а потом и в сад, и стала ругать  их тихо, но зло и с горечью. Эту сцену увидел и Иван Дмитриевич, который проходил по тропинке мимо сада с уздой за своим конём, что пасся на косогоре против усадьбы охотника и дяди Ивана. Она их постегала прутом, загнала в дом, и поставила в угол в наказание. Это ни к чему не привело, лишь запомнилось это всё на всю жизнь. И они продолжали этим заниматься. Особенно свободно, когда мать с мужем опять стали жить на ферме. Но в гости мать приходила и приносила гостинцы, которые зарабатывала по дворам.
         - Параня, а что я вчера видела-то! – воскликнула тётя Маша, встречая в дверях племянницу.
          - Что тут опять натворили мои «выродки»? – в тайне догадывалась Параня, но всё равно с поддельным интересом, спросила.
          - Да, бесстыжими делами занимаются. Это ж, страм – то, кокой! В такие-то годы! – с горечью и упрёком отчитала племянницу.
           - Я их стегала прутом, ругала, а они и ухом не ведут, - старалась оправдаться племянница. - Ладно, я приму меры. А то не увидишь, как и «забрюхатит» сестра от брата. Позору на всю округу и на всю жизнь хватит.
     - Ну, ты уж поаккуратней с ними. Глупые ещё. Придёт время, ещё успеют «наженихаться». Да, позор ведь, какой, брат с сестрой, это же немыслимое дело. Растолкуй им, что при родственных связях «уроды» рождаются. Они уже в пятом классе, смотришь, через два года и понести сможет. Ты уж постарайся их убедить, что это грех великий.
        - Ладно, тётя Маша, я постараюсь. Только вы об этом ни кому, ни слова не говорите, - с искренним раскаянием попросила племянница тётю Машу.
   На зимних каникулах Параня пригласила сына в гости на ферму. Нюси об этом не сказала. Лишь тётке шепнула, что сын у неё поживёт все каникулы, и чтоб она не беспокоилась при его отсутствии. Буду, мол, приучать к ветеринарской работе. 
        И мать «приучила» сына, но решительно и смело. Только фашисты так делали, и не одна мать не позволяла себе не только делать, но и подумать. Она вырезала ему одно яичко. Сделала операцию одна, даже мужу об этом не сказала.
        Но шила в мешке не утаишь.  Доярки стали замечать, что Вася ходит как-то болезненно и боком. Стали присматриваться и расспрашивать его, когда приходилось находиться наедине. В конце – концов, Вася открылся. И слух немедленно прошёл по всей ферме, а потом и по селу. Параню стали сторониться и перестали с ней разговаривать.
      И они вынуждены были уехать на родину мужа.
      Прожили там лет пять, и вернулась Параня одна с сыном домой. Но жить пристроилась в соседнем селе, выйдя замуж за алкоголика, делая по дому все мужские и женские дела.
      Пришло время, Василия вызвали в Совет для призыва в армию. Служить, и тем более кому-то подчиняться ему не хотелось. Он и школу-то бросил, что туда надоело ходить каждый день, и учить уроки.
    И он пошёл на самостоятельную подлость, а в последствии только этим и пользовался. А сейчас он смастерил деревянные подошвы, ссучил из конопли верёвочки, привязал к ногам, нашёл у отчима рваную фуфайку, одел её, распустил волосы на лицо, обмазал щёки слюнями и явился перед военкомом. А когда тот стал спрашивать, чей ты, и с какого года, и где родился, и где живёшь, Вася только мычал, да тряс головой. Военком недоумённо смотрел на Васю и не мог ничего понять и разобраться. Он позвал секретаря Совета в отдельный кабинет и стал расспрашивать про Василия. Та сама не могла понять, что с ним случилось, и могла только доложить, что его изгубила мать.
   Все ребята, которые подлежали призыву в армию, были годны, и поэтому одного-то можно было и пропустить. И его отпустили.
    А весной он вернулся к материной тёте Маше, но на работу не пошёл, а украл несколько капканов у соседа охотника и подался в дальние края колхозных пастбищных угодий. Нашёл там оставшийся одонок сена и сделал себе логово.   
      - Ставил капканы, ловил кротов, тем и жил. А что мне оставалось делать. А когда пригнали колхозных коров на летние пастбища, стало легче жить. Я ходил на стойбище, в холодильнике всегда было много фляг с молоком, а в вагончике висели сумки с провизией скотников. Я вскрывал сумки, и брал мало продуктов  из каждой, чтобы было не так заметно. А молока напивался вволю. Но меня увидели однажды скотники возле моего логова и пригласили к себе в вагончик. Бригадир назначил меня сторожем, и я зажил как пан.  Мясо кротов я менял на хлеб. На меня даже Манюня посматривать стала. Разговоры заводила.  Моим настроением интересовалась. А когда дело дошло до близких отношений, я ей признался, что от меня толку не будет. А она своё: давай и всё. Я не против этого был. Она, конечно, знала методы подъёма настроения, и дело пошло на лад. Ну, там не совсем нормально, но для неё и этого хватало, - старался весь выговориться Василий перед инженером, приехавшим на помощь мотористу по замене поршневой группы у двигателя вакуумной установки механической дойки коров. Иван Дмитриевич узнал в нём того мальчика, которого мать гнала в дом хворостиной, но в этом не признался и не сказал об этом ни слова. А после, как тот замолчал, заговорил  сам:
        - Как тебя звать-то?
         - Василий.
Иван Дмитриевич закурил.  Угостил Василия и продолжил разговор:
         - Вот, что друг Василий, пора тебе за ум браться. Голова большая, руки длинные, ноги твёрдо стоят, разговариваешь ты понятно. Сходились бы вы с Марией-то. Что волынку тянуть? Вот через месяц начнут занятия курсы механизаторов при колхозе; приходи, я тебя запишу. Зиму проучишься. А весной на трактор посажу.
        - Мне платить за учёбу нечем,- пожаловался Василий.
         - За время учёбы, наоборот, тебе колхоз будет платить, и специальную одежду выдадим.
         - А мне и жить-то негде: тётя  Маша меня больше не пустит. Я лучше на ферму кочегаром пойду, там и спать буду. И молока там вволю. Лишь бы с голоду не пропасть, - высказывал свою жалобу. А возможно раззадоривал инженера.
          - У тебя готовая хата есть с женой, одна живёт, из детского дома приехала. Ни кого своих  родных нет, а ты, что-то ещё «гребуешь» и нос воротишь. Тебя, что туда за руку отвести? Ты, что дороги не знаешь? – наставлял на путь истинный Василия.
            - Да я с ней живу, да ей детей надо, а у меня не получается, - оправдывался Василий.
             - Если детей надо, она сумеет их завести. Женщинам дети нужны от мужа, а не от мужика. Им по чести всё надо. Вы сходитесь и живите, а там, что бог даст. Если у неё не всё в порядке, то возьмите из детского приюта себе детей, сколько желаете. А если от тебя это зависит,  то сильно внимательно не присматривай за ней, она сумеет найти себе ухажёра на одну ночь. Для этого много ночей не потребуется. Раз сошлись и готово. Так, что определяйся, и приходи утром, и я тебя оформлю на курсы. Вон, какой «парняка», а будешь кочегарить. Из тебя тракторист классный получится, - продолжая агитировать, и убеждать Иван Дмитриевич.
       - Ладно, посмотрим, утром видно будет, - нехотя ответил Василий.
      - Нечего утра ждать. Иди сейчас к Марии Осиповне, просись к ней в мужья, и живи там. Она тебя хоть отмоет, да отстирает, да в божий вид приведёт. А утром завтра ко мне в кабинет приходи.  Я оформлю документы на курсы, - настоятельно убеждал инженер Василия. А тот только плечами пожал и промолчал.

                4 – Уроки семейной жизни.               

      На курсы Василий не пошёл.  А к Марии пришёл, и она его приняла. Но с фермы Василий ушёл в МТМ мойщиком деталей. Всю зиму он наблюдал за работой механизаторов, иногда подходил и помогал трактористу на ремонте, иногда спрашивал, что и как. Мария, чтобы быть ближе к мужу с фермы ушла и записалась на курсы трактористов и ходила на занятия. Была она и в МТМ на практике. Тут они вместе с Василием подолгу сидели и разговаривали об устройстве отдельных узлов. Весной всех курсантов распределили по местам и все стали работать на тракторах. Лишь девчата и женщины были на прицепах. Однажды с ремонта забрали в армию одного тракториста, и трактор остался свободный. Инженер понимал, что если трактор не закрепить за трактористом, то его за месяц растащат, и собирать будет нечего. Он пришёл в мастерскую, собрал совещание ремонтных рабочих и спросил:
         - Ребят, кто желает взять свободный трактор. Вы работаете на ремонте тракторов, и хорошо знаете их устройство, я выпишу права  по вождению тракторов, и поедете на работу. 
    Все промолчали; ни кому не хотелось покидать насиженного места; всё-таки, под крышей лучше работать, чем в поле. Совещание так ни с чем и окончилось. А после Иван Дмитриевич прошёл в монтажный цех и стал осматривать брошенный трактор и тут увидел, как Василий с Марией собирали коробку скоростей. Он остановился. Долго наблюдал за ними, а потом подошёл и спросил:
       - Это кто же из вас, старшим будет?
       - Конечно, Василий, я, что ли? – отозвалась Мария.
       - Слушай, друг любезный, выручай. Собери трактор и поезжай на работу; я тебя проверю по вождению и права на трактор выпишу.
        - Попробую, - пробурчал Василий и стал продолжать собирать коробку скоростей.
     Инженер отошёл от них и подошёл к заведующему мастерской и попросил:
            - Андрей Фёдорович, проследите за Василием, помоги собрать им трактор, понаблюдай за ними.
             - Можно, что тут особенного, - откликнулся заведующий и отошёл к Василию с Марией.
В самый разгар посевной, когда, обычно не хватает рабочих рук и техники, Василий выгнал отремонтированный трактор из здания, и они с Марией стали ездить по территории мастерской.
  Вечером инженеру сообщили, что Василий катается на тракторе, тот прибыл в МТМ и стал наблюдать за их ездой. Потом сел с Василием в трактор и стал давать указания по правилам езды. Тот всё делал правильно, и инженер выписал ему документ и отправил в бригаду на посевную. Того поставили работать на боронование почвы. Мария согласилась работать с ним посменно.
    Все лето Василий с женой работали на вспашке паров, а потом их перевели на вспашку зяби, где платили двойную заработную плату. К осени  им выделили квартиру в доме на два хозяина. А к зиме Мария ушла в декретный отпуск. А к концу зимы она родила мальчика. Все радовались. А Василий ходил хмурый и мало с кем разговаривал.
 Иван  Дмитриевич заметил перемену в настроении Василия и как-то раз завёл разговор:
        - Когда родится ребёнок, отцы радуются долго и весело. А ты, что-то хмурый ходишь. Что случилось?
        - Да, так, - стараясь отойти от разговора, буркнул Василий.
        - Да нет, не так. В чём, всё-таки, дело? – допытывался инженер.
        - Вот смотри, я чёрный и Мария чёрная.  А мальчик родился белый. Почему так? Объяснишь мне? – воскликнул тот и уставился взглядом в глаза Ивану Дмитриевичу.
          - Может в деда или в бабку уродился. Кто из ваших родственников был русый? Припомни-ка лучше! – уже отбивался тот.
          - Может, может – ничего не может. Все у нас были чёрные, а этот русый, как наш сосед.   
           - Начинай собирать, что попало. Радоваться надо. Что наследник появился.
         - Чей наследник-то? – не сдавался Василий. Махнул рукой и ушёл от собеседника к трактору.
     После этого разговора Василий работал ещё усерднее. Но заработной платы домой не приносил.
     Мария пошла в бухгалтерию и стала выяснять. Оказалось, что у Василия нет выработки на трактор. Он объяснял; то трактор часто ломается, то агроном брак обнаружил и не начислили денег, то высчитали за перерасход топлива, то за перерасход запасных частей. Мария верила и терпела.
 А через год она опять родила, теперь уже девочку и русоволосую. Но это не повлияло на настроение и отношение Василия к Марии и детям. Он также работал, и так же не приносил денег в дом.
    На третьей беременности она попросила врачей сделать операцию, и чтобы больше не рождались дети. Ей пошли навстречу. Она поправилась и вышла работать на тракторе. И только тут узнала, что Василий всю ежемесячную выработку записывал на своего дружка, и после получки пропивал все деньги один, и не приносил домой ни рубля.
      Она пришла домой и устроила скандал:
      - Ты, это что же меня обманывал столько лет? То у него трактор сломался, то брак сделал.  Что ты врёшь! Это я одна должна и себя кормить, и детей наших, и тебя ещё обихаживать! Я думала, что ты образумился, за ум взялся. А ты как был блудная скотина, так им и остался. Блудный ты пёс. Мать твоя где-то блудит и ты такой же. Уходи от нас, иди куда хочешь. Блуди дальше, а я одна детей расти буду.
    Василий ушёл от Марии и из села, а Мария осталась одна и продолжала работать на тракторе. А когда её трактор списали, она ушла на почту, носила письма и газеты по дворам.

                5 – Вахтовый метод.

