Перья

Шоссе над нами сливается в одну бесконечную полосу беспорядочных огней.  Машины ли быстры, или мы быстрее? Понять это не суждено.  Ветер дует в лицо, и волосы развиваются,  а я даже не знаю, где мы. Стихия не дает пасть, хоть ветер и дует навстречу. Я раскидываю руки,  и чувствую, как они разрывают воздух на куски, давая мне проход. Какова скорость? Черт бы ее знал. Черт знал бы все, а я ничего не хочу знать. Спереди меня, и позади - ночь. Огни снизу, темнота вокруг. Как же это прелестно! Мы свободны. Сердце трепещет, а губы не могут вымолвить не слова, душа словно несется за мною, а я лечу впереди. Я – веду! Целое воздушное войско темноты.
Вот и мост остался позади, и теперь мы летим над дорогой. Я опускаюсь ниже. Еще ниже, что бы коснуться крон. Она крепче цепляется за меня и кричит. Но кричит не от страха, а от веселья. Адреналин в ее крови зашкаливает, я чувствую это по запаху, а волосы, отливая серебром, развиваются темным шлейфом.
 «Ха-ха-ха, никто не найдет нас теперь!» - смеется она, захлебываясь ветром. Белая рука нежно трогает мои плечи, покрытые черными перьями. Какой контраст. Все кажется таким необычным, прекрасным, дух захватывает ни то от скорости, ни то от эмоций. Я знаю, что она чувствует то же самое. Я люблю ее.
Перья на руках облетают от скорости, и остаются на стеклах автомобилей. Мне смешно, от того что подумают водители.  «Гигантская птица?» - удивятся они. Но нет! Я не хочу быть птицей,… а вообще, мне плевать. Главное, это скорость, ветер, и мы. Остальное так отстало и неважно. «Держись!» - командуя я, и устремляюсь в черную высоту, где в скором времени забрезжит рассвет синей полосой.  Она уже не кричит, ведь духу не хватает. Чем выше поднимаешься, тем меньше кислорода. 
Вот кончается  ночное шоссе, навевающее ностальгию своими огнями. Огоньков внизу становится все меньше, и вот под нами лишь голая полоса дороги. Какая тишина. Даже ветер остался позади, и слышны лишь свит моих крыльев, да ее дыхание. «Ты ведь меня не оставишь?» -  шепчет она, наклонившись к моему уху. Пальцы у нее похолодели, да и сама она побледнела –  я не могла видеть, но знала.  «Нет» - отвечаю я.
Рассвет рождается не спеша, но так быстро для нас. Тонкая синяя линия на горизонте превращается в  полосу с голубым свечением. А я все лечу, уже не так быстро, но крылья все еще нарушают тишину свистом.
Внизу чернеет лес. Он спит. А мы живем.
Заря расцветает, словно молодой бутон, розовея, и уже можно разглядеть верхушки елей, и даже белую пелену тумана,  окутавшего недремлющие деревья.  Скоро утро начнет отливать золотом, но до этого, мы улетим еще дольше.
Черные, как тьма Марианской впадины крылья начинают редеть. За нами развивается шлейф огромных темных перьев, окропляя собою лес. Я чувствую это, вижу, как они падают.  Руки, лишенные оперения слабеют под тяжестью зари. Но мы продолжаем путь. Вперед! Туда, за темный лес, к золотому зареву, к солнцу и новому дню, на восток. 


*       *     *


Я открываю глаза. За окном светит солнце, и птицы исполняют причудливые напевы,  словно зная свою прекрасно-торжественную миссию, но, не понимая  обреченности слушателей. Пытаюсь сесть в кровати, а не могу. Каждое утро, после бурных сновидений, я забываю о том, что движения более мне не доступны. Как давно я могла говорить? Слишком много времени ушло с той поры, слишком много появилось морщин. И волосы, вдруг стали короткими, превратившись из черных в серые.
Говорят, что эвтаназия – совершенно гуманная и безболезненная процедура. Что ж, вскоре я все узнаю.