  Василий написал заявление директору совхоза, чтобы его приняли на работу, хоть трактористом, хоть на ферму. Заявление попало к директору на стол. Он прочитал заявление и позвонил в отдел кадров колхоза, где Василий работал. Кадровик Матвей  Васильевич на вопрос.  «Что это за человек ваш Василий»? Ответил, что это «ни в поле ветер, ни в Пензе дым». Тот только ответил: - « Понятно» и положил трубку. Василия на работу не приняли. И он скитался по кочегаркам и по фермам. Потом, читая газету, обнаружил объявление, что одна коммерческая организация набирает рабочих на сортировку рыбы на корабле, который занимался рыбным промыслом на северных краях. Он на попутной машине добрался до города и нашёл представителей этой фирмы и записался в бригаду. Их одели и обули, стали кормить, и бесплатно перевезли в Магадан. Приступили к работе: нужно было сутки сортировать и чистить рыбу, стоя в холодной воде. А потом семь часов спать.  И опять сутки работать. Он едва выдюжил неделю такой работы, и хотел бросить. Но оказалось, что они в океане и нет никакой возможности выбраться самому на землю. Пришлось набираться терпения и продолжать работать. И хотя он работал в бригаде, но рыбу каждый складывал в свои ящики, и зарплата зависела от этого количества сданных ящиков с рыбой. Путина длилась месяц. Их рассчитали и отвезли так же за счёт фирмы до места, откуда их взяли. Василий заработал меньше всех. Но и такой суммы он в селе нигде бы не заработал. А остальные мужики сразу стали покупать себе квартиры, или легковые автомобили, или заплатили за детей за обучение в институтах. Василий сначала жил в гостинице, а потом перешёл к бомжам в подвал одного дома. Там он похвалился, что он был на рыбном промысле в Магадане, и этим хвалился при любом случае. Обитатели дна однажды ночью, когда Василий в пьяном виде спал, вытащили у него деньги и покинули этот подвал. Он стал равноправным членом этого общества. Он пытался воровать, но его поймали один раз на базаре, и не стали звать милиционера, а надавали ему таких тумаков, что мало не покажется и впредь. И он пошёл побираться. Подавали мало. Люди видели, что мужик в силе, никакой ни будь инвалид, а побирается из-за лени работать. Подавали редко и мало. Так Василий проскитался зиму в городе, а весной попросился в одну строительную организацию. Тут так же работали вахтовым методом. Неделю они работали за городом в бригаде по изготовлению срубов домов. А на неделю их привозили в город, бездомные жили в подвале, где их и кормили, и представляли постель и одежду с обувью за счёт фирмы. Когда месячный срок по договору закончился, и многие мужики разъехались по домам, а Василий остался опять на месяц. Он многому научился, и его отмечали с положительной стороны. К зиме их всех отпустили по домам.
    Когда их рассчитали, и Василий получил приличную сумму денег, и вышел из конторы, и хотел пойти в ресторан, как тут на него напали несколько мужиков, и отобрали все деньги. Сильно избили и пригрозили, что если пожалуется кому, или заявит в милицию, то они его лишат жизни.
Ничего не оставалось делать, как вновь спускаться в подвал к бомжам и ходить побираться по базарам. Иногда он помогал продавцам частной торговли в переноске товаров от палатки в склад для хранения, ему платили. Но этого хватало только на еду, и то, чтобы остаться живым. Так он прожил ещё одну зиму.      
         А однажды ночью в подвал зашли три сытых и сильных мужика. Они громко поздоровались с обитателями городского дна, и стали освещать лежащих бомжей фонариком. Просмотрели всех и приказали Василию и ещё одному молодому мужику следовать за ними. Они поднялись и молча пошли. Василий уже знал, что любое сопротивление или словесная перебранка ни к чему хорошему не приведёт, и потому пошли молча за вербовщиками. Пришли в кабинет, что находился в здании железнодорожного вокзала, и предложили им работу, но нужно было ехать опять в северные края на нефтяную скважину, работать вахтовым методом. Они согласились и тут же подписали условия договора.
     Через неделю они были уже на месте.  Добирались вертолётом. Эту машину Василий видел первый раз и, как вышли, он долго рассматривал эту необычную машину.
     Их сразу пригласили в столовую. И пока они обедали, старую партию нефтяников отправили домой.
     После обеда мастер вышки, всех собрал и стал рассказывать правила безопасной работы. Потом всех переписал в журнал и заставил расписаться. Перед этим он каждого спрашивал, кто, какую, имеет специальность.  А когда Василий сказал, что он тракторист, а его земляк оказался сварщиком, мастер их обоих отправил в ремонтное звено, а на вышку взял остальных, и увел знакомиться с её работой.   
        - Вот, что парни, или вы наладите вот этот трактор, и будете очищать снег тракторной бульдозерной лопатой, или будете очищать всю территорию ручными лопатами. Трактор последнее время сильно дымил, мне сказали, что нужна поршневая группа. Её сейчас привезли. Как вы будете её менять, ваше дело, но чтобы завтра в это время вы были  возле  вышки с трактором. Иначе вон лопаты и вон снег. Мастерской у нас нет, придётся ремонтировать на улице.
Что, может быть, не понятно? Так вы молчите, значит понятно. Тогда идите к трактору.
И ребята пошли. Они взяли из кладовой запасные части, инструмент, и две большие палатки, и четыре паяльных лампы, заправили их бензином. А когда накрыли трактор палатками, разожгли лампы и поставили под картер двигателя. Через два часа почувствовалось тепло под палатками, и они приступили к ремонту. В полночь мастер вышел на улицу по маленькой нужде и увидел, что Василий с Александром возятся под палатками у трактора. Он подошёл, чтобы узнать, не угорели ли они от работающих ламп. Залез к ним и похвалил за трудолюбие обоих ребят.
 И когда ночная смена с нефтяной вышки пошла на завтрак, то ребята услышали, как Василий с напарником пытались запустить двигатель. В систему охлаждения Василий не стал наливать воду, а залил дизельное топливо, чтобы  при случае вынужденной или плановой остановке, не нужно будет сливать, а потом опять заливать, как ехать на работу. И ребята выехали на площадку и стали чистить территорию от снега. Мастер подошёл к ним, посмотрел на ребят, покачал головой, в знак благодарности, и молча отошёл от них.
   То ли погода была здесь такая, или она ждала, когда запустят трактор в работу. Как на завтра подул ветер и пошёл снег сплошной пеленой, что едва можно рассмотреть вышку. Василий с напарником трактор не глушили и не останавливали: то чистили территорию, то подвозили трубы и помогали их монтировать на буровой, то оттаскивали поломанные фермы вышки и привозили новые. Помогали нефтяникам их устанавливать. Спать приходилось редкий день, когда не случалось поломок, и переставал дуть ветер и прекращался снег. Это была адская работа, но зато питание было отличное, особенно много было мясных блюд. Но и это было для Василия не главное.  А главное для него было то, что тут было много водки: и каждый пил, сколько ему требовалось.
    Василий, в вечном движении и беспрерывной работе, не заметил, как прошёл месяц, и ребятам объявили: что настало время сменить вахту.
  Василий дал согласие остаться на второй месяц. Его оставили: и не только, потому, что он сам дал согласие, а то, что в будущей смене не нашлось тракториста. В знак благодарности Василию дали премиальные. Таких денег Василий никогда не видел. Поэтому он попросил начальника смены переслать все премиальные деньги  матери и жене поровну. Просьбу его удовлетворили. А после выдачи денег на почте матери и жене: по селу пошёл благородный слух, о том, что Василий взялся за ум, и ему, даже, мать написала письмо. Письмо он получил, и оно его сильно разволновало, и он почувствовал себя настоящим человеком. Он остался на третью вахту. И так же отработал добросовестно и с благодарностью от мастера: ему опять выдали премиальные. И он опять их переслал матери и жене.
   Наступила весна.  Повеяло теплом, и стали появляться перелётные птицы. Мужики всё чаще стали разговаривать про баб; вернее про их отсутствие. Василий слушал их разговоры, но сам в них не принимал участие. Так себе хмыкал в усы и покачивал иногда головою.
       - А, что это у нас Василий помалкивает? Он, что монах у нас? Или калека от рождения? Смотри всю зиму на вахте и к весне не собирается на большую землю. Вон, что птицы-то делают. Всюду оленьи и собачьи свадьбы идут, а он даже и не говорит про это. Что с тобой, Василий? – будто с упрёком и интересом осведомлялся мастер.
        - Да, вы тоже тут с нами всё время, - отозвался Василий.
        - Всё, да не всё; когда отвожу домой смену и еду за новой партией, я живу дома, и опрастываюсь на месяц. Потом через месяц опять на неделю домой возвращаюсь. А ты без выезда здесь. Как ты терпишь? – не отставал мастер от Василия.
         - Взял  и привёз бы, какую женщину. Сочувствуешь на словах, а на деле ни «фига», - огрызнулся недовольный Василий.
          - Я агитировал многих, да не соглашаются они.  - «Лучше, - говорят, - в нищете, да дома. Привёз бы кого ни будь сюда с деньгами, любого бы приняли».
          - Им, видишь ли, чтоб с деньгами! А вы меня вот такого, рабочего, не отутюженного, не прилизанного, не знаменитого примите. Без денег возьмите! – вроде с женщинами спорил Василий.
           - Я привёз такую куколку, какой денег не надо.
           - И где же она. Интересно же узнать, какой это бабе денег не нужно? – осведомился Василий. А мастер, стыдясь, отозвался:
           - Купил в интимном магазине на привокзальной площади. Если проявишь интерес, можешь зайти в каптёрку, могу подарить, - не поднимая глаз от пола, признался мастер.
            - Потом посмотрим, - нехотя отозвался  Василий.
Василий остался на всё лето на вахте и, когда приходилось спать, он спал с резиновой куклой, которую, перед использованием, наливал горячей водой.
Он не брился всё лето, и лицо было покрыто редкими длинными волосами. И когда они ему мешали, он обстригал их ножницами. За одеждой своей он не следил и по целой неделе не умывался. И лишь в июле ходил к озеру и там купался и мылся с мылом, как в бане. Но содержал себя неряшливо. Его никто не упрекал и не требовал, чтобы он следил за собой.
      Так проработал он на вахте всё лето. И как только в небе стали появляться караваны птиц улетающих на юг, засобирался и Василий домой. И уехал вместе с очередной партией.
    Денег он заработал много, он никогда таких денег не видел. Его рассчитали в конторе, где производили набор свежих рабочих. Из опыта он знал, что с такими деньгами ходить очень опасно. Не дай бог, кто узнает, или заметит у него такую сумму: его лишат жизни. И никто не узнает ни о его гибели, ни о его деньгах.  Мастер посоветовал ему отнести деньги и положить их в банк под проценты. Это предложение очень понравилось Василию, и он даже подсчитал, что ему одних процентов хватит на годовую потребность, на водку. Он купил на вокзале несколько газет и стал их рассматривать и искать рекламу банков. Он выбрал самый выгодный коммерческий банк, с наибольшим процентом по вкладам. Подрядил таксиста и тот привёз его в банк. Деньги у него приняли и выдали сберегательную книжку. Он внимательно ознакомился с оформлением книжки, и просмотрел здание, и его внешний вид, и вывеску.
     А потом, заплатил авансом этому таксисту деньги, чтобы он его отвёз в свою деревню.
     Первым делом он проведал мать и сестру, дал им по тысяче рублей.  Через пару дней пошёл проведать жену и «своих русых» детей. Им также дал по одной тысяче рублей, на карманные расходы. Все были довольны, и благодарили бога, за то, что Василий встал на правильный путь. И жена, как бы была на него ни сердита, простила его прежние грехи, разрешила жить с ней.
    Пошёл слух по всему селу о приезде Василия и о его большом заработке. Приходили в гости старые друзья – алкаши, и появилось много новых друзей, любителей «халявы». Он угощал их щедро и с размахом. А когда его начинали хвалить, он становился ещё щедрее, и пьянство продолжалось сутками.
   Те сто тысяч, что он оставлял при себе на расходы на первый год, разошлись за пять месяцев. Он стал брать в долг, показывая сберегательную книжку на три миллиона. Продавцы верили и давали в долг. Но через месяц, когда продавцам пришлось составлять отчёт и отчитываться перед хозяевами магазинов: те запротестовали и запретили давать больше в долг: пока не рассчитается со старыми долгами.
      Василий выпросил денег у жены и поехал в город, в тот банк, чтобы снять денег, хотя бы в размере набежавших процентов.
       Но на том месте, где находился банк, оказался магазин. Он походил кругом, поспрашивал продавцов и директора магазина, куда ж мог деться коммерческий банк, что тут располагался полгода назад.  Но никто толком пояснить ему не мог. А возможно и не хотели, кто их знает: чужие всё люди. Он пошёл в прокуратуру: там сказали, что банк за махинации закрыли. А хозяева банка, заплатив штраф, разъехались в разные стороны.
      Домой ехать было не на что, и Василий пошёл в знакомый подвал к бомжам.
      Это случилось в мае месяце. Василий подработал на разгрузке рыбы в одном магазине, и все деньги пропил, и пьяный развалился спать возле цветочной клумбы.
                6 – Коммерческие банки.
         
     Перед рассветом его разбудили и велели встать. Он встал и уставился на незнакомых  трёх парней. Они подозвали его за собой и, подойдя к скамейке, пригласили его сесть рядом с ними. Василий сел и ждал, что его будут спрашивать незнакомые парни. Если бы это были милиционеры, то на них бы была форма, но эти были в штатском. Но выглядели они справными и сытыми, и разговаривали редко и внушительно. Знал он многих людей и тут безошибочно определил, что это представители из той группы людей, которые называются «крутыми».  Но, что им, таким внушительным на вид и сильным телом «мордоворотам» потребовалось от Васьки – алкаша, который не может добывать деньги, и даже не сумел сохранить и воспользоваться заработанным. Они не стали делать дальних заходов, а сразу, один из них, спросил:
       - Ты желаешь заработать денег?
       - А кто не желает? – ответил вопросом на вопрос Василий.
       - В наше время мало кто стремится заработать деньги. Большинство желают их иметь, - вразумил молодой мужчина с усиками.
       - Иметь и уметь это, конечно, разные философские понятия, - начал было развивать свою мысль, Василий, вспомнив рассуждения дяди Ивана, материной тётки мужа. Они все Булгаковы были «умистые» и очень памятливые. А тот много выписывал газет и постоянно ходил в библиотеку и читал книги. Но Василий, видимо, не в их породу уродился, а всё-таки частенько вспоминал некоторые выражения и изречения из книг и газет и повторял при случае, особенно в последнее время.
        - Ты, философ, нам мозги не пудри, мы без тебя знаем, что нужно уметь, чтобы деньги иметь. У бездельников денег никогда не будет. Кроме -  иметь, и уметь, нужно ещё и хотеть.
   Другие его напарники заулыбались. Они поняли, что их шеф наткнулся на такого же философа, как и он сам. И поэтому он с Василием разговорился. Он выпытал, кто он и откуда, где работал, где живёт, и почему оказался спящим возле клумбы цветов. Ещё бы немного, от силы через час, и его бы подобрала милицейская  патрульная машина, и отправили бы на принудительные работы. Да ещё бы бока намяли, как блудному псу. Василий при этих словах вспомнил гневные слова жены, когда она его выгоняла первый раз из дома. Он криво усмехнулся, но ничего не ответил, лишь через силу подавлял желание опохмелиться. Он потирал ладонью лоб и губы, и, наконец, не выдержал, и попросил:   
         - Мужики, мне б погреться. Не найдётся?
Мужик с усиками, кивнул головой  белобрысому парню, у которого на лице не было заметно ни бровей, ни век, а коротко остриженная голова была белой, и он был похож на откормленного, и вымытого до бела поросёнка. Василий так и назвал его про себя «Поросёнок».  Третий мужик был русый.  Но волоса были редкие, лицо, чисто выбритое и продолговатое, глаза смотрели настороженно и хищно, как у ястреба. Василий угадал в нём еврея, он часто встречался с такими господами, в конторах магазинов, в больницах и даже в том коммерческом банке. Он ещё раз внимательно посмотрел ему в лицо и насмелился спросить:
      - А, вот вы, в коммерческом банке, на Социалистическом проспекте,  не работали?   
       - Нет, не работал. Того прокуратура накрыла, - ответил «Ястреб».
       - А так похожи вы. Я и подумал, не тот ли, что меня обокрал.
 «Ястреб» ничего не ответил, а вынул из кармана бутылку и капроновый стаканчик и подал «Поросёнку». Тот, открыв бутылку, налил водки и подал Василию. Он выпил, отёр губы, и протянул стаканчик, чтобы ему ещё раз налили. Ему налили, и он выпил опять и вернул стакан. Погладил грудь и стал без вопросов рассказывать.  Как он работал на вахте, и заработал много денег, и положил их в банк, и как этот банк исчез. Василий даже вытащил липовую сберегательную книжку и подал её «Ястребу». Тот полистал, ухмыльнулся знакомому почерку, и вернул ненужную книжку Василию. Тот не теряя надежды на человеческую совесть и справедливость, положил во внутренний карман грязного и рваного пиджака.
   «Усатый» погладил Василия по спине и заключил:
       - Годишься, только нужно принять крутой вид и форму. Пойдём с нами. Я буду тебя содержать за свой счёт, в долг за будущую работу.
  Они привели Василия в многоэтажный дом, поместили в однокомнатную квартиру со всеми коммунальными условиями и велели привести себя в божий вид. Он помылся в ванне, побрился, оделся во всё свежее бельё и осмотрел себя в зеркало. Улыбнулся себе и подумал: - «Не человек управляет судьбой, а судьба человеком». Холодильник был забит до отказа продуктами. Он поел и лёг на диван. И уснул счастливым сном довольного жизнью человека.
   Так он прожил в этой комнате пятнадцать дней беззаботной жизнью. Иногда доставал с верхней полки шифоньера книги и читал. Все книги были современные о счастливой и беззаботной жизни крутых парней, которым всегда и везде везло. И герои этих книг никогда не задумывались о святых качествах и чувствах вечной совести и справедливости.  Они считали для себя главной задачей, и смыслом жизни: деньги, женщины, выпивка и проявление, и воспитание в себе качеств хищного зверя или хищной птицы. Они жалостью не страдали. Для них честью было иметь деньги, и как ни больше, и чувствовать хозяевами в этом мире, в мире диких нравов, которые как мусорная трава на покинутом огороде вырастала обильно и пышно. И не позволяла тут расти ни каким культурным злакам, корнеплодам, бахчам. Это была свобода и воля диких нравов и хищных поступков.      
       Всё кончается в этом мире; кончилась и райская жизнь Василия. Пришли парни, поздоровались. Повертели его вкруговую, велели переодеться в новый блестящий костюм. Осмотрели ещё раз,  остались довольными  бравым видом Василия.
Потом «Ястреб» предложил:
      - Ну, господин хороший, теперь ты похож на человека. Вот тебе новый паспорт и выписка из трудовой книжки, где отмечено время работы на вахте и твоя заработная плата. Давай свою сберегательную книжку с тремя миллиона рублей, я осмотрю её.
   Василий подал. Тот перелистал и сложил все документы в конверт. И пояснил:
      - Ты покупаешь на севере нефтяную вышку, но тебе не хватает ещё трёх миллионов рублей. Пойдём в коммерческий банк, где я работаю, и получишь кредит в сумме  трёх миллионов рублей. Все документы здесь имеются и подпись вот этого посредника. Он указал головой на «Поросёнка». Я буду там сидеть, но ты на меня не обращай внимание. Если спросят поручителя, укажешь вот на него, - «Ястреб» кивнул головой на «Усатого». С дамами не рассыпайся в любезностях, вообще молчи, скажешь только то, что спросят. Если не знаешь, что сказать, помашешь пальчиком вот этому, и тот ответит за тебя. Ничего не выдумывай и не спрашивай. Когда будешь выходить, глаза вверх не поднимай, смотри вниз, и прикрывай рукой лицо. Там камера наблюдения установлена. Ты, всё понял?
       - Да, - кратко ответил Василий и из ответа мужики поняли, что на Василия можно положиться, так как он не стал лишнего спрашивать, да и вообще ничего не стал спрашивать.
      Операция по кредиту прошла гладко и спокойно. Но это если смотреть со стороны.  Но это так пахло разборкой; сделай, кто ни будь из них, хоть одно лишнее движение и скажи лишнее слово.
       Василию отдали ключ от комнаты, а сами, забрав деньги, ушли к себе.
       «Ястреб» уволился из этого банка и перешёл в другой коммерческий банк.
Следующую операцию готовили больше месяца. Решили из Василия сделать фермера живущего в деревне. Ему эту роль было играть намного легче. Он мог свободно ориентироваться в технологических процессах, как в полеводстве, так и в животноводстве. Стали тщательно собирать документы о наличии земельного пая, о двухэтажном особняке. Сделали несколько снимков, где Василий стоял на краю  пшеничного поля. Потом возле  особняка, а это было здание районного ресторана. Потом сфотографировали его среди сельскохозяйственных машин на машинном дворе совхоза.
Просили кредит на покупку двух новых комбайнов иностранного производства. Это было модно в это время. Поручителями Василий набрал своих друзей-алкашей, которые не думали ни о каких кредитах и комбайнах, лишь бы была водка. А водки  Василию парни привезли два ящика, и канистру стеклоочистителя. Они пригласили один раз на выпивку уборщицу Совета и, напоив её до «зелёных», попросили за это на чистых листах бумаги поставить печать сельского Совета. Она это сделала без всякой опасности и тайно. Кто там наблюдал, что делала уборщица.
         Осенью они оформили все документы и получили в банке кредит на сумму пять миллионов рублей. Сами уехали в неизвестном направлении.  А Василию дали денег лишь на дорогу и пропитание на месяц.


                7 – Возвращение домой.

 Он вернулся домой и пришёл к жене. Деньги, что ему дали парни, он пропил и стал опять требовать их у жены для похмелья.  Мария пожаловалась своему любовнику о притеснениях мужа и попросила у него совета: что можно сделать с ним?  Любовник  знал Марию с детских лет и ответил, что с мужем ничего делать не надо: его нужно лишь только взять и выгнать из дома, как блудливую собаку, который не только не работает на одном месте, но даже угла своего не знает. Он посоветовал ей развязать с ним руки и как ни можно скорее. И тогда они сойдутся, и будут жить, не прячась от людей. Мария с ним согласилась, но судьба повернулась к ней другим боком.
     В этот же вечер к Василию приехала сестра Нюся и с радостью объявила, что её мужа приняли в ГИБДД.  Василий не знал как себя вести и радоваться ли радостью сестры или это его не касается никаким боком. Мария пожаловалась Нюсе, что Василий, по-прежнему, пьянствует и скандалит в семье. И попросила её, чтобы её муж повлиял на Василия. Как ни как, а всё-таки власть. И Василий должен будет, если не исправиться, то хоть тихо себя вести дома. Нюся с доводами Марии согласилась и пообещала о содействии мужа в решении такого гадкого вопроса.
     На станции технического осмотра автомобилей сотруднику инспекции потребовался помощник для проведения осмотра. Тогда на одном совещании Змеюкин, муж Нюси, предложил кандидатуру Василия на эту работу. С ним согласились. И Василий прибыл на пункт технического осмотра. Его оформили, и он приступил к работе. В первые дни он больше прислушивался к замечаниям инспектора. Потом запомнил технические термины и стал сам делать замечания. Инспектору, такая активность Василия, понравилась, и он полностью доверил делать осмотр автомобилей. А сам, только принимал чеки банка об уплате денег за осмотр. Месяц он работал добросовестно. И на пункте был слышен лишь его голос: - «Кто следующий». Он так привык придираться к автомобилям и тем самым наводить страх на шоферов, что о нём пошла по району неприличная слава. И шофера повторяли его «расхожую» фразу по всему району: - «Я могу забраковать любой автомобиль. Даже если он только, что пришёл с завода». И он браковал, и его стали бояться. Некоторые приписывались сами и ставили автомобиль на учёт в другом районе, и там проходили осмотр. А чтобы избежать «идиотских» придирок, некоторые шофера приезжали на пункт рано утром и предлагали Василию взятку, чтобы он пропустил его автомобиль. Василию такой оборот дела понравился. И он собирал, таким образом, денег больше, чем начисляли зарплату. Но всё равно этого дохода ему казалось мало. Его начальник получал в два раза больше, и это злило Василия.
    Как-то в разговоре с зятем Василий поинтересовался  его зарплатой. Оказалось, она была немного больше чем у Василия. И он поделился опытом своего побора денег с шоферов. Змеюкин заинтересовался его опытом, одобрительно отозвался об этом. Но сам на такое дело пойти не решался. И вот однажды в свободный день Змеюкин пригласил Василия с собой на дежурство. Они проехали по селу и, вроде не обнаружили нарушений шоферами правил дорожного движения. Змеюкин беспечно сидел и дремал в автомобиле, а Василий стал присматриваться к потоку машин. Оказалось, что многие шофера нарушали правила езды, не подчинялись дорожному знаку, висевшему на берегу Ануя. После этого знака нужно было включить свет фар и при переезде моста, где висел знак с названием другого села, можно было свет выключать. Это никакой опасности не вызывало. И шофера понимали: что это какое-то недоразумение. На каких-то ста метрах нужно было делать переключение света.
Василий взял у зятя жезл, надел его фуражку и вышел на мост. И стал останавливать шоферов едущих без света среди белого дня, при ярком освещении солнца. Но правила есть правила и между сёлами требовалось свет включать. И никто не понимал, как это и для чего ехать днём с огнём. Так говорят только про дураков, которые пользуются  днём огнём. Что это? Дань моде цивилизованных стран, где машины движутся сплошным потоком. А тут, что? Если днём проедут два десятка машин, и ни кто не сделал аварию, если даже он ехал со светом, или без света. Аварии случались совсем по другим причинам. Но правила есть правила и их следует выполнять. А то, что шофера не признают такие требования, это только на руку Василию. И он задержал сразу десять машин в течение часа. И стал им читать «нотацию». Шофера сначала возмущались, потом немного остыли и признали, что они допустили ошибку, не включив свет фар среди белого дня, на расстоянии между вывесками наименования сёл в сто метров. Некоторые замолчали, и ждали, когда Василий приступит к выписке штрафов. Другие стали толпится возле него, и с подначкой стали намекать,  как можно избежать оформления штрафа. Тот улыбался таким предложениям и шофера стали совать ему деньги. Он всех задержанных отпустил. Змеюкин стал беспокоиться, что Василия долго нет, и поехал к нему на мост. Теперь они обои сидели в кабине и высматривали свою добычу. Добычи было много. Одни нарушители сразу намекали на взятку, другие ругали такие правила и кляли закон, и верховную и местную власть, тем выписывали штраф и потом отпускали.
    Таким образом, они просиживали целыми сутками  у моста и высматривали свою добычу. Они никого не щадили и не входили в положение шоферам  инвалидам, старикам и многим беспомощным людям, которым приходилось  проезжать по этому мосту один, два раза в год в больницу или на технический осмотр. К тому же на технический осмотр требовали для общественного транспорта один раз в три года, а со стариков и инвалидов – ежегодные проверки в больнице и на посту осмотра.  Это так накалило обстановку общественного мнения, что на очередные выборы ни один шофер не пришёл на избирательный пункт. Толчком к взрыву  послужила статья в районной газете, как корреспондентов задержали на улице, которые возвращались из командировки из соседнего села, где присутствовали на чествовании  Ивана Дмитриевича при уходе его на пенсию. Там было организовано застолье, и, конечно, всем налили по стопочке водки. Все выпили и хорошо закусили и чувствовали себя абсолютно нормально. Но ни шофёр, ни корреспонденты пить не стали; шофёр совсем  в жизни не пил. Змеюкин знал об этих торжествах и был в тайне недоволен.  Как это могли пригласить кого-то, а не их с Василием? Они дождались их, остановили и стали проверять среди улицы, на алкоголь.  Собралась большая толпа народа, и все  с интересом  наблюдали над такой хохмой. Алкоголь ни у кого не обнаружили, и их отпустили без штрафных санкций. Но дело было не столько в штрафе, а сколько, в издевательстве милиционеров над газетчиками. На неделе вышла газета с красным заголовком на первой странице: - «Моя милиция меня бережёт или стережёт, как подколодная змея мышь»?
  А когда Иван Дмитриевич прочитал эту статью, он вышел на косогор перед селом и деревянной лопатой в снегу написал: - «Моя милиция меня стережёт». И долго ещё видна была эта надпись, пока не растаял снег.
    После этого  Администрация обстановку разрядила; две вывески поместили на одном берегу, Змеюкина понизили в должности и в звании до рядового, Василия выгнали совсем из органов. Люди вздохнули, и на выборах через три месяца явились на избирательные участки более 70 % избирателей.
     Василий явился домой к жене. Деньги, что набрал и заработал он пропил за два месяца. И тратил только на водку и самогон, что покупал у знакомых самогонщиков, а закусывать он просил по соседям.
    Жене стало невмоготу переносить такое издевательство, что она стала просить Параню, чтобы она забрала его домой. Мать не согласилась. Тогда Маша тайком продала  дом и переехала на другую квартиру, а Василия с собой не приписала.      

                9 – Судьба судья.

  Пришлось Василию искать себе жилище, но никто его к себе ни жить, ни временно на квартиру не пускал. Его выручил Змеюкин. На их улице одна семья приобрела хорошее жилище, и покинули свою старую саманную хату. Он помог Василию перевезти вещи, которые Мария оставила в ограде прежнего дома. Он стал жить один. На душе было приятно от неограниченной свободы и воли: никто не ругал его, не попрекал бездельем,  не заставлял работать; и поэтому не нужно было себя принуждать шевелиться.
    Он осмотрел своё новое жилище, и остался, вполне, доволен: хата была прибрана, побелена и полы помыты, на окнах висели шторы, хоть и старые, но чистые и выглажены. В подполе он обнаружил небольшую кучку мелкой картофели. В кладовой  нашёл несколько мешков дроблёного зерна. Толи хозяева забыли это взять с собой.  Толи им и того, что увезли, было с избытком. Василий вникать не стал. «Что при мне, то моё», - произнёс своё обычное выражение. В прихожей на лавке возле печки стояло ведро с водой, а в углу весь кухонный инвентарь и посуда.
 При виде посуды у него засосало под ложечкой: разыгрался аппетит. Он достал картошки, положил клубни в миску и залил водой, поставил на плиту и решил поискать топлива. Он вышел во двор и стал осматриваться. В углу углярки обнаружил немного угля, но дров нигде не было. Он в мыслях обругал бывших хозяев: - «Ух, жмоты». Потом подошёл к туалету и стал ногой отбивать от стенки плашки. Несколько поломалось, и он подобрал их, и занёс в хату. И уж потом растопил печь.  Вода в кастрюле закипела, и по комнате пошёл аппетитный запах. Он взял щепку и ткнул её в клубень, картофель была наполовину сырой. Василий поднёс её и положил на стол и начал дуть. Чтобы охладить. В это время в сенях кто-то зашуршал. Он открыл дверь, на него смотрел огромный черный пёс. Он, видимо, сбежал из новой усадьбы и, по привычке, вернулся на старое место жительства. Василий знал этого пса и пригласил: - «Ну, «Жулик», заходи». Тот с недоверием посмотрел на нового хозяина, осмотрел его с ног до головы, и только потом зашёл в хату. Василий стал кушать. Пёс смотрел пристальным голодным взглядом на нового хозяина и часто облизывался. Василий обкусал сваренную часть картофеля, а остальную бросил собаке. Пёс благодарно заурчал и стал есть.   
    Так Василий прожил зиму. Картофель кончилась. Он стал варить себе кашу из дроблёного зерна на воде. Несолёную кашу, было, невозможно есть, и он пошёл на конюшню, где обнаружил комок соли в колоде у лошадей. Он забрал его и принёс домой. Когда кинулся посолить, то обнаружил, что «Жулик» съел кашу в его отсутствии. Он взял пса за ошейник и вывел во двор, потом завёл в помещение бывшего курятника, и там его закрыл на щеколду. Через сутки пёс стал скулить, а потом выл и лаял коротким лаем, а потом и лаять перестал, и Василий о нём забыл. «Нет пса и забот нет».
    За зиму, которая в этом году выдалась морозной, Василий на отопление хаты разобрал туалет, всю ограду, склад под уголь и приступил к разборке курятника. Там он обнаружил дохлого пса, который лишился жизни находясь в неволе, от голода, и от обезвоживания. Василий слышал от людей, что и собак едят, но пёс настолько отощал, что были на нём лишь кожа, да кости. Утром слетелось несколько сорок и ворон под этого пса, но, осмотрев бесполезную добычу, разлетелись, понимая,  что тут поживиться было нечем.
  В марте, когда наступали порой тёплые дни, Василий ходил на свалку. Там как он, были, и другие граждане. Он стал присматриваться к свободному месту и к тому, что и как они находят. Отбившись в сторонку, стал копаться в отбросах. Обнаружил дырявый мешок, завязал проволокой отверстие и стал высматривать, что-либо съестное. Вот попался пакет с картофельными очистками. Он перенёс пакет в мешок и стал рыться дальше. На этот раз ему попалось несколько стеклянных бутылок.  Он забрал и их. С тем и ушёл домой. Стал варить очистки.
    А в Отдел милиции однажды приехали крутые парни, «наездники». Они интересовались, где живёт и чем занимается «фермер» Василий Ахметов. Ни начальник Отдела, никто из сотрудников не имели никакого понятия о фермере Василии.  Те вынули пакет с фотографиями и стали показывать на Василия, стоящего возле двух этажного здания своего коттеджа, на краю пшеничного поля, на машинном дворе. Также показали договор с банком о выделении кредитов, и несколько листов с текстом поручителей.
    Сотрудники сдержанно посмеялись, но подробно о Василии доложить поручили Змеюкину, как хорошо знающего этого клиента.
   Змеюкин привёл крутых парней к саманной хате,  где жил Василий и сказал:
          - Вот это и есть тот самый двух этажный коттедж. А вон и он сам, - и он позвал Василия, который силился сорвать с окна деревянные детали наличника окна для растопки печи. Две плашки держал на согнутой руке. Услышал голос свояка и повернулся на голос. – Иди сюда,  гости приехали по твою душу.
 Держа плашки на руке,  он подошёл ближе к дороге и увидел свояка Змеюкина и трёх крутых парней. Он сначала обрадовался, что им интересуются, как прежде, такие люди; надеялся, что ему предложат, какое ни будь дело. Он отряхнул свободной рукой полу старого плаща, пригладил седые редкие волосы на голове, потрогал редкую жидкую бородёнку, и подошёл.
Один из парней вытащил пакет, порылся внутри, вытащил фотографию, на которой был отображён Василий рядом с районным рестораном. Показал Василию и спросил:
        - Это, ты? Где твой коттедж, который ты оформлял в залог.
        - Это, конечно, я. А это забегаловка для денежных алкашей.
        - А где же твои поручители, однокашники- фермеры?
Василий оглянулся кругом и заметил идущих, к нему двух женщин - мать и дочь, его знакомые алкашки, две Раисы. Мать шла тихо и с трудом переставляла ноги, и постоянно держалась одной рукой за поясницу, дочь иногда махала руками и громко хохотала.
   Парень с фотографией кисло улыбнулся, посмотрел безнадежным взглядом на товарищей, повёл, так жалко плечами, и спросил дрожащим голосом:
       - Ну, и, что же нам делать? Теперь хозяин на меня «наезд» сделает. Нам всем теперь «каюк»!
          - Надо бы его по дороге раскидать кусками; да некогда. Надо одновременно, что-то придумать и делать! – они одновременно плюнули в глаза Василию, взмахнули руками, бросили пакет на землю, и, повернувшись, пошли прочь к своей машине. Тут же уехали в поисках надёжной жертвы. Надёжность нужно проверять лично и видеть всё своими глазами, а не верить бумажкам с печатями, эти мысли сверлили им мозги всю дорогу.
     Змеюкин подобрал пакет, сунул за пазуху и, забравшись на мотоцикл, с треском покатил на свою улицу.   
        - Доброе утро, хозяин! – приветствовали две Раисы Василия, который стоял остолбеневший и медленно стал понимать, что он просто случайно остался жив, благодаря присутствию Змеюкина и этих двух Раис, которые своим присутствием совершили первый раз в жизни полезный поступок, сохранив ему жизнь, и избавили милицию и прокурора с судьёй от лишних хлопот.
        - Утро, утро…, - не зная, что и говорить, отозвался Василий своим подружкам.
        - Что за гости были? Такие холёные парни, роскошь, да и только. Как говорится: - Добро есть, да не про нашу честь.  Что ты нахмурился, Вася? – «затараторила» дочь, держась одной рукой за плечо матери.
         - Я, как будто на свет народился, - воскликнул Василий, - они по мою душу приезжали, Спасибо, что свояк был, да вы подошли, иначе бы  они отправили меня на тот свет.
        - Если ты на свет только, что народился, надо бы день рождения отметить, - съязвила мать.
         - Ничего у меня нет. Сегодня ваша очередь охмелять, - не желая продолжать разговор, отозвался Василий, и тяжело опустился на крылечко.
Молодая Раиса подняла глаза вверх, и, увидев летящую стаю голубей, запела:
       - Летите, голуби, летите.
         Для вас нигде преграды нет,
          Несите, голуби, несите…
Василий тоже увидел голубей, стал следить за ними и перебил Раису:
         - А это, что они тебе принесут-то? – обратился он к певице, и, не дав ей ответить, ответил сам:
          - Да, им же помочь надо принести-то! Они вон на конюшню полетели. Вон садятся на амбар. Там, видимо, овёс разгружают для лошадей.
           - Так, и в чём же проблема, -  отозвалась старшая Раиса.
         -  Я соберу три мешка, а вы у своего соседа Романа, выдергу украдите и принесите сюда, как только сядет солнце. А сейчас я отнесу простые бутылки и куплю бутылку самогона у Евдокии, а вы разыщите еду. И к обеду приходите.
     Друзья разошлись по своим делам. А к обеду вновь собрались и стали выпивать, и рассказывать забавные развратные случаи, что происходили с ними.
     Уставшие от разговоров и от выпитой водки приятели легли спать, кто, где мог. В нетопленной хате стало совсем холодно. И первой проснулась старшая Раиса. Иней затянул первые глазки окна на кухне. Вечерняя заря светила ярко и ровно. Она лежала на койке на влажном матраце, неприятный холодок пробежал по телу. Она пошарила себя, упрекнула скверными словами, перевернулась на другой бок и старалась согреться. Но дрожь прошивала всё тело.  Стала соображать, - «А, что же всё-таки делать? Как согреться»? Она поднялась на локоть и осмотрелась. На полу лежал Василий с разбросанными руками. У него в коленях лежала дочь. Она сразу не поверила своим глазам, что так можно делать. Поморгала несколько раз глазами, потёрла ладонью, присмотрелась: она не ошиблась, развратная близость поразила её, как ни что другое в её неустроенной жизни.  Всякие фокусы с ней вытворяли мужики и парни, но, чтобы добровольно этими делами заниматься, ей не приходилось. Ей захотелось вскочить и закричать на дочь, ухватить за волосы, и отстегать прутом. Но волна холода вновь пробежала по спине и мокрым ногам. Она прилегла, думая. «А, что, всё-таки, делать?» Нарочно закашляла. Прислушалась и опять стала притворно кашлять.  Молодые проснулись. Василий потянулся и промычал. Дочь недовольно прошептала:
     - Да, лежи ты. Я только пригрелась.
     - Закрывай лавочку. Пора на работу. Тошнит, погреться бы надо. Вставай, - отозвался Василий и стал подниматься, освобождаясь от головы приятельницы.
 Поднялись все трое и, не глядя друг на друга, стали приводить себя в порядок. Мать пошарила руками на холодной печи и нашла старые рваные штаны Василия и стала переодеваться.
   Когда вышли на улицу, было уже пасмурно, вот-вот накроет темнота весь их окружающий мир. Молча пошли по дороге. Звёзды ярко горели в вышине, морозец крепчал. На конюшне было спокойно. Лошади хрумкали сено.
       - Кто тут есть? – произнёс Василий, - закурить бы надо. Никто не отозвался.
Василий взял в руки выдергу и приложился к головке штыря, всем телом налёг и запор скрипнул, но подался. Василий быстро открыл дверь, и они  двое зашли внутрь, а мать стала караулить снаружи. 
   Вскоре они, поставив на место запор, вышли из конюшни с мешками овса на спинах.
   Мать вспомнила как она, работая на ферме, таскала фураж своей группе коров. Но таскали они по половине мешка, и то ворчали постоянно, что это тяжело. А теперь она не чувствовала тяжести и даже забыла про  больную спину. Добыча прошла удачно: никто не встретился на пути. Они зашли в хату и сложили мешки в угол.
   - Надо бы, что ни будь сварить, - предложила мать.
   - А дрова-то есть?  Неси, Василий, - не дожидаясь ответа, вновь попросила Раиса.
     - Сама сходи,- недовольно отозвался тот.
     - А где они у тебя лежат?
     - Вон поленица не начатая стоит у соседа. А мы пойдём к Евдокии.
Они ушли и унесли один мешок с овсом для обмена на самогон. Когда подошли, оглянулись; кругом было тихо и темно.  Лишь холодные, и далёкие звёзды, освещая, позволяли ориентироваться в окружающей обстановке. Они тихо открыли калитку и вошли в ограду. Но они не заметили, как две тени скрылись за углом дома с разных сторон. Рая постучала в дверь веранды. Вскоре вспыхнул свет и вышел хозяин.
      - Что вам надо?
      - Погреться бы, - отозвался Василий.
       - Что у вас тут?
       - Овёс.
        - Постойте здесь, сейчас вынесу.
 И когда хозяин вынес две бутылки разбавленного самогона и стал подавать пришельцам, как две тени вышли из-за угла и участковый проговорил:
       - Вот и с поличным попались. Смотри сельская Голова, вот кто самогоном торгует. Он выхватил бутылку из рук Василия и не заметил, как Раиса схватила вторую бутылку и молниеносно спрятала под подол. И затараторила:
     - А я что, я ни чего, я так попутно, для интереса, я не причём, я пойду, я не брала, у меня ничего нет, - она развела руками и попятилась задом на крыльцо. А, освободившись, побежала к матери, которая принесла с соседней поленице две охапки сухих дров, топила печь, и варила в кастрюле овёс.
   Выпитой бутылки оказалось мало, и Василий пробубнил:
       - Бог пронёс от «наезда» «крутых», так тут попался. Чёрный день получился. Да и мало для дня рождения. Идите вы одни; вам повезёт. Вы знаете к кому. У Татьяны «ледоруб» есть, обменяйте на остальной овёс.
Женщины пререкаться не стали и ушли. Василий остался один и стал ловить распаренные зёрна овса в кастрюле. Лениво подумал: - «Мало еды осталось, надо бы отсыпать себе, хоть немного овса. А, чёрт с ним, хоть бы быстрей шли, что ли!
    Женщины вскоре пришли, и попойка продолжалась до полночи.
С чего начался скандал между Василием и старшей Раисой они не помнили. Толи она доказывала, что она намного умнее его, толи, что ей мало досталось, толи, что нужно оставить немного этого «пойла» на утро, для похмелья, толи стала упрекать его и дочь о непозволительном приёме в их интимных отношениях. Это Василия обозлило, и он встал, схватил старшую Раису поперёк и, приподняв, выбросил в окно, только стёкла зазвенели. Она упал под стеной, и стала гладить руками по раненому лицу, размазывая кровь по щекам и ладоням.
    А, что было потом, Василий помнил мало. Кажется, молодая Раиса решила ещё раз погреть руки, и пристроилась в его в коленях вместе с головой, а он гладил её голову, и что-то пел. Потом им стало холодно; мороз вытеснял остатки тепла из хаты через разбитое окно. Они кое-как завесили плащом оконный проём, но теплее не стало. Они пошли к соседу за дровами. Василий шёл впереди, а Раиса сзади. Она заметила шевелящуюся мать под стеной, нагнулась и стала с ней разговаривать; что она тут делает, и как тут очутилась. Мать заплакала и всё просила дочь отвести её домой. Та сжалилась и повела мать, и они вскоре ушли и оставили Василия одного. А тот  блудил, блудил по ограде, не нашёл соседских дров и вышел на огород. В какой-то момент он поскользнулся на застывшей луже и упал. Он пошевелился, чтобы способнее устроиться, и заснул.
       Тузов собирал доярок по домам и в этом месте делал разворот своего вездехода, и останавливался, ждал доярок. В какой-то момент свет фар выхватили на чёрной полоске огорода фигуру лежащего человека. Он оставил машину и пешком подошёл к Василию, стал тормошить, тот мычал и не мог раскрыть рта. Он стал его поднимать и кричать, чтобы разбудить, но тот молчал и не мог шевелиться. Подошли доярки к машине, услышали шум и возню своего шофёра и подошли к  Василию, и помогли Тузову втащить того в кабину, а потом завезли в больницу, вызвав перед этим фельдшера. Она стала приводить Василия в чувство. А когда тот стал немного шевелиться и разговаривать, показал фельдшерице руки и ноги. Пальцы рук и ног были чёрные. Она вызвала по телефону своего шофёра на скорой помощи и отвезла Василия в больницу.
    Отпустили Василия из больницы через два месяца. Шёл он как на протезах, наступая на пятки; ступни после обморожения отвалились.  На правой руке остался только один указательный палец.   На левой руке остались  большой и указательный  пальцы.
Он кое-как добрался до своей саманухи, и вошёл внутрь. Разбитое окно было заколочено, внутри было подметено и стояло ведро с водой, но поесть было нечего. Видимо такие же блудни обитали в его хате. Он только проговорил:
      - Свято место пусто не бывает.
Он лёг на койку, на которой лежала матрацовка, заполненная, соломой. Вздремнул, но голод давал о себе знать. Он встал и с костылём пошёл на свалку. Когда подошёл, стая ворон поднялась вверх и отлетела от человека. Он почувствовал своё превосходство над воронами и даже улыбнулся этой мысли.
Стоял жаркий августовский вечер. Мухи веером кружились над кучами сваленного мусора и целлофановых мешков. Василий подошёл к одной куче и стал присматриваться, потом стал шевелить костылём мусор, обнаружил пакет с плесневелыми сухарями, взял его, отложил. Потом развязал капроновый мешок и вытряхнул содержимое. Усохшая свекла и несколько корней моркови откатились, он собрал их и положил в мешок. Пошёл к следующей куче. Сверху лежала расклёванная воронами засохшая булка хлеба. Он поднял её, обдул пыль, отёр грязные следы вороны и стал жевать. Надоело стоять и он сел сверху кучи. Посидел, покушал, отдохнул и решил идти домой. Опёрся одной рукой о костыль, а другой о мешок, лежащий под ним, на котором он сидел. Какие-то квадратные предметы были в мешке. Мысль мелькнула: - «Неужели тут столько булок хлеба? Бывает, что коммерсанты выбрасывают хлеб с просроченным сроком хранения».  Он обрадовался находке и стал развязывать мешок. А когда вскрыл, а потом и вытряхнул.  Оказалось - это были книги и исписанные тетради.  Подумал: - «Возьму печь разжигать». Он сложил их обратно, и понёс домой и сухари, и книги.
     В гости никто не приходил, приятели не надеялись теперь на него, и ничего от него не ждали.
   На следующий день он пошёл опять на свалку. Но тут уже ходили четыре мужика, двое с бородой, один рыжий, а четвёртый лысый. Они отнеслись к нему недружелюбно и пояснили, что территория эта разделена на четыре земельных пая, они застолбили их и ни кого не пускали на промысел. Это Василия огорчило, но он набрался силы воли, чтобы не скандалить, и лишь спросил:
       - А мне куда?
        - Вон канаву видишь, вот за ней отмеряй себе участок, а как будут там сваливать средства к существованию, то ты уж потом можешь ими пользоваться, - поучительно продекламировал лысый. Видимо самый умный из них.
   Василий, молча ему поклонился, и стал передвигаться на новый земельный надел. Вскоре он добрался до участка и тут услышал, как сзади кто-то шёл. Это подходил лысый мужик, держа в руке суковатую палку и днище от старого таза.
     - Ну, что подобрал место? Я вот тебе пограничный столб поставлю, это будет твоя земельная доля. Как тебя звать-то?
     - Василием зовут приятели, - отозвался Василий.
Лысый присел на корточки. Достал из кармана баночку краски и щепкой написал: - «Земельная доля Василия…, потом подумал. Посмотрел на Василия и, обнаружив на его руках отсутствие пальцев, добавил, - Блаженного». Поднялся и стал искать крысиную норку, нашёл, и воткнул палку, и привязал проволокой вывеску.  Отошёл, посмотрел, это, видимо, и ему самому понравилось, щелкнул языком и вынес приговор:    
           - Это теперь твоя доля, пожизненно, пользуйся и никому не отдавай. Если какой скандал случится, то обращайся в наш земельный комитет.  Мы быстро порядок восстановим. Понял?
 Василий внимательно его выслушал и молча кивнул головой, душе потеплело, всплыло, давно забытое чувство благодарности, за помощь и участие. Но это приятное настроение тут же было сорвано. Ибо лысый произнёс свой приговор:
     - А за это в комитет будешь отдавать половину найденной еды в течение месяца.  И складывать будешь возле моей метки, вон стоит  с белым  жестяным флажком. Ну, пока, оставайся, - закончил свою юридическую воспитательную речь  лысый и отправился к своим приятелям.
  Василий сел на гребень канавы и стал ждать машины с мусором. Безысходные мысли потекли сами собой. -  «Видишь, ты, комитет! Выделил долю земли! Ты, что эту землю делал или где приобрёл, чтобы за неё мне тебе платить целый месяц. А если нечем будет, тогда, что? А если я сам с голоду подыхаю? Господи, доля, ты, моя доля!
   Горестные рассуждения перебил шум идущей машины с мусором. Василий поднялся и помахал рукой, чтобы она ехала к нему. Шофёр подъехал и высыпал из кузова древесные опилки, пакеты и несколько коробок. Потом уехал, не сказав Василию ни слова, будто и не заметил.
Василий лихорадочно стал раскрывать пакеты, и только в одном обнаружил несколько кусочков корочек от булки хлеба и шкуру от кусков сала. Он тут же это съел. Один пакет был наполнен пластиковыми бутылками от пива. Он открыл каждую, приложился; попало несколько жидкости в рот. Бутылки он сложил обратно в пакет и стал раскрывать коробки. В них ничего съестного не было; и только в одной лежала старая, облупленная балалайка с порванной струной, но две из них были целы.
Он вновь сел на край канавы и мысли побежали в школьные годы, когда учитель музыки, стараясь привить у учеников стремление к музыке, учил Василия игре на балалайке.
        - Ученье свет, а не ученье – тьма, - произнёс он фразу того учителя и стал приспосабливать балалайку в свои изуродованные пальцы. Потренькал немного, улыбнулся своим детским мыслям и, поднявшись, пошёл домой.
За сданные бутылки ему дали булку хлеба, с которой он и пришёл в хату. Тут спокойно поел и сел за стол и стал перебирать книги. Много было учебников. Он скидал их к загнетке возле печи. Художественную литературу отложил отдельно и составил стопочкой на  край стола.


            10 – Невероятное совпадение.
             
В сентябре, узнав о несчастье шурина, Змеюкин наведался к Василию. Посидели, вспомнили прошлые дни совместной жизни, он посочувствовал такой судьбе Василия и подарил ему приятную весть. Он устроил свою жену поваром в больницу. Она часто приносила оттуда хлеб,  кашу, которую больные мало кто ел. А дома всё шло в дело. Что сами съедали, что свинье отдавали. И порекомендовал Василию наведываться к Нюсе в столовую.
      Он сходил к ней, а та сказала, чтобы он тут не мозолил глаза добрым людям, а приходил за пять минут до её ухода домой и дожидался в переулке. Он так и сделал. И это было для него такой неожиданностью и радостью, что он стал жить  в своё удовольствие. Всегда был сытый, и дома. Раисы разнюхали его роскошную жизнь, и вспомнили старую дружбу, и пришли. Но после первой же ночи, молодая Раиса заявила:
      - Иссох Вася, никакого навару нет, как ни старайся. Буду в гости приходить днями. А на ночь вон к Игнату буду ходить, он ещё в соку, мы уж полгода встречаемся.
     Она ушла, а мать осталась;  - «А, что не жить! Работать не надо, а еда есть. А мне теперь «навар» без надобности. Я всё от жизни взяла; и работать умела.  Вон тридцать семь лет на ферме отработала. И все свои свободные мужики, и приезжие шофера, все моими были; ни одного не пропускала. А мне даже Ветерана труда не присвоили, говорят, что ты, мол, пьяная ходишь по селу. А какое ваше дело, какая я в старости. Я ж работала-то на ферме трезвая. Пила бы, меня с работы бы выгнали, как многих моих подружек. Да и сейчас, если выпиваю, так за свою пенсию».               
 Она ходила по хате, присматриваясь вокруг, чтобы ещё сделать, а потом спросила:
    - Василий Ахметович, а чтобы тебя не оформить на инвалидность? Ты ж теперь не работоспособный. Скажи сестре, пусть с врачами посоветуется, пусть они посодействуют. Глядишь, и тебе удача улыбнётся. Будешь пенсию по инвалидности получать, и выпить будет на что.
     - Да, я ж инвалид по собственной вине. За чей счёт мне будут платить?
     - Вверху умные люди сидят, они знают за чей счёт. А тебе не всё равно?               
     - Ты бы взялась за это дело, а то мне как-то неудобно.
     - Ты, гляди, какой пай мальчик нашёлся. Слушай, я вот смотрю, у тебя библиотека появилась. Ты где книги взял?
     - На свалке нашёл.
       - Читаешь?
       - Изредка, когда трезвый, а так не читаю. Что они мне дадут, какая от них польза. Хотя некоторые про нас написаны; про алкашей, про бомжей, про «подколодных змей», про мужиков, про путных баб, у которых детей много, которые умеют хорошо и много работать. Я всё таким людям завидую; сколько у них терпения и силы хватает на все дела. А тут и работать неохота, и жить не на что.
       - Время уже вечер, тебе пора к сестре за ужином идти, ты иди, а я книги переберу, да сложу их в красный угол.
         Василий взял костыль, и пакет, и пошёл в переулок, где обычно встречал Нюсю.
        Раиса стала перебирать книги, стирала подолом платья пыль, перелистывала веером листы, стараясь усмотреть картинки. Когда картинки попадались, она рассматривала их и вновь закрывала книгу и клала в стопку.     Вот ей попалась папка с завязанными тесёмками. Она села на лавку и развязали шнурки. Внутри, величиной во всю папку,  лежала застеклённая картина. Раиса пристально стала её рассматривать и не понимала, что тут такое. Будто апостолы нарисованы и не похожи на святых, один из них был приличного состояния, а другой стоял на коленях и смотрел снизу вверх на первого. Вид его был тощий и с блеклыми редкими волосами, и торчащей вперёд жиденькой бородёнкой. 
    «Да, видимо, грешник кается перед апостолом за свои грехи. Это же икона, наверное».
     Она взяла икону одной рукой и поставила на полочку в красный угол, где у прежних хозяев стояли свои иконы. А теперь там было пусто, и хозяйничал паук, собрав несколько мух в свои сети. Раиса взяла с пола веник и смахнула паутину.  А потом поправила икону, и переместила в середину полочки. Отошла, посмотрела, осталась довольная своей работой, и села рассматривать папку. Тут лежали общие тетради в чёрных и коричневых обложках, которые поблескивали в лучах заходящего солнца. Она открыла первую тетрадь и стала читать.
   Было тихо и в хате, и на улице, ничто не отвлекало Раису от чтения, и она увлеклась, и не заметила, как солнце зашло за соседний дом, и стало пасмурно в хате. Она потёрла ладонью глаза и, привалившись к стенке, задумалась, пропуская в мыслях прочитанный текст.
  Отвлеклась от размышления, только когда вошёл в хату Василий и воскликнул:
        - Ну, Раиса, ужин готов, садись, пировать будем! 
 Раиса отмолчалась и с задумчивым видом подвинулась к пакету с едой. Раскрыла, вынула кусочки нарезанных паек хлеба, несколько половинок котлет, капроновую бутылку с компотом, и целлофановую сумочку с гречневой кашей.
Приятный запах поплыл над столом и начал шевелить и беспокоить аппетит. Она стала кушать. Василий присмотрелся к приятельнице и заговорщески спросил: 
       - С тобой, что случилось? Ты, что чокнулась, или заболела?
Раиса и тут промолчала, безразлично пережёвывая кусочек хлеба.
      - Ей богу, «спятила» с ума, баба! – он легонько взял оставшимися пальцами левой руки её за нос и потрепал его.
Та отвернулась в сторону, освободила нос, дожевала кусок хлеба и отозвалась:
         - Нелюди мы с тобой. И сколько уж таких наплодилось. Кто виноват? И, что делать? Видимо, ни кто об этом не знает.
         - А может и знают.  Да неохота руки марать об нас. Ты ешь, давай котлетку, да компотом запей. Я люблю сладкое! – настаивал Василий.
         - А, что ты ещё любишь?
         - Я на свете люблю три вещи: тёплое, мягкое и сладкое!
        - Это, что женщину, что ли? – подмигнув Василию с лукавством, спросила Раиса.
         - Особенно, когда она пьяная, она теплее становится. А трезвые, все какие-то снежные фигуры. И прикасаться неохота, пальцы морозить только, и душу.
          - Пальцы ты уже и так отморозил.  А душа ещё теплится, о женщинах «балабенит». Как-то по другому надо перестраиваться жить.
           - Это как по-другому? Захотелось снежной куклой побыть? Поздно это делать.
     Разговор их перервал стук в дверь. Вошла почтальонка и с порога проговорила с упрёком и женской сварливостью:
          - Ну, что с тобой делать, Раиска? Деньги принеси, да ещё и ищи по дворам. Хорошо хоть дочь подсказала, где ты есть. А сначала хотела твою пенсию получить. Да, я не согласилась, пошла тебя, искать. Вот распишись.
И, когда почтальонка ушла, Василий спросил:
        - И сколь же тебе платят за тридцать семь лет работы на ферме?
        - Минималку, сколь ещё. Что ты ждёшь, работая в селе? Мы, что бюджетники, что ли?
         - Учиться бы надо, а не за парнями и мужиками заглядывать. А то « все приезжие шофера её были».
         - Зато душенька моя довольна. Не о чём не сожалеет, о «бесцельно прожитых годах». Понятно?
         - Понятно, конечно. Мне ли не понять? А обижаться, конечно, на власть не надо.
         - Справедливость делать надо!
         - Если справедливость, так беги за бутылочкой, да в припрыжку. У тебя праздник сегодня, давай отметим!
          - Двойной праздник, Вася!
           - А какой второй-то?
           - Да, вот икону поставила в святой угол, и тетрадку почитала про «нашенских» людей. Как всё похоже, «аж» на душе потеплело, что кто-то ещё на всём белом свете, о нас вспомнил.
          - И впрямь «рехнулась» баба! Иди, давай, пока инвалидный магазин не закрыли, а то в коммерческом магазине намного дороже стоит.
      Бабушка Раиса ушла, а Василий подошёл к другому концу стола, взял тетрадь и стал читать.
      Раиса вернулась с двумя бутылками пива и одной бутылкой водки. Хотела произнести торжественную речь.  Но, посмотрев на Василия, и, войдя в его положение, промолчала и стала искать стаканы. Нашла два, помыла их и, присев к столу, начала наливать в них водку.
        - Совсем стемнело, ничего стало не видать. Утром почитаю. Давай, что тут у тебя.
     Пили они долго, Раиса ходила дважды в коммерческий магазин за водкой.     После второго стакана Василий взял в руки балалайку и стал пробовать осваивать музыкальный инструмент, вернее вспоминать прошлые школьные уроки. Стало получаться, и он запел частушки. Раисе это понравилось и она «припарилась» к нему. Перестали петь, когда всё выпили, и их вышибло из памяти. Только перед рассветом уснули, положив руки и головы на  стол.
      - Ну, что всю водку «выхлестали», и на опохмелку не оставили, - с упрёком «затараторила» дочь, вбегая в хату.  А, увидев спящих мать и Василия, стала их «тормошить», одновременно осматривая порожнюю посуду. Василий поднял голову и отозвался нехотя и с досадой:
        - Ну, затрещала. - Сорока – белобока, научи меня летать.  Не высоко, не далёко, прямо к «милке» на кровать, - закончил частушкой свою речь Василий.
         - Ой, что там тебе, на кровати-то делать! А вы, что,  и, правда, не оставили нисколько для восстановления здоровья?
        - Да, где ты видела и слышала, чтобы русский человек оставлял водку на похмелье. Как великий вождь говорил: - «Не оставляй на завтра то, что можно сделать сегодня».
    Очнулась мать, прислушалась, встряла в разговор:
          - А дед Прокопка говорил: - «Что нельзя оставлять работу на субботу, а «еклмн» на старость».
           - Это мы слышали, - отозвался Василий. Посмотрел на фигуру молодой Раисы, поинтересовался:
             - А зачем тебе наши остатки, у тебя и так животик полный: сыта, «небось»?
             - Это Игнат Степанович накормил, уже давно. Я теперь сама вторая, мне полагается две порции употреблять. А вы и одной не оставили!
Обращаясь к матери, продолжила дочь:
              - Мам, дай денег, я схожу. Вас охмелю, и сама погреюсь.
Мать пошарила деньги в кармане, достала и подала дочери, отчиталась:
        - Вот, все, больше нет. На что хватит, то и купи.
Дочь сбегала в инвалидный магазин и купила бутылку. И всё повторилось вновь. День только начинался, а водки не хватило. Старая Раиса собрала порожние бутылки и пошла в магазин, сдала тару, но этих денег не хватало на водку. И она прошла в хозяйственный магазин и купила литр керосина. Принесла и предупредила, что это керосин и его тоже иные крутые алкаши употребляют, но нужно разводить водой и пить малыми дозами.
Наливали в стаканы, и пили сами. Сколько и, как пили, никто не знает, не видел и не слышал и сами они не считали и друг за другом не смотрели.
Остаток дня и всю ночь соседи не слышали голосов обитателей саманного коттеджа. И лишь утром, когда женщины выгоняли своих коров к пастуху, услышали истошный крик дочери. Они зашли в хату и увидели, что мать её лежит на полу, с синим лицом и мёртвая.
    Её схоронили в тот же день. Народу никого не было. Лишь пришли алкаши, вырыли могилу и, завернув покойницу в старый плащ Василия, по киргизскому обычаю, посадили, и так сидя и зарыли.
     Молодая Раиса с Игнатом поругалась. Он предлагал ей встречаться и дальше, если она сделает аборт. Она посоветовалась с Василием, и тот отговорил её это делать, и подбодрил тем, что посулил:
      - Я же живу, сестра питает. И тебе с ребёнком выделю. Рожай, давай, что тебе стоит. Баба обязана рожать. Нам бедным это кстати. Богатым некогда этим заниматься: им работать надо. Ты безработная, тебе этим только и заняться. Кому – работа, а кому – «еклмн». Если вынесешь такое испытание, то тебе через три года 250 тысяч дадут. Вон сколько об этом газеты пишут.
        - Дают, да не нашему брату! – с горечью возразила Раиса. - А нам по помойкам век скитаться. Только, что на пару веселей будет ходить. Хорошо бы сын родился.
        - Ну, да, как судьба повернёт. Что нам-то загадывать, «плановать» не будем. Государство отказалось от планового ведения хозяйства, а уж нам ли этим заниматься! – с восклицательной горечью заключил Василий.
         - Мамы-то нет, пенсию ждать теперь не от кого. На что пить-то будем? Отказаться теперь не сможем, сил не хватит.
          - Не знаю, как будем.
          - А сестра-то что говорит, не разговаривала она с врачами насчёт твоей инвалидности?
           - Разговаривала, да, говорит, долгое это дело. Возможно зять, что и придумает. Намекал, что попробует обратиться в комитет Трудоустройства. Вот бы нам обоим туда сходить. Из тебя теперь какой работник? Может быть, посочувствуют,  возможно, и дадут хоть «минималку».
          - Вася, ты мне нравишься! Я, что подумала? Если ты не против меня: давай вместе жить. Я от тебя больше ни к кому не пойду.
          - Ну, да и живи. Ты и так со мной. Что ещё надо?
           - Нет, я про то, чтобы расписаться. А то, как я перед сыном-то буду объясняться?  Будет попрекать меня подзаборной шлюхой! Будут дразнить его чужие дети – «суразом». Я вот про что имела ввиду! – воскликнула с тайной надеждой Раиса.
            - Это ты так говоришь пока трезвая. Не будем планировать: будь, что будет. А расписаться я хоть сегодня не против.
        - Ну, тогда и пошли сейчас.
        - Пошли, но смотри, чтоб потом не взад пятки. Я же тебя вон насколько старше. Придётся за старым инвалидом дохаживать. Ты подумала об этом.      
        - Обо всём подумала; пошли.
        - Ну, тогда пошли.
   
                11 –  Проповеди попа.

Василия и Раису оформили в Загсе, потом, при содействии Змеюкина, их оформили в Центре занятости и стали им платить деньги. Но на руки деньги им давать не стали: а назначили социального работника, которая тратила эти деньги по срочной необходимости. Купила угля и дров, попросила в службе Электросетей, чтобы им подключили электрическое освещение. Она выследила, что Нюся снабжает их едой, и потому стала покупать им приличную одежду и обувь.
    Так прошла осень и зима. А весной Раиса родила сына. И этой же весной приехал в село поп Алексей Яковлевич, или как обычно люди стали его называть «батюшка – Ляксей Божий человек». И началось строительство здания церкви. Поп ходил к Главе районной администрации Васильеву Сергею за содействием в строительстве церкви. Тот откликнулся положительно на его просьбу, но тут же обратился к нему со своей просьбой, чтобы поп обратил в своей работе особое внимание на местных бомжей и алкашей. Их развелось очень много, и они своим видом портили лицо района. Поп  согласился поработать с этой категорией людей.  Поп встретился с местным председателем Совета ветеранов – пожилым человеком Давыдом Ивановичем и стали составлять план работы.
       - Так, вы, что же, Алексей Яковлевич, хотите восполнить нишу в обществе, которую в советское время занимали общественные организации? – поинтересовался Давыд.   
       - Это место было всегда пустое в то время, - ответил поп.
       - Свято место – пусто не бывает, - ответил тот, давая понять, что он тоже желает включиться с ним в дискуссию.
       -  Да, вы правы. Но тогда эти структуры ставили другие задачи перед собой и перед народом.
       - В деталях – да. Но в уставе партии и в её программе обозначались те же заповеди, что и в библии.  Такие как; не убей, не укради, помоги нищему духом, воспитывай в их сознании чувство справедливости, доброты, стремление к свету, почитай стариков, береги детей, да и много других наставлений, при достижении которых народ бы стал чище, благороднее и послушнее властям.
        - В общих чертах это так. Но методы достижения цели у нас расходятся. Вы ставили и принимали на веру, что у вас Богом был Ленин. Потом от него отказались, пришли к власти другие, да и Сталин добивался, чтобы его почитали как Бога. А люди видели, а потом и обнародовали его грехи и потеряли в него веру. Нельзя занимать божье место грешному человеку. Мы все под Богом ходим. Он не достижим нашему зрению и уму, и поэтому безгрешен.
         - Вам легче убеждать людей в своей проповеди, ссылаясь на недосягаемую личность.
         - А вы брались за неосуществимую работу, превратить грешника в Бога. Это бессмысленный труд. У человека на земле всегда можно найти грех и им его упрекнуть, и тем самым потерять в него веру. А у нас бог есть Бог. Невидимый, недосягаемый, безгрешный, в небесах и в то же время оберегает наши души от земной скверны.
   Поп заметил, что Давид, иногда поднимал глаза на него, а иногда записывал торопливо, что-то в тетрадь. Это обрадовало попа, подогрело его душу, и он рад был тому, что первый слушатель оказался внимательным человеком и любознательным. И он, сложив руки на груди, шевеля пальцами пышную, чёрную, с проседью бороду, внимательно всматривался в его облик, и в мыслях благодарил бога за то, что он  помог этой встрече.
         - В наше время было очень много общественных организаций, мы брались воспитывать человека с детского возраста и до самого последнего дня. Нас было много, и это была мощная и большая сила идеологической работы. Но мы ведь так и не добились своей цели. Как были в обществе – алкаши, тунеядцы, бомжи – так они и остались по сей день. В школе отменили  проводить воспитательную работу. И на общество обрушилась лавина неодолимого разврата и разложение личности. Тогда партия не добилась своей цели, а сейчас эту цель никто и не ставит перед собой.
          - Народ всегда просил свободы и воли. Ему их дали. Пользуйтесь…
           - Народ в своём большинстве не понимает, что это такое. А кто ему объяснит и научит?
           - Не надо его учить, он это воспринимает с пренебрежением.  «Вот, мол, нашлись учителя, тут ещё учить будут.  Сами научитесь сначала. А то сам грешник, а мне мозги пудришь». А тому и сказать нечего. Не способен был секретарь с троечным дипломом увлечь за собой тракториста и скотника с отличными оценками в аттестате. У нас в духовную семинарию принимают только отличников, и выпускают только тогда, когда семинарист по всем предметам получит отличные оценки. У нас учат того, кто желает учиться. А вы учили всех подряд. Вот вам и результат. Все с аттестатами, да с дипломами, а работать не кому на земле.
           - Но ведь в Японии всех учат, не только в школе, но и в институтах. Молодые неокрепшие люди все под надзором преподавателей и хулиганства там нет, и все послушные.
             - Там свои особенные проблемы есть, конечно. Но там все верующие, а вера это сила. Там занимаются не столько телом, сколько человеческой душой.
             - А с нашими блаженными придурками ничего видимо не сделать…
              - А кто такой блаженный в вашем понятии?
             - В моём понятии и в народе говорят; и слово «блажен» понимается как:
«безумный, глупый, чудак, у которого не все дома».
  Поп задумался, приподнял голову и смотрел выше головы Давида, видимо вспоминая выдержки из библии, где давалось определение этого слова. Он даже погладил верхнюю губу, поморгал веками и стал отвечать. Как это отлично делал в семинарии:
             - А Библия нам говорит, слово « блажен, блаженный» - это счастливый человек. В псалме 111 - 1 говорится: - «Блажен муж, боящийся господа и крепко любящий заповеди Его».
В псалме 143 – 15 говорится: - «Блажен народ, у которого Господь есть Бог».
В Евангелии от Матфея в 5 главе в Нагорной проповеди Иисус Христос произнёс 9 заповедей блаженства.
   1. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство небесное». Буквально слова Иисуса переводятся так: - « Счастливы те, кто ищет духовного подаяния», или, - «счастливы осознающие свои духовные потребности», потому, что им принадлежит небесное царство».
     2. Блаженны плачущие, ибо они утешатся».
Те, кто по настоящему опечалены из-за своей греховности, утешаются, узнавая, что их грехи простятся, если они проявят веру в искупительную жертву Христа, и, искренне раскаявшись, будут исполнять волю Бога. От этого они испытывают радость и счастье.
     В послании Римлянам 4 - 7, 8. говорится: - «Блаженные, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты».
«Блажен человек, которому Господь не внемлет греха».
         Давид торопился писать, чтобы не пропустить ни одного слова попа, и потому писал сокращённо. А тут не вытерпел и перебил:
        - А, что, по-вашему, блажен тот, кто верит на слово?
 Поп улыбнулся, промелькнула радостная мысль, что его слова и выдержки из Библии нашли отклик в душе Давида и, погладив бороду, и улыбнувшись внутренней радости, продолжил:
         -  Вот, что об этом говорит Библия в притче 14-15. «Глупый верит всякому слову, благоразумный же внимателен к путям своим».
В Иоанна 4-1 говорится: - «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов. От Бога ли они, потому, что много лжепророков появилось в мире».
  Давид понял, что он утомил попа, и сам, малость, устал, и потому не все мысли укладывались в голове. О многом можно поспорить. Со многим можно согласиться.  Но на то, чтобы это всё осознать потребуется определённое время и усердие. Он решил этим заняться позднее и потому предложил:
       - Алексей Яковлевич, это богатое знание для одного человека будет непозволительной роскошью. Давайте чайку попьём, и договоримся вот о чём: я соберу в клуб стариков и приглашу алкашей и бомжей, ну кто придёт, и то ладно, и вы там проведёте вот такую же беседу и ответите на вопросы своих прихожан. Я не уверен, что все сразу станут благоразумными и послушными, и добрыми, но, уверен, многим в душу западут ваши слова. И вдруг, кого-то сберегут или удержат от грубого слова и неприличного поступка. Я думаю, тут наши задачи, и просьба Сергея Васильева, совпадут. И мы совершим доброе дело. И как говорится в народе: - « Как ты отнесёшься к людям - так и люди отнесутся к тебе». 
  Поп покивал головой, но промолчал: толи не знал, что ответить, или не хотел портить настроение и подрывать его веру в свои проповеди, или соглашался с предложением Давида.
    Они долго ещё сидели, пили, не спеша, чай, обменивались мнением: о чём могут спросить попа люди, если их удастся собрать и удастся направить беседу по доброму и миротворческому пути. У Давида в голове бежали, отдельно от беседы, слова: - «Не важен метод, а важен результат».  «Хоть чёрт, хоть бис, абы яйца нис», которые сохранились ещё с институтских лекций. Но проповеди попа были для него новшеством и, во многих случаях спорными. Ибо в споре рождается истина, но тогда цель, о добродетели, отодвинется в сторону. Но так хотелось  увидеть результат своей работы! А толи кому это удавалось?..
«Фу, ты, какая-то опять мешанина кружится в голове. Ну, кто бы меня направил на истинный путь? И, как мне добиться результата влияния на умы и сознание своих слушателей и читателей? Господи, вразуми»!  Давид даже удивился, как он быстро, с одной беседы с попом, стал произносить имя Господа.
   К концу беседы они договорились, что Давид соберёт людей в сельский Дом культуры, а поп подготовиться к ответу на примерные вопросы, которые они набросали себе на бумагу.  И они разошлись по домам до воскресной вечерней встречи с прихожанами - гражданами села в Доме культуры.
    Сцену в зале особо ничем не украшали, лишь повесили плакат: - «Беседа на религиозную тему». В зал собирались люди нехотя и заходили по одному человеку. Одни проходили и садились в первых рядах, другие пристраивались на задних сиденьях, иные курили или громко разговаривали. Таких людей уборщица упрекала: - «Вам тут, что бардак, что  ли? Хоть не курили бы. Да маты за порогом оставляли бы; тут вон и детишки пришли». На нарушителей «зацыкали». Те затоптали папиросы, притихли, устыдились на время.
   Когда зал наполнился на одну треть мест; Давид поднялся из – за стола. Посмотрел в лицо попу, кивнул ему легко головой, и, обратившись к залу, произнёс:
      - Граждане, мы впервые в нашем селе, за последние 80 лет, собрались здесь, на встречу с попом. Алексея Яковлевича  многие уже знают, встречались с ним, многие видят первый раз. Мы не ставили перед собой никакой определённой цели и задачи, кроме как послушать вас и ответить на ваши вопросы. Если они у кого возникнут. Вы знаете, что у нас начали строить церковь. С её открытием будет открыто богослужение. Ну, это для желающих. Никого загонять туда не будут. Всё будет идти по доброй воле людей. А сейчас у кого возникнут вопросы, в связи с этим событием, прошу спрашивать и попа и мне можно задать вопросы. На, какие вопросы не смогу ответить, передам в районную администрацию.
       - Только в милицию не надо! – воскликнул кто-то из середины зала.
Давид развёл руками и театрально произнёс:
       - Ваше слово для меня закон!
Зал молчал, собираясь с мыслями.  Давид, не желая зря тратить время, указал пальцем на библиотекаршу, попросил:
      - Ну, кто смелый, пожалуйста!
      -  Как церковь относится к чтению книг? – спросила библиотекарша, смущённо покраснела, и села. 
 Поп поднялся, погладил бороду, поклонился в зал, посмотрел в сторону библиотекарши и ответил:
      - Читать книги очень даже нужно. Это тоже общение. Но их надо нужно тоже выбирать так же, как  людей.
 Зал молчал, и Давид вновь, указав ладонью в сторону библиотекарши, спросил:
      - Смелее, товарищи.  Кто ещё?
Приняв вопрос в свой адрес, библиотекарша спросила:
      - Вы любите читать стихи? И, какие, и чьи стихи вам нравятся?
Давиду понравился вопрос, и он с благодарностью посмотрел на библиотекаршу и даже подмигнул ей в знак благодарности. Поп ответил:
     - Это моя страсть! Но я больше читаю стихи из Писания и из Библии, божественные стихи. А вот прочитал стихи в районной вашей газете, и ответы детей на вопрос Надежды Тарасовны. Дети назвали некоторых авторов стихов. Я согласен с ними. Ибо Христос сказал: - «Люди, будьте, как дети»! О стихах ничего плохого сказать не могу. Детям верю!
Сидевшие на первом ряду ребятишки захлопали в ладоши. Поп им поклонился.
        - Вы пришли к нам, это что? Вы учли замечание Ленина, в его высказывании: - «Страшно далеки были они от народа». Или, что другое вас побудило идти к людям?
        - Идти к людям нужно. Мы все нуждаемся в общении. Но не со всеми людьми общение бывает интересным и полезным. Мне, кажется, такие люди встречаются всё реже и реже, по мере всё ухудшающей жизни. Я где-то читал такие стихи: - «Уж так устроен белый свет;
                Учёных много, умных мало:
                Народу тьма, а друга нет.
Лучшим другом  для тебя; являешься ты сам себе.
Кто-то из старшеклассников, подняв руку, спросил:
          - А, что такое мечта?   
          - Мечта - это то, о чём ты мечтаешь, но пока ещё не достиг. Если ты человек целеустремлённый, настойчивый, то мечта обязательно осуществится. Знаю по себе.   
          - А. что нужно сделать, чтобы заставить людей читать книги?
          - А, как их заставить, я не знаю. Некоторые – ленивые, не хотят мозгами шевелить.  - «Меньше знаешь, меньше спросу». Мне жаль их.
          - Есть ли на свете любовь?
          - Есть. Бог - есть любовь. ( Иоанна  4 – 16.) Но есть и человеческая любовь. Но мы, «человеки», не умеем её беречь. А сохранить её -  не так-то просто. Для этого нужны усилия, а мы их не хотим прилагать. Вот так и живём, ни себе, ни людям. Но некоторым людям удаётся сохранить любовь на всю жизнь, и они счастливы.
Зал ожил, и вопросы посыпались один за другим, как капели весной с крыши.
           - Есть ли мудрые люди, и вообще, что такое мудрость?
          - Без знания не может быть мудрости. Мудрость не бывает из ничего. Вот, что говорит Библия о мудрости: - «Начало мудрости – страх Господень. Глупцы только презирают мудрость и наставление (притчи – 1 – 7). «Блажен человек, который снискал себе мудрость, и человек, который приобрёл разум. (Притчи 1 – 13, 1- 15.), «Она дороже драгоценных камней и ничто,  из желаемого тобою, не сравнится с нею».
          - Все газеты и народ везде говорит о пришедшей в нашу жизнь несправедливости. Как восстановить справедливость?
          - Это под силу только нашему Творцу земли и неба, Богу. Человеку невозможно. Во все времена человек безуспешно боролся с обстоятельствами, которые омрачали его жизнь. Чтобы с этим справиться; человеку нужен совет и руководство из высшего источника. У Бога всемогущего есть и сила, и мудрость, и справедливость,  чтобы очистить землю от зла. Бог наш нам это обещает и в скором времени. Об этом говорит Библия, поэтому её надо читать.
          - Моя баба говорит, что я есть зло на земле, инородное тело. Это, что же ваш Бог считает, - «Что восстановление справедливости заключается в том, чтобы очистить землю, от таких людей, как я?
  Поп, а следом и Давид пожали плечами, но оба промолчали, и ждали ещё вопрос. И он поступил.
        - А, что вы скажете о накопительстве денег?
        - Сейчас мир помешался на деньгах. Но есть люди, которые не сребролюбивые, при любых возможностях. Вот как смотрит на это Бог, а говорит нам Библия: - «Ибо корень всех зол – есть сребролюбие, которому, предавшись, некоторые уклонились от веры, и сами себя подвергли многим скорбям». (1 том – 6 – 10). 
           - А как вы относитесь к властям?
          - Нормально. Власти установлены тоже Богом. Без власти был бы хаос. А уж, какие бывают власти – судья им Бог. Они ответственны перед Богом. Вот, что говорит нам Библия: - «Всякая душа, да будет покорна  высшим властям. Ибо, нет власти не от Бога, существующие  же власти от Бога установлены». (Рим. 13 – 1). «Посему «противящийся» власти, противится Божьему установлению; а противящиеся сами навлекут на себя осуждение». (Рим. 13 – 2).
         - А как вы относитесь к больнице, к врачам? Я вот у «Деда – колдуна» лечился: так он меня всего обшарил, все суставы перебрал, голову погладил, все рёбра пальцами перебрал, темя головы прощупал, за уши подёргал. Обнюхал меня всего, веки раздвинул и в самые глаза просмотрел. И болезнь обнаружил и тут же вылечил. А то зайдёшь к врачу, она даже не поднимет свой медный таз со стула. Читает бумажку, и ни к чему не прикоснётся. Вон Хритинья пришла к врачу.  А тот спрашивает: - «Что у тебя болит? А она отвечает: - «Ты грамотный и врач, узнай, что у меня болит, и лечи, а не можешь узнать, да не можешь лечить, пошли со мной на ферму коров доить».
        - А чем тебя «Колдун» вылечил? – крикнул кто-то с задних рядов.
        - Умнейший «Дед», у него ежедневно по две, три машины стоят в очереди. Всех лечит, всем помогает. Кому травки даст, кому воды святой наговорит. Но обязательно обшарит все твои болячки и точно определит, чем ты болен.
       - Ты не откручивайся! Тебя чем «колдун» вылечил? – допытывался тот же голос. Толи он, и правда, не знал, чем его дед вылечил, то ли знал, и,  потому добивался ответа, чтоб разрядить обстановку в зале. Тот опять встал и ответил:
       - Умнейший «Колдун». Пошёл в горницу, пошептал, там о чём-то, вынес стакан, ну думаю; святой воды мне наговорил.  Беру и выпиваю залпом. Господи, дай Бог ему здоровья. Так от души отлегло и в голове посветлело от первача.
Зал захохотал, потом замолк и стал ждать, что скажет по этому поводу поп.
       - Об отношении к врачам и к больнице могу ответить следующее. Отношусь положительно. Если бы не было врачей, как бы мы жили; хирургическую операцию никакими молитвами не заменишь, уж потом, конечно, поможет. А наше здоровье зависит, в большей степени, от нас самих. Если мы ведём нездоровый образ жизни; курим, пьём, занимаемся блудом, наркотиками, и другими плохими делами, то виноваты – ли в этом врачи? И ещё, хорошее здоровье зависит не только от удовлетворения  физических потребностей, но и от духовности человека.
        Некоторые стали выходить из зала, другие разговаривали между собой, и Давид решил остановить разговор. Он поднял руку и от имени зала произнёс:
      - От имени присутствующих в зале, выражаю большое спасибо и удовлетворение от проведённой беседы,  батюшке Алексею. Спасибо вам за всё!
      - Ну, и вам спасибо, за организацию такой встречи; это первая встреча в моей жизни.
      - И никто не упрекнёт нас. Что мы «страшно были далеки от народа», вклинился в разговор, помощник Давида, его товарищ Гаврилов Николай.
       - А ты всех присутствующих переписал?
        - Всех, кроме детей.
        - А, для чего их переписывать. Я ни перед кем не отчитываюсь. К чему это?
        - Я в зале не увидел тех, кому особенно нужно ваше слово и наше общее участие. Мы к ним позднее сходим. Если приблизиться к народу, так надо по настоящему, - объяснился попу Давид.


                12 – Что делать?

     Весь этот год, пока не открыли церковь, Давид с попом ходили по дворам, где жили неблагополучные и малообеспеченные семьи и алкаши, и бомжи. Они обошли всё село, ходили и в другие сёла своего района, которые входили в обслуживание попа Алексея.
    Зашли и в саманную хату Василия, который сидел за столом и с Раисой кушали, принесённый им ужин. Трёхлетний мальчишка ходил поза-столом и просился на руки, то к матери, то к отцу. Те брали его, предлагали кушать, но мальчик был сыт, и снова слазил с колен, и шёл к другому родителю. От приглашения присесть за стол поп с Давидом отказались и стали расспрашивать о его житье - бытье.
            - Ну, я вижу, ты, Василий, немного в колею вошёл. И свет у тебя восстановили, и дрова приготовлены, и огород ухожен. Я рад, что ты за ум взялся. Вот и семья у тебя неплохая.  И сынишка вон, какой шустрый и красивый. Как зовут-то его? -  стал одобрять поведение Василия и интересоваться его состоянием жизни Давид.
            - Николой – зовут, - отозвался Василий.
            - Значит, Николай - угодник, будущий растёт, подбодрил Алексей Яковлевич, - на какие средства – то живёшь?
           - По безработице дают.  «Хожалка» тут всё командует. В руки денег не даёт. А от этого имеются определённые затруднения, то за таблеткой сходить надо.  То ещё, что.
            - А инвалидность тебе ещё не оформили, там больше платят, чем по безработице.
           - Нет, не пропускают врачи. Говорят - не подхожу по реестру.
И пока Давид расспрашивал Василия, поп осматривал комнату и обратил внимание на полочку в святом углу. Он поднялся, подошёл и снял с полочки картину. Рассмотрел, покачал головой и спросил:
            - А эта картина как к вам попала? Почему она тут стоит? Здесь надо икону поместить. Я вот принёс настоящую икону и вот теперь дарю её вам. Молитесь постоянно, и Бог вам поможет в трудные минуты вашей жизни, - поп перекрестился несколько раз на икону, водрузил её на полочку, перекрестил головы Василию и Раисе и стал читать тихонько молитву во здравие рабов твоих Господи.
   Потом сел с ними за стол.   Взял, снятую картину, и стал рассказывать, и пояснять:
        - Это копия картины великого художника Ребранта, и называется, – « Возвращение блудного сына».
        - А я думала это икона. Вот и поставила её в святой угол. А если бы знала, что это блудный сын, давно бы выкинула опять на помойку.
        - Почему – опять? - поинтересовался Давид.      
        - Да, это я со свалки принёс мешок с книгами. А там вон папка лежала, а в ней картина находилась.  Мы и вправду думали  - икона. Мы книгами в печи дрова разжигаем. Да вот в папке тетради находились.  Мы их читаем, не знаю, чьи они, только подпись незнакомая и неразборчивая. Всё про нашего брата пишет. Да вот в последней тетрадке листик один обнаружили, - «Рецензия» называется. Пишет её, какой-то Павел Степанович. Указывает на недостатки и исправления в тексте. А обращается  к автору сокращённо, - «товарищ И. Д.».
      - Ну-ка, ну-ка, голубчики, дайте-ка их мне, посмотрю я их, - на полном серьёзе воскликнул Давид. - Я же их обоих знаю.
       - Да, я тоже о Павле слышал, он в моём районе работал, да на операционном столе помер.
    Давид и поп стали рассматривать тетради и мельком читать некоторые абзацы.  Покачивали головой и хмыкали себе в усы.
     - Это, как же они на вашу свалку-то попали? – ни к кому особо не обращаясь, проговорил поп.               
Все долго сидели и молчали, придавленные  вопросами попа. Отозвалась Раиса:
      - Я помню, как однажды, мы разговаривали с почтальонкой Марией, о какой-то папке. Её прислали в адрес инженера Ивана Дмитриевича, а его перевели в другое место. Он сюда письма не писал и ни кто не знал его адрес. Машка отнесла эту папку на старую квартиру и оставила там, в почтовом ящике. А когда туда вселились другие жильцы, то они, видимо, вместе с оставшимися книгами, положили в мешок  эту папку, и выбросили на свалку. Вот и весь фокус, - Раиса замолчала и с интересом наблюдала за мужиками и осталась довольна произведённым эффектом.
       - Возможно, возможно, всякое может случиться в этом грешном мире, Господи, прости их души грешные. Не ведают, что творят. А вам спасибо,  - что хоть тетради сохранили; не пожгли в печке, - смотря благодарными глазами на хозяев, воскликнул поп.
  Давид взял картину из рук попа, отозвался:
          - Когда я, в составе комсомольской делегации был на шестом всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве в 1957 году, то нас возили в Третьяковскую  картинную галерею. И вот там я видел эту картину в натуральную величину, «Возвращение блудного сына», то тоже была копия. Но так она мне в память врезалась, что я вижу себя до сих пор, стоящим, возле этой картины.
    Все притихли, даже «Никола угодник» притих и, тоже смотрел на Давида.
А вечером следующего дня за попом и Давидом приехал шофёр главы района. Он только и сказал:
    - Не знаю, зачем, но велел  привезти сейчас. 
Они приехали, и тот приветственно и с улыбкой встретил их в дверях своего кабинета, а шофёру сказал, чтобы он посидел в приёмной.
      - Слышал, слышал, что вы в народ пошли. Дельно, дельно, я рад за вас. Вспомнились молодые годы. Вот так же мы ходили. Да, время сейчас другое. И дела у нас совсем другого плана.  А так хочется побежать в трудовой коллектив. Собрать доярок, поинтересоваться их делами, услышать их оценку своей работы. Доярки откровенный народ. Смелые женщины, любому хвоста накрутят. Будь здоров. Дремоту кабинетную как рукой снимут. Сначала обидишься на них, вроде руководство не почитают, а потом одумаешься, да себя на их место поставишь, и подумаешь, что они ещё мало нас чистят. Но больше всего я любил бывать у строителей, это моя стихия и специальность. Работа строителя долго живёт, дольше, чем сам строитель. И ходишь мимо этого дома, здания, фермы и вспоминаешь; сколь труда туда твоего вложено и душа отмякнет и тихо так запоет.
   Давид сидел, слушал и радовался таким его словам; ибо сам так делал и переживал и радовался. Когда хозяин замолчал, Давид высказал свою мечту и мысль:
       - Это и есть человеческое счастье на этой земле, в нашей жизни. Счастье человеку возвращается с его дел, которые видны или остаются в мыслях и в памяти людей.
       - Хорошее дело строить жилища и растить хлеб, как же - этим человек живёт. Но Бог повелел нам не забывать нам о том, что у нас, и у них – строителях и землепашцах в груди, рядом с сердцем находится его душа. Кому-то нужно и о ней беспокоиться. Творец - Господь создал мир, Бог создал всё живое на земле, и каждому живому существу вложил душу. И завещал беречь её. А нас призвал на землю, чтобы мы от имени его, проповедовали добро, призывали к свету, к разуму, ко всему прекрасному. И те, кто нас слушает и читает; становятся счастливыми и довольными своей судьбой, и видят в обществе только красивых и умных своих собратьев. И тянутся они друг к другу. И долго живут. И украшают землю собой,  своими словами, поступками и, главное – делами. И сейчас у нас с вами получился замечательный душевный разговор, - подвёл итог, и высказался от души, чего с ним давно не было, Алексей.
       - Это прекрасно! Я давно не слышал таких мыслей и добрых слов. Позвольте и мне прикоснуться к тому прекрасному, что вы творите. Чем я могу вам помочь? – попросил Глава.
       - Да, будто сами справляемся, - пожав плечами, отозвался поп.
Давид вынул блокнот с записями, нашёл нужную страницу, отозвался:
      - Вот инвалид один у нас есть, Василий, что пальцы рук и ног отморозил, вот у него пенсии нет; ни по работе, ни по инвалидности, ему и инвалидность не дали.
        - Подождите минутку, - поднял перед своим лицом указательный палец правой руги и помахал им, мол, остановитесь. Сам поднялся и открыл дверь кабинета, крикнул:
       - Дожидаев, где ты?
       - Здесь я, - отозвался тот.
       - Привези Татьянину Валентину.
        - Сейчас…- с растяжкой ответил тот и быстро покинул приёмную.
А в это время хозяин кабинета стал звонить и в налоговую инспекцию и в социальную защиту и ещё куда-то. Записывал ответы на свои вопросы в тетрадь. Иногда бросал любопытный взгляд на попа и Давида.
  В дверь постучали. Потом вошла врач Татьянина, и поздоровалась с присутствующими.
      - Иди сюда, иди, мой голубь, спасительница наша. Она мне сыновей от угара спасла. Сейчас вон, какие орлы уже выросли, - приветствуя и нахваливая главного врача больницы, заговорил хозяин кабинета.
        - Служу трудовому народу, - с повышенной нотой радости отозвалась та.
Глава, посадил её рядом с собой, и стал объяснять обстановку - инвалида Василия.  Та сидела и внимательно слушала. А когда тот закончил, только и ответила:
          - Я в курсе дела. Только этот вопрос решает специальная медицинская комиссия из края. Со мной лишь согласуют некоторые детали. Я-то, что могу сделать?
           - Посодействуйте, - толи приказал, толи попросил, толи учил Глава руководителя больницы.
           - Это и всё? – спросила в свою очередь Валентина, кинув на его загадочный взгляд.
           - На сегодня – да. А завтра нас вызывают в край на совещание, вы собрались?
            - Как говорят в Красном Соловье: - «Нам собраться, что «голому» - подпоясаться».
  Присутствующие заулыбались и были искренно удивлены такому тону и такой манере разговора.
    Раздался телефонный междугородний звонок, Сергеев поднял трубку и стал отчитываться. Поп толкнул в бок Давида, и они тихо поднялись, и покивали головами, смотрящему на них хозяину, тот ответил тоже кивком и они вышли.
       Этот год был богат событиями для Давида. Удалось выхлопотать инвалидность Василию и соответственно пенсию. Теперь он деньги получал сам из рук почтальона. Раиса за своими деньгами ходила на почту. Жить стало намного легче, и можно бы было подумать об устройстве на работу. Ей предлагали в центре занятости несколько мест. Но она так привыкла к такой «роскоши», что отказывалась от всех предложений, объясняя свой отказ многими причинами.  «А чем не жизнь; деньги дают, работать не надо, Вася приносит готовую еду, хоть иногда и неприличную, да что спрашивать и предъявлять претензию за «халяву». Сына определила в детский сад на бесплатное содержание, как малообеспеченная семья.
Давид приходил к ним два раза, осмотрел и остался доволен их существованием. Он и сам жил не богаче. Его жена получала пенсию тоже «минималку», но у него было немного больше. У них с женой была даже личная автомашина – Запорожец старого образца. Но он на нём мало ездил; в основном боялся попадаться на глаза гаишников. Его в этом году уже пять раз останавливали и выписывали штраф. То брызговик с заднего колеса оторвался дорогой, и он пока не увидел этого.  То дорогой сгорела лампочка в багажнике, то остановился на площади рядом со многими иномарками возле магазина - тем ничего, а ему штраф – знай, мол, «наших». Один раз возвращался из соседнего села, и попал под дождь, и машина оказалась забрызганная грязью – его остановили,  и оштрафовали за то, что надо бы на мойку, что открыли в этом году, сначала проехать, а потом в центр заезжать. Тут вспомнишь нехотя поговорку, - «Бедному Ванюшке, всё камушки». Да, Змеюкин отчитал его. За то, что Давид не переключил свет Запорожца, с дальнего на ближний,  когда Давид   повстречался на просёлочной дороге, ехавшего на «японке». И тот выбросил горсть гравия навстречу Давиду, и лобовое стекло Запорожца треснуло в трёх местах: пришлось менять. Но эти неприятности, хоть и гадили душу, но покрывались ощущением полезности своей работы. Он вот так же, как и по  случаю с Василием, хлопотал перед администрацией о выделении денег на ремонт дороги – денег дали, дорогу поправили. А какую встречу, он организовал «Снежного десанта» с инвалидами и те помогали им по хозяйству. А какой они провели концерт, посвящённый дню пожилого человека и дню семьи. Одна встреча поэтессы, землячки, приехавшей из города, чего стоила. А попавшие случайно и забранные им тетради с записями Ивана Дмитриевича и рецензией Павла Степановича, окрыляли его душу. Он дал объявление в краевой газете о розыске Ивана Дмитриевича. А пока сидел долгими зимними вечерами и читал эти тетради. Он находил некоторые главы и о себе, где автор рассказывал о работе Совета ветеранов, и о жизни близких ему, земляков и родичей.
     А вот недавно пришло письмо из Канады, от Ивана Дмитриевича, тот писал, что остаётся там жить, а творчеством  заниматься, не намерен; тетради, что достались Давиду, он завещал ему в подарок, и на память о себе. Так и написал: - «Делай с ними, что хочешь».
      И Давид стал продолжать такие же записи о своей жизни, и о своих земляках. Огорчило только одно событие, которое он подробно записал. И это была последняя заполненная тетрадь.
     Шли последние приготовления к открытию церкви.
    Поп Алексей и Давид, как обычно, совершали утреннюю прогулку и возвращались берегом старицы  Ануя домой. Группа женщин, что отгоняли своих коров в табун, остановились, заметив попа, а когда тот подошёл, поприветствовали и стали спрашивать, скоро ли начнёт работать церковь. Поп ответил, что служба начнётся на пасху. И сам стал спрашивать женщин, что у них нового и как они живут. Он только, что задал вопрос о том: - «Как тут живёт Василий»? Как послышались звуки струн балалайки. Давид поднял палец, требуя внимания.
    - Вот он проснулся, алкоголик чёртов, - вмешалась тётя Шура.
    - Как алкоголик? Он же пенсию получает.  Настроился жить нормально. Я к нему несколько раз ходил. Трезвые они были с Раисой, - возразил Давид.
       - Был, да сплыл. Что от таких ожидать? – вмешалась баба Полина.
       - Да нет, «поди», образумился, пора бы уж! – с надеждой высказалась Таисия.
 После нескольких тренькающих звуков, Василий запел протяжным голосом:
          - Встану утром рано,- потом опять раздались струны балалайки. То ли Василий вспоминал следующие слова, то ли для эффекта. Ну, да музыканту лучше знать, как петь. Таисия воспряла духом и отозвалась:
          - Я говорю, что образумился.  Видите, он встал утром рано, как и мы!    
 После нескольких проигрышей, Василий запел опять:
          - Посмотрю на рожу.
Теперь возразила Полина:
           - Где такая «рожа» образумится?
  Вновь послышались взвизгивающие звуки двух струн балалайки. Потом Василий опустил правую руку вдоль туловища, набрал воздух в грудь и продолжил:
           - Я больше пить не стану.
Тут не вытерпел и Давид, и поддержал  свою соседку Таисию:
           - Права, ты, соседка. Видите, бабы, он обещает больше не пить. Это же замечательно, когда человек перед миром кается и обещание даёт…
Но звук струн перебил слова Давида и не дали ему договорить свои удовлетворённые, душевные слова. А потом Василий закончил свою песню нового утра:
      - Больше пить не стану, но и меньше тоже.
       - Я же вам говорила, - взмахнув безнадёжно рукой, утвердительно заключила Полина и плюнула себе под ноги.
    Тут отозвался поп:       
         - О, Господи! Что  делать?
Женщины перекрестились и разошлись.

                13 – Присказулька.
   К зиме поп попросил Давида принять в церкви на себя заботу о хозяйственных делах и должность свечника. А это обозначало, что как только приходил поп в здание церкви, Давид должен был расставить свечи и зажечь их. Потом спускался в подвал кочегарки и проверял работу кочегаров. Потом встречался со звонарём, приветствовал его, обменивались новостями и расходились.
    А сегодня отпевали покойника. Родственники покойного никак не могли найти желающих вырыть могилу. Кто был занят на работе. Кто готовился к встрече старого нового года. А к учителям и не обращались – безнадёжное это дело. Выручила Раиса. Кстати сказать; её лишили материнства и передали её сына в детский дом. И сама она теперь скиталась по подвалам и никому не отказывала, если на счастье кто находился для неё. Она была опять беременная, и, конечно не помнила от кого. Разве всех упомнишь. Все они хорошие – пока спят.
Увидев Раису, звонарь остановил её, и попросил:
       - Раиска, где твои «обормоты»?
       - А, что вы хотели?
       - Вон покойнику могилу не кому копать.  Собрала бы их!
       - Значит, кроме моих «орёликов», покойника схоронить не кому?
        - Видимо, некому.
        -А если не кому людям в их горе помочь,  так их иначе надо называть, повежливей!
         - Я тебя научу вежливости! Вот скажу Давиду: чтобы гнал вас из кочегарки; не разрешал там ночевать.
          - Ладно, уж! – безнадёжно взмахнув рукой, Раиса ушла к своим «орёликам.
Неформальное, похоронное звено возглавлял Николай, которого его ребята называли «Поп-Гапон». Их было пять человек, и шестой числилась Раиса. Она не копала землю.  А только собирала выпивку и закуску. А потом командовала; когда закрывать гроб, когда спускать, как засыпать могилу и сама укладывала и развешивала цветы и венки. А потом смотрела за людьми, которые обходили могилы своих родственников и клали на их пряники и конфеты; иные выпивали и оставляли часть водки в бутылках. Она ходила следом и собирала это всё и уносила в кочегарку. Эти ребята, пока работали на кладбище, изрядно напивались. А когда были за столом в доме покойника, пили всё, что им подавали и то, что оставалось от тех, кто пить не привык, или был, слаб здоровьем. А эти «орёлики» были при силе. Ну, это они о себе так говорили. Хотя на этот случай они «нализались» до «сшибачки». И кое-как дошли до кочегарки, и уснули.               
   Чувствуя похолодание во дворе, Давид обошёл ограду церкви, зашёл внутрь помещения. Зажёг свечи, подул перед собой и увидел пар своего воздуха. Было прохладно в помещении, и он пошёл в кочегарку, попросить ребят, чтобы они пораньше протопили котлы.
Он открыл дверь и неслышно шагнул внутрь котельной, но не прошёл, а остался стоять у двери и смотрел.
       С потолка свисала на шнуре лампочка под жестяным абажуром. В свете фонаря были видны мужики сидевшие на полу и привалились спинами к стене. У них на ногах лежала Раиса, согревая их теплом своего тела. На оголенном животе лежала горка окурков.
         - Кто там последние калории выпускает? Закрывай дверь поживее, - проворчал один из мужиков. Давид прикрыл дверь, но не отозвался.
       - Мужики, дайте закурить, - спросил Николай. Борис отозвался:
        - Вон в пепельнице поищи окурок.   А так больше нет. Вчера ещё все покурили.
Николай протянул руку к животу Раисы и стал выбирать окурок папиросы, но все были короткие, и курить тут было нечего. Он сгрёб с живота все окурки и стал разминать их в своей ладони. Раиса пошевелилась и хотела повернуться на бок, но Огамов поправил:
         - Ну, лежи, ты, пепельница. Я только пригрелся, - он положил ладонь ей на живот, придавил с силой. Ладонь закрыла пупок и обожжённые  папиросами язвы тела.
         - Газетки не найдётся у кого? – вновь спросил Николай. Раиса пошарила под головой.  Вынула клок газеты и молча протянула перед собой. Николай взял газету и стал править ладонью. Присмотрелся, поднёс к глазам. Стал читать:
       - Блажен, кто истину не знает,
         Блажен, кто верит на слова…         
 Мужики зашевелились, прислушались. Раиса отозвалась:
        - Брось, ты, их читать, стихи мне и в школе надоели. Может, что про нас есть?      
Николай перевернул клок газеты с цветным снимком на другую сторону и прочитал: - «Что делать с такими людьми»?
        - Читай дальше, - попросил Зубец.
        - Тут только заголовок остался, - ответил ему Николай.
        - Ну, тогда сам говори, - настаивала Раиса, - что же делать с такими людьми?
        - Сейчас расскажу, - отозвался Николай, и стал скручивать самокрутку. А когда прикурил и вдохнул дым в грудь, тут же зашёлся в кашле.
        - Ну, так вот, - прокашлявшись, начал он говорить, - присказулька такая есть.
     Вот собрал однажды Брежнев членов политбюро и жалуется им: - «Вот мы многое сделали для русского народа. И топливо дали по тридцать копеек, или бензин по двадцать пять копеек, и  водку по два с полтиной, и пенсионеры бесплатно ездят. Учим и лечим бесплатно. И нет задолженности по заработной плате. Выходные все соблюдаем. А рабочие не понимают нас: то брак делают, то воруют, а уж пьянствуют-то, ужас как! Что только с ними делать?
    Николай затянулся ещё раз и вновь закашлялся.
          - Ну, никакого терпения нет. Договаривай.  А потом и покуришь,- пробурчал недовольно Огамов.
          - Один из них и говорит: - «А, давайте сходим в мавзолей. Оживим Ленина и спросим его об этом. Все согласились и тут же пошли. Приходят, оживляют.  Брежнев и спрашивает: - «Дорогой Владимир Ильич, скажи нам, что же нам делать с русским народом? Чтобы он хорошо работал, не прогуливал, брак не делал, и главное, чтобы не пьянствовал»?
 Ленин встал, махнул руками, и сказал: - «Не знаю, что и делать с дураками»!?
Колобков, молчавший до этого, отозвался:
       - Даже Ленин не знает? Значит мы самые умные люди на земле.
Давид, для приличия кашлянул, и проговорил:
         - Мужики, делу время, потехе час; надо котлы разжечь, и топить. А то в церкви холодно. Скоро батюшка придёт, недовольство выскажет.
         - А чем топить-то? – иронично спросила Раиса.
       - Так, я же вчера вечером вам отпустил  норму угля и дров. А вы говорите:  -  «Чем топить»?
 Раиса, встала на ноги, опустила подол.
        - Мы всё снесли в ларёк к «Ивану Иванычу».
        - Зачем?       
        - Так, мы ж пропили…               
                Соловьиха, Петропавловский район, Алтайский край.
                12 – 12 – 08 года